Текст книги "Траектория полета"

– Будь ты проклята! Еще одну душу загубила, дьяволица!

– Это она про меня, – усмехнулась Елена, – ответь ей.

Оля растерялась и вдруг крикнула такое, чего не произносила никогда в жизни:

– Пошла ты на х…!

В ответ раздался стон, а Елена расхохоталась:

– Оленька, это уже перебор!..

«Тойота» стояла на месте. Елена села за руль; Оля – рядом, и поспешно захлопнула дверцу, чтоб не было соблазна, побежать обратно. Вспыхнули фары, осветив пустой мост, спокойную водную гладь; потом Елена включила печку, и сразу захотелось расслабиться, уютно развалившись в кресле.

Оля прикрыла глаза и почувствовала, как теплая рука нежно гладит ее колено; по телу пробежала дрожь; мгновенно вернулось все, происходившее полчаса назад, и она подумала: …неизвестно, что более потрясающее – общение с рекой или с Еленой… Подняла глаза, красноречиво глядя на свою новую повелительницу, но та лишь улыбалась, продолжая гладить ее ногу; потом вздохнув, отпустила тормоз, и перекатываясь по кочкам, машина медленно поползла к асфальту. Последняя Олина мысль была простой и прозаической: …Как же так? Мы целый день ничего не ели, и почему-то не хочется… Больше она не помнила ничего – ей казалось, что она поднимается по «черной трубе», но в этом уже не было ничего загадочного – не осталось вожделенного ожидания неземного блаженства, ибо теперь она знала, как оно выглядит…

Очнулась Оля, потому что ее тихонько трясли за плечо.

– Приехали, – весело объявила Елена.

Открыв глаза, Оля увидела многоэтажные дома, серый, едва брезживший рассвет. Они стояли у ее подъезда.

– А ты совсем не спала? – Оля зевнула.

– Нет. Я могу не спать очень долго, а тебе надо отдыхать, – Елена притянула ее к себе; их приоткрытые губы сомкнулись… это был фантастический поцелуй – страстный, бесконечно долгий, но такой не по-мужски нежный!..

Наконец Елена решилась его прервать; часто и глубоко дыша, они обе откинулись на сиденья, синхронно закурили.

– Иди, и запомни, – Елена выпустила дым, блаженно улыбаясь, – теперь все в твоих руках, но тебе придется и многое принять на себя.

– Я согласна, – Оля нехотя вылезла из машины и вошла в пустой темный подъезд. Загрохотал лифт; остановился, распахнув двери, и приглашая в мрачное, вонючее чрево. …Как все убого, – подумала Оля, – и это было моей жизнью!..

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Что-то упало, и Юра открыл глаза; в темноте посмотрел на часы. …Понятно – шесть… Он лениво потянулся, потому что обычно вставал в половине седьмого. В щель под дверью пробивалась полоска света, и натянув джинсы, он вышел на кухню. Настя, в шортах и майке, по-хозяйски возилась у плиты; на звук она обернулась.

– Ой, извини, дядь Юр, я тебя разбудила?

– Ничего страшного, – Юра зевнул.

С недавних пор стало традицией, что Настя поднималась раньше и готовила завтрак. Юра не просил ее об этом, но, похоже, ей самой нравилось ощущать себя нужной.

– Сейчас будет готово.

– Спасибо, хозяюшка моя, – Юра направился в ванную и включив воду, уставился в зеркало, внимательно изучая свое лицо. …Все-таки странно – прошла всего неделя, а эта совсем посторонняя девочка, стала мне, как дочь. Рассказал бы кто – не поверил! Если б я с ней хоть спал, но вот так – типа, взять на воспитание чужого ребенка?.. Ни хрена не понимаю…

Когда он вернулся, на столе стояла яичница с ветчиной и помидорами, лежал аккуратно нарезанный хлеб, и гудел чайник.

– Кстати, скоро я собираюсь в Гнилушу, – Юра уселся за стол, – и что мы скажем родителям о твоем житье-бытье? Что ты работаешь прислугой и ну б ее, на фиг, учебу, да?

