Текст книги "Кошка, которая все видела. Молчаливый свидетель"

4

– Куда ты собрался? – спросила Хелен, увидев, что муж зашнуровывает ботинки.

– Хочу зайти к Раттерам – попросить Терри помочь мне перевезти кое-что из конторы.

– Скажи им, что Дин играет с Бруно.

– Я уверен, они знают, где находится их ребенок, – ответил Джим, игнорируя неодобрительный взгляд жены.

Он вышел прежде, чем Хелен начала традиционную уничижительную тираду о Терри Раттере. Обычно разговоры о соседе делали ее более оживленной, чем обычно.

Семья Раттер жила через дорогу, в доме номер двенадцать. Это здание из красного кирпича, построенное в викторианском стиле, было похоже на то, в котором жила семья Глью, и было возведено примерно в то же время. Разве что Джим переделал чердак, а у соседей на крыше рос плющ цвета ржавчины.

Приблизившись к входной двери Раттеров, Джим услышал звуки ссоры. Он поднял голову. Грохот и проклятья лились через верхнее боковое окно, слегка приоткрытое.

– Ах ты чертова шлюха! – ревел Терри Раттер.

Валлийская кровь делала его голос еще более грозным.

– Не смей меня трогать! – визжала Поппи. – Только подойди, и я отрежу тебе яйца!

– Я имею право выбить из тебя похоть! Ты меня позоришь!

Поппи закричала. По улице разнесся громкий звук. Джиму показалось, что стакан бросили о стену.

– Предупреждаю тебя, – орала Поппи, – это последняя капля!

Ссоры в этом доме были не в новинку. Шесть месяцев назад соседи даже вызывали полицию – такая семейная драма разыгралась на улице. Джим и Хелен наблюдали из окна спальни за тем, как Поппи и Терри, одетые в пижамы, дрались и таскали друг друга за волосы, пока двое полицейских не разняли воинствующих супругов. Дин тоже наблюдал за родителями из окна спальни соседей.

Джим позвонил в дверь. Крики и ругань прекратились. В доме воцарилась звенящая тишина. Дверь никто не открыл, и Джим позвонил еще раз.

Наконец Терри распахнул дверь. Разъяренное лицо соседа насторожило Джима. В форме медработника Терри выглядел хотя и рыхлым, но крепким и вполне приличным гражданином. Сегодня же, в старых штанах и синем пуловере, мужчина имел угрожающий вид. Кроме того, в свитере такого фасона его щеки, шея, свисающий двойной подбородок казались еще более полными.

– Что надо? – рявкнул Терри, с трудом сдерживая злость и тяжело дыша.

– Прости за беспокойство, – ответил Джим преувеличенно вежливо. – Могу я попросить тебя об услуге? Мне нужно вывезти из конторы сейф, а сам я не смогу его поднять. Поможешь?

– Ладно. Всегда рад помочь, – ответил сосед, но тон его голоса говорил об обратном. – Когда нужно это сделать?

– В четверг или пятницу. Какой день тебе больше подходит?

– Пятница, – проворчал Терри. Он все еще дрожал от ярости. – Потом пойдем выпьем пива.

Джим поблагодарил соседа, который уже собирался закрыть дверь.

– Не хочу показаться любопытным, – произнес Джим, готовясь при необходимости просунуть ногу в дверь, – но я слышал у вас разговор на повышенных тонах. Все в порядке?

– Все будет в порядке, – ответил Терри, не глядя на соседа. – Моя жена забыла о хороших манерах, но скоро она о них вспомнит.

Джим скорчил кислую мину, желая показать, что такой ответ его не удовлетворяет.

– Может быть, давай пройдемся? – предложил он. – Немного остынешь. От такого яркого солнца кровь закипает…

– Мне тоже нужна твоя помощь, – прервал его Терри.

– Конечно! – с готовностью отозвался Джим.

Он был в неоплатном долгу перед соседом. Восемь месяцев назад Джим был в школе у Бруно на родительском спортивном дне и участвовал в забеге. Он помнил боль в груди, которую тогда испытал: ему казалось, что на него наступил слон. Бруно же помнил, как тяжело дышал отец; мальчик был уверен, что его подстрелили из сигнального пистолета. Терри сделал Джиму массаж сердца, и тот пришел в себя. С тех пор он был готов оказать соседу любую услугу.

