Текст книги "Сет из Хада"

Роман

«И разделился мир на две части – одна была отдана Свету, другая Тьме, ибо нет одного без другого, как нет реки без берегов, а жизни без смерти…

«Книга Суккуб»

Часть первая

– Метатрон! – Спокойный, полный глубины и величия голос гулко раздался в пустой комнате.

Стоящий на коленях серафим поклонился невидимому собеседнику.

– Я здесь, Владыко!

– Ты все сделал?

– Суккуб оказался умнее, чем мы думали, Владыко, – Метатрон снова поклонился.

– Хочешь сказать, он понял? – Голос Иерарха звучал спокойно, но Метатрон легко уловил скрытое напряжение.

– Не все, но…

– У нас нет права на ошибку, Метатрон, – в голосе послышались резкие нотки, – может, тебе нужен помощник?

– Нет, Владыко, – Метатрон покачал головой, – это вызовет подозрения…

– Возможно, – снова перебил голос, – хорошо, надеюсь, ты справишься. Что с амулетом? Ты можешь забрать его?

– Не думаю, что хранитель отдаст его добровольно, – Метатрон покачал головой.

– Найди способ, иначе…

Голос умолк. Не дождавшись продолжения, Метатрон негромко сказал:

– Я знаю, Владыко.

– Действуй, время не на нашей стороне! – Иерарх вновь замолчал, словно опасался даже словами навлечь опасность.

– Да, Владыко, – смиренно произнес Метатрон.

Голос не ответил. В наступившей тишине было слышно, как громко бьется сердце старого серафима. Выждав несколько мгновений, Метатрон негромко произнес:

– Владыко?

Никто не ответил. Вздохнув, Метатрон осенил себя священным полукругом, и тяжело, словно обремененный непомерным грузом, поднялся с колен…

Глава первая

…Старший следователь по особо тяжким грехам граф Сет Раум не спеша поднимался по древней каменной лестнице, чувствуя легкую радость при виде знакомых до трещинок стен родного Департамента мертвых душ. Свалившая его несколько ночей назад болезнь еще напоминала о себе приступами боли в пояснице, но в целом он чувствовал себя неплохо. Настолько, что был безмерно рад сменить уютную обстановку дома на кабинетную строгость, а капризную любительницу городских сплетен Прозерпину на тяжких грешников, чья исповедь изумила бы даже демонов Хаоса.

Ночь едва началась и, если не считать «обращенных», убиравших последствия очередного землетрясения, Сет был единственным, кто поднимался по истершимся ступеням старого здания. Лежащий у входа в Департамент двухголовый Ахерон – один из немногих оставшихся в живых созданий, помнивших самого Денница, оглядел всеми четырьмя глазами на кивнувшего ему Сета, и отвернулся. Это было узнавание и разрешение на проход. Несмотря на то, что голов у Ахерона было две, разговаривать не умела ни одна из них. Пройдя мимо молчаливого чудовища и, поднявшись еще на несколько ступенек, Сет подошел к широкой двери, за которой открывался коридор шестого круга. Не успел он сделать несколько шагов, как почувствовал чей-то скользнувший по спине взгляд.

– Граф Раум! – Шорохом падающей листвы прошелестел по пустому коридору бесцветный голос.

Сет обернулся. Это была «обращенная» Трупикова. На ней было красивое и дорогое на вид платье, черный цвет которого так шел бледному цвету лица «обращенной», и ожерелье из черных камней.

– А, это вы, – Сет улыбнулся, – или я вас давно не видел, или вы сегодня и вправду такая…, – он на мгновение запнулся, подыскивая подходящий эпитет, – светящаяся. Вас легко принять за…

– Демоницу? – Сету показалось, что в ее тоне скользнула тень неудовольствия, – Ну, это вряд ли, – ответила Трупикова и без всякого перехода, добавила, – я только что была у вас в кабинете…

– Я тоже иду туда, – усмехнулся Сет.

– …Вас хочет видеть директор. Срочно, граф!

Сет нахмурился но, взглянув на бесстрастное лицо «обращенной», произнес:

– Забавно. Еще не вошел, а меня уже ищут. Что ему нужно, не знаете?