Не зная, что ответить, Настя отвернулась, якобы, за баночкой кофе. В принципе, ее-то саму вполне устраивало нынешнее положение – обычная, совсем нетяжелая работа по дому, такое замечательное знакомство с городом и, главное, никаких забот, но, вот, если отец узнает, что нигде она не учится, да и не пыталась…

– Ay! – Юра щелкнул пальцами, – Насть, так что с учебой?

– Не знаю, дядь Юр. Наверное, надо что-нибудь делать.

– Логично. Пойми, скоро тебе самой станет скучно, либо сидеть в четырех стенах, либо бесцельно болтаться по городу. Это пока все в новинку, а потом убедишься, что Воронеж не сильно отличается от Гнилуши – эдакая здоровая Гнилушища… – отставив опустевшую тарелку, он взял кофе, – а чтоб появились друзья, с ними надо где-то знакомиться; да и вообще – в наше время иметь хоть образование просто необходимо.

Настя не считала, что жить так, как сейчас, ей может надоесть, но дядя Юра ведь всегда прав, поэтому она молчала, ожидая предложений.

– Давай так, – продолжал Юра, – сейчас я съезжу по делам; в обед приеду, и мы попытаемся засунуть тебя в институт, так что часам к двум будь готова.

– Хорошо, – Настя присела напротив, – сегодня нормальный кофе? Я все делала, как ты учил – до «третьей бульки».

– Молодец, – Юра одобрительно причмокнул, – значит, замуж тебе уже можно. Наши ж «новорусские аристократы», они как: утром кофе в постель – это святое (они так в кино видели), а остальная жратва – в кабаке. Так что хорошо готовить жене не обязательно – важно, уметь варить кофе. Хотя, между прочим, буржуи за завтраком пьют сок, а кофе потом, на работе.

– Дядь Юр, я пока не хочу замуж! – испугалась Настя.

– Так я ж говорю «можно», а не «нужно», – одновременно допив кофе и докурив, он встал, – ладно, поехал я.

Когда дверь закрылась, Настя вернулась на кухню; налила большую чашку чая. Сама она не находила в кофе ничего, кроме горечи – вот, чай был хороший, ароматный. Еще она отрезала кусок сыра. У него было какое-то чудное название, которое никак не запоминалось, зато вкус она запомнила сразу.

С чашкой Настя перешла в комнату; забравшись с ногами на диван, включила телевизор. В такую рань работали только два канала – по одному шли новости, а на втором лохматые парни что-то выкрикивали по-английски, потрясая гитарами; ни то, ни другое было не интересно, и Настя воткнула в видеомагнитофон кассету. За неделю она посмотрела фильмов больше, чем за всю предыдущую жизнь, но они не надоедали.

Допив чай, поставила посуду на пол; легла, поправив подушку и глядя на блондинку в бикини, грациозно выходившую из голубой воды бассейна, неожиданно вспомнила: …В Гнилуше коров подоили… Воспоминание показалось таким горьким, словно большая часть жизнь уже прожита, и ничего хорошего больше не будет, – глупость! Жизнь только начинается. А если попросить, то дядя Юра организует и бассейн… нет, надо самой учиться, правильно он говорит…

Когда фильм закончился, Настя пошла мыть посуду, а по небу в это время ползли тяжелые тучи, и казалось, первые капли уже висят где-то высоко-высоко, готовые сорваться вниз. В такую погоду хорошо сидеть дома и смотреть в окно, но после обеда ей предстояло куда-то ехать и, возможно, даже принимать серьезные решения, поэтому она не спеша принялась за макияж.

Юра появился в четверть третьего. Настя уже ждала его в новеньких джинсах и тонком черном свитере, делавшем ее тонкой, как тростинка – Юра всегда делал ей такой комплимент, но сегодня, взглянув мельком, сказал деловито:

– Поехали.

Спустились они молча, и лишь когда джип привычно заурчал, Настя набралась смелости спросить:

– Дядь Юр, что-то случилось? – и замерла, ожидая ответа – может, она чем-то провинилась, сама того не заметив?..

– Да нет, – Юра улыбнулся, – так, производственные проблемы, – он сжал ее руку, – все хорошо.

