Текст книги "Это Родина моя"

Вадим Сергеев

Родился и живет в Самаре. Юрист, окончил Самарский государственный университет. Член Российского союза профессиональных литераторов (Самарское отделение). Пишет стихи с 2021 года.

Победитель второй степени IV Международного конкурса «Поэзия ангелов мира», победитель Регионального фестиваля литературы и искусства «ЛитКузница‑2022». Вошел в длинный список XII фестиваля «Капитан Грей», фестиваля «Словенское поле – 2022» и в список лучших работ Межрегионального литературного конкурса «Ты сердце не жалей, поэт» города Калининграда, дипломант всероссийских поэтических конкурсов «Человеки и коты» и «От фонаря».

Публикуется на сайте «Литра. Онлайн», сайте Международного союза русскоговорящих писателей, а также в печатных изданиях: журнале «Новая Литература», литературном альманахе «Царицын» и т. д.

Осенние легенды Самары

 
Мой город осенними нотками вышит,
И листьями полнится каждая ниша,
Их ветер-звонарь отпустил —
Он дремлет до зимних крестин.
 
 
Но Волга укуталась масленой стужей,
Дыханием бережно простыни сушит —
За сонным туманом аллей
Не видно давно журавлей.
 
 
Вновь капли косые смывают разметку,
По выцветшим лужам шагая в балетках,
На глади рисуя круги,
Из отблесков желтой фольги…
 
 
А город как город – прогретый за лето,
Он прячет подмышкой цветные газеты.
Из блеклого в белый летит
На крыльях серебряный гид.
 
 
И парус белеет, как встарь, над волною,
У врат жигулевских пройдя стороною,
И стрелку осколком вонзит
В отброшенный предками щит.
 
 
Прекрасная осень, самарские лица,
У первого снега простые страницы.
Мой город укутает пух
Легендой, прочитанной вслух.
 

Праведная Русь

 
Словно ртуть разлетается брызгами:
Над водой купола, купола…
Без огранки, голубками сизыми,
Растворяются в небе дотла.
 
 
Русь церковная, крестная, мёрзлая,
Вдоль протянутых рук целина.
Ты, убогих кормящая досыта,
Лихо вынесешь пьяным вина,
 
 
Над сиротами бойко печалишься,
На погосте без робости пьешь.
Не оставишь заблудших в отчаянье,
Раздавая священную ложь.
 
 
От души своей чистой не ведая,
Почему вдоль дороги кресты,
Ты гордишься своими победами,
Оставляя в разрухе мосты.
 
 
Ты бескрайняя, гордая, добрая,
У порога церковных ворот.
Разношерстными платьями соткана
Вдоль раскинутых небом широт.
 

Елена Соколова

Родилась и выросла в Ленинграде. В детстве занималась художественным словом во Дворце пионеров. После школы окончила техникум связи, но сама жизнь переквалифицировала Елену для работы с детьми.

Автор книг «Я твое сердце», «Здравствуй, человек!», простых историй о женщинах – «Кристина» и «Светлана», книги для детей школьного возраста «Собака, влюбленная в Антарктиду», сборника сказок «Для души рубашка», получившего горячий отклик в сердцах детей и взрослых. Готовится переиздание книги «Стратегия судьбы» в аудиоварианте.

Согреть душу, улыбнуться, порадоваться жизни и вдохновиться на новые свершения – все это дарят удивительные, живые тексты в книгах петербургской писательницы Елены Соколовой.

«Мой сиреневый Питер…»

 
Мой сиреневый Питер.
А кто-то сказал, что серый ты.
Такой мокрый дождь
Цвета цикламен…
На камнях и оградах
Историю ты несешь.
Прикасаемся к судьбам,
Шагнув к тротуарам твоим.
 
 
Для кого-то бандитский.
Для других ты культуры столица.
Для меня мое детство.
Шум шагов во дворах.
Ор котов ненасытных,
С метлами дворники,
И местами пробитый ростками асфальт.
 