– Чем могу помочь?

– Вы можете взять Дина сегодня к себе? Нам с женой нужно немного времени…

– Безусловно! – ответил Джим, довольный тем, что голос Терри потеплел. – Сейчас мальчики в моем кабинете. Пусть Дин останется у нас на чай, а потом мы все вместе посмотрим какой-нибудь кинофильм.

Он подождал на крыльце, пока сосед соберет вещи сына: зубную щетку и пижаму. Затем Джима окликнули. Он поднял голову и увидел в окне опухшее лицо Поппи. Женщина грустно помахала ему рукой.

– Утром я его заберу, – сказал Терри, вернувшись. Цвет его лица начал приходить в норму. Терри протянул Джиму рюкзак Дина. – Я положил немного макарон и хлеба без глютена.

– Хорошо.

– Завтра начинается межсезонье, – сказал Терри, и его голос был еще меньше похож на голос валлийца. – Мы всегда рады видеть Бруно. Я превращу его в первоклассного защитника!

Джим рассмеялся:

– Бруно не футболист, но все равно спасибо за предложение. Увидимся утром.

– Только не очень рано. Я сам к вам зайду.

– Договорились.

Едва Джим отошел от соседского дома, как снова раздались крики. Он решил дать Терри и Поппи пять минут, а затем вернуться и вмешаться. Джим остановился возле своей машины, которая была припаркована неподалеку, и притворился, будто копается в багажнике.

Но тут раздался последний аккорд воплей – и дом Раттеров погрузился в тишину.

Почувствовав облегчение, Джим вернулся домой.

5

– Сигнал GPRS четкий в радиусе пятнадцати метров, – сказал Бруно, сидя на отцовском вертящемся кресле и глядя на экран монитора.

Дин пожал плечами.

По цифровой карте мальчики наблюдали за тем, как кошка пробирается по садам на Сэнт-Эндрю-роуд – красная линия на экране отмечала ее маршрут.

– Милдред остановилась, – сообщил Бруно.

Затем он подошел к окну кабинета, выходящему в сад, и увидел свою рыжую кошку: она сидела на крыше сарая возле дома номер семь и вылизывалась. А карта на компьютере отца показывала, что Милдред находится на террасе в саду дома номер пять.

– Отсутствие точности может создать у жюри присяжных предвзятое мнение, – прокомментировал Бруно.

Затем мальчикам пришлось ждать, когда кошка возобновит прогулку. Первым потерял терпение Дин. Он сел на пол и стал чистить шомполом пистолет.

Бруно сосредоточенно застыл перед монитором, сожалея о неточности сигнала.

– Что такое «шлюха»? – спросил Дин, вынув из пистолета кусок картофеля.

– Сейчас посмотрю, – отозвался Бруно.

Он набрал слово в поисковике, но семейный фильтр заблокировал результаты. Поэтому мальчик стал искать словарь.

– Не знаю, что означает это слово, – произнес Бруно, возвращая словарь на полку, прежде чем Дин смог увидеть значение. – Милдред снова движется!

Красная точка на экране перемещалась с впечатляющей скоростью.

– Вон она! – воскликнул Дин. Он стоял у окна и видел, как кошка проворно перескочила через забор и промчалась по веранде дома номер девять.

– Она, наверное, спустилась с крыши, – провозгласил, ликуя, Бруно, наблюдавший за передвижениями Милдред на экране. – Теперь она на дороге, думаю, остановилась возле магазина мистера Симнера! Наверное, решила купить сладкого крема из ревеня.

Сигнал на экране продолжал перемещаться, затем замер. Бруно взглянул на часы, чтобы определить, сколько Милдред будет оставаться на одном месте. Две минуты, три, четыре…

– Это скучно, – ныл Дин. – Когда мы посмотрим запись?

– Когда Милдред вернется.

– И когда это произойдет?

– Она придет на чай в полпятого. Тогда мы и снимем с нее камеру.

Наконец кошка снова пошла. Бруно наблюдал за ее зигзагообразным маршрутом – взад-вперед – по Сэнт-Эндрю-роуд.

