Текст книги "Сет из Хада"

– Хорошо, я постараюсь, – повторил Сет и, помолчав, спросил, – мне бы хотелось узнать подробности смерти вашего слуги.

– Какие еще подробности? – Сету показалось, что герцог недоволен переменой столь важной для него темы.

– Почему вы решили, что Гибеллина Баст замешана в покушении? Она простой работник Департамента почты, разносчица писем. Откуда ей было знать, что письмо отравлено?

Агварес развел руками:

– Так решил суд. Она настаивала на вручении письма лично мне в руки, а после ареста заявила, что так пожелал отправитель.

– И кто же отправитель?

– Она не назвала имя, сказав, что не знает.

– Вы видели конверт?

– Конечно, – герцог подошел к большому столу и, выдвинув один из ящиков, вынул оттуда большой конверт, – вот он. Само письмо находится в суде, и там уже проверили, что это был за яд.

– И что это было?

– Чхам-ра, – быстро произнес Агварес, – Точно таким же отравили моего отца!

Сет помнил эту давнюю историю. Герцог Хорс Агварес, один из сыновей Ушедшего, был отравлен смертельным соединением ртути, свинца и цинка, которым натерли его доспехи. Попав на сухое тело, он не мог причинить демону никакого вреда, но стоило несчастному взволноваться, как яд через поры мгновенно проникал в тело, и мучительная смерть была делом пары секунд. Убийца так и не был найден, и это стало одной из причин кровопролитной междоусобицы, переросшей в страшную войну со Светлыми, в которой пало множество древних родов. В их числе были и родители Сета…

– Снаружи он не опасен, – произнес Агварес, протягивая конверт.

Взяв конверт, Сет уловил еле слышимый запах ароматического масла. Повертев конверт в руках, он обнаружил короткую запись: «Герцогу Агваресу. Лично в руки». И все.

– Чхам-ра, – задумчиво повторил Сет, отдавая конверт обратно, – я думал, его секрет давно утерян.

– Не ты один, – ответил Агварес, – я и сам думал, что после той войны не осталось никого, кто знал бы его рецепт. Оказалось, это не так.

– Герцог, меня интересует еще кое-что.

Агварес кивнул, задумчиво глядя куда-то в сторону.

– Если вина Гибеллины Баст доказана, почему ее не приговорили к казни? За подобный грех, насколько я помню, в законе лишь одно наказание – развоплощение.

– Это не у меня надо спрашивать, – Агварес искоса посмотрел на Сета, – а у судейских. Мне, как ты понимаешь, сейчас это делать не очень удобно. Удивляюсь, что они вообще ее осудили!

– Да, это выглядит очень странно, – произнес Сет, имея в виду совсем другое, – вам нужна дополнительная охрана?

– Нет, – Агварес качнул головой, – теперь меня охраняют лучше, чем самого Рофокала. Займись этим делом, граф, и не забудь, что завтра я жду тебя в Музее.

Взглянув герцогу в глаза, Сет произнес:

– Сначала мне нужно найти тех, кто послал вам это письмо.

Герцог кивнул.

– Ищи, хотя очень скоро это может оказаться ненужным.

Фатальное настроение герцога наводило на мысль о переутомлении. Впрочем, у этого могла быть и другая причина – полгода назад герцог пережил неприятный процесс развода с герцогиней Нере, рассказами о котором Прозерпина донимала Сета несколько ночей подряд. Это было громкий скандал, подробности которого капризная демоница смаковала с провинциальным пристрастием к такого рода сплетням.

– В таком случае, если вам больше нечего сообщить, разрешите откланяться, – Сет казался спокойным, – кстати, а когда наступит…, – Сет запнулся на мгновенье, – эта ночь?

– Если я не ошибся в счете, – герцог сделал паузу, после которой продолжил, – до Великого Равновесия осталось всего одна ночь.

– Не так много, – заметил Сет, – тогда мне тем более нужно идти.