 
Клумбы яркие и ухоженные.
Под домами кафе и тир.
И, конечно, куда без мороженого?
Сливочное и пломбир.
Возле ДЛТ пышечная,
Ателье «Смерть мужьям»,
«Лягушатник» на Невском и мостики,
Да булыжники по местам.
 
 
К солнцу лица подняв, старушки,
Уцелевшие в годы войны,
На скамеечках молча, таинственно
Греют осколки души…
Мир огромный в каждом кирпичике.
Отраженье сердец в зеркалах.
Город шумный и гостеприимный
К тем, кто на памятниках не стоÿ́т.
 

Мой Ленинград

Плотные шторы в апельсиновых тонах пропускали такого же цвета весенний солнечный свет. Большая угловая комната с двумя большими окнами уютно обставлена лакированной мебелью и украшена вышитыми салфетками и дорожками. Звук поездов, подъезжающих к недалеко расположенному Московскому вокзалу и отъезжающих от вокзала, был приглушенным и очень приятно проникал сквозь толстые стены старого кирпичного дома.

Из-под теплого одеяла в белоснежном накрахмаленном пододеяльнике не хотелось вылезать, и только аромат поджаристой запеканки, дразнящей все вкусовые рецепторы, заставил маленькую Вику подняться с постели. Поскрипывая натертым до блеска мастикой паркетом, девочка прошла в ванную комнату и увидела на полке игрушку, вчера подаренную няней, – водолаза с длинной мягкой трубкой, прикрепленной к голове. В трубочку нужно дуть, чтобы из наполненного водой тазика водолаз поднимался с самого дна на поверхность. На какое-то время запеканка оказалась забыта.

Мама открыла дверь ванной и прервала активное бульканье, сопровождавшее захватывающий подъем водолаза из-под воды:

– Завтрак подан.

Вика быстро умылась и помчалась обратно в комнату, снова поскрипывая паркетом. Есть на кухне было не принято. Всегда накрывался в комнате круглый стол скатертью, что заставляло есть аккуратно и прилично.

Девочка подошла к проигрывателю и поставила новую пластинку с песнями Эдуарда Хиля. Песня про «жила Зима в избушке» была хитом не только в семье Вики, но и во всей стране.

Шторы на окнах были уже отодвинуты к краям оконных рам. Через одно окно была видна арка с улицы Тележная, и попадались на глаза все, кто во двор входили и кто выходили из него, а в другое окно был виден сквер с гуляющими в нем детьми. Это Викины друзья, и Вика смотрела именно в сквер. Маме было интересно смотреть в другое окно, и она разглядывала проходивших под аркой, кто в чем одет и у кого какая прическа.

Сама мама выглядела всегда роскошно. Это не потому, что все мамы для своих детей самые красивые, а потому что мама работала в буфете в Доме культуры имени Дзержинского на Харьковской улице. На углу улицы Тележной был детский садик, в который Вика ходила в обычные дни, но сегодня выходной и у нее, и у мамы. Папа был на работе. Он водитель электропоездов.

Если пойти в другую сторону вдоль Тележной улицы, то оказываешься в Александро-Невской лавре. Там Вика часто гуляла со своей няней.

В Александро-Невской лавре располагался деревообрабатывающий завод. Приятный запах свежеспиленных досок наполнял каждый закуток большого парка.

Бревна сплавлялись к заводу по водному каналу. Через этот канал был перекинут неширокий мостик, и стоять на нем, рассматривая толстые потемневшие от воды бревна, было очень интересно.

– Вика, может быть, еще кусочек запеканки съешь?

– Вика! – разнеслось над всем двором. – Выходи!

– Не поместится больше. Уф, вкуснотища… – Вика выскочила из-за стола, выбежала в прихожую, обула красные туфли с ремешком, подхватила скакалку, положила в карман сарафана биту и помчалась во двор.

– Во что играем? Давайте в классики! Есть у кого-нибудь мел?

– Камнем нарисуем, – сказала Ира и, подбежав к самому дому, подобрала желтый камень. Такие камни засыпали под асфальт, перед тем как его укладывать, и в местах, где асфальт был поврежден, камень можно было добыть. Эти желтые камни оставляли отличную линию на асфальте, и можно было пользоваться ими вместо мела.

