Текст книги "Арысь-поле"

Я хотел вернуться, но что-то словно сдерживало меня. Стоило переступить границу, в ушах начинал звучать этот нарастающий хохот, становящийся каким-то нечеловеческим. Я ничего не хочу сказать – так мне казалось, – пояснил он, оправдываясь, – короче, я не смог войти туда снова. Потом стало темнеть, и возникло дикое желание поскорее убраться с этого места, но пока б я собрал палатку и уложил вещи, наступила б ночь. К тому же, со мной был запас продуктов и выпивки, который я просто не мог унести.

Короче, я решил остаться, но перебрался подальше от хутора, к берегу, и все равно, это была ночь кошмаров. Не знаю, что происходило в реальности, а что в моем мозгу, потому что я всю ночь жег костер и пил водку. Спать я не мог – каждый шорох и даже плеск рыбы вселяли ужас… А после полуночи, вы не поверите!.. Появились обе девушки – полностью обнаженные; возникали они везде и ниоткуда; они звали меня, а, самое страшное, я готов был идти за ними!.. Зеленые глаза затмевали все вокруг, разрастаясь до неимоверных размеров, и засасывая, как болото. Был момент, когда я, типа, Хомы в «Вие», собрался очертить себя кругом и творить молитву, но я не знаю ни одной, да и, вообще, некрещеный… Короче, эту ночь я кое-как пережил, но вторая, оказалась бы выше моих сил, поэтому утром я собрал манатки и двинул пешком до трассы. К тому времени я еще не протрезвел, и шел, как в тумане; два раза падал, но что-то гнало меня оттуда, а я не хотел уходить… я знал, что не должен уходить!.. После я решил, что это был пьяный бред, но почему-то мне до сих пор снятся ее объятия. Я их не испытал, и, тем не менее, знаю, что это такое блаженство, какого нельзя достичь ни с одной женщиной. Потом я начинаю задыхаться – она будто душит меня, и просыпаюсь в холодном поту а когда ощущаю, что все-таки жив, снова желаю попасть в эти объятия!.. Я не знаю, что делать дальше… – он замолчал, вертя рюмку и глядя на опустевшую бутылку.

Вадим бессмысленно улыбался в темноту, видимо, примеряя ощущения к себе. Слава закурил и снова перешел на следовательский тон.

– Давай уточним некоторые детали. Значит, они исчезли в доме, а следов на полу не осталось?

– Да.

– Но ты мог их не заметить. Я тоже заглядывал в дом – там такие кучи мусора, что вполне реально не заметить следы, тем более, если человек бежал, не наступая всей ступней.

– Знаешь, – Игорь устало посмотрел на Славу, – в детстве Конан-Дойла я читал взахлеб и тоже кое-что знаю про всякую дедукцию, но сюда это не относится. Я уже передумал все – это не поддается логике. Это надо чувствовать, и я чувствую!.. Но то, что чувствую, не могу объяснить.

– Чушь. Объяснить можно все. Все поддается логике, а вы оба сумасшедшие.

– Ты тоже ее видел? – Игорь перевел взгляд на Вадима.

– Ему хватило фотографии, – усмехнулся Слава.

Вспыхнувшие, было, глаза Игоря мгновенно померкли – ему стало неинтересно общаться с человеком, который знал меньше него, с которым нельзя говорить на равных.

– Спасибо, что камеру нашли, – сказал он.

– Да без проблем. Вернем в лучшем виде, – Слава великодушно улыбнулся.

– Мне надо домой, – Игорь поднялся, – я что-то должен?

– Нет, гости не платят.

Попрощавшись, он побрел к выходу, и только тут Слава заметил, что давно наступила ночь. Терраса постепенно пустела. Хотя «Бегемот» работал до утра, шумные компании отправлялись гулять по городу, а за столиками оставались влюбленные парочки и перебравшие, тихие мужики.

– Вади-им! – позвал Слава задумавшегося друга, – ты где?

– Здесь.

– А где был до этого?

– Там, на берегу. Я б нашел ее в этом чертовом доме…

– Понятно. Теперь, имея дополнительную информацию, давай рассуждать логически, отбросив всю потустороннюю ересь. Девочки, без сомнения, местные, потому что ни палатки, ни машины, ни даже сумки с харчами у них не было, согласен?

– Допустим.

– Но они явно и не колхозницы, пришедшие искупаться после прополки свеклы. Значит, что? Они приезжие, но живут недалеко. Кто это может быть?.. Студентки на каникулах, либо отпускницы на съемной даче.

– Скорее, первое.

– Я тоже так думаю. Но живут они не в Дремайловке, иначе б Анна Никифоровна сказала – она ж так похожа на Настю, что захочешь, не спутаешь.

– Наверное, в округе не одна деревня.

– О! Это надо выяснить. Но, самое противное, что долго они там не пробудут.

– Почему ты так считаешь?

