Текст книги "Отравленная страсть"
Автор книги: Сергей Бакшеев
Жанр: Остросюжетные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 14
Мы с Сашкой переглянулись.
– Прячь, – зашипел он.
Я сунул портфель под матрац и кинулся собирать бумаги. Листки не хотели складываться в торопливых пальцах и постоянно выскальзывали.
Стук в дверь повторился. Я сдернул с кровати покрывало и расстелил его на полу поверх бумаг.
– Садись в позу лотоса и занимайся йогой, – показал я Сашке на покрывало, а сам двинулся к двери, громко ворча: – Ну, кто там еще? Спать не дают!
Рука как можно медленнее повернула ручку замка. Вместе с открывающейся дверью я разевал рот для огромного демонстративного зевка. На пороге в тапочках и домашнем халате стояла Карпова.
– Это я, мальчики. У нас еще есть молоко и пряники. Вот! – она протянула стеклянную бутыль молока и пакет с пряниками.
Я смотрел на нее, как на слабоумную.
– Вы же есть хотели, – не понимающе вопрошала она, протискивая голову рядом с моим плечом. Увидев Евтушенко, удивление на ее лице удвоилось: – А Саша, что делает?
– Ну что ты, Карпова всюду нос суешь? – Я выхватил у нее продукты: – Спасибо за молочко. Лет пять его не пил. Я твой вечный должник. А Саша настраивает организм на благоприятное сновидение.
– Чего? – ее лицо еще больше вытянулось.
– Чего, чего? Тебя он во сне увидеть хочет. Вот чего!
На пухленьком личике медленно, как проколотый желток по яичнице, расплылась круглая улыбка:
– Правда?
– Угу, – от души кивнул я. – Ну, все, не мешай, а то сорвется.
Я почти вытолкнул ее и закрыл дверь. Сашка встал, его лицо портила гримаса досады:
– Я не слишком глупо выглядел?
– Нормально. Необычность притягивает девушек, – заверил я друга.
Мы разложили на столе бумаги и попытались их рассортировать.
– Вот тут только про автомобили, – разглядывал листки Евтушенко. – Дата, номер кузова, город. Ташкент, Душанбе, опять Ташкент. За несколько предыдущих лет. А вот посмотри! Позавчерашнее число, город Горький и фамилия нашей преподавательницы: Глебова.
Я выхватил листок. В памяти всплыл подслушанный разговор Калинина с неведомым Петром Кирилловичем.
– Я, кажется, понимаю, в чем дело. Это список «левых» «Волг», которые Калинин сбыл в Среднюю Азию. Это была его доля за прикрытие заводских махинаторов. Смотри, тут данные за последние три года. Ровно столько Воробьев работает с Калининым.
– Получается, Воробьев собирал на шефа компромат?
– Да еще какой! Посмотри, на остальных листах адреса квартир, дачные участки. Наверняка, это то, что, как и «Волги» распределялось Калининым в обход закона. Немало набралось. Эти бумаги для Калинина равносильны смерти.
– Калинин об этом узнал и… устранил опасного свидетеля. А мы ему в этом помогли, – задумчиво произнес Сашка. – Только как отравленный коньяк оказался у Воробьева? Может эта девушка, Евгения, сообщница?
– Нет! – возмутился я. – Калинин сам признался, что перед отлетом отдал бутылку Воробьеву. Якобы она случайно у него оказалась, и он забыл ее выложить.
– А у Калинина прекрасное алиби. Воробьев погибает, когда он находится в Москве. Только, получается, что он рисковал жизнью Евгении. Если бы она выпила, то… А ведь Калинин ее…, – Сашка осекся на полуслове, искоса взглянул на меня, и закончил фразу очень тихо: – вроде как любит.
– Женя не пьет крепкие напитки. И Калинин не предполагал, что Воробьев вечером окажется на квартире Жени.
– Кстати, а почему он там был? Время было позднее. Может, – Сашка отвел глаза: – Красивая женщина, молодой мужчина и… все такое.