– Откуда мне знать? – Трупикова посмотрела своими бесцветными глазами, и добавила, – Я лишь курьер.

Сет подумал, что она лукавит – по Департаменту ходил осторожный слух о связи директора с Трупиковой. Настолько осторожный, что Сет услышал об этом не от служащих, а от всезнающей Прозерпины, в очередной раз получившей повод обозвать все мужское население Хада ненасытными кобелями. Что, впрочем, за редким исключением, было чистой правдой.

Трупикова ушла, не прошелестев больше ни звука. В очередной раз, отметив ее воздушную походку, Сет мрачно вздохнул и пробормотал:

– Чёрт!

Он уже собирался продолжить свой путь, но не успел сделать и шага, как снова почувствовал на себе чей-то, на этот раз куда более неприятный взгляд. Еще не оборачиваясь, Сет уже знал, кто это – поговаривали (и не без оснований), что у графа Раума и на спине есть глаза. Передернув плечами, словно скидывая ненужный груз, Сет негромко произнес:

– Не пялься мне в спину, Мертвецов, – сделал шаг, и закончил, – а то… сожгу ненароком.

– Как ваше здоровье, граф? – Тон Мертвецова, как и голос, был также неприятен Сету.

– Не дождетесь! – С иронией, призванной скрыть раздражение, ответил Сет.

– Да мы-то как раз дождались, – без особой радости сказал Мертвецов, – вы, наконец, вышли на службу. И вас ждет директор. Давно.

Сет обернулся и посмотрел на похожего на тень Мертвецова. Худой и высокий, он был немногим ниже ростом и совсем не уступал в полномочиях – Саван Мертвецов был помощником директора, по совместительству его глазами и ушами. И у Сета, и у Мертвецова были свои отделы в Департаменте, но Сет был демоном, а Мертвецов «обращенным», и одно лишь это обстоятельство, не говоря уже о взаимной неприязни, огромной пропастью лежало между ними.

– С каких пор ты стал посыльным? – Сет пристально смотрел в бесцветные глаза Мертвецова, в которых невозможно было что-либо прочесть.

– Если этого требует мой долг перед Департаментом… – высокопарно начал Мертвецов, но Сет перебил его.

– Или перед директором?

– Для меня это одно и то же! – С вызовом ответил Мертвецов.

– Что ж, передай директору…, или Департаменту, раз уж это одно и то же, что я приду, как только смогу.

И пошел, не оглядываясь. Секунду посверлив мрачным взглядом спину уверенно вышагивающего графа, уже через мгновение помощник директора бесследно растворился в одном из бесчисленных коридоров Департамента.

Сет так и не обернулся – мог и вправду не совладать с нервами, и спалить зарвавшегося «обращенного». Граф не принадлежал к числу тех, кто ратовал за полное отстранение «обращенных» от всех дел – больше того, он считал, что без них Хад очень быстро превратится в «помойку» и прямом, и в переносном смысле, но Саван Мертвецов это отдельная тема. Сет мог поклясться, что при жизни Мертвецов был воплощением кого-то очень влиятельного. Кого-то, кого Сет, скорее всего, знал и, возможно, очень даже неплохо. Например, того же директора Саргатанаса. Иначе, как объяснить его нежное покровительство этого неприятного типа? Не зря же директор пару раз, самолично вытаскивал своего помощника из лап судейских, готовых развеять его без суда и следствия – кому понравится, когда во время важного разговора у тебя за спиной вдруг появляется неизвестно откуда взявшийся «обращенный»? Но Саргатанас всякий раз умудрялся договориться с неуступчивыми судейскими, и Сет подозревал, что в ход шло не только личное обаяние директора.

Это было понятно – Мертвецов, или как там его звали в другом мире, «послужил на славу», добавив своему хозяину еще пару сотен лет жизни, а хозяин, кто бы он ни был, помогал ему в этом мире, куда тот попал, каким-то чудом минуя обязательное для всех Чистилище. От оправданности такого рода сотрудничества всегда отдавало превышением служебных полномочий, с чем Сет боролся, как мог. Директор Саргатанас был ему, конечно, не по зубам но, зная принципиальность Сета, даже он старался не афишировать свои не вполне законные действия.