– Исходя из дедуктивного метода. О чем говорит то, что Лена пила с ним пиво, беседовала и не послала сразу, как только он за ней увязался? О том, что им до безумия скучно там. А если людям скучно и у них есть возможность, они стараются побыстрее свалить. Не знаю уж, что их привело в эту Тьму-Таракань, но с такими данными их место на Канарах, куда они и махнут в ближайшее время. Согласен?

– Тогда мы потеряем их окончательно…

– Да. Отсюда следует, если мы хотим, чтоб на Канары они ехали под эгидой модельного агентства «Вадюсик энд Славусик», надо поторопиться. Завтра я забираю палатку, закупаем провиант и двигаем обратно на хутор.

– Слав, ты настоящий друг, – Вадим взглянул на него с благодарностью.

– Ну, брат, за такие слова я с тебя даже за бензин не возьму, – он засмеялся, – пошли спать, а завтра двинем часиков в семь.

Вадим рассчитался, и они вышли через узкую калитку, в которой уже не было охранника, потому что город давно спал.

* * *

Выехали они, как и планировали, в семь. На этот раз Вадим выспался, но разговаривать все равно не хотелось – не имея новых фактов, обсуждать ситуацию, в которой ничего не понимаешь, значило только запутываться еще больше. Поэтому Слава включил магнитофон, чтоб хоть как-то нарушить неуютную тишину, а Вадим курил, разглядывая бесконечные поля – однообразные, словно не меняющиеся, ни в пространстве, ни во времени; фотография же, лежа в бумажнике, совсем не напоминала о своем присутствии сквозь прослойку из купюр и толстой добротной кожи. Лишь, когда они уже подъезжали к последнему повороту перед Дремайловкой, Вадим спросил:

– В другие деревни-то заезжать будем?

– А ты знаешь, где они? Может, для начала зайдем к Анне Никифоровне?

Подняв облако пыли и вспугнув стадо гусей, джип остановился у знакомого штакетника. Хозяйка сидела на крыльце, как нахохленная птица, и глаза ее размеренно моргали, не меняя выражения лица. Это выглядело так, будто джипы приезжали к ней каждый день, но потом Вадим догадался, что без очков она просто ничего не видит. Тем не менее, услышав шаги, Анна Никифоровна повернула голову, и сходство с птицей пропало, превратив ее в старого, сгорбленного человека.

– Анна Никифоровна, – позвал Слава, – это мы. Помните?

– Помню… – она прищурилась, – насчет дома с Тимофевной-то сговорились?

– Не интересно это – в самой деревне-то. Мы ж хотели отдельно, чтоб у реки было.

– Не знаю тогда, чем и помочь вам.

– Анна Никифоровна, – Слава резко свернул на интересующую их тему, – а, может, все-таки остались здесь какие-нибудь родственники этих Чугайновых?

– Не осталось. Они все на хуторе жили. Там и померли, а про Настьку я рассказывала.

– А говорят… – начал Вадим, тщательно подбирая слова, – говорят, здесь недавно видели девушку похожую на Настю.

– Да? – Анна Никифоровна вскинула брови, – кто видел?

– Ну, люди видели.

– А почему люди решили, что она похожа на Настьку? Ее кто-то, кроме меня, помнит?

– Они говорят, что видели какую-то фотографию на могиле.

– И что, правда, похожа?

– Не знаю, – продолжал врать Вадим, – но так говорят. Может, она жива осталась, и сейчас есть у нее какая-нибудь внучка, как вы считаете?

Анна Никифоровна задумалась; долго молчала, а потом неожиданно усмехнулась.

– Может, конечно, и осталась она живая, и дочку прижила… только не верю я в это.

– Почему?

– А просто не верю в дочку ее!.. Знаете, что? Тут недалеко есть деревня Волховка. Поезжайте туда. Спросите волхва.

– Кого? – не понял Слава.

– Волхва. Не знаю, как его зовут; и, по-моему, никто не знает. Ему уже лет сто двадцать, не меньше, и все время – я еще в девках ходила – волхв, да волхв. Он на отшибе живет, как за деревню к кладбищу ехать.

– Деревню в честь него назвали? – пошутил Вадим.

– Да кто ж его знает?.. Но в роду у них все волхвы были.

– То есть, колдуны?

– Волхвы не колдуны – волхвы богам служат… хотя зачем вам это? Вы про Настьку с ним поговорите, и сами все поймете.

– Спасибо… – Вадим озадаченно посмотрел на Славу, и тот молча кивнул, ткнув пальцем себе за спину, где стояла машина.

– Только живой ли он! – крикнула Анна Никифоровна им вслед, – я лет пять его не видела!

Устроившись на сиденье, Слава неторопливо закурил, глядя на дорогу, уходившую к сосновому бору, который скрывал от деревенских жителей Чугайновский хутор.

– От, оно как!.. – он стряхнул пепел, – ты, вообще, о волхвах что-нибудь знаешь?

