Текст книги "Ночной гость"

Иззи редко видела горничную Хильдегарды, поскольку работы у девушки было ничуть не меньше, чем у Иззи. Все деньги, которые Хильдегарда экономила, под завязку загружая слуг, она тратила на свой гардероб и гардероб Милли.

Иззи взглянула на свою работу и вздохнула:

– А это не подождет, Бетти? Я уже почти закончила.

– Ни секундочки, мисс! – Улыбка Бетти стала еще шире. – Вы должны пойти прямо сейчас.

Бетти схватила ее за руку и потащила за собой. Иззи бросила последний отчаянный взгляд на свой заваленный бумагами стол и пошла следом за Бетти через кухню. Они не останавливались до тех пор, пока не пришли в гостиную Хильдегарды.

Здесь все было завалено шелком и атласом, жемчугами и бархатом. Платья были сложены одно на другое, образуя стопку высотой с человеческий рост, а блестящие перчатки всевозможной длины и расцветок лежали, разбросанные, как раскинутые руки.

Посреди всего этого стояла Хильдегарда, чье красновато-коричневое платье дисгармонировало с яркими, сверкающими цветами, окружавшими ее. Глаза Хильдегарды почернели от злости.

– Кузина! Ты недовольна своими платьями? – Иззи было плевать на дурное настроение Хильдегарды, но всем домочадцам придется несладко, если оно затянется.

– Да, я очень недовольна своими платьями. Мои платья оказались отложены, хотя заказ был сделан за месяцы вперед. Мои платья лежат незаконченные в магазине мадам Фонтено, потому что другие женщины, очень богатые, очень эгоистичные, заказывают свои последними, а требуют их первыми. Это не мои платья, Иззи Темпл. Это твои!

Иззи заморгала. Эти платья и все остальное не могут принадлежать ей. За исключением разве что того бледно-голубого, который ей всегда нравился, и когда-то давным-давно она мечтала о таких перчатках, как вон те…

Джулиан.

У Иззи перехватило дыхание от грандиозности его подарка.

Глаза Хильдегарды подозрительно сузились, и Иззи одернула себя. Она не должна выдавать их план. Разумеется, будущая жена богатого лорда может принять такой щедрый дар.

Тем не менее, Иззи испытала разочарование. Это вовсе не подарок. Она играет роль, вот и все, а эта роль требует определенного костюма. Это пьеса Джулиана. Он просто одевает ее для того, чтобы она лучше исполнила свою роль.

– Не думай, что ты оставишь все это карнавальное барахло в моих комнатах, – прошипела Хильдегарда. – Убери это прочь с моих глаз, все до последней нитки.

Иззи кивнула. Они с Бетти собрали всю эту роскошь и унесли прочь.

– Вот это да, мисс! Вы видели зеленое? Прямо мечта. Да они все мечта, все до единого.

Когда Иззи потерлась щекой о шелковую юбку, это напомнило ей о матери и о красивых вещах, которые она носила.

В крошечной комнате Иззи не было места, поэтому они решили использовать одну из незанятых комнат для слуг неподалеку. После целого часа сортировки, развешивания и раскладывания чудесных вещей в одной из шляпных коробок Иззи наткнулась на записку:

«Всего лишь несколько вещиц для начала, моя дорогая. Надеюсь, все они придутся вам по вкусу. Леди Боттомли любезно предложила свои советы относительно стиля, но вы можете отослать все это обратно и заказать новое, если пожелаете.

Жду, не дождусь, когда увижу ваше превращение завтра вечером».

Превращение. Завтра вечером. Бал.

Глава 6

На следующее утро Иззи проснулась больная от напряжения. После непродолжительного сна она поднялась довольно поздно. Пошатываясь от изнурения и растущей тревоги, она облачилась в свое, старое черное платье и потащилась на кухню за чашкой чая.

Иззи удивилась, обнаружив Мелвина, мужа Хильдегарды, за завтраком с семьей. Она так редко видела его, что временами совсем забывала о его существовании. Иззи подозревала, что и Хильдегарда тоже. Его должность в качестве члена парламента была куплена благодаря влиянию тестя, и он проводил там большую часть времени, часто останавливаясь в своем уважаемом, но едва ли модном клубе.

