Текст книги "Двери самой темной стороны дня"

Когда Кутте Младшему, автору монографий «Парадигма меня» и «Что есть», задали вопрос, на какой контингент читателей тот рассчитывал, садясь за их написание, он ответил, есть такие дураки, которые учатся всю жизнь, как сказала одна дура. Собственно, этих достаточно. След оставлен.

Этот пресловутый след в истории сплетен позднее не раз служил прологом журналистских расследований на тему о том, каким ученому быть не нужно. Он не возражал. Важно не то, сколько человек прочло книгу, говорил он, а стоит ли ее читать. Единственным средством от глупости все также остается чтение по размышлении. Но, как и всякое лекарство, оно легко вызывает зависимость, отодвигая конечное излечение на неопределенный срок.

«…Как сделать пародию? – вопрошал Кутта обеденный зал на каком-то рауте психолингвистов. – Возьмите нечто действительно достойное и отдайте посредственности. Пусть она изложит все строго в соответствии со своими вкусами и предрассудками…»

По поводу предрассудков он явно имел в виду «Эсхатологику». То, как ее представили критики, иначе, как местью, назвать трудно. «Фестиваль мужского шовинизма» – как ее празднично озаглавили в одном интервью. Положения работы на обсуждение даже не ставились. Но в мире мало что могло бы сравниться с ненавистью женщины к Женщине, причем опуская совершенно все законы формальной логики, и те обвинения уместнее было бы предъявить им самим. Между тем над сюжетом задуматься стоило.

Инцидент начался с анекдота.

Интервью с некой дамочкой выглядел, как невинный ретроспективный обзор книги, книга была пышно анонсирована и имела вступление:

«Фундаментальное исследование полового засилья – его происхождение, его история, наши попытки его понять и наша воля ему противостоять».

Поскольку противостоять предполагалось в масштабе всех континентов и всемирной истории, новый взгляд впечатлял размахом.

«…В этой смелой и радикальной книге лауреат премии научной журналистики подвергает исследованию корни происхождения того, что мы зовем патриархатом, вскрывает историю извилистого пути, каким он вначале внедрил себя в социум, затем распространился по всему миру, от предыстории до наших дней.

В обществе, где женщины оторваны от своих семей, чтобы жить с мужьями, корни традиций брака лежат в практике похищений и рабства, некогда повсеместно распространенной, в конечном итоге обретая форму законов, направленных на отделение женщин от их структур поддержки и отказывающих им в равных правах.

На протяжении тысяч лет существовало множество вариаций по признаку пола и силы, но колониализм и империя необратимо изменили дороги жизни от Азии и Африки до обеих Америк, насаждая традиции патриархата и подрывая пути формирования отношений в семьях и в работе…»

Интервью не отличалось бы от тысяч других, не выступи женский коллектив в роли сокрушителя скрижалей.

«…Это исключительно интересный взгляд на, я бы сказала, антропологию и историю отношений того, как случилось так, что у мужчин есть власть, а у женщины нет – в перспективе всего мира. И автор замечательна как апологет социального влияния науки.

Таким образом, ею подвергается исследованию миф о том, что причина того, почему у мужчин власть, это всего лишь потому что они сильнее. И она исследует этот тезис. Она рассматривает то, как, в сущности, не существует ничего, данного от природы либо биологически предопределенного, в отношении того, что мы зовем патриархатом. И я приведу пример одного из опусов, упомянутых в книге, который буквально взорвал мой мозг. Она повторяет снова и снова, как на протяжении всего процесса исследования ей приходилось сталкиваться с тем, как ей говорили: «Ну, это же очевидно, это естественнно для мужчин – иметь власть, ведь они сильнее…» Что, конечно же, повторю еще раз, с биологической позиции не отвечает действительности. Существует множество вариаций в конституции тела и размерах в пределах каждого пола, это, конечно, не может работать в качестве объяснения возможной причины.