Сет вдруг подумал, что еще неизвестно, как повел бы себя сам, воспользуйся он правом иметь «воплощения» в том мире. Может, также помогал бы ему здесь всячески, а может…. Впрочем, думать было не о чем – за всю жизнь Сет лишь однажды согласился на такое, после чего навсегда зарекся это делать…

Прежде чем явиться пред грозные очи всесильного директора (правда, очей было всего одно – потеря другого была окутана плотной завесой тайны), Сету хотел проверить, как обстоят дела в родном отделе. В последнее время число совершаемых в городе грехов значительно возросло, и он вполне резонно полагал, что за время его отсутствия лучше не стало. К тому же участившиеся землетрясения вызывали настоящую панику у населения, и совсем не способствовали улучшению настроений в городе. Хорошо, не было жертв – старые, крепкие здания Хада пока еще выдерживали тряску, но даже слепой мог заметить, что с каждым разом сила подземных толчков становилась все ощутимей, и уже раздавались голоса с требованием к правительству принять решительные меры. Это было нелепо – что мог сделать премьер со всем своим кабинетом против стихийного явления? Многие всерьез полагали, что именно премьер-министр Люцифуг Рофокал ответственен за все, что происходит в древнем городе. А раз так, ему и думать, как это прекратить…

Отдел Сета находился в самом начале шестого круга. Погруженный в раздумья, граф даже не заметил, как оказался у знакомой двери, возле которой теснилось несколько тысяч смиренно ожидающих своей участи душ. Лишь единицам из них посчастливится стать «обращенными», и продолжить жизнь в новом качестве. Всех остальных ждали долгие, унылые века бесконечного, а зачастую и безнадежного ожидания.

Взглянув на трепещущие души, Сет прошептал короткое заклинание, и сделал шаг вперед – дверь отворилась, открывая ожидаемую картину безделья.

Секретарь Эмма Разлагаева кокетливо улыбалась флиртующему с ней младшему следователю Черепкову, а в углу приемной жались друг к другу еще несколько тысяч перепуганных душ. Увидев шефа, Разлагаева мгновенно изменилась в лице и, ткнув в тощую грудь продолжающего фискалить Черепкова, быстро встала.

– Сет Плутонович! Доброй ночи! Как ваше здоровье?!

Она несколько раз сменилась в лице, ожидая справедливого выговора, но Сет молчал, глядя на метнувшегося через приемную Черепкова. Добежав до своего стола, Черепков схватил какие-то бумаги и, повернувшись, наконец, к Сету, выпалил:

– Бесконечно рады приветствовать, шеф!

– Черепков, – Сет прошел на середину приемной и, еще раз взглянув на испуганно жавшиеся друг к другу души, продолжил, – почему они здесь?

Черепков нервно задергался – он боялся не грозного, в общем-то, шефа, понимая, что когда-нибудь большая чаша его долготерпения может переполниться. Понимал, но никаких выводов из этого не делал. Возможно, потому что просто был неспособен на столь сложный мозговой процесс.

– Так, эта, Сет Плутонович, ща оприходуем, грехи перепишем и отправим, эт самое, дальше! – Черепков озабоченно нахмурил лоб, зачем-то посмотрел в бумаги, и добавил, – Как полагается, эт самое!

– Эмма, зайди ко мне, – Сет подошел к двери в свой кабинет и, остановившись, вновь посмотрел на Черепкова, – чтобы через минуту все были отпущены. Им и так…, – помедлив, подыскивая слово, – ждать! Ясно, Черепков?

– Так точно, эт самое, шеф, все ясно! – Вытянувшись в струнку, Черепков поедал начальство белесыми глазами, всем своим видом выражая полную готовность сию же секунду отправить несчастных хоть в Чистилище, хоть в Тартар, хоть во Тьму Внешнюю.

Отвернувшись, Сет провел рукой вдоль двери, мысленно снимая охранное заклинание, и дверь распахнулась, приглашая хозяина в прохладную кабинетную тишину.