– Сегодня утром я сделал кое-что плохое, – сказал Дин, отвлекая Бруно. Тот сразу же развернул кресло и посмотрел на друга. – Я украл сим-карту из маминого телефона.

– Зачем?

– Чтобы она перестала писать тайком сообщения, сидя в туалете и думая, будто этого никто не замечает. Теперь, возможно, мои родители не разведутся.

Дин достал сим-карту из кармана и протянул ее Бруно.

– Сохранишь это для меня? Твои карманы они не станут проверять.

Бруно взял ворованную вещь и быстро спрятал ее в кармане, пока не вошел отец.

Стук откидной створки возвестил о возвращении Милдред.

Вскоре камера будет снята и подключена к компьютеру.

– Так, отлично! – сказал Бруно. – Давай посмотрим, где гуляет наша кошка.

Бруно счел съемку неудовлетворительной по двум причинам.

Во-первых, когда кошка двигалась слишком быстро, бежала по тротуару или карабкалась на забор, изображение было нечетким. В целом запись скорее походила на сцену преследования из фильма ужасов: смесь картинок и цветов. Иногда можно было узнать окрестности, и то в тех редких случаях, когда кошка шла плавно или останавливалась, чтобы вылизаться. Впрочем, в последнем случае на экране в основном было видно лишь ее пушистое белое брюшко.

Еще труднее было различить звуки. На шее кошки, рядом с камерой, висел колокольчик, звон которого очень мешал при прослушивании. Было слышно мяуканье, шум проезжавших мимо машин и дыхание Милдред.

Бруно понравилось смотреть запись путешествия кошки по соседним крышам; кроме того, это позволяло составить представление о панораме города.

Мальчик чуть не расхохотался, увидев, как Милдред на коньке крыши стоит нос к носу с местным черным котом по имени Борис. Коты поцеловались, Бруно был в этом уверен, затем Борис, похоже, укусил Милдред. По крайней мере, его клыки были так близко к камере, что можно было бы провести полное стоматологическое обследование.

После того как кошка спустилась с крыши и нашла убежище под припаркованной машиной, происходящее стало гораздо интереснее.

– Это моя мама? – внезапно спросил Дин, увлеченный записью.

Изображение, наполовину скрытое машиной, показывало женщину, стоящую на улице. Она была на расстоянии десяти-двенадцати метров от камеры и с сердитым видом указывала на кого-то или что-то, находящееся за колесом. Несмотря на то что угол обзора камеры был недостаточно велик и головы́ женщины видно не было, Дин был уверен, что именно такие желтые брюки его мама надела сегодня утром.

– Когда это было? – спросил он.

– Несколько часов назад, когда мы играли в саду.

Никто из мальчиков не мог разобрать, что говорит женщина. Казалось, она кому-то угрожает или же кто-то угрожает ей. Звуки раздавались слишком далеко от микрофона.

Появился ботинок, но лица его владельца видно не было. Бруно понял, что этот коричневый пожеванный ботинок принадлежит мужчине, а не ребенку.

– Она разговаривает с твоим папой? – спросил Бруно, имея в виду мужской голос.

– Нет, – ответил Дин. – У папы более глубокий, валлийский голос.

– Кажется, они ссорятся.

Бруно сверил таймер внизу экрана с картой передвижения Милдред. Карта показывала, что кошка находилась на северной стороне улицы, чуть ниже магазина сладостей.

– Наверное, она говорит с ним, – неохотно произнес Дин.

– С кем?

– С мужчиной, которому постоянно пишет сообщения в туалете.

Именно в этот момент Милдред решила переменить местоположение. Картинка опять задрожала: кошка быстро перебирала лапами. Затем Милдред остановилась. Камера теперь была направлена на упавшую стеклянную бутылку с молоком, которую кошка начала обнюхивать и облизывать, и микрофон просто взорвался мурлыканьем, звоном и чмоканьем.

Когда Милдред наконец закончила вылизывать молоко, мальчики услышали звук, показавшийся Дину голосом его матери. Они еще дважды прослушали разговор по фрагментам. Но мимо проехала машина, и запись звука была испорчена: невозможно было ничего разобрать.

