Текст книги "Маскировкой седину не скроешь"

2

– Калистратов? Куда ты запропастился?

Валера окончательно проснулся, когда из соседней комнаты послышался бодрый и дружественный голос Ганса.

– Нет, до вечера ждать смысла нет, – возразил Ганс на ответные слова Блондина. – Мы подъедем прямо сейчас. Да, я и Румын. Про Ильдара забудь, его больше нет.

«Может, и хорошо, если так!» – мысленно согласился с Гансом Валера.

– Все! Выезжаем! – закончил телефонный разговор Ганс. – Валерий Константинович! Подъем!

По дороге к месту встречи с Калистратовым Валера в который раз отметил, что Ганс рвет, что называется, на ходу подметки. Может, фээсбэшник или губоповец законспирированный? Нет, не похож. Офицер оперативного внедрения скромней держится, старается не наглеть и даром не рисковать… А этот и в самом деле какой-то Зорро, вольный стрелок, дери его мать! Но бесспорно одно – Ганс этот отнюдь не бескорыстный правдолюбец, и он знает, ради чего рискует. Так бывает – ввяжешься в историю, а потом в сторону отойти сложно. Ну дерутся, например, несколько человек, нет, надо Касаткину влезть. А назад нельзя, трусом посчитают… Только иной раз бывает, что дерущиеся неожиданно объединяются между собой и начинают колошматить того, кто их разнимать полез, то есть Валеру Касаткина. Хорошо с обеих сторон могли навешать.

– Приехали! Вот и майор! – прервал Валерины размышления-аллегории Ганс.

Валера огляделся вокруг, остановил взгляд на двух крупных мужиках, стоявших на некоем отдалении от Блондина, ожидающего Ганса с Валерой рядом с неработающим киоском по продаже проездных билетов.

– Это ничего, – произнес Ганс, также заметивший калистратовское «прикрытие». – Пошли, Валера.

Разговор с Калистратовым Ганс начал даже не поздоровавшись, видимо, решив, что достаточными приветствиями они обменялись по телефону:

– Где Директор?

– Круто берешь, Ганс… – только и произнес Калистратов. Он по-прежнему старался сохранить достоинство.

– Слушай, мы ведь вчера уже все обсудили?! Ты облажался, майор! – усмехнулся без злости Ганс. – И место твое теперь в сторонке.

Последние слова были сказаны вежливым, тихим голосом. Дескать, отойди, малыш, не мешай взрослым.

– Зря так, Ганс!

– Зря время теряем, Калистратов. Чему быть, того не миновать! – резюмировал Ганс. – Поехали к Директору.

Калистратов молча и выразительно покачал головой, и крупные мужики в быстром темпе приблизились к Валере и Гансу. И за их спинами появились еще двое амбалов.

– А это что за явление? – спросил Ганс ничуть не изменившимся голосом, и Валера мысленно позавидовал его выдержке.

Вплотную к Гансу подошел огромный детина со здоровенной нижней челюстью, низким лбом и крохотными, ничего не выражающими глазками.

– Первый раз тебя вижу, – начал детина. – Ты чего же, пес, против хозяев хвост поднял?

– Надо же, оно еще и разговаривает, – озвучил Ганс вслух мысли Касаткина.

Детина попытался вынуть из карманов ручищи, но Ганс опередил его, выхватив, в свою очередь, из кармана какой-то небольшой предмет, вроде зажигалки, и щелкнул им под сломанным носом детины, в результате чего между ним и «зажигалкой» точно молния сверкнула ослепляющая, ярко-оранжевая искра. Детина невольно отступил назад, заморгал, замотал стриженой головой. «Фонарь „Дракон“ в миниатюре!» – с удивлением отметил Касаткин. Подобные спецсредства были на вооружении только у немногих особых спецподразделений типа «Альфы» или «Вымпела». Яркая вспышка, если «Дракон» был размерами поболее, могла и вовсе ослепить человека навсегда. Сейчас же спецсредство лишь охладило пыл, парализовало на некоторое время не привыкшего к такому «обращению» мордоворота.

– Свободны! – проговорил Ганс, обращаясь к вновь прибывшим.

– Ну, ну – давайте без мордобоя! – Калистратов попытался взять инициативу в свои руки.

– А мордобоя не будет, – отозвался Ганс. – Будет несколько трупов. Вот его, – кивнул на судорожно трущего глаза детину, – точно первым будет!

Калистратов примолк. Видимо, произносить фразу «Ребята, давайте жить дружно!» язык не поворачивался, ничего же иного к данной ситуации не подходило.

– Так мы едем или нет? – вставил свое слово Валера.

Один из «свиты», бугай еще выше того, что был сейчас выведен из строя «Драконом», сунул руку под куртку. Валера поймал его полный ненависти взгляд, квадратная, с тяжелыми челюстями физиономия побагровела до кирпичного оттенка. Касаткин, в свою очередь, фиксировал каждое движение засунутой под куртку «клешни». «Начнется стрельба – этот мой!» – не сводя глаз с краснолицего, думал Валера. Прапорщик Касаткин в свое время получил неплохой навык стрельбы через одежду.

– Ну… поехали! – после длительной паузы произнес Калистратов.

Краснолицый медленно вынул руку из-за пазухи. Валера отметил нервное движение его тяжелых челюстей, даже скрежет зубов услышал.

Прежде чем сесть в машину, Блондин о чем-то пошептался с «детиной-неандертальцем», тот при этом продолжал тереть глаза, но уже не столь интенсивно, затем кивнул, после чего и сам «неандерталец», и вся его команда покинули «место переговоров». «А ведь это они убили полковника!» – подумал Касаткин, вспомнив крупные силуэты, которые видел из окна квартиры ильдаровской подруги.

– Личная гвардия Калистратова, – сказал Гансу Валера. – Раньше с ними не встречался?

– Нет. По-моему, это какие-то отморозки средней руки.

– Не совсем, – вспомнив гибель полковника и его подчиненных, произнес Валера, но уточнять ничего не стал.

– А майор наш совсем дурак, пугать нас вздумал, – глядя, как Калистратов садится в свою иномарку, проговорил Ганс. – Не дрожишь, Румын?

В который раз он назвал Валеру не нравящимся тому прозвищем, но сейчас Валера смолчал. Увидев, что машина Калистратова тронулась с места, Касаткин двинулся следом. Блондин взял довольно большую скорость, но Валера не отставал. Не прошло и двадцати минут, как обе машины выехали за МКАД.

В жизни майора Калистратова началась полоса невезения. Никогда и никто еще не обходился с ним подобным образом. Как успешно складывалась его карьера, каким чудесным, особенным было его положение в обществе! А кем был Калистратов, он же Блондин, еще лет пятнадцать назад?! Исполнительный службист, не более того. Никаких талантов, способностей, проявления инициативы. По каким-то данным оказался годен для службы в контрразведке, так по этой дорожке и катился, с трудом из капитанов в майоры переходя. И катился бы себе в майорах до самой пенсии, если б не попался в пасть к лисе, именуемой Директором. И началось все с ерунды, Директор, в те годы предприниматель не слишком высокого, но и не низкого пошиба, обратился к Калистратову с просьбой оградить его от наездов рэкета в ту пору очень влиятельной северокавказской группировки. Калистратов в те времена был молодым оперативником управления по борьбе с терроризмом и решил помочь Директору, но с условием, что тот регулярно будет поставлять Калистратову всякую интересную информацию. Директор согласился, и тогда же ему и был присвоен стукаческий псевдоним. Он был выбран точно в насмешку над его невзрачной, неказистой внешностью. Таким образом, Директор стал успешно сдавать Калистратову и его руководству своих конкурентов. Причем сдавал их «по-честному», у Директора оказался просто-таки редкий талант тайного информатора. Он «топил» коллег по бизнесу, давая совершенно правдивые данные о том, что некий крупный предприниматель любит коротать вечера в тайном борделе с компанией десятилетних мальчиков (бордель брало штурмом спецподразделение, конкурент оказывался за решеткой, с репутацией было покончено!), или другие данные, о том, что некий политик-патриот посещает не только церковь, но еще и игорные дома, где просаживает огромные суммы денег, полученные от продажи наркотиков. Если конкурента не удавалось надолго посадить за решетку, то в любом случае он «выбывал из игры» и переставал быть конкурентом. Подкупленные журналисты на страницах центральной прессы так расписывали «похождения» вчерашних респектабельных господ, что репутация их была, что называется, «подмочена навеки». Ни в легальном бизнесе, ни тем более в политике им ничего не светило, а политика на сегодняшний день была самым выгодным бизнесом. Таким образом, в течение без малого десяти лет Директор уничтожил всех конкурентов – кто-то получил-таки заслуженный срок, кто-то умер от инфаркта или случайно выпал из окна, большинство же просто по-тихому свалило за границу. И Директор некоторое время стал звездой политической и бизнес-элиты! Калистратов готовился к получению подполковничьих погон, как вдруг внезапно ситуация изменилась. В Кремле появилась новая, молодая команда, сменились руководители и в калистратовском управлении. Директор еще некоторое время ходил в рядах элиты, но вскоре выяснилось, что, имея прикрытие в лице Калистратова и его бывшего руководства, Директор сам занимался незаконными сделками по торговле оружием и наркотиками. Тогда все обошлось, скандала не хотели очень многие высокопоставленные лица, но Директор вылетел из политической элиты, возглавил некий «благотворительный фонд», а Калистратов на долгие годы застрял в майорах. И вот месяц назад ситуация изменилась в обратную сторону. Директор вызвал прозябающего Калистратова к себе в офис и ознакомил его с собственным планом возвращения в большую политику и бизнес-элиту. Будучи профессионалом, Калистратов тут же внес cвои коррективы и замечания. После этого они выпили по рюмке коньяка и расстались весьма довольные друг другом. Так родился план «Силовой вариант»…

И вот сейчас его ход застопорился, и неизвестно, как теперь все для него, Калистратова, сложится. Блондин посмотрел в зеркало заднего обзора, отметив, что Румын с Гансом не отстают от него и что «команда прикрытия», в свою очередь, не стала составлять эскорта. «Мало их натаскивали! – клял собственную команду майор. – Не могли поставить на место Ганса с этим полуприблатненным Румыном! Теперь приходится считаться с ними, кто смел – тот и съел! А вот кто не смел… Тот стирает обделанные портки!» С такими малооптимистичными мыслями Калистратов и его новые «коллеги» приближались к загородной резиденции Директора. До нее оставалось минут восемь езды, и Калистратов вновь предался воспоминаниям, чуть снизив при этом скорость.

Что такое Директор? Человечишко весьма невысокого, почти карликового роста. Наружность нерусская. Безвольный подбородок, подстриженные усики, прямые волосы, уже заметно поредевшие. Когда месяц назад Директор вызвал Калистратова к себе в офис, на первом этаже маляры отбеливали стены. Войдя в кабинет Директора, Блондин невольно подумал, что хозяину неплохо было бы у маляров снизу попросить стремянку и с самого ее верха взирать на Калистратова. В самом-то Блондине было почти метр восемьдесят пять. До того как выпить коньяк, Директор отдал распоряжение:

– Значит, так, Калистратов! Ты подключаешь нашу законсервированную агентуру. Прямо сейчас поедешь вот по этому адресу!

Блондин просмотрел бумагу с адресом, хотел было что-то возразить, но был остановлен властным жестом Директора.

– Возражения не принимаются!

– Зачем нам Вова-беспредельщик? – высказал-таки свои сомнения Калистратов. – Он давно от дел отошел, да и репутация у него…

– Репутация у него самая что ни на есть. Или ты, Калистратов, сам ручки марать будешь?

Блондин ничего не ответил. «Силовой вариант» был таковым, что эти самые ручки марать предстояло по самый локоть…

– Староват Вова, – только и произнес после паузы Калистратов.

– Пятьдесят два в самый раз. К тому же он не пьет, не курит, ведет здоровый образ жизни, справки мы навели… Ну а то, что он приговорен многими, это даже хорошо. Значит, он у нас вот здесь! – Директор сжал сухонький кулачок. – И выполнит любое наше задание, не отвертится. Приказ получен, извольте выполнять, майор!

Спустя пару часов Блондин остановил машину рядом с придорожным кафе, не доехав до объекта каких-то полкилометра. Калистратов оставил транспорт на платной стоянке и далее пошел пешком. Миновав узенькие улицы поселка городского типа, он наконец вышел к нужному дому. Однако ничего себе устроился Гусаков Владимир Павлович, он же Вова-беспредельщик. Двухэтажный коттедж, забор, спутниковая телевизионная тарелка. Неплохо пошел у Гусакова малый бизнес после освобождения из колонии. «Фамилию сменил, паспортные данные, за забором с проволокой к сигнализации подключенной схоронился, – мысленно комментировал внешний вид гусаковского жилища Калистратов. – Есть, есть Вове чего бояться… Приговорен он и „ворами“ старой формации, и группировкой из бывших спортсменов, и „афганцами“. Многих сумел обидеть бывший тяжеловес, чемпион области по боксу. Таких, как он, не просто убивают, таких рвут…» Немного постояв в отдалении, Калистратов подошел к воротам и нажал кнопку звонка.

– Че надоть? – раздался в динамике домофона голос.

«Узнаю Вову-беспредельщика», – мысленно хмыкнул Блондин.

– Открывай, Владимир Палыч, – наигранно непринужденным тоном отозвался Калистратов. – Привет тебе из Северного края от всей камеры 14.

Калитка отворилась мгновенно. Не прошло и минуты, как Калистратов сидел в гостиной комнате перед огромным, лысеющим дяденькой. Гусаков заметно обрюзг, обзавелся внушительных размеров животом, на здоровенных ручищах появились седые волосы. Сдал Вова-беспредельщик, уже не столь страшен на вид, как в былые годы. Парализующим остался лишь пристальный взгляд крохотных, немигающих глаз. Таких глаз Калистратов еще ни у кого не видел, разве что у змей, варанов.

– Калистратов? – узнал Блондина Вова. – И чего ты ко мне приперся?

– Привет тебе от камеры 14, – повторил Калистратов, под Вовиным взглядом немного подрастеряв уверенность в себе.

«Сейчас возьмет и свернет мне шею, – вдруг подумалось Блондину. – Это ведь животное, и оно почуяло, что его загоняют в яму!»

– Ну и че надоть? – Вова был не намерен вдаваться в длинные воспоминания и вступать в философские дискуссии.

– Работа по профилю, – также перешел к делу Калистратов. – Твоему традиционному профилю, Владимир Палыч.

Крохотные глазки, не мигая, продолжали смотреть в лицо Блондина и по-прежнему ничего не выражали.

– Я ведь отошел от дел, и ты это знаешь! – после паузы буркнул Вова.

– Я знаю, – кивнул Калистратов. – А вот Директор… Ты помнишь Директора?

– Жив, значится… – не спросил, а с какой-то печалью понизил и без того басистый голос Вова.

– Живее всех живых! Вот предоплата! – Блондин достал из кармана три пачки денежных купюр.

Вова сгреб их своей громадной лапой, молча сморщил перебитый в боксерских поединках нос. «Ну вот и славно! Вова не потерял разум и понимание момента!» – мысленно возликовал Калистратов.

– Послать бы вас всех, – произнес наконец Владимир Палыч.

Произнес он это беззлобно, просто констатировал факт, делая ударение на «бы».

– Ничего, Палыч, – успокаивающе кивнул Калистратов. – В скором времени еще пару этажей надстроишь, новый джип купишь…

– Где и когда? – поинтересовался Вова.

– Завтра утром ты должен быть в столице, квартира для тебя уже снята.

Покидая столь быстро согласившегося на сотрудничество Владимира Палыча, Калистратов столкнулся у калитки с молодой, не очень красивой, решительного вида женщиной, ведущей за руку чистенько и нарядно одетого русоволосого мальчика лет пяти-шести. «Жена и сыночек! – поздоровавшись, отметил Калистратов. – Надо же, даже у такого животного, как Вова, может быть любимая женщина и детеныш!»

Лишь сев в машину, Блондин связался с Директором и сообщил, что Вова дал согласие на сотрудничество.

– Другого я и не ждал! – ответил Директор. – До завтра, Калистратов, ты свободен.

В самом деле, у Вовы-беспредельщика иного выхода попросту не было. В начале ставших легендарными девяностых боксер-тяжеловес Вова сколотил в области одну из первых группировок качков-рэкетиров. Но, в отличие от других подобных команд, банда Вовы прославилась изощренным изуверством, зачастую немотивированным. Вова лично отрубил топором кисть руки кооператору, не заплатившему вовремя дань, лично изнасиловал четырнадцатилетнюю дочь другого кооператора. Банда Вовы хотела единолично властвовать в области, и у боксеров начались конфликты с другими группировками. Здесь Вова также был беспощаден и не шел ни на какие компромиссы и переговоры. Его бандой были убиты трое лидеров «синих»,[8]8
  «Синие» (жарг.) – ортодоксальные уголовники старой формации, названы «синими» из-за множественных татуировок на теле.


[Закрыть] затем Вова схлестнулся с бывшими «афганцами». Одного из них, отставного гвардии майора ВДВ, Вова и трое его приятелей подкараулили в подъезде и забили насмерть. Помимо группировки боксеров, в области существовала банда борцов, также имевшая виды на местный бизнес. Машину лидера борцов Вова закидал самодельными гранатами типа «коктейля Молотова», и чемпион края по вольной борьбе сгорел заживо. В конце концов группировка Вовы порядком осточертела всем людям «доброй воли», и даже некоторые «синие» пошли на сотрудничество с милицией, чтобы помочь избавиться от зарвавшегося беспредельщика. Самого Вову бойцы СОБРа взяли, что называется, без шума и пыли. Тяжеловес не успел и охнуть, как Адмирал лично защелкнул на его лапах наручники. Остальных группировщиков вылавливали по всей области, двое оказали отчаянное сопротивление с помощью все тех же «коктейлей Молотова». В результате погиб молодой лейтенант СОБРа. После этого опера и следователи с Вовой и его отмороженной гвардией не церемонились. Однако совершенно неожиданно у беспредельщика нашлись защитники – капитан (тогда еще капитан) госбезопасности Калистратов и некий господин, именуемый Директором. Они добились перевода Вовы в специальный следственный изолятор, который был подконтролен Директору, уже вошедшему в круги российской элиты. Там Вова стал выполнять деликатные поручения Директора и капитана Калистратова. Например, мог убить сокамерника, к которому Вову специально подсаживали, потом сымитировать самоубийство, подвесив несчастного к потолку. Особо преуспел Вова в пытках и выколачивании показаний из осужденных, указанных Директором. Вскоре Гусаков стал лидером пресс-хаты, специальной камеры, в которой сидели подобные ему беспредельщики с хорошей физподготовкой и выколачивали показания из тех заключенных, которые имели несчастье в этой пресс-хате оказаться. Директор сумел смягчить Вовин приговор, в колонии Гусаков пробыл всего пять лет, хотя «заслуги» его тянули на пожизненное. После освобождения он выполнил еще один заказ Директора, устранив несговорчивого конкурента вместе с семьей. Затем Гусаков получил новый паспорт, стартовый капитал для начала собственного бизнеса. Таким образом, Вова осел подальше от той местности, где прославился своим изуверством. Директор не вспоминал о нем почти десять лет. И вот теперь вспомнил. Потому что предстоящая «работа» была именно по Вовиному «профилю». Вова возглавил так называемый «черный спецназ» – команду из двадцати таких же, как он, беспредельщиков, но при этом имевших отличную физическую и боевую подготовку. Некоторые имели «черные пояса» по единоборствам, несколько боевиков прошли срочную службу в спецподразделениях. Пару недель «команду» натаскивали на специальном полигоне. Даже профессиональных инструкторов сумел нанять, из спивающихся, выгнанных со службы по разным дискредитирующим моментам отставников.

– У меня все трепещут! Все! Понимаешь?! – как-то потянуло на откровения обычно молчаливого Вову, после того как они с Калистратовым отметили «выпускной вечер».

«Черный спецназ» отстрелялся на оценку «отлично», да и остальные нормативы выполнил вполне на уровне.

– Это он раньше, до встречи со мной, в авторитетах ходил, – рассказывал Вова об одном известнейшем «криминальном маршале». – Царьком эдаким самому себе казался… Блатоту свою по стойке «смирно» одним взглядом строил. А со мной всего пять минут дело поимел и… Таким говном сделался, что его только слить в толчок осталось. Не веришь? Да какие пять минут?! И одной минуты не прошло!

– Верю, Вова, верю! – кивал Калистратов, с удовлетворением отмечая, что беспредельщик окончательно «пришел в форму».

И вот несколько дней назад – удачный дебют «черного спецназа» – намеченные на уничтожение криминальные лидеры были уничтожены. Все, кроме Ильдара Саратовского. А потом возник этот Румын, и все пошло наперекосяк. И первым Калистратова предал Ганс. Уже второй раз его личный агент взлетал вверх и начинал командовать им самим. Впрочем, Ганс не Директор. Калистратов приложит все силы, чтобы остановить его на взлете.

– Как я предполагал, дворец не дворец, но крепость! – кивнул Ганс на особняк, высившийся за глухим забором, возле которого Валера остановил машину.

Калистратов уже покинул свой лимузин и сейчас топтался у ворот перед камерами наружного наблюдения.