Мелвин Маршвелл не был ни добрым, ни злым. Появление двенадцатилетней Иззи в его доме ознаменовалось коротким «добро пожаловать, моя дорогая», и, насколько Иззи помнила, с тех пор он ни разу не обратился к ней.

Иззи никогда не завтракала с семьей, поднимаясь рано, поэтому удивилась, когда Хильдегарда радушно поманила ее в комнату.

– Иззи, дорогая, присоединяйся к нам. Мы как раз обсуждали сегодняшний прием. Скажи, какое из тех красивых платьев ты планируешь сегодня надеть?

Это что-то новенькое. Иззи настороженно взглянула на кузину. Что Хильдегарда затеяла?

– Я пока не решила. А почему ты спрашиваешь?

– Ну, поскольку Милли, конечно же, будет в белом, я подумала, что будет смотреться довольно мило, если ее ленты будут сочетаться по цвету с твоим платьем. Семейные цвета, так сказать.

Понятно. Маршвеллы планируют явиться на бал без приглашения. Они, без сомнения, воображают, что связь Иззи с Дарингемом воспрепятствует толкам. Что ж, может, они и правы, но Иззи разозлилась, что ее просто используют.

Однако это объясняет присутствие Мелвина. Он будет обеспечивать необходимое, хотя и минимальное сопровождение для Хильдегарды и Милли, поскольку скорее всего проведет вечер за предоставленными в избытке игровыми столами.

Ну, тут уж ничего не поделаешь. Ничто, кроме грубой физической силы, не остановит Хильдегарду от решительных действий сегодня вечером. И все равно Иззи не собиралась терпеть их больше, чем необходимо.

– Тогда я позабочусь, чтобы Спирс заказал карету. Желательно большую, запряженную четверкой? – Иззи невинно улыбнулась при виде покрасневшего лица Хильдегарды. Прокат любой кареты, достаточно нарядной, чтобы появиться на балу, обойдется в копеечку.

– Но я надеялась провести чуть больше времени с его милостью. В конце концов, все мы скоро будем родственниками. – Улыбка Хильдегарды приняла похоронный налет. – И мне необходимо поблагодарить его за любезную помощь в наших последних домашних трудностях.

Набивается на бесплатную поездку на бал. Не говоря уже о пышности прибытия в карете с герцогским гербом.

– Ох, нет, Хильдегарда. Я не могу просить вас с Милли мять свои платья в тесной карете Джулиана. – По правде, говоря, она понятия не имела, вместит ли его карета их всех, но сомневалась, что он собирается возить ее кузин. Она бросила взгляд на Милли: – Ты предвкушаешь сегодняшний бал, Милли? Мне сказали, что там будет настоящая толкотня. – Она должна выяснить, что это означает. Звучит довольно устрашающе. Она чуть не пропустила ответ Милли, когда накопившийся в душе страх снова дал о себе знать.

– Полагаю, ты позволишь лорду Блэкуорту представить меня некоторым его друзьям? Как думаешь, лорд Стреттон там будет? – мечтательно спросила Милли.

– Говорят, да, и я знаю, что Селия… леди Боттомли, тоже приедет.

– Фи, Иззи. Не знаю, как ты можешь ее выносить. Одно лишь нахождение с ней рядом затеняет любую. И она такая ужасно высокая и к тому же заносчивая. Сара Черримор сказала, что как-то сделала леди Боттомли комплимент по поводу ее платья, а та посмотрела сквозь нее и лишь буркнула «спасибо».

– Сара совсем ее не знает. Ей-богу, Милли, тебе не следует повторять сплетни.

– Гм… – Выражение лица Милли было таким хильдегардовским, что Иззи едва не прыснула со смеху и поспешила выйти из-за стола.

Сбежав через кухню, она вышла в сад, чтобы немного побыть одной и успокоиться. Шагая по тропинке, обсаженной пробуждающимися многолетниками, она с тоской думала о том, каким чудесным ребенком была Милли.

Изголодавшаяся по любви, юная Иззи изливала всю нежность своего сердца на хорошенькую малышку Милли. Она помнила крошечную белокурую головку, доверчиво склонившуюся на ее плечо, когда она читала сказки, и маленькие испачканные ручки, сжимающие цветущие сорняки, преподнесенные в подарок.