– Ты… хочешь сказать, – я произносил слова медленно с расстановкой. В голове вертелась картина: пиджак на кровати, небрежно расстегнутая рубашка и обольстительная Женя в легкомысленном халатике. Я сглотнул подступивший к горлу ком и закончил фразу: – что Русинова была любовницей Воробьева?
– Да, – отрывисто выдохнул Сашка.
Горечь обиды заколола в глазах. Я нахмурился, чтобы не выступили слезы. Этого оказалось недостаточно. Пальцы сдавили уголки глаз у переносицы, губы прошептали:
– Любовница Калинина. Любовница Воробьева. Со мной целовалась. Господи! Да что же это за женщина?
– Калинина она считала своим мужем. Гражданским. – Друг тактично пытался меня утешить.
– А у него своя законная семья! – нестерпимая горечь жгла изнутри. – Недаром по статистике замужних женщин у нас больше чем женатых мужчин.
Мы помолчали.
– Что будем делать с бумагами? – спросил Евтушенко.
– Я не хочу ее уступать.
– Ты про кого?
– Про Женю.
– Елки-палки! Кто про что, а вшивый про баню! Я тебя вот про этот портфель спрашиваю! Если его найдут у нас, как мы это объясним? И светлую «Волгу» уже ищут. Милиция на уши поставлена. Ты хоть это помнишь?
– Помню, – мною овладевало упрямство. – Бумаги пока останутся у меня. Ты не беспокойся, я все возьму на себя, в случае чего.
– Да не в этом дело! Раз вляпались, надо поступать разумно. Я к этому призываю.
– Хорошо. От портфеля я избавлюсь. А бумаги пока оставлю. Есть у меня план…
Я рассказал Сашке о том, что замыслил. Он слушал молча, не прерывал. В его глазах я пытался найти понимание, но он смотрел на меня с сочувствием здорового человека к безнадежно больному.
– Ты любишь ее так сильно? – только и спросил он в конце.
– Что значит сильно? Я просто ее люблю! Не сильно и не слабо. Я только сейчас узнал, что такое любовь. Те переживания, которые у меня были до этого – ерунда. У любви нет шкалы – эта больше, эта меньше. Любовь – это предел, понимаешь? Выше – некуда! И ниже нельзя. Иначе, это не любовь.
– Ты прости, но… Она встречалась одновременно с двумя мужчинами… И тебе, как я понял, глазки строила. Зачем тебе такая?
Я отвернулся:
– Я не могу без нее… Не могу! А про Воробьева – это только предположение.
Рука друга легла на мое плечо:
– А ты спроси у своей Жени напрямую.
– Она не моя… пока.
– Спроси про Воробьева.
– Его уже нет в живых.
– А это не важно! Еще три дня назад она отдавалась двоим. Она обманывала каждого!
– Нет!
– А ты спроси.
– И спрошу! – в раздражении я скинул руку Евтушенко.
– Спроси, спроси, – подзуживал Сашка.
– Да что ты пристал! Прямо сейчас ей позвоню, если хочешь.
Я сбежал вниз в холл общежития. Франц Оттович, видя мой очумевший вид, ни слова не говоря, придвинул телефонный аппарат. Гудки продолжались долго, но я готов был ждать до утра.
– Слушаю…, – наконец раздался тихий голос Жени, и мне сразу стало легче.
– Женя…
– Это ты, – вздохнула она.
– Я.
– Тиша, ты на часы смотришь?
– Нет.
– Два часа десять минут к твоему сведению.
– Жень, я хочу спросить.
– О чем?
– К тебе Воробьев в тот вечер зачем приходил?
– И ты звонишь среди ночи только для этого?
– Да. Мне это важно.
– Зачем?
– Я хочу тебя понять.
– Тихон, это моя личная жизнь.
– Твоя личная жизнь? Значит, Сашка говорил правду?
– Твой приятель? Ты уже раструбил всем и о сегодняшнем вечере?
– Нет, что ты!
– А что он говорил про Андрея?
– Что ты и Андрей… Что вы…
– Ну, договаривай.
– Что вы любовники.
