Текст книги "Пациент особой клиники"

Глава 58

В коридоре никого видно не было, и это говорило о том, что эвакуация пациентов из лазарета, возможно, уже завершилась. И скорее всего, царившая здесь тишина продлилась бы и дальше, по меньшей мере до тех пор, пока Касов не очнется и не поднимет тревогу.

Пока же скрип резиновых подошв обуви на ногах Тилля являлся единственным звуком, который здесь можно было услышать. Прекратился даже шум дождя, доносившийся ранее через мансардные окна, и только в шахтах лифта периодически раздавались завывания ветра, походившие на стоны раненого зверя.

Путь до одноместной палаты Трамница показался Беркхоффу намного короче, чем в прошлый раз. Сейчас головные боли у него были не так сильны, да и сам он чувствовал себя более отдохнувшим, хотя только что пережил настоящий бой с врачом. Единственное, что сильно удручало Тилля, давя на него словно свинцовый груз, было осознание того, что все усилия оказались напрасными.

Подойдя к Т-образному пересечению коридоров, Тилль сразу же посмотрел направо, в сторону лифтов, возле которых он в последний раз видел Трамница, разговаривавшего с Касовом. Затем он поспешил влево, держа курс на ординаторскую, памятуя о том, что в палату маньяка вела первая дверь. Однако на сей раз библиотечная тележка в коридоре не стояла – Седа с Симоном давно уже ушли.

Беркхофф чувствовал себя одиноким и всеми брошенным. Он даже содрогнулся, мысленно представив себе ситуацию, когда про него по ошибке забыли и оставили совсем одного в этой клинике, из которой невозможно выбраться даже с карточкой-ключом в кармане. Никто не придет за ним, и единственным человеком, с которым ему придется беседовать, будет тот самый врач, который по непонятным причинам желает лишить его жизни.

Тилль вздрогнул всем телом, как отряхивается мокрая собака, что помогло ему прогнать черные мысли, и, глубоко вздохнув, открыл дверь одноместной палаты Трамница. А еще через некоторое время он чуть было не задохнулся от стыда и отвращения к самому себе.

Глава 59

– Ты все еще здесь? – удивленно произнес Тилль.

В этом вопросе сплелись воедино все противоречия, которые мучили его, и вытекавшие из них эмоции. Одно только доверительное «ты» никак не соответствовало их взаимоотношениям, хотя Тилль не мог себе представить, что будет обращаться к убийце своего сына на «вы». Но он также не мог предположить, что будет радоваться, обнаружив его в палате. Тому, что эвакуация была, очевидно, отложена и Трамница в другое место еще не перевели.

– Ты явно родился под счастливой звездой, – усмехнулся психопат, нос которого оказался не сломанным в результате вчерашней драки, а только слегка припухшим.

Несмотря на повязку на шее и легкую бледность, Трамниц выглядел свежим и бодрым. И это впечатление не портил даже синяк. Он снял с себя выданную в клинике одежду и переоделся в вещи, в которых, очевидно, его сюда доставили. Теперь на нем была черная, плотно прилегавшая к телу и рельефно подчеркивавшая мышцы рубашка, а также голубые джинсы, заправленные в кожаные полусапожки без шнурков. Причем эту обувь вряд ли надевали более двух раз, хотя она и была искусственно состарена.

Трамниц как раз намеревался надеть на себя непромокаемую черную куртку с меховым воротником и в целом выглядел как фотомодель перед фотосессией, а не как пациент, готовящийся к переводу в другую клинику строгого режима для содержания психически больных серийных убийц.

– Значит, ты все-таки получил мое послание, – сказал Трамниц, глядя в темное окно, напоминавшее по цвету иллюминатор подводной лодки на большой глубине.

Он помолчал немного, а потом добавил:

– Вероятно, возникли проблемы с водяным насосом, но воду с моста в конце концов удалось откачать, и сейчас путь свободен. Эвакуация может начаться в любое время.

С этими словами Трамниц протянул Тиллю руку с перебинтованным указательным пальцем, и в первый момент тот подумал, что маньяк хочет с ним попрощаться. Но он ошибался, психопату требовалось совсем иное.

– Попрошу вернуть мой дневник, – заявил Трамниц.

– Да, конечно, – ответил Тилль и неохотно отдал ему тетрадку, которую, разумеется, прихватил с собой.

