Текст книги "Это Родина моя"

Мой старый Нижний Цасучей

 
Мой старый Нижний Цасучей…
К Онону тянется тропинка.
Горит рассвет, а с ним ясней
Видна российская глубинка…
 
 
Крылами – Цасучейский бор.
Под солнцем греются озёра.
Мангыр и мак на склонах гор
Посеяла богиня Флора.
 
 
В степи травой заросший вал —
Чингиза грозная граница.
Как будто подаёт сигнал —
Над ней летящая орлица.
 
 
Кочевья в давние года
Сыны монгольские вершили.
Пришла теперь и нам пора
Всем рассказать, как предки жили.
 
 
Крепили семьи и рода…
Стояли бдительно дозоры…
Паслись отары и стада,
Вплетаясь в ткань степных просторов.
 
 
Свободы чувство нам дано,
Традиций вековая сила.
Тебе я кланяюсь, Онон,
За то, что край твой стал любимым…
 

Кулусутай[3]3
  Кулусутай – село в Ононском районе Забайкальского края, расположенное на берегу озера Барун-Торей.


[Закрыть]

 
Укрылась падь
в вечерней дымке…
Прохладу ветерок донёс.
И на траву легли росинки,
Свет отражая дальних звёзд.
 
 
Рубины, искры, мох зелёный —
Живой огонь в траве блестит.
И в пойме озера солёном
Песок[4]4
  Соляные отложения на пойменных местах, где ранее была вода.


[Закрыть], как изморозь, лежит.
 
 
А кочки как горбы верблюжьи.
В них гнёзда птичьи. От жары
Спасают кулички и гуси
Своё потомство исстари…
 
 
Вдали стоит село степное,
Где окон свет, как маячки.
Ранеткой воздух был настоян,
Чьи ароматы так тонки…
 
 
Когда-то озеро здесь было,
Ловили рыбу казаки.
Потом однажды отступило,
И выше стали бережки.
 
 
…Вода ушла. Она далёко…
А пойма высохла до дна.
Деревня спит в степи широкой,
Где только травы и она.
 

«На берегу серебряной реки…»

 
На берегу серебряной реки,
Чьи струи вод волнуются, шумят,
Сидят два друга (право, чудаки!),
Чтобы поймать на уду пескаря.
 
 
Зелёный лес, и неба синева,
И шелест листьев беленьких берёз —
В сей миг во мне рождается строфа,
Как крик кукушки, ветер что донёс.
 
 
Горит костёр, и варится уха.
Бутылка водки, лук и огурец.
И тост короткий выстрелил: «Ура!»
Мой друг в вопросах этих лучший спец.
 
 
Когда-нибудь мы вновь придём сюда,
Где рыщет в сопках быстрый Оленгуй,
Чтоб посидеть у яркого костра
И слушать ночь
под тихий шорох струй.
 

Владимир Украинский

Родился в 1943 году в Приморском крае. Окончил Владимирский политехнический институт. Работал в одном из подмосковных НИИ, где прошёл путь от ведущего конструктора предприятия до заместителя генерального директора. В настоящее время – пенсионер.

Стихи начал писать в 1960-е годы, когда был внештатным корреспондентом владимирской молодёжной газеты.

Автор десяти поэтических сборников. Член-корреспондент Международной академии наук и искусств, член Российского союза писателей. Лауреат Пушкинской премии (2019), премии Джорджа Байрона (2021).

Из цикла «Мой Владимирский край»

 
Где течет полноводная Клязьма,
Где кругом заливные луга,
Нерль, петляя, славянскою вязью
Начертала свои берега.
 
 
То налево, направо, то прямо,
Изгибаясь спешит быстриной,
Торопясь на свиданье упрямо
С Клязьмой – русской спокойной рекой.
 
 
Там, где Клязьма, завидев подругу,
Повернула навстречу дугой,
Поднялся косогором над лугом
Берег левый, довольно крутой.
 