Я слышал, как несколько раз мягко скрипнул матрац. Я помнил этот звук. Женя сменила позу. Видимо она села, подмяв спиной подушку. Я четко представлял ее. Вот она левой рукой отводит волосы за плечо, ночник оттеняет черные завитки на белой подушке, правая рука вновь придвигает трубку к пухлым губам:
– Тебе так нужно это знать?
– Да.
Мне показалось, что прошла вечность, пока она ответила:
– Твой приятель был прав.
Где-то разразился страшный гром, и полыхнула молния. Но никто кроме меня этого не заметил. Удар молнии предназначался только моему сердцу.
– Что ты молчишь? – спросила трубка голосом самого любимого человека на земле.
Я онемел. Удар молнии начисто лишил меня голоса.
– Ты это хотел услышать? – громко переспросила трубка.
В груди под самым горлом что-то задрожало. Дыхание рваными комками стало вырываться из меня. Это походило на нечто среднее между невнятными рыданиями и отрывистым смехом. Я не мог позволить себе рыдать. Я заставил себя смеяться. Звуки шедшие из моего горла становились все громче.
– Что с тобой? Ты что… смеешься? – испуганно вопрошала трубка.
«Да, я смеюсь!», – хотел крикнуть я, но не мог. Грудь спазматически дергалась, и каждому колебанию я стремился придать форму смеха. Мне хорошо! Я смеюсь! Я смеюсь от счастья! Мой дерганный смех становился все громче. Я не отводил трубку. Пусть убедятся на том конце провода, что мне хорошо. Мне очень хорошо и я счастлив! Я смеялся, а глаза набухали слезами. Но это ведь от смеха? Так бывает всегда, когда человеку слишком весело!
– Прощай, – выдохнула трубка, и я еще некоторое время смеялся под аккомпанемент частых гудков.
– Иди, парень, поспи, – Франц Оттович с усилием выдернул зажатую в моей ладони телефонную трубку и мягко подтолкнул в спину: – Иди, утром полегчает.
Ступени норовили ударить мои пятки, стены – задеть плечи. Лестница вдруг стала узкой и кривой.
– Ну что? – встретил меня вопросом Сашка Евтушенко. Ехидная улыбка на его лице быстро скрылась под тенью тревоги.
Я залпом выпил молоко, принесенное Карповой, сбросил одежду и повалился на кровать. Сашка ждал, я отвернулся к стене.
– Он… не был… ее любовником, – хрипло произнес я. Челюсть слушалась плохо, я словно заново учился говорить.
Сашка выключил свет и больше ни о чем не спрашивал.
Я долго не мог заснуть. Громоздкий мир обрушился и завалил меня строительным мусором. Серая пыль, грязь и цементная крошка засыпала глаза, забилась в нос. А над всем реяло нечто белое. Кусочек мягкой ткани, который я бросил, выбравшись из шкафа. Это Женина блузка. Я впервые увидел ее именно в ней. Это было днем в Университете. Белая блузка из белых ниточек.
Белая ниточка…
На пробке от коньяка тоже зацепилась белая нитка. Она появилась в тот же день вечером.
Что получается? Женя держала бутылку в руках перед открытием и зацепилась рукавом. Вероятно, она спешила. Воробьев мог выйти в ванную, а она торопливо впрыскивала яд. Надо было успеть втянуть смертоносную жидкость в шприц, проткнуть пробку, выдавить и быстро все убрать. Впопыхах она вполне могла зацепиться.
Когда я пришел, Женя была в халате. Но где гарантия, что она не переоделась перед этим и не убрала блузку в шкаф? При встрече я смотрел только на обширный вырез на груди, я отвлекался на открытые руки и шею и не замечал деталей.
А может, она на это и рассчитывала?
Сумбур разгоряченных мыслей постепенно придавил дерганный нервный сон.
В сказках говорится, что утро вечера мудренее. А в жизни все иначе.
Утром я проснулся от настойчивого стука. Евтушенко босыми ногами прошлепал к двери. Хруст ключа в замочной скважине и сразу же голос:
– Районная прокуратура. Разрешите.
