Текст книги "Символ и капитал. Материализация символа"

Символ и сознание

Центральный эпизод творения Микеланджело в Сикстинской капелле – Сотворение Человека. Это одно из редких произведений, которые абсолютно доступны для понимания. Смысл происходящего ясен с первого взгляда. Адам с телом несравненной красоты лежит на земле в позе земных богов и божеств вина античного мира, которые всегда были тесно связаны с землей и не помышляли ее покинуть. Он вытягивает руку так, что почти касается руки Господа. Создается впечатление, что между их пальцами проходит электрический заряд наподобие молнии. Этот эффект как будто преднамеренно усиливают трещины на фреске. Божественный акт творения Человека завершается наделением Адама душой. Душа не произрастает из тела, как яблоко из яблони. Она возникает как новое, «внезапное» качество, и ее появление знаменует Символ – Дух Святой. Сам Бог существует в мире как символ. Сознание есть способность различать и создавать символы.

► Сознание есть шестое чувство, благодаря которому мы обнаруживаем символическую сторону реальности.

Первыми манифестациями осознанного поведения Homo Sapience стали наскальные рисунки и зарубки на костях. Способность к восприятию символической реальности человек обнаружил примерно 35 000 лет тому назад. Каждая линия в изображении мамонта, бизона или лани на стенах пещер есть символ – знак, встроенный в композицию знаков. Каждая насечка на лучевой кости молодого волка означала число – символ в чистом виде. Профессор Андрей Михайлович Буровский в книге «Разум и цивилизация» пишет:

«Эволюционная история известного нам человечества насчитывает 3 или 4 миллиона лет, идет через историю нескольких биологических видов и полна неясностей. Считается, что все мы потомки австралопитеков, таких смышленых обезьян, которые вышли в савану, стали „полуденными хищниками“ и начали изготавливать каменные орудия… Если верить исследованиям Лики, то первый костер горел в Олдувайском ущелье 1,75 млн лет тому назад. Возраст самых древних каменных орудий датируется периодом 2 или 2,5 млн лет».

В течение двух миллионов лет изготавливались одни и те же орудия почти без каких-либо изменений. В этот период времени человек не многим отличался от других приматов. Шимпанзе, например, используют острые камни и вполне эффективно овладевают техникой скалывания. В период 200-35 тысяч лет назад самой биологически продвинутой группой людей были «европейские» неандертальцы. Но на исходе Ледникового периода появились первые сапиенсы. Их мозг был меньше, чем мозг неандертальца, но их популяция быстро росла. 35 тысяч лет тому назад население «Европы сапиенсов» составляло от 1 до 5 млн человек. Общее число одновременно живущих неандертальцев не превышало 10–20 тысяч. При всей приблизительности цифр население сапиенсов в десятки, если не в сотни раз превышало население неандертальцев. Скрещивание двух форм человека произошло на поздней стадии Ледникового периода. Примерно в это же время появились первые наскальные рисунки. Можно допустить, что примерно 35 тысяч лет тому назад произошли такие изменения человеческого мозга, результатом которых стало появление сознания. Эти изменения связаны не столько с объемом мозга, сколько с конфигурацией ассоциативных нейронов, степенью ветвистости дендридов и насыщенности синапсов.

► 35 000 лет тому назад мозг внезапно и, возможно, случайно приобрел конфигурацию, способную резонировать со структурой реальности.

Роджер Пенроуз считает, что нелокальность и квантовая когерентность могут объяснить нам то, как работает мозг, а «невычислительный» характер процессов сознания может быть связан, по его мнению, с эффектом своего рода резонанса – коллапсом волновых функций. Каким бы ни был механизм сознательной деятельности, его суть сводится к тому, что сознание производит чувственную реакцию на символические структуры. Это чувственное восприятие описывают как озарение, вдохновение или прозрение. Это яркое и эмоциональное ощущение сопровождает обнаружение символа сознанием – осознание символа.