И ею обнаружено, что именно практика экзогении на деле явилась тем, что лежит в основе всего того количества социального зла, связанного с патриархатом. Экзогения – это антропологический термин, используемый для обозначения практики отделения женщин от их семей для целей сожительства в семьях мужей. Это весьма типично в культурах всего мира, и, как она отмечает, как раз данное обстоятельство имеет своим следствием отделение женщин от структур их социальной поддержки. Отдаляет их от их семей, их друзей, всех тех, с кем они знакомы, и заставляет их жить с совсем незнакомыми людьми, иногда довольно далеко от мест своего происхождения.

Вот как происходит, что они попадают в положение подчинения, лишенные структур, которые позволили бы им вырваться из замкнутого круга.

И это всего лишь один из многих примеров, как она опровергает мифы и ожидания в отношении путей, посредством которых патриархат имеет вид, который имеет, почему он в действительности есть нечто, навязанное женщинам извне политикой либо социальной практикой, а не биологией.

Как указывает автор, данная практика как ничто иное лишило женщин доступа к власти, поскольку в ситуации конфликта в своем новом доме, нет никого, кто бы смог оказать ей поддержку, когда беда, когда проблемы, когда они нуждаются в эмоциональной поддержке. Это – прекрасная книга…»

Новый взгляд был тепло принят, хлопали даже рецензенты, но потом подключился Кутта. Эта критика на критику не публиковалась.

Если следовать логике изложения, опыт сожительства данного автора с ее мужем – это одна затяжная, не знающая пауз, перманентная война. В это легко поверить, заглянув в аннотацию. Несложно представить, кто тот несчастный, и на что похожа его жизнь. Пусть это останется только нашим домыслом – феминистки тем и отличаются от остальных, что несостоятельны именно как женщины. Они бездетны, неприятны и не имеют мужей. Некрасивая женщина всегда пытается мстить. Но их месть – это месть в первую очередь женщине, состоявшейся именно как женщина.

Труднее поверить, что в том же положении перманентной войны с мужем и новыми семьями находятся и все без исключения другие женщины. Либо они глупы настолько, что не способны предвидеть развитие сюжета, либо используют мужчину лишь в качестве самца, с тем чтобы затем на его финансовой помощи посвятить себя природе вещей, наслаждаясь материальной независимостью. И это говорит о бестолковости мужчин, но ничего не говорит о «мифе», потрясшем воображение автора. И в том и в другом случае природа вещей просто умаляет держать этот вид самок как можно дальше от власти.

Утверждение этих баб, что североамериканские индейцы похищали белых женщин лишь в силу того, что тех с остальным имуществом вывозили на новое место и что ничего бы этого не было, если бы их перевозить не стали, мягко говоря, не вызывает доверия. Меня бы это точно не остановило.

Реальное же положение может быть много хуже.

Подобно малолетним девочкам, восстанавливающим справедливость, писая стоя, она аккуратно отбирает лишь факты, которые укладываются в ее схему. Обвинят ли меня в мужском шовинизме, если скажу, что это типично женский подход? Вначале берется некое явление, которое их не устраивает, объявляется «мифом», затем начинается его «разоблачение», то есть из всех в принципе возможных решений выбирается для себя самое приятное, подменяя причины и следствия и тщательно отбирая лишь те элементы, которые в схему укладываются.

Но первое, с чем следует согласиться, что неравенство, действительно, имеет место. Агрессивность мужчин, предопределенная физиологией – «природой» – нечто, настолько явное, особенно, на начальной стадии развития, что спорить с данным пунктом не станет ни один специалист в здравом уме. И их агрессивность не имеет ничего общего с враждебностью женщин. Теперь самый неприятный для дамочек факт, корень их раздражения. Данное неравенство полов в самом деле установлено самой природой и имеет биологические основания. Оно предопределено структурой иерархии отношений в среде приматов, самый общий вид который выглядит, как градации статуса: «наверху» – самцы, «внизу» – самки. «Верх» определяется бóльшим доступом к ресурсам – к еде и самкам, – которого лишены «низы». Явно именно этот факт есть то, что прокламаторов возмущает больше всего, и о чем они не могут сказать вслух, мямля про «биологию». В таком ракурсе равноправие, действительно, целиком лежит в зависимости от милости мужчины, то есть от природы самца, которая ничего хорошего не содержит. По всей видимости, как раз данный факт вызвал у дамочек-феминисток стояние волос на голове дыбом и сподвиг их, спотыкаясь, броситься на поиск более приятных генезисов.