Ночью, в грозу, Милли забиралась в кровать к Иззи, а по утрам они хихикали и заговорщически шептались, когда девочку тайком возвращали в ее комнату. Она помнила, как была «дорогой Иси» и липкость милого детского поцелуя.

Милли была дочкой, сестрой и подружкой для одинокой двенадцатилетней девочки.

Но постепенно возраст и неодобрение Хильдегарды встали между ними. Расширяющиеся обязанности Иззи оставляли мало времени для игр, а присутствие Шелдона в классной комнате, где они могли избежать влияния Хильдегарды, подавляло любую дружескую интимность. Милли начала подражать материнской критике, и Иззи была глубоко уязвлена.

Сейчас она беспокойно вышагивала по тропинкам пробуждающегося к жизни сада. И хотя видела, как много дел предстоит сделать, казалось, не могла сосредоточиться на них. Предстоящее унижение тяжким грузом давило на нее, вызывая у нее чувство, будто гордость ее стоит перед лицом виселицы общественного мнения.

Она не могла не улыбнуться мрачной драматичности этой мысли. Решив, что разравнивание мульчи в течение часа именно то, что ей нужно, она вошла в теплую конюшню, чтобы взять грабли. Проходя мимо лошадей, остановилась возле Лиззи.

– Извини, дорогая. Сегодня яблока нет. Только тяжелое сердце, и ты не сможешь облегчить эту тяжесть.

– Будете кататься сегодня, миледи? Иззи подскочила.

– Ой! Привет, Тимоти. Нет, сегодня что-то нет настроения. – По правде говоря, она боялась, что если уедет сейчас, то уже не вернется. Отступив от лошади, она бросила на Тимоти строгий взгляд. – Разве мы уже не обсуждали эту «миледи», Тимоти?

– Да, мисс. Но я думаю, вам лучше привыкать слышать это, а мне – привыкать вас так называть. – Он улыбнулся ей, Иззи рассмеялась, несмотря на свое мрачное настроение. Милый Тимоти. Конюшня стала новым убежищем, как и ее сад, после того как Тимоти и Лиззи поселились здесь. Конюху всегда удавалось рассмешить ее, а незамысловатая привязанность Лиззи была как бальзам на душу. Настроение у Иззи улучшилось, и, взяв грабли, она ушла.

Хильдегарде не понравилось, что придется кормить слугу, которого она не может привлечь к работе, но стоило Иззи упомянуть возможное мнение Джулиана о домашнем хозяйстве, которое не в состоянии содержать одного-единственного конюха, как Хильдегарда умолкла.

Тимоти сразу же сделался любимцем кухарки за свой отменный аппетит, а Бетти, горничная Хильдегарды, быстро подпала под его несомненное обаяние.

Тимоти не иначе, как с презрением, отзывался об «этой старой хавронье», как он называл Хильдегарду, и Иззи частенько приходилось прятать улыбки и журить его за неуважение. А он только забавно поджимал губы и снова смешил ее.

Разрыхляя землю под многолетниками, Иззи снова стала размышлять о бале.

У нее есть красивое платье. У нее очень привлекательный спутник. Там ее будет ждать подруга. У нее даже имеется поддержка, если это можно так назвать, семьи. Так почему же она так боится? Почему так сосет от страха под ложечкой? Это всего-навсего большое скопище некоторых из наиболее важных и богатых людей Англии. Это всего лишь суд мнений по вопросам внешности, моды и поведения со смертельным приговором для тех, кого найдут виновным в нарушении.

И она, без сомнения, и будет таковой. Нарушительница. Притворщица. Самозванка.

Внезапно ей захотелось, чтобы Джулиана там не было. Разумеется, если не будет его, то и ее тоже. И все же мысль, что он станет свидетелем ее жалкого провала, была невыносимой.

Он первый человек за много лет, который слушает ее, смеется с ней. Она любит его глаза, когда он с ней, то, как он по-настоящему смотрит на нее, по-настоящему видит ее. Ей не хочется, чтобы этот взгляд в его глазах померк, сменившись презрением или равнодушием.

Однако деваться ей некуда. Она вынуждена пойти, ибо он попросил ее об этом. Она пыталась внушить себе, что все это не имеет значения, что скоро она уплывет за океан и забудет и об Англии, и о Маршвеллах. И о Джулиане.

Впервые она задумалась о том, что, возможно, ей стоило бы и в самом деле выйти за него. Он просил ее со всей искренностью, и маловероятно, чтобы она получила другие предложения. Она вздохнула.

О браке не может быть и речи. Несмотря на явно искреннюю симпатию Джулиана к ней, она знает, что на самом деле не нужна ему. Во всяком случае, не настолько, чтобы связать с ней свое будущее. И пройти по жизни рука об руку, деля страсть и смех, как это было у ее родителей.

На меньшее она не согласна. Уж лучше пойти своей дорогой, чем согласиться на брак без любви, как у Мел-вина и Хильдегарды.

Закончив работу, Иззи отнесла инструмент в сарай и вернулась в дом. Если у нее получится умилостивить кухарку на несколько ведер горячей воды, ванна успокоит ее нервы. Если повезет, то ей удастся подольше растянуть процесс одевания.

Войдя в свою комнату, она была изумлена, обнаружив в ней незнакомую служанку. Высокая девушка с внушительной грудью и смеющимися карими глазами раскладывала одно из новых платьев и нижнее белье к нему. Вещи превосходного качества просто сияли на фоне жалкой обстановки. Комната еще никогда не видела такой демонстрации пышного убранства. Иззи покраснела, осознав, что даже платье служанки гораздо лучше, чем то, что на ней.

– Здравствуйте, мисс. Я Элли. Миледи послала меня помочь вам подготовиться к сегодняшнему вечеру. И самое время начать, мисс.

Ошеломленная, Иззи позволила рослой брюнетке снять с нее поношенное платье и усадить за туалетный столик.

– Миледи говорила, что у вас есть свои достоинства, и я вижу, она права. Какие волосы, мисс. Ах, каким удовольствием будет укладывать их! И вы такая изящная, да вы будете похожи на принцессу в этом голубом платье, вот увидите. Миледи заказала все новое нижнее белье для ваших платьев, и начнем-ка мы с кожи. Давайте-ка быстренько примем ванну. У нас времени в обрез.

Иззи ужасно не хотелось прерывать ее веселую болтовню, но когда она сообщила Элли, что с ее ванной придется подождать, девушка рассмеялась:

– Нет, мисс. Ваша ванна уже готова и стоит за ширмой. Миледи велела не позволять прислуге мешать мне. Так что пойдемте-ка.

Элли помогла Иззи забраться в успокаивающую горячую воду и начала мыть ей голову.

– Право, мисс. Это же просто богатство, а не волосы. А какие длинные, до самой талии. Не вздумайте подстричь их, мисс, хоть это сейчас и в моде. Они ваше главное достоинство, вот что я вам скажу. Обрезать такую красоту – преступление. Я могу уложить их в греческом стиле или поднять наверх и распустить.

– Элли, – спросила Иззи, хотя уже поняла, – а кто эта миледи?

– Миледи Боттомли, мисс. Она послала меня, потому что знает, как вам хочется быть красивой на балу. Поэтому я уложила в сумку кое-какие секреты.

– Секреты?

– Право, мисс, разве вы не знаете, что у миледи есть несколько секретов? Уж приходится потрудиться, да, чтобы быть такой красивой каждый день. Нет, конечно, миледи ослепительна, даже когда прямо из ванны, – заявила служанка, – но миледи знает, как все время оставаться хорошенькой.

Никогда особенно не задумываясь о красоте и ее поддержании, Иззи теперь гадала, что Селия уготовила ей.

После шести часов купания, притираний, похлопываний, массирования, выщипывания, подрезания и расчесывания Иззи решила, что быть дурнушкой не так уж и плохо. Но благодаря веселой болтовне Элли время пролетело быстро, и не успела Иззи опомниться, как настало время надевать платье и встречать Джулиана внизу.