Осознанный символ – это такая вещь, которая неотделима от акта сознания, как звук неотделим от его восприятия. Органы чувств обладают способностью обнаруживать те или иные сигналы. Они функционируют каждый сам по себе. Как тут не вспомнить повесть Гоголя, в которой нос коллежского асессора Ковалева разгуливает по Санкт-Петербургу совершенно самостоятельно. Именно так. Каждый орган чувств сам захватывает, преобразует сигнал и посылает его в мозг. Мозг обрабатывает сигналы, поступившие от органов чувств. Мозг есть в высшей степени реактивная вычислительная матрица. В ней формируются петли обратного влияния, которые порождают и поддерживают рефлексы. В ходе эволюции протокол взаимного влияния сигналов в структуре мозга изменялся, изменялась и конфигурация нейронов. В силу стечения обстоятельств однажды мозг приобрел «осознанность» – способность различать и выявлять символы.

► Мозг, став органом чувственного восприятия символической реальности, порождает «внезапное» новое качество: разум.

Прав был Жак Лакан, когда заметил, что

«Символ сделал человека человеком».

Я помню солнечный сентябрьский день. Мы с Манучером Парвином пьем кофе на террасе, устроенной на самой крыше центра «Stockmann» в Санкт-Петербурге. Он – замечательный персидский поэт, мыслитель и одновременно талантливый американский экономист, профессор. Манучер снова и снова повторяет разными словами то, что уже есть в его книге «Out of the Gray»:

«Мозг при рождении не является пустой доской, это сеть с большим количеством аппаратного обеспечения и гибкой перестраиваемой программой. Нас делает людьми не только аппаратное обеспечение – мозг, данный нам при рождении, – но также и программное обеспечение – язык, культура, религия, идеология, история, искусство, науки, этика, право и привязанности всех видов – это элементы программного обеспечения, которые делают нас нами».

Нейроны, синапсы, дендриты, аксоны и клетки глии – это своего рода элементы оборудования наподобие того, из которого состоит вычислительная машина – hardware.

Вместо реле мозг содержит нейроны. Эти клетки находятся в одном из двух состояний в любой момент времени: активности (сигнал) или покоя (отдых). Наш мозг – это трехмерная сетевая конфигурация «узлов и подключений», предрасположенная к осознанному восприятию реальности посредством протокола обработки сигналов, поступающих ото всех органов чувств.

► Все три момента – нейроны, сигналы и их конфигурация – вдруг позволяют проявиться новым качествам, которые называют душой, сознанием, разумом.

Человек Разумный тем отличается от животного, что он обладает шестым чувством – сознательным восприятием символов. Символ – это такой же факт реальности, как звук или запах. Мозг воспринимает символы, как ухо – звуки, а нос – запахи. Символ активирует сознание так же, как звук активирует слух, цвет активирует зрение, прикосновение активирует осязание, а запах активирует обоняние.

► ОСОЗНАННЫЙ СИМВОЛ – ЭТО ИНФОРМАЦИОННЫЙ СИГНАЛ, И ОН ИМЕЕТ ИНФОРМАЦИОННУЮ ПЛОТНОСТЬ.

Сознание извлекает символическую субстанцию из любого материала, в том числе и из отраженных структур сознания в самом сознании. Когда в сознании происходит фиксация своего сознательного состояния, сознание изменяется. Оно переходит на новый уровень. Прежнее сознательное «я» уже не «я», и так до бесконечности. В древней индуистской традиции есть представление об «атмане». Атман – это абсолют, осознающий свое собственное существование. В «Брихадараньяка-упанишаде» сказано:

«Жизненные силы, миры, боги и все существа выходят из Атмана как паутина из паука, или искры из пламени».

Индуистское учение об атмане буддисты уточнили глубоким духовным наблюдением:

«Атман не является ни реальным, ни нереальным».

Атман распространяется за пределы физической реальности. Но нереальным его тоже не назовешь. Атман существует как символ. Появление символа означает присутствие чего-то в сознании или, на самом деле, в бытии. Карл Юнг ввел понятие «архетип». Архетип – это универсальный символ. Наша психика в процессе эволюции наследует некую «структуру психики», которая заставляет нас переживать наш «жизненный опыт» вполне определенным образом. Архетипы представляют собой своего рода узлы на линиях, которые пронизывают любые эпохи, любые человеческие структуры – культурные, социальные, личностные. Архетипы символизируют пересечения магистральных потоков реальности. Возьмем такой пример как потоп. Это, прежде всего, событие – разлив реки или морское наводнение. Но потоп в сфере сознания есть символическое событие. Потоп отражен в разных мифологиях совершенно по-разному, в разных словах и в разных контекстах. Но это всегда одно и то же символическое событие в сознании и в реальности.

