Текст книги "Сказки-фантаски. Чаcть I. Фиола"

Отсек – Д

Старенький тролль Гендос – бывший первоклассник Генка проснулся в железной канаве от жуткого холода. Поздним вечером он неожиданно уснул и не знал, что девочка ещё сильнее уменьшила его. Скорчился, свернулся калачиком озябший Генка-Гендос не в канаве, а между складками ребристого, железного пола пилотской кабины.

Бедный троллик продрог, поджимал под себя босые ноги, стучал зубами от холода, мелко-мелко трясся, как на «стиралке» – стиральной маминой машинке, когда сидишь, «по приколу», на ней верхом в ванной комнате, пока не приходит мама и не сгоняет непослушного сыночка с трясучего насеста. Усталому первоклашке нравилось после занудной школы слегка протрястись. После такой протряски даже мозги взбалтывались, работали шустрее и придумывались разные хулиганские разности, весёлые шалости и забавы.

Когда уже летели ночью на книжколёте под звёздами, Генка не помнил, как уснул от грусти и печали, и как девочка, из предосторожности, превратила его в крохотного тролля, размером с муху или букашку.

Над головой было темным-темно. За выпуклыми, синеватыми окнами пилотской кабины справа, спереди, слева красиво перемигивались звёздочки, будто ёлочные цепочки гирлянд.

Внизу в кабине, далеко впереди, в конце тёмной канавы мерцало красноватое пятнышко света. Тролль Гендос впервые оценил свой необыкновенный, хотя и уродливый длинный нос, принюхался. Пахло чем-то интересненьким, будто что-то поджаривали на дымном костре. Чтобы согреться, несчастный, продрогший троллик быстро-быстро пополз на четвереньках на этот свет, думая, что это костёрчик, и можно будет не только погреться, но и чем-нибудь поживиться вкусненьким. Хотя, на удивление, кушать совсем не хотелось.

Когда тролль сунул нос к пещерке в конце железной канавы, оказалось, за щелью скрывался огромный зал в сверкающих и шипящих огнях. Нос неприятно пощипывало и кололо крохотными, тонкими молниями. Искорки вонзались в кончик носа, но не приносили вреда, просто щекотались. Гендос чихнул.

– Будь здоров и не болей! – пропищал из пещерки чей-то милый детский голосок. – Заходи-заползай! Кто там в гости к нам пришёл?!

Крохотный тролль на четвереньках вполз в щёлку между полом пилотской кабины и стенкой с панелью управления книжколётом и попал… в огромный зал, как планетарий, куда Генка однажды ходил с папой. Под куполом зала висел гигантский перевёрнутый гранёный стакан с толстыми хрустальными стенками. Внутри стакана крутился, вращался, как волчок, большой, сверкающий, шипящий, сине-огненный шар в косматых просверках молний. Вокруг большого шара носились, летали по своим орбитам, будто спутники планеты, искристые шары поменьше и тоже посверкивали волосиками молний.

– Подарочек принёс?! – услышал Гендос звонкий голосок. У старого троллика остатки волос на лысом затылке встали дыбом, затрещали от разрядов микро-молний. Сверху к нему подлетел… малиновый, потрескивающий шарик с детским личиком, протянул навстречу искристые ручонки.

Славный малыш по имени Плазмик!

– Нет у меня подарочков. Я – бедный! – признался тролль Гендос, отступил назад, прислонился спиной к железной стене. Всё его тельце с головы до ног продолжали легонько укалывать разряды микро-молний, исходящих от искрящегося летучего малыша.

– Ты какой-то весь колючий! – проворчал Генка-тролль. – Не подлетай слишком близко!

– Меня зовут Плазмик! – приветливо улыбнулся сверкающий шарик. – Я тут самый главный дежурный! Во-от! А тебя как зовут?!

– Генка!

– Хм, – озадачился Плазмик, нахмурился. Перед ним в воздухе вспыхнуло множество искорок, будто развернулась в электрическом поле искрящаяся тетрадка. – В нашем бортовом журнальчике нет никаких Генков! Соврал, старикашка-мелкая букашка?!

