Текст книги "Идрис Шах – вестник суфизма"

Часть 7. А кем он только не был

Кулинар и антиквар

Идрис в расцвете своей карьеры не выглядел восточным дервишем из сказок. А традиционно настроенных журналистов он всегда поражал своим видом европейца. «Он приветствовал меня в красной водолазке, слаксах, в носках цвета фуксии и сандалиях из телячьей кожи», – описывал их встречу журналист Эдвин Кистер, видимо полагая, что суфийский учитель должен носить тюрбан и полотняную рубаху до пят.

Идрис к пятидесяти годам говорил на прекрасном богатом английском с легким оксфордским акцентом. Он был превосходным рассказчиком – он не просто рассказывал, а, как актер, играл каждую реплику, талантливо подражая голосам и играя мимикой.

Идрис поселился в часе езды от Лондона, в сельской местности Кентиш, где на тысячи акров вокруг больше не было ни одного прямого потомка Мухаммада. У него 50 акров садов и пастбищ и зеленый особняк Лангтон, раньше принадлежавший лорду Бадену-Пауэлу, основателю движения бойскаутов. Сначала Шаха встретили здесь как нежеланного чужака, вызывающего подозрение своей непонятной деятельностью, но через некоторое время к нему все привыкли и стали принимать за англичанина.

В местном баре, одном на весь поселок, владелец как-то обмолвился, что Идриса как владельца самого крупного поместья можно считать сквайром. Шах был приятно удивлен, но возразил, что неподалеку есть поместье немного больше его собственного и что его владелец вполне мог бы претендовать на почетное звание местного дворянина, на что владелец паба категорично ответил: «О, нет! Он же ирландец. Он не может быть сквайром».

Идрис любил принимать гостей; в доме всегда кто-то жил: ученики, друзья или посетители. Каждое воскресенье для всех гостей накрывали большой стол в гостиной, переходящей в оранжерею, где почти круглый год рос виноград, и сидящие в креслах гости могли отщипнуть себе гроздь тут же, прямо с лозы, любуясь осенним дождливым английским пейзажем.

В его доме смешалась эклектичность Востока и практичность Запада. Входящий ступал на мягкие восточные ковры, на диванах и кушетках лежали шкуры леопардов и антилоп, в вазах стояли павлиньи перья. На стенах – старинные гобелены, на которые падали отсветы от медных подносов, в большом количестве расставленных повсюду, в том числе и на небольшом медном столике, где рядом с кованым подносом, купленным в антикварной лондонской лавке, примостилась электрическая пишущая машинка.

Идрис проявил необычайную мудрость, сумев совместить свое служение с социальной успешностью. Он был богат и популярен и недавно стал членом Атенея, лондонского элитарного клуба джентльменов, вершины клубного Лондона. Сначала его членами были только лорды и епископы, графы и бароны, но потом в клуб допустили мужчин, которые «достигли выдающейся известности в науке, литературе или искусстве…». Здесь есть столовая, курительные, спальни, большая тихая библиотека. Членами клуба в разное время были Чарльз Диккенс, Уинстон Черчилль, Джон Дюк барон Кольридж, Чарльз Дарвин, Редьярд Киплинг, лорд Палмерстон, сэр Артур Конан Дойл.

В чужой стране Идрис добился вершины успеха, мог ли он это предвидеть? Он весьма успешный бизнесмен, но как это сочетается с суфийской работой? За бокалом пива или стаканом хорошего улунь-чая он расскажет вам это сам. Как рассказал дотошному журналисту Эдвину Кистеру, выпустившему эссе под заголовком «Великий шейх суфиев».

…Он назначил ему встречу в деревенском пабе. Сидя с журналистом за большим деревянным столом, на лакированной поверхности которого отражались их лица, Идрис наслаждался ростбифом и горьким пивом, пинта которого стояла перед каждым из них.

Шах рассказывал собеседнику о том, что получил прекрасное домашнее образование и провел три года в Оксфорде. Юношей он много знал о литературе, истории, живописи, но не имел профессии, хотя сам страстно желал попасть в мир большого бизнеса. И вот теперь у него три своих предприятия: фирма, занимающаяся электроникой, ковровая фабрика, издательство «Октагон Пресс» – и все три находятся под его непосредственным руководством.

– Разве кто-то из моих бизнес-партнеров мог бы предположить, что я «великий гуру»? – улыбался собеседнику Шах. – Эти люди изучили меня достаточно хорошо, мы ведь ведем общие дела.

Люди слишком доверяют шаблонам, чтобы воспринимать истину. Кто придумал, что суфии едят только неочищенный рис? А этот вопрос Идрису будут задавать снова и снова. Вот и этот опытный журналист, с которым он так задушевно поговорил о войне, не удержался и задал этот глупый вопрос, от которого борода Шаха ощетинилась колючками: «Суфии следуют специальной диете?»

