Текст книги "Дар случайный. Поэтические произведения разных лет"

Теорїѧ безотносительности

 
Какое дело нам
              до леденящих миллиардов
                                          звёздных лет,
когда порой мгновенье всё решает?!
Какое дело нам
                до расстояний,
                       измеряемых в парсеках,
когда порой решает малый шаг?!
 
 
И расстояние до дальних звёзд ничтожны,
когда стоишь пред роковой чертой…
 
 
И миллиарды лет истории мгновенны,
когда в груди последний угасает вздох…
 

9 октября 1989

Предложенїе

 
Быть может, наши цели не близки —
я не молю тебя о снисхождении;
я не сулю тебе ни смеха, ни тоски;
предлога не даю для унижения…
 
 
Я буду сам стирать свои носки,
утюжить пересохшие сорочки…
Как говориться спрос рождает предложение —
но в предложенье не хватает точки…
 
 
Простое предложение —
           немногословно и немногострочно.
Закончи ты его, но сделай одолжение,
              не упади до отрицанья…
Пусть лучше предложение венчает многоточье,
чем «Нет!» со знаком восклицанья…
 

10 октября 1989

Зимний мрачный вечеръ

 
Зимний мрачный вечер,
мерзкая погода…
Затеплю я свечи,
разложу колоду…
 
 
Что и ожидаю,
удивляться нечему,
как не погадаю —
выпадает встреча!
Радости немного,
счастье… А потом —
дальняя дорога
да казённый дом…
 
 
Всё, что было – было.
Всё, что будет – будет.
Праздники постылые
средь бездарных буден.
 
 
Я задую свечи
и из дома прочь,
в предвкушенье встречи
растревожу ночь…
 
 
Карты лгут… К тому же
сердце тоже лжёт.
За порогом стужа,
да и та не ждёт…
 

22 октября 1989

Художнику

 
Ни Мадонны с младенцем божественный лик,
ни осенней природы прощальное пиршество —
напиши мне, художник, непрошеный крик;
напиши моих мыслей незрелых восторженность.
 
 
Ты задумался? в сторону кисть отложил:
то ль испуг, то ли боль в твоих мудрых глазах;
очень долгую жизнь в мастерской ты прожил;
совершенства достиг… А простого не можешь…
 
 
Что ж, не мучайся… Что ты? Не надо… Я сам
разожгу на холсте моих мыслей рассвет;
и, сорвавшись с распахнутых уст к небесам,
устремится мой крик перепуганной птицей.
 

5 ноября 1989

Страданїѧ

 
Больно…
                Больно ты, душа, хороша!
Вóльна,..
                 Только за душой ни шиша…
Складно
                   о любви ты песни поёшь…
Правда,
                    правды в тех словах ни на грош…
 
 
Чёрт с ним,
                     только дураком не зови…
Чёрным
                      ты моей не пачкай любви…
 
 
Сколько
                мне в твои ворота стучать?
«Горько!»
                 на чужих застольях кричать?!
Гляну,
             плюну,
                              да до визга напьюсь…
Захмелею,
              задурею —
                               да на дуре женюсь!
 
 
Стонет
                сердце в молодецкой груди,
словно
                  колокол набатный гудит…
Жарко
                    полюбил тебя на беду,
жалко
                     от тебя к другой не уйду!
 

28 ноября 1989

Перронъ

 
Не знаю, ум ли, сердце ль подсказало,
а может совесть, зависть приказала —
какая разница? Не в этом суть…
Я оказался на перроне грязного вокзала,
чтобы уехать поскорей куда-нибудь!
 
 
Я долго ждал… (но полчаса или полгода?)
Чего? не знаю, только не погоды!
Туда-сюда, сюда-туда ходил,
За сигаретой сигаретою дымил…
Молчал…
Смеркалось…
Ночь не спешила, явно предвкушая
победу над безвольным днём.
Лишь изредка, моё молчанье нарушая,
ко мне какой-то нищий подходил
и всё вопил, просил каких-то двадцать…
или кусочек хлеба…
Божился, что от поезда отстал…
 
 
Развратной бабой краснощёкая Заря
в полнеба,
нарочно оголив интимные места,
лежала на боку и томно улыбалась —
да, видно, зря!
 
 
Стемнело…
Стало холоднее.
Динамик рванный что-то прохрипел…
К перрону поезд подошёл…
Десятки потных тел
меня втолкнули в прокопчённый тамбур,
не то плацкартного, не то купейного вагона…
 
 
И, взвыв, как волк, состав пошёл,
                                                              пошёл,
                                                                        ПОШЁЛ…
Я ехал без билета и без цели.
Я знал, что в этом переполненном вагоне —
мне места не найти, даже на третьей полке.
Я знал:
                       что в этом шуме, в этом гаме;
что в этом полумраке, полустоне —
НИКТО мне слова доброго не скажет…
И даже…
                         я на мгновенье ужаснулся:
«Как я жил?
                         О, Боже, как я жил?..
Я будто спал с открытыми глазами…
Но вот проснулся – не могу прозреть!
О чём я думал?
         Что хотел?
                О ком мечтал бессонными ночами?
На чей безумный праздник я спешу успеть?»
 
 
Когда состав на новом повороте
замедлил ход – я выпрыгнул в сугроб!
И без меня поехал дальний поезд…
 
 
Я долго брёл в снегу по пояс,
не зная: путь мой близок ли? Далёк?
Вдруг в темноте забился огонёк
Какого-то неясного строенья…
И вот…
                      В каком-то безразличном настроенье,
стряхнув с себя скрипучий снег,
я постучался в дверь —
и дверь открыли мне!
 
 
О, Боже! Да простят мне боги
сравнение такое – на пороге
не девушка стояла, но богиня!
 
 
«Ну, наконец-то… Я уж думала, что ты
сегодня не придёшь… Но ты – пришёл!»
 
 
Мне стало больно, неуютно, мерзко…
                                                  …но хорошо
«Так что же ты? Скорее проходи…
На улице, чай, не весна.
Садись к столу, налей вина…
А я сейчас… Немного погоди…»
 
 
Она меня таким влюблённым одарила,
                                                                озарила
взглядом,
Как будто я – её жених…
Хотелось мне сорваться в крик,
но бранные слова
                         застряли в горле,
и закружилась голова…
 
 
«Не верю я ни в Бога, ни в судьбу,
но коли то не сон – так что же это?!
в конце концов…
                  Фантазии безумного поэта? —
иль вздор?»
 
 
Она вернулась, чтоб продолжить разговор,
неся в ладони два кольца…
Я не заметил, я глядел в окно,