Уютный кабинет служил предметом гордости графа. Здесь не было ничего помпезного, как в кабинете директора Саргатанаса но, в то же время помещение не отличалось скупым аскетизмом конуры Мертвецова. Небольшой, искусной резьбы стол, несколько кресел, ряд стеллажей с редкими, ценными книгами, старинные подсвечники с торчащими в них черными свечами, которые он зажигал лишь по праздникам либо уступая просьбам кокетки Прозерпины, любившей неожиданно заскочить к нему, чтобы помурлыкав, выпросить себе какую-нибудь безделушку. Большой камин, где всегда горел огонь, чудесным образом разгорающийся всякий раз, когда Сет входил в кабинет, и стихающий, как только он покидал его…

Сет любил, сидя камина, поразмышлять о расследуемых им грехах. Украшавшие каминную полку фигуры, были выполнены известными мастерами Хада, и изображали сцены давно канувших в зиму ночей, по которым можно было рассказать практически всю историю города. Сам директор, посетив однажды кабинет Сета, возжелал иметь такой же орнамент, и был крайне огорчен, узнав, что полка сделана еще во времена Ушедшего, а изготовивший его мастер погиб в Последней войне.

Увидев, как медленно, словно просыпаясь, взметнулись лепестки огня, Сет улыбнулся – не камин был живым, а огонь – последний подарок отца. Такой же огонь горел и у него дома, такой же горел и на могилах родителей…

Подойдя к столу, Сет открыл верхний ящик, и вынул оттуда коробку с табаком и небольшую трубку. Набив ее, он обернулся к замершей у двери Разлагаевой.

– Эмма, – щелкнув пальцами, что вызвало целый сноп искр, Сет быстро раскурил трубку, – меня не было всего полдюжины ночей, а у вас уже всюду очереди.

– Сет Плутонович…, так их прибывает и прибывает! – Разлагаева попыталась изобразить обиженного в лучших чувствах работника, – уже не знаю, что там такое творится! Может, трясет как у нас, может, что похлеще!

– Эмма, – он не любил распекать подчиненных, но время от времени все же приходилось это делать, – я знаю, что прибывает, но ваша задача от этого не меняется. Работать надо, а вместо этого вы флиртуете с этим…, – досадливо махнув рукой, Сет сделал длинную затяжку.

– Сет Плутонович…, честное слово, я не…, – Эмма снова попыталась что-то вставить, но он поднял руку, прерывая очередную попытку оправдаться.

– Вы меня поняли?

Он посмотрел на взволнованную секретаршу, ожидая ее ответа.

– Да, я все поняла, – пролепетала Разлагаева, опровергая общепринятое мнение об отсутствии эмоций у «обращенных».

Эмма была неплохим работником – особенно если помнить, что она также из «обращенных». Но общение с Черепковым, который любил все, кроме работы, явно не шло ей на пользу.

– Я надеюсь, – Сет уселся в свое кресло, оглядел привычно стоящие на столе предметы, – где Велиар?

– Я как раз хотела сказать…

Разлагаева мгновенно открыла папку, которую держала за спиной, и начала читать:

– На Багровой улице случилась поножовщина – трое раненых. Все «обращенные». Их доставили в клинику Ксафана, одного в очень плохом состоянии. Следователь Велиар уже взял с них показания.

– Из-за чего произошла драка?

– Говорят, выпили, празднуя встречу, после чего стали резать друг друга.

Сет усмехнулся.

– Праздновали, значит?

– Они так сказали. От судейских приезжал Эфиппас, допрашивал их…, – Разлагаева испуганно посмотрела на шефа.

– Эфиппас? – Удивленно перебил ее Сет, – С каких пор главный обвинитель стал выезжать на банальную поножовщину?

– Велиар сообщил, что один из участников драки, Надгробный, последнее воплощение Эфиппаса.

– Вот как? – Сет усмехнулся, – Нехорошо. Значит, путаем личное со служебным? – Сет задумчиво помолчал, – Что еще плохого случилось?

– Кража на Пурпурной и Багровой…

– Что украли?

– На Пурпурной попытка проникновения, но хозяин вовремя услышал и прогнал воров, а на Багровой улице украли сигилу.

– Печать? – Сет заинтересованно посмотрел на Эмму, – Кому-то захотелось на ту Сторону. И у кого ее украли?