Глава 15
Голос показался знакомым. Скрипнула провисшая дверь, две пары ног протопали в середину комнаты. Сонный мозг переварил смысл фразы, я щелчком разлепил веки. Тонкая улыбка давешней гостьи Ворониной снисходительно заглядывала мне в лицо:
– Здравствуйте, Заколов.
Все тот же серый костюм мешковато свисал с ее плеч, только блузка на этот раз была более строгой без вычурного воротничка. Воронина прижимала черную кожаную папку, за ее спиной хмурился высокий молодой человек в штатском костюме.
– Вы хотите лично убедиться, что я сплю на своем месте? – припомнив вчерашнюю беседу, попытался пошутить я.
Глаза тем временем заметили на подоконнике портфель Воробьева. Как же мы опростоволосились! От Карповой прятали, а тут выставили напоказ.
– Не только, – Воронина ловко раскрыла папку, выудила какую-то бумажку: – Я с ордером, как и обещала. Николай, приступай, – кивнула она напарнику. На его немой вопрос она бегло ответила: – Понятых, если понадобится, я приглашу из соседних комнат.
«Портфель! Документы!», – долбил в голове отбойный молоток. – «Растяпы! Идиоты!»
Я видел растерянный взгляд Сашки и понимал, что он сейчас думает так же. Только ему должно быть еще обиднее, ведь он предупреждал, а я проигнорировал, хотя собирался выбросить портфель еще по дороге в общежитие. Сейчас в руках следователя окажется важная улика, от которой невозможно будет отвертеться. И все из-за меня!
– А одеться, позволите? – с вызовом спросил я, надеясь, что незваные гости выйдут, и у нас появится шанс избавиться от портфеля.
Следователь демонстративно осмотрела Евтушенко в трусах, скривила уголки губ, мол, и не такое видела:
– Одевайтесь, чего уж тут.
Воронина осталась на месте и с некоторой долей ехидства наблюдала за мной, а ее напарник уже копошился в наших вещах в шкафу. Ну что ж, она еще не знает, что я обычно сплю абсолютно голым.
Я откинул одеяло. Взор Татьяны Витальевны невольно сместился ниже и сфокусировался на отдельном пробуждающемся элементе моего тела, который по утрам всегда испытывает прилив жизненных сил. Следователь Николай покосился и тихо крякнул. Я встал. Воронина, наконец, отдернула взгляд и неловко отвернулась. Краснеть, судя по всему, она решительно не умела.
Некогда было краснеть и мне. Краешком глаза я постоянно держал в поле зрения злополучный портфель на подоконнике. Рама осталась приоткрытой с того самого момента, как я кормил ночью Шавку. Это оставляло призрачный шанс, незаметно вытолкнуть портфель наружу, пока следователи отвернутся. Я широко зевнул, потянулся и со словами:
– Душно, что-то, – шагнул к окну.
А вот и заветный подоконник. Пальцы торопливо приоткрыли створку рамы, я пихнул портфель наружу. Если бы в этот момент Сашка шумнул как-нибудь и отвлек внимание следователей, то план, возможно, удался. Но он, напротив, как завороженный наблюдал за моими действиями, что не укрылось от внимания Ворониной.
В итоге, шлепок упавшего портфеля услышали все. Одновременно взвизгнула собака. Воронина метнулась к окну. Я высунулся наружу. Портфель угодил на Шавку, которая недоуменно таращилась вверх. Видимо, она не пожелала покинуть прикормленное место и ночевала под окном.
– Шавка, хватай и беги! – свесившись вниз, яростно шипел я.
Воронина пыталась протиснуться то слева, то справа и понять, что происходит. Но она избегала прикосновений к моему голому телу, и у нее ничего не получалось.
– Николай! Ну же! – в отчаянии крикнула она.
Пока меня оттаскивали сильные мужские руки, я успел заметить, что Шавка все-таки схватила портфель и под моим одобрительным взглядом потрусила прочь. Воронина дергалась перед раскрытым окном и, кажется, все поняла.
– Коля, оставь его. За собакой! – приказала она.