Бруно записал в блокноте все возможные вариации, и получилось следующее: «Когти долго тебя не защитят (шум машины), сожги себя (шум машины)».

– Бессмыслица! – сказал Дин, абсолютно не уверенный в достоверности текста. – Там не может быть «сожги себя».

Мальчики прослушали запись еще раз.

– Вычеши блох! – триумфально заявил Бруно, прижав ухо к колонкам.

– У тебя на уме одни коты! Это еще бо́льшая бессмыслица, чем «сожги себя».

Бруно снова перемотал запись.

– Успокойся! – сказал Дин, прослушав еще раз. – Он говорит «успокойся».

Бруно согласно кивнул и со слегка недовольным видом исправил текст в блокноте.

– Возможно, он был чем-то расстроен, – предположил Дин.

Бруно считал данную трактовку слишком простой. Отец всегда говорил ему, что при изучении улик самое простое объяснение зачастую оказывается весьма далеким от истины.

Бруно некоторое время обдумывал услышанный диалог. Затем произнес, подражая знаменитым телевизионным детективам:

– Эта тайна на некоторое время меня озадачила, но ответ очевиден, если посмотреть на все под правильным углом. Человек, которого целовала твоя мама, является хозяином злой собаки! Ты видел его ботинки. Они выглядят так, как будто их жевала собака. Этим объясняется и слово «когти»!

– Почему это моя мама будет целовать человека, у которого есть злая собака? У него не очень приятный голос!

– Женщины – это вечная загадка! – процитировал Бруно любимого детектива, хотя и не совсем понимая смысл сказанного.

– Но на записи нет никакого лая, – в замешательстве проговорил Дин. – Где же собака?

– Она мертва! – убежденно изрек Бруно. – Поэтому «когти долго тебя не защитят»!

Сбитый с толку этой информацией, Дин сел на пол и снова стал играть игрушечным пистолетом, заряжая и разряжая его в спинку кресла, на котором сидел Бруно.

Бруно продолжал просматривать запись, надеясь увидеть лицо мужчины в пожеванных туфлях.

К сожалению, он увидел лишь кошачьи лапы, забавно сморкающегося почтальона и миссис Симнер, поливающую цветы в горшках перед магазином.

Тем временем Дин пошел наверх – взять один из детективных журналов Бруно. По возвращении он разительно изменился. Радостное выражение лица исчезло, ему на смену пришло мрачное.

Бруно и раньше видел у друга такое выражение. Особенно это было заметно после того, как родители Дина ссорились на улице, – в школе Дин не отрывал голову от парты. Он кричал и вырывался, когда учитель попытался взять его за руку и вывести в коридор для разговора.

– Все в порядке? – спросил Бруно.

– Нет, – проворчал Дин.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Я не хочу об этом говорить. Не смотри на меня.

Бруно старался не обращать внимания на Дина, который периодически стучал пяткой по полу.

– Ты взял с собой ингалятор? – спросил Бруно, услышав, как дыхание друга становится все тяжелее и из груди доносятся хрипы.

Дин не ответил.

Бруно пошел наверх, желая выяснить, что же так расстроило его друга.

В спальне не было ничего необычного; Милдред спала, лежа на подушке. Бруно открыл чердачное окно и устроился у наблюдательного пункта, позволявшего изучать здания напротив и улицу.

Благодаря высоте, на которой было расположено окно, и углу обзора открывался прекрасный вид на Сэнт-Эндрю-роуд. Сидя у незашторенного окна, Бруно мог видеть передвижения жителей и то, что происходит у них за окнами. Мальчик всегда записывал необычные события.

Сперва Бруно посмотрел на дом друга, устремив взгляд на спальню его родителей. Возможно, Дин увидел маму и папу в разгар ссоры? Бруно и сам не раз становился свидетелем весьма неприятных перепалок между Раттерами. Но на этот раз спальня была пуста.

Внезапно внимание мальчика привлек шум на дороге. Бруно увидел, как входная дверь дома Раттеров открылась. Осторожно, словно опасаясь, что ее может ослепить солнце, из дому вышла мама Дина. Бруно понял, что это она, даже несмотря на то, что на ней были солнцезащитные очки. Желтые брюки на женщине были точно такими же, как на записи. Мама Дина быстро пошла по тротуару, и Бруно показалось, что она плачет.

– Интрига нарастает, – прокомментировал Бруно, обращаясь к кошке, но на самом деле он скорее разговаривал сам с собой.

Позиция мальчика позволяла ему наблюдать за мамой Дина. Женщина дошла до конца улицы и села на пассажирское сиденье припаркованного белого фургона.

Бруно записал время. Фургон не тронулся с места. Что-то подсказывало мальчику, что женщина вскоре выйдет из машины.

Ожидая, Бруно отметил еще два события и записал их в блокнот. Сначала в окне спальни в доме напротив появился отец Дина. С раздраженным, недовольным видом он выглянул из окна и посмотрел на белый фургон.

В тот же миг рыжеволосая девушка позвонила в дверь дома номер десять, принадлежавшего вдовцу Алану Любопытному. Его дом граничил с домом Дина. Как и можно было предположить, Алан получил такое прозвище за чрезвычайную любовь к подглядыванию и распространению сплетен по всей округе.

Взгляды вдовца и Бруно часто встречались; каждый из них скрывался в своем убежище: Бруно – возле чердачного окна, Алан – завернувшись в оконную штору. Эта ситуация положила начало конфликту, возникшему в голове у мальчика: в чем разница между любопытным соседом и детективом, проводящим расследование? Отец ответил ему: разница в том, что детективом движут мысли о справедливости и моральном долге.

Рыжеволосая девушка была одной из многочисленных похожих на нее посетительниц дома номер десять.

Прослеживалась некая закономерность.

Возраст посетительниц был между двадцатью и сорока годами, впрочем, Бруно догадывался, что он крайне неопытен в том, что касается определения женского возраста. Гостьи всегда приходили в одиночку, оставались максимум на два часа. Несмотря на то что процесс наблюдения часто прерывался посещением школы, Бруно заметил уже семерых женщин определенного типа.

Алан Любопытный, подозрительно похожий на собирательный образ мужских персонажей из игры «Угадай кто?», открыл входную дверь. Он поцеловал гостью в щеку и пригласил войти.

Бруно видел, как девушка сняла обувь и аккуратно поставила ее на разноцветный ковер, на который ни за что не пустили бы кошку. Естественно, Бруно всегда подмечал такие детали.

Вывод был очевиден: Алан Любопытный был слесарем на пенсии и предлагал свои услуги женщинам Суссекса. Или же у него было сексуальное гнездышко. Бруно предположил, что слесарное дело и секс не так уж отличаются друг от друга.

Еще через пять минут мама Дина вышла из белого фургона. На этот раз не оставалось сомнений в том, что она плакала. Бруно наблюдал за тем, как женщина неуклюже ковыляла по улице обратно. К удивлению мальчика, она прошла мимо собственного дома, миновала еще пару зданий и остановилась возле своей машины. Бруно видел, как женщина трясущимися руками роется в сумочке. Наконец она нашла ключи, открыла дверь и забралась на водительское место. Женщина посидела некоторое время, облокотившись на руль.

Бруно посмотрел на дом Дина. Отец его друга все еще стоял у окна и, скрестив руки на груди, с мертвенно-бледным лицом наблюдал за передвижениями жены.

Мама Дина подняла голову, завела мотор, и машина, взвизгнув шинами, уехала.

Бруно записал информацию в блокнот и вернулся в кабинет отца.

– Все в порядке? – спросил он у друга.

Дин молча покачал головой.

6

Так начался вечер, наполненный событиями, которые нужно будет тщательно распутать, словно мех кошки, слипшийся от грязи и крови. Но зубцы даже самой жесткой кошачьей расчески с трудом могли продраться через такое нагромождение трагических событий и ужасных недоразумений.

Возможно, все началось с Милдред, отчаянно скребущейся в дверь столовой. В конце концов кошку впустят, но только после того, как семья закончит обедать.

– Сынок, жду последних новостей о Милдред, – начала Хелен, наблюдая за тем, как Бруно поглощает жареную картошку, и одновременно наливая себе дополнительную порцию горохового супа. – Ты раскрыл преступление? Произвел арест?

– Кошки, живущие в городах, не склонны уходить слишком далеко от дома, – процитировал Бруно отрывок из какой-то книги. – Тот, кто ей досаждает, – местный.

– У нас есть первый подозреваемый?

– Расследование находится на начальном этапе, – ответил Бруно, накалывая вилкой кусок яичницы и картошку. – Было бы глупо на этой стадии распространяться более подробно.

– А ты как думаешь, Дин? – спросила Хелен, пытаясь вовлечь в разговор гостя. – Ты когда-нибудь замечал на улице Милдред? Твоя мама говорила, что видела ее в вашем саду.

– Мне все равно, что делает Милдред! – простонал Дин. – Я хочу домой. Почему я не могу пойти домой?

Хелен, знавшая о том, что чуть раньше слышал в соседском доме ее муж, объяснила мальчику, что его родителям нужно некоторое время побыть вдвоем. Он сможет отправиться домой утром.

Расстроенный этим ответом, Дин с удвоенной силой принялся вонзать вилку в картофель.

Милдред тем временем продолжала скрестись в дверь столовой.

– Вы не можете держать меня в качестве пленника, – бубнил Дин, ковыряя вилкой яичницу.

– Две ночи назад я видел, как Милдред заходит на чердак дома номер восемь, – сообщил Бруно, пытаясь разрядить обстановку.

– А кто живет в этом доме? – поддержала сына Хелен. – Я что-то не припоминаю…

– Семья Пэдвелл, – ответил Джим. – Колин, Тирри и их сын Леон, парень, который слушает панк-музыку. У него на шее татуировка в виде дракона. Колин и Тирри, кстати, случайно в отпуске, по-моему, в Алгарве.

– Это действительно случайно? – спросил Бруно.

– Да, – ответил Джим.

– Милдред провела в доме номер восемь по крайней мере минут двадцать, а когда вышла, вид у нее был довольно растрепанный.

– Что за слово?! – воскликнула Хелен тоном учительницы английского языка. – Нужно говорить «взъерошенный»!

Бруно произнес слово следом за ней.

Мать Бруно пыталась вовлечь в разговор и Дина, но мальчик продолжал ковырять еду вилкой, хоть Хелен и просила его не делать этого. Затем женщина завела разговор о футболе и рыбалке, хотя сама плохо в них разбиралась: это были любимые темы гостя. Дин отбивался от ее вопросов, сохраняя мрачное, угрюмое выражение лица.

– Через сад только что пробежал незнакомый человек, – сказал Бруно, вставая.

Он был единственным, кто сидел лицом к окну.

– Он выскочил из-за сарая и вышел через задние ворота.

– Я никого не вижу, – сказала Хелен, с неохотой присоединяясь к сыну, стоящему у окна. – Ты можешь провести расследование после ужина, пока я буду на горячей линии. – Хелен села обратно за стол, скорчив мину нахмурившемуся мужу: их сын уже не впервые делал такие заявления. – Но сначала, пожалуйста, доешь овощи.

В великолепных лучах закатного солнца усталый отец и ликующий сын исследовали место преступления.

Бруно предполагал, что нарушитель проник в сад через задние ворота и быстро прошел по лужайке, направляясь к сараю, за которым можно было спрятаться.

– Что-то пропало? – поинтересовался мальчик, успевший захватить с собой «чрезвычайный детективный набор».

Дин, надев кепку охотника на оленей и самое хмурое выражение лица, наблюдал за происходящим, сидя у пруда.

Отец и сын осмотрели место за сараем. Судя по рассыпанной земле, Бруно предположил, что разбитый цветочный горшок поднимали и перемещали; Джим признался, что возможным виновником может быть он сам. Кто знает, может быть, он выкопал засохший рододендрон пару недель назад, или это было в прошлом году, он не помнил.

В блокноте Бруно нарисовал отпечаток ноги, обнаруженный возле горшка.

– Мы будем снимать отпечатки пальцев?

– Нет необходимости.

– Лучше проявить дотошность, – сказал Бруно. – Многие дела разваливаются в суде из-за непрофессиональной работы полицейских.

– Взгляни на круги, оставленные на земле, – предложил Джим, заразившийся энтузиазмом сына, решившим во что бы то ни стало раскрыть преступление, совершенное на заднем дворе. – Вот, смотри, цветочный горшок перемещали несколько раз.