Такой ответ удовлетворил Настю, и она облегченно вздохнула, а Юра все это время судорожно прикидывал, куда мог деться Лешка. Ему не хотелось верить ни в аварию, ни в загул, ни в то, что тот сбежал вместе с Юлей, прихватив часть денег. Да, в последнее время он стал много пить …но не до такой же степени он опустился?.. А какие еще варианты?.. – Юра продолжал напрягать фантазию и наконец придумал, – а если, например, Юлька заболела, и они поехали в больницу? Добрый, безотказный Лешка – что ему та работа, если болен близкий человек? И Женьку не стоило дергать, а то поставит на уши своих ГАИшников… нет, Лешка, конечно, отмажется, но все равно… дураки ведь – хоть бы табличку повесили, типа, «Продавец болен», и все, и никаких проблем…

Когда объяснение было найдено, Юра повеселел.

– Насть, – он повернулся к девушке, – сейчас поедем в гуманитарный университет. Хочешь там учиться?

– А чему там учат?

– Понятия не имею! – Юра засмеялся, – просто там проректор – мой старый приятель.

Джип завернул в грязный дворик и остановился перед невзрачной серой дверью.

– Ну… – видя удивленно-разочарованный Настин взгляд, Юра развел руками, – частное образование у нас зародилось всего пару лет назад, так что пока не до храмов науки – зато все аккредитации у них есть и дипломы выдают нормальные, государственного образца.

Они прошли по тусклому, выкрашенному масляной краской коридору, и в конце увидели на стене листок с ярко красной стрелкой «Университет».

– Вообще, это техникум, а они здесь этаж арендуют, – пояснил Юра, – идем, нам туда.

Кабинет проректора Насте понравился – небольшой, но уютный, обшитый светлым деревом, да и сам проректор был какой-то светлый; седоватый и улыбающийся.

– Юрка, какими судьбами! – он радостно поднялся.

– Да вот, Вить, – Юра пожал протянутую руку, – родственница приехала; к знаниям, понимаешь ли, тянется.

– Похвально, – проректор повернулся к Насте, – значит, девушка, решили к нам поступать?

Настя опустила глаза, и Юре пришлось ответить за нее.

– Вить, «голубой мечты» у нее нет, но жизнь-то строить надо. Она в прошлом году закончила школу…

– …всего две четверки, – робко вставила Настя.

– Тем более, – Юра кивнул, – короче, не имея мечты, извини за откровенность, идем по пути наименьшего сопротивления.

– Сопротивляться, точно, никто не будет, – засмеялся проректор, – проходи собеседование, плати деньги и учись. Так что в феврале, милости просим.

– В феврале?! – Юра вытаращил глаза, – а если сейчас?

– Сейчас не получится, – проректор вернулся за стол, – все места заняты; добавить ее ни в одну группу не могу – мы ж филиал Москвы, а там есть лимит численности; иначе, говорят, знания будут некачественные. Набирать новую группу, помещение не позволяет – аудитории и так заняты с утра до вечера. Так что, до февраля. Не расстраивайтесь, милая девочка, – он ласково посмотрел на Настю, – вы где школу заканчивали?

– В области, – смутилась Настя.

– Тем более! Не городская школа, да еще год назад! А до февраля натаскаетесь; учтите, у нас хоть все за деньги, но учебные требования жесткие – москвичи блюдут честь мундира. Так что, оно и к лучшему – литературу я подберу, позанимаетесь.

– С одной стороны, ты прав, – Юра смешно почесал щеку, – но, с другой, пока кураж есть, а то потом устроится работать; зарабатывать начнет и по боку вся учеба, а лет через десять она придет и скажет: – Куда ж ты, дядя Юра, смотрел? Надо было взять ремень и надрать мне задницу – я ж дура была.

– Ну, в феврале и надерешь, если так вопрос встанет, – снова засмеялся проректор, – пока зачисление идет, сто раз успеешь.

Насте вдруг стало страшно восстанавливать в памяти школьную программу, за год незаметно растворившуюся среди тонких струек молока, звонко бьющих в стенки ведра, колючей огуречной ботвы, половых тряпок и массы других «полезных» вещей, но взглянув на веселого проректора, она сказала тихо:

– Я буду заниматься, честно.

– Видишь, родственница у тебя – девушка разумная.