Освободившись от объятий, я вновь прильнул к подоконнику. Шавка быстро, но с достоинством удалялась. На беду она вцепилась в дно портфеля, а он оказался не закрыт. Распахнутый клапан волочился по земле. Я увидел, как на жухлую траву вывалилась зеленая папка. Шавка, не глядя, перешагнула через препятствие.
Из общежития выскочил Николай. Он припустился, было за собакой, но куда там! Заметив погоню, Шавка мгновенно исчезла из поля зрения, унося с собой пустой портфель. Николай беспомощно развел руки.
– Папка! – крикнула Воронина. Ее вытянутый палец строго указывал на цель, пока напарник не подобрал документы.
Николай возвращался в общежитие и с интересом глазел в окно. Только тут я заметил, насколько тесно прильнул к Ворониной. Мой голый бок по всей длине прижимался к шерстяной ткани ее костюма. Воронина отпрянула, смерила меня хладнокровным оценивающим взглядом. На этот раз я покраснел и, прикрыв ладонями первичный половой признак, вернулся к кровати за трусами. Следователь не спускала с меня глаз и нагло наблюдала за всеми этапами одевания.
– Та-ак, Зако-олов, – растягивая слова, произнесла она. – Что за спектакль вы тут решили устроить?
– Спектакль? Я – не артист. Окно хотел открыть, а портфель случайно уронил, – мямлил я.
– Случайно? А что за портфель?
– Портфель, как портфель, – не нашел лучших слов я. Хотелось добавить, что впредь буду говорить только в присутствии адвоката, но почему-то подумалось, что эти слова ее только разозлят.
– А собака откуда?
– Кто же ее знает? Бродячая. Так и норовит украсть, то, что плохо лежит.
Вошел Николай, плюхнул папку на стол:
– Убежала, сука. Вот, только это.
– Я видела. Поглядим, что у нас здесь?
Ее руки потянулись к тесемочкам. Одно движение и документы будут на столе. Как я объясню их присутствие у себя в комнате?
Воронина еще раз пристально посмотрела на меня:
– Вы ничего не хотите заявить, Заколов?
Что тут скажешь? Мысли путались, в голове царил сумбур, похожий на панику. Может, и впрямь пора обращаться к услугам адвоката?
Неожиданно в разговор вмещался Евтушенко:
– Это наш портфель. Общий.
Сашка настоящий друг, погибать – так вместе. Только я же сказал, что не буду впутывать его в это дело. С какой стороны не посмотри – во всем виноват я!
– Это мой портфель, – твердо заявил я. – И все его содержимое тоже мое.
– Нет, наше! – настаивал друг.
Ну, куда он лезет! Зачем ненужное благородство? Я его впутал в эту историю, поэтому всю вину возьму на себя. Так будет справедливо.
– Следствие разберется! – вмешалась в спор Воронина.
Тесемки были развязаны, пальцы следователя решительно извлекли стопку бумаг. Я отвернулся, не хотелось встречаться взглядом с напористым следователем. Придется врать, сочинить что-то, а что сочинить, я так и не придумал.
– Что это? – недоуменно воскликнула Воронина.
– Это текст программы на Паскале, – любезно пояснял Сашка. – А это блок-схема алгоритма. Мы отчет по практике пишем, скоро сдавать. Это наша совместная работа. Пока еще только черновик, поэтому так неряшливо. Вы уж извините. Но если надо, я все детально расскажу.
Я с выпученными глазами склонился над столом. Пальцы следователя перебирали перфорированные листы бумаги от принтера, которые мы обычно используем для рабочих записей. Вместо документов Воробьева в папке действительно находились наши материалы по практике. Что за фокус? Я ничего не понимал.
Воронина переворошила все листы несколько раз, в дерганных движениях чувствовалось нарастающее раздражение. Она швырнула бумаги на стол:
– А почему же вы тогда спорили – мой, наш?
– Тихон считает, что это в основном его работа, а я настаиваю, что это плод коллективного труда, – спокойно пояснял Сашка. – Хорошо, что ваш товарищ отобрал его у собаки, а то бы нам многое пришлось восстанавливать.
Я понял, что пришло время подыграть Сашке:
– Да, большое спасибо, товарищ следователь, – я крепко пожал руку растерянному Николаю. – Хотел открыть окно и уронил портфель. Спросонья координация движений нарушена. Я привык сначала умываться, делать зарядку, а вы даже трусы не дали одеть. А на счет вклада каждого из нас в эту работу, мы, Саша, еще поспорим. Помнишь, в самом начале…
– Продолжить осмотр! – скомандовала напарнику Воронина.
Я притих и переглянулся с другом. А где же бумаги Воробьева? Но Сашка держался очень уверенно, и я быстро успокоился.
Следователи еще покопались в наших вещах, но безрезультатно. Воронина сама активно осматривала каждую мелочь. Сашка успел мне незаметно шепнуть: «У Ольги». Как документы Воробьева попали к Карповой, я не понял, и вовлечение новых лиц в нашу тайну мне не нравилось, но в данном случае все получилось удачно. Только бы Карпова не сунулась сейчас с ними к нам в комнату.
Как только я об этом подумал, за дверью раздались шаги, словно кто-то перебежал коридор, и послышался до боли знакомый голос Карповой.
Помяни беса всуе, он тут и явится, припомнил я слова бабушки. Обретенное было душевное спокойствие, тут же испарилось.
Глава 16
– Ребята, к вам можно? – голосила Карпова.
– Мы заняты, – грубо ответил я.
– Позже заходи, – рьяно поддержал Сашка.
– Здесь он. Я же говорила, – объяснила кому-то Карпова. Она сообщала вызывающе громко: – Он только по ночам шляется! А сейчас дрыхнет, сил набирается для новых подвигов.
Вот, что называется, язык без костей! Метет всякую чушь, а Воронина уже ушки навострила. Дверь тем временем бесцеремонно распахнулась, в комнату ворвалась Ирина Глебова.
– Заколов, ты мне нужен, – затараторила она с порога, не обращая ни на кого внимания.
Карпова скромно остановилась в дверях. В руках у нее ничего не было, и это меня успокоило. А Ирина продолжала сбивчиво объяснять:
– Я вчера с пляжа поехала одна. Вот дура то была! А машин уже много, все шныряют из ряда в ряд. Я растерялась, шарахнулась на повороте и задела железное ограждение, крыло ободрала. Так расстроилась, ужас! Руки задрожали, колени тоже, дальше ехать не могу. Кое-как на обочину съехала и оставила машину там. Хотела на пляж, за тобой… Но подумала, что вы могли уйти. Добралась домой, поплакала, а ночью глаз не могла сомкнуть. Вдруг, машину к утру угонят? Хорошо, мамы не было, она бы с ума сошла. Утром вернулась на ту улицу – машина стоит. Какое счастье! Я сразу за тобой. Не могу одна ездить. Рано еще, опыта маловато. Поможешь?
По мере путаной речи, нервная оторопь в ее глазах сменилась на жалобный просительный взгляд. Передо мной стояла не преподаватель университета, а растерянная девчонка в летнем платье, которой срочно требовалась поддержка. Чем-то она похожа на свою маму, пока не выговорится, на других внимания не обращает.
– Сильно машину помяла?
– Поцарапала, – горестно вздохнула Ирина, озираясь на незнакомых людей.
– Поехали, посмотрим. Горе ты мое.
– Постойте, постойте! – вмешалась Воронина.
– А вы разве еще не закончили? – спросил я.
Следователь, как полагается, проигнорировала чужой вопрос и задала свой:
– Вы, Ирина Глебова, владелица той самой белой «Волги»? – Ирина испуганно кивнула, Воронина продолжала наседать: – Осмотреть машину – хорошая идея. Я, признаться, хотела это осуществить с самого утра, но не обнаружила «Волгу» около вашего дома. А она, оказывается, в другом месте стоит.
Видя недоумение в глазах Глебовой, Воронина хлопнула корочками удостоверения, представилась:
– Следователь районной прокуратуры Татьяна Витальевна Воронина. Мы сейчас съездим к вашей «Волге» и вместе все осмотрим. Заколов поедет с нами.