– Итак, тебе все же удалось сбежать от Касова, – рассудительно произнес Трамниц, которого детали происшедшего, по-видимому, не интересовали. – Это хорошо, хотя, по правде говоря, этого идиота нельзя воспринимать как серьезного противника. Он слишком предсказуем, ты не находишь?

С этими словами на глазах изумленного Тилля он вложил между первых страниц тетрадки какой-то конверт, а затем не спеша, как будто распоряжался течением времени во всей Вселенной, положил дневник в прикроватную тумбочку.

– Что ты делаешь? – удивился Тилль. – Касов в любой момент может поднять тревогу, а тебя вот-вот начнут эвакуировать.

– И что с того? – ухмыльнулся Трамниц.

– Как тебя понимать? Ты написал мне, чтобы я пришел к тебе для обсуждения деталей наших дальнейших действий.

– Верно. Для обсуждения подробностей плана, который, надеюсь, ты подготовил, дорогой Тилль, отец Макса.

– Я? – переспросил Тилль, почувствовав, как у него задрожали колени.

У Беркхоффа возникло огромное желание опуститься на кровать, которую Трамниц уже аккуратно застелил.

– А кто еще? Разве не так мы договаривались при нашей последней встрече? Ты должен был сделать несколько звонков, задействовать свои связи и вытащить нас отсюда. Верно?

– Ты же знаешь, что это не сработало, и даже написал мне об этом.

– Ах, ну да, конечно. – Излучая веселье, Трамниц схватился рукой за лоб. – Как глупо с моей стороны. В таком случае ты зря проделал свой путь ко мне, потому что я не имею ни малейшего понятия, как нам исхитриться, чтобы вдвоем забраться в санитарную автомашину, а потом из нее выпрыгнуть на полном ходу.

В этот момент входная дверь открылась и в палату вошел человек в белом халате.

– Кое-что произошло, и я должен… – начал было он, но, увидев, что Трамниц не один, тут же осекся.

Мужчина изумленно посмотрел на Тилля и спросил:

– В чем дело?

При этом, если Беркхофф не ошибся, в глазах вошедшего промелькнула искорка узнавания. Тиллю он тоже показался знакомым. Это был тот самый хирург, который в свое время делал ему операцию. Правда, Тилль тогда находился под общим наркозом, но лицо этого человека настолько часто мелькало в средствах массовой информации, что ошибиться было невозможно. В последний раз хирурга, предпочитавшего розовый цвет, показывали по телевидению в репортаже о предстоящей экстренной операции Трамница.

«Хартмут Фридер», – вспомнил Тилль имя и фамилию врача частной практики, привлекавшегося по необходимости к работе в «Каменной клинике».

– Что вы здесь делаете? – спросил Фридер, держа одну руку на ручке двери, а другой доставая из кармана брюк мобильник. – И почему на вас халат доктора Касова?

С этими словами он кивнул на табличку с именем, которую Тилль забыл снять.

– Послушайте, я могу все объяснить, – поспешил сказать Беркхофф, не имея ни малейшего понятия, как это сделать.

«Стоит ли мне говорить правду? – судорожно размышлял он. – И что я скажу? Представляю, как это прозвучит: «Меня зовут Тилль Беркхофф, и я отец мальчика, которого Трамниц похитил и, вероятно, убил. Поэтому мне пришлось проникнуть в клинику под видом больного, а халат, чтобы не бегать здесь в одной ночной рубашке, я одолжил у главного врача. Правда, мне пришлось предварительно избить его, так как он намеревался меня убить». Так, что ли?»

Такому не поверил бы даже обладающий самой буйной фантазией человек. К тому же пациенту психиатрической клиники. А если бы и поверил, то что бы это дало?

К тому же ему необходимо было выбраться из клиники самому и вытащить из нее Трамница, чтобы он привел его к Максу. Но ведь совсем недавно психопат очень ясно сформулировал сложившуюся ситуацию, сказав: «…я ни малейшего понятия не имею, как нам исхитриться, чтобы вдвоем забраться в санитарную автомашину».

В этот момент Тилль почувствовал, что от волнения у него потекло из носа, и это после перенесенной им травмы головы было неудивительно.

«Может быть, у меня пошла носом кровь?» – подумал он и принялся тщетно искать носовой платок в одежде Касова.

– Держите ваши руки так, чтобы я мог их видеть, – потребовал Фридер. – Спрашиваю вас в последний раз: что вы здесь делаете?