От раздражения у Шаха проявился акцент: «Ничего подобного. Возможно, этого ждут люди, они этого хотят и даже требуют. Ведь совсем недавно мне уже задавали похожий вопрос».

Шах изобразил беседу в лицах, меняя мимику и тональность голоса:

 – Вы, разумеется, не едите мяса?

 – Разумеется, ем.

 – Ах, вы меня поразили.

 – А вы меня – почему вы задали такой глупый вопрос?

Шах теребил бороду и рассуждал о том, что суфии не едят один неочищенный рис и не запивают его родниковой водой, потому что у них есть вещи поважнее, чем такой образ жизни, например нести в мир Традицию, продолжать дело, которому посвятил жизнь. И для этого ему совсем не требуется изображать какой-то образ жизни.

Поставив точку в разговоре, Шах улыбнулся и подвинул к себе говядину и пиво…

Идрис был великолепным кулинаром, любившим удивлять друзей и никогда не отказывавшим себе во вкусной пище. Его друзья превозносили его кухню и буквально слетались на его приемы со всех уголков мира.

Он был терпелив и великодушен, добр и щедр, как истинный суфий. Его юмор заставлял раскрываться сердца людей, как его работа раскрывала их души.

У него самого было лишь одно увлечение, которое он сохранил до конца жизни: он очень любил антикварные лавки, где мог бродить часами, выискивая никому не известные раритеты, великолепию которых поражались знатоки. У него было еще одно «хобби». После того как его имя стало широко известно, ему приходило до 30 тысяч писем в день, и он старался отвечать на все те письма, в которых к нему обращались как к последней надежде.

Он сумел изменить свою личность и преобразил не только свою жизнь, достигнув своих целей, но и преображал мир вокруг себя.

Его талантливые дети

Говорят, что природа отдыхает на детях талантливых родителей, но в случае с детьми Идриса этот афоризм несправедлив.

Его старшая дочь, Сайра Шах (родилась 5 октября 1964), – известный репортер, писатель и документалист. Сайра родилась и живет в Лондоне, а детство провела в Лангтоне. Она изучала арабский и персидский языки на факультете восточных и африканских исследований Лондонского университета, закончив его в 1986 году.

Когда ей исполнился 21 год, она впервые побывала в Афганистане: три года она работала в Пешаваре как репортер, освещавший советское вторжение в Афганистан. Там же она познакомилась со своим будущим мужем, швейцарским репортером, но брак распался через пять лет.

С продюсером Джеймсом Миллером Сайра сняла фильмы «За занавесом» (2001), демонстрировавшийся на «Си-эн-эн», «Безобразная война» (2001) и «Смерть в секторе Газа» (2004).

В детстве Сайра была очарована сказками отца про Афганистан, но, став журналистом, открыла для себя совсем другую страну, увидев последствия войны с Советским Союзом и жестокий режим Талибана.

В интервью «Си-эн-эн» в августе 2001 года она рассказывала: «Фильм («За занавесом») – история поездки трех западных журналистов, меня и двух членов команды. Это было очень важно для меня лично, потому что моя семья приехала из Афганистана. То, что мы попытались сделать, было путешествием к территории, откуда моя семья приехала и которую я никогда не видела прежде. Я помню, когда я была ребенком, мой отец рассказывал мне истории о местных садах… и о том, что это было самое красивое место в мире, с фонтанами, плодовыми деревьями и другими замечательными вещами. Мы думали, что мы попытаемся пойти туда и увидеть то, что произошло там теперь, понять, что происходит во всем Афганистане».

Она рассказала, что одним из сюжетов фильма стала история про путешествие с группой глубоко законспирированных афганских феминисток – с другими женщинами, живущими под режимом Талибана, она просто не могла общаться. Активистки рассказали ей про ужасающие условия медицинского обслуживания: больницы для женщин грязные, недостает оборудования, докторам мужского пола не разрешают осматривать женщин – как же они смогут поставить точный диагноз, если не могут даже прикоснуться к больной? А школы для женщин находятся в глубоком подполье, и учительницы в таких школах рискуют своей свободой – за преподавание женщинам им грозит тюрьма.

Это общение глубоко поразило Сайру, так как она сама была воспитана в традициях умеренного ислама и в ее семье считали, что Мухаммад сказал о женщине, что она вторая половинка сердца мужчины и ей даны равные с ним возможности.

Сайра написала книгу «Дочь рассказчика» – историю своего детства, ее попыток совместить традиционные ценности двух культур, Афганистана и Англии («два человека живут во мне»), умеренного ислама и традиционной демократии.

Сын Идриса Шаха, Тахир Шах, один из двух близнецов, родился 16 ноября 1966 года. О его близняшке Софии почти ничего неизвестно. Тахир – документалист, писатель (автор десятка книг), управляющий Королевским гуманитарным обществом, член различных профессиональных и академических ассоциаций, член Атеней-клуба.

Книги Тахира изданы на многих языках и выпущены более чем в сорока издательствах, а его фильмы демонстрировались на Национальном географическом канале и других.