Борьба за статус в среде самцов – это некое абсолютное кредо, к которому должен быть готов каждый, ценящий вопрос своего выживания. Разумеется, конфликты при таком раскладе отношений выглядят неизбежными. Есть много примеров этих отношений, но приведу один – как происходит процесс урегулирования конфликтной ситуации в стае приматов между самцами на разных ступенях иерархии. Самец «выше» должен совершить по отношению к провинившемуся имитацию нескольких копулирующих движений – лишь после этого виновник считается официально прощенным, и можно идти грешить дальше. Если этого не происходит, он устраивает публичный скандал, добиваясь от самца «выше» «принятия извинений». Разумеется, это совсем не то, что дамочки искали для своей глобальной теории. Но они данный факт «не заметили». Правда интересно, почему? Как и то, что мужчины, образуя семьи, тоже слишком часто оказываются оторванными от своих семей. Избирательность дам настолько же информативна, насколько их ненависть. О том, до какой степени статус имманентен природе самцов и то, что двигателем мужчин являются махинации за власть, покажет другой пример.

Принцип самообразования структуры иерархии, внутреннюю подоплеку войн и двигатель вооруженных конфликтов объяснить несложно. Приматологи проводили эксперимент: ставили в центр помещения пустую коробку из-под телевизора. Коробка не пустовала никогда. Первый же шимпанзе, забравшийся в нее, все свое время затем посвящал тому, что на протяжении 24 часов в сутки при помощи визгов и палки охранял священные подступы от других абитуриентов. Настоящая трагедия начиналась, когда основному соискателю необходимо было отлучиться пописать, а на заместителей (их обычно из числа особо приближенных бывало несколько) в таком исключительном по важности предприятии положиться было просто невозможно. Хроника событий в этом месте достаточно невнятна, но обыкновенно цепь событий в конце концов приходила точно к тому, с чего все начиналось. «Life for male chimpanzees is a continual jockeying for status and power.» – «Жизнь для самца шимпанзе – это нескончаемая череда жульничеств за статус и власть».

Не имей патриархат биологической основы, он был бы не в силах распространить себя по всем континентам. Дамочки подменяют тот же процесс колониализмом, историей рабства и практикой похищения женщин.

Что здесь возмущает больше всего: что в таком случае мешало самим женщинам в свою очередь похищать мужчин, тем самым восстановить справедливость – и распространить ее на весь земной шар? Но дамочкам это неинтересно. У них «миф», борьбе с которым они посвящают все ресурсы культуры, доступ к которым им обеспечил как раз мужчина.

Теперь то, как реальность выглядит за пределами женского «мифа».

За всю историю учебных подразделений морской пехоты Соединенных Штатов известно всего 2 (два) случая, когда женщины оказались способны сдать проходной норматив наравне с мужчинами. Конечно, это снова не те данные, которые бы устроили феминисток и их «борьбу за равные права». Что мешает им воспользоваться равными правами здесь, они не говорят. И тут лишь два возможных пути, снизить проходной норматив, то есть сделав его женским, либо отменить проходной норматив вообще, то есть сделав женской морскую пехоту и армию и поставив под угрозу безопасность всего, чем дамочки наслаждаются сейчас. Какой вариант восстановления справедливости их устроил бы больше?

Тот факт, что неравенство есть нечто, «навязанное» не мужчинами, а самой матерью-природой, выглядит катастрофой для любых теорий заговора. Но поскольку предъявлять претензии природе сложно, они избирают мужчин. На фоне узурпаторов-мужчин беззащитные дамочки смотрятся лучше. Смотреться лучше – вся подоплека их ерзаний, не имеющая ничего общего с реальностью и лежащая в прямой зависимости от отражения в зеркале.

Неприятный вывод из всего этого в том, что равноправие действительно целиком лежит в зависимости от милости мужчины – исторического самца, единственного создателя Культуры. Вопрос демократических отношений в природе полностью зависит от него. Это неприятно, но это научный факт. Что должно иметь вид некой формулы последовательной смены формаций, прямо уходящей за горизонт будущего, и горизонт этот ближе, чем вы думаете:

Технологическая цивилизация> демократия> женоподобная цивилизация> завершение истории вида.

Вздор, который уверенными голосами несли дамочки, представлял собой всего лишь компиляцию фактов, но, на взгляд Кутты, был серьезнее, чем выглядел: он означал конец. Технологическая цивилизация переходила в свою следующую фазу, и это не обещало ничего хорошего.

Далее стояло заключение.

Диагноз даже не пытался ставить последнюю точку – он лишь показывал дверь, которую открывать не стоило. Проводился сравнительный анализ между антропными стандартами мужской и женской разумной особи на фоне эволюционной ветви. Брались стандарты средние мужские и средние женские. Обзор объединял ряд показателей, как то: средний женский объем мозга; меньший объем крови и протеина, носителя кислорода, что, как следствие, диктует меньшую жизнеспособность; дефективная иммунная система и тотальная вакцинозависимость популяции в целом; реальные претензии на творческий потенциал; дефект нравственных установок – вплоть до традиционно сведенных вместе женских коленок как следствие чрезвычайного угла тазобедренной кости, по причине чего обычной женщине просто затруднительно достаточно быстро бегать.

Бессознательный отбор женщиной партнеров по запаху, по мысли автора, говорил о ее «пребывании в прошлом». Запах, этот непревзойденный информационный агент для всех млекопитающих, должен был бы неизбежно утратить значение для организма, сумевшего подняться с четверенек. Вычисляя таким образом самцов, наиболее здоровых и наиболее приемлемых в смысле потенциальных кормильцев ее детей, в глазах эволюции женщина, в отличие от мужчины, к миру животных ближе, чем принято думать. «Мужчина – всегда болван, – говорил он, – в том смысле, что норовит снять с себя и переложить кальку собственных ценностей на весь окружающий Космос. К женщине он бессознательно подходит с той же самой системой ценностей, что и к себе. Но самке нет никакого дела до его космосов и его ценностей…»

В конечном счете все сводилось к одному утверждению, а именно:

Особенности физиологии слабости вовсе не считают нужным ограничивать себя рамками только физиологии.

Они самым естественным образом перетекают в психофизиологию всего онто-филогенеза. С вполне конкретными последствиями на уровне ДНК. Дело в том, что, на беду, данный виток спирали Эволюции как раз переживал встречу с возлегшей на него тенью разумной составляющей, что, по мысли автора, должно иметь кумулятивные последствия нелинейного характера. Кашляя, технологическая цивилизация движется в заданном направлении, и исход у нее один. «Здесь не идет речь о женщинах – стипендиатах Стэнфорда, – говорил Кутта. – Эволюцию вида определяют не они».

Надо ли говорить, что в среде, последовательно борющейся за демократические ценности, это было не совсем то, что там хотели бы услышать. Эсхатология привычного не стала темой анализа. Концепции женского начала как обоснования тихо надвигавшегося разложения женоподобной цивилизации предложили подобрать более приятную альтернативу. Предел Шенберга в переложении к антропогенезу был невозмутимо оставлен позади. Больше к нему не возвращались.

«Не приходилось ли вам замечать, как при знакомстве с мужчиной у молодой действительно умной женщины неизменно хватает ума его прятать? Интеллект инстинктивно действует как резкий половой признак и большинство мужчин просто отталкивает. Или даже просто пугает».

Давайте не будем смешивать понятия. Давайте не будем смешивать несовместимые вещи. Женщина не может заменить мужчину, вы можете треснуть, но здесь ничем не помочь. Предлагается исходить из этого – по крайней мере, сегодня. И пусть каждый занимается своим делом. Они – своей стиркой, а мужчины строят Культуру. Некоторым – совсем немногим дано создавать шедевры воображения и управлять обстоятельствами…

«Феминизм следует рассматривать как почти неотъемлемую часть всякой стареющей технологической цивилизации – на стадии ее ожирения».

Времена-то, может, и меняются, вот только люди остались те же. Триста тысяч лет – вроде бы хороший срок, чтобы задуматься. Это страшное дело, когда такая выпухоль врастает вдруг в позе распределителя насущных благ. В генах ведь у нее и у всех, построенных в очередь, четко прописано, что ордер на пекинг, на право распределять куски добычи принадлежит только самому сильному из самцов. Иначе стая совсем скоро окажется на пороге вымирания.

Чтобы все встало на свои места, увы, достаточно будет одной хорошей войны. Вот тогда шум о правах загадочным образом оборвется. Только, пожалуйста, не говорите мне, что все сумасшествия мира происходили до сих пор по вине мужчин, это как минимум не соответствует фактам истории и психологии раннего развития.

Есть определенный список ритуалов, который моментально закрывается, как только на горизонте появляется Женщина – назовите его Списком Разумов.

Свобода; здоровье; здоровый образ жизни; книги; бесценное свободное время; физические нагрузки; душевное равновесие; независимость от сценариев; здоровый отдых; право на одиночество; привилегия молчать.

Чем же?

Я спрашиваю: чем стоит жертвовать, чтобы жизнь как эволюция разума оставалась полноценной? Ценности женского начала – это всегда только ценности гнезда. Кто знает предмет спора, тот моментально поймет, о чем речь. Некоторые вещи требуют напряженной работы длиной в жизнь. Некоторые из них – на протяжении тысячелетий.

На нужды эволюции разумов может еще быть использован носитель с информационной системой «супер-эго» мужчины, да и то далеко не каждого. Отдельными юными красивыми девушками он будет любоваться, как всякий подлинный тонкий ценитель прекрасного, с легкой полуулыбкой – издалека…

Далее шло то, что кое-кто и расценил как провозвестие нового биологического вида – антагониста умирающей технологической цивилизации.

«Эволюция разумов» и «Парадигма меня» делали попытку сухого сравнительного анализа, однако даже враждебно настроенный критик видел в них что-то, что заставляло задуматься куда катится этот мир. Сравнение различных реакций на раздражитель лучше будет представить здесь в виде двух разных людей – это не более чем жертва в пользу наглядности.

Один – физически развитый опытный образец, удовлетворяющий всем стандартным показателям: всю жизнь посвятил физическим нагрузкам и подготовлен к экстремальным условиям неадекватной среды. Назовем его «Нормальным».

Другой – повторяет его во всем, кроме контрольной реакции на раздражитель. Назовем его «Посторонним Наблюдателем».

Оба привыкли подвергать организм регулярным нагрузкам, и тот и другой имеют сходные показатели стандарта IQ (intelligence quotient) – уровня интеллекта, однако показатели EQ (emotional intelligence) – эмоционального интеллекта со следами явных отклонений, особенно, в части когнитивной эмпатии и регуляции эмоциональной активности.

Для простоты берется реакция на холодную воду.

«Нормальный»: в процессе будничного, терпеливого обливания ледяной водой реакцию на бессознательном уровне можно свести к формуле «когда же все это кончится»: при одновременной обработке задач образного и абстрактного мышления его голова занята отсчетом обратного времени.

«Посторонний Наблюдатель»: абстрактный мыслительный анализ отвлеченной ситуации в условиях резкой смены температурного – как и любого другого, не несущего прямой угрозы жизни – режима происходит либо без изменений, любо с ускорением, превышающим на порядок. Иначе говоря, чтобы быстро думать, нужен дискомфорт. Ситуация запускает механизм активации ресурсов.

Дальше, складывая с себя миссию критика, следовало бы честно признать, что остальное в работе понял не до конца, тем самым неизбежно напрашиваясь на закономерный вопрос зачем в таком случае было браться за то, что сам понял не до конца. Однако обсуждение этой темы неизбежно увело бы в область мало относящихся к делу материй, кроме того, это обычное явление – в столкновении с миром Кутты местами чувствовать себя приматом. Как бы то ни было, последний аспект и следует считать ключевым.

Основное отличие «Наблюдателя» – это способность на бессознательном уровне очень четко отделить информационную среду, не несущую непосредственной угрозы жизни. И действовать адекватно.

Иными словами, гомеостаз естественному стремлению живого немедленно и любой ценой вернуться к номинальному значению противопоставлял «наблюдающее» состояние в областях, пограничных возможному.

По мысли автора, в этом, и только в этом, состоит подлинный феномен разума.

Реакция на предложенные условия проходила не в форме естественного для всякого сложного организма ожидания – «когда все это кончится», – а лишь как состояние, заданное и приемлемое, одно из множества других, привилегированных не меньше и равных среди равных постольку, поскольку еще не влекут за собой необратимых изменений.

Совокупная же данность таких равнозначных состояний, гамма упомянутых составляющих и заключала в себе, по мысли автора, парадигму особого сознания – или, если угодно, Разума, отличного от окружения.

Планета до сих пор не знала в своей истории разумного вида.

Но стояла в его преддверии.

…Эта планета ваша. Попытка быть свободным обойдется дорого, но никто не говорил, что будет легко. Ваше гражданство нужно государству: нити, что тянутся от него к вам, тянутся молча. Оно нужно ему: всегда знать, на что вы смотрите и куда вы идете. Вам оно не нужно.

Настоящая свобода на самом деле для совсем не многих. Быть может, никого из них вовсе еще нет на свете. В вас странные потребности. У вас редкий иммунитет. В вас ценности, необычные для этого мира. Вы легки на подъем. Вы – лучшие из моих книг, и для меня была честь быть вашим учителем. Не всё зависит от вас, но то, что зависит, не будет ждать вечность.

Есть старый испытанный способ: уйти в лес. Это все, что я еще могу посоветовать остающимся. Разве вы не чувствуете, этот мир делает вас такими же, как он?..

Позже сопровождавший Кутту рассказывал, что в самолете, когда входной люк был закрыт и огромный лайнер пошел на разбег, он повернулся к Кутте, желая предложить что-нибудь выпить, и в первый момент испугался. Увидев его лицо, он решил, что случилось что-то непоправимое. Кутта не отрываясь смотрел в иллюминатор, только в глазах стояли слезы. И все это неприятно контрастировало с выражением сияющей ненависти.

Спутник его спросил тогда на родном языке, всё ли у него хорошо. Кутта, не отрывая глаз от иллюминатора, ответил, что да. Теперь все будет хорошо.

4

– Я так и не понял, что это было.

Штиис сидел, глядя в костер.

– Гонгора чуть не спятил.

Они говорили о заброшенной зоне экстренного контроля. Гонгора молчал.

Дед тоже смотрел в огонь, но словно не видел его. Он трогал угли веткой, потом сказал:

– Я же говорил, держитесь от плато подальше. Смертность в лагере достигала двух третей от общей массы заключенных. Основная причина – авитаминоз и дистрофия. Их перестали вывозить. Стали сваливать бульдозерами прямо там в «братское захоронение». Просто не успевали. Вы стояли как раз на одном из них. Вы еще самого интересного не знаете. Потом на тех костях стали строить центр космических исследований. Это как раз бараки, которые вы видели. Ходили слухи, что еще раньше там была биостанция. Про ту станцию рассказывали нехорошие вещи. Вроде бы пытались вывести породу детей с заданными свойствами, как в курятнике, – проект выведения человека будущего. Фантастика, правда? Слушай дальше.

Теперь на «Science Friday» по случаю какой-то даты делают исторический обзор: проекты передовой генетики в стране и за рубежом. В таком-то году молодая республика во враждебном и завистливом международном окружении объявляет проект создания Нового Человека нового рабоче-крестьянского государства. Новый человек для нового мира добра и справедливости, ну и так далее. Потом рассказывают, как его планировалось создавать. Берется женщина детородного возраста приоритетной национальности, отвечающая лучшим рабоче-крестьянским показателям, и спаривается с орангутангом. Конечно, сразу вопрос, почему именно с орангутангом. Причем вначале проект и его обсуждение абсолютно официальны и абсолютно открыты, потом ссылки на него остаются только в зарубежной прессе. Почему – область догадок. Потомству предполагалось открыть новый мир и первыми войти в новое светлое приоритетное будущее. Через передовые исследования. Вся информация закрыта, лаборатории как бы тоже, но что любопытно: располагаются они будто бы на географии некоего закрытого охраняемого государством заповедника – и аккуратно вот в этих местах. Интересно, правда? Дальше уже только область домыслов.

Согласно одной теории, разум вовсе не есть эволюционное преимущество. Он даже не есть эволюционное приобретение. Стоит лишь, скажем, у данного биологического вида объявиться генетической мутации с кошачьим зрением, как оно в конце концов подавит разумное начало.

В природе существует множество вещей, которые сумели бы сделать человека лучше. Способность изменять окраску тела в соответствии с окружающей средой по принципу хамелеона; жабры; крылья; телепатия; долголетие; ядовитая слюна; обездвиживание добычи одним укусом; когти по принципу возвратного механизма; удвоение большого пальца по обе стороны ладони; регенерация конечностей; ночное видение по принципу зрения ночных организмов; улучшенное обоняние на манер собак…

Всех их замещает один атрибут. Как наиболее проверенный эволюцией инструмент выживания в среде: разум. Ну, или то, что под ним принято понимать. С точки зрения эволюционного развития, обладание одновременно им и чем-то из списка было бы redundancy, что эволюционный отбор ненавидит больше всего. Любой может сам подтвердить эту чисто научную спекуляцию экспериментальным путем. За потерей объема мозга в том виде, каким человека снабдила природа, в конце концов неизбежно последует одна из тех вещей, «которая сумеет сделать его лучше». Все, что нужно, – это лишь взять женщину детородного возраста и орангутанга.

Где-то далеко захлопала крыльями птица. За ней другая. Потом остались только звуки треска костра.

– Всё хорошо? – осведомился Штиис у подошедшего Улисса, который вдруг уставился своим неподвижным взглядом, недоверчиво вздернув мохнатые остатки ушей, куда-то мимо него, мимо деда, за костер и дальше, за озеро, в сторону невидимого уже берега.

– То есть чтобы сделать человека лучше, планировалось подавить разумное начало?

Улисс снова улегся, шумно вздохнув, и стал смотреть в костер.

– Тайна, укрытая мраком.

Дед покачал головой.

– Что они там планировали – никаких упоминаний. Ничего.

– Меня удивляло, – внес замечание Гонгора, – почему в отношении системы рабочих концлагерей приоритетов был полностью изъят оборот «концентрационные лагеря».

Все какое-то время сидели, молча глядя в костер.

– Не знаю, сделала бы ядовитая слюна человека лучше, но кое-где на потерю разумного начала вряд ли бы даже обратили внимание.

Реинкарнация Зено Китийского по-прежнему со скукой ковыряла угли концом ветки.

– Рассказывали, как определяли прием пищи на баржах, которые по реке сплавляли домой отсидевших из мест лишения свободы. Игрой в карты. Части тела проигравшего варили в чайнике. Все продукты в принудительном порядке подлежали вывозу в «центр». «Всё – для победы…» Кому от нее стало лучше – еще одна тайна, укрытая мраком. Ни в офицальных сводках, ни в местных ни одного упоминания о практике каннибализма на этой территории. На всей географии под контролем одной приоритетной нации почти все домашние питомцы уничтожены. Детям об этом в учебнике истории своей земли знать нельзя. Всемирно-историческая миссия какого-то одного и того же великого народа – и никаких орангутангов. Вот что интересно: система зон экстренного контроля на самом деле работала на выведение популяции с конкретным генофондом. Население с таким генофондом поддавалось более гибкому управлению. Вы никогда не задавались вопросом, в чем причина дисклексии приоритетной нации и всех, кто у нее под контролем? Почему приоритеты читают лишь с трудом?

Тюнер диктофона второй день на всех диапазонах издавал одни шорохи и трески. Словно на планете больше никого не осталось.