– Ну же, скажи ему, – рассмеялся Трамниц, стоявший возле кровати и наблюдавший встречу Тилля с врачом с видом зеваки на автостраде, не скрывая интереса узнать, чем все закончится. – И не забудь добавить, кто ты на самом деле.

«Я просто в отчаянии. Что делать?» – подумал Тилль, непроизвольно зажимая пальцами предмет, который он вытащил из халата, когда искал носовой платок.

– Я его заложник, – заявил Беркхофф, следуя внезапно появившейся мысли, пришедшей ему на ум.

С этими словами, не дав сделать Фридеру ни единого шага, он бросил лезвие бритвы Трамницу и повернулся к маньяку спиной.

– Ну, наконец-то! Хороший план! – смеясь, воскликнул Трамниц и, используя возникшее замешательство, применил по отношению к Тиллю полицейский захват, а затем прижал лезвие к его сонной артерии.

Глава 60

Трамниц вывернул Тиллю руку за спиной вверх выше, чем требовалось, ведь его добровольный заложник и не думал сопротивляться. Однако садисту, видимо, доставляло удовольствие держать его под контролем подобным образом. Тилль боялся пошевелиться и вывихнуть себе плечо. К тому же Трамниц так крепко прижал ему к шее лезвие, будто задумал перерезать Беркхоффу сонную артерию.

«Может быть, он на самом деле собирается это сделать?» – мелькнуло у него в голове.

– Ну что, Фридер? – раздался позади Тилля голос Трамница. – Надеюсь, ты успел подзаправиться? Ведь для осуществления наших намерений хороший глоток не повредит!

– Что за бред? – на удивление уверенным голосом спросил хирург.

Такое было несколько неожиданным с учетом ситуации, что он стоял напротив вооруженного убийцы, для которого, как следовало из предыдущих его деяний, отправить на тот свет человека являлось детской забавой. И хотя жизни самого врача в данный момент непосредственно ничего не угрожало, хирург не мог не понимать, насколько опасными являлись подобные порезы. Фридер должен был осознавать также, что положение может быстро измениться, если Трамниц решит оставить свою жертву и наброситься на него. Тогда под угрозой смерти оказался бы он сам.

– В лифте нас ожидают два санитара с электрошокерами и перцовым спреем. Далеко вам, Трамниц, все равно не уйти, – заметил Фридер.

Тилль непроизвольно задался вопросом, почему эти санитары не стали сопровождать хирурга до палаты, хотя было ясно, что никто из них не мог предполагать возникновения подобной ситуации. Сама мысль о том, что пациент в такой клинике может оказаться вооруженным, казалась абсурдной.

Между тем Трамниц отнял лезвие бритвы от шеи Беркхоффа, указал им на мобильный телефон Фридера и заявил:

– Позвоните своим сторожевым псам и скажите, чтобы они проваливали.

– А если я этого не сделаю, то вы убьете его? – спросил Фридер, кивнув на Тилля, стоявшего на цыпочках, чтобы ослабить боль в плечевом суставе.

– Я пущу ему кровь, и, пока он будет ею истекать, вам придется прыгать здесь в своих дурацких туфельках для занятий парусным спортом, чтобы не промокнуть. Ведь в отличие от моих сапог подошвы у них очень тоненькие. Но вы не успеете даже заказать себе джин с тоником, как я перережу вам вены на ногах.

При этом Трамниц говорил все быстрее и возбужденнее. Его больной мозг, видимо, начал генерировать самые извращенные фантазии, поскольку он продолжил:

– А потом я намотаю ваши кишки себе на сапоги, а вас заставлю смотреть на это. Ну как? Нравится такая перспектива?

Фридер с трудом проглотил образовавшийся у него в горле комок, и вся его самоуверенность мгновенно улетучилась. Теперь он стал походить на побитую собаку, пытавшуюся, поджав хвост, спрятаться под лавкой.

Нажав на какую-то клавишу на своем мобильнике, хирург сказал:

– Мне необходимо воспользоваться лифтом наедине с Трамницем.

В воздухе повисла пауза. Затем Фридер закатил глаза, а его голос стал громче.

– Мне известно, что это нарушает имеющиеся предписания, но…

В этом месте он тяжело вздохнул и добавил:

– Но у нас возникла ситуация с заложником. Нет. Со мной все в порядке. Пока во всяком случае. Речь идет о другом пациенте. О Патрике Винтере, кажется.