– Сам знаю, – Юра ласково посмотрел на покрасневшую Настю, – короче, Вить, готовь свои методички или что там у вас есть – заеду, заберу, а на февраль резервируй ей место, лады?

– Без проблем! Вот, возьмите, – проректор протянул Насте красивый буклет, – выберите специальность и позвоните.

– Как впечатление? – спросил Юра, когда, распрощавшись с проректором, они вышли на улицу.

– Мне дядечка понравился, – Настя с удовольствием вдохнула воздух свободы – до февраля ведь было почти полгода.

– Витя – умница. Мы вместе учились, так у себя, на экономфаке, он первым парнем на деревне был…

– Он тоже из деревни? – не поняла Настя.

– Да что ты! – Юра засмеялся, – у него родители в крутом НИИ работали. Я по специальности механик, поэтому после окончания пошел прессы налаживать, а он в науку ударился. Кстати, сейчас – доктор наук; диссертацию в Москве защитил. Вообще, голова золотая, – они сели в машину, – может, и правильно – Витька хоть свой в доску, но если ты дура дурой придешь, неудобно получится.

– Дядь Юр, я буду заниматься! А то отец мне, точно, как Мишке вставит.

– И как же он Мишке вставил? – спросил Юра без особого любопытства, а так, чтоб поддержать разговор.

– Только никому не говори, ладно? Когда Мишка прогорел со своим бизнесом, отец же отдал долги, а после привез его домой, привязал к лавке и по голой попе выпорол розгами. Мишка, бедный, потом неделю сесть не мог.

– Сурово, – Юра усмехнулся, представив сцену экзекуции.

– Сурово… – вздохнула Настя, – но страшно другое; пускай бы только выпорол – перетерплю как-нибудь, но ведь после этого он запрет меня в четырех стенах и больше никогда никуда не отпустит; вся косметика, все новые шмотки на помойку полетят, а я уже привыкла к ним, правда! Так что я буду хорошо учиться. Дядь Юр! – Настя резко перешла к более привлекательной теме, – ты про работу говорил. Я ж могу и заниматься, и работать, если что денежное подвернется, правда?

– Успокойся. Сколько надо денег, только скажи – я тебе дам; главное, поступи и учись, – показывая, что разговор закончен, Юра достал телефон, – Жень, это Бородин. Про Лешку не слышно?.. Я почти рядом, а что?.. Ладно, минут через десять подскачу, – он сунул трубку в карман, – черт!..

Настя сжалась, почувствовав, что плохое, от которого удалось избавиться утром, вернулось; Юра сразу помрачнел и развернувшись, поехал в противоположную от дома сторону. В этом районе Настя еще не бывала ни разу.

Ехали они, действительно, минут десять, а потом джип остановился перед кирпичным забором с черными воротами, возле которых их ждал человек.

– Сиди. Я быстро, – бросил Юра выходя.

– Хорошо, дядь Юр, – Настя принялась разглядывать незнакомца, в глазах которого притаилась какая-то жуткая бездна; провал в другое измерение, что ли… а еще тоска и боль. Незнакомец разговаривал с Юрой, но смотрел на нее; Настя не могла спрятаться от неживого, будто замораживающего, взгляда… и тут незнакомец поманил ее пальцем! При этом в бездне возникло… Настя подумала, что, наверное, так хищник смотрит в глаза пойманной жертве, но самым ужасным было даже не это, а то, что невозможно было осушаться приказа! Она с мольбой смотрела в Юрину спину, но тот ничего не замечал, продолжая что-то объяснять незнакомцу.

Настя неловко открыла дверь и вывалившись из машины, двинулась вперед; она старалась вырвать взгляд из бездны, но ничего не получалось. И тут Юра обернулся.

– Я ж сказал тебе, сидеть и ждать!

– Юр, а кто это? – незнакомец вскинул брови, изображая удивление. Насте показалось, что сейчас он облизнется.

– Это?.. – Юра сделал шаг и оказался между ними; теперь Настя не видела бездны, но и бежать обратно сил не осталось – колени ее дрожали, и она была готова опуститься прямо на землю, – это моя двоюродная сестра.

– Ну, что ты несешь? – Женино лицо скривилось, – это ведь девушка из Гнилуши, так?

– Не так! Это моя сестра!