Девочки нарисовали классики по всем дворовым стандартам – с «котлом» и «стартом» и со всеми десятью «классами». Нужно было бросать биту, попав в нужный квадрат в зависимости от того, сколько уже смог классов пройти, и боковой стороной стопы, встав на одну ногу, толкнуть биту в следующий квадрат. Так пройти по всем классам по очереди с другими игроками. Если бита попадает в котел, то все очки сгорают и игрок снова с первого класса начинает.

Игра эта невероятно увлекательная. Каждая девочка всегда имела при себе биту. Бита – это баночка от гуталина, наполненная песком. Нужно было сделать биту такой по весу, чтобы она отлично укладывалась при броске, но не была слишком тяжелой, иначе ногой ее толкать будет сложно. Сделать хорошую биту было настоящим мастерством, и все знали во дворе, у кого из девочек бита была самая лучшая, и старались играть именно ею, а значит, именно эту девочку особенно ждали в игру. Потерять хорошую биту было очень даже большим огорчением.

Бабульки со скамейки ругались:

– Ишь, снова весь двор изрисовали!

Вика любила свой двор. Она с удовольствием все лето проводила бы во дворе, около дома, но мама отправляла ее к бабушке в деревню подальше от города.

В деревне девочка не могла понять, как можно гулять не по асфальту. Трава неприятно щекотала ноги, и приходилось надевать длинные гольфы.

Что не нравилось Вике в своем дворе, так это бабульки, которые сидели на скамейке и сурово наблюдали за играми детей. Бабульки были более чем неприветливыми. Проще сказать, злыми. Кроме одной, которая в любую жару сидела в больших светлых валенках. Она даже любила с детьми поговорить и улыбалась.

Игра в классики была в самом разгаре, когда двор наполнил запах ароматной гречневой каши. Из окна Ириной квартиры выглянула ее мама и позвала обедать. Скоро все дети разбежались по домам на обеденный перерыв, и Вика принялась прыгать через скакалку. Мимо нее пробежали мальчишки:

– Пойдем в ножички играть!

Вика обожала игру в ножички. В сквере на земле рисовали большой круг и делили его на сектора, по сектору для каждого игрока. Нужно было по очереди бросать в землю ножик и, следуя по направлению лезвия, отрисовывать у других игроков кусок за куском. Каждый игрок то терял свою площадь, то снова возвращал, отыгрывая чьи-то части. Выигрывал тот, кто займет весь круг. Из игры выходил игрок тогда, когда его часть земли становилась настолько маленькой, что невозможно было уже поместиться, даже стоя на одной ноге.

Весь окружающий мир Вики состоял из дворов и двориков. В каждом дворе было что-то, чего не было в других дворах, и дети приходили в гости в чужие дворы ради того, чтобы, например, покачаться на качелях, или покататься с горки, или побегать по проходным парадным, или поиграть в большой песочнице.

Городом считался Невский проспект. На него выходили тоже двориками, попадая как раз к кинотеатру «Призыв» с его детскими фильмами-утренниками по десять копеек за сеанс. Рядом с «Призывом» рыбный магазин с большим аквариумом, в котором плавала живая рыба на продажу.

Кинотеатр был на противоположной стороне Невского, а на Викиной стороне были мороженица, пышечная и книжный магазин «Буревестник» с открытками, яркими детскими книжками и заманчивой канцелярией на втором этаже. Еще булочная.

Даже имея в кармане одну копейку, из магазина не выйдешь с пустыми руками. В кассе, если не хватало мелочи, конфетами сдачу выдавали. Конфета стоила одну копейку, и можно было ее купить. За три копейки можно было купить четвертинку вкуснейшего ржаного круглого хлеба.

Мелочь дети всегда имели у себя в карманах. Ее не сложно было найти прямо на дороге. Взрослые стеснялись подбирать, а дети совершенно спокойно это делали, набирая так и двадцать копеек на мороженое, и пятнадцать копеек на три пышки.