Тут Трамниц покачал головой и, скорее всего, сурово посмотрел на Фридера. Этого Тилль, конечно, видеть не мог, но по движению тела маньяка догадался, что тот сделал знак хирургу, призывая пояснить своему собеседнику всю серьезность ситуации.

– Трамниц вооружен. Он угрожает убить пациента и меня тоже, если вы не уйдете, – произнес Фридер.

– Скажи им, что мы сейчас выйдем, – рявкнул Трамниц. – Я не хочу никого из них видеть. Ни в лифте, ни возле машины. В противном случае мне придется начать снимать с вас стружку и делать из нее шницели, о чем будут вспоминать еще лет так двадцать.

Хирург сделал все, как ему было приказано, и Трамниц, заметив, что телефонный разговор окончен, подтолкнул Тилля к выходу. Фридер же без всякого дополнительного указания открыл своей карточкой-ключом дверь палаты и вышел в коридор.

– Никаких глупостей! – угрожающе прошипел Трамниц, продолжая толкать Беркхоффа вперед, не оставляя ему выбора и угрожая при малейшем неповиновении либо сломать ему руку, либо вывихнуть плечо.

Как только они оказались в коридоре, маньяк развернул Тилля в сторону лифтов.

Никого видно не было, и весь этаж как будто осиротел. Не оказалось персонала и в лифте. В общем, на помощь заложнику никто не поспешил.

– Хоп-хоп-хоп! Пошевеливайтесь! У нас нет времени на проволочки! – воскликнул Трамниц, и они двинулись в сторону лифта.

– Ничего из этого не выйдет, – заявил Фридер, открывая дверь лифта, который в готовности стоял на их этаже.

– Вот тут ты ошибаешься. У нас есть твои глаза и карточка-ключ, – ответил Трамниц и приказал хирургу встать лицом перед камерой сканера, чтобы после считывания информации с радужной оболочки привести лифт в движение.

В этот момент у Беркхоффа возникло довольно странное чувство, которое заставило его забыть о боли в вывернутой руке.

«Я что-то упустил из виду, но что?» – подумал он.

– Где стоит машина для моей транспортировки? – спросил Трамниц.

– Об этом я и толкую, – ответил хирург. – Вы сильно удивитесь, когда двери лифта откроются. Машина стоит при въезде, а чтобы туда пройти, нам потребуется миновать промежуточный этаж, а он плохо просматривается и создает великолепные возможности для атаки вас сзади. Вы будете быстро обезврежены.

Двери лифта закрылись, и Тилль краем глаза увидел в зеркальном отражении его хромированных стен, что Трамниц улыбается.

– Вот поэтому мы и не воспользуемся этой машиной, – проговорил серийный убийца.

– Не понял, – удивился врач.

– На каком уровне подземной парковки стоит твой «порше», Фридер?

Глава 61

Пиа Вольфайл

«Номер не определен», – с раздражением отметила Пиа.

Она не любила отвечать на звонки абонентов, которые не были сохранены в ее адресной книге, – слишком велик был риск нарваться на надоедливого клиента, искавшего в неподходящее время юридическую консультацию и раздобывшего окольными путями номер ее мобильника. Как правило, такое случалось, когда ее подзащитные передавали его своим друзьям, не спросив у нее разрешения.

Пиа ждала уже битый час, сидя в своей машине. Но не сразу за мостом, что было бы слишком заметно, а на парковке в Заатвинкеле в Шпандау. Тем не менее стоянка располагалась не так уж и далеко от клиники – всего в каких-то двух минутах езды, и поэтому Пиа удивлялась столь долгому ожиданию.

– Алло, – ответила Пиа в надежде услышать его голос.

Гвидо не сказал ей, что задумал, но она не чувствовала себя от этого несчастной. Ей не так уж и хотелось быть полностью втянутой в его планы. Видимо не желая делать ее своей соучастницей, во время их последнего телефонного разговора он ограничился всего одной фразой:

– Жди меня в двадцать часов на парковке возле кемпинга.

Это было так мило с его стороны, но совсем не обязательно. Ведь она любила Трамница так сильно, что всегда предпочла бы именно его. Пиа была готова даже пожертвовать своим разрешением на работу в качестве адвоката, если бы ей предложили выбирать между ней и Гвидо. В то же время она понимала, что у них не было никакой реальной возможности спокойно и на свободе наслаждаться своей любовью даже в том случае, если бы ее возлюбленному удалось каким-то образом сбежать из клиники. Во всяком случае, не в Германии.

Поэтому с этой точки зрения ей было все равно, преступит ли она закон или нет.

Любовь законам не подвластна.

Погрузившись в подобные мысли, она улыбнулась. Гвидо был одним из немногих на всем белом свете, а может быть, и единственным человеком, понимавшим это. В любом случае ее семья такого не понимала, а нервная сестрица тем более. Еще во время учебы Пии она постоянно зудела, что ее сестра решила стать адвокатом по уголовным делам только из-за своего синдрома добряка и из-за того, что сама является жертвой.

Сестра могла говорить все, что угодно, ведь Гвидо она не знала. Конечно, он совершал ошибки, ведь с ним рядом не было равной по духу и такой же, как и он, сильной женщины, настолько умной и образованной, чтобы оказать на него благотворное влияние и изменить его силой своей любви. Любви, которую она чувствовала в себе с тех пор, как впервые увидела Трамница в полиции в комнате для допросов.

– Привет, дорогая, – услышала Пиа в мобильнике его голос, и камень упал с души.

– Вы где? – спросила она.

– Развернись!

Пиа сделала так, как он просил, и лицо ее озарила улыбка. Свет фар осветил сначала кроны кленов, стоявших вдоль подъездной дороги, ведущей к парковке, а затем из-за угла показался и сам спортивный автомобиль.

– Вот ты где, дорогая. Мы тебя ждем.

Пиа с улыбкой погладила себя по животу, еще плоскому в силу раннего срока беременности, и вышла из машины. Ее седан марки «Мерседес-Бенц» хоть и не бросался в глаза, но все же был лучше, чем светло-розовый и низкосидящий «порше-панамера».

– Ты принесла то, о чем я просил?

Вместо ответа, она сунула руку в карман своего норкового жакета, вытащила малокалиберный пистолет, чья черная рукоятка в свете фар блестела, словно смазанная маслом, и с гордостью протянула его Трамницу. Пистолет доверил ей один наркоторговец, которого Пиа успешно защищала в прошлом году. Это только в кино преступники бросают оружие в озеро. В реальной жизни они предпочитают хранить его в сейфе адвоката, где оно будет скрыто от любопытных глаз полиции гораздо надежнее.

– Ты прелесть, милая!

Довольная Пиа отправила ему воздушный поцелуй и сказала:

– Только тебе надо его зарядить. Я не знаю, как это делается, но в нем есть еще несколько…

Больше ничего произнести она не успела.

Лицо Пии все еще излучало полную любви улыбку, когда бампер «порше-панамеры» раздробил ей обе голени. Железный монстр мощностью в пятьсот пятьдесят лошадиных сил, словно выпущенная из лука смертоносная стрела, налетел на нее, поднял в воздух, оставив на земле туфельки на высоких каблуках, и бросил спиной на собственный автомобиль, с которого она скатилась уже с несколькими переломами позвоночника и осталась лежать в большой луже, натекшей после дождя.

Она еще дышала, но ничего, кроме вкуса крови во рту, не чувствовала. Но вот звуки Пиа пока слышала.

А последним звуком, который еще воспринял уже умиравший мозг бедняжки, оказался хруст шин сдававшего назад «порше».

«Наш ребенок», – была ее последняя мысль.

Глава 62

Тилль

– Проклятье! Что вы сделали? – воскликнул Фридер и принялся трясти запертую заднюю дверь.

Еще на подземной парковке клиники Трамниц принудил хирурга сесть на заднее сиденье «порше» и включил родительский контроль. Во время короткой поездки их никто не остановил. На всем пути имелось только два пункта электронного пропуска, которые Трамниц с помощью карточки-ключа Фридера легко преодолел.

– Выпустите меня! – запричитал хирург.

– С удовольствием! – рассмеялся Трамниц, нажал на кнопку на подлокотнике водительского сиденья, и не ожидавший такого Фридер буквально вывалился во внезапно открывшуюся дверь.

На этом маньяк не остановился.

– Ты тоже! – приказал он Тиллю, который сидел в кресле переднего пассажира и в зеркало заднего вида, как загипнотизированный, смотрел на распластавшееся на стоянке тело, напоминавшее мешок со старой одеждой.

– Вытряхивайся! – вновь приказал Трамниц.

На этот раз он взмахнул бритвой перед глазами Тилля. До этого Трамниц держал лезвие зажатым между пальцами так, чтобы, с одной стороны, оно не мешало ему управлять машиной, а с другой – было в готовности для применения на случай, если кто-нибудь попытается схватиться за руль или совершить другую глупость. Тогда он не задумываясь полоснул бы этого человека по лицу, о чем и предупредил заранее своих пассажиров.

Однако Тилль никак не отреагировал на угрозу. Тогда Трамниц вышел из машины, обежал вокруг спортивного автомобиля и рывком открыл пассажирскую дверь, намереваясь схватить Беркхоффа за халат и выволочь на асфальт. Порыв ветра, дувшего со стороны озера, растрепал нехитрую одежду Тилля, проникнув ледяным холодом за воротник и под брюки, а в нос ему пахнуло запахом земли, прелых листьев и озерной свежестью.

– Давай, давай! Мы сюда не на пикник приехали! – вытащив Беркхоффа из машины, заявил Трамниц.

При этом он стал подталкивать Тилля в сторону «мерседеса» незнакомой Беркхоффу женщины, с которой маньяк любезно беседовал, а потом убил ее, даже не закончив разговор.

– Зачем вы это сделали? – спросил Фридер, присевший на корточки рядом с убитой и напрасно пытавшийся нащупать у нее пульс.

В ответ Трамниц поднял пистолет, который еще несколько секунд назад держала в своих руках убитая им женщина.

Первой реакцией Тилля было возникшее раздражение по поводу того, что он не воспользовался только что представившимся благоприятным моментом и не завладел пистолетом. Но он понимал, что в его руках это оружие оказалось бы бесполезным, ведь даже выстрел в бедро не заставил бы маньяка говорить – Трамниц оказался нечувствительным к боли, а убивать его Беркхофф не хотел.

Сейчас не хотел. До той поры, пока убийца не приведет его к сыну.

«Лучше бы Фридер не возился с убитой, а бросился бежать», – подумал Тилль.

В этот момент Трамниц открыл водительскую дверь «мерседеса», на котором приехала убитая им женщина, и скомандовал:

– Ну же, чего вы ждете?

При этом он попеременно направлял пистолет то на Тилля, то на хирурга, размахивая свободной рукой.

– Залезайте! Да поживее!

Фридер поднялся, но, потрясенный до глубины души, не смог отвести взгляд от убитой. Он так и пятился шаг за шагом, как в трансе, глядя на тело. Только перед «мерседесом» хирург повернулся и со слезами на глазах спросил:

– Зачем?

От удара о переднее сиденье спортивного автомобиля на лбу у него расплывалось красное пятно, а у Тилля, который во время столкновения был пристегнут ремнем безопасности, разболелась шея.

– Садись в машину, и я тебе отвечу, – заявил Трамниц.

Тем временем Тилль уже занял место на переднем пассажирском сиденье, но Фридер еще колебался. Однако направленный на него пистолет не оставлял выбора, и он наконец тоже плюхнулся на заднее сиденье «мерседеса», опять не пристегнувшись.

– Вот дерьмо, – пробормотал хирург и закрыл лицо руками.

В этот миг трудно было понять, какой звук оказался громче – то ли шум запускаемого двигателя, то ли всхлипывания хирурга, то ли зловещий смех Трамница, когда он, заведя мотор, включил переднюю передачу и нажал на педаль газа.

«Мерседес» рванул с места, но затем маньяк нажал на тормоз, словно что-то забыл.

«Что я упустил из виду?» – в который раз спросил себя Беркхофф, уставившись на лежавший впереди него труп молодой женщины, смотревшийся в свете фар как нечто нереальное.

– Ты хочешь знать, почему я убил своего адвоката? – обернувшись к Фридеру, со зловещей улыбкой спросил Трамниц.

– Да.

– Потому что мне она больше не нужна и только меня раздражала.

В этот момент маньяк сделал задумчивое лицо, а потом заявил:

– И то и другое относится также и к тебе!

Произнеся такое, психопат кивнул, словно в такт своим мыслям, а потом добавил:

– Если хорошенько разобраться.

С этими словами убийца захохотал и выстрелил Фридеру, сидевшему на заднем сиденье, прямо в живот.