Текст книги "Сказки-фантаски. Чаcть I. Фиола"

Ящер

Летающий ящер, великан Гендос сдулся в недолгом орбитальном полёте, превратился в тряпку с ручками и огромной «крокодильей» башкой. На втором витке вокруг фиолетовой планеты тролль шмякнулся в долину, покатился вниз, к гряде тёмно-сиреневых гор. По пути, поднимая тучи сиреневой пыли, он скатался в рулон, как сдутый, резиновый матрас для плавания, из которого по обе стороны торчали когтистые, загребучие руки, а с одной стороны высовывался длинный, сплющенный нос и выпучились, как у придавленного краба, ужасные, злобные, жёлто-красные глаза.

Таким странным, зловещим рулоном Гендос докатился до сиреневой скалы, ударился о неё, охнул от боли в боку и замер.

Сдутый ящер – тролль Гендос!

Тролль повращал шарами глаз, осмотрелся по сторонам, как мог, попытался когтистыми пальцами оттолкнуться от каменистой поверхности и раскататься обратно, хотя бы в плоского, зелёного монстра с передними лапами и огромной мордой, но ничего не получилось. От удара о скалу сдутые ноги приклеились, будто скотчем, крепко скрепили скатанный рулон тела Гендоса.

Великанский рулет попыхтел, покряхтел, не смог раскататься обратно, повздыхал, не понимая, как ему теперь в таком плачевном состоянии передвигаться по сиреневой долине, чтобы вернуться к вредным волшебникам, Инике и Буке. Может, противные малявки пожалеют его, раскатают, как сдувшегося резинового крокодила, и помогут вновь надуться в великана? Быть великаном Гендосу понравилось. Он почувствовал себя самым главным, самым могущественным на этой сиренево-фиолетовой планете. А вот теперь приходится валяться, сдутым, беспомощным, как старый матрас в чулане у бабушки или как «порватый» резиновый крокодил на пляже.

Надувную игрушку, размером с пятилетнего Генку, папа купил сыну на отдыхе летом у моря. Отважный Генка храбро плавал на красном крокодиле «по морям и окиянам», качался на гребешках пенистых волн, прыгал, как на батуде, бросив крокодила на горячий песок пляжа. Бедный крокодил выдержал два дня таких издевательств, взорвался от злости и превратился в резиновый коврик. Сдутого, разорванного крокодила папа Генки скатал в рулончик и выбросил в мусорку. Других надувных игрушек хулиганистому сыну покупать папа не стал. Хотя Генка отчаянно просил купить ему зубастую, надувную, чёрно-белую акулу, обещал, что прыгать ногами на ней не будет, будет только плавать… и пугать вредных девчонок, Жанку и Ритку из Подмосковья. Девчонки-второклашки задирались к малолетке, швырялись в него скользкими медузами. Одна из таких медуз-студней больно обожгла своими щупальцами Генке плечо. Но хулиган Шашура сам швырялся в девчонок песком и галькой. Так что, счёт по вредностям у них был равным. У девчонок – синяки на спине от генкиных попаданий камешками. У Генки – багрово-красный ожог на плече от ядовитой медузы. Мама решила, что сыночек подгорел на солнце, смазала ему плечо кремом. На следующее утро Шашура-младший был как новенький розовый пупсик и опять вредный. Жаловаться на девчонок не стал, чтоб не обзывали ябедой-корябедой. Воинственные девчонки ябедничать своим мамам на пляжного хулигана тоже не стали. Ябедство было ниже их достоинств. Жанка и Ритка воображали себя боевыми амазонками и на сопливого малолётку перестали обращать внимание.

Плоский, красный коврик – сдутый крокодил на жёлтом, горячем песке пляжа надолго запомнился Генке своими жалостливыми, выпуклыми, мокрыми глазами. Таким беспомощным, скатанным рулончиком стал теперь сам бывший великан Гендос.

Похоже, наказания приходят в назидание.

Что поделать? Даже в самой «аховой» и «оховой» ситуации надо выживать, надо пытаться «взять себя в руки», упираться из последних сил, чтобы выбраться из самого тупикового положения. Сдувшийся тролль Гендос так и сделал. Для начала он приподнял рулон своего скатанного тела, уперевшись руками в камни. Опробовал свою силу и равновесие. Затем попытался подпрыгнуть, как лягушка. Рулоновый Гендос опрокинулся, больно ткнулся носом в наждачку острых камешков, опять скатился к сиреневой скале, ударился затылком о камни.

Первоклассник Генка был крепким мальчишкой, драчуном и забиякой. На физкультуре пять раз подтягивался на турнике. Десять раз мог присесть на одной ноге «пистолетиком». Бегать на школьном стадионе по кругу на «физре», высунув язык, он не любил, а вот погонять летом в футбол, в хоккей – зимой – хоть до вечера, до изнеможения, до ссадин и ушибов, до потасовок и даже драк с мальчишками, противниками по игре – это в удовольствие.

Своим чутким, длинным, хотя и расплющенным носом, скатанный Гендос унюхал приятный запах тёплой каши. Значит, где-то поблизости всё-таки притаилось ещё одно съедобное болотце. Запахом слегка подгоревшей кашицы тянуло ветерком вдоль гряды тёмно-сиреневых гор.

На планете Фиола внезапно наступила ночь. Густое, как кисель, сиреневое небо с мутными пятнышками звёзд не стало чернильным или чёрным, как на Земле, а лишь потемнело, но через недолгое время снова просветлело. Из-за зубчатого горизонта снова выползали на небо, одно за другим, три прозрачные, как тарелки, светила. Планета была небольшой. Гендос быстро облетел её дважды вокруг, как муха арбуз.

Передвигаться в темноте, наощупь, по незнакомой, очень колючей местности троллю не пришлось. Рулончик Гендос покряхтел, пошкрябал когтистыми пальцами о каменистую почву, с трудом развернул своё «матрасное» тельце носом к запашистому ветерку, медленно-медленно принялся передвигаться, как осьминог, на пальцах рук вниз к озерцу, белеющему в сиреневом тумане. Порой цепкие пальцы тролля не выдерживали черепашьих передвижений, подгибались, сворачивались в кулак. Тогда рулончик Гендос перекатывался, переворачивался вперёд, больно ударяясь носом об острые камешки. Он успевал только выпученные глаза прикрыть веками от сиреневой пыли, что поднималась при каждом его движении и забивала ноздри. Прочихавшись, перевернувшись дважды вверх-тормашками, упорный тролль мало-помалу продвигался странной, уродливой черепахой, с рулоном зелёного тела и ног вместо панциря, приподнимаясь на руках, перетаскиваясь всё ближе и ближе к манному озеру. Он очень!.. очень-очень устал и запыхался. Сдавленная, сдутая грудь не позволяла продышаться. Странное дело, тролль Гендос стойко и безропотно сносил посланные ему новые испытания, держался достойно, не хныкал и не пускал слёзы и сопли отчаяния. Голодный и совсем не злой, а терпеливый и спокойный, он упорно продвигался всё ближе и ближе к спасительной смеси.

Скатившись в очередной раз вперёд, ткнувшись носом в жёлто-красный мох, Гендос закатился сплющенными ногами прямо в манное варево гораздо большего озерца, чем болотце с манной кашей с малиновым вареньем, что он слопал и вылизал накануне.

Кое-как перевернувшись, утонув в густой каше носом, едва не задохнувшись от липкой смеси, Гендос прочихался, пошвыркал всеми щелями сплющенной рожицы, втянул в себя немного густой манной каши, что заполняло озерцо между каменистых берегов, желтеющих от мха.

– Фу-у! – фыркнул бедный Гендос. – Гадость какая!

Каша оказалась настолько пересолёной, что напоминала…

Да-да-да! Бывший первоклассник Генка всё вспомнил! Эту кашу он сам однажды пересолил, сыпанув в тарелку три столовых ложки соли. Мама, конечно, тогда сразу всё поняла, что хулиган-сынок, просто не хочет есть кашу перед школой и пытается оправдаться, что каша «страшно солёная». Пришлось обойтись завтраком с кукурузными хлопьями в молоке.

Перемазанные «мокрой» кашей, плоские ноги тролля отклеились от туловища и раскатались скатертью на берег. Гендос обрадовался. На руках, на цепких, когтистых пальцах, бочком-бочком, как расплющенный краб, он выбрался на берег, перекувыркиваясь, через нос и глаза по мху, раскатался в плоского ящера с большущей башкой. Тролль с наслаждением продышался полной грудью утренним воздухом, пахнущим влажным мхом, подполз на руках к озерцу и принялся лакать длинным языком отвратительную, пересолёную, молочную смесь.

Что поделать?! Голодному троллю очень хотелось кушать. К тому же, он заметил, как постепенно надувается его живот, бока, руки-ноги от поедаемой каши. Тролль морщился, кривился, давился гадостной кашей, отфыркивался, но с упорством голодающего лакал и лакал длинным языком ужасно невкусную молочную смесь.

Вскоре он уже походил на перепачканного в манной каше зелёного крокодила, что приполз на водопой. Но вместо пруда, болота или реки нашёл лишь озеро с пересолёной жижей.

На удивление, тролль Гендос и это жуткое испытание выдержал. Нельзя сказать, что он наелся в этот раз от пуза. Он набил, напихал, наполнил свой большущий мешок тела и ног редкостной гадостью.

Теперь страшно хотелось пить. Горло драло от соли. Дышать приходилось со свистом и хрипами. Гендос хлопал губами, ловил влажный воздух, будто рыба с пересохшими жабрами, выброшенная на горячий песок пляжа. Но зато тролль смог вновь встать на ноги и распрямиться во весь свой великанский рост.

Странное дело, о мести противным человечкам – Инике и Буке тролль Гендос даже не помышлял. Наверное, они просто вчера испугались его такого большого, страшного и могучего. Девчонка Иника от ужаса уснула, прикинулась дохлой, а маленький, храбрый книжковёнок защищался, как мог. Какой у него острый, замечательный кинжальчик, похожий на волшебную палочку! Даже твёрдую, загрубелую ногу великана легко проткнул.

Где-то – где-то Генка уже видел однажды такой деревянный кинжальчик. Уж ни в городе ли Мышкин у второй бабушки? Точно! Трёхлетний Генка запомнил, как вечером у оконца с розовой занавесочкой бабушка ловко накручивала на деревянную палочку шерстяную ниточку. И называлась эта палочка… Называлась, называлась…

Нет, став троллем невозможно было всё и сразу вспомнить из счастливого, безмятежного, человеческого детства.

Вылизать всё озерцо с пересолёной кашей великан за один раз, даже вновь став великаном, никогда бы не смог. Гендос склонился, разглядел во мшистом бережке край, на этот раз, белой фарфоровой тарелки с потёртой от старости, золочёной каймой и лиловыми цветочками, похожими на цветики, что накапались слезами братца Иники. Он узнал эту тарелку из бабушкиного сервиза, которую мама порывалась выбросить, потому что тарелка приехала вместе с папой из Мышкина. Папа строго-настрого запретил маме выбрасывать старинную тарелку в паутинках-трещинках старости, сказал, что это память о его «матушке» с рисуночками цветов Безвременников. Точно! Даже став троллем, Гендос вспомнил, как называются такие лиловые цветочки! Безвременники! Как и память о добром человеке, второй бабушке. Такая память не исчезает со временем. Потому – Без-временная.

Мама ненароком надеялась, что хулиганский сыночек грохнет и «случайно» разобьёт затёртое фаянсовое «барахло», как она сама говорила. Но Генка аккуратно спрятал тарелку… под ванну, вместе с пересолёной кашей.

Вот! Теперь почти всё вспомнилось.

«Надо бы, наверное, вылакать всю эту гадостную, манную солень, приподнять тарелку и посмотреть, может, под фарфоровым донцем ещё найдутся клочки бумажки с нарисованным братцем Иники?» – подумал Гендос, но ни желания доедать противную кашу, ни сил приподнять, хотя бы чуть-чуть оторвать от мшистой почвы край тарелки, наполненной кашей, у великана не нашлось.

– Ладно! – решил тролль. – Помиримся, вместе вернёмся, разбавим кашу водичкой, тогда можно будет втроём скушать всё озеро. А там и посмотрим, что под тарелкой спряталось!..

Гендос посидел на жёлтом, мшистом бережку, отдохнул. Солёная каша побулькала, поурчала в животе и «улеглась», как говорил когда-то папа, успокоилась.

Очень хотелось пить, но слюни обильно выделялись сами по себе во рту. Тролль Гендос вскоре почувствовал себя сытым и вполне даже довольным. Перестал страдать от жажды, будто наглотался живительной влаги из воздуха, напоминающим жидкий сиреневый кисель.

– Черничный! – радостно прохрипел тролль. – Точно!

Такой сиреневый кисель варила вторая бабушка. На вкус он был сладким, как жидкое мороженое. Этот кисель очень нравился трехлетнему Генке. В городе мама пыталась варить ягодные и фруктовые кисели из сухих брикетов. Получалось… «редкостное пойло», как шутя, говорил сыну лётчик-папа и сам выливал кисель в раковину, тайком от мамы.

Вторая бабушка из Мышкина варила душистый киселёк из свежих ягод, а не из «сушеных тараканов», как опять-таки шутил папа.

Прозрачные солнышки повисли над головой великана Гендоса. Сверкающие шарики с малышом Плазмиком только-только выползли из-за гряды сиреневых гор.

Тролль не торопился возвращаться и разыскивать Инику и Буку. Надо будет, сами найдут его. Гендос задумался, как ему подать весточку малышу Плазмику. Может, он что-то придумает, как им убраться с этой неприветливой, фиолетовой планеты пересолённых и переслащённых каш. Плазмик – летучий малыш. Его дружная семейка огненных шаров мирно жила себе-поживала в двигательном отсеке книжколёта, помогала ему летать до самых звёзд. Пока тролль Гендос не увеличился, не раздулся от удара током, и не взорвался вместе с летающей «книженцией». Значит, надо попытаться уговорить все эти колючие, сверкающие шарики вместе с Плазмиком спуститься на планету Каш и вместе подумать, как починить книжколёт. Была бы рогатка с резинкой, Гендос бы запустил в сиреневое небо «тревожный» камешек с красной ленточкой-пояском Иники, чтобы подать сигнал бедствия. Плазмик увидит красивую, яркую, красную ленточку в сиреневом небе и сразу всё поймёт! Он умный малыш! Он сообразит: надо срочно спасать экипаж книжколёта. Хотя еды на планете Фиола, похоже, было в достатке. За свою недолгую жизнь Генка много повыбрасывал манных каш, пересолённых, переслащённых, пере-пере…

«Не хочу оставаться на этой дурацкой планете, ползать по сиреневой пустыне с кривыми горами и всю жизнь доедать свои манные каши?! Фу-у-у! Противно! Не-ет уж! Скукота-скукотищная!» – подумал Гендос. – «Сдохнуть можно и не встать от скуки!»

Тролль хотя и был с виду стариком, продолжал оставаться семилетним ребёнком. Он уже прекрасно понимал, несмотря на свой возраст неунывающего, малолетнего хулигана, что ему надо пройти множество испытаний, помочь собрать Инике из обрывков иллюстрации книжки сказок её нарисованного братца, и тогда, быть может, вредная девчонка расколдует его и вернёт к маме с папой первоклассником Генкой.

Жгучка

Пока несчастный тролль Гендос сдувался, летал над планетой каш, перекатывался матрасиком по сиреневой долине, пытаясь расправиться и надуться опять великаном, давился пересолённой кашей, Иника и Бука отлежались, выспались в укромной пещерке и утречком отправились на поиски крылышек книжколёта, разорванных взрывом. Неунывающие путешественники надеялись, что им удастся починить летательный аппарат, и они смогут отправиться дальше, на поиски всех клочочков иллюстрации с нарисованным братцем Иники.

Бука помог деловой лётчице закатить полусферу повреждённой пилотной кабины подальше в овражек, припрятать, присыпать, замаскировать сиреневым песочком, чтобы злобный тролль не смог завладеть кабиной книжколёта.

Иника в уютной, тёплой пещерке выспалась, отдохнула, смотрелась бодро и решительно. В шлеме с выпуклыми стёклами «лётческих» очков на лбу девочка была похожа на хмурого, озадаченного, но симпатичного, мужественного пилота самолёта, потерпевшего крушения в сиреневой пустыне.

Отважный пилот – принцесса Иника!

Почти как знаменитый пилот-почтальон, персонаж французского писателя Антуана де Сент-Экзюпери, который встретил в пустыне Маленького принца.

У лётчицы Иники был свой верный, маленький напарник по приключениям – книжковёнок Бука. Он-то и обнаружил заглавную половинку обложки книжколёта в ущелье за озерцом, размером с чайную чашку для тролля-великана. Но для Иники и Буки это был огромный, круглый пруд, наполненный…

Правильно! Угадали!.. Белёсой манной кашей, но с тёмно-жёлтыми змеями на поверхности молочной смеси. Голодный Бука очень обрадовался, что им удастся с Иникой, наконец, поесть всласть! Он подбежал к озерцу, нетерпеливо зачерпнул ладошкой тёплую кашу, отправил в рот первую порцию… тут же подавился и выплюнул обратно. Жёлтые разводы в каше, похожие на змей, оказались жгучей горчицей.

Да-да-да! Вредный первоклассник Генка, нынешний тролль Гендос умудрился в начале сентября насовать в манную кашу пять ложек горчицы, чтобы «отравиться» и не пойти в школу. Так он маме и заявил:

– Фу! Ма-а! Чуть не протравился твоей кашной жгучкой! – и высунул, показал маме жёлтый язык, перемазанный кашей с горчицей.

Конечно, мама сразу же догадалась, что вредный сынуля сам сдобрил манку горчицей, переложила испорченную кашу в пиалу для чая и спрятала в холодильник, чтобы вечером показать горчичное «кашетворение» и пожаловаться генкиному папе на проказника– сына.

Теперь азиатская пиала с красными узорами, – подарок первой бабушки – мамы генкиной мамы, – наполненная горчичной кашей, волшебным образом оказалась на планете Фиола – планете недоеденных каш. Теперь отплёвывался от «кашной жгучки» книжковёнок Бука, оттирал пылающий язык носовым платочком от злой горчицы.

– Фу-фу-фу! – прохрипел он, когда Иника подошла ближе. – Отрава!

– Всё озеро?! Отравлено?! – удивилась девочка. – Тебе плохо?!

Бука вытер выступившие слёзы нашейным платочком и прохрипел:

– Гендос-злодей горчицы насовал в кашу!

Иника не выдержала и хохотнула.

– Смешно, да?! – проворчал Бука. – А мне горько! Весь язык щас сгорит!

– Давай подую! – предложила девочка. – Высовывай язык!

– Ещё чего?! – вредничал голодный Бука. – Подует она! Водички бы попить!

– На планете каш – одни каши! – вздохнула Иника. – Воды тут нет! Засуха!

– Знаю-знаю, – вредничал Бука.

Он страдал, сильно обжёг горчицей язык, но чувствовал себя виноватым, как сторож, проспавший всё на свете!.. Хотя книжковёнок и собирался сторожить сон спящей принцессы Иники всю ночь, но не выдержал и сам привалился бочком на тёплый песочек в уютной пещерке и заснул таким глубоким сном без сновидений, что Иника не могла его утром добудиться, нежно расталкивая в плечо. Бука сопел во сне, бурчал, ворчал, чтоб не мешали и дали поспать. Потом спохватился, вспомнил, что собирался бодрствовать всю ночь на боевом посту, чтоб не схватил их злобный тролль и опять не засунул под жаркую тарелку, подскочил, похлопал сонными глазами и выпалил, извиняясь:

– Я не спал! Не спал! Совсем чуть-чуть прилёг!

– Что ты, милый Бука! Отдыхай! Сильно устал?! Хочешь ещё поспать?! – проворковала Иника, понимая, что маленький книжковёнок с трудом перетащил её спящую в пещерку, спрятал подальше от вредного тролля.

– Нет-нет-нет! – бодрился Бука. – Хватит дрыхнуть! Пойдём на разведку! – хотя под утро уже успел пробежаться по округе и вернуться в пещерку досыпать.

В блёклом сиреневом небе высоко висели прозрачные светила. Сиреневая долина издалека казалась корытом с зубчатыми берегами невысоких гор.

Когда они спустились по долине вниз, вот тогда и оказались перед озерцом с манной кашей, обильно сдобренной горчицей.

Голодная Иника с трудом сглатывала липкие слюни в непреодолимом желании поесть манной кашки. Бука отфыркивался, продолжая натирать горящий язык носовым платком.

– Видит око да язык неймёт! – вспомнила Иника присказку генкиной бабушки из Мышкина, когда она говорила о чём-нибудь ей недоступном. О дорогущей красной, «рыбной» икре, например, которой лишь однажды угостил её сыночек-лётчик – генкин папа. При своей «махонькой» пенсии, как бабушка сама говорила, вкусной икорочки себе позволить она не могла. Иника была сказочной принцессой и заранее подсматривала за будущим своим подопечным – Генкой в волшебное зеркальце, по настоянию своей тётушки – доброй феи Лизенды.

– Присматривай! – советовала фея. – Присматривай за этим младенчиком! Вырастет, горькой каши с них нахлебаешься!

Так и вышло. Генка рос-рос, повзрослел до семи лет, пошёл в школу. До четырёх с половинкой лет вырос в нём вредный тролль Гендос. Из-за которого Иника и потеряла своего любимого…

– Почему ты Яника называешь братцем?! – вновь спросил хмурый Бука. Он обошёл озерцо с горчичной манной кашей вокруг и теперь озабоченно осматривал разорванную половинку обложки книжколёта и мятые-перемятые странички-крылышки. – Нда! – проворчал он. – Не сможем починить. Всё разодралось!

– Не расстраивайся! – пыталась его подбодрить Иника. – Что-нибудь придумаем!

– Что тут придумаешь?! Летучий наш корабль развалился! Каши на планете отравлены! Всё плохо! – тяжко вздохнул книжковёнок. – Не уберёг я твою сказку! Плохой я хранитель! Очень плохой! – попечалился он. – Отвратительный!

– Ты – хороший и надёжный друг! – решительно заявила Иника. – Это гораздо важнее! Будем искать выход!

– Какой выход?! Планета круглая! Тут выходов нет! – проворчал расстроенный Бука. – Злобный великан пролетел её вокруг! Два раза!

– Мне это не приснилось?! – воскликнула Иника.

– Что это?!

– Хи-хи! Летающий тролль!

– Нет, не приснилось! Тролль сдувался и летал над планетой, как воздушный змей!

– Интересненько! – задумалась девочка. – Он и летать умеет?!

– Умеет-умеет, – проворчал Бука, очень расстроенный, что книжка сказок разорвалась надвое и многие странички-крылышки не только помялись, но и надорвались. Начитанный, образованный Бука понимал, книжколёт своими «малыми» силами им не починить.