Мама позвала Вику домой:

– Ко мне с работы заходили, попросили выйти сегодня вечером. Сменщица моя заболела, так что умывайся, переодевайся, придется тебе со мной идти.

Подпрыгивая то на одной ножке, то на другой, Вика, держась за мамину руку, шла к маме на работу.

Она много раз бывала там. Там часто выступала певица Эдита Пьеха, певец Королев и многие артисты, чьи фамилии Вика не могла запомнить. Здесь проходили новогодние елки. Сегодня будет концерт Эдуарда Хиля!

Он перекусывал в буфете перед концертом и очень мило с Викой разговаривал. Во время концерта девочка сидела в первом ряду. Весь зал восторженно аплодировал исполнителю любимых песен, а исполнитель со сцены подмигивал Вике, как своей хорошей знакомой, и все в зале тянули шеи, чтобы увидеть и рассмотреть Вику, кто же она такая.

После концерта по темной улице, освещенной фонарями, шли мама с Викой домой.

Под аркой на них набросился Викин папа. Он схватил визжащую от радости дочку и закружился с ней. Мама забрала у папы его маленький рабочий чемоданчик, чтобы он не мешал держать дочь. Стук каблуков маминых красивых туфель разносился по всему двору.

– А злые бабульки нам мешали сегодня играть! – пожаловалась Вика отцу.

Папа сморщил лоб и ответил уже дома:

– Ты не должна обижаться на них, малышка моя, эти бабульки пережили блокаду. Они очень хотели быть добрыми бабушками, но война не дала этому сбыться.

Папа не сел за стол, пока не прочитал Вике книжечку про полярников и пингвинов… Потом уложил ее спать и ушел с мамой на кухню.

Это Ленинград. Город местами с булыжной мостовой, с пробившими асфальт побегами деревьев, с цветами на каждом, самом маленьком, кусочке земли, посреди асфальта.

Город, в котором женщины, даже чтобы вынести ведро с мусором на помойку, укладывали волосы в прическу и надевали приличное платье, потому что любой выход из дома – это Выход.

Город, в котором дворники – самые уважаемые люди каждый в своем дворе, и попробуй кто из детей, проходя мимо, не поздороваться с ним.

Это город обходительных мужчин в начищенных ботинках. Город, в котором никто не посмел бы бросить фантик мимо урны и никто не посмел бы выругаться неприличным словом.

Это действительно культурный город, и куда бы вы ни приехали, в какой бы край вас ни занесло, вас всегда с уважением спросят:

– О! Вы ленинградка?

Или:

– Так вы ленинградец?

И люди становятся удивительно гостеприимными, услышав в ответ утвердительное «да».

Владимир Стрельников

Родился 10 апреля 1950 г. Юность провёл в г. Севастополе. Там получил среднее и военное образование. В 1972 г., после окончания ЧВВМУ им. П. С. Нахимова, был направлен на Северный флот, где служил на офицерских должностях до 1995 г. Проживал в этот период в гарнизонах г. Полярный и г. Заозёрска Мурманской области. Досуг посвящал охоте и рыбалке, путешествуя по Мурманской области.

В 1995 г. уволен с военной службы. В 2000 г. получил квартиру в г. Сосновый Бор Ленинградской области и с той поры проживает там. Со школьного возраста сочинял стихи. Продолжает заниматься этим хобби, по-прежнему увлечён рыбалкой и охотой. Ежегодно посещает Кольский полуостров для своих занятий на природе. Представленный цикл стихотворений этому и посвящён.

Родник

 
Мой дед по матери, Андрей,
Охотник был заядлый.
Носил с охоты глухарей.
Его пример наглядный
Привил любовь мне с детских лет
К занятию мужей.
Милей с тех пор заботы нет,
Чем высечка пыжей.
Люблю бродить среди берёз
В горах и по долам,
С цветов сбивать искринки рос
С пыльцою пополам.
Таков закон: и мой черёд
Воспитывать парней.
Со мной напарником идёт
Соседа сын – Андрей.
Устал. Привал у родника.
Журчит в ручье вода.
Я знаю, память паренька
Впитает на года
И этот алый цвет рябин,
И розовый закат,
И из космических глубин
Осенний звездопад.
Так в сердце юноши проник
Без пафоса речей
Частичкой Родины родник
С журчанием ключей.
Любовь к Отчизне не из громких фраз.
Чтоб в память образ Родины проник,
Достаточно послушать в детстве раз
Журчащий тихим шёпотом родник.
 