– У магистра Абигора. Велиар уже говорил с ним, и прислал с курьером отчет, – Эмма протянула Сету лист бумаги.

– Магистр Абигор…, – Сет задумался на секунду, – адвокат, если не ошибаюсь?

– Да, Сет Плутонович, – Эмма кивнула несколько раз подряд, – дело Ваал-Пурга. Когда его подзащитный пытался подделать свою родословную…

– Помню этого пройдоху, скользкий тип, – сказал Сет, быстро пробежав глазами доклад своего помощника, – так, а неподалеку случилась поножовщина между «обращенными»?

– Да, – Разлагаева посмотрела в папку, – буквально, через три дома.

– Интересно. Что-нибудь еще украли у этого адвоката, как его…? – Сет вновь посмотрел в отчет.

– Магистра Абигора, – подсказала Эмма.

– Да…

– В доме было много дорогих украшений, амулетов, но взяли только сигилу.

– Двустороннюю, – произнес Сет, дочитав короткий отчет до конца.

– Сроком на дюжину ночей. Начиная с нынешней.

– Попыток пересечения не было?

Эмма махнула несколькими страницами.

– Зарегистрированных не было…, – она быстро пробежала глазами по строкам, и продолжила, – только Хрон.

– Давненько о нем не слышал. Опять подделка печати?

– И снова неудачная, – Эмма подавила смешок.

– Молния?

– Как обычно. Он сейчас в клинике Ксафана. Говорят, кричал не переставая.

Не выдержав, Эмма улыбнулась – ей шла улыбка.

– Ничего, это пойдет ему на пользу – пару дюжин ночей будет выздоравливать, еще пару со страхом вспоминать – итого полста ночей спокойствия обеспечены! Ну, а нам не придется встречаться со Светлыми и извиняться за очередную попытку, что тоже неплохо. Это все?

– Нет, тут еще, – Разлагаева пролистала несколько страниц, – вот…, – сказала и замолчала.

– Что?

– Вчера, у себя в имении был найден мертвым секретарь Ваанберит.

– Та-ак, – Сет пристально посмотрел на Разлагаеву, – Что же ты не с этого начала?!

– Я думала…, – она пожала плечами, – Велиар сообщил, что это, возможно, самоубийство. Отравился ядом, оставил записку, никаких следов борьбы. Судейские забрали дело себе, и сказали, что сами разберутся, что там да как.

– Постой, дай-ка угадаю – уж не Эфиппас ли?

Эмма кивнула:

– Он и Саклас.

Сет быстро затушил трубку, и повернулся к замершей Эмме:

– Ясно. Это все?

– Почти, – Разлагаева несколько раз кивнула головой, – вчера опять были волнения у Дворца правительства.

– Требовали остановить землетрясения, я полагаю? – С усмешкой спросил Сет.

Улыбнувшись, Эмма быстро ответила:

– «Недовольные» в своем репертуаре – главные требования: уйти в отставку и остановить землетрясения.

– И что же? Их не разогнали?

– Нет, – Эмма позволила себе слабую усмешку, – сами ушли, когда кричать надоело.

– Хорошо, можешь идти, – Сет выпустил струйку голубоватого дыма, и добавил, – и намекни Черепкову – еще одна такая сцена с душами, и никакие землетрясения не помешают мне лично попросить директора, чтобы он развеял его.

Придав лицу строгое выражение, Сет многозначительно посмотрел на секретаршу.

– Да, Сет Плутонович. Кстати, директор искал вас. Сначала приходила Трупикова, а потом и его секретарша Мумия – видать, нужны вы ему.

– Что она сказала?

Снизив голос до шепота, Разлагаева произнесла:

– Эта кукла сказала, что он зол, как черт!

– Как черт, – повторил Сет, усмехнувшись, – а он, собственно, черт и есть. Или ты не знала?

Эмма несколько раз кивнула, затем покачала головой и снова кивнула, не зная, что ответить шефу.

– Хорошо, иди.