При слове «прокуратура» в глазах Ирины я заметил испуг, и как мог, попытался успокоить:
– Все нормально. Работа у них такая – все проверять и всех подозревать.
– В чем подозревать?
– Ты представляешь, в убийстве. Точнее, в отравлении.
Глебова вздрогнула.
– Да, ты не волнуйся! Я не причем. Целый час у нас искали, а чего, не ясно.
– А я… Почему проверяют мою машину?
– И ты не причем. Я же говорю, работа у них такая.
– Хватит разглагольствовать! Выезжаем! – скомандовала Воронина. – Николай?
Ее коллега скептически скривился. Видимо он не разделял энтузиазма Ворониной. Глебова выглядела подавленной.
– Да. А это надо? – растерянно произнесла она.
Воронина не удосужилась с ответом, а лишь показала на дверь.
Выходя из комнаты, я приобнял Ирину за плечи. Это получилось естественно, слишком жалостно она выглядела. Карпова фыркнула и гордо удалилась. Так мы и спустились по лестнице. И только на улице Ирина успокоилась, мягко сняла мою руку с плеча и зажала в потной ладошке. Мы шли как школьники на линейку: мальчик-девочка, держащиеся за руки. А спереди и сзади нас вели «преподаватели»: Воронина и Николай.
Теперь я точно понял, кого напоминает следователь прокуратуры. И невыразительной одеждой, и строгостью взгляда, и постоянными вопросами она походила на школьную учительницу. Я шепнул об этом Ирине.
И тут же последовал окрик Ворониной:
– Не шептаться!
Мы дружно рассмеялись, но под строгим взглядом следователя, с усилием подавили смешинки. Дальше топали молча. Иногда я ловил на себе задумчивый взгляд Ирины, поворачивал голову, наши глаза встречались. Мгновенно вспыхивали огоньки игривости. Она неизменно пшикала, поджав губы, и медленно опускала лицо.
К Ириной машине ехали на «Жигулях» первой модели. За рулем была Воронина. Судя по всему, это был ее личный автомобиль.
Царапина на крыле «Волги» оказалась небольшой.
– Замажем «Мовилем», чтобы не ржавело, и будешь ездить, – решил я. – Поцарапанная машина меньше бросается в глаза угонщикам. А подкрасить можно будет и потом.
– Да, – согласился Николай, деловито склонившись над крылом. Потом завистливо обошел новенький автомобиль: – И зачем бабы за руль лезут?
Воронина одернула его:
– Ты лучше внутри все осмотри.
Он вздохнул, открыл все двери и багажник, приступил к осмотру. Воронина то следила за мной и Глебовой, пытаясь уловить тайный обмен информацией, то нетерпеливо заглядывала в машину.
– Ну, что у тебя? – спросила она Николая, когда тот поочередно сунулся в каждую дверь.
– Ничего. Только псиной воняет на заднем сиденье.
– Может, какие-нибудь образцы для экспертов взять.
– Разве что шерсть собачью.
– Возьми. А потом проверь, нет ли такой же, на костюме убитого.
– Как скажете, – равнодушно согласился Николай.
Когда все было закончено, немного расстроенная Воронина хмуро пообещала:
– Я не прощаюсь. Надеюсь, нам предстоят новые встречи.
Мы с Ириной дождались, пока «копейка» со следователями исчезла за поворотом.
– Я все-таки их боюсь, – вцепившись обеими руками в мое запястье, тихо произнесла Ирина. Она стремилась стоять как можно ближе ко мне, но при этом не касаться ничем, кроме рук.
– Ты же ни в чем не виновата.
Она потупилась, потом вскинула голову:
– А ты?
– Обо мне не беспокойся. – Я отвел глаза и с нарочитой бодростью спросил: – Ну, кто за руль?
– Давай ты. Я после вчерашнего опасаюсь.
– Хорошо, куда двигаем?
– Домой. Ко мне.
Ирина сидела справа, приоткрыв окно. На поворотах теплый воздух врывался в ее челку и путал волосы. Я изредка косился на нее. Перламутровая круглая клипса на кончике уха то выпукло пялилась на меня, то пряталась под соломенными волосами как масленок под сухой травой. Клипсы я видел на Ирине впервые. Вот, женщины, и неприятности у них, и спешка, а приукраситься не забывают.