– Не смею задерживать! – Надменно ответил герцог…

…Из замка Сет вышел задумчивым. Взглянув на притоптывающего на снегу Посмертного, подумал, что в этом году зима не такая холодная и на пляжах Живого моря сейчас наверняка прекрасная погода. Мысль о предстоящем разговоре с Прозерпиной неприятным предчувствием кольнуло сердце графа. Сет вздохнул и едва заметно качнул головой. За время болезни он несколько раз был близок к тому, чтобы сказать ей то, что назревало уже давно. Он и сам не мог понять, что останавливало его от решительного шага, но сейчас, когда он уже несколько часов подряд не слышал голоса Прозерпины, Сет понял, это именно то, что нужно: работа, работа и еще раз работа…

С этими невеселыми мыслями он не заметил, как дошел до экипажа. Открывший перед ним дверку Посмертный участливо посмотрел на Сета:

– Что-то не так, шеф?

– Зима, – коротко ответил Сет, и поднялся в экипаж.

Посмертный удивленно посмотрел в спину начальника, пожал плечами, и негромко пробубнил:

– Ну, да. А когда у нас, на хрен, лето?! Кстати, шеф, – сделав страшное лицо, Посмертный перешел на громкий шепот, – вы почувствовали, как, мать его, тряхнуло-то?!

– А ты как думаешь?

– Вот и я о том же, – как-то невпопад ответил «обращенный», взобрался на козлы и, отворив маленькое окошко, спросил у задумчиво смотрящего в боковое окно Сета, – куда поедем? В гребаную контору, на хрен?

Оторвавшись от вида мрачного замка Агвареса, Сет взглянул на «обращенного», и без тени раздражения сказал:

– Нет, не на хрен, а в тюрьму. И побыстрее.

– Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – городская тюряга!

Сет удивленно посмотрел на ухмыляющегося Посмертного.

– Что это значит?

Ухмыльнувшись еще шире, Посмертный поднял кнут, и громко ответил:

– Шутка, шеф! Шучу я так!

Задернув штору, Сет вдруг подумал, что Посмертный совсем не похож на «обращенного». Впрочем, демона он тоже не напоминал…

…Тюрьма для осужденных, ожидавших пересылки в Тартар, тоже была, своего рода достопримечательностью Хада. Не такой значительной, как «Книга Суккуба», но к этому мрачному, похожему на скалу зданию относились с куда большим уважением и страхом, чем к древнему манускрипту, что, в общем-то, неудивительно. Сколько знаменитых имен оставили в этих стенах надежды на помилование, возврат к нормальной жизни, да и саму жизнь! Маркиз Амон, Пут Сатанакия, Агалиарепт, графиня Небирос, Нагон – списком одной только знати, отправленной за решетку Ушедшим, можно зачитываться всю ночь. А таких, как Гибеллина, которая также принадлежала к хоть и обедневшему, но древнему роду и вовсе был легион…

Всю дорогу до тюрьмы Сет прокручивал в голове разговор с герцогом, с каждой минутой все больше убеждаясь в том, что Агварес сказал ему далеко не все. Он был уверен, что герцог знает намного больше, но по одному ему ведомым причинам, не стал рассказывать больше. И то, что герцог так равнодушно отозвался о расследовании и приговоре, вынесенном разносчице писем, тоже казалось подозрительным. Вряд ли герцог поверил, что мелкая служащая Департамента почты могла быть замешана в заговоре и, вполне вероятно, не стал опротестовывать приговор, чтобы сбить с толку настоящих заговорщиков. Возможно, приговорив ее к пожизненному заключению, судейские приготовили ловушку, на случай, если главные заговорщики пожелают освободить сообщницу. Но, тут было несколько но: во-первых, подобные тонкости не в стиле шагающих напролом судейских, во-вторых, совершенно очевидно, что осужденная никакого отношения к заговорщикам, знающим утерянный рецепт смертельного яда, не имеет и, в-третьих, герцог Агварес и сам не верил (Сет мог бы поклясться) в виновность Гиббелины Баст.

Сет вдруг подумал, что наигранность, которую он несколько раз почувствовал в словах Агвареса, была продиктована не желанием обмануть Сета. Скорее, герцог пытался скрыть свое волнение, причины которого могли быть самыми разными – от действительного обладания некой великой тайны, до банального (упаси Тьма!) умопомешательства.