– Очень хорошо, что миледи подобрала по две пары перчаток к каждому платью. Вы не должны никогда ходить без них, мисс. Не с такими руками. Я не видела ничего подобного с тех пор, как моя бабушка стирала белье в реке. Матушка моя тоже всю жизнь работала руками, но они были у нее мягкими, как масло, в сравнении с вашими. Вот вам крем, мисс, и мажьтесь им каждый вечер и утро. И надевайте перчатки для работы. Никогда не слышала, чтобы леди работала руками, как вы.

Иззи не слушала. Она ошеломленно смотрела на отражение в зеркале.

Это не она. Эта девушка почти хорошенькая. Да, почти хорошенькая, с красивыми волосами, в великолепном платье из мерцающего голубого шелка. На секунду, прикрыв глаза, Иззи снова открыла их. Платье облегало талию по последней моде, а косточки корсета приподнимали грудь. Горизонтальный вырез обнажал соблазнительную грудь, о наличии которой у себя она и не подозревала.

И у нее есть фигура! Не идеальная, возможно, но очень выгодно подчеркиваемая красивым платьем.

И волосы! То, что раньше было беспорядочной массой бесформенных, непослушных локонов, теперь ниспадало блестящими прядями до самой талии. Стиль, который Элли изобрела для нее, поднимал волосы на затылке, переплетал с жемчугом и лентой и позволял ниспадать свободным каскадом ухоженных локонов по спине. Крошечные колечки обрамляли лицо, смягчая тяжелый вес волос.

Лицо ее выглядело как обычно, поскольку Элли отказалась от косметики, сохранив естественный цвет лица, но нестрогая прическа украшала его, а лазурный оттенок платья делал кожу светящейся.

Платье не было обычным белым нарядом девушки в ее первый сезон. Скорее к нему больше подходило определение броскости, эффекта. Голубизна была насыщенно-сапфировой, как у ее матери.

Иззи улыбнулась. Милая Селия. Она не могла дождаться, когда поблагодарит ее, поэтому пока довольствовалась тем, что запечатлела поцелуй на щеке испуганной Элли.

Когда Спирс сообщил Элли, что его милость прибыл, Иззи перестала дышать. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Джулиан увидел ее преображение, но в то же время было боязно. А вдруг ему это не понравится? Вдруг он этого не увидит? Она не красавица и никогда ею не будет, даже со всем прекрасным оперением, которое только можно купить за деньги.

А если он ожидал чего-то большего? Надеялся, что в ней есть скрытая красота? И хотя они всего лишь играют в обручение, Иззи поймала себя на том, что хочет быть безупречной в своей роли. Судорожно сглотнув, она нащупала позади себя спинку стула.

– Ну, будет вам, мисс! Вы выглядите превосходно, точно вам говорю. И вы настоящая леди. В вас есть достоинство, и от вас исходит настоящая доброта. И от этого вы выглядите еще лучше, да. Просто будьте собой, мисс, и богатеи будут плясать под вашу дудку, вот увидите.

Иззи по-настояшему услышала лишь одно слово. Достоинство. Она расправила плечи, делая глубокие вдохи. Спустя несколько мгновений горячей молитвы она взяла свою элегантную бархатную накидку и вышла за дверь.

Глава 7

Джулиан стоял, локтем опершись о мраморного Адониса в переднем холле Маршвеллов. Милли – кузина Иззи, бледное белокурое дитя с отголосками Хильдегарды в лице и манерах – без умолку болтала, не обращая ни малейшего внимания на то, что он ее не слушает.

Хильдегарда ждала позади него, в который раз браня своего тряпку-мужа, очевидно, за само его существование. Спирс чопорно стоял у входной двери, прилагая все усилия, дабы выглядеть так, словно он живет лишь для того, чтобы открывать двери семейству Маршвеллов. Он был неубедителен, но куда интереснее, чем «кузины», как Иззи их называет.

Когда Милли умолкла, он не заметил. Когда придирки Хильдегарды оборвались, он испытал лишь облегчение. И лишь когда Спирс отбросил свои манеры истинного дворецкого и воскликнул «Оу!» с чистым акцентом уроженца Ист-Энда, Джулиан поднял глаза и увидел хорошенькую молодую незнакомку, спускавшуюся по лестнице.

Какие волосы! И вполне складная фигурка. Сколько же у Иззи кузин…

– Иззи! – воскликнула Милли. – Ты выглядишь так…

Иззи? Блэкуорт резко оттолкнулся от статуи и едва не опрокинул Адониса.

Иззи? Он заглянул ей в лицо, пытаясь отыскать тот невзрачный полевой цветок, который знал. Глаза у нее серые, впервые заметил он. Нет, серо-голубые. Они, казалось, то и дело меняют цвет.

С волосами, свободно обрамляющими лицо маленькими изящными завитками, и фарфоровой кожей, выгодно оттеняемой платьем цвета лазури, его Иззи была прехорошенькой. Сам того, не сознавая, он двинулся к нижней ступеньке, взирая на нее, словно застывшую на полпути вниз.

Такая хорошенькая! Он ожидал некоторого улучшения, надеялся, что она будет презентабельной, но даже не предполагал ничего подобного. Она сияла в своем мерцающем платье. Лицо было дорогим и знакомым и все же другим. Глаза казались огромными.

Его реакция, как ни удивительно, была отнюдь не одобрением. Он испытывал какое-то странное чувство, словно сорвал простую маргаритку, а обнаружил в руке розу. Замена определенно приятная, и все же он поймал себя на том, что скучает по маргаритке.

Чепуха, отругал он себя. Она безупречна. Теперь все увидят ее, и ни у кого не возникнет сомнений, что она была пылкой соблазнительницей на загородной вечеринке Черриморов. Это именно то, чего он все время хотел. Его сомнения – полнейшая чушь.

Он громко рассмеялся и, хлопнув в ладоши, повернулся к разинувшим рты Маршвеллам.

– Вы удивлены, да? Идем, Иззи. Давай покажем высшему свету, что побуждает меня заползать в темные спальни. Идем, дорогая. Мне не терпится похвастаться тобой.

Схватив Иззи за руку, Джулиан резво потащил ее за собой к карете. В преотличном настроении затолкав девушку внутрь, велел своему кучеру трогать, не обращая внимания на три ошеломленные фигуры, оставшиеся стоять на подъездной дорожке.

В своем затененном углу Иззи молча сидела на протяжении долгой поездки по Лондону. Ее молчаливость нисколько не волновала ее спутника. Он просто смотрел в темнеющую ночь, лишь время, от времени бросая в ее сторону веселую улыбку и самодовольную усмешку.

С каждой секундой ее раздражение росло. К тому времени, когда они приехали, Иззи охватило бешенство.

Когда карета остановилась, Джулиан выпрыгнул, чтобы самому опустить ступеньки и помочь ей выйти. Почти не касаясь его руки, она вышла из кареты.

Перед ней возвышался очень красивый городской дом, расположенный, словно бриллиант, в ожерелье других импозантных домов. Относительно тихая улица была обсажена высокими деревьями, и пахло здесь освежающе лишь древесным дымом и чуть-чуть лошадьми.

Когда до Иззи дошло, что улица чересчур тихая, она резко повернулась к Джулиану.

– Здесь сегодня нет бала.

– Наконец забеспокоились о своей репутации, дорогая?

– Не глупите, – огрызнулась Иззи. – Это меня нисколько не волнует. Я просто не хочу опоздать.

– Бал начнется не раньше чем через час. А поскольку продлится до утра, я подумал, что должен вначале накормить вас.

Как лошадь, пришло ей в голову. Как собачку, которую скоро попросят выступить. Кипя от нового прилива злости, Иззи последовала за ним мимо склонившегося в поклоне дворецкого в красивый дом. Когда статный седовласый мужчина забрал у нее накидку, она не могла не оценить по достоинству окружение, в котором оказалась. Живя столько лет в разукрашенных комнатах ужаса, она изголодалась по красоте.

Полированные деревянные панели безо всякой позолоты украшали стены, приятной естественной структурой контрастируя с шелковыми драпировками успокаивающих оттенков синего и голубого. Элегантные скамьи, расставленные в переднем холле, были обиты зелено-голубым бархатом, который мягко гармонировал с жизнеутверждающими цветами обюссонской ковровой дорожки. Несмотря на кипящий в ней гнев, в глубине души Иззи наслаждалась изящной, со вкусом подобранной обстановкой.

– Это мой дом, – объявил Джулиан. – Я не могу жить со своим отцом, поэтому купил этот несколько лет назад, чтобы использовать во время светского сезона.

Джулиан прошел через элегантный холл в маленькую уютную столовую.

Еще один пример сдержанного вкуса. Декорированная в цвете слоновой кости и зеленом, комната могла бы привести Иззи в восторг, не будь она так взвинчена. Велев еще одному ненавязчивому слуге подать холодные закуски, Джулиан жестом указал на стул, усадив ее с рассеянной учтивостью.

И тут же снова начал выводить ее из себя.

– Сегодня вы познакомитесь с таким количеством людей, что не сможете их всех запомнить. Не волнуйтесь. Просто обращайтесь ко всем «милорд» или «миледи», и не ошибетесь. Если они не титулованы, то будут слишком польщены, чтобы возразить вам. Более того, если они не титулованы, то в любом случае не имеют большого значения. – Не замечая ее растущего гнева, Джулиан продолжал: – Но вот герцогов и герцогинь постарайтесь запоминать. Им не нравится, если их не называют «ваша светлость».

– Джулиан, – строго прервала его Иззи. – Да?

– Прекратите.

Он заморгал.

– Что прекратить?

– Перестаньте обращаться со мной как с цирковой собачкой или ребенком, который будет грызть ногти или чесать зад!

– Иззи!

Отодвинув стул, Иззи поднялась.

– Вы удивлены, что я могу быть грубой? Судя по тому, как вы разговариваете со мной, вы должны были этого ожидать. Я не вращаюсь в высшем свете, но это не означает, что я не знаю правил поведения. Моя мать была дочерью графа, мой отец – рыцарем. Перед именем у меня не стоит «леди», но это не значит, что я не являюсь ею!

Какое зрелище представляла она собой! Она склонилась над ним, подбоченившись, с рассыпавшимися по плечам длинными локонами. Щеки разрумянились от гнева, грудь негодующе вздымалась.

Миниатюрная и хрупкая и в то же время бесстрашная. Карманная амазонка. Он широко улыбнулся ей:

– Вы правы, Изадора. Извините.

Его извинение выпустило из нее весь пыл, как воздух из шарика. Она обмякла и опустилась на стул. Ему пришлось наклониться поближе, чтобы услышать, как она прошептала:

– Ох, Джулиан. Я так нервничаю, что не могу есть. Мне даже дышать трудно. Пожалуйста, не заставляйте меня идти туда. Нельзя нам просто побыть здесь? Мы могли бы поиграть в пикет, или в шахматы, или…

– Иззи.

– Да?

– Перестаньте.

Он поднялся и, опершись бедром о стол, взял ее руку. Даже в перчатке пальцы были такими холодными, что он невольно стал их растирать.

– Иззи, ты не должна волноваться. – Джулиан перешел на доверительное «ты». Мы пойдем, и будем танцевать, и пусть все смотрят на нас. А когда ты захочешь уйти, уйдем. Но я не думаю, что ты захочешь.

– А вдруг никто не пригласит меня танцевать? Я смогу просто посидеть и понаблюдать?

Он рассмеялся и покачал головой:

– Иззи, ты даже не представляешь себе, насколько знаменита. Высший свет до смерти хочет увидеть тебя. Уже целый месяц не утихают сплетни о загородной вечеринке леди Черримор. Молодые повесы будут из кожи вон лезть, чтобы потанцевать с тобой, а лорды постарше станут с интересом разглядывать будущую герцогиню. Жены и дочери выстроятся в очередь, чтобы быть тебе представленной, и ни у кого не возникнет ни малейшего сомнения, что ты соблазнительна сверх меры.

– О нет! – Волна страха накатила на нее, грозя затопить с головой. Желудок подкатил к горлу, готовый вырваться на волю и улететь. – О Господи!

– Иззи, Иззи, разве ты не видишь? Ты уже Несравненная. Даже если б ты появилась в одном из тех своих черных мешков, то это лишь послужило бы толчком к моде на черные мешки. Ты не можешь потерпеть неудачу. Ты Джульетта, Изольда и Клеопатра, вместе взятые. Ты огненная соблазнительница, которая завлекла меня в свою постель. Ты пылкая любовница, которая двинула меня по голове в порыве исступленной ярости. Ты таинственная женщина, которая всегда была, но никто не помнит, чтобы когда-либо видел тебя. Если ты скинешь туфли и спляшешь французский канкан на столе, все равно не станешь более скандальной и вызывающей, чем сейчас.