– Эх, Юра-Юра… – Женя вздохнул, – вы даже не похожи.

– Говорю ж – двоюродная!.. Да и тебе не все равно, кто она?

– Понимаешь, – Женя положил ему на плечо руку, но это была какая-то слабая рука – не та, пожатие которой Юра ощущал обычно, – все меня бросили; даже секретарша ушла…

– Твоя зеленоглазая?

– Зеленоглазая… кстати, у твоей сестры есть работа? Мне срочно нужна секретарша. Платить буду, сколько скажешь – пять миллионов, шесть, но мне надо завтра… нет, сегодня!

У Насти закружилась голова. Сначала она думала, что это от столь грандиозного предложения – работать простой секретаршей за такие деньжищи, да еще у Юриного знакомого!.. Но потом поняла, что кружение началось раньше, когда она сидела в машине – правда, тогда она еще могла идти, а сейчас еле держалась на ногах, чувствуя, что минута – глаза ее закроются и не откроются никогда. Насте сделалось страшно, но не согласуясь с желаниями, она неожиданно сказала:

– Дядь Юр, хорошая ведь работа, хорошие деньги, а?

Юра увидел ее побледневшее лицо, бессмысленные глаза…

– Нет!

– Что, значит, нет? – Женя пытался сдавить Юрино плечо, но сил, чтоб достойно заявить о себе, не хватало, – девушка совершеннолетняя и сама решает, где она хочет работать…

– А я сказал, нет!

– Ты не можешь говорить мне, нет! Здесь все мое!

– Настя! Марш в машину! – скомандовал Юра.

– Настя, я ж предлагаю деньги, которые ты нигде никогда не заработаешь! Предлагаю за пустяковый труд! Решайся!

Настя смотрела на них обоих затуманенным взглядом и не могла понять, что происходит и кого ей слушаться. К чему б она пришла в конце концов, неизвестно, если б Юра не схватил ее за руку и не потащил к джипу; Насте оставалось лишь переставлять ноги; и все равно она обернулась – незнакомец прикрыл глаза, и лицо его стало похожим на посмертную маску.

…Я боюсь его!.. – Настя была в ужасе, и когда Юра, запихав ее в машину, захлопнул дверь, забилась в угол, прячась от самого страшного в своей недолгой жизни кошмара.

Глядя на нее через стекло, Юра подумал, что в кои то веки оказался сильнее своего могучего покровителя. …Хотя это совсем другой человек – раньше он ни о чем никогда не просил, а приказывал! Потому я и верил, что он здесь главный; что он все организовал, а если разобраться?.. Ну, подвернулся он тогда на своей тачке; ну, дал денег на раскрутку, и все ведь!.. Юра решительно пошел обратно, но взглянув на «благодетеля», растерялся окончательно – Женя тяжело дышал, глаза его остекленели, губы подрагивали.

– Что с тобой? – он тронул его за рукав, – ты болен?

– Нет, – Женя отрицательно качнул головой, – мне просто плохо, и я не могу тебе ничего объяснить… Почему ты не хочешь отдать эту девчонку? Думаешь, я сделаю ей плохо? Разве я сделал плохо тебе или кому-то еще? Ты скажи…

– Мне ты плохого не сделал, но твоей секретаршей она не будет, и я тоже ничего не могу объяснить.

– Смотри, не пожалей… – это была пустая угроза, потому что Женя чувствовал – силы заканчиваются, и взять их неоткуда. …А девка могла б стать «аккумулятором», хоть временным… и то не дали! Остается, либо сдохнуть, либо дождаться спасения… только откуда?.. Все бросили… Не прощаясь, он побрел к дому.

Юра видел его еще несколько секунд, а потом ворота закрылись, и он почувствовал прилив радости, словно Женька являлся его врагом, а не вечным союзником. …Нагнал, блин, понтов!.. Но я сам лох порядочный – уши развесил…Связи-то все в моих руках, и весь бизнес; что он делал? Ничего! Бабки ему отстегивай, твою мать!.. – усевшись за руль, Юра завел двигатель, и лишь тогда Настя пошевелилась.