А это приглашение в Музей Древних на закрытое, читай секретное, заседание, куда герцог так настоятельно зазывал Сета – какие еще страшные тайны он собирался открыть? О каком оружии возмездия он говорил? И что могло быть страшнее того, что через одну ночь, по словам герцога, всему наступит конец?!

Ответ на эти вопросы вроде напрашивался сам собой, но Сет не торопился. Рано делать выводы, когда так мало информации, чтобы поверить в невозможное и все же…

В том, что враги герцога опасны, у Сета не было ни малейших сомнений – обладание тайной рецепта самого страшного для демонов яда само по себе служило доказательством их могущества, ведь давно известно, что сила в знании. Но те ли это враги, о которых говорил Агварес? В этом-то как раз Сет сильно сомневался. Да, вражда Темных и Светлых была извечной и, среди Светлых наверняка, есть такие же «непримиримые» как герцог Агварес. Безумцы, желающие нарушить зыбкое перемирие, которое худо-бедно сохраняется последние три тысяч лет, и навсегда покончить с врагами. Со всеми, а не с отдельно взятым герцогом Агваресом!

– Куда прешь, твою мать?! – Страшный окрик Посмертного выдернул Сета из раздумий, – В очередь, скунсовы дети!

Отдернув шторку и выглянув в боковое окошко, Сет увидел демона, испуганно шарахнувшегося от промчавшегося совсем рядом экипажа и приближающуюся скалу грязно-рыжего цвета. Это была тюрьма. Точнее, в самом здании находились кабинеты начальника тюрьмы, его помощников, комнаты отдыха надзирателей и всевозможные подсобные помещения, вроде столовых для демонов-надзирателей, спальных комнат, бань, складов с одеждой для арестантов и так далее. Сама же тюрьма располагалась под землей, и уже не раз бывало, что содержавшиеся там узники сходили с ума раньше, чем попадали в еще более страшное место – Тартар. Не оттого, что там не было окон и дверей – заключенные содержались в каменных ямах, куда их опускали на гениальном приспособлении, состоящем из привязанной к двум веревкам веревки, а от смертельной тоски, которая в этих ямах приобретала силу урагана. Происхождение этого явления было неизвестно. То ли тюрьму специально построили в месте, долгое пребывание в котором грозило лишить разума и самого крепкого демона, то ли это было следствием того, что стены впитали в себя тоску заключенных в ней – никто этого не знал. Но факт оставался фактом, уже на подъезде к нависшей над городом скале можно было ощутить мощное, вызывавшее жуткую тоску давление в области сердца.

Набросав примерный список интересующих вопросов к осужденной почтальонше, Сет с нетерпением ожидал, когда матерящийся все цветистей и изощренней Посмертный, остановит, наконец, экипаж и, открыв дверцу, проорет свое знаменитое: «Прибыли на хрен, шеф!»

Копыта разгоряченных лошадей громко цокали по булыжной мостовой, ведущей к низким металлическим воротам, а Сет физически чувствовал, как нарастает давление. Давило где-то в области груди и, чтобы не помереть раньше срока, о котором говорил Агварес, ему пришлось прошептать несильное, но действенное заклинание первого ряда. Вроде полегчало, но хватило ненадолго – как только, храпя и отфыркиваясь, вороные втащили экипаж во внутренний дворик тюрьмы, он вновь почувствовал прямо-таки неизбывную тоску, сжавшую внутренности с силой огромного, и не имеющего ни малейшего понятия о жалости чудовища.

Пришлось применить заклинание третьего ряда, что, в принципе, уже считалось достаточно серьезным прегрешением, но Сету было все равно. Никто не посмел бы упрекнуть его в том, что, будучи при исполнении, он позволил себе не быть раздавленным тюремной аурой, с которой жители Хада были знакомы не понаслышке. Недаром, несмотря на то, что тюрьма стояла едва ли не в центре города, все окрестности ее можно было назвать одним емким словом – пустошь. Вокруг тюрьмы не было ни одного дома, в котором жили бы демоны, исконные обитатели Хада, лишь общежития «обращенных». Бывая здесь крайне редко, да и то, лишь по служебным делам, Сет удивлялся крепости нервов работников тюрьмы, их толстокожести и безразличию к невидимой, опасной силе, таившейся в стенах древнего здания. Но ответ был, как всегда прост и гениален – крепкое хадское вино!