Сет посмотрел на тихо закрывшуюся за Эммой дверь и, произнеся короткое слово «Сехмет», открыл нижний ящик стола, служивший неким подобием хранилища. Узкая диадема из чистого золота лежала на подушке черного бархата, посверкивая не потускневшими за тысячелетия гранями. Загнутые концы диадемы не сходились, и ее можно было слегка раздвинуть, словно сделавший ее мастер не был уверен, на чью голову она придется впору. Сет прикоснулся к ней, медленно провел пальцами по гладкой грани, чувствуя, как в него вторгаются воспоминания далекого, забытого детства. Каждый раз, когда он видел диадему, прикасался к ней, перед его глазами вставало лицо матери, и всякий раз при этом в душе воцарялось ноющее чувство утраты.

Диадема была не просто украшением или символом. В первую очередь это был мощнейший амулет, доставшийся Сехмет от ее деда, Эосфора, прозванного Ушедшим. Всякий надевший на голову золотой обруч, на некоторое время обретал силу и способности Ушедшего. Но и цена за такое могущество была самой высокой – даже короткое использование его могло лишить здоровья и разума, причем навсегда. А если злоупотребить, наслаждаясь неведомым дотоле могуществом, то отдача была такой, что лишь смерть могла стать избавлением от ожидавших несчастного мук. Сет знал, что диадема досталась Ушедшему от его отца, Денница, который, в свою очередь получил ее от Суккуба – личности настолько мифической, что мало кто вообще верил в ее существование…

Сет не решался хранить дома такую опасную и дорогую ему вещь, поэтому, прежде чем идти к директору, он хотел убедиться, что диадема на месте. Он медленно провел пальцами по твердым граням золотого обруча, чувствуя, как постепенно проходит боль в пояснице и улыбнулся – то, что нужно.

Закрыв ящик, и пробормотав охранное заклинание третьего ряда, Сет выколотил трубку в сияющую металлическим блеском пепельницу в форме головы дракона, и вышел из кабинета.

В приемной находилась одна Разлагаева. Ни душ, ни Черепкова – видимо, Эмма дословно намекнула Черепкову о его перспективах. Предугадав вопрос начальника, Разлагаева быстро произнесла:

– Повел их в Чистилище.

Сет кивнул:

– Скажи Велиару, чтобы к моему приходу подготовил отчеты по всем происшествиям. Я к директору.

…Перейдя по мостику текущий далеко внизу Коцит, и свернув в девятый раз в округлом коридоре, Сет приблизился к высоким арочным дверям. Оглядевшись по сторонам, он с силой вдавил палец в кнопку вызова. Неясное жужжание прозвучало за массивной, сделанной из осины двери, а раздавшийся характерный щелчок оповестил, что можно входить.

Стараясь не прикасаться к двери, Сет ждал, пока приводные механизмы сдвинут тяжелую дверь – осина не самое приятное дерево для демонов, и даже простое прикосновение к ней вызывало сильную головную боль. Мало кто решался ставить такие двери, но директор не был бы самим собой, если поступал бы как другие. Сделав шаг, Сет оказался в богатой, хотя и мрачноватой приемной. У дальней стены, между двумя трехметровой высоты дверями стоял небольшой столок, за которым сидела секретарша, смешливая и глупая до ужаса Мумия Бальзамирова. Увидев графа, она расцвела одной из своих милейших и столь же безнадежно глупых улыбок:

– Сет Плутонович, душенька! Как хорошо, что вы пришли! Он ищет вас с самой ночи! Даже меня посылал. Зол, как…, – Мумия опасливо посмотрела на плотно прикрытую дверь, и тихо повторила, – в общем, очень зол.

И, указав сначала на правую дверь, вдруг спохватилась и вытянула длинный пальчик со столь же длинным ногтем в другую сторону.

Улыбнувшись в ответ, Сет задумчиво спросил:

– Думаете сюда?

С дверьми было связано немало легенд, в которых провинившиеся перед всесильным директором Департамента мертвых душ входили в правую дверь и больше никогда не выходили из кабинета. Сет подозревал, что это, скорее всего, байка, призванная укрепить дисциплину и внушить страх, что было очень похоже на директора – любил он это дело…

– Ой, – она скосила глаза на дверь, и еще тише добавила, – да! Что-то происходит, а что – не знаю. После того покушения, он прямо сам не свой. На всех орет, развеять грозится, сжечь…

– Какого еще покушения? – Сет мягко, но решительно оборвал секретаршу, – Кого-то убили?