► Структура нашего психофизиологического восприятия, развивавшаяся сотни тысяч лет, так часто сталкивалась со структурой реальности, что их и различить почти невозможно.

В V веке до н. э. Протагор из Абдер открыл это совпадение и сформулировал знаменитый тезис:

«человек – мера всех вещей».

Великий современник Протагора Платон высказал гипотезу об идеях, которые предшествуют вещам. По Платону предметы служат обозначением идей. Идея есть своего рода узловая точка в структуре сознания. Идея истинна, когда узловая точка сознания созвучна узловой точке реальности. Когда сознание начинает обрабатывать такую идею, обнаруживается, что осознанная идея (обозначающее) ничем не отличается от своего реального двойника (обозначаемого). Когда символические факты внешней реальности совпадают с узловыми точками структуры сознания, происходят яркие и эмоциональные вспышки внутреннего озарения, или понимания. Интеллектуалы – это особого типа наркоманы. Они получают чувственное наслаждение от озарений, сопутствующих пониманию новой идеи или новой мысли. Вот как описывает это состояние ведущий физик по квантовой гравитации Карло Ровелли:

«Как-то на каникулах в Калабрии, изучая книгу по общей теории относительности Эйнштейна, я часто отрывался от страницы и смотрел на морские волны. И мне казалось, что и в самом деле я вижу искривления пространства и времени, которые описывал Эйнштейн. По волшебству, словно кто-то нашептал скрытую тайну, внезапно открылся простой глубинный порядок реальности. Каждый раз, когда спадает очередная завеса, возникает ощущение внутреннего эмоционального опыта».

Греческие философы заметили, что знание не «перекачивается» из головы в голову, как вода из полного ведра – в пустое. Никто вместо другого не может ничего понимать. Понять должен сам. Более того, если уж не понял, то вообще не поймешь. Понять можно лишь то, что уже понял. В этом смысле понимание есть припоминание. Когда структура сознания подготовлена и настроена на восприятие мысли, мысль может возникнуть и возникает от любого внешнего импульса. Этот момент напоминает внезапное припоминание. Сократ и Платон обнаружили, что посредством рассуждений и правильных вопросов можно найти знание о внешнем предмете внутри себя, даже не исследуя сам предмет. Платон видел в этом факте знак того, что реальный мир вещей и явлений неотделим от идеального мира идей, знаков и символов. Символическая реальность не видна, не слышна, не осязаема. Но она умопостигаема. Любой физический опыт представляет собой не столько критерий истины, сколько активатор сознания.

Философы постмодернизма открыли, что познание имеет отношение к знакам. Жиль Делёз в работе «Марсель Пруст и знаки» пишет:

«Научиться – это, прежде всего, рассмотреть материю, предмет, существо, как если бы они испускали знаки для дешифровки, для интерпретации. Нет ученика, который не был бы в какой-то мере „египтологом“ в чем-либо. Столяром становятся только сделавшись чувствительным к знакам древесины. Врачом – к знакам болезни. Призвание – всегда предначертание по отношению к некоторым знакам. Все, что нас чему-либо учит, излучает знаки, любой акт обучения есть интерпретация знаков или иероглифов».

В сфере сознания обозначаемое, обозначающее и сам процесс обозначения невозможно отделить друг от друга. Символическая система есть универсальная структура, которая упраздняет субъективно-объективное членение. К такому выводу пришли философ Мераб Мамардашвили и психолог Александр Пятигорский в книге «Символ и сознание».

«Решительно безразлично, – говорит Мамардашвили, – наблюдаю ли я знаковую систему, или она наблюдает меня в той мере, в которой я функционирую внутри нее».

И я припоминаю эту мысль, когда слышу ее поэтическую интерпретацию в словах Манучера Парвина:

«Я вижу сознание во всем. Кажется, что все сущее смотрит мне в глаза и из моих глаз…».

Наше сознательное восприятие реальности подошло к той точке, в которой необходимо преодолеть раскол представлений о внешнем и внутреннем, о земном и небесном, о физическом и виртуальном, о психологическом и фактическом. Мераб Мамардашвили и Александр Пятигорский открыли, что связующими нитями служат символы. Они пишут:

«Символ – это такая вещь, которая одним своим концом выступает в мире вещей, а другим утопает в действительности сознания».

Тот факт, что символ может существовать вне сознания, делает его причастным к физической действительности, а то, что символ есть отражение плотного скопления отражений, делает его призраком, который не «живет» по законам физики. Это означает, что реальность распространяется за пределы физического и реализуется в символическом пространстве. Символическое пространство отличается от физического пространства тем, что в нем нет метрики, есть чистая топология; нет длины, высоты и ширины, есть только связи и отношения. Это – многомерное пространство, конфигурация которого нам неизвестна. К этой символической структуре прилаживается физическая реальность, а структура сознания бессознательно стремится ей соответствовать. Осознанное восприятие этой символической структуры, однако, сталкивается с непреодолимым барьером. Сознание не способно вообразить даже четырехмерный куб, не говоря уже о многомерных бранах теории струн. Вероятно, естественный отбор сыграл с нами свою обычную шутку. Четвертое измерение не критично для выживания биологического вида:

«Львы и тигры не бросаются на нас из четвертого измерения».

Естественный отбор идеально приспособил наш вид к выживанию в пределах естественной ниши обитания и одновременно поместил нас в клетку, ограничив диапазон восприятия наших органов чувств. Глаз человека воспринимает длины волн от 400 нм до 700 нм. Слух воспринимает звуковые волны в диапазоне от 16 Гц до 20 кГц. Наше сознание воспринимает только три измерения, и оно не способно вообразить пространства высших измерений. Посредством логических вычислений мы можем манипулировать многомерными объектами и выводить на экраны наших мониторов их двухмерные тени. Это снова и снова возвращает нас на орбиту Платона, который почти два с половиной тысячелетия назад говорил о том же: мы воспринимаем только тени реальных сущностей. И христианская мысль пропитана убеждением: никому из смертных не дано знать, какими глазами смотрит на мир Всевышний.

Структура сознания проявляет себя через структуру языка. Лингвисты давно заметили, что словесное изложение имеет дело с какими-то сложными вербальными и стилистическими конструкциями. Эти конструкции исследовал американский лингвист Наом Хомский. Он обнаружил: трехлетний малыш может поправить грамматику взрослых, но никогда не будет спорить по поводу фактов. Хомский выдвинул предположение о возможности существования врожденной «универсальной грамматики». Эта врожденная универсальная грамматика достаточно фундаментальна, чтобы охватывать все языки народов мира.

► Универсальная грамматика состоит из трех элементов: именная составляющая языка, глагольная составляющая языка и грамматические правила – то, каким образом образуются в языке предложения.

Глубинная универсальная грамматика представляет простой набор рекурсивных правил. Рекурсия, создающая устойчивые петли обратного влияния, позволяет языковым структурам сохраняться при постоянном столкновении с изменчивой окружающей средой. Из этой устойчивости проистекает сила деятельного Слова. Явить Слово ко времени – великое дело. Слово способно врачевать. Словом можно изменить мир! Сам Христос обещал своим ученикам, что Словом они смогут сдвинуть горы. В Евангелии от Иоанна сказано определенно, что Слово может стать вещественной формой (Иоанн. 1; 1, 14):

«И СЛОВО СТАЛО ПЛОТИЮ…»

На Чудотворной Албазинской Иконе Божией Матери, великой православной святыне, Богоматерь изображена со стоящим обнаженным младенцем Иисусом. Икона символизирует чревоношение Богомладенца. При рождении Иисуса произошло Боговоплощение, то есть Слово стало плотью, по-церковнославянски —

«СЛОВО ПЛОТЬ БЫСТЬ».

Слова, уплотняясь, создают нечто настолько реальное, что оно уже отчасти и вещественное.

Творение чистой видимости

Революционеры на рубеже XIX и XX веков находили опору в научном коммунизме. Именно в научном, поскольку наука обещала абсолютную, точную и неопровержимую истину. Главным же интеллектуальным наследием ХХ века стало осознание того, что

ИСТИНЫ НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

Точнее, не существует окончательной, трансцендентной, совершенной истины. Не существует и авторитета, обладающего абсолютным знанием. Идея, поддержанная верой, эмоцией или расчетом, может стать истиной. Реалистичная идея не просто неотличима от истины, но она и есть истина.

ОБЪЕКТИВНОСТЬ ОСВОБОДИЛАСЬ ОТ ОБЪЕКТА.

Объект стал активным и маневренным отражателем осматривающего его взгляда. Обнаружилось, что результат наблюдения зависит от процесса наблюдения. Между намерением и результатом исчезла демаркационная черта. В таком волшебном состоянии теряют смысл анализ и осмысление реальности. Остается одно – с упорством на грани абсурда, с верой в успех производить свою собственную реальность. Это старая стратегия. Она описана в библейской притче об Иове, упорная вера которого в конце концов была вознаграждена. Или в греческом мифе о Сизифе, который, в трактовке Камю,

«даже занимаясь абсурдным трудом в равнодушной Вселенной, одерживает победу».

В современном интенсивном мире вера в прогноз сохраняется недолго, но в течение этого времени принимаются решения и совершаются поступки. Каждый из нас оказывается в положении Сизифа, перед которым не просто гора, но гора маневренная и активная. Она изменяется каждый раз, когда камень скатывается вниз на исходную позицию. Ее новые ландшафт и высота зависят от предыдущих трудов Сизифа и от взгляда, которым Сизиф оценивает гору.

Финансовые рынки одними из первых вошли в этот режим. Брокеры по факту оперируют вне реальной экономики, но в сфере прогнозов, ожиданий и технических манипуляций. Средства массовой информации пошли дальше. Медийные компании уже не столько фиксируют события, сколько их режиссируют. Реклама не информирует, но формирует желание. Политики не столько выражают идеи, сколько заражают идеями.

► Истинно то, что искренне, что впечатляет, волнует и вдохновляет других.

Нет оснований избегать соблазна и обольщения. Беспристрастность не приближает к объективности. Объективной реальности все равно, что сопутствует ее реализации: случай, эмоция, арифметический расчет или вера. Фиктивное может влиять на формирование фактического. Иллюзия, даже будучи иллюзорной, остается фактом реальности. Окончательной, трансцендентной, совершенной истины не существует. Приходится отказаться от идеи сокрытой реальности и вместе с этим от реальности трансцендентного Бога. Приходится даже отказать науке в ее способности открывать сокрытую истину.

Отказ этот ведет к радикальному пересмотру отношений человека с окружающим миром. Отказ этот возвращает к самому раннему пониманию реальности, к тем временам, когда рациональное сознание еще не было развито настолько, чтобы подчинить себе чувственное восприятие реальности. В мифах мы находим фрагменты, которые не просто созвучны, но ясно и точно выражают новейшие взгляды. Вот, например, небольшой фрагмент из древнего мифа индейцев Колумбии, в котором творение мира называется «творением чистой видимости»:

«Вначале не было ничего, кроме чистой видимости, ничего по-настоящему не существовало. Наш отец прикоснулся к призраку, к иллюзии; то, за что он взялся, было чем-то таинственным. С помощью сна наш отец, Тот-который-только-видимость, Найнема, прижал призрак к своей груди, а затем погрузился в думу. He было даже дерева, которое могло бы поддержать этот призрак, и только своим дыханием Найнема скреплял эту иллюзию нитью своего сна. Он попытался узнать, что находится на самом дне, но не нашел ничего. „Я скрепил то, что не существовало“, – сказал он. Ничего не было. Тогда наш отец попробовал снова и исследовал дно этого ничто, и его пальцы ощупывали пустой призрак. Он привязал пустоту к нити сна и прижал к ней магическое клейкое вещество. Так с помощью сна он вцепился в дно призрака и принялся его толочь, так что в конце концов он смог опереться о землю, которая ему снилась».

В этом фрагменте нет ничего сказочного. Реальность создается и может быть создана на основе воображения. Но прежде воображаемое должно оформиться – «стать сном». Нужно держать наготове «магическое клейкое вещество» – связующую символическую нить. Нужно упорно повторять свой труд и тогда воображаемое уплотнится и сгустится, став символической реальностью. К восприятию реальности воображаемого ближе всего подошла средневековая цивилизация.

Медиевисты давно обратили внимание на средневековое имагинарное. Термин «имагинарное», конечно же, восходит к слову imagination. Собственно сам корень этого слова, imago, означал в Средние века «образ». Не только видимый образ, но и образ речи, образ мышления, образ снов и видений. Имагинарное имеет отношение к символам, обладающим «творящей силой». В Средние века реальность воспринимали, отображая земной мир на божественном плане и тут же возвращая божественные образы в земную реальность. Такие средневековые симуляции причудливо переплавляли в воображении лица исторические (Карл Великий, Сид, Роланд, Ричард Львиное Сердце), лица полулегендарные (Бретонский король Артур, Робин Гуд) и, наконец, фигуры чисто легендарные (Мерлин, Мелюзина, Тристан и Изольда, папесса Иоанна). Чудесное возникает в логической ткани легенд и мифов для того, чтобы удивлять, задевать эмоцию, «отворять повсюду глаза и рты». Феи, валькирии, единороги обитают в мире кудесников, королей, рыцарей, трубадуров и труверов, жонглеров и скоморохов.

Жак Ле Гофф в своей книге «Герои и чудеса Средних веков» дает такое определение:

«Имагинарное можно определить как систему снов общества, снов цивилизации, трансформирующих реальность во вдохновенные духовные видения».

Имагинарное побуждает людей к мыслям и действиям, производящим реальность. Рациональное всегда стремилось включить воображаемое в свою орбиту. «Ирландский картезианец» Джордж Беркли предчувствовал, что виртуальная реальность, реальность восприятия, существует:

«Я стою за реальность больше любого другого – esse est percipi: существовать – значит быть воспринимаемым».

В самом тезисе Беркли встроена петля: Восприятие сущности как реальности имеет только то основание, что воспринимаемое сущее – реально. Делёз делает следующий шаг. В сборнике «Критика и клиника» он пишет:

«Всякое восприятие как таковое – это восприятие восприятия».

Существующее не мимолетно, не случайно, оно постоянно и устойчиво только в том случае, когда восприятие начинает отражаться от восприятия. Только такое восприятие, которое формирует петлю обратного отражения, повторяясь и уплотняясь, становясь идеей, порождает движение мысли. И это ведет к тезису Декарта: cogito ergo sum – я мыслю, следовательно, существую. Идея – это активная форма, а объект – всего лишь потенциальная энергия. Истинная идея активирует петлю обратного влияния и преобразует объект. В этом смысле истинная идея реальна. Ницше декларировал: истина равнозначна принятию за истинное. Хайдеггер заметил («Европейский нигилизм»), что Ницше сводил ego cogito к ego volo и истолковывал velle как воление – претворение. Метод познания сводится не к сентиментальному наблюдению и даже не к тестированию (вопрос/ответ), но – к велению: бытию как таковому – быть! Мысль эта возвращает в сферу идей Платона. Лев Шестов указывает, что в «Федоне» Платон формулирует нечто мистическое:

«[Философия дает, оказывается, человеку] вместо естественного глаза глаз сверхъестественный, который видит не то что есть, но то что он видит, по его воле – есть!»

Тут перед нами открывается античная техника познания. Мартин Хайдеггер ее переоткрыл. Он изобрел Gestell.

Владимир Вениаминович Бибихин перевел этот термин как «постав». Суть проста.

► Человек обнаруживает свою способность устанавливать истину.

В своей книге «Время и Бытие» Хайдеггер определил «постав» как технику становления реальности:

«То, что изначально складывает извилистые линии берега, нанизывая на себя их сложную совокупность, в береговую линию, есть изначально собирающее начало, из которого развертываются разнообразные способы, какими мы ведем себя, поведение. Назовем теперь тот захватывающий вызов, который сосредоточивает человека на поставлении всего, что выходит из потаенности, в качестве состоящего-в-наличии, – поставом».

Постав, по Хайдеггеру, есть «опредмечивание представления» (факт), путь раскрытия потаенного (процесс), но также миссия – «захваченность поставлением действительного», посылающая человека на рискованный путь раскрытия потаенности.

ПОСТАВ ЕСТЬ

            И ФАКТ,

               И ПРОЦЕСС,

                      И МИССИЯ.

В буддистском учении махаямы считается, что мир сгущается там, где сосредоточено больше внимания. Символический захват внимания – вот та точка, в которой постав берет свое начало. Затем в процессе многократных повторений происходит «овеществление представлений» и совершается физическое становление реальности.

Остальное – дело техники. Техническое моделирование и проектирование, маркетинг и пропаганда ставят производство воображаемого на поток. Техника производства моделей реальности находится в ближайшем родстве с тем, что исходно обозначало греческое слово тέχνη. «Техне» – название ремесленного мастерства, но и высокого искусства. В «техне» эмоция, интуиция, наитие способствуют произведению нового и даже невообразимого. Техническая симуляция становится реальностью. Жиль Делёз обнаружил сдвиг от фиксации к фабрикации («Критика и клиника»):

«Дело за тем, чтобы фабриковать реальность, а не соответствовать ей».

По всему современному пространству беспрерывно запускаются пилотные проекты, разворачиваются художественные инсталляции. Повсеместно изготавливают модели, имитируют фрагменты, разыгрывают ситуации, извлекают опыт, избирают тактику воздействия на реальность. Но на этом не остановиться. Копирование, имитация, фальсификация остаются за спиной. Нас затягивает мир симуляций, которые больше не нуждаются в оригиналах. По наблюдению Бодрийяра,

«Мир симуляции, бесконечно репродуцируя эфемерные образы, в конце концов сам научается творить вещественное».

► Творческая ложь производит вечную истину.

Бодрийяр в эссе «Америка» открыл Америку: обмана не существует «вовсе никогда». Он утверждал:

«Выражение лица не обманывает, поведение не обманывает, научный процесс не обманывает – ничто не обманывает».

► ОБМАНА НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

   СУЩЕСТВУЕТ ТОТАЛЬНЫЙ ОБМЕН.

Скорость обмена растет и быстро достигает скорости отражения сигналов в петлях обратного влияния. Отражение интерферирует с ожиданием отражения. Факт сливается с фикцией. Реальность сливается с моделью реальности настолько, что заблуждений больше нет и быть не может. Роскошь блуждания остается привилегией субъекта, которого нет. Реальность не отличить от реалистичной симуляции. В этом смысле следует воспринимать афоризм Бодрийяра:

«Реальность – это не более чем эффект симуляции».

Реклама и новости, репортаж и ажиотаж стали типовыми продуктами рерайтинга. Прообраз предваряет псевдособытие, затем производится зрелище. Новости конструируют некую галлюцинацию реальности вплоть до подозрительно знакомых подробностей. Современная реклама появилась, когда извещение превратилось в сфабрикованную новость. Реклама и новости стали пророчествами в той мере, в какой они предлагают не понять или изучить, а поверить. Потребитель своей покупкой фиксирует реальность фикции. Избиратель на референдуме ратифицирует реальность пропаганды. Истина и ложь неуловимы и разнообразны, поскольку дело не в фактах или фикциях (то истинных, то ложных), но в производящих их функциях, которые не могут быть ни ложными, ни истинными. За всяким событием следует угадывать средство его манифестации. Средства массовой информации создают события. Именно это утверждал Маршалл Маклюэн своим афоризмом («средство есть сообщение»):

«МEDIUM

           IS

            MESSAGE».

Средства передачи информации, какими бы эфирными и эфемерными они ни были, всегда реальны. Они – средства символического обмена. И это ставит символический обмен в один ряд с обменом вещества и обменом количества движения.