Алкоголь боролся с невидимым давлением не хуже, а может и лучше всяких заклинаний, имея неоспоримое преимущество – распитие огненных напитков в Хаде не считалось грехом. Можно было напиться до бесчувствия, и никто слова не сказал, если ты еще в состоянии двигаться. Единственная опасность заключалась в том, что в больших дозах алкоголь буквально валил демонов с ног. А учитывая вечно царивший в Хаде холод, риск был в том, что прилегший рисковал замерзнуть до смерти! Таких случаев было немало, поэтому в тюрьме существовало неписаное правило – строго запрещалось пить в одиночку. В компании сколько угодно, одному – никогда! Уличенный в этом мгновенно лишался не очень престижной, но щедро оплачиваемой работы. А то, что надзиратели медленно, но верно превращались в алкоголиков, считалось «издержками службы», за которую казна платила так, что даже родовитые, но обедневшие демоны стремились устроиться на работу в городскую тюрьму…

Посмертный прервал мысли Сета, резко отворив окошко и рявкнув:

– Прибыли, шеф! Вот она, тюряга гребаная!

Взглянув на своего возницу, Сет подумал, что «обращенные» единственные обитатели Хада, на которых эта скала никак не воздействовала – они просто не чувствовали никакого давления. А весь секрет состоял в том, что «обращенные», как правило, не знали что такое чувства, не ведали эмоций, не чувствовали боль. Ну, что, спрашивается, может болеть у мертвеца?

– Вижу, – ответил Сет, выбирая между заманчивым решением глотнуть огненного пойла, несколько бутылок которого всегда имелось в подобных экипажах, и повторным применением заклинания третьего порядка.

– Шеф, – Посмертный побил себя руками по бокам, – скажи этим ублюдкам, чтобы разрешили посидеть внутри! А то замерзну здесь к едрене фене!

– А что теплее не оделся?

– Так меня ж директор, мать его, из кабинета прямо в конюшню и переместил, чтоб лошадей готовил! Когда было одеться-то?!

В голосе Посмертного слышались явственные нотки возмущения, вольность, за которую можно было и схлопотать по самое не могу. Но привыкший к его манере речи, Сет не стал заострять.

– Пойдешь со мной, найдем тебе теплое местечко.

– Только не там, мать его! – Посмертный ткнул пальцем в землю.

– А это уже от меня не зависит, – Сет отвернулся, скрывая усмешку, и увидел приближающихся к ним трех демонов, учтиво начавших кланяться еще за несколько шагов, – это ты у них попроси.

– Да уж, у них, блин, допросишься! – Пробурчал Посмертный, – Хрен с ним, здесь посижу! Попробую не одуреть от холода.

– Ладно, придумаем что-нибудь, – негромко сказал Сет, и обернулся к подошедшим демонам.

– Приветствуем уважаемого графа Раума! – Глядя на Сета снизу вверх, произнес убеленный седыми волосами, ресницами, бровями и бородкой демон.

Это был первый помощник начальника тюрьмы и его дальний родич Влазас. Сет никогда не видел его на сборищах родни и знал о родстве лишь потому, что в свое время изучал генеалогию рода. Сам Влазас никак не упоминал об этом и вообще, вел себя учтиво и уважительно, как и полагалось. На иерархической лестнице клана Сет стоял заметно выше престарелого родственника, да и должность у него была внушающая уважение и, прямо сказать, страх.

– Долгих ночей, Влазас, – спокойно ответил Сет, стараясь не показывать, как неприятно ему находиться рядом с этими рыжими, насквозь пропитанными чужими страданиями и болью стенами.

Влазас поднял костлявые жилистые руки, в которых оказалось два бокала весьма приличных размеров, а невысокий росточком демон наполнил их черным напитком из большого кувшина.

Дождавшись, когда бокалы будут наполнены, Влазас протянул один из них Сету, и сказал:

– За твои долгие ночи, граф Раум!