У краешка земли

 
От Питера до Мурманска позёмка и пурга.
Весной ещё не тронуты пушистые снега.
Наверно, где-то в Сочи
Весны случился старт.
Не добежал, короче,
До Кандалакши март.
Все сутки, что в дороге,
Снег падает с небес.
Спешу к своей берлоге,
Где озеро и лес.
Емели до апреля
Прожить задумка в ней,
Мечтой своею целя
И в щук, и в окуней…
В краю снегов и ветров
Хибины уж видны.
Лишь двести километров
До краешка земли.
 

Полярный ягодный край

 
Полярный круг. Полярный день,
Здесь солнце не заходит сутки.
И сутки за мной ходит всюду тень,
Не отдыхая ни минутки.
Висит на небе солнце день и ночь,
В кроватку на ночь не уходит прочь.
Уснул при свете и при свете встал,
Без лампы ночью новости читал…
Здесь ягодников – целые поля.
На Севере такая есть земля.
Там винограда не найдёте Вы,
От вороники не видать травы —
Сплошной огромный ягодный ковёр.
Болот морошкою засыпан весь простор.
Черничник убегает морем вдаль.
Брусника там, где раньше была гарь.
Немыслимо всю ягоду собрать,
Хоть лето всё Вам не ложиться спать.
Разнообразна Родина моя.
Мила мне ягод северных земля.
 

О том, что Тундра лучше, чем Париж

 
Тут дело, братцы, в жажде – не в престиже.
Международный проводив вагон,
Пока его жена была в Париже,
Гнал Вова в Заозёрске самогон.
Заночевав на безымянном явре,
Пил самогон с Володею и бард.
Вёл разговор о гидре, минотавре.
Володя же расхваливал Монмартр.
Пылал костёр, спускались звёзды ниже,
И впору было петь «Шумел камыш».
Жена, Натаха, Вовкина в Париже.
Нам с тёзкой тундра лучше, чем Париж.
 

Ночёвка у озера Нялъявр

 
Заночевав у озера Нялъявр,
Я жёг костёр и слушал тишину.
Причудливая сопка – спящий мавр —
Чернела, заслоняя мне луну.
Огонь чуть-чуть раздвинул темноту,
Мерцаньем озарил волшебный круг,
И, пожирая жадно бересту,
Теплом со мной делился старый друг.
Огонь, поверь мне, чудо из чудес.
Не даст замёрзнуть путнику в ночи.
Он – отраженье пламени небес,
Он – работяга доменной печи.
Оттенков много в пламени огня.
Заворожённо глядя на огонь,
Художник видел красного коня.
И на холсте возник багряный конь.
Порою застилал глаза мне дым,
Он едок и царапает до слёз.
И, глядя в небо, вспоминал я Крым,
Где, кажется, побольше в небе звёзд.
Там летом можно спать и без костра,
Заткнув лишь уши ватой от цикад.
Там ловится не кумжа, а катран.
Там зреет не морошка – виноград.
Тебя там повстречал всего лишь раз
И вызываю в памяти на бис.
На южном солнце ярче, чем алмаз,
Горел брусничный кольский аметист.
Под утро я глаза свои умыл.
Залил костёр остатками ухи.
Поднял со дна веслом озёрный ил.
Поплыл, бубня под нос свои стихи.
А про костёр – лишь потому, что сам
Готов сгореть я в пламени огня,
Лишь было бы тепло на свете Вам,
Пусть не сейчас – потом, на склоне дня.
 

В кругу озёр

 
Ваш фантазёр живёт в кругу озёр.
Вода с боков, и спереди, и сзади.
Я по таким болотам вещи пёр,
Что раз ругнусь. Простите, бога ради.
Не главное, что чавкает болото,
Есть вероятность подарить ему сапог.
Мне сапога всё время жалко что-то —
Без сапога я не король дорог.
Но хорошо – изведаны все тропы,
Исхожен край и вдоль и поперёк.
Приду в избу и отойдут там стопы,
Пройдёт тупая боль убитых ног.
Зато у домика стрекочут совы
И прилетают кукши на обед.
Весёлая компания у Вовы,
И Вова вроде юморной поэт.
Прекрасна жизнь без лени, расслабухи —
Колоть дрова, таскать ведро с водой…
Когда б не эти комары и мухи
И не болот трясина под пятой.
Не искупаться в водоёмах этих —
Тому виной вампир по кличке гнус.
Но без него нельзя на белом свете,
И я терплю очередной укус.
Здесь день ещё длинней намного ночи.
Закат, пылая, перешёл в рассвет.
Добро и зло здесь, как везде, короче.
Но очень любит Кольский край поэт.
 

В долине славы

 
Наши сопки хранят следы
Очень долго – климат такой.
Лишь весною растают льды —
Оборону найдёшь за рекой.
За гранитной скалою окоп,
А в распадке за ним блиндажи.
И военных так много троп —
Хоть всё лето по ним кружи.
Здесь стоял ополченцев взвод.
От заката свет в окна бойниц.
А вот там, за долиной, поход
Завершил наступательный фриц.
Амбразуры врагов на восток,
Только в Мурманск им не пройти,
Потому что «Максима» станок
До сих пор стоит на пути.
Пушки били, камни дробя.
Мин осколки на каждом шагу.
Штурмовали наш край егеря,
Но не выпало счастье врагу.
И девятого мая не зря
Обелискам даём мы салют.
Будет пухом пускай земля
Тем бойцам, что погибли тут.
 

Валерий Тытенко

Член Российского союза писателей и Интернационального Союза писателей. Пишет стихи и прозу. Проживает в городе Чита Забайкальского края.

«Люблю тебя, родное Забайкалье!..»

 
Люблю тебя, родное Забайкалье!
Ведь ты как красочный альбом.
В краю песка и разнотравья
Гуляет ветер босиком.
 
 
В степи жарки огнём пылают.
В ладонях трав ручьи шумят,
Меня на отдых приглашают
Под сень берёз на склоне дня.
 
 
Уходят прежние заботы,
Играет искрами костёр,
И яркой царской позолотой
Закат раскрасил свой шатёр.
 
 
Пусть день прожит и угасает,
Ему на смену будет ночь.
А я усну, проблем не зная.
Они уйдут, как тени, прочь…
 
 
И вспыхнут надо мною звёзды,
Свет отразится в облаках.
И мир, в котором всё не просто,
Росу оставит на губах.
 
 
Природа дарит сей подарок
Лишь тем, кто любит отчий край.
Возможно, лучше на Канарах,
А мне же люб наш Алханай.
 

Онон

 
Степь… Обрастают мохом камни.
Гуляют вольные ветра.
Когда-то здесь, под небесами,
Шатры стояли до утра.
 
 
Костры горели, спало войско,
Стояли бодрые посты.
В боях нукеры дрались стойко,
Спасти чтоб племя от беды.
 
 
Плывёт луна в Ононских плавнях,
Батыров помня времена,
И каждый слой событий давних
Смывает за волной волна.
 
 
Бросает ветер в реку пепел
Костров рыбацких на заре.
Мерцают звёзды в тёмном небе,
И откровеньем стала мне
 
 
Ненужность наших разговоров,
Как вольно жил в степи народ,
Ушедший в даль земных просторов,
Где он бессмертье обретёт.
 
 
Теперь здесь мир бурятам служит.
Лишь только в спорте есть борьба.
И по законам братской дружбы
Вершит свой правый суд судьба.
 
 
На сопках, словно изваянья,
Святыни древние стоят.
Народа славного деянья
Потомки верные хранят.