– Он такой страшный…

– Козел он! – джип сорвался с места так, что колеса завизжали, выплюнув на красивый забор куски грязи, – вот, скажи, – Юра смотрел вперед и разговаривал сам с собой, – как такой урод мог наладить такие каналы? Это не он – за ним, точно, еще кто-то стоит; только не знаю, кто… конспиратор хренов!..

Настя молчала; она только поняла, что пять минут назад они кого-то победили, и совершенно не важно, кого и в чем.

– Дядь Юр, ты на меня не сердишься? – спросила она, – если что, прости пожалуйста. Я больше не буду…

– Наоборот! – Юра весело помигнул, – ты здорово помогла мне разобраться в большой проблеме. Давай, заскочим еще в одно место – мне надо друга найти, а потом поедем обедать.

* * *

– Все! – Леша захлопнул дверь и привалился к ней спиной, вроде, кто-то пытался вломиться в их крепость, – мы дома!

– В принципе, – Юля посмотрела на часы, – еще не поздно – если скажешь, можно и бар открыть.

– На фиг! – Леша обнял ее, – сегодня никакой работы – сегодня наш день… понимаешь – наш! А ты самая славная девушка, и я тебя люблю!..

– Я мечтала услышать это, – Юля счастливо засмеялась.

– Теперь слышишь.

– Да, – она повисла на Леше и закрыв глаза, принялась целовать его; потом Леша кружил ее по комнате, и она смеялась, поджав ноги.

– Слушай, у нас есть шампанское?

– Нету, – Юля вздохнула, – только вино и водка.

– Лучше вино – водку не хочу. Давай выпьем за нас; потом выключим телефон, задернем шторы и до вечера не будем вылезать из постели, а потом поедем в кабак, и по дороге я куплю тебе целую охапку роз. Каков план?

– Классно… – прошептала Юля.

* * *

Настя еще не бывала по другую сторону водохранилища; да что там – гуляя только по центру, она, вообще, не знала, что в городе имеется такой большой водоем, поэтому с интересом смотрела в серую гладь, плавно переходившую в грязно желтый песок, и дома, словно стадо коров, пришедших на водопой.

Мост кончился; началась длиннющая улица с блеклыми пятиэтажками, и наконец джип остановился перед небольшим кафе. Среди прочих строений домик под красной крышей и с башенкой наверху, выглядел сказочным теремком, но Юра выругался, едва взглянув на него.

– Понимаешь, Насть, – он повернулся к наблюдавшей за ним девушке, – пропали два человека. Одна должна быть здесь на работе, но на двери замок; с другим мы договаривались встретиться утром, но… – он достал телефон и подержав возле уха, сунул обратно, – не отвечает, ни домашний, ни сотовый.

– Про сотовый, я не знаю, – сказала Настя робко, – а домашний может и не работать – у нас дома так часто бывало…

– А сейчас мы проверим!

Джип рванул вперед прямо перед резко затормозившей «Волгой»; Юра глянул в зеркало.

– Пошел ты!.. Дистанцию соблюдай, а то не расплатишься!

Они свернули раз, второй, въехали во двор и остановились.

– Посиди, – Юра скрылся в подъезде.

Вернулся он буквально через пару минут, хотя Насте показалось, что прошло не меньше часа. После недавнего «приключения» ей было очень неуютно одной и даже захотелось обратно, в Гнилушу, но потом она решила, что здесь все еще наладится, а там, никогда; и дело не в отце и не в корове Зорьке – просто там не ее жизнь.

– Никто не открывает, – Юра уставился на дверь подъезда, откуда только что вышел, – есть очень хочешь? А то надо еще кое-какие дела сделать.

– Не очень, – соврала Настя, чтоб не превратиться в обузу.

Они долго колесили по городу, иногда останавливаясь; Юра уходил, потом возвращался, и они молча ехали дальше. Настя окончательно запуталась и отрешенно смотрела в окно, уже не пытаясь сориентироваться. Несколько раз Юра куда-то звонил, и не получив ответа, ругался на какого-то Лешу.

Настя устала; к тому же от голода противно ныл желудок, и ей уже ничего не хотелось – ни города, ни университета – хотелось только, чтоб все поскорее закончилось.

Наконец они все-таки приехали домой; квартиру Юра открыл молча, и Настя растерянно остановилась, не зная, что делать дальше – может, все изменилось настолько, что сейчас ей предложат быстро собираться и уматывать к родителям?..