– И за твои, Влазас, – вежливо ответил Сет.

– Мои уже прошли, – философски заметил старый демон, бодренько отпивая половину бокала.

Сет осторожно пригубил напиток – судя по крепости это было знаменитое тюремное вино Амон, названное так в честь знатного узника, придумавшего его рецепт во время затянувшегося процесса, который закончился смертью самого маркиза – перепив своего напитка, Амон захлебнулся во сне, окруженный кувшинами с вином собственного изготовления.

– Никто не знает конца своего века, Влазас, – проговорил Сет, отдавая почти нетронутый бокал.

Тот спокойно ответил:

– В моем возрасте считаешь уже не века, а часы, – он тряхнул головой, словно отгоняя грустные мысли, и продолжил, – я полагаю, ты прибыл по важному делу?

– Мне нужно допросить Гибеллину Баст.

Влазас кивнул седой головой:

– Я провожу тебя.

Влазас двинулся к небольшой двери мрачного и неприветливого здания. Сет оглянулся на Посмертного, и сделал ему знак следовать за ним…

Глава третья

…Небольшой кабинет, который предоставили Сету для проведения допроса, был довольно уютным и мало походил на тюремное помещение. Камин, кресла, столик, на котором стояли бутылка знаменитого вина упившегося насмерть маркиза и красивые бокалы, висящие на стенах картины неизвестных графу мастеров кисти – все вместе создавало впечатление, что он находится не в самой страшной после Тартара тюрьме, а в отдельном кабинете вполне респектабельного заведения. Стоя у окна, Сет задумчиво смотрел на усиливающийся снегопад, снова продумывая ход предстоящего допроса. Он наметил несколько основных тем, к которым хотелось бы подвести Гибеллину так, чтобы она сама рассказала ему все, что знает, хотя и подозревал, что осужденной известно не так много.

Он был спокоен. Беседа с герцогом навела на размышления о том, что в Хаде не все так хорошо, как могло показаться постороннему глазу, и дело было не в назревающем бунте «обращенных», недовольстве готовящейся реформой судейских или попытках Саргатанаса сместить законного правителя. Главным, что он уяснил из всего разговора, было то, что в городе зрел заговор. Кто и против кого еще предстояло выяснить, у Сета не было оснований полностью доверять словам герцога, который определенно вел свою партию, цели которой были покрыты мраком неизвестности. Он уже решил, что не будет делать никаких выводов до тех пор, пока не выслушает всех, кто хоть что-нибудь знает об этом деле. После тюрьмы он собирался поехать в имение Ваанберита, чтобы на месте разобраться было это самоубийством или секретаря все же убили, разобраться, от какого именно яда умер Ваанберит и понять, не связано ли это с покушением на герцога.

Сета не оставляла мысль, что всего за несколько ночей, что он провел, борясь с навалившейся на него болезнью, в городе что-то неуловимо изменилось. Словно в вечно холодном воздухе Хада появился новый запах, от которого у всех кружилась голова, и было желание изменить свою жизнь, даже если для этого пришлось бы расстаться с самой жизнью…

Давление тюремной ауры то нарастало, то слабело, и Сет уже подумывал о том, чтобы сделать еще пару глотков целебного вина, когда вошедший в кабинет демон-надзиратель громко произнес:

– Осужденная доставлена!

Сет с любопытством посмотрел на входившую в кабинет демоницу. Первое, что бросалось в глаза, были длинные волосы, обрамлявшие бледное, худое лицо, большие и уставшие черные глаза. Широкая и грязная одежда, казалась с чужого плеча или выданной в тюрьме арестантской формой но, присмотревшись, Сет пришел к выводу, что демоница, скорее всего, просто похудела за несколько ночей, проведенных в этих жутких условиях.

Она спокойно шла к Сету, ничем не выдавая мыслей и обуревавших ее чувств. Сет молча разглядывал Гибеллину, которая в свою очередь смотрела на него. Она казалась равнодушной, но опытным взглядом Сет разглядел еле заметные признаки волнения, таившуюся в глубине ее больших глаз тревогу.