Улица перед ее домом была прямой и сравнительно пустой. Я остановился, заглушил двигатель.
– А теперь ты, – я твердо взглянул на Иру и кивнул на руль.
– Я?! Нет, сегодня я не могу.
– Сможешь, сможешь.
– У меня был шок!
– Ерунда. Клин клином вышибают.
– Нет, и не уговаривай.
– И не буду, – я широко улыбнулся. – Зачем уговаривать, я тебя заставлю!
Я вышел из машины, обогнул капот, рука решительно открыла дверцу:
– Ну-ка, пересаживайся!
– Не хочу. Я разучилась!
– Возражения не принимаются!
– Принимаются.
Ирина стала похожа на капризную девчонку. Это меня развеселило.
– Не можешь – научим! Не хочешь – заставим!
С этими словами я подпихнул Ирину к водительскому сиденью. Одна рука упиралась ей в плечо, другая – в поясницу.
– Ах, ты так? Не сдвинусь! – шутливо сопротивлялась Ира.
– Это еще посмотрим! Сейчас я тебя приподниму и пересажу.
– Садист!
Я решительно сунул ладонью под бедро девушки, а другой рукой обхватил ее за плечи. Ирина отбивалась кулачками и смеялась. Я напрягся, пытаясь поднять извивающееся тело, но не удержал равновесия и свалился прямо на Ирину. Ладонь скользнула и оказалась между ног девушки. Лицо с размаху ткнулось ей в грудь. Платье на девушке сбилось. Я ощутил под пальцами очень гладкую нежную кожу. Из машины торчали мои ноги.
Картина, наверное, получилась забавной, но смех и игривость между нами почему-то сразу улетучились. Мы затихли. Моя ладонь, стиснутая между бедер девушки, наливалась теплом. Пальцы инстинктивно сжались, упругость была приятной.
– Тихон, ты вставать собираешься? – прошептала Ирина над моей макушкой.
– А мне очень хорошо тут… Ира, – набравшись смелости, ответил я.
Мы впервые назвали друг друга по имени, и это сразу сблизило. Она запустила пальцы в мои волосы, потеребила. При каждом дыхании ее грудь мягко давила мне на нос. Дышать было трудно, но очень приятно. Под оттопыренным платьем виднелась бретелька лифчика. Тонкая ленточка еле держалась на покатом плече.
– Ты сегодня еще не завтракал. Я тоже. Едем ко мне. Накормлю, – буднично предложила она.
Мы медленно расцепились. Ирина безропотно перебралась за руль. Я не мог отвести взгляд от ее обнаженных ног, поднимающихся над рычагом коробки передач.
– Справишься? – очень тихо поинтересовался я.
– Когда ты рядом… да.
В течение нескольких минут пока мы не подъехали к дому, мои мысли метались между тремя людьми: Калининым, Глебовой и Русиновой. Почему толстый Папик подарил Глебовой машину? Просто так такие вещи не дарят! Жене Русиновой он подарил квартиру, потому что она была его любовницей. А Ирине машину, потому что…
Она тоже любовница Калинина! Или была ею совсем недавно.
Этот вывод полоснул клинком по незажившей ране. Калинин отнимает у меня вторую девушку! Нет, я не испытывал к Ирине и десятой доли тех душевных чувств, что бурлили во мне в отношении милой Женечки Русиновой. И обида была меньшей. Но она наложилась на старую, усилила ее и требовала мести. Калинин стал для меня врагом номер один. И я знал, как ему отомщу.
Я буду отнимать у Калинина его женщин! Первой будет Ирина.
Но если о моих отношениях с Ирой узнает Женя, как она к этому отнесется? Ведь это предательство любимого человека. Но она ведь сама спит с гадким Папиком. Тогда и я могу. Или нет?
Тяжелые мысли больно бухали в голове. Словно неумелый игрок гонял бильярдные шары, и ни один из них не попадал в лузу.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