– Ты чего не стоишь? – Юра взглянул удивленно.

– Я мешаю тебе, да?.. Я ж все понимаю – ситуации меняются… если что-то не так, ты только скажи…

– Дурочка! – он улыбнулся по-доброму, как улыбался ей всегда, – не забивай голову. Давай лучше ужинать. Проголодалась, небось?

– Да.

– А чего молчала? Я ж тебя спрашивал.

– Не знаю, – Настя пожала плечами, – пойду, приготовлю что-нибудь, – она быстро скрылась на кухне, окунувшись в знакомую, успокаивающую атмосферу кастрюль и тарелок.

Юра уселся в комнате, дымя сигаретой. От непонимания ситуации и невозможности ее разрешить, эмоции притупились. …Ну и что? – подумал он почти спокойно, – к чему эта истерия? Загуляли ребята – бывает. Завтра объявлю обоим по выговору и лишу энной суммы денег. А, вот, что происходит с Женькой?.. Какой-то он затравленный – похоже, у нашей конторы начались проблемы; надо как-то отделяться, пока не поздно… в конце концов, это ж я все сделал, как бы он по ушам мне не ездил!..

– Дядь Юр, иди! – раздался из кухни Настин голос.

…Да, и еще Настю ему в секретарши, блин!.. Что я, не знаю? Сразу потащит ее в койку, а она девочка послушная, да еще за такие бабки, какие он наобещал… нет уж, сейчас выберем ей специальность и пусть грызет гранит науки…

* * *

Оля проснулась на правом боку, как и легла. Часы показывали три, и за окном стоял белый день. Она прекрасно помнила день прошедший, удивительную ночь, и хотя сейчас с трудом представляла, как могла купаться голой в ледяной воде, да еще с незнакомой женщиной, воспоминания рождали во всем теле сладкую истому. Потом она вспомнила главную цель поездки, но чувство приобщения к странному черному омуту исчезло – она просто ощущала себя бодрой и сильной.

Оля подошла к телефону.

– Лен, я проснулась, – сообщила она, неизвестно зачем – наверное, просто желая услышать голос, – состояние потрясное!..

– Не мешало б проведать Женечку, а то башню ему сносит – наворочает сдуру, а тебе потом расхлебывать.

Оля хотела спросить, почему именно ей придется «расхлебывать», но не стала – пока ведь это не важно; пока она обычный врач, которая должна посетить больного.

– Хорошо, – сказала она, – а вечером я к тебе заеду, можно?

– Даже нужно!

Оля поняла, что счастлива и готова на все.

Через полчаса, она уже стояла перед знакомыми воротами, и с удивлением обнаружила, что калитка приоткрыта, а дверь в дом не заперта – создавалось впечатление, будто ее ждали. В холле было тихо, и она остановилась перед картиной на стене – теперь-то она знала, что все изображенное там, правда; даже необъяснимое черное пятно сделалось абсолютно естественным. Оля почувствовала, что вместе с воспоминаниями, в ней поднимается неведомая сила…

Женя сидел в кабинете, и выглядел он еще хуже, чем вчера – к бледности добавились ввалившиеся щеки, круги под глазами; безвольно лежавшие на подлокотниках кресла руки, подрагивали, но, как ни странно, вид его не вызвал в Оле сострадания, даже профессионального. Она уселась напротив, прикидывая, как бы получше объяснить свое очередное появление, но слова пришли сами; причем, слова, о которых она даже не думала, но зато очень правильные и умные.

– Ты фактически загубил все свои проекты, – сказала она, даже не поинтересовавшись самочувствием, – теперь мне придется их поднимать…

– Тебе?.. – Женя вытаращил глаза, – это тебя Леха подослал? А где он сам, сука такой?!..

– Успокойся, никто меня не подсылал, – Олин голос был таким уверенным, что Женя и правда, успокоился; вернее, больше это походило на внезапную апатию, – с Лешей мы очень скоро разведемся и тогда я стану твоей женой.

– Не понял?..