Его документальные ленты отличаются особым взглядом: Тахир говорит, что нет ничего более полезного для путешественника, желающего узнать страну, чем сидение в кафе и наблюдение за средой, избегая «туристских достопримечательностей».

В июле 2005-го Тахир и двое его коллег из лондонского «Караван-Фильм» были арестованы в Пешаваре. Их держали в одиночном заключении, в наручниках, практически голыми и ослепленными ярким светом. Шестнадцать дней провели они в пыточной тюрьме, после чего были освобождены под давлением общественности. Тахир дал интервью британскому каналу 4 News и опубликовал статью в Sunday Times о том, что ему пришлось пережить, при этом выразив свои симпатии к Пакистану.

Тахир живет в Касабланке с женой Рошаной и двумя детьми, пишет сценарии, работает над книгой о Марокко, а также читает лекции по решению проблем и лидерству.

Последняя встреча с родиной

Уже будучи в преклонном возрасте, Идрис Шах неоднократно посещал Афганистан, зачастую рискуя жизнью, ведь он был на стороне моджахедов.

Он был немолод, и воспоминания детства, гималайские заснеженные вершины, снившиеся ему всю жизнь, влекли его к себе.

В последний раз он там был в 1987 году, через год после объявления о поэтапном выводе советских войск. Это была его последняя поездка на родину предков. После нее он написал одну из немногих книг, не затрагивающих тему суфизма, приключенческий шпионский роман «Кара Куш», основанный на его впечатлениях.

В этом романе писатель Адам Дурани, англичанин афганского происхождения, прошедший обучение в американской спецшколе, возвращается на родину, чтобы повести свой народ против «коммунистической оккупации», которая грозит уничтожить его страну и разбить все его мечты о модернизации. В романе приводятся интересные факты о работе разведчиков (например, телефоны КГБ).

Идрис Шах говорил в интервью, последовавшем за выходом книги, что сюжет романа основан на фактах и рассказах очевидцев, но он сам был свидетелем «удивительного мужества самого афганского народа и ужасных злодеяний» против него.

Жизнь напоследок

То, что Идрис увидел в Афганистане – разрушенные города, истерзанная взрывами земля, тысячи бесприютных вдов и сирот, – серьезно подорвало его здоровье. Видимо, работой над романом он пытался снять с себя часть груза непосильных впечатлений, но легче ему не стало. Он воздвиг Дом Суфия и Суфизма на Западе, но его первая родина лежала перед ним в руинах.

Вскоре после поездки на родину он перенес два обширных инфаркта. Сердце не выдержало такой нагрузки.

Врачи не оставляли ему надежд на выздоровление, сообщив о том, что сердечная мышца функционирует всего лишь на восемь процентов. Но Идрис сражался с болезнью еще долгих девять лет, плодотворно работая в перерывах между частыми госпитализациями и терпеливо перенося приступы боли и физической слабости.

Он был утомлен и болен телесно, но возвышен и светел духом. Он готовился к своему последнему путешествию и становился менее горячным и нетерпимым, в чертах лица его проявились одухотворенность и некоторая грусть.

Он умер в Лондоне 23 ноября 1996 года в возрасте 72 лет от остановки сердца, написав за свою долгую жизнь более 35 книг и 100 монографий, в числе которых было 20 бестселлеров, переведенных на множество языков мира и разошедшихся тиражом более 15 миллионов экземпляров.

Идриса Шаха называли суфийским Наставником своей эпохи.

Его преданный друг Дорис Лессинг написала в некрологе Daily Telegraph, что книга Идриса Шаха «Суфизм» показалась ей самой удивительной книгой, которую она прочитала в жизни. Пусть даже эта фраза выглядит как клише, но его книга изменила ее жизнь и ее саму. Его книга каждый раз, когда она перечитывает ее, дает больше и больше.

И все это верно и для других его книг, которые составляют «карту суфийской жизни».

Лессинг начала в некрологе с воспоминания не о человеке, а о его книгах, потому что они – итог его жизни, его наследство, оставленное всем читателям.

Лессинг очень тепло отзывалась об Идрисе как о необыкновенном человеке: «Он был моим хорошим другом и моим учителем… Он был самым остроумным человеком, которого я ожидала когда-либо встретить. Он был добр. Он был щедр. Он не желал бы этих восхвалений, поскольку он был скромным человеком, говоря фразой суфия, "не смотри на мое лицо, но возьми то, что находится в моей руке"».

Эта фраза выбита и на надгробном камне Идриса Шаха.

Кажется самой достойной эпитафией ему могут послужить строки Хадрата Бахгаутдина Накшибанди: «Читать все без разбору в суфизме – все равно что читать любые книги на разные темы без необходимой основы. Это настоящее бедствие, которое, подобно беспорядочному лечению, может сделать состояние человека еще хуже, чем вначале… И потому читайте то, что приготовлено для вас, чтобы снизошло на вас благословение вечного счастья…»