– О Боже, – прошептала Иззи. Когда смысл его слов стал мало-помалу проникать в ее сознание, страх отступил. Скандально известная? Таинственная? Иззи показалось, будто она парит в воздухе. И тут ее осенило.

Она свободна, вольна делать что пожелает. Нет больше тирании Хильдегарды. Иззи больше не интересует, что думает о ней общество.

Слабая улыбка стала медленно расползаться по ее лицу и становилась все шире. Вскочив, Иззи обняла Джулиана за талию, радостно смеясь.

Ее смех вызвал у Джулиана улыбку. Ее твердые груди прижались к его груди, а великолепные волосы растеклись по рукам.

Глядя в ее сияющие глаза, Джулиан ощутил желание.

Оно росло до тех пор, пока он не начал воспринимать ее так, как не воспринимал никогда прежде. Он давно забыл о той скандальной ночи, но на него нахлынули воспоминания о маленьком чувственном создании, с таким пылом, отвечавшим на его прикосновения. Дыхание его участилось.

Джулиан никогда не упускал возможности поцеловать женщину, но сейчас заколебался. Иззи его друг, с ней он может быть самим собой. Он не хотел променять близость, установившуюся между ними, на паутину чувственного желания.

Но ведь через несколько месяцев они поженятся, услышал он внутренний голос. Он должен поцеловать ее. Решив, что это будет эксперимент, Джулиан приблизил губы к ее губам.

Иззи затрепетала и тоже прижалась губами к его губам. Слабое покалывание щетины вокруг рта вызвало вспышку воспоминания о той пугающей ночи, но она решительно подавила ее. Джулиан тогда не причинил ей вреда, не причинит и сейчас.

По-прежнему действуя в интересах исследования, разумеется, он углубил поцелуй. Проведя кончиком языка по губам, он принял ее изумленный вздох в свой рот и не преминул воспользоваться своим преимуществом.

Иззи помнила вкус его поцелуя, единственного в ее жизни, горячий будоражащий запах самого Джулиана. Его теплые ладони скользили по ее спине. Он прижал ее к себе так крепко, что она чувствовала перемену в той части его тела, которая прижималась к ее животу.

Одурманенная жаром, стремительно разливавшимся по ее телу, Иззи ощутила слабость в коленках и прильнула к нему. Их сердца стучали в унисон, словно лошади, скачущие бок о бок. Она была напугана и возбуждена. Иззи отвечала на его поцелуй, копируя его действия.

Когда нежный, неопытный язычок скользнул ему между губ, Джулиан с трудом поборол внезапный прилив горячего вожделения, которое подкралось, застигнув его врасплох. Стараясь вернуть себе самообладание, он со стоном оторвался от ее губ и, тяжело дыша, решил, что хватит экспериментировать.

Он снял ее руки, затянутые в перчатки, со своей шеи и опустил вниз.

– Иззи, Иззи, Иззи. Как же ты противоречива, – прошептал он ей в волосы. Отпустив ее, он резко повернулся и стремительно вышел из комнаты.

Иззи обхватила себя руками. Медленно опустившись на стул, она терялась в догадках, может ли кто-то быть противоречивее, чем мужчина, который только что целовал ее со слепой, горячечной страстью, а потом вдруг ушел.

Иззи не пошевелилась, когда больше часа спустя Джулиан вернулся. Он кашлянул. Но Иззи не произнесла ни слова.

Она злится, подумал он. Он поступил очень нехорошо, но он просто не мог заставить себя посмотреть ей в лицо. Не хотел видеть этот полный надежды взгляд, тот, что бывает у незамужних девиц, когда он проявляет хотя бы малейший вежливый интерес.

На самом деле это был не более чем простой жест поддержки, дабы повысить ее уверенность на сегодняшний вечер. Он столько раз повторял себе это за последний час, что сам почти поверил, что так оно и есть.

Хотя ему придется жениться на Иззи и хотя эта мысль совсем не так отталкивающа, как была когда-то, он не хочет, чтобы она влюбилась в него.