Мужчина поднял горшок и указал на сантиметровый промежуток между дном горшка и плиткой. Чувствуя восхищение сына, Джим сказал, что это место похоже на тайник.

– Тайник для чего? – спросил Бруно, пританцовывая на месте от нетерпения.

– Не знаю, – ответил Джим таким тоном, что воображение мальчика разыгралось еще сильнее.

В этот момент Милдред решила присоединиться к детективам. Она прошла между ног Джима и направилась к цветочному горшку. Слегка театральным движением Джим вырвал что-то из кошачьего рта и теперь держал это в руках.

– Кошачья мята! – воскликнул Бруно, узнав траву.

– Совершенно верно!

– Зачем кому-то бросать в наш сад кошачью мяту?

– Хороший вопрос, – протянул Джим, задумавшись: не попал ли он в ловушку, тщательно продуманную Бруно.

– Кто-то хочет навредить Милдред! – вскричал мальчик, внезапно запаниковав. – Я так и знал!

В течение часа Бруно поставил палатку и занес в нее бинокль, ноутбук, лупу, порошок для дактилоскопии, компас и мерную ложку.

– Что это ты затеял? – громко поинтересовался Джим из окна кухни.

– Мы станем лагерем и проведем ночь в саду.

– Нет! – твердо ответил Джим. – Не зли меня, Коломбо! Настоящий детектив никогда не подвергнет свою жизнь опасности.

Пока не зашло солнце, Бруно снимал отпечатки пальцев. Он набросал эскиз портрета подозреваемого. Рисунок был своеобразным коллажем из лиц преступников, которых Бруно когда-либо видел в документальных передачах и о которых читал в художественной литературе. В результате получилась смуглая, зловеще ухмыляющаяся физиономия, способная сразить наповал даже самую крепкую бабулю. Но под нажимом отца Бруно вынужден был признать, что человек, пробежавший через сад, был одет в черную куртку с капюшоном, и отдать бесполезный рисунок Джиму.

Этим вечером Хелен не ожидала увидеть Поппи на горячей линии, но та все-таки пришла. Она сидела на своем обычном месте, закутанная в пурпурную шаль, и говорила по телефону. Хелен помахала соседке, указывая на синяк под глазом.

Поппи улыбнулась в ответ и сделала смущенное лицо: «Нам есть о чем поговорить».

Первой Хелен дозвонилась обезумевшая мать-одиночка, которую избила дочь после того, как женщина попросила ее прибраться в комнате. Хелен придерживалась правил и просто слушала, в отличие от Поппи, которая всегда старалась доминировать в разговоре.

Звонившие обращались с самыми разными бедами, начиная от суицида и банкротства и заканчивая сексуальными проблемами. Поппи обычно поворачивала разговор так, чтобы речь шла о ней. Хелен слышала, как та забрасывает дозвонившегося подробностями жизни со своим строптивым супругом.

– Мой муж негодяй! – доверительно рассказывала Поппи в микрофон, словно беседовала с давним другом. – Он спрятал мою кредитку, чтобы я не сбежала!

Хелен постаралась не слушать соседку и сосредоточиться на собственном попавшем в передрягу собеседнике.

– Нам нужно поговорить! – прошептала Поппи одними губами, когда ее звонок наконец завершился.

Но Хелен все еще слушала собеседника.

– Не уходи, пока мы не поговорим, – попросила Поппи, и ее телефон снова зазвонил. – Это действительно важно.

Очередной дозвонившийся спросил у Хелен, какого цвета у нее нижнее белье. Женщина прикусила губу и повесила трубку. Следующий ничего не говорил. Хелен слышала раздававшееся в трубке дыхание, раздумывая о том, чем занимается этот человек: мастурбирует или просто что-то ищет. Затем связь оборвалась.

После этого чрезвычайно взволнованный мужчина попросил к телефону Поппи. Хелен отказала, объяснив, что это против правил – приглашать к телефону конкретного волонтера. И добавила, что мужчина может говорить с ней сколько нужно, но переводить звонок она не будет. Мужчина, чей голос показался ей немного знакомым, зашипел и бросил трубку.

Наконец воцарилась тишина. Поппи и Хелен сели на продавленную софу, открыли пачку печенья в шоколаде, и каждая взяла по одной штучке.

– Я влипла, – призналась Поппи, взяв второе печенье, несмотря на то что первое лежало нетронутым у нее на колене.

Синяк под глазом был плохо загримирован; возможно, это было сделано преднамеренно.

– Думаю, ты уже обо всем догадалась, но я все равно хочу рассказать… Пожалуйста, не суди меня строго. И, с другой стороны, не оправдывай меня. Мне просто нужно выговориться.

Хелен ободряюще кивнула.

– Я завела любовника, – продолжала Поппи. – Продавца из Уэртинга.

Хелен пропустила мимо ушей ложный пафос ее слов и сочувственно сжала руку соседки.

– Конечно, это был эгоистичный поступок. Проще было бы соблюдать целибат.

Поппи подробнее рассказала о своих любовных похождениях.

– Сегодня днем я во всем призналась Терри. Ты, конечно, знаешь, какова была его реакция. Терри сказал, что убьет меня, если я попытаюсь забрать Дина.

– Ты можешь как-то решить эту проблему?

– Я была готова уйти от мужа. Йен все приготовил и ждал меня в фургоне. Мы собирались начать новую жизнь. Это положило бы конец браку с этим ужасным человеком…

Хелен спросила о Дине. Поппи рассказала, что хотела забрать его, а затем подать документы на совместную опеку.

– А теперь что ты собираешься делать?

– Останусь жить с мужем. Может, у нас получится все исправить? Отец нужен Дину больше, чем мне любовник. Я порвала с Йеном. У него разбито сердце! Сегодня я обидела двух мужчин…

Затем выражение лица Поппи изменилось: казалось, ей не дает покоя какая-то мысль.

– Возможно, есть еще кое-что, что я хотела бы с тобой обсудить, – продолжала она; в ее голосе уже не было раскаяния. – Хоть это и противоречит политике конфиденциальности нашей организации…

Хелен сделала вид, будто не понимает, о чем речь, хотя догадалась обо всем еще несколько месяцев назад. Поппи всегда старалась говорить тише, когда беседовала с одним человеком. Хелен даже слышала, как ее соседка договаривалась о свидании, думая, что ее напарница чем-то занята.

Политика организации обязывала Хелен тут же обо всем доложить, но втайне она надеялась, что новое знакомство спасет Поппи от деспота-мужа, как бы наивно это ни звучало.

– Да, конечно, говори, – ответила Хелен.

– Я все еще не решаюсь…

Тут зазвонил телефон.

– Не обращай внимания, – сказала Хелен. – Что случилось?

– Ты знаешь, я не имею права не отвечать на звонок. А вдруг это что-то срочное?

Поппи с неохотой прервала разговор.

Поток звонков не прекратился, даже когда смена Хелен закончилась. Она задержалась до четверти десятого вечера, ожидая на софе, но телефон Поппи не замолкал. Хелен оставалась так долго, как только могла. Талончик на парковку был лишь до девяти вечера, а в Брайтоне за простой дерут бешеные деньги.

– Я позвоню тебе завтра, – одними губами сказала Поппи, решившая остаться до десяти вечера, пока не заступит ночная смена. – Не волнуйся, я справлюсь. Будем считать, что я ничего тебе не говорила.

– Я сама позвоню тебе сегодня вечером, – ответила Хелен. – Пришли мне сообщение, когда закончишь.

Поппи кивнула, но ее слова преследовали Хелен, пока она ехала домой по приморскому бульвару.

Прежде чем войти в дом, Хелен дважды отправила Поппи сообщение, затем позвонила ей, но никто не брал трубку – постоянно включался автоответчик.

Пока Хелен занималась волонтерством, отец, сын и гость смотрели телевизор. В эру цифрового телевидения всегда можно найти хороший детективный фильм.

Джим и Бруно любили старые детективы, где главный герой всегда был несколько эксцентричным, нетипичным дураком. Такие фильмы давали отцу и сыну повод энергично обсудить недостатки следователя, посмеяться над ним. Именно такие разговоры нравились им больше всего.