– А вы не знаете?! – Мумия сделала страшные глаза и, не менее страшным шепотом, произнесла, – эта сумасшедшая почтальонша хотела отравить герцога Агвареса! А вместо него умер слуга! Враз! Только тронул письмо, и умер!

Сет даже не пытался скрыть своего удивления – несмотря на любовь Прозерпины смаковать и пересказывать всякого рода слухи и скандалы, ни о каком отравлении он не слышал, – Какая еще почтальонша?

– Из Департамента связи! Но о покушении нигде не говорили, и вообще, все это покрыто темной занавеской.

– Завесой тьмы, – поправил ее Сет, – так, он меня из-за этого искал?

Мумия посмотрела на одну дверь, затем на другую, и сказала:

– Кто ж его знает? Говорю же, весь нервный! Этот матерщинник Посмертный, например, вошел в ту дверь, так я его больше и не видела, – не удержавшись, она хихикнула, – видать, за смертью послали!

И еще раз хихикнула над собственным каламбуром.

– Ясно, – с недобрым предчувствием взглянув на указанную дверь, Сет повернулся к хихикающей Мумии, – помолитесь за меня, что ли.

– Тьфу, на вас, – мило улыбнулась Мумия Бальзамирова, и снова принялась подтачивать непомерно отросший ноготь.

– И на том спасибо, – пробормотал Сет, и потянул ручку массивной двери…

…Кабинет Саргатанаса поражал обилием черепов, берцовых, плечевых, бедренных, лобковых, ладьевидных и прочих костей, принадлежащих самым разным видам существ. Некоторые кости вообще не поддавались квалификации – это были части скелетов вымерших в незапамятные времена демонов, драконов, морских чудищ, а также древних гигантов и не менее крупных животных, живших так давно, что никто не мог даже представить, как они выглядели. Директор был ярым коллекционером подобного рода сувениров и всякий, кто сумел угодить ему, привезя какую-нибудь необычную косточку, становился «приятен и любезен» суровому директору Департамента. Коллекция постоянно пополнялась новыми диковинными черепами и костями, но это уже давно и никого не удивляло.

Сет не входил в круг приближенных лиц Саргатанаса и, не в последнюю очередь именно по причине того, что никогда не делал таких подарков – слишком часто ему приходилось иметь дело со смертью, и у старшего следователя было свое отношение к костям. Он считал, что в любом сохранившемся куске когда-то живого существа сохраняется и часть его энергии, с которой не стоит шутить. Каждый раз, приходя в кабинет директора, он чувствовал дискомфорт, что вполне могло быть вызвано чрезмерным изобилием черепов и костей. И сейчас, войдя в полутемный кабинет, Сет почувствовал, как вокруг него завибрировал воздух. Приближаясь к длинному столу, он едва не обернулся – ощущение, что в спину смотрели несколько десятков (а может, и сотен!) пар глаз, было настолько сильным, что Сету стоило определенных усилий не обернуться.

Саргатанас сидел в огромном кресле и, поглаживая четырехрогий череп никем невиданного животного, единственным своим глазом наблюдал за приближающимся к столу Сетом. Дождавшись, когда тот окажется у другого конца непомерно длинного, украшенного черепами стола, Саргатанас на миг прикрыл глаз. Сет догадывался, что таким образом директор считывал ауру вошедшего, безошибочно определяя его отношение к себе, любимому. Ни подтвердить, ни опровергнуть эту версию до сих пор не представлялось возможным, и оставалось лишь скинуть негатив, что он предусмотрительно сделал еще до того, как вступил в мрачную обитель недоверчивого директора.

– Граф! – Громовым голосом произнес директор и, открыв глаз, вперился в остановившегося у края стола Сета.

– Темной ночи, директор, – спокойно произнес тот, стараясь не думать о том, что отпуск, который (по настоянию Прозерпины, разумеется) он планировал взять, чтобы подлечиться от свалившей его болезни, скорее всего, полетел к чертям. В смысле, собачьим.