– Сам ты – мелк!.. – бывший Генка примолк. Он удивлялся, как это складно у всех получаются обзывалки, даже у этого трескучего, летучего малыша. – Никакой я не старикашка! Меня девчонка-лётчица в троллера превратила! Она – злая колдунья!

– Иника?! Злая?! – удивился Плазмик. – Не-е-е…

– Да-да! Иника-финика-беника из противного вареника! Злая-презлая колдунья! Видишь, каким я уродцем стал!

– Что такое финика?!

– Какая разница?! – злился тролль Гендос.

– Иника совсем не злая! А вот ты – злой и ругачий! А-а! Я всё понял! Это ты, вредный тролль, разорвал и выбросил её братца!

– Случайно!

– Случайно?! Извините-простите! – возмутился культурный Плазмик. -Случайно выдрал страничку из нашей книжки! Случайно разорвал в клочки! Случайно выбросил! Совсем заврался, старикашка!

– Все обзываются! Ну, просто – все! – проворчал троллер Гендос, но пока ничего с общим «обзывальством» поделать не мог. Даже слов обидных и ругательных подобрать не мог. Мозги потрескивали в голове от электрического воздуха, который прям искрился в этом светящемся космическом зале с клубками молний, летающими под стеклом перевёрнутого, висящего стакана.

– Теперь давай, ищи-свищи, собирай по всему свету все бумажечки, а то останешься на планете Фиола вечным троллем. Понял, старикашка-букашка?!

– Где ж теперь искать?! – тяжко вздохнул Генка-тролль. – Бумажки все разлетелись!

– Не хочешь оставаться троллем, надо исправлять все свои вредства. Найдёшь все бумажечки, Иника соберёт братца…

– Как соберёт? Склеит?! Из бумажек?!

– Пазлик – за пазликом, пазлик – к пазлику… Вот и соберёт всего. И тогда он снова оживёт.

– Кто?! – не понимал простых вещей старенький тролль Гендос.

– Кто-кто! – начинал злиться трескучий Плазмик. – Какой глупый тролль! Братец Иники оживёт! Вот кто! Тогда Иника перестанет грустить. И станут они весело жить-поживать…

– И добра наживать… – проворчал Гендос, вспоминая детские сказки, что ему читала мама, когда он был совсем маленьким. – Дурацкие братцы Иванушки, всякие сестрицы Алёнушки. Говорили же ему: не пей, козлёночком станешь! Не послушался! Напился и стал! Козлом! Какие-то все глупые сказки для малышни!

– Почему глупые? – возмутился Плазмик. – Старые добрые сказки для деток! Мне нравятся! Расскажи мне сказку про поросят! Про трёх забавных хрюшек! Давно не слышал. Очень весёлая! Нуф-нуф! Наф-наф! Хрю-хрюф! – шутливо похрюкал трескучий, летающий малыш.

– Совсем не весёлая, а грустная! Свинтусов чуть волк не съел! В Красной Шапке волчара бабушку сожрал! А ему пузо разрезали! Фу! Противные сказки! То ли дело – трансформеры! Крутые роботы!

– Тупые громилы твои кубики-раскладушки! – отозвался Плазмик, продолжая летать, трещать всеми своими искорками перед носом Гендоса. Тролль был вынужден щуриться и вжиматься спиной в стенку, чтоб его не треснуло током.

– Совсем не тупые! Классные! Все мальчишки в них играют! – не согласился тролль – бывший первоклашка.

– Не хочешь сказку рассказывать, тогда поиграй со мной, – попросил Плазмик. Он был неусидчивый малыш с переизбытком энергии. Ему было скучно. Большой и поменьше, – взрослые, сверкающие шары были заняты своим важным делом – крутились-вертелись-вращались, трещали в перевёрнутом стакане.

– Вот что поиграем?!

– В прятки! – предложил Плазмик. – Чур, я первый прячусь! Считай до десяти! Ой, да ты же двоечник! Я знаю! Двоечник! Наверно, до десяти считать не умеешь?!

– Умею! – возмутился бывший Генка. – У меня и тройки были! По матике! Аж две… тройки!

– Тогда – считай! Я прячусь!

– Тут светло, как… как… не знаю, в Новый год с ёлкой и гирляндами! Только тут вот аграменная у тебя стеклянная ёлка с щелкучими шарами висит в воздухе и так ярко светит, аж зажмуриваешься! Да с тобой и неинтересно играть в прятки! Тебя ж везде видно! Ты ж светишься весь! Давай погасим везде колючий свет, тогда поиграем в прятки! В темноте!

– Нельзя в нашем секретном «отсеке-Д» гасить свет! «Дэ» – это же плазменный двигатель нашей летучей книжки! А я – ночной дежурный – Плазмик. Без света наша летучка упадёт и разобьётся! Про «Дэ» – даже Иника не знает! Она же – девочка! Принцесса!

– Понятно.

– Тогда поиграй со мной в догонялки!

– Ты колючий, щипаешься и стукаешься током!

– Какой ты скучный! – возмутился Плазмик. – Старый и скучный! С тобой неинтересно!

– Не старый! Я в школе только в первый класс пошёл! Я – первоклассный! У меня папа – лётчик первого класса! У него значок такой есть! И я из первого класса! Значит, я – тоже первоклассный!

– Хвастун! – усмехнулся Плазмик. – В космосе сказок ты – всего-навсего старый тролль! Пока не исправишься! – заявил он. – Почему у тебя нет подарочков?!

– Потому! – начинал злиться Гендос. – Нет у меня ничего! Таким заколдовала ваша Иника! Сколько можно говорить?! Был бы я расколдованный, я бы тебе всех своих трансформеров отдал. Только маленьких. Не жалко. У меня теперь три великана есть, Кувалда, Косма и Турбо! Классные трансформеры! У Кувалды глаза светятся! А Турбо… А Косма… – тролль Гендос притих и загрустил по былой беспечной жизни первоклассника.

– Ладно. Не горюй, тролль! Все сказки хорошо заканчиваются! Уж поверь! Хочешь, я тебе искорку подарю! У меня их много! – предложил добрый Плазмик. Ему не хотелось ссориться со старым троллем. Надо уметь со всеми дружить. Тогда даже самые злые злыдни станут чуть-чуть добрее. И везде наступит мирная, добрая жизнь.

Плазмик повертелся в воздухе, пострекотал бесчисленными искорками микро-молний своей головёнки, покрутил сверкающими ручонками.

– Смотри, сколько у меня искорок! – весело пропищал он.

– Зачем мне твоя искорка? – возмутился Гендос. – Она колется и жжётся!

– Будешь зажигаться и радоваться!

– Мама говорит: нельзя играть с огнём! Пожар будет!

– Все умеют зажигаться! По-разному умеют! Если кто не умеет зажигаться, значит, он – совсем-совсем не живой! Только куклы, тролли, игрушки вредных детей и взрослых – без искорок. Все остальные зажигаются от искорки и радуются жизни! Понятно?!

– Не понятно! – вредничал тролль. – Ничего не понятно! Эх, как же мне все эти дурацкие бумажки найти?!

– Не ругайся! Эти бумажки очень важны и нужны Инике! Все клочочки-обрывочки надо найти и собрать вместе! Все-все-все!

– Понял! Понял! Надо найти!

Тролль Гендос опасливо поморщился, принюхался. В огромном зале со сверкающим, перевёрнутым стаканом, со светящим клубком шаров внутри, весь воздух был насыщен колючим электричеством. Но ещё пахло чем-то сгоревшим. Острое обоняние длинного носа Гендоса принесло знакомые запахи, то ли костра и сожжённых дров, то ли ненужных бумажек, что папа сжигал на даче в печке или в саду в железной бочке.

– Что-то у вас тут сгорело.

– Тут везде энергия! Это же плазменный двигатель нашего корабля!

– Да, не-е! Сгоревшими бумажками пахнет!

– А-а! – вспомнил Плазмик. – Внизу бумажки сгорели.

– Какие бумажки?!

– Ты же сам их разорвал и выбросил. Клочочки залетели в мой отсек и сгорели.

– Все?! – с ужасом прошептал Генка-тролль, понимая, что никогда теперь ему вновь не стать ребёнком-первоклассником.

– Не все. Одна бумажечка осталась. Можешь забрать. Дарю. Она всё равно мне не нужна. Вон там валяется, – Плазмик указал искрящейся ручонкой вниз, на дно зала двигательного отсека, под самой горловиной перевёрнутого стакана с клубком огненных шаров.

Ребёнок, даже если он жадина, может легко подарить другому ребёнку всё… что ему не нужно, или не нравится, или чего у него в избытке: стеклянные шарики-цветной стеклярус, мячики, кубики, даже фантики от конфеток, которые он давным-давно слопал.

– Страшно! – проворчал Гендос. – Вдруг долбанёт вашим огромным током! – он указал корявым сучком пальца на клубки огненных шаров в стакане.

– На корточках – на корточках подползи и забери, – посоветовал Плазмик. – Вот тебе и первый пазлик. Собирай!..

Старенький тролль, кряхтя и ворча, пополз на четвереньках под стакан со сверкающими, огненными шарами. Осторожно выцепил ногтем с пола, колючего от электричества, крохотный клочок обгоревшей бумажки.

Сквозь сажу на бумажке проступал глазик мальчишки.

– Неужели он весь сгорел?! Всё! Мне – капец! Так и останусь навсегда троллем! – проворчал Гендос и так сильно расстроился, что забыл об электрической опасности, приподнялся с четверенек и… чуть не взорвался. С жутким треском из-под перевернутого стакана в него впился целый сгусток синих молний. Малыш Плазмик в испуге отлетел к куполу огромного зала – двигательного отсека. В стакане лопнула ослепительная вспышка, будто перегрелись и взорвались все клубки шаров, летающих вокруг большого искристого шара.

Тролль Гендос не сгорел, не упал замертво от удара током, а заискрился, затрещал всеми волосиками, шерстинками, ниточками нищенской одежды. Из букашки он вдруг начал раздуваться в уродливого, горбатого великана. Как только его длинный нос, живот, когтистые руки коснулись хрустальной стенки стакана с плазменными шарами внутри, с грохотом и жутким треском полыхнуло в пол синим пламенем и раздулось огненным смерчем по всему двигательному отсеку. Хрустнуло, хрястнуло, треснуло, грохнуло с таким ужасающим звуком, будто лопнуло небо.

Планета белых озёр

Над фиолетовой планетой с белыми кратерами, с жёлтыми проплешинами растительности, в чёрных узорах гребенчатых гор, в красивом, закатном, сиреневом небе будто рванула праздничная петарда и рассыпалась на множество разноцветных искорок. Потерпел крушение межпланетный корабль. Это был книжколёт, в котором взорвался двигательный отсек. Защитная, прочная капсула пилотской кабины, где мирно досыпали и видели волшебные сны перед посадкой на планету белых озёр Иника и книжковёнок Бука, с развороченным днищем шлёпнулась в белое густое месиво ближнего болотца, подвсплыла и замерла в малиновой трясине полупрозрачным поплавком. Крылья-страницы книжколёта с картонным разворотом обложки после взрыва в небе разломились надвое, кувырком спланировали в предгорье у большого белого озера, рухнули и разлетелись-раскатились в разные стороны, шелестя мятыми страничками.

Непутёвый великан Гендос шмякнулся с небольшой высоты о мягкую, мшистую поверхность неизвестной, фиолетовой планеты и не пострадал. Полежал, покряхтел, постонал, потрогал ушибленные бока, огляделся, перевернувшись на четвереньки.

Странной показалась ему безжизненная долина меж невысоких, тёмно-сиреневых гор, в низенькой, кучерявой, жёлто-коричневой растительности, больше напоминающей свалявшийся пушок старой бабушкиной кофты. Тролль беспомощно пошвыркал длинным носом, пытаясь заплакать от жалости к самому себе, такому старому и уродливому, поморщился от запахов горелого мяса и волос. Когда же понял, что сам немного подпалился и поджарился при взрыве двигательного отсека книжколёта, удивился, что ему так сильно повезло. Увеличенный до великаньих размеров тролль Гендос ещё не осознавал, что теперь стал большим, как тираннозавр.

Впервые про динозавров первоклассник Генка узнал, когда они с папой ходили в кино в новый торгово-развлекательный центр. В огромном, как самолётный ангар холле, стояли макеты динозавров в натуральную величину, рычали, мотали хвостами и головами, распахивали зубастые пасти, пугали детей. Больше всех Генке понравился ужасный тираннозавр, похожий за страшнючего, «стояче-ходячего» крокодила с маленькими, передними, куриными лапками. Задние, когтистные и мощные, как корни огромных деревьев, могли сцапать и придавить к земле даже слона.

Ах, нет! В те древние времена, «тыщи-тыщи» лет назад жили шерстяные, лохматые мамонты, а не лысые слоны.

Ближайшая, сиреневая гора планеты была великану-троллю по пояс, а малиновое болотце – размером с тарелку.

Да-да-да! С тарелку с густой малиновой смесью с удивительно знакомым запахом. Тролль подполз на четвереньках ближе к болотцу, принюхался, сунул корявый палец в малиновую густоту…

– Вау! – в восторге прошептал Гендос, облизал палец и зажмурился от вкусноты. Это была сама настоящая манная каша с малиновым вареньем. К тому же совсем тёплая, будто мама только что сварила кашу, чуть охладила и поставила в тарелке на стол перед сыном.

Никогда ещё Генка-Гендос с таким удовольствием не лакомился кашей.

Дома у родителей Шашура терпеть не мог каш, особенно, манных, похожих на размазню. Перед школой он всегда капризничал, вредничал, портил кашу то малиновым вареньем, то сгущённым молоком, то переслащивал сахаром. Отодвигал тарелку в сторону с недовольным ворчанием, мол, не хочу! Слишком горячая, слишком сладкая, слишком остыла, слишком-слишком-слишком!..

Мама полагала, каши полезны маленьким детям, и постоянно варила на завтрак то манную, то рисовую, то пшённую, то перловую кашу. Манную готовить было легче всего. Вскипятил воду с молочком, насыпал в кастрюльку столовую ложку манки, – вот и завтрак готов для первоклассника! Мама была довольна. Сын – никогда! Двух-трёх ложек ему хватало, чтобы не пойти в школу голодным. Чтобы мама не расстраивалась и не ругалась, Генка часто выливал остатки каши в унитаз или… выбрасывал в окошко, на корм птичкам. Остатки каши с третьего этажа сквозь листья деревьев порой шлепались на головы, плечи и спины прохожих. Хулигана Генку это забавляло. Взрослые внизу во дворе ругались, но не сильно и не громко. Им казалось, что их отметили птички. Никто ж не догадывался лизнуть белые ошмётки с плеча или рукава и убедиться, что это – каша! Обычная манная каша, которую негодяй-первоклассник разбрасывает сверху на головы прохожим.

Став троллем, да ещё великаном, Гендос от пережитого ужаса сильно проголодался после катастрофы книжколёта, прямо с коленок принялся вылизывать длинным, как змеиное жало, языком болотце со вкусной манной кашей в малиновых разводах варенья. Извозился молочной смесью весь: от длинного носа до раздутого живота. Заметив странный, полупрозрачный, перепачканный кашей поплавок на поверхности манного болотца, тролль двумя пальцами выудил шарик, облизал, бережно отложил на берег. Вдруг на этой пустынной планете ему станет скучно, шарик пригодится вместо игрушки.

Вылизал предовольный тролль всё болотце манной каши, вылизал до стеклянного донца, под которым заметил три крохотных обрывочка бумажки. Гендос поддел острым ногтем пустую стеклянную тарелку, которая оказалась вдавлена в рыхлую мшистую поверхность, и сверху напоминала болотце. Тролль с удивлением рассмотрел на просвет тарелку, облизал до прозрачной чистоты, аккуратно отложил в сторону. Посуда тоже теперь пригодится в хозяйстве на этой пустынной планете после небесного кораблекрушения. Если их книжколёт развалился на кусочки, значит, придётся здесь долго жить. Великан-тролль собирался стать хозяином этой фиолетовой планеты, с сиреневыми горами, с жёлто-коричневыми деревцами, травой и мхом.

Крохотные обрывки бумажек вытаскивать из мягкого грунта тролль пока не стал. Обрывочки были слишком крохотными для огромного великана, каковым Гендос стал после взрыва. Кривым, толстым ногтем клочки бумажек не подденешь. Вспомнил тролль о подгоревшей бумажке, что нашёл в двигательном отсеке книжколёта перед взрывом, разжал левый кулак, убедился, что нарисованный глазик неизвестного мальчишки проглядывал сквозь сажу и нисколько не пострадал при катастрофе. Обрывок было гораздо больше, чем клочки бумажки, которые Гендос обнаружил под стеклянным донцем тарелки, но умещался на ладони великана.

Похоже, бывшего первоклассника Генку, нынче постаревшего тролля Гендоса начало небывалых приключений научили разумно мыслить. Он догадался, что клочок бумажки с нарисованным глазиком вместе с ним увеличился от удара молний плазменного двигателя книжколёта. И был прав. Нарисованный глаз неизвестного мальчишки подтвердил это задорным подмигиванием. Рисунок ожил. Это был глаз именно мальчишки, тролль понял сразу. У девчонок глаза плаксивые, грустные, круглые, смешливые, как у Метёлки. У мальчишек – злые, хитрые, задорные, весёлые и вредные, как у него самого в отражении в зеркале.

Тролль Гендос хмыкнул в изумлении, но остался доволен этим маленьким чудом ожившего рисунка. На этом чудеса не закончились.

В прозрачном шарике-поплавке, который тролль выудил из тарелки манной каши, прикопанной-вдавленной в почву планеты, Гендос-великан вдруг разглядел… крохотную девчонку! Иника в лётном шлеме озабоченно осматривала изнутри повреждённую пилотскую кабину и не сразу поняла, что с… неба её разглядывают ужасные, огромные, жёлто-красные глаза великана Гендоса.

Торжествующий от своего величия, тролль схватил повреждённый шарик пилотской кабины двумя пальцами, как мячик пинг-понга, слегка встряхнул, приблизил к глазу и рассмотрел малюсенького Буку в живописном костюмчике. Книжковёнок даже от лёгкой встряски кувыркнулся спиной назад в отсек для отдыха. Иника в испуге присела на дно пилотской кабины, спряталась за приборной доской.

– Ура! – обрадовался тролль. – Теперь у меня шарик-развлекалка с таракашками внутри!

Великан снова слегка встряхнул шарик пилотской кабины. Иника повалилась спиной на пол. Гендоса это развеселило.

– Ха-ха-ха! Выходи-выползай, подлая девчонка! – прорычал великан Гендос. Для наведения ужаса на девочку, он слегка прикусил жёлтыми, кривыми зубами шарик пилотской кабины.

– Выходи, злая колдунья! Я тебя съем! – пошутил он, хотя на самом деле мог легко расщёлкнуть Инику, как семечку, если бы не защитная капсула кабины. Пластиковый шарик оказался очень прочным, даже не погнулся от шутливого укуса тролля-великана. Гендос бережно отложил шарик в жёлтый мох близ ямки, где раньше была вдавлена тарелка с кашей.

– Ладно! Не бойся, негодяйка! Сегодня я накушался, потому – добрый! Объелся малиновой кашей от пуза! – предовольный тролль потыкал сучком пальца в свой раздувшийся живот. – М-м-м! Вкуснотища! Целое озеро манной каши! Классно! Всё сожрал!

Иника настороженно выглянула из-за приборной доски, убедилась, что пластиковое остекление пилотской кабины не пострадало от зубов тролля, храбро пригрозила Гендосу пальцем.

– Ой-ой-ой, микробик! Ещё погрозись мне, великанскому великану! Теперь я тут главный и самый великанский! А вы – букашки-таракашки станете моими слугами! Будете кормить меня, поить, песенки петь, а я буду отдыхать и дрыхнуть. Понятно?! Посидите пока в коробке, таракашки. Посмотрим на ваше поведение! А пока, злая колдунья, тебе двойка за поведение! Зря ты меня превратила в тролля! Теперь я – большой, злой и мстительный! Навсегда!

Похоже, Иника услышала все слова грозного великана и снова смело погрозила ему… кулачком.

Тролль Гендос беспечно отмахнулся от девчонки в шарике, как от безобидной мухи в пузырьке из-под маминых лекарств, безмятежно улёгся спиной в тёплый, жёлтый мох, похожий на мочалку, разложенную во впадинке, и собирался вздремнуть, сытый и довольный. Вспомнил о клочке бумажки с нарисованным глазиком, разжал левый кулак и приставил бумажку к шарику с девочкой внутри. Увеличенная взрывом вместе с троллем, бумажка оказалась больше шарика, прогнувшись под своим весом, прикрыла крышей повреждённую пилотскую кабину разрушенного книжколёта.

– На вот, полюбуйся. Чуть не сгорела! Вытащил из огня! Первая бумажка нашлась с твоим братцем, – великодушно проворчал Гендос, поворочался, устроился поудобнее в мягком мху, подложил руки под голову, мечтательно посмотрел в сиреневое небо неизвестной планеты с таким вкусным манным болотцем. – Медальку надо мне дать «За выручание из пожара!» Такую медальку пожарники дали Никите Ворожкову из десятого «Б» класса. Он спортсмен и старушку из огня на даче вытащил. Герой! И я вот твою бумажку из огня спас! Тоже герой! – не на шутку расхвастался тролль. – А что?! Геройский герой! – проворчал он.

Сам себя не похвалишь, от других не дождёшься.

– Тут классненько! Жить можно! Оч даже ничё себе! Нет-нет – всё себе и себе! Каши заместо болотов! Вкусно! – прошептал тролль в сладкой дрёме.

Для сравнения. Иника и первый клочок разорванной иллюстрации с глазом Яника.

Девочка сначала не поняла, что за огромное нарисованное око пялится на неё с почерневшей бумажки – огромного плаката или афиши, когда же узнала в зеленоватом взгляде глаз своего братца, обрадовалась и… расплакалась. На удивление, покатились нарисованные слёзы и с подгоревшего клочка бывшей иллюстрации книжки сказок. Слёзы скатывались по обгоревшей бумажке, оставляли на саже светлые следы, как ручейки, капали на желтоватый мох, на мгновение замерли синеватыми жемчужинками и вдруг расцвели красивыми, нежными, розово-сиреневыми цветами. Даже Иника не знала, что эти чудесные цветы называются Безвременники.

Осенник или Колхикум называют умные ботаники-учёные такие цветы из семейства Безвременниковые. Колхикум – от греческого названия области у Чёрного моря – Колхида.

Правда, интересно?! Троллю будто кто-то мысленно проводил урок по ботанике и географии. Так, конечно, можно учиться и перевоспитываться. Во сне, или когда дремлешь, сытый и довольный.

Гендос хмыкнул, лениво скосил сонный глаз, вяло усмехнулся трогательной встрече плачущей Иники с нарисованным глазом своего братца и проворчал:

– Плаксы-ваксы-завираксы.

Но следующему чуду удивился искренне:

– Ух, ты! Красивные цветы накапались!

Тролль намеренно коверкал, искажал слова. Ему самому казалось, что он замечательный придумщик.

После сытного ужина объевшемуся, уставшему Гендосу очень хотелось спать. Под шариком повреждённой пилотской кабины разрушенного книжколёта расцвела клумба прекрасных Безвременников, похожих на стаю сиреневых бабочек, присевших на мшистую лужайку.

За пластиковой преградой кабины девочка успокоилась, жестами рук и мимикой лица что-то пыталась объяснить нарисованному глазу братца. Хмурилась, улыбалась, морщилась. Но глаз лишь подмигивал ободряюще, хлопал ресничками и большего сделать не мог.

Тролль задремал, сквозь пелену сна ещё заметил высоко в тёмно-сиреневом небе сверкающий клубок огненно-синих шаров, что вырвались при взрыве из двигательного отсека книжколёта и образовали над планетой новую галактику, или новую солнечную систему, или планету со спутниками.

Засыпающий тролль пока не запомнил, как называлась планета, где они потерпели крушение, не знал он, конечно, ни слов «галактика», «система». Первоклассникам на уроках ещё не рассказывали об астрономии и бесконечной вселенной с мириадами звёзд, планет, галактик, комет, астероидов и метеоритов. Сверкающий клубок сине-огненных шаров в сиреневом небе с россыпями звёзд – это было впечатляющее зрелище, как в огромном планетарии.

– Забавно, – проворчал старенький тролль. – Прям – кино!

Крохотные мерцающие шарики, будто спутники, летали вокруг большого огненного, искристого шара. Среди этой сверкающей карусели прижился, наверное, и славный малыш Плазмик. Гендос пожалел, что так мало удалось пообщаться с Плазмиком. С ним можно было бы задружиться, несмотря на его колючесть.

– Славный малыш, – прошептал тролль, засыпая.

Откуда вдруг в его голове возникли такие «взрослые» слова, как «забавно», «славный», тролль не сразу вспомнил. Во сне ему приснилась вторая бабушка, папина «матушка». Папа сам её называл матушкой. Вторая бабушка жила у большой реки в городке со смешным названием Мышкин. Единственный раз маленького Шашуру привозили к ней в три годика. Родители решили показать бабушке внука. Генкина мама всегда сказывалась занятой, ворчала, что в Мышкин слишком долго трястись в машине, под любым предлогом отказывалась навещать «свекровь». Таким злым словом мама называла вторую, добрую бабушку. Да и мышей мама очень боялась, даже игрушечных. В отпуск, на недельку, на две папа ездил к своей старенькой маме один. В тот раз они приехали все вместе. Генка хорошо запомнил эту добрую женщину с мягкими руками и прозрачными голубыми глазами, лицо в морщинках старости. Запомнил многие её ласковые слова, обращённые к нему.

– Спи, мой славный мышонок-малышонок, спи-засыпай! Баюшки-бай! – ворковала бабушка, когда укладывала внука вечером спать в мягкую постельку, пахнущую конфетами и шерстяными носочками и начинала рассказывать сказку словами «В неким царстве, в неким государстве…» Маме не нравились бабушкины «сюсюканья». Она говорила, что мальчишек надо воспитывать в строгости, тогда они вырастут настоящими мужчинами. Бабушка не соглашалась и придумывала множество ласковых слов для «мышонка-малышонка». Маленький Генка купался в их нежности и доброте. Потом второй бабушки не стало. Город Мышкин забылся. Даже папа туда больше не ездил, как думала мама.

Уродливый тролль Гендос улыбался во сне, видел добрые сны про маленький город у большой реки, где жили глазастые, ушастые, шустрые мышки. Даже самые злобные тролли бывают очень добрыми, но только во сне. Днём в них снова просыпаются злыдни. Пока сделать их добрее не удавалось.