Он знаком предложил ей садиться в кресло, но она продолжала стоять, словно ожидая не простого кивка, а вежливого приглашения. Мысленно пожав плечами, Сет негромко сказал:

– Доброй ночи, сударыня. Прошу вас, присаживайтесь.

Не отводя взгляда, Гибеллина произнесла:

– Я вас знаю.

– Меня многие знают, – усмехнулся Сет, – но это не повод разговаривать стоя.

– Что вам нужно? – Гибеллина продолжала стоять, даже не взглянув на предложенное кресло.

Это было необычно. При общении с грешниками Сет придерживался простой тактики: он задает вопросы, а они, со всей возможной поспешностью стараются быстро и полно отвечать на них. Этот разговор с самого начала складывался не так. Впрочем, Сет был опытным следователем, и его не так-то просто было сбить с толку. Пожав (и уже не мысленно) плечами, он сам уселся в одно из кресел, и сказал:

– Если вам удобно стоять, ваше право. А я, с вашего позволения, все же присяду.

Гибеллина взглянула на столик, на котором стояла бутылка вина.

– Налейте мне вина, граф, – она прошла к креслу и, сев в него, добавила, – здесь очень холодно, – помолчав, она добавила, – и тоскливо. Говорят, это вино снимает тоску.

Наполнив бокал, Сет протянул его Гибеллине, и с легкой усмешкой произнес:

– Вы всегда такая?

Отпив немного из бокала, Гибеллина посмотрела на него:

– Какая?

– Вы ведете себя так, словно это я узник, а вы приехавший по мою душу дознаватель.

– Так вы приехали по мою душу?

Гибеллина смотрела ему прямо в глаза, и от этого взгляда Сету сделалось неуютно. Он подумал, что для осужденной на пожизненное заключение в Тартаре она ведет себя слишком дерзко и вызывающе. Впрочем, возможно она и вела себя так, потому что терять ей было уже нечего, так почему бы и не понаглеть напоследок. Это многое объясняло, но Сет чувствовал, что дело не только в безразличии к своей участи.

– Ваша душа мне ни к чему, – наполнив свой бокал вином, он продолжил – я, знаете ли, по другой части.

– Я знаю, – Гибеллина поставила бокал на столик, – вы граф Раум, следователь по особо тяжким грехам.

Сет улыбнулся.

– Что ж, вы знаете, кто я такой, я знаю, кто вы, – начал Сет, но продолжить не удалось.

– Вы уверены, что знаете, кто я? – С вызовом перебила демоница.

– Гибеллина Баст, служащая Департамента почты, осужденная на пожизненное заключение в Тартаре, – Сет спокойно смотрел на нее, – все верно?

– Вы забыли упомянуть, что я правнучка Хельмуга, который служил самому Денницу и внучка Дорана Баст, ближайшего соратника и друга Ушедшего, – гордо произнесла Гибеллина.

Сету заметил, как при этих словах ярко сверкнули ее глаза. Впрочем, это могло быть отражением пляшущего в камине пламени. Он кивнул и произнес:

– Хорошо. Если мы закончили представляться, давайте перейдем к делу.

Гибеллина лишь пожала плечами. Весь план допроса был нарушен. Вместо того чтобы доминировать, Сет как-то неожиданно сам оказался в роли подчиненного. Справившись с внезапно возникшим раздражением, он сделал глоток и, поставив бокал, сказал:

– У меня к вам несколько вопросов. Скажите, как часто вы приносили письма герцогу Агваресу?

Гибеллина не торопилась отвечать. Помолчав несколько мгновений, она вдруг спросила:

– Почему вас это интересует? Меня уже осудили, а те три ночи, что дали на апелляцию, вряд ли что-то изменят. Да и кто захочет пойти против всемогущего герцога?

В ее голосе слышались горечь и обида, и Сет подумал, что не так уж она и не права. Но он хотел разобраться. Была вероятность, что покушение на герцога как-то связано с «Книгой Суккуба», точнее тем, что герцогу удалось прочесть ее, и если Агварес не фантазировал, это стоило иметь в виду.