– Для кого и темная, а кому иначе, – хмуро ответил директор и, аккуратно отодвинув от края стола четырехрогий череп, поднялся с кресла.

Огромный, но подвижный как ртуть, Саргатанас уже через мгновенье стоял рядом с удивленным его нервозностью Сетом. Нетрудно было понять, что директор вовсю пользовался своими неограниченными привилегиями, используя по своей прихоти заклинания четвертого и, даже пятого ряда, но Сет не хотел думать об этом. По правде говоря, в присутствии Саргатанаса он вообще старался не думать, резонно полагая, что эти мысли тут же станут известны одноглазому.

Помолчав бесконечно длинное мгновение, Саргатанас произнес:

– Ты мне нужен, граф.

– Слушаю вас, – негромко ответил Сет.

– Ты знаешь, зачем я тебя искал?

– Надеюсь, не из-за душ?

Саргатанас покачал массивной головой.

– Нет, хотя их количество беспокоит все больше. Надо поговорить с Метатроном о расходах – пусть Светлые раскошелятся. Становится тесновато, да и в Чистилище уже яблоку негде упасть. Так что…, – он замолчал на пару секунд, и продолжил, – но это потом – сейчас о другом.

Вспомнив взволнованные рассказы Прозерпины о начавшихся среди «обращенных» волнениях, Сет негромко спросил:

– Я слышал о беспорядках. Что-то серьезное?

Саргатанас взглянул на него так, что Сету сразу стало ясно, что как раз эти самые волнения волнуют директора меньше всего.

– Ерунда! – Саргатанас пренебрежительно махнул рукой, – Кто-то где-то что-то сказал, и все заговорили, что наш Департамент не справляется со своей работой! Дескать, мы не разбираемся в душах, и обращаем черт те кого! А у нас все под контролем!

Сет успел придушить рванувшую, было в голове мысль о чертях, к семейству которых принадлежал сам директор и, чуть торопливее обычного произнес:

– Некоторых я бы проверил еще раз.

Покачав головой, Саргатанас медленно сказал:

– Не время заниматься сведением счетов, граф! Я знаю, что ты не ладишь с Мертвецовым, но повторяю – не время! И ты, и он нужны мне, как профессионалы своего дела! Ты своего, он своего!

– Да, – Сет не смог удержаться от усмешки, – подслушивать он умеет. Тут ему равных просто нет.

– Хватит! Я вызвал тебя по важному делу! – Саргатанас хмуро посмотрел своим единственным глазом на внешне спокойного Сета, и сказал, – Случилось кое-что в высшей степени неприятное!

– Ваанберит?

– Нет, – Саргатанас ответил не сразу, – он судейский, пусть они им и занимаются. Тем более, как я понял, он сам покончил с собой. Видимо, устал от жизни такой, – директор усмехнулся, и прибавил, – кроме того, я слышал, у него были нелады в семье.

– Вы уверены, что это самоубийство? – Недоверчиво спросил Сет.

– Конечно, – директор недовольно посмотрел на Сета, – если не считать слуг, в доме никого не было, а доза такая, что можно половину Хада отравить! Вряд ли профессионал стал бы тратить столько драгоценного яда на одного демона, даже учитывая вредную специфику его работы.

Саргатанас криво усмехнулся собственной шутке – никто в Хаде не любил судейских, справедливо считая их ядовитее ползучих гадов. Сет кивнул – в рассуждениях директора был определенный резон. Демона в принципе трудно убить, и одним из немногих способов лишения жизни были яды, применение которых было строжайше запрещено и каралось смертью при помощи того же яда. Сурово, но справедливо.

Увлекшись рассуждениями, Сет подумал, что пауза затянулась и, возможно, сейчас директор перейдет к главному. Он не ошибся.

– В общем, не бери в голову, тем более что вызвал я тебя по куда более важному поводу, – сделав короткую паузу, Саргатанас произнес, – вчера я разговаривал с Агваресом!

Сет непонимающе посмотрел на директора – причем здесь герцог?

– Он хочет тебя видеть! – Снизив голос, Саргатанас добавил, – Мне показалось, он напуган!

Сет молчал, ожидая продолжения. Пристально вглядываясь своим единственным глазом в лицо Сета, директор спросил: