Электронная библиотека » Сергей Бабинцев » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 20 октября 2023, 23:59


Автор книги: Сергей Бабинцев


Жанр: Юмор: прочее, Юмор


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Империя в опасности

– Итак… Сейчас вы расскажете мне всё без утайки. Не пытайтесь лгать, это может быть чревато… последствиями. Вы ведь не хотите отправиться на виселицу, правда?

– Зачем же мне лгать, господин? Простите, не знаю вашего имени…

– Старший дознаватель Шенк. Что ж, похвально. Весьма похвально. Ложь ещё никому не позволила уйти от ответственности. Ну, приступим. Первый вопрос: правда ли, что вы, являясь сотником святого непобедимого войска императрицы Желтофиоль – да здравствует она десять тысяч лет – посмели прилюдно усомниться в её умственных способностях? Секретарь, записывайте!

– Да, господин старший дознаватель. Но хочу сказать, что…

– Подождите! К этому мы ещё вернёмся. Вопрос номер два: верно ли то, что вы дерзнули отвести боевые машины, командиром которых даже не являлись, с позиции на передовой к самым стенам крепости?

– Я бы хотел затащить их в саму крепость, господин. Но ворота уже успели завалить изнутри. Да и времени на разборку всё равно не оставалось.

– Так! Значит, вам стало жалко наших врагов? Это же измена, разве не ясно?

– Со всем уважением, это не так.

– Требушеты должны были атаковать орды противника первыми и нанести значительный урон, зачем же отволакивать их назад, позвольте узнать?

– Чтобы не потерять преимущество в самом начале сражения, господин. Метательные орудия перебрасывают камни через наши ряды, сами оставаясь в безопасности за прочными стенами. Разве это не разумно?

– Не вам судить! Вы обязаны исполнять приказы, а не нарушать их! И уж тем более – не подбивать на измену наших лучших инженеров, цвет Империи! Что ж, хорошо, с этим ясно. К счастью, коварному врагу не удалось опрокинуть защитников крепости, даже несмотря на все ваши усилия. Их рати были успешно отбиты, притом с большими потерями. Но зачем, ради всего святого, вы заставили своих людей засыпать поле боя триболами? Императрица проколола ногу и не смогла повести свою победоносную гвардию в атаку! По чьему наущению действовали? В глаза смотреть!

– Мой отец был полководцем при старом императоре…

– Да, да, я знаю! Заслуги сэра Рэндолла (да хранит его вечное небо) вас не спасут.

– Господин старший дознаватель, я всего лишь хотел сказать, что этому меня научил когда-то мой отец. Чеснок хорошо зарекомендовал себя в битве при Лэ… Я подумал, что дополнительная защита от конницы врага не помешает. Кроме того, со мною были солидарны тысяцкие и даже сам…

– Довольно!

– Я говорю правду! Никто не думал, что императрица решит отправиться в бой против десяти тысяч врагов с малым отрядом, не предупредив даже лорда-командующего. Он бы указал её величеству безопасный коридор! Видя такое, я позволил себе сгоряча нехорошие слова, но…

– Я же сказал, довольно! Ложь, поклёп, ковы! И на кого? На таких людей! Увести мерзавца, бросить в темницу! Вы всё записали? Можете быть свободны. Беседа с этим отребьем утомила меня, отложим дела на потом.

Когда секретарь исчез за дверью, старший дознаватель встал и медленно подошёл к створчатому окну. Его лицо кривилось, как от зубной боли. Сотника нужно было спасать. Побег, самоубийство, холера… Что угодно, лишь бы успеть до того, как Желтофиоль выберет себе новые туфли взамен испорченных колючками чеснока. К счастью, примерка пока осложняется изрядным слоем бинтов, сделавшим изящную ступню императрицы похожей на колоду. Но как только опухоль спадёт…

Медлить нельзя. Уязвлённая гордость привыкшей сражаться в первых рядах правительницы не позволит ей простить ослушника. Роли не сыграет даже тот факт, что каждая подобная вылазка стоит жизни сотням воинов, защищающих госпожу телами, а значимый эффект приносит далеко не всегда. Да и кто посмеет сказать великой императрице, что она неправа? Что её сказочная удача и легендарная неуязвимость в бою не распространяется на других? Нет таких смельчаков. Что там говорить, большинство вовсе не видит в поведении государыни ничего странного! Иногда кажется, будто их кто-то околдовал…

Нет, Рэндолла-младшего точно надо вызволять. Лорд-командующий не простит ему смерти храбреца. Если всё сложится удачно, тот станет уже семьдесят седьмым членом их тайной организации, созданной во имя спасения Империи… и здравого смысла. А однажды – Шенк твёрдо в это верил – за ними пойдут тысячи людей без фанатичного блеска в глазах. Людей, способных думать, а не слепо подчиняться. И тогда… Впрочем, настолько далеко он пока загадывать не смел.

По двору замка прокатили тележку с туфлями на высоченных каблуках, а за ней ещё две – с кольчужным бельём. Дознаватель отвернулся от окна и с трудом подавил желание громко выругаться. Нельзя, доносчики повсюду. Вместо этого он долго стоял, сложив руки на груди, и наблюдал задумчиво, как ползёт по столешнице солнечный луч. Стоило поразмыслить как следует.

Наконец, всё было решено. Самоубийство. Нелегко провернуть, но зато избавляет от множества вопросов. А лишние вопросы, как известно, не нужны никому.

– Разум да восторжествует, – произнёс Шенк негромко, а затем стремительно покинул комнату. День обещал быть чертовски длинным.

Загадка природы

– Выросло у нас, сынок, как-то дерево сливовое, чудесное. Высотой, значит, саженей двадцать, а на самой верхушке плод, да такой, скажу тебе, крупный, да такой ароматный! Не захочешь – облизнёшься. И никто тот плод сорвать не мог, как ни пытались. Карабкаться начнёшь, так либо шлёпнешься разом, либо глаза листьями поранишь. Коли и доберёшься до середины – непременно или ветки слишком тонки окажутся, или руки-ноги ослабнут. Лестницу приставишь – вместе с нею и упадёшь.

Но это всё бы ещё ничего. А вот когда осень пришла, а слива как висела, так и висит, тряси не тряси, тогда послали за мудрецом.

Мудрец усы в пиве измочил, коржиков пожевал, да и указал: дерево не трогать, а только ждать, что будет. Ибо такова загадка природы, а загадка… как то бишь её… «загадка есть продукт таинственный и человеческому пониманию недоступный». С тем и уехал.

Осень прошла, зима лютует, а слива знай себе висит. Крутобока, красна. От мороза да ветра ничуть не скукожилась, даже больше стала. Чудеса, да и только. Хотели уж было срубить дерево от греха подальше, да слов мудреца побоялись. Природа ведь она того… Загадка, одним словом!

Так и весна незаметно вернулась. Морозы на убыль, ледоход вовсю. Отмучились, стало быть. Глядим, а слива-то, никак, падать собралась! Да и пора бы уж: выросла с целый арбуз, ствол под весом таким гнётся. Опять за мудрецом послали. Пришёл под парусом, угостился, как положено, велел сызнова ждать. Теперь уж, правда, и сам остался. День прошёл, второй, третий, мудрец как будто домой засобирался. Скучно, да и недосуг. Человек учёный, понимать надо. А на четвёртый день, с утра самого, как затрещит вдруг в дереве что-то!

Все, конечно, к сливе, мудрец с портняжным аршином несётся – чудесный плод, стало быть, в обхвате измерять. В книгу потом занести грозился. Ветка, зрим, надломилась, едва держит. Такую-то махину поди, удержи! Бабы плачут: сочувствуют, знать. А потом, как совсем в той ветке сила иссякла, так и грохнулась слива наша оземь. Треснула аккурат посерёдке, а там, где косточке быть, зверь оказался крылатый. Сам чёрный, глазищи как у кошки, и хвост змеиный. Мудреца первым делом облапил и как не тянули, сойти не желает. Так бедняга со зверем тем в город и ушёл. А и поделом: куда ж ты, голова учёная, первым в незнакомую трещину-то лезешь.

Говорят, дружба у них теперь. Днём книги умные читают, а по ночам – милое дело! – рыбалка с охотой. На крыльях куда хочешь добраться можно.

А слива та ох и кислющая же оказалась, всей деревней три дня отплеваться не могли. Небось, недозрела ещё.

Приезжали к нам по первости всякие, всё смотрели, языками цокали. Да толку ли! Дерево сухое стоит, ни листочка. Все силы в зверя летучего ушли, не иначе. Потом, конечно, отстали. Какой интерес на него, неродящее-то, глазеть.

А было это… Как бы не соврать… Да, пятнадцать лет назад.

Что говоришь? Байка, мол? А под окном, глянь, чего с ветки свисает? То-то. Вторую зиму уже соком наливается. Жердями опять же подпираем, чтоб раньше времени не упала, да созрела, значит, как следует. А со стороны теперь звать никого не станем, нет. Ни к чему это. У нас загадка природа народилась, нам и собирать, выходит. Мы, сынок, нынче до загадок большие охотники!

Лесные встречи

Так уж получилось, что в тот лесок я забрёл перед грозой. Не стоило, конечно, этого делать. В заплечном мешке под одеялом, остатками провизии и прочими необходимыми вещами было спрятано целое богатство – десять корней мандрагоры, и те тяготы, с которыми мне удалось их добыть, могли бы и научить меня кое-чему.

Но хотелось передохнуть, забыть грозные крики сторожей, пение стрел над головой, перекусить. А гроза… Что гроза? Приходилось и в снегу спать, и бродить часами по пояс в осенней стылой воде и много чего еще. Лишь бы заказчик платил.

Вот только теперь, стоя в середине небольшого, собственно, леска, до этой минуты казавшегося редким и светлым и не понимая, с какой стороны только что пришёл, я ощутил вдруг укол страха. Я мог бы поклясться, что пересекал осинник с редкими берёзами на старых гарях, шел мимо группок дубов и ясеней. Теперь же кругом, куда ни глянь, топорщились неприветливо елки; увитые лимонником тисы бугрились наростами; воздух, и до того густой и тяжёлый, стал и вовсе – хоть ножом режь.

Пахнуло прелью и цветами. Как там, в том клятом лесу, из которого я так спешно бежал седмицу назад. Только в нём еще на каждом суку сидели круглоголовые и красноклювые совы, а в палой листве под ногами то и дело шныряли змеи с жёлтыми щеками.

Если увижу хоть одну такую тварь здесь – решу, что боги от меня совсем отвернулись. Но и без того превращение мирного редкого леска в зловещую тайгу заставило сердце сжаться, а рука сама потянулась к оберегам на груди.

От ощущения знакомых резных знаков в пальцах стало чуть спокойнее, но морок не спешил исчезать. В вершинах деревьев загудел ветер, небо уронило первые капли, каким-то чудом пробравшиеся сквозь переплетение ветвей, иголок и листьев для того, чтобы упасть на мою давно нечёсаную голову.

«Ничего, – сказал я сам себе, – это только мираж. Глупые чары тёмного и неведомого народа. Боги мне помогут.»

И я пошёл вперёд, палкой раздвигая кусты, и дорогой взывал шёпотом к богам. Чтобы в такой яркий августовский день творилось подобное беззаконие… Неужели позволят?

Не знаю, услышали ли меня небожители, но вокруг ничего не менялось. Всё те же лапы елей, кустарник, холодные капли дождя, бегущие за шиворот, поразительно быстро раскисающая земля под ногами и растущее чувство беспокойства. Влажный донельзя воздух заставлял то и дело утираться, в лицо лезла паутина, дождь усиливался с каждой минутой. Я решил переждать ненастье под ёлкой.

Вот уж где должно быть если и не сухо, то по крайней мере терпимо находиться.

Первые несколько мгновений так и было, а потом… Я ощущал спиной морщинистый сучковатый ствол, ветки над головой были вполне вещественны, но дождь словно огибал их и, насмехаясь над поднятым мною воротником, упрямо лил под одежду, превращал почву под ногами в болото, а волосы – в слипшиеся сосульки, лезущие в лицо. Я не выдержал долго, перебежал под другое дерево, казавшееся мне ещё гуще, но история повторилась и там.

Я был уже весь мокрый, усталый и заметно продрог, несмотря на летнюю пору, когда по лесу пронёсся порыв ветра. Каким-то образом он проник меж стволами деревьев, стоящими так часто, что дальше уж некуда, и с тех пор дул и дул, не переставая. Я не сразу осознал, что не так, а когда понял – поёжился. Ветер явственно пах морем, до которого по самым скромным подсчётам было семь дней пути и был холодным до омерзения. Дело начинало принимать нешуточный оборот.

Я вышел из-под не спасающей от дождя елки и, найдя за всё гуще собирающимися тучами краешек солнца, а там уже и юг, оборотился к нему. Оттуда шли и шли легионы туч, оттуда дул этот промозглый ветер, пропахший солью, оттуда я держал путь домой. Там, в лесных чащобах, далеко-далеко от обжитых мест, уже очень давно поселилось племя сморингов. Этих странных низкорослых созданий с горящими зелёными огнями глазами, светловолосых и длиннопалых, поклоняющихся своим, неведомым богам. Это они, бесстрашно забираясь в самую дичь и глушь, собрали в своём маленьком лесном селении целую грядку так необходимой людям с деньгами мандрагоры.

И, похоже, собирались примерно наказать осмелившегося их ограбить.

Всё это промелькнуло в моей голове за несколько мгновений, но я не устрашился. Пусть даже с меня течет, как с дырявой крыши, а колдовской ветер пробирает до костей, пусть под ногами чавкает и хлюпает.

Холод не тот, чтобы от него умирать, я даже не простыну, хотя, конечно, приятного в нём мало.

Дождь тоже когда-нибудь кончится, он не может идти вечно.

Ворожба сморингов не сломит меня.

Приободрённый этими мыслями и готовый терпеть до морковкина заговенья, я вновь юркнул под ель, быстро достал из мешка одеяло и укутался в него. Дождь уже не мог проникнуть ко мне под одежду, ветер стал ощущаться слабее. В фляжке, как я знал, сохранялось еще глотка три отличного вина, имелось и вяленое мясо, и сушёные фрукты.

Не-ет, до следующего дня вам точно меня не одолеть, а терпеть происки каких-то жалких шаманов из запселого племени боги явно не будут и такой краткий срок. Может, уже прямо сейчас порыв тёплого западного ветра разгонит всю эту хмарь, вновь засияет солнце и сквозь лесок напросвет будет видна старая южная дорога, ведущая к дому, до которого остался всего день пути.

Я чуть подождал и, когда ничего этого не произошло, пожал плечами. Можно и потерпеть.

А солнце тем временем окончательно скрылось в тучах, под моей ёлкой стало темно. Однако уже через миг небо прочертила рогатая молния, да такая, что я невольно вздрогнул. А за ней ещё и ещё одна.

Звук пришёл потом и он был страшен. Казалось, прямо у меня над головой великан ударил во что-то неописуемо большое и гулкое.

Разом пригнулись вершины деревьев, озарённые очередной молнией, на меня пролилось, должно быть, махом бочки две воды и я упал, закричав в полный голос от страха. С этой минуты молнии били не переставая, грохот стоял ужасающий, я не слышал себя самого. Хотя вопил, сжавшись в комок на раскисшей земле и мешая слова проклятий и молитв.

Как скоро наступила полная тишина и я себя вновь осознал человеком, а не червём, копошащимся в грязи – не знаю. Могло пройти несколько минут, могли часы. Я лежал на спине, в лицо мне летел крупный водяной горох, я был слаб и растерян.

И вдруг я всем своим нутром почувствовал, что это затишье неспроста, что грядёт нечто ужасное. Со стоном метнулся я из-под дерева, различая в темноте лишь очертания окружающих меня предметов.

Через несколько шагов лес осветился, как в полдень, но неживым светом, меня ударило в спину, сбив с ног и сбросило в яму, полную дождевой воды. Тихо подвывая, я немедленно начал из неё выбираться, цепляясь за корни, а в небесах уже вновь бушевала непредставимая гроза. Ветер чуть не сшиб меня обратно в яму, дождь бил, как плеть, но я благодарил богов от всей души. Елка, что служила мне пристанищем, была расколота до корней, а в плотной коже мешка засела щепка длиной в локоть, летевшая мне прямо под левую лопатку.

Потом я брёл, уже мало что соображая, по лесу. Надо мной сверкали молнии, уши закладывало от грохота, мимо, казалось, проплывали тени не то животных, не то людей…

Утомлённый, я присел под сросшимися стволами тисами, закрыл глаза и сам не заметил, как заснул. Видимо, запас моих сил иссяк намного раньше, чем я опрометчиво полагал прежде.

Проснулся я чуть более свежим, но кругом ничего не менялось и ничто не указывало на возможность спасения.

И лишь потом я заметил его.

Маленькое, с барсука размером создание с громадными белёсыми глазами на плоской треугольной мордашке жалось к моему боку и дрожало всем тельцем, покрытым короткой шёрсткой. Это я рассмотрел в очередной вспышке молнии, оказавшейся на некоторое время последней.

Глаза зверька, или какого-то иного создания, которого я ранее никогда не видел, чуть светились в темноте и с ним было как-то спокойнее.

Оно могло оказаться хищным, вороватым, ядовитым, просто опасным, наконец, но сейчас мы оба были просто мокрыми и несчастными бедолагами, испытывающими страх.

Я осторожно положил руку на макушку малышу, тот вздрогнул, однако не убежал, даже не отпрянул, а когда небо разрезала очередная молния, взобрался ко мне на колени. Так мы и сидели – долго, наверное – оцепеневшие, дрожащие от холода и страха. В голове не было ни одной светлой мысли, уши давно и прочно заложило от грохота.

Неожиданно в лесной чаще вспыхнул один огонёк, второй, третий, ясно различимые в промежутках темноты между вспышками молний. Их становилось всё больше, я так и подался вперёд. Неужели кто-то идёт с фонарями? Они спасут нас! Я готов был уже крикнуть, чтобы шли скорее сюда, но тут огоньки ещё чуть приблизились, стали яснее, и я закричал совсем о другом и так громко, что даже сам себя услышал. Это были не фонари, а глаза. Зелёные яркие глаза сморингов, идущих забрать своё. Они победили, довели жертву до полного изнеможения и теперь хотели отнять её жизнь. А заодно и то, что было у них украдено.

– Нет, нет, не подходите! – кричал я в ужасе и, наверное, плакал. – Не дамся!

Хотя это было и бесполезно, я потянулся за кинжалом. Мелькнула мысль бросить им мешок. Пусть забирают бесценные корни, пусть берут всё и уходят. Только бы оставили в покое…

Маленькое создание завозилось у меня на коленях. Я, всё еще раздумывая, что делать (бежать ли, бросив вещи, защищаться ли), уже поднимался на ноги, когда увидел глаза и с другой стороны. В первое мгновение мне показалось, что сморинги обошли меня с тыла, отсекая пути к бегству.

Но глаза были больше, тусклее и не зелёные. Я сморгнул, пытаясь лучше рассмотреть, что ещё за очередная напасть на мою голову и глаза исчезли. Вместо них вдалеке ясно виднелся живой тёплый огонёк костра. Кажется, ветер донёс сквозь непогоду даже запах дыма…

Тут уже я не стал ни о чем раздумывать, а бросился на свет огня, разбрызгивая грязь и оскальзываясь. Левой рукой я прижимал маленькое белое существо к груди, правой, выронившей кинжал, торопливо раздвигал норовящие выбить глаза ветки.

Пожалуй, ни до, ни после этого так бегать мне не доводилось ни разу. Огонь приближался, мой спутник, которого я не смог оставить одного во тьме, цеплялся за мокрое одеяло, всё ещё висящее на мне. Ярилась гроза. Сослепу я обнял чёртово дерево, отшатнулся, чуть не упал, но всё-таки проломил грудью сплетение кустов и… выскочил на чистую лесную полянку, поросшую по краям осинами. С ветвей сорвались перепуганные сороки, из моего объятия вырвался и шмыгнул в траву не то бобёр, не то барсук, не то хомяк. Каждая часть его тела говорила о некоем определённом виде зверя и каждая о разном.

А от костра испуганно смотрела на меня светловолосая девушка, инстинктивно подтягивающая ближе корзину с ягодой. Я ещё успел осознать, что дует тёплый западный ветер и светит сквозь разрывы в тучах солнце, прежде чем измученное сознание меня покинуло.


Можно долго рассказывать о том, как я приходил в себя, пытаясь понять, где граница между сном и явью и окончательно запутываясь. Или о том, как девушка (её зовут Рония) всё выспрашивала меня, отчего я такой мокрый, всклокоченный и весь в колючках. Или как она лечила меня от простуды и взяла клятву обязательно навестить в будущем её скромное целительское жилище на опушке леса.

Или о том, как мандрагора заплесневела и заказчик заплатил мне четверть обещанного. Или о долгих-долгих ночах, наполненных кошмарами и вечерах, полных раздумий.

Но лучше я расскажу о том сне.

Он пришёл на вторую седмицу после того, как я вывалился к спасительному костру. Сон был очень яркий, чёткий и я отчего-то точно знал, что он вещий. Во сне я лежал на зелёном травяном ковре, а надо мною склонялось большое белое существо со светлыми глазами на треугольном лице. Ни я, ни оно не произнесли ни слова, не издали ни звука, общение наше было мысленным и, право же, оно и к лучшему. Словами нам пришлось бы объясняться слишком долго.

Я узнал, что существо это – лесной дух и он строго судил меня за прегрешения. Да, я совершил за жизнь много беспутств.

Промелькнула и погасла череда лиц, мест, событий. Дольше всех держались и последними пропали призраки строгих ликов с полыхающими зелёным глазами.

Но была и другая череда, замыкал которую образ мокрого напуганного малыша, жмущегося к человеку.

Мне показалось, что второй ряд куда как короче, я затосковал, однако дух улыбнулся и тронул меня своей большой и мягкой рукой.

У него больше сотни детей, но каждого он любит одинаково сильно, будь тот даже совсем не подарок. И будет рад еще одному сыну, пускай и не родному. Он звал меня…

Я обомлел, проснулся и долго сидел, чувствуя, как разжимается что-то внутри.


А сейчас я стою на полянке, окружённой осинником. Смотрю на неспешно приближающиеся в сумерках две пары белёсых глаз, втягиваю запах влажной травы и кипящего у Ронии на плите супа и, преодолев нежданную робость, готовлюсь опуститься на колени.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации