Текст книги "Сказки-фантаски. Чаcть I. Фиола"

Восхождение

В добрых сказках можно всё и даже больше. Работала бы только позитивная, а не мрачная фантазия ужастиков. У великана Гендоса, бывшего первоклассника Генки фантазия заработала на полную катушку. Широко шагая своими зелёными ножищами, цокая по сиреневым камням кривыми жёлтыми ногтями, великан отправился за «три-девять» гор, легко накинул травяную косичку на самую большую сиреневую тучку и… Что бы вы думали?! Потащил её за собой по небу, как дирижабль. Тучка покачивалась в воздухе, будто была упругой, как губка или пористая резинка, когда плывёт по воде.

Книжковёнку было невыносимо видеть, как в восторге хлопала в ладоши, безумно радовалась Иника таким, казалось бы, простым чудесам, которые она смогла бы сама совершать в другом каком месте. На планете каш почему-то все её волшебные способности вдруг исчезли.

– Как бы эта принцесска не превратилась в обычную девчонку! – тихонько проворчал Бука, заранее спустился с горочки вниз к пустому озеру, отошёл подальше, чтобы Иника не услышала ни его мысли, ни его слова. Но девочка в лётном шлеме услышала, нахмурилась, издалека шутливо погрозила кулачком книжковёнку. В ответ Бука высунул розовый язычок и шутливо зашипел, как кот, когда злится.

– Ш-ш-ш!

Великан Гендос подтащил за травяную косичку сиреневое облачко поближе к благодарному болельщику, к Инике. Девочка с восторгом наблюдала с вершинки горы за троллем, который вдруг стал волшебником и умеет перетаскивать по небу облака и мастерить длинные лестницы из валежника и хвороста.

Упорный тролль закрепил, привязал концы травяной косички за кривой зуб ближней островерхой горы, принялся поднимать вертикально, устанавливать гибкую лестницу, связанную из сучков, хвороста и коряг. Бука надеялся, что тяжёлая лестница провалится сквозь мягкую, сиреневую пушистость тучи, грохнется на острые гребешки гор и развалится. Вот тогда-то он порадуется и посмеется над незадачливым фантазёром-троллем, который не учил в школе физику и не знает, что облако состоит из мельчайших капелек воды.

Высоченная лестница, выше великана раза в три, прогнулась, уложилась верхним краем на мягкую сиреневую вату тучи и замерла.

– Бу-бу-бу! – пробубнил сам для себя расстроенный Бука, чтобы не слышать радостных повизгиваний и воплей Иники. От его неожиданных вредностей даже зелёный огонёчек ярко разгорелся на острие деревянной палочки, что он носил заткнутой за пояс. Палочка так сильно зарядилось от его ревности, что можно было бы ткнуть ею в ногу тролля, чтоб тот опять сдулся и улетел. Конечно, терпеливый и благоразумный книжковёнок этого делать не стал. Он переждал бурный наплыв своих вредностей, подошёл ближе к великану. Гендос покачивал рукой лестницу, пробуя её на прочность.

– И зачем туда полезешь?! – спросил Бука.

– Куда?! – спросил Гендос, вдохновлённый восторгами принцессы и своими волшебными достижениями.

– На тучу.

– Полезу в небо, дождусь малыша Плазмика, поговорю с ним. Может, он что подскажет. Исправим движитель вашей леталки-махалки-книжки и улетим отсюда, – терпеливо пояснил тролль.

– Троллишь, – не поверил Бука. – Какой ещё малыш Плазмик в небе?!

– Увидишь, – уверенно заявил Гендос, занёс зелёную ногу на первую ступеньку – поперечинку лестницы, наступил, опробовал на прочность и медленно-медленно стал подниматься вверх по лестнице.

– Ура! – радостно закричала Иника с вершинки горы. – Гендос, – вперёд!

– Вперёд и вверх, а там… – проворчал Бука и не вспомнил, где он слышал песенку про «вперёд и вверх».

Лестница из сучьев и вязанок хвороста трещала, скрипела, прогибалась под тяжестью великана. Сиреневое облачко упруго покачивалось в небе, как воздушный шар, удерживаясь в воздухе на месте травяной косичкой, привязанной к кривому зубу горы. Гендос упорно поднимался всё выше и выше. Вот он уже оказался на вершинке лестницы выше самой тучи и замер. Высоко в небе он уже казался маленьким тролликом, с которым можно было бы побороться.

– Не стану я с ним бороться! – проворчал Бука. – Зачем?!

– У него всё получилось! – задорно крикнула с горы Иника. – Получилось! Он залез на самое небо! Ура! А ты не верил, Бука! Не верил?! В сказках можно всё! И всё получится, если сильно захотеть!

– Ага-ага! Что всё?! Что?! Чё он там сидит и ждёт?! Спрыгнуть хочет и полетать?! Надо было ткнуть тролля в ногу! Тогда бы полетал, как шипящая ракета! Как летучий крокодил! – вредничал книжковёнок, заметил яркий зелёный огонёк на острие своей деревянной палочки и сразу успокоился.

«Чё эт я так разволновался?!» – подумал он. «Пусть себе сидит тролль на небе и машет кривыми руками! Вдруг кто-то заметит его со звёзд?! Бред!»

Гендос на самом деле размахивал руками, будто кого-то звал. Над его головой как раз проплывал по небу сверкающий клубок сине-огненных шаров.

Бука и девочка на вершинке горы замерли от любопытства. Если бы великан приподнялся ещё на две ступеньки лесенки выше, он смог бы дотянуться и дотронуться рукой до сверкающих шаров. Но как только сияющий клубок шелестящих шаров оказался ближе всего к великану, из его крутящихся, искристых недр сначала высунулась детская ручонка в манжетике искорок, затем появилось личико малыша в обрамлении трескучих молний, будто в чепчике искристых кружавчиков.

Иника переместила со лба на глаза выпуклые лётные очки. Стёкла очков, как бинокль, приблизили изображение радостной морды зелёного великана и сияющего личика искристого малыша.

Своим правым, чудесным, изумрудным глазиком Бука так же смог отчётливо рассмотреть рожу великана, сияющую от радости встречи, и странного сверкающего ребёнка в сиреневом небе.

– Привет, Гендос! – крикнул Плазмик. – Я скучал!

– Привет, Плазмик! – радостно ответил Гендос. – Я тоже!

– Поиграешь со мной в догонялки? – спросил Плазмик.

– В небе?! Не смогу! Я ведь тяжёлый! – засомневался тролль.

Когда начинаешь сомневаться в своих волшебных способностях, даже в сказках, сразу перестают исполняться самые простые желания.

– Давай в ладошки поиграем?! – настаивал искристый, трескучий малыш. Ему очень хотелось поиграть с новым товарищем, хотя бы в «ладошки», когда хлопаешься ладонью о ладонь.

Помните такую игру в детстве?! Проигрывает тот, кто ошибается с правилами: сначала хлопнулись правой – с правой и левой – с левой ладошками, затем правую – на левую… И всё быстрее и быстрее…

Не успел Плазмик протянуть ближе к великану свою ручонку, как из клубка сверкающих, сине-огненных шаров вырвался сияющий жгут молний.

Самый верх дровяной лесенки вспыхнул синим пламенем. Великан-тролль скрылся в ярком огненном облаке.

Раздался треск. Дальний гром раскатился эхом по гребёнкам гор, будто сделанных из жести.

– Ай! – испуганно вскрикнула Иника.

– Ого! – поразился небесному взрыву Бука.

На планету каш посыпался с неба… град. Вернее, не град, а множество зелёных шариков, которые оказались крохотными тролликами. Крошки-троллики с дикими воплями, криками, орами попадали на планету, рассыпались, как горох на полу, и разбежались в разные стороны. Под основанием лестницы они будто разошлись волнами, кругами лавины прокатились по гребешкам гор, озёр, болот, долин, ущелий, сиреневых пустырей и скрылись за горизонтом планеты во всех направлениях.

Потрясённая Иника замерла на вершинке горы.

– Вау! Взорвался! – проворчал Бука. – Наш Гендос взорвался и развалился на тыщ-щу… А! Я всё понял! Эй! – крикнул он и взмахнул рукой, чтобы привлечь внимание принцессы. Иника будто превратилась в столбик, не шелохнулась. Книжковёнок забрался ближе к девочке на вершинку горы и шепотом пояснил свою догадку:

– На планете недоеденных каш очень-очень много! Тысяча с лишним. Я подсчитал. Шесть каш в неделю. Четыре недели в месяце!.. Перемножаем и складываем! Округляем! В общем, огромный Гендос долго-предолго кушал бы каши в одиночку, чтобы найти клочки иллюстрации с твоим… твоим Яником! Поняла?! Такая прожорливая толпа мелюзги быстро-быстро сожрёт все озёра и болота манной каши на всей планете!

Бука оказался прав. С диким гомоном со всех сторон сиреневой планеты к ним откатывалась обратно волна распухших шариков, в которые обратились разъевшиеся крошки-троллики. Круглые толстячки отчаянно махали полными ручками и топотали ножками. Некоторые перекатывались через тыковки голов упругими шариками, подпрыгивали, подскакивали, сталкиваясь с камешками и гребешками невысоких горных хребтов.

– Скорей! Бежим! К лестнице! – крикнул Бука, дёрнул неподвижную Инику за руку. – Эти жирдяи раздавят нас всей толпой!

– А?! Что?! – испуганно вскрикнула девочка, словно ожила, побежала следом за книжковёнком вниз, к основанию деревянной лесенки. Они вовремя успели вскарабкаться на три ступеньки вверх, когда первая волна упругой, раздувшейся, кричащей, радостной малышни накатила ближе. Как только шарообразные троллики столкнулись между собой, они начали лопаться и взрываться с негромким хлюпом мыльных пузырей.

– Пык-пык-пык! Пых-пых-пых!

– А-ап-чхи! – громко чихнула Иника. Они с Букой стояли на ступеньках лесенки, по шейку заплывали в тумане мутного облака, получившимся от взрыва лопнувших пузатых тролликов.

Внизу, в тумане располневшая малышня продолжала с хлопками и пыхами взрываться. Мутное облако вздрагивало и разрасталось. Молочными волнами поднималось всё выше и выше. Книжковёнок стоял на поперечинке лесенки, но был ниже ростом девочки. Он успел взобраться ещё на одну ступеньку выше, когда с опаской увидел, как облако лопнувших тролликов поднимается молочными клубами вверх, всё выше и выше!

– Задохнёмся! Фу! Гадкие обжоры! – проворчал Бука. – Объелись каш и лопнули!

– В носу свербит! – пожаловалась Иника и снова чихнула. – Пахнет чем-то противным и кислым!

– Тролль – вонючка! – свредничал Бука. – Съеденная каша в нём… в них – переварилась и протухла! Там, внутри, в животе – кислота! Пищевая! – книжковёнок проявлял свою начитанность, красуясь перед напуганной принцессой.

Он совсем немного злорадствовал, что великан так неожиданно взорвался от небесного тока и развалился на множество смешных, маленьких тролльчат.

– Фу! Вонизма! – продолжал развлекаться Бука, пытаясь взмахами руки отогнать от себя дурнопахнущие волны тумана.

Иника не удержалась фыркнула от смеха. Это помогло ей немного оправиться от испуга.

– Ах, как мне жаль нашего троллика! Он стал таким хорошим, таким добрым! Почти перевоспитался! Взял и лопнул! Жаль!

– Ага! Лопнул! – проворчал Бука. – Вот и хорошо!

– Да-да. Я – стал добрым и хорошим! – раздался вдруг хриплый возглас Гендоса совсем рядом у них под ногами. Прямо перед их лицами выплыла из молочного тумана ужасная, зловещая морда великана с горящими жёлтыми глазами. Он улыбнулся, раскрыв рот с кривыми жёлтыми зубами. Пренеприятное зрелище!

– Фу ты – ну ты, – зубы гнуты! – возмутился книжковёнок. Он первым справился с испугом, зажмурился от ядовитого выдоха изо рта тролля и проворчал:

– Зубы надо чистить по утрам и вечерам, крокодил Гена! Хотя бы кашкой на пальце повозить во рту!

– Ах, мне плохо! – вскрикнула привычно Иника и свалилась с лесенки в обморок. Она бы упала вниз, грохнулась на камни, но великан ловко подставил ладонь с корявыми пальцами. Девочка мягко шлепнулась на ладонь тролля, как на матрас. Великан присел, скрылся внизу в молочном тумане, получившемся от взрыва оравы толстых тролликов, которые не совсем лопнули, а вновь собрались, склеились в громадного Гендоса.

– Ах-ах, как же мне плохо! – шутливо передразнил Бука. – Фу-фу-фу! Жу-жу-жу! Как это они умеют так вовремя падать в обмороки! Вот же несносные девчонки-претворялы!

С чёрной повязкой на левом глазу, книжковёнок оставался стоять на гибкой лесенке и медленно-медленно погружался в туманность, будто капитан пиратского парусника, который остаётся последним на тонущем корабле. Бука даже поднёс, приставил ладонь козырьком ко лбу, шутливо отдавая прощальную, воинскую честь достойному сопернику Гендосу.

Гибкая лесенка прогибалась, сползала вниз по тучке. Её древесная вершинка, сгорая от удара молний, сорвалась с края тучки и упала на поверхность планеты. Сиреневая тучка, освободившись от тяжести лестницы, подвсплыла выше в небо, закачалась воздушным шариком, но удержалась на привязи травянистой косички.

Молочный туман долго висел густыми слоями над планетой, красиво подсвечивался оранжевыми сполохами догорающей лестницы Гендоса.

Фиолетовая ночь

На этот раз на планете каш долго-долго не наступало утро. Три прозрачных светила не торопились выползать на тёмно-сиреневое небо в проблесках далёких звёздочек. При огненном взрыве клубок сверкающих шариков вместе с малышом Плазмиком отлетели далеко от планеты и превратились в самую яркую звезду на сиреневом небосклоне.

Великан Гендос, рядом с ним Иника, чуть поодаль хмурый книжковёнок Бука сидели у пещерки близ костерка. Дровишки натаскал тролль из остатков рухнувшей лестницы. Верхний край деревянной лесенки загорелся от молнии, что вырвалась из клубка сверкающих шариков. Великан не стал тушить свою лестничную вязанку, а лишь наломал с неё дровишек, факел из палочки вручил Буке, сам потащил на горбе огромную вязанку дров к их тайной стоянке. Доверчивая девочка указывала троллю путь в фиолетовой ночи. Книжковёнок с факелом освещал дорогу среди камней, шёл впереди.

Втроём они грелись у пламени костерка и не понимали, почему не наступает утро. Вредный Бука успокоился, перестал бормотать ребячьи глупости, мол, как мне всё надоело, эх, надо было удрать в книжку с пиратами и прочее, прочее, прочее. В общем, книжковёнок примолк со своей старой песенкой капризного мальчишки. Он и сам удивлялся неожиданным волнам вредности, что накатывали на него на планете каш каждый раз, как только портилось настроение. Но ничего с этим поделать он не мог.

Тролль выждал нужный момент, когда все согрелись, подобрели, чуть-чуть задремали, тогда протянул на ладони Инике крошечный обрывок бумажечки.

– Вот, нашёл на другой стороне планеты! – сказал Гендос с важным видом искателя кладов и драгоценностей, ткнул пальцем себе под ноги. – Больше ничего тут нет. Последняя бумажка!

– Как последняя?! – испуганно вскрикнула Иника. – Больше ничего нет?!

– Здесь – нет! На этой планете ничего не осталось. Где-то, наверно, есть. Надо летать, искать! Но как?! Как отсюда улететь?! Всё же сломалось! Плазмик теперь далёкая звёздочка! – горевал великан, печально взглянул на самую яркую звезду, сияющую на тёмно-сиреневом небосклоне планеты Фиола – бывшей планеты несъеденных каш.

– Спасибочки, милый троллик! – обрадовалась Иника, забрала с шершавой ладони великана обрывок иллюстрации из книги сказок. – Ой! Какая радость! Какая прелесть! Это же золотая пуговка от кафтанчика моего Яника.

– Радость… Прелесть… – недовольно проворчал Бука. – Если так будем летать везде, по пуговкам собирать, никогда не склеим твоего Яника. У него на кофте пуговок – с десяток! – не удержался, повредничал Бука. – Как у меня! Вот! – он провёл пальцами по своему примечательному, жёлтому кафтанчику с чёрными полосками, который был застёгнут ровным рядком золотых пуговок. – Целых одиннадцать штук! Нарядный у меня кафтанчик?! Да?! Нарядный?! Как у испанского пирата!

Иника не ответила. Книжковёнку хотелось, чтоб его похвалили, чтоб обратили на него внимание. Бука устал ото всех приключений на планете бывших каш. Ему хотелось спать, спать, спать и… снова кушать и кушать. Хотелось покапризничать. Чем же они будут завтра обедать и ужинать, если прожорливые шарики-толстяки сожрали все каши на планете? Значит, они могут тут умереть от голода.

Бука тяжко вздохнул.

Иника грелась у костерка без лётного шлема и не услышала его грустных мыслей. От взрыва в небе великан, наверное, слегка оглох. Каждый раз, пока возвращались к тайной пещерке, где Бука прятал Инику, тролль, как старикан, переспрашивал:

– Ась?! Чтось?! Громча! Плохо слышу! Звенит в ушах!

После вредностей Буки даже великан Гендос притих. Иника тоже не знала, что ещё сказать в благодарность троллю, ведь на планете Фиола были найдены всего четыре маленьких клочка бумажки иллюстрации и один большой – с глазиком Яника. Эта бумажка почему-то не уменьшалась, так и лежала в пещерке, свёрнутая в трубочку.

Книжковёнок сам не понимал, почему вдруг вредности навалились на него с такой силой, что он не может успокоиться и не вредничать. Бука посмотрел на яркий зелёный огонёчек на острие своей деревянной палочки, который сиял в сиреневой темноте, как светлячок, и вдруг вспомнил.

– Веретено! – сказал он.

– Что?! – переспросила Иника.

– Палочка называется веретено! Твоя бабушка из Мышкина, Гендос, на такую палочку наматывала шерстяную ниточку!

Иника, молча, покачала головой, соглашаясь, и невольно прикрыла глаза. Она тоже сильно устала и хотела спать.

Великан не услышал негромких слов Буки. У него в голове блуждали свои грустные мысли о счастливом детстве на далёкой планете Земля, где живут папа с мамой, где весёлые переменки в школе и развлекательные потасовки с мальчишками на «физре».

Обессиленная Иника глубоко вздохнула, опустилась на четвереньки и поползла на коленках в пещерку.

– Мальчики, я ушла спать! Доброй ночи! – сообщила она.

Костерок уже долгое время горел и не гас в сиреневой ночи. Великан дровишек не подбрасывал, подставлял ближе к оранжевому пламени голые ступни зелёных ног, грелся, негромко бормотал, засыпая:

– Что-то ночь долго-долго!.. Жаль, Плазмик улетел… Каши все съели… бу-бу-бу!.. Жаль… бу-бу…

Под это успокаивающее бухтение-тарахтение тролля Бука неожиданно уснул без сновидений. Это было странно. Ему часто снились замечательные, красочные сны… конечно же, опять про пиратов и рыцарей. А тут – раз и провал в молочный туман.

Бука открыл глаза, будто и не спал вовсе. Он лежал на боку в тёплом песочке. Костерок перед тёмным входом в пещерку весело взмахивал огненными ручонками, радовался своей пламенной жизни. На планете каш так и не наступило утро. Тёмно-сиреневый небосклон красиво переливался отблесками звёздных, драгоценных камешков. Среди россыпи маленьких звёздочек по-прежнему выделялась сама яркая звезда из клубка сверкающих шаров с малышом Плазмиком. Похоже, планета Фиола, когда подневольные обитатели съели, выхлебали все озера, вылизали все болотца манных каш, перестала вращаться.

– Странно! Ночь и ночь. А где же утро?! – проворчал Бука. Он выспался, прекрасно себя чувствовал. Хотелось размяться, попрыгать, побегать. Книжковёнок бодро вскочил на ноги, замер от удивления. Недалеко от пещерного укрытия топорщились тёмные обломки книжколёта. Шалашиком были свалены обе стороны разорванной обложки. Под беспомощными, помятыми картонками скукожились мятые-перемятые странички-крылышки. Ближе к куче обломков великан подкатил полусферу пилотской кабины с днищем, развороченным взрывом двигательного отсека. Теперь тролль сидел перед обломками в позе мыслителя, уперев подбородок в кулак, и ворчал, размышляя, как починить книжколёт:

– Гвоздики надо сделать из деревяшек… Верёвочкой из травки перевязать…

«Какой молодец всё-таки, тролль! – подумал Бука. – Все обломочки нашёл, собрал, притащил сюда!»

– Да-да, я – молодец! – прохрипел великан, услышав мысли книжковёнка. – А ты – дрыхундяй и лентяй! Я тут всю ночь трудился-трудился, а ты там всё дрыхнешь и дрыхнешь!

– О, как запел, троллец-вреднец! – возмутился книжковёнок. – Теперь на тебя вредности напали?!

– Напали-напали! – проворчал тролль, подсветил в сиреневой мгле, будто фонариком с зелёным лучом, что-то в куче обломков. Изумрудное пятнышко света пробежало по стороне обложки с названием сказки.

Бука схватился за ремень. Деревянная палочка – веретено исчезло.

– Украл мою палочку, негодяй?! – возмутился книжковёнок.

– Чё эт твою?! Это палочка моей второй бабушки! – прогудел тролль.

– Это моя! – отчаянно крикнул Бука. – У твоей бабушки – другая!

– Нет, – моя!

– Верни, вредный тролль! Совсем-совсем ты не исправился и не перевоспитался! Иника зря надеялась! Отдай палочку!

– Ну-ка, отними! – Великан сверкнул в ночи жёлто-красными глазами, задрал руку вверх, поднял над лысой головой веретено с ярким зелёным светлячком на острие. – Давай, попробуй отними, отними! – дразнил он.

– Ну, ты – балбес! – отчаянно выкрикнул маленький книжковёнок. Даже если бы он встал на цыпочки, вытянулся в струнку, то рукой достал бы великану только до коленки.

– Злым и недобрым нельзя трогать волшебные вещи, они могут!.. – Бука не успел договорить. С острия веретена будто соскочила и вонзилась в лысую голову тролля яркая, зелёная проволочка, изогнутая острыми зигзагами. Едва различимый треск крохотной молнии даже не услышал сам великан, он выронил веретено, схватился за голову и прорычал:

– Во, долбануло током!.. током… током… – голос толстяка с грубого и хриплого стал повышаться до звонкого, писклявого крика капризного младенца. – Тока!.. Тока!.. Ай!

Великан Гендос вдруг оплыл в бесформенный мешок, потом встряхнулся и превратился в грузного толстяка с пышной шевелюрой и огромным животом на коротких ножках. Копна волос на голове великана (а Гендос оставался великаном!) – распушилась, торчала, раскачивалась в разные стороны гибкими пружинками, как куст под лёгким ветерком. Ночью, от пламени костра волосы казались оранжевыми. Несгораемый костерок весело помахивал огненными ручонками и дополнял иллюзию, что тролль превратился в гигантского, толстого клоуна в рыжем парике.

Для сравнения. Иника и Бука, когда Гендос превратился в гигантского, рыжего толстяка!

– Фу! Ик! Ка!.. каши объелся! – противным тонким голоском сказал толстяк, икнул, бережно погладил себя по раздутому животу волосатыми, пухлыми лапищами с нестриженными, обломанными ногтями, сверкнул в сторону испуганного книжковёнка крохотными, красными, как пылающие угольки, свиными глазками. – Чё вылупился, котяра одноглазый?! Тебе чо, глаз выбили?! Дерёшься много?! Нехорошо! Драться – нехорошо! Плохо! Все вы коты драчливые! Воете и воете по ночам под окнами! Спать не даёте! Надоели! – злобно проворчал толстяк.

– Х-х-хы-ы! – оскалился острыми зубками, невольно зашипел Бука, как напуганный кот, от изумления невероятным преображением тролля, и не смог вымолвить ни слова.

– О-о! Да ты кусачий, псих одноглазый! Кыш отсюда! – пискнул великанский толстяк. – Кыш!

Бука быстренько юркнул во впадинку между пещеркой и троллем, подхватил с земли свою деревянную палочку – веретенце, отбежал подальше от грузного толстяка. Острие палочки больше не светилось зелёным огонёчком.

– Странно! – прошептал Бука и крикнул:

– Эй, толстый! Ты кто?!

– Кто-кто! Дед Пихто и старый Дрыль! – пропищал тролль.

Бука фыркнул от смеха. Никак не вязалось это детское пищание с оплывшим толстяком с большой мордой пожилого человека.

– Дрыль?! – переспросил Бука. – Или Пихто?!

– Обзывалка такая детская. Внуки мои обзываются! Мелкие негодяйчики! Дед Пихто и старый Дрыль раскопали барабыль, – пояснил тролль вполне серьёзно. – Рыжий-рыжий кот, я не знал, что он придёт! Гы-ы! – оскалился толстяк-тролль редкими зубами, сверкнул в сиреневой темноте красными глазками.

– Зовут-то тебя как, пищалкин?! – задирался смелый Бука, совершенно не понимая, почему с Гендосом происходят такие странные превращения. Грузный толстяк с лохматой копной волос никак не вязался в голове книжковёнка с зелёным троллем, в кого превратился хулиган-первоклассник Генка Шашура.

– Зови меня, Одноглазый, уважительно – Геныч Великий!

– Геныч?! Великий?! – удивился Бука. – Почему это – великий?!

– Потому что – великан! – проворчал рыжий толстяк.

– А где тролль Гендос?!

– Не знаю! – пропищал толстяк. – Откуда мне знать?! О! Что за стеклянная тыковка? – спросил он, сидя, катнул ногой запыленную полусферу пилотской кабины, размером, для великана-толстяка, с тыкву.

– Какая тыковка?! – недовольно проворчал Бука. – Это кабина нашего книжколёта!

– Вот, всю ночь ходил, собирал по всей пустыне ваше барахло! Зачем вы разбросали?! Нехорошо так мусорить на чужой планете!

– Мы потерпели крушение! Взорвались и упали сюда!

– Всю ночь таскал! – покряхтел толстяк. – Устал! Хочу починить книжку. Почитать. Интересная?! Хоть бы спасибо сказал, Одноглазый. Можно, я буду звать тебя Пират?!

– Можно, – слишком легко, даже с удовольствием согласился Бука, нервно мигнул зелёным глазом, затем опомнился, приподнял чёрную повязку с левого, жёлтого глаза и фыркнул от удивления.

Чёрный силуэт волосатого толстяка на фоне тёмно-сиреневого неба был по шейку залит красноватым свечением.

– О-о, старикан! – просипел от волнения Бука. – Да ты по самые уши во вредности!

– Не ругайся на дедушку. Я – старый, больной человек! – проскрипел толстяк. – У меня ножки устали! Все косточки болят! Я тут хожу-брожу всю ночь и никого вокруг нетути! Ни-ка-го! Страшновато дедушке стало! Всё-всё вокруг – сиренево! А ночью – даже фиолетово! Где это мы?! Куда меня занесло, Пират?!

– Гендос – это ты или не ты?! – продолжал недоумевать Бука. – Троллишь?! Издеваешься?!

– Троллишь, – согласился толстяк. – Гендос – мой друг. Он спрятался. Внутрю!

– Куда?! – вскрикнул Бука, поражённый сказочными недоразумениями.

– Тише, котяра, не мякай так громко! – неожиданно злобно прошипел толстяк. – Там красивая девочка спит! – он указал пухлым пальцем в сторону тёмной, узкой расщелины – входа в пещерку. – Не разбуди! Наверное, она принцесса! Давай, продадим её в гарем заморскому султану! Такие деньжищи, Пират, заработаем, – закачаешься! Кучу! Разбогатеем! Ты же настоящий пират или нет?! По одёжке дюже похож на пирата! Давай богатыми станем, как султаны?!

– С ума сошёл?! Я тебе покажу, – продать! Она – мой самый лучший друг! Щас ка-ак превращу тебя в мерзкую жабу, подлый тролль! – выкрикнул смелый Бука.

Толстяк с сомнением глянул красными градинами глаз на маленького книжковёнка, поморщился презрительно и пропищал:

– А сможешь?!

– Легко! – Бука замахнулся веретеном, понимая, что волшебная палочка разрядилась, и он вряд ли сможет даже уколоть огромного толстяка в зад. Тот легко прихлопнет его пухлой лапищей и превратит в красивую жёлтую лепешку в синих штанишках.

– Ладно, Пират! Не злись. Я пошутил. Давай дружить! – неожиданно смягчился хитрый толстяк, хотя дружить совсем не собирался. На планете бывших каш старому троллю было одиноко и страшно. Страшно бывает и великанам, особенно, когда маленькая планета опустеет и окажется без съедобных озёр и болотцев. Толстяк задумался, созерцая сиреневое небо в проблесках звёзд. Надо было соображать, как сбежать, улететь, убраться с этого мрачного фиолетового шарика, где уже несколько ночей не наступало утро. Попытаться собрать из картонных обложек крылышки для самолётика или дельтоплана и спрыгнуть с крохотной планеты вниз? У толстого мечтателя голова была полна бредовых фантазий семилетнего мальчишки.

Пока странный тролль отвлёкся на свои тяжкие мысли, Бука утащил из костерка горящую веточку, юркнул в пещерку, привалил щёлку входа камешком.