 
Поражает бескрайностью далей
Вид отсюда, а точкой вдали
Перламутра жемчужною каплей —
Стройный храм Покрова на Нерли.
 
 
Древнерусский строитель и зодчий
Оценил красоту этих мест,
Был расчет его смелый и точный,
Храм воздвиг одинокий, как перст.
 
 
Без громады строений, без мощных
Укреплений – они не нужны
Для прибежища душ беспорочных,
Для покоя среди тишины.
 
 
Пролетели столетий невзгоды,
Но по-прежнему святость жива
Этих мест, где чистейшие воды
Шепчут храму святые слова.
 
 
Утром ранним желанье исполню:
По росистым туманным лугам
Босиком прогуляюсь по пойме,
Что несвойственно нашим годам.
 
 
А когда разливается речка
Половодьем в назначенный срок,
Храм стоит как пасхальная свечка,
Украшая кулич-островок.
 
 
Это в Пасху обычно бывает.
В Болюбовской пойме весной
Клязьма Нерль обнимая встречает,
Луг затоплен бескрайней водой.
 
 
Я люблю в эту вешнюю пору
К храму в лодке один приплывать,
Посмотреть на резные узоры,
В храм войти, постоять, помолчать
 
 
И подумать о жизни, о вечном,
О былых и насущных годах,
О земном бытии бесконечном,
О своих поседевших висках.
 

 
Проселочной дорогой тройка мчится,
Волнует пойма разноцветьем трав,
Чей пряный запах опьянить стремится,
Настоем терпким воздух пропитав.
 
 
Веселый кучер песню распевает
Под звонкий свист и щелканье кнута,
Который знойный воздух рассекает,
И отступает, тает духота.
 
 
Бушуют вьюги-вихри в конских гривах,
Копыта не касаются земли.
И колокольчики, звеня игриво,
В июльский зной мелодию вплели.
 
 
Им вторит звон колоколов церковный
От храма Покрова, что на Нерли,
Жемчужины Руси, свечи духовной,
Которую сквозь вечность пронесли.
 
 
А тройка мчится, наше время вьюжа,
Без остановки, не жалея сил.
Не зря великий Гоголь в «Мертвых душах»
Россию птицей-тройкой окрестил.
 

 
Ранним утром, проснувшись с рассветом,
Не спеша, направляюсь к реке.
Зыбкой рябью от легкого ветра
Волны шепчутся, а в ивняке
 
 
Соловьи, спрятав серость наряда,
Соревнуются в радости нот,
На другом берегу из засады
Филин ухнул – кого-то зовет.
 
 
А над Клязьмой задумчивой утро
Расплескало туман-молоко,
Солнцем сквозь белизну перламутра
Позолотой покрыло его.
 
 
А затем сгоряча растопило,
Разорвало на клочья туман,
Бриллианты вокруг рассорило,
Как грядущего дня талисман.
 
 
Над водою все слышно далёко:
Боголюбских церквей перезвон
Словно вдруг, невзначай, ненароком
Потревожил заутренней сон.
 
 
Но не вдруг, время утру проснуться,
Отряхнуть с себя ночи налет,
Волшебством осторожно коснуться
В темноте неприметных красот,
 
 
И под солнцем от края до края
Проявились, как в фото, луга,
Многоцветьем парад разнотравья
Встретил утро реки, облака…
 
 
Я люблю над рекою фантазий
Встретить утро, зарю и рассвет,
Слушать звон колокольный над Клязьмой —
Боголюбских церквушек привет.
 

 
Среди поймы одна-одинешенька
В ласке нежных объятий двух рек[5]5
  Храм Покрова на Нерли расположен в пойме рек – Нерль и Клязьма.


[Закрыть],
Словно жемчуга капля-горошинка,
Не один уже прожитый век
Удивляет красою невиданной,
Без излишнего пафоса, без
Величавости, праздности вычурной,
Без заморских заумных чудес,
Церковь – нам Божий дар православия —
Храм святой Покрова на Нерли,
Где, уставший, душой отдыхаю я,
От забот суетливых вдали.
 
 
Тихий шепот реки, как молитвы мне,
Словно книга – по камню резьба.
Здесь сердца остаются открытыми
Для всего, что коснулась судьба
За столетия сложной истории
Нашей Родины – русской земли!
Жизни гимн, торжество оратории
В скромном храме восторг обрели.
 
 
Среди поймы один-одинешенек
В ласке нежных объятий двух рек
Храм, подобно жемчужной горошине,
Красотой удивляет наш век.
 

 
Средь ромашкового поля
Деревянная церквушка,
Одинока ее доля —
Ни села, ни деревушки.
 
 
Как заброшенная хата,
Прислонилась к старой елке,
Кто тебя срубил когда-то
У заросшего проселка?
 
 
Дремлет солнечной порою
Трехсотлетняя старушка.
Рядом с шелковой травою
Тихо шепчется речушка.
 
 
Ее шепот не мешает
Мыслям под шатровой крышей,
Церковь грустно вспоминает
О судьбе, что стала бывшей,
 
 
О давно минувшем веке,
Когда мастер храм поставил
И во славу человека
Людям Божий след оставил.
 
 
Из осины лемехами
Убран купол многогранный,
Цвет стареет, и с годами
Стали платиной все грани.
 
 
В алтаре темнеют лики,
Строже мудрый взгляд с иконы,
От свечей в окладах блики
Помнят вечности законы.
 
 
Средь ромашкового поля
Деревянная церквушка,
Не завидна ее доля!
Где вы, старики, старушки,
 
 
Что когда-то молодыми
Приходили помолиться,
Тихим словом со Святыми
Наболевшим поделиться?
 
 
Где вы? Где вы? В дым столетий,
В вечность канули, в былое,
Жизнь прожившие в Завете.
Время было не простое —
 
 
От рассвета до заката
Деревенский труд тяжелый.
Жили бедно, не богато,
Быт суровый, не веселый.
 
 
Но зато в престольный праздник,
Что в Никольском на Николу,
Шел народ, как сопричастник
Веры, к Божьему престолу.
 
 
Или в Пасху, в воскресенье,
Куличи, «Христос воскресе!»
В церкви под шатровой сенью
Души рвутся в поднебесье.
 
 
А назавтра вновь работы:
Дом, подворье, труд на пашне,
Бесконечные заботы,
Праздник – день уже вчерашний…
 
 
Годы шли неумолимо,
Дым пожаров, дым столетий.
Угасала жизнь незримо —
Где теперь вы – внуков дети?
 
 
Так случилось (Божья воля!) —
Стерта с карты деревушка…
Средь ромашкового поля
Одинокая церквушка.
 

 
На высокий берег речки Каменки
Уронил жемчужину Господь,
Плотницкому делу чудо-памятник,
Душам – православная щепоть.
 
 
Перламутра нет на той жемчужине —
Благородной платины налет,
Редкий цвет для жемчуга, заслуженно
Память вековую бережет.
 
 
Как сиротка, церковь в строгих линиях,
Чуть вдали – кремлевская стена,
За которой звездами по синему
Купола, кресты и старина.
 
 
От набегов вражьих в лихолетие
Все соборы спрятались в кремле,
Лишь Никольский храм, веков наследие,
Без оград на Суздальской земле.
 
 
Переехал он сюда из Глотово,
Где служил селянам двести лет.
По преданию – молва народова —
В том селе увидел Божий свет
 
 
Михаил Романов – царь династии
Новой, после смуты на Руси…
Видел храм людской надежды радости
И невежд в эпоху темных сил,
 
 
А сегодня красота неброская
Стала частью суздальской судьбы.
Лемехами купол, кровля досками,
Клети срубов, а вокруг дубы
 
 
Встали на охрану дива-дивного,
Скроенного просто, без гвоздя,
Храма славы мастерства старинного,
Чем богата русская земля…
 
 
На высокий берег речки Каменки
Уронил жемчужину Господь,
Плотницкому делу чудо-памятник,
Душам – православная щепоть.
 

 
Рядом с Владимиром нивы Ополья,
Скошены травы, в разгаре страда,
Сена катушки июльского поля,
Как утомленные зноем стада.
 
 
Тоже красиво, но в память другое
Просится – прошлого века луга,
Вместо катушек под солнечным зноем,
Как купола, золотые стога.
 
 
Утро туманное, в росах поляны,
Самое время «литовкой» пройтись,
Пахнет земля разнотравием пряным,
Искорки солнца на каплях зажглись.
 
 
Я человек городской, а не сельский,
Но так уж случалось, в былые года —
Город оказывал (опыт советский)
Шефскую помощь колхозам всегда.
 
 
На предприятиях и в институтах
Нас посылали в соседний колхоз,
То на картошку, уборку капусты,
Самое лучшее – на сенокос.
 
 
Хоть не умел я косить, но немного
Нас научили работать косой:
«Пятку прижми, равномерно, не дергай,
Ровно коси и на месте не стой»,
 
 
И научился науке не сложной,
Не отставал от умевших косить,
Правда, сначала косил осторожно,
Смелость пришла,
стал с косою дружить.
 
 
Чуть затупилась – брусок из кармана,
Лезвие сочной травой обтереть
И оселком с двух сторон аккуратно
По тонкой бритве косы пролететь.
 
 
И взмах за взмахом, идем друг за другом,
Травы ложатся рядами валков.
Солнце восходит над скошенным лугом,
Небо прозрачное, без облаков.
 
 
Утро и росы в жару окунулись,
Время в сторонку косу отложить,
Солнце в зените, заботы вернулись —
Сено подсохло, пора ворошить.
 
 
Ну а потом, под финал сенокоса,
Ставим стога-купола на лугу.
И до сих пор пряный запах покоса
Душу волнует, забыть не могу.
 
 
Рядом с Владимиром нивы Ополья,
Скошены травы, в разгаре страда,
Сена катушки разбросаны в поле,
Но мне роднее былые стога!
 

 
На площади Соборной храм стоит
Монументально, величаво,
В тысячелетней памяти хранит
Владимира былую славу.
 
 
Стоит с начала тысячных годов,
Чтоб Киев превзойти величьем,
Который «матерь русских городов»,
Здесь освятить престол столичный.
 
 
Трудились мастера со всех округ,
Король германский Фридрих Первый,
Как Боголюбского Андрея друг,
Стал архитектором. Идее верный,
 
 
Поднял шлем купола на высоту
Под тридцать три, считая в метрах
(Когда-то было столько лет Христу),
Навстречу солнечному ветру.
 
 
Столпы из белого известняка,
Фасады с каменной резьбою,
Софию Киева наверняка
Он превзошел своей красою.
 
 
Так зодчий, архитектор и король
Великий Фридрих Барбаросса
Собором утвердил столицы роль
Владимирской Руси для россов.
 
 
Не в Киеве, где спор за княжий стол
(От склоки до разрухи путь не сложен),
Андрея Боголюбского престол
Был во Владимире заложен.
 
 
Но были и жестокие года —
Батыя штурм Руси столицы,
Пожарищ дым, монгольская орда,
Раскосый взгляд, со злобой лица.
 
 
Стон стариков и громкий плач детей,
Укрывшихся в утробе храма,
От дыма задыхавшихся людей —
Смерть предпочли позору, сраму.
 
 
Монголы, иго в прошлое уйдут,
В былом людские жертвы, драмы,
И лишь Рублева фреска – «Страшный суд»
Созвучен той осаде храма.
 
 
Над Клязьмой, где крутые берега,
Над храмом, словно души, птицы,
Которым поймы заливной луга
Спешат закатом поклониться.
 
 
Да стен собора седина веков
Через побелку проступает —
Не хочет свежекрашенных обнов,
О вечности напоминает.
 
 
На площади Соборной храм стоит
Монументально, величаво,
В тысячелетней памяти хранит
Владимира былую славу.
 

 
В памяти моей есть город детства —
Он душой и сердцем сохранён,
Где над Клязьмой звуки благовеста
Вплетены басами в перезвон,
В перекличку колоколен храмов,
В утренний туман заречных пойм,
В птичий хор, в щебечущую гамму,
В трав пьянящей терпкости настой.
Здесь мечты стремятся в поднебесье,
Здесь душа с природой в унисон,
Сердцем я всегда с тобою вместе,
Родина, в которую влюблен!
 

 
Гуси-лебеди, птицы из сказки,
Что когда-то читала мне мать,
В путь позвали, и я без оглядки
С ними в детство вернулся опять.
 
 
На крыло в лебединую стаю
Встал я, словно умею летать,
Как случилось такое? Не знаю!
Да неважно! Зачем это знать!
 
 
Над просторами края родного
Мы летим! А под нами поля,
Полуденное лето, дорога
Мчит к реке, за телегой пыля.
 
 
Через брод, где река не широка,
На луга гонит стадо пастух,
Кукарекает вслед одиноко
Счет часам потерявший петух.
 
 
Загорелые руки и лица —
Под журчание ласковых вод,
Под загадочный шепот пшеницы
Кружит девушек-жниц хоровод.
 
 
Рядом скатерть, почти самобранка,
Домотканый нехитрый узор,
Чей-то братец Иван дремлет сладко —
Убаюкал его птичий хор.
 
 
Снится старая сказка мальчонке,
Гуси-лебеди с Бабой-ягой,
Ты не плачь, не придется сестренке
Убегать от старухи с тобой.
 
 
Мы не злые, мы добрые птицы,
Мы тебя не утащим с собой —
Улыбнулся во сне белобрысый…
А косяк лебедей над рекой,
 
 
Где купается знойное небо
В отражении изб, облаков,
Провожают плакучие вербы
Не кисельных, увы, берегов,
 
 
Провожает шатёр колокольни,
Монастырь, что вдали, за рекой.
Сказка тает в малиновом звоне,
Как крылом, помашу ей рукой…
 
 
Как случилось такое? Не знаю!
Да неважно! Зачем это знать!
На крыло в лебединую стаю
Встал я, словно умею летать!
 

 
Из молочного тумана
выплыл розовый рассвет,
Солнце утренней улыбкой
шепчет ласково: «Привет!»
Просыпайся, луг за речкой,
хватит спать, сосновый бор,
И березовая роща,
и за рощей косогор!
Скоро утро в день июньский
из рассвета убежит,
Мир, проснись, пока природа
тишиною ворожит,
Окунись в траву густую
на нескошенных лугах,
Бриллиантовые росы
след оставят на губах,
Акварель зари на небо
алым веером плесни!
Здравствуй, утро! Сон и дрёму
поскорей с ресниц стряхни!
 

 
Из поры беззаботного детства
В память вдруг заявились гурьбой
Пацаны, что тогда по соседству
Жили в нашем селе над рекой…
 
 
По проселочной узкой дороге,
Что ползет через поле змеёй,
Мы бежим, как всегда босоноги,
За полуторкой пыльно-седой.
 
 
Ноги в цыпках – пустяк для мальчишек,
Пыль покрыла рубахи, штаны,
Без сандалий – обувки малышек —
Целый день босиком пацаны.
 
 
От порезов спасет подорожник,
Здесь аптека на каждом шагу,
Мы не жили тогда осторожно,
Мы из детства росли на бегу —
 
 
По мальчишеской пыльной дороге,
Мать-земля согревала собой
Сорванцов не обутые ноги,
Защищая от хвори любой…
 
 
Из поры беззаботного детства
В память вдруг заявились гурьбой
Пацаны, что тогда по соседству
Жили в нашем селе над рекой.
 

Михаил Чикин

Родился в 1947 году. В 1965 году окончил школу № 25 г. Орла, в 1968 году – Благовещенское танковое командное военное училище, в 1982 году – Орловский пединститут, в 1997 году – Орловскую региональную академию госслужбы при Президенте РФ. Полковник в отставке. Награждён орденом Красной Звезды и многими медалями СССР и РФ. Пенсионер. Кандидат социологических наук.

Член ИСП. Награждён орденом Святой Анны за достижения в искусстве, медалями, дипломами, грамотами и Благодарственным письмом Госдумы РФ. Автор трёх сборников стихов: «Превратности судьбы», «Я выложу душу», «Степашка и Малыш». Участник ММКВЯ-2020. Член-корреспондент Международной академии наук и искусств.

Песнь Орлу

 
На берегу родной реки Оки,
На вечном дубе, свил гнездо орёл,
И там родился город у реки
С таким же гордым именем – Орёл.
 
 
Как и орёл, он зорко охранял
Родной земли российской рубежи,
Врагов с земли Орловской изгонял,
Предотвращал набеги, грабежи.
 
 
Так и стоит он множество веков:
Велик, могуч, отважен и красив,
Не снёс фашистских, вражеских оков,
Был враг разбит, коварен и спесив.
 
 
Дугой Орловской был фашизм согнут,
С тех пор бежал зверь в логово своё,
Здесь, на земле Орловской, порван кнут,
Чем сёк фашизм Отечество моё.
 
 
Живёт здесь гордый патриот-народ,
Как и орёл, он горд и щедр душой,
Передаётся здесь из рода в род
Орловский дух, как и орёл, большой.
 
 
Российский герб украсился орлом,
Он символ силы, множество годов
Сильна Россия также и Орлом,
Одним из русских славных городов.
 
 
Живи, Орёл, расти и расцветай,
Собой Россию – Родину храни,
Силён коль будет наш Орловский край,
То и Россия силу сохранит.
 

Гимн городу Орлу

 
В самом сердце матушки-Руси:
У слиянья рек Оки и Орлик,
Именем и обликом красив,
Город-птица – труженик и стоик.
 
 
Он издревле Русь оберегал
От угрозы вражеских нашествий.
На его раздольных берегах
Было много и побед, и бедствий.
 
 
Город с гордым званием – Орёл,
В песнях и преданиях воспетый,
Город, что бессмертие обрёл
Как земля мыслителей, поэтов.
 
 
Удивляя этим целый мир
Вот уже почти что пять столетий,
Он стоит, раскинув вдоль и вширь
Крылья улиц, как орёл на взлёте.
 
 
Устремлён в грядущие века,
Все орловцы в это верят свято,
Что бы ни стряслось, наверняка
Будет вечно в славе незакатной.
 
 
Две реки его, как две руки,
Крылья на служение России…
Как орёл, Отчизна воспарит,
Русский дух воспрянет с новой силой.
 

Сродни орлу

 
Орёл не может жить в плену,
Орёл не может жить в неволе,
Наш город – он сродни орлу
И создан не для этой доли.
 
 
Фашисты взяли его в плен —
Он не склонился раболепно,
А распрямился, встал с колен,
Восстал из пламени и пепла.
 
 
Орловско-Курская дуга
На поле Прохоровском бранном
Повергла наглого врага
Ударом танковым таранным.
 
 
В Орле вознёсся над землёй
Багрянец Первого Салюта:
Как весть Победы – над страной,
Как меч – над супостатом лютым.
 
 
С тех пор злодеев гнали вспять
До стен фашистского рейхстага.
Того, кто Русь хотел распять,
Повергла русская отвага.
 
 
Орёл не может жить в плену,
Орёл не может жить в неволе,
Наш город – он сродни орлу
И создан не для этой доли.
 

Люблю я Русь

 
Люблю я Русь великую, родную,
С победами и бедами её,
Здоровую, больную и шальную,
Люблю я Русь – Отечество моё.
 
 
Люблю её огромные просторы
От Балтики и до седых Курил,
Бескрайние поля, леса и горы,
Где мой народ Россию сотворил.
 
 
Люблю её рассветы и закаты,
Люблю смотреть на хоровод берёз,
Ту речку, где купался я когда-то,
И в снеге ель в трескучий наш мороз.
 
 
Люблю народ российский, душой щедрый,
Познавший много горя и беды,
Но в дружбе и товариществе верный,
Как повелось ещё с веков седых.
 
 
Люблю я русских матерей за веру,
Которой наделяют сыновей,
Люблю отцов, что служат нам примером
Любви к России, Родине своей.
 
 
Люблю я Русь великую, родную,
С победами и бедами её,
Здоровую, больную и шальную,
Люблю я Русь – Отечество моё.
 

Воспоминания

 
Есть Сухая Орлица – речка на Орловщине,
И деревня именем названа её,
Нет вокруг больших лесов, лишь поля есть с рощами,
Там прошло далёкое детство всё моё.
 
 
На самой окраине домик стоял маленький,
Две ракиты старые и высокий клён,
Колыбелью был моей этот домик старенький,
А ракиты с клёном тем сердце взяли в плен.
 
 
Уж полвека минуло, как тот дом покинул я,
Как не видел клёна я и старых ракит.
И не знаю, почему на меня нахлынула
Память этих прошлых лет, видно, вдаль манит.
 
 
Видно, вспомнить прошлое, что прошло, торопится,
Воскресить в душе моей и её согреть
Тем, что в жизнь мою больше не воротится,
Потому что впереди ожидает смерть.
 
 
Потому что от неё никуда не денешься
И с собой из прошлого вряд ли что возьмёшь.
Правда, оттянуть её ты ещё надеешься,
Потому что песни есть и ты их поёшь.
 
 
О том старом домике и о Сухой Орлице,
Об отце, о матери, о друзьях своих,
С кем учился и дружил в школе у околицы,
И о детских радостях маленьких своих.
 

Школа № 25 города Орла

 
Много лет как школу я окончил,
С каждым годом в памяти сильней
И призывнее звучит и звонче
Голос школы памятной моей.
 
 
На углу у Энгельса с Колхозной —
Пушкарёвка, проще говоря,
Щедро раскрывала путь нам звёздный
Школа двадцать пятая моя.
 
 
Нас предметам разным здесь учили,
Труд любить и Родину беречь,
Чтобы строили мы и лечили,
А коль надо, то держали меч.
 
 
Физике учил директор Фридман,
Классным папой Шевелёв нам был —
Он был математиком завидным,
Как детей своих, нас всех любил.
 
 
Мы от классиков не знали скуки,
К ним нас Щекотихина вела,
Мудрость исторической науки
Завуч нам, Язынина, дала.
 
 
Вместе с нами совершал походы
В одной связке наш надёжный друг,
Как любить, учивший нас, природу, —
Маслов, и наставник, и физрук.
 
 
Богу только одному известно,
Скольких нас от бед они спасли
Тем, что бескорыстно, мудро, честно
Звание Учителя несли.
 
 
Мы давно уже совсем седые,
Многих нет в живых учителей,
Но, как прежде, в годы молодые,
Мы гордимся школою своей.
 
 
На углу у Энгельса с Колхозной —
Пушкарёвка, проще говоря,
Детям раскрывает путь их звёздный
Школа двадцать пятая моя.