Текст книги "Убийство номер двадцать"

Часть II

В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.

Клятва Гиппократа, перевод с древнегреческого, примерно IV или V в. до н. э.

Глава 23

Адам много раз бывал дома у Джейми, но так – никогда. Обычно тихая улочка с ее тщательно ухоженными палисадниками и ярко раскрашенными калитками кишит фургонами и полицейскими машинами. Ослепительно-синие огни и желтые светоотражающие жилеты. Потрескивание раций, громкие приказы. Адама направляют к полицейскому микроавтобусу, и он обнаруживает за ним Джейми, который расхаживает по крошечному клочку бетона, вцепившись себе в волосы.

– Она ведь у него? – кричит он, едва только завидев Адама. – У него?

– Мы этого не знаем. – Шок уже мгновенно отрезвил Адама. Он подводит Джейми к дверям фургона и заставляет его сесть. – Расскажи мне в точности, что произошло.

– Я вернулся домой около половины двенадцатого, не знаю… – Глаза Джейми мечутся по сторонам. – И понял, что что-то не так, как только шагнул за дверь. Я должен был сразу тебе позвонить… Я должен был…

Он собирается опять встать, но Адам твердо кладет руку ему на плечо.

– Мы найдем ее. Но ты должен сказать мне, что именно ты видел. Пожалуйста, Джейми. Ты же знаешь, как это важно.

Джейми делает паузу – слова Адама медленно укладываются у него в голове. Он офицер полиции, он знает правила игры и должен понимать, насколько способен замедлить расследование истеричный свидетель. Делает долгий судорожный вдох.

– В коридоре был полный кавардак. Грязь по всему полу, столик опрокинут… Ты сам это видел.

Адам кивает. Так оно и было, когда он приехал. Успел сунуть голову за оцепление, за которым уже работали криминалисты. Явные признаки борьбы.

– Входная дверь была открыта?

– Дверь… э-э… Нет, нет, – решительно говорит Джейми. – Мне пришлось воспользоваться своим ключом, чтобы войти.

– Ладно. Что дальше?

– Я позвал Пиппу и обыскал дом, проверил все комнаты. Потом позвонил ей на мобильный, но тут же услышал, как он звонит поблизости. Сейчас он у Мэгс. Я нашел его в спальне. Должно быть, она готовилась ко сну. Вся ее одежда…

Он опять замолкает и начинает рыдать, обхватив голову руками. Адам на секунду обнимает его за массивные плечи.

– Побудь здесь, старина, – говорит он.

Встает и подходит к ленте оцепления, регистрируется и быстро облачается в защитный комбинезон. Заходит в дом и натыкается в коридоре на Мэгги, которая разговаривает с кем-то из криминалистов.

– Ты ведешь и это дело? – спрашивает та из-под маски. – Думаешь, есть какая-то связь?

Адам кивает. Как бы сильно ни хотелось ему скрыть это от Джейми, но на данный момент это кажется вполне вероятным. Жертву похитили, как и всех остальных. Вроде подходит.

– Что там у нас?

– Значительный ущерб имуществу и внутренней обстановке в прихожей, на втором этаже и в спальне. Задняя дверь была незаперта. Вполне вероятно, что нападавший проник в дом этим путем и поднялся наверх.

Мэгги мотает головой, приглашая двинуться дальше, и Адам следует за ней, стараясь ни к чему не прикасаться. Она указывает на хозяйскую спальню. Одеяло и подушки валяются на полу, одежда беспорядочно разбросана.

– Брызги крови по всему платяному шкафу, а еще дорожка прямого кровотечения.

– Пиппу ударили несколько раз?

– Вполне можно предположить, что да. Но она все еще была в сознании. Отбивалась, пока ее тащили по лестнице и по коридору, отчего весь этот беспорядок.

– Значит, у нас могут быть следы преступника?

– Не исключено. Отовсюду взяты образцы крови. Сейчас я двину прямиком в лабораторию и займусь кое-чем из собранного. Отпечатки пока ищем.

– Держите меня в курсе.

Адам оставляет Мэгги и подходит к передней части дома. «Значит, они вышли отсюда», – думает он. Прямо из входной двери. У всех на виду. Рискованно… Говорит об уверенности в себе – или о глупости, пока непонятно.

Заинтересованные соседи высовывают головы из окон, стоят у своих калиток, некоторых уже допрашивают полицейские. Кто-то мог что-то видеть.

Стаскивая защитный комбинезон, Адам уже прикидывает вероятных кандидатов. Пожилая дама в халате – днем явно способна проявить любопытство, но к десяти наверняка уже в постели. То же самое и с пожилой парой. Однако один из домов выглядит не так, как остальные. У входа никого нет. Калитка слетела с петель, палисадник зарос сорняками. И везде горит свет.

Он подходит и звонит в дверной звонок. Через мгновение дверь приоткрывается, и Адам понимает, что не ошибся в своих подозрениях. Стоящий на пороге мужчина молод и неряшлив. Узкие джинсы, мешковатая толстовка… Адам слышит музыку, доносящуюся изнутри, и бубнеж телевизора. В ночном воздухе витает сладковатый запах травки.

Дверь едва приоткрыта. Адам показывает свое удостоверение.

– Полиция, – объявляет он, и малый отваживается улыбнуться. – Можно войти?

Юнец колеблется. Адам закатывает глаза.

– Слушай, мне насрать на всякую мелочовку вроде хранения марихуаны. Мне просто нужна твоя помощь.

Парень оглядывается себе за спину.

– Лучше я к вам. – Он выходит, плотно закрыв за собой дверь. – Чего надо?

– Ты студент, насколько я понимаю? Весь вечер был дома?

– Да. – Парень указывает на суматоху на улице. – А что случилось?

– Похитили молодую женщину. И нам нужно найти ее, причем быстро. Что-нибудь слышал, видел что-нибудь?

Он хмурится.

– Не-а. Хотя… – Мнется.

– Ну давай же! Никогда не знаешь, что может оказаться важным.

– Стю упоминал про какой-то фургон. Решил, что это его заказ с «Амазона», поэтому открыл входную дверь и стал ждать.

– Можешь позвать этого Стю?

– Да, подождите. – Малый возвращается в дом, а Адам нетерпеливо ждет. Возвращается через несколько минут с упомянутым Стю, которого перспектива общения с полицией явно не вдохновляет и который переминается с ноги на ногу, опустив голову, – наверняка под кайфом.

– Стю? – Тот кивает, глядя на Адама полуприкрытыми глазами. – Не расскажешь про тот фургон?

Парень пожимает плечами.

– Маленький такой, черный… Припарковался через жопу, вон на том проезде, а водитель обошел дом сзади. Как только я понял, что это не ко мне, то сразу вернулся в дом. – Он машет рукой в сторону своего приятеля. – Примерно такой же, как у Криса, помнишь его?

Приятель явно озадачен. Стю опять поворачивается к Адаму.

– Типа как у серферов. – Несколько раз моргает, и на лице у него расцветает широкая улыбка. – «Фольксваген Транспортер», во!

Адам чувствует, что хоть куда-то продвинулся.

– А ты уверен, что именно черный?

– Определенно темный. На крайняк серый. – Стю опять пожимает плечами, раздражающе неопределенно. – Хотя нет, все-таки черный, – заканчивает он.

– Номер не приметил?

– Увы, нет.

– Видел водителя?

– Да. Нет. Почти. – Стю уже в третий раз пожимает плечами, и Адам едва подавляет желание шлепнуть его по физиономии. – Не слишком высокий. В худи с поднятым капюшоном. Лица я не разглядел. – Он хмурится. – В мешковатых таких штанах и кроссовках.

– А штаны какие? Джинсы?

– Не-а… типа пижамных. Подумал, что это странно, но… – Стю явно теряет ход мыслей. Адам щелкает пальцами у него перед лицом, пытаясь разбудить его. Парень моргает. – Они были голубые. Светло-голубые.

– А как насчет каких-то особых примет фургона? Царапины, вмятины? Какие-нибудь наклейки на окнах?

– Ничего такого не заметил.

– Старый, новый?

– Слышь, я не знаю, чувак… Было темно. Я особо не приглядывался.

– Ладно. Хорошо. Я попрошу своего коллегу записать твои показания. Только постарайся пока больше ничего не курить, лады?

Стю кивает, и Адам подзывает констебля в форме.

Наконец-то хоть что-то появилось! Темный «Фольксваген Транспортер». Адам возвращается к Джейми. Его заместитель все еще сидит в дверях фургона, совершенно неподвижно, с ничего не выражающим лицом. Бишоп кладет ему руку на плечо, и он поднимает голову, его покрасневшие глаза полны надежды.

– Ее нашли?

– Нет, к сожалению.

Лицо у Джейми вытягивается.

– Но у нас есть кое-какие зацепки. И я обещаю, что не успокоюсь, пока она не вернется домой. Нужно убрать тебя отсюда, пока криминалисты не закончат. Поезжай и поживи у меня.

Джейми опять поднимает взгляд на Адама.

– Он ведь будет держать ее живой? – произносит он. В каждом его слове сквозит отчаяние. – Как тех, других?

Адам хмурится.

– Уверен, что да, – отвечает он, осторожно поднимая своего друга на ноги и уводя его прочь от дома. Бишоп не хочет упоминать о том, через что прошли другие жертвы. Связанные, с порезами на руках. Замученные. Медленно истекшие кровью.

Если это может случиться с Пиппой… мысль об этом совершенно невыносима. Но он согласен с предположением Джейми. Убийце явно нужна живая Пиппа, иначе он убил бы ее прямо на месте.

Но как надолго? Об этом можно только догадываться.

Глава 24

По дороге к Адаму в патрульной машине Джейми все никак не может сформулировать ни одной связной фразы. Адресует другу свои разбредающиеся по сторонам мысли, делится едва оформившимися опасениями, пытается давать указания касательно направлений расследования, которое, как он знает, Адам теперь возглавит. Бишоп уже велел ему даже близко не подходить к отделу полиции. Теперь он родственник потерпевшей. Заинтересованное лицо. Отстранен от дела.

Адам впускает его в свой дом и показывает свободную комнату. Вместе они молча готовят постель, расстилая на голом матрасе простыни, надевая наволочки на подушки. У Джейми создается впечатление, что не так уж многие ночевали здесь, если вообще такое когда-нибудь случалось.

Наконец Адам уходит. Босс советует ему немного поспать, но как? Джейми не думает, что когда-нибудь снова сможет заснуть, зная, что Пиппа где-то там, с этим психом. Образы предыдущих жертв всплывают у него в голове – их окровавленные разорванные тела, открытые пустые глаза… Их страх, их боль выдвигаются в его сознании на передний план. Даже те жалкие остатки профессиональной отстраненности, которые он до сих пор умудрялся сохранять как сотрудник полиции, теперь полностью оставили его.

Джейми отключает звонки от родителей Пиппы, явно уже уведомленных кем-то из опергруппы о похищении их единственной дочери. Своей матери позвонить не осмеливается, опасаясь удушающей заботы. Сочувствия, которого он не заслуживает.

Они будут задавать ему вопросы, на которые он не сможет ответить. Зачем он пошел в паб? Почему сразу после работы не отправился домой? Почему его не было рядом в тот момент, когда ее требовалось защитить? Он ведь ее муж. Офицер полиции. Он мог бы предотвратить случившееся. Его жена пропала, потому что он решил выпить пивка.

У него сводит живот, уже тошнит от страха. Джейми крепко зажмуривает глаза, но все равно видит перед собой свою жену – растерянную, испуганную, зовущую его.

Он видел брызги крови в спальне… Эти жуткие пятна на стене в коридоре. Беспорядок, перевернутую мебель. Криминалисты вели себя уклончиво, Адам тоже неохотно делился подробностями, но Джейми понимает, что все это значит. Она ранена. Она боролась. Она истекает кровью.

Но Пиппа жива. Он взял ее живой, и Джейми понимает, что должен держаться за эту мысль. Этому безумному ублюдку она нужна живой.

И Адам найдет ее.

Самый умный человек, которого он только знает, самый настырный детектив в отделе. Адам найдет Пиппу.

Джейми отчаянно цепляется за две эти мысли, вновь и вновь прокручивает их в голове, лежа в гостевой комнате Адама. Совсем один. В темноте. И полный невыносимого страха за свою жену.

* * *

Я стою в дверях, наблюдая за ней. Глаза у нее завязаны; голова дергается из стороны в сторону, как только она слышит, как открывается дверь. Пытаясь найти меня, отчаянно силясь понять, где я нахожусь.

И что ее ждет дальше.

Нерешительно подступаю к ней. Я не хочу этого делать. Но знаю, что надо.

Широкая клейкая лента, которой залеплен ее рот, резко ходит туда-сюда в такт ее участившемуся дыханию. Я чувствую, что она пытается заговорить со мной. Протягиваю руку и осторожно снимаю повязку, закрывающую ей глаза.

От неожиданности глаза ее широко распахиваются. В них набухают слезы, которые вскоре скатываются по ее бледным нежным щекам. Она прекрасна. Жаль, что для нее все закончится таким образом.

Она пытается вырваться из пут, но не тут-то было. Кабельные стяжки очень прочные. Одному из прочих как-то удалось освободиться и почти выбраться за дверь, прежде чем мне удалось схватить его за волосы и опять повалить на пол. Он уже не особо сопротивлялся, когда появился нож. Как только лезвие глубоко вонзилось ему в живот.

У тебя есть назначение, Пиппа Хокстон.

Она все еще скулит из-под кляпа, поэтому я оттягиваю один угол ленты и снимаю ее. Она сразу же делает судорожный вдох, а через миг начинает кричать. Это долгий, пронзительный вопль, который забирает у нее всю энергию, заставляя напрячься всем телом. Она опять судорожно набирает воздуху в легкие и начинает по новой, взгляд ее мечется по комнате.

Я бесстрастно наблюдаю за ней, скрестив руки на груди.

Вскоре ее крики стихают, переходя в рыдания; сопли и слезы стекают у нее по лицу. Я протягиваю палец и медленно вытираю ей щеку. Она замирает, дрожа и следя за мной своими большими голубыми глазами.

– Сожалею, – говорю я. И это и вправду так. Любая попытка сбежать тщетна, сопротивление бессмысленно.

– Пожалуйста, отпустите меня, – отвечает она. – Чего вы от меня хотите? Я сделаю все что угодно! Я могу достать деньги. Чего вы хотите?

– Я хочу тебя, – отвечаю я.

Она моргает. Опять напрягает руки и ноги. Я смотрю, как путы глубоко врезаются в ее плоть.

– Хочешь пить? – спрашиваю я.

Она медленно кивает. На сей раз предыдущий опыт учтен. И если я хочу подольше сохранять ей жизнь, нужно поберечь ее от обезвоживания. Не жалеть воды, а может, даже еды.

Отхожу от нее и иду в конец комнаты, где у меня приготовлены сэндвич и бутылка воды. Едва поворачиваюсь спиной, как слышу неистовое движение – оборачиваюсь и вижу, как она пытается раскачать деревянное кресло, опрокинуть его, освободиться.

Беру воду и возвращаюсь. Пару секунд наблюдаю за ее попытками, но тут на меня резко накатывает ярость. Протягиваю руку, хватаю ее за волосы и дергаю.

Она ахает, задрав голову. Смотрит на меня снизу вверх, моргая и всхлипывая.

– Хватит уже, – шепчу я сквозь стиснутые зубы прямо ей в ухо. – Только попробуй еще что-нибудь такое отмочить, и все быстро станет еще хуже.

Я умолкаю. Она не двигается.

– Услышала меня?

– Да, – шепчет она, и я отпускаю ей голову. Выпрямляется на стуле, и я предлагаю ей воды. Вижу, как она жадно облизывает губы в предвкушении.

– Хочешь? – спрашиваю я, отвинчивая крышечку.

– Да, – говорит она. – Да, пожалуйста!

– Так-то лучше… – Улыбаюсь и подношу бутылку ей ко рту, наклонив ее так, чтобы вода полилась из горлышка. Она жадно глотает. Повторяю это еще один раз, потом еще, затем ставлю бутылку на место.

– Пока этого хватит. Мы же не хотим больше всяких неприятных происшествий, так ведь?

Она уже описалась от испуга, от страха, но я не обращаю на это внимания. Это часть процесса. Кривая обучения. Я все сделаю правильно. Иначе никак.

Подхожу к столу в дальнем конце комнаты; она провожает меня взглядом. Собираю приготовленные там принадлежности.

Она снова начинает что-то бормотать.

– Нет, пожалуйста, пожалуйста, отпустите меня, пожалуйста, пожалуйста!

Это меня отвлекает, поэтому я отрываю еще один кусок строительного скотча и возвращаюсь. Хватаю ее за голову и опять залепляю ей рот. Она тяжело дышит через нос, содрогаясь всем телом.

Кладу принадлежности на маленький поднос из нержавеющей стали и несу его к ней. Ее взгляд сразу же останавливается на одной вещи, которую она еще в моих руках не видела. Это игла. Длинная, сверкающая. Безупречная.

Вынимаю ее из стерильной упаковки, осторожно удерживая в пальцах, как учили. Она беспомощно ерзает на стуле, скрючив пальцы, напрягаясь, и это лишь облегчает мне дело, ускоряя кровоток. Пошел выброс адреналина – «бей или беги», – и вены на внутренней стороне предплечья у нее вздуваются. Кладу одну руку ей на плечо, удерживая ее неподвижно.

Все готово, в том числе и я.

Подношу острие иглы к ее чистой гладкой коже и вжимаю внутрь.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

СРЕДА

Глава 25

Адам никогда еще не испытывал подобного давления. Череп как в тисках, желудок все время конвульсивно сокращается. Он видит, как в дверях появляется Марш, который смотрит на суету в штабной комнате, но ничего не спрашивает. Адам знает, что он еще вернется, и благодарен за отсрочку.

А еще он знает, какой вопрос сейчас наверняка вертится в голове у Марша: «Стоит ли тебе работать над этим делом?» Он и сам уже неоднократно задавал себе тот же самый вопрос. С фигурантами дела его связывают личные отношения. Джейми – его самый близкий друг, Пиппа – лучшая подруга его бывшей жены. Но еще Адам хорошо сознает: единственное, что держит Джейми на плаву, – это знание того, что именно он ведет это дело. Что он не остановится, пока они не найдут ее.

Живой или мертвой.

Адам делает небольшой перерыв и трет глаза. Он не спит уже больше суток – поспать ночью так и не удалось.

– Вы в порядке, босс?

– Э-э, что?

Рядом с ним стоит Элли Куинн, ожидая ответа.

Он вспоминает, в каком состоянии она была прошлой ночью, видит следы похмелья у нее на лице.

– У нас есть записи с камер наблюдения вроде как с тем самым фургоном, и… – начинает она.

Не дожидаясь, пока она договорит, Адам спешит к ее компьютеру и садится перед экраном.

Они буквально перегружены данными. У них есть записи с сотен дорожных камер по всему городу, а также результаты поиска по базам учета транспортных средств и НПК касательно всех фургонов и микроавтобусов «Фольксваген» темного цвета. Но, похоже, анализ записей наконец принес свои плоды.

– Мы начали с места жительства потерпевшей и постепенно расширили поиск по окрестным районам, исходя из того, что похищение произошло между двадцатью двумя ноль-ноль, когда она отправила эсэмэску, что едет домой, и двадцатью тремя тридцатью, когда туда вернулся детектив-сержант Хокстон.

Адам нетерпеливо кивает.

– И обнаружили этот фургон, едущий в южном направлении.

Адам, подперев подбородок рукой, не сводит глаз с изображения на экране. Наконец в кадр попадает темный фургон «Фольксваген» – быстро проскочив по нему справа налево, он тут же исчезает.

– А вот еще он же, на шоссе А – тридцать три.

– И это точно тот же самый автомобиль?

Куинн тонким пальцем указывает на экран.

– Видите? Верхняя часть бокового зеркала заднего вида с водительской стороны имеет характерные повреждения. Но номеров нет.

Адам вскидывает голову.

– Нигде?

– Нет. Мы перепробовали несколько ракурсов, но номера не читаются. Может, грязные. И мы теряем его вот здесь, сразу за кольцевой развязкой в Клифтоне.

Вид у нее искренне расстроенный. Адам успокаивающе кладет руку ей на плечо. Он удивлен, но доволен тем, как быстро она вошла в курс дела и освоилась в отделе особо тяжких преступлений.

– Хорошо, Куинн, – говорит он. – Продолжайте в том же духе.

Встает из-за ее стола и подходит к белой доске. На самом верху – строка цифр, начинающаяся с шестнадцати, под каждой из которых указаны имена жертв.

Теперь все первые пять тел окончательно опознаны. Номер шестнадцать – Патрисия Салливан. Сорока шести лет, работала в службе опеки и попечительства. Номер пятнадцать – Люк Хеллер, который просто не может быть еще более непохожим на нее. Редкостный говнюк. Многократные аресты за хранение наркотиков с целью сбыта, но всегда класса «Б»[14]14
  К классу «Б», согласно британскому законодательству, относятся наркотические вещества, считающиеся относительно «легкими», – в частности кодеин, кетамин, каннабис и спайс.


[Закрыть], и объема никогда не хватало, чтобы посадить его всерьез и надолго.

Есть информация, с которой можно работать – время смерти, причина смерти, – и их представления о жертвах начинают понемногу обретать очертания. Но никаких связей не прослеживается. Жертвы – просто-таки сборная солянка: обычные преступники вперемешку с добропорядочными государственными служащими. Адам хмурится и кладет обе руки себе на макушку, уставившись на черные буквы.

Росс прислал заключение по вскрытию Уэйна Оксфорда, ничем не отличающееся от его первоначальной оценки. Насчет средства, разжижающего кровь, он тоже оказался прав – в организме Оксфорда было обнаружено огромное количество гепарина. А вот по отпечатку пальца пока ничего, несмотря на все понукания Адама.

Пиппа тоже среди прочих – ее фотография улыбается с верхней части доски. Но номер ей не присвоен, и он рад этому. Она не мертва. Она не жертва.

Пока что.

Эти два слова так и вертятся у него на языке.

Под фото – скудные подробности того, что удалось на данный момент выяснить. «Фургон или микроавтобус «Фольксваген Транспортер», черный (темный?); светло-голубые брюки, мешковатые».

Адам вспоминает, как их описывал тот торчок, и рядом приписывает: «Пижама?»

Может, и в самом деле пижамные? В конце концов, время было позднее, чуть ли не середина ночи… Хотя кто стал бы расхаживать в пижаме вне дома? Какой-нибудь психбольной, сбежавший из больницы?.. Адам вздыхает. Нет, это просто нелепо.

Он переключает внимание на другую доску – ту, которую аналитики использовали для мозгового штурма, пытаясь докопаться до смысла числа «двадцать».

Сумма первых чисел Фибоначчи; проническое число; тетраэдрическое число… Множество математических терминов, о которых Адам даже и не слышал. Порядковый номер кальция в таблице Менделеева, третье магическое число в ядерной физике – что бы это там ни значило… Зрение «двадцать на двадцать»[15]15
  У нас – «единица» (нормальное зрение, не требующее очков).


[Закрыть], количество секторов на доске для игры в дартс… Название мобильного приложения – какой-то дурацкой игры. Одного из альбомов группы «Пёрл джем». Книг, магазинов, фильмов…

Случайные каракули, мысли и ассоциации… Записано на случай, если вдруг обнаружится какая-то связь. Но ничто не имеет смысла. И толку пока что ноль.

Ноль, ноль, ноль…

Адам окончательно измотан, глаза закрываются сами собой. Он чувствует, что слегка покачивается. Заходит в свой кабинет и закрывает дверь. Он позволит себе на секундочку опустить голову. Всего лишь на секундочку. А потом пойдет и выпьет кофе.

* * *

Просыпается Адам от звука голосов. Какая-то женщина зовет его по имени. Дверь в его кабинет открывается.

Кое-как выпутавшись из паутины сна, Бишоп поднимает голову, пытается сфокусировать взгляд. Перед ним стоит Ромилли.

– Почему ты мне ничего не сказал? – кричит она. – Предоставил мне узнать обо всем из этих сраных новостей? – Ненадолго умолкает, дожидаясь, пока до него дойдет, в какой она ярости. – Почему ты не сказал мне, что Пиппа пропала?

Адам проводит руками по лицу, чувствуя стыд. Вот же блин… И вправду надо было это сделать.

– Вообще-то я был очень занят, Милли, – отвечает он, поспешно приводя себя в чувство и выпрямляясь в кресле.

– Да ты… Да ты…

В легких у Ромилли кончается воздух, и она опускается в кресло напротив него, подперев голову руками. Потом поднимает глаза – он видит, что его бывшая жена едва сдерживает слезы.

– Что случилось? Это тот же самый тип? – спрашивает она хриплым голосом.

– Да, мы так думаем. И у нас есть пара зацепок. – Адам делает паузу. – Прости. Я должен был тебе позвонить. Но полностью сосредоточился на расследовании. На том, как вернуть ее домой.

Ромилли секунду молча сидит, уставившись в пол. С ней творится что-то еще – он просто-таки в этом уверен. И это не просто гнев или беспокойство за Пиппу. Это еще одна эмоция, которую он слишком уж часто видел в ней в прошлом. Страх.

– Что-то случилось, Милли? – спрашивает он и ждет.

Наконец она медленно лезет в карман и достает какой-то конверт. Руки у нее дрожат, когда Ромилли кладет его на стол перед ним.

– Я получила это вчера, – говорит она.

На Адама накатывает плохое предчувствие. Он достает из конверта газетную вырезку, затем разворачивает записку. Читает ее. «Тебе нужно поговорить со мной».

Поднимает глаза на Ромилли. Лицо у нее смертельно бледное.

– Ты уже? – спрашивает он. – Уже поговорила с ним?

Она качает головой.

– А надо, Адам? – Голос у нее звучит еле слышно, глаза опущены в пол. Он знает, насколько тяжело ей даже просто думать об этом.

– Нет. Не надо. Тебе не следует этого делать. – Секунду он подумывает тронуть ее за руку, но одергивает себя. – Он просто пытается контролировать тебя. Опять. Почувствовал, что появилась возможность до тебя добраться, и использует это в своих интересах.

– А вдруг он что-то знает?

– Да ни черта он не знает! – твердо говорит Адам. Хотя внутренне не так уж в этом уверен. Вдруг она права и старик действительно как-то связан с этим делом? Но ходатайство о посещении его в тюрьме было отклонено. И они проверили тот дом – старое место преступления. Что еще тут можно сделать?

– Откуда он вообще узнал мой адрес? – спрашивает Ромилли. – Судебный ордер это запрещает.

– Должно быть, знает кого-то. Наверное, у него есть друзья. – Он чувствует, как в нем нарастает гнев. Этот гад все еще способен добраться до Ромилли, даже из своей наглухо запертой тюремной камеры! Адам испытывает желание хоть что-то сделать – защитить ее, уберечь от опасности. – Я сейчас попрошу кого-нибудь из моих детективов принять у тебя заявление. Оформить это должным образом. Как попытку домогательства.

Но она качает головой.

– Нет, нет, я сейчас спущусь к стойке дежурного и там все оформлю. Ничто не должно отвлекать вас, ребята, от поисков Пиппы. Это сейчас самое важное.

Ромилли быстро встает и забирает у Адама записку вместе с газетной вырезкой, прежде чем он успевает ее остановить. Развернувшись, быстро выходит из кабинета.

– Ромилли? – зовет он. – Милли?

Но она уже ушла.

Адам тоже встает, раздумывая, не пойти ли за ней. Не предложить ли помощь. Поддержку. Но это уже не его дело. Для такого у нее есть парень, с которым она встречается.

Его всегда восхищало то, как смело Ромилли смотрит в лицо своему прошлому – как будто совсем не боится его. Как ничто не способно остановить ее, несмотря на все произошедшее много лет назад. Это была одна из тех вещей, которые первым делом и привлекли его в ней – из-за которых он и полюбил ее. Породили чувства, которые так и не утихли, но были приглушены тревогами и сомнениями, годами, затмевающими их.

Ромилли права. Самое важное сейчас – это найти Пиппу, причем как можно быстрей. И это уж точно не они с Ромилли со своим неудавшимся браком. Но факт остается фактом: все эти кусочки ее, их совместной жизни прочно засели у него в мозгу, словно осколки шрапнели. И теперь его подсознание медленно, но верно выталкивает их на поверхность.

Адам вздыхает, затем возвращается в штабную комнату. Смотрит на доску: кто-то добавил к списку еще одну мысль. «Псалом 20 – псалом Давида».

Адам никогда не полагался ни на Бога, ни на Библию; религия мало что для него значила. Но сейчас он смотрит на слова, написанные на доске, на первые две строчки: «Да услышит тебя Господь в день печали, да защитит тебя имя Бога Иаковлева; да пошлет Он тебе помощь из святилища и с Сиона да поддержит тебя»[16]16
  Пс. 19:2–3. В православии этот псалом – девятнадцатый. Дело в том, что перевод Псалтири на западноевропейские языки делался с древнееврейского, а на церковнославянский и русский – с промежуточного перевода на греческий, в котором объединили девятый и десятый псалмы в один.


[Закрыть].

И думает о Пиппе.