– А чего непонятного? Тебя все знают, к тебе привыкли – никто ж не догадывается, что ты тяжело болен, и силенок у тебя почти не осталось. Короче, ты так и останешься вывеской, а остальное, мои заботы, согласен? Впрочем, если ты и не согласен, другого-то выхода нет, иначе ты можешь очень плохо кончить свою карьеру бизнесмена.

Женя смотрел на нежданную гостью широко открытыми глазами и сказанное казалось ему ночным кошмаром, явившимся почему-то средь бела дня. Да, он потерял возможность воздействовать на людей и обстоятельства, но мозги-то сохранились, и в этих мозгах такой ход событий не укладывался; впрочем, намек был вполне прозрачным, и Женя вдруг подумал о том, о чем никогда даже прикидывал, на сколько лет зоны потянет его деятельность, если не прикрывать ее, как прикрывал он сам.

– Пожалуй, брак наш будет фиктивным – спать с тобой я не хочу, но на людях тебе придется целовать меня в щечку и говорить ласковые слова, а за это ты получишь вполне спокойную жизнь, а не тюремную камеру… – внутренне Оля сама поражалась, откуда брались такие слова, но, с другой стороны, все выглядело совершенно логично; она даже обрадовалась, как поумнела за одну вчерашнюю ночь. …А, может, все это во мне было заложено, а роль добропорядочной жены – это ошибка; так сказать, изначально неверный ориентир?..

– Я должен подумать.

– Думай. Только недолго, – Оля встала, – я приеду завтра, и мы обсудим детали, – улыбнувшись напоследок, она вышла.

Едва закрылась дверь, Женя подошел к окну и увидел девушку, гордо вышагивавшую по дорожке; возникло непреодолимое желание убить ее – здесь же, немедленно! Но давно позабытый чисто человеческий страх, приковал его к подоконнику. И когда фигура исчезла за деревьями, он беспомощно вернулся в кресло.

…У меня же есть деньги… много денег! Можно начать легальный бизнес и жить не хуже… по крайней мере, спокойнее… можно, но я отвык вести дела на свой страх и риск! Да и что такое «страх и риск», если я знаю про взаимодействия энергий; знаю, что за любым действием кто-то стоит, а бороться с собственным знанием невозможно… Деморализованная воля отметала один вариант за другим, постепенно смиряясь с Олиным предложением. …А что?.. – подумал он уже без прежнего содрогания, – мне оставляют свободу, деньги, дом и снимают ответственность за происходящее. Разве это так плохо? Елена с Ольгой – две бабы, они споются; вот, и пусть рулят, а я буду «целовать ее в щечку и говорить красивые слова»; уж это-то я умею!.. Или еще раз попробовать позвонить Елене?.. Вдруг Ольга не из ее «команды»? Тогда, сдав ее, я реабилитируюсь…

Он долго держал трубку, слушая протяжные гудки, и, в конце концов, вздохнув, положил трубку. …Либо не желает разговаривать, либо все рушится не только у меня, а вся система… – Женя закрыл глаза, – в принципе, во всем есть и свои положительные стороны – например, можно будет целый день лежать на диване и не напрягаться… вообще, не принимать никаких решений… Класс!.. Он чувствовал жуткую усталость, и больше всего хотел забыться и заснуть; но спать не мог, а забыться не получалось.

Прошелся по дому, шаркая ногами, как старик, и остановился на пороге бывшей комнаты Оксаны; войдя, распахнул шкаф – на пустых полках сохранился едва уловимый запах духов. От воспоминаний стало нестерпимо тоскливо. С того проклятого дня прошел какой-то несчастный месяц, а, казалось, годы; однако нельзя вернуть происшедшее даже минуту назад. Неожиданно возникло желание, реальное и легко выполнимое. Женя прошел на кухню, открыл бар и налил виски; зажмурившись, выпил; схватил ртом воздух, задержал дыхание и налил еще. От одного запаха его передернуло и только теперь, когда все в голове сорвалось с тормозов, он зарыдал. Поставив расплескивающийся стакан в раковину, закрыл лицо руками и не мог остановиться – глухой рев, больше похожий на рычание, душил, сотрясая тело. Это не было раскаянием; Женя знал, что это кара…

* * *

Уже на лестничной площадке Оля поправила волосы, глянула в зеркальце. …Как на свидание… – подумала, что, в принципе, так есть, и позвонила в дверь.