– Сударыня, – начал он, – я не хочу говорить о том, кто и как выполняет свои обязанности. И ваше происхождение, уж простите, сейчас меня мало волнует. Меня интересует это дело, и поверьте, это не праздное любопытство.

– Но зачем вам это? – Гибеллина смотрела на него с явным удивлением в глазах, – Разве в вашей власти изменить приговор?

«Упряма как…!» – С досадой подумал Сет, но вслух произнес следующее:

– Я ознакомился с вашим делом и могу сказать, что мне не совсем понятно, почему вас признали виновной. Поэтому я хочу знать, доставляли ли вы прежде почту в дом герцога Агвареса.

– Да, и не раз, – спокойно ответила упрямая девица.

– И кому вы ее передавали?

– Обычно слугам, – Гибеллина помолчала и, после короткой паузы, добавила, – тому, который… умер.

– Так, – Сет мысленно отметил, что она начала отвечать на его вопросы, – понятно. А как часто вам приходилось вручать почту лично в руки герцога?

– Никогда, – после едва заметной паузы ответила осужденная.

– И вас не удивило, что в этот раз письмо нужно было передать лично в руки Агвареса?

– Удивило, но я подумала, что это, возможно… любовное письмо.

– Любовное? – Сет с удивлением посмотрел на нее, – Почему вы так решили?

– От конверта пахло ароматическим маслом.

– Мне тоже так показалось! – Согласился Сет, – А вы можете сказать, каким именно?

– Да, – Гибеллина отпила глоток вина, – это масло Офана, которое можно приобрести только у госпожи Хат.

Сет был знаком с упомянутой госпожой, он и сам не раз покупал масла и благовония у известной всему городу парфюмерши, которая единственная знала состав популярного масла.

– Я смотрю, вы неплохо разбираетесь в этом, – заметил он, видя, как дернулись уголки ее тонких губ.

– Я была ее ученицей, – ответила Гибеллина, – пока она не заявила, что я собираюсь украсть ее секреты.

– Что послужило поводом для подозрений?

– Поводом? – Гибеллина откинулась на спинку кресла, сделала небольшой глоток, – Не было никакого повода. Ей не понравилось, как я разговаривала с ее любовником Малаком. Точнее, как он разговаривал со мной.

– Она приревновала вас к нему и…, – Сет не хотел говорить «выгнала», но пока он подыскивал замену, Гибеллина сама произнесла это слово.

– Она выгнала меня. Грозила даже подать в суд.

– Но своей угрозы не выполнила?

– Конечно, нет, – Гибеллина покачала головой, – мы обе знали, в чем причина, а на суде это могло открыться, и тогда от нее ушла бы одна из самых постоянных и щедрых покупательниц – жена этого кобеля.

– Ясно, – Сет сделал вид, что не расслышал, как она отозвалась об одном из самых богатых демонов Хада, – вернемся к письму. Почувствовав запах масла, вы решили, что письмо любовное, так?

– Да. Всем известно, что герцог не так давно развелся со своей женой.

– Вы кому-нибудь говорили об этом?

– Зачем? – Гибеллина с удивлением посмотрела на него, – Какое мне до этого дело?

– Но письмо вы все же решили вручить лично в руки герцога?

– Так было написано в заказе.

– Хорошо, – Сет кивнул, ее ответы казались логичными и обоснованными, – вы помните, у кого получали заказ?

– Конечно, – Гибеллина едва заметно улыбнулась, и Сет удивился, как при этом изменилось ее лицо, – это письмо вместе с другими лежало у меня на столе. А сверху лист заказа, на котором адреса и особые пожелания.

– То есть, кому лично в руки, а кому просто доставить?

– Да, – коротко ответила узница.

– Вы знаете, кто собирал для вас заказ?

– Заказ формируется на приемке, мой собирала Эста. С ней удобно работать, потому, что она всегда подбирает адреса так, чтобы не приходилось мотаться из одного в другой конец города.

– Ее вызывали в суд?

– Нет, – после короткой паузы ответила Гибеллина, – Эста умерла в ночь, когда меня арестовали. Мне сообщил об этом адвокат.

Дело разворачивалось неожиданным образом. Сет почувствовал, как похолодели кончики пальцев рук. Это чувство возникало всякий раз, когда просыпалась его знаменитая интуиция.

– Отчего она умерла?

– Адвокат сказал, что по дороге домой на нее напали. Вроде бы ограбление, но убийцу почти сразу же убили.

– И кто это был?

– Какой-то «обращенный», – Гибеллина посмотрела на него с легким недоумением, словно не понимая, как следователь по особо тяжким может не знать таких подробностей.

– «Обращенный»?!

Сет даже не пытался скрыть удивления. Неладное творилось в Хаде – не далее, как пару часов назад он узнал о поножовщине, которую затеяли трое «обращенных», сейчас о нападении «обращенного» на демоницу.

– Да. Мой адвокат рассказал, что его обнаружили недалеко от ее тела – у него был клинок из черного железа, – Гибеллина помолчала и, вздохнув, добавила, – весь в крови.

Становилось все интереснее. Откуда у «обращенного» мог взяться такой клинок, если им запрещено пользоваться каким бы то ни было оружием, не говоря уже о клинках, которые имели право носить лишь представители высшего общества? И было ли это ограблением, а не попыткой замаскировать под него убийство нежелательного свидетеля? Все эти вопросы молнией пронеслись в голове Сета.

– Вы не знаете, кто в ту ночь собирал почту? Ведь кто-то же ее собирает по домам, чтобы привезти в Департамент, откуда она будет доставляться по адресам?

– Обычно это делают прикрепленные к району «обращенные», но…

Она умолкла, словно не решаясь продолжить. Сет молчал, ожидая, пока она сама не скажет, что это за «но». И она сказала:

– Уходя, я случайно встретилась с Эстой и она сказала, что за это письмо ей хорошо заплатили, чтобы заказ был выполнен в точности. Не думаю, что «обращенный» стал бы это делать – они сами вечно выпрашивают мелочь, когда доставляют мешки с почтой.

– Кто заплатил она, конечно же, не сказала? – Спросил Сет в слабой надежде услышать имя.

– Нет, – Гибеллина протянула руку за бокалом и, взяв его, добавила, – лишь добавила, что и мне заплатят, если я передам письмо лично в руки герцога.

– Когда это было?

– Пять ночей назад.

– Вы видели, как умер слуга?

– Нет. Я видела герцога, который вышел из кабинета и приказал слуге заплатить мне. А когда выходила, услышала, как он велел вскрыть конверт, – она замолчала, уставившись в одну точку.

– Когда вас арестовали?

– Да почти сразу, я даже не успела выйти из замка. Налетели, свалили, заломили руки, – Гибеллина покачала головой, – слуги герцога вели себя так, словно я сама убила этого несчастного.

– И в ту же ночь была убита Эста?

– Насколько мне известно.

Сет замолчал, глядя на бледное и усталое лицо демоницы. В голове понемногу складывалась картина случившегося, в которой недоставало некоторых важных фрагментов, но Сет надеялся, что конец нити он ухватил. Оставалось лишь осторожно потянуть его, чтобы раскрутить клубок и добраться до того, кто заварил эту кашу. Спрашивать больше было не о чем. Все, что Гибеллина знала, уже рассказала, но Сет поймал себя на мысли, что он упускает нечто важное. Он продолжал разглядывать ее лицо, думая о том, что пребывание в тюрьме не повлияло на необычную для демоницы красоту. Почувствовав его взгляд, она подняла голову и их взгляды встретились. В ее черных глубоких глазах что-то промелькнуло, и Сет подумал, что это, наверно, отблеск внезапно вспыхнувшей в ней надежды.

– Не хочу ничего обещать но, думаю, в вашем деле столько неясностей, что я смогу добиться пересмотра. Для этого мне нужно покинуть вас прямо сейчас.

Гибеллина вновь опустила голову, и негромко спросила:

– Вы думаете, что сможете переубедить судей?

– Нет, – в том, что переубедить упрямых судейских не получится, у Сета не было ни грамма сомнений, – но я знаю, кто может это сделать. Да, чуть не забыл, – Сет с трудом заставил себя не смотреть ей в глаза, – как зовут вашего адвоката?