– Вроде, князь Владимир Русь крестил и топил их в Днепре.

– Насчет князя Владимира вопрос спорный – он Русь крестил или мать его Софья; и топил он далеко не всех – это ты с деревянными идолами путаешь. У меня ж жена историк была, если помнишь, – Слава хитро подмигнул, – но суть не в том – мне кажется, разводят нас пожиже.

– В смысле?

– В прямом. Если появились волхвы, то следующим этапом будут ведьмы, черная магия, ритуалы Вуду и прочая кабалистика.

– И для чего бабке лапшу нам вешать? Ей-то какая выгода?

– А фиг ее знает!..

– Так поехали к волхву и узнаем. Даже если он попросит с нас за услуги какое-то бабло, не думаю, что в такой дыре это будет дорого стоить. А то, что в этой истории достаточно темных пятен, по-моему, ты сам убедился…

– Ну, убедить меня сложно… особенно, в темных пятнах… Ладно, поехали, – Слава выбросил сигарету.

Когда джип отъезжал от дома, Вадим оглянулся – Анна Никифоровна продолжала сидеть на крыльце, вновь превратившись в нахохленную птицу.

Деревня быстро осталась позади, скрывшись в пыли проселочной дороги. Поля пожухлой от жары кукурузы, подступавшие к дороге с обеих сторон, рождали ощущение не просто заброшенности, а недавно закончившегося апокалипсиса.

– Ты уверен, что мы едем правильно? – спросил Вадим минут через двадцать этого безрадостного пути.

– Не уверен. Но другой дороги все равно нет. Посмотрим.

Пыльная колея свернула вправо, и сразу за хилой лесополосой началось другое поле, засеянное чем-то низкорослым и буро-зеленым. Оно уходило к горизонту грязным ковром, образуя четкую границу с ослепительно голубым небом, которое пытался испачкать черным дымом одинокий, но очень самонадеянный трактор; чуть дальше него просматривалось несколько старых деревьев, грозно нависавших над приземистыми домиками.

– Думаю, нам туда, – Вадим показал в сторону «оазиса».

– Но по полю ж мы не поедем.

– А поле кончается, вон, видишь?

– Хочешь выяснить, джип это или нет? – Слава засмеялся, – ну, давай, – доехав до края поля, он свернул на луг.

Сначала деревья, вместе с домами, зримо приближались, но потом сместились влево и вновь стали удаляться, пока не оказались практически сзади – создавалось впечатление, что деревня находится в центре, а они ездят по кругу. Вадим закурил, озабоченно озираясь.

– Не нервничай, – успокоил его Слава, – главное, что мы ее видим. Если это не мираж, то какая-нибудь дорога должна к ней вести и, в конце концов, мы наткнемся на нее.

– Я не нервничаю – мне надоело бить задницу на кочках.

– Называется, «издержки производства» – хочешь посмотреть живого волхва, терпи, – он сбросил скорость. Машина перестала подпрыгивать и крадучись поползла дальше, а еще минут через десять впереди, действительно, появилась узкая полоса асфальта.

– Блин, еще и асфальтированная!

– Так, век-то какой на дворе?..

Джип выполз на твердое покрытие и рванулся вперед, набирая скорость. Через полчаса они проскочили указатель «Волховка», а еще через пару километров въехали на улицу.

Деревня вымирала. Первые два дома стояли без окон, с проваленными шиферными крышами, а за сломанными заборами, среди блеклого бурьяна, вспыхивали яркие пятна цветущих мальв; на корявых засыхающих яблонях висело с десяток мелких, зеленых яблок.

Следующие несколько домов выглядели чуть лучше – в них сохранились стекла, и крыши были ветхие, но целые. Правда, выглядели они такими же нежилыми, и лишь в одном палисаднике на веревке сушилась застиранная серая тряпка. Обмазанная глиной хата, возле которой торчала вывеска «Магазин ООО „Восход“», была заколочена досками. Не видно было не только людей, но даже кур – лишь свора дворняг неслась за джипом, истошно лая и норовя схватить за колесо.

– Жутковатое зрелище, – Вадим передернул плечами.

– У нас таких еще не много, а попробуй заехать куда-нибудь под Псков или Новгород – там их больше половины.

– Если честно, я не представлял, что все находится в такой жуткой разрухе.

– Ну, ты ж привык в столицу за пилюлями ездить; да, небось, еще и в СВ – кондиционер, холодное пиво; где ж тебе представить?.. И куда? – Слава остановился на краю деревни.

– Бабка сказала, ехать к кладбищу. А где тут кладбище?

– Поехали тупо вперед – не найдем, вернемся. Тут, я полагаю, улиц не много.

Проехали они не больше километра, так никого и не встретив, зато увидели, ранее скрытый домами, высокий, почти двухметровый забор и над ним крышу, как чешуей, крытую ровными деревянными пластинами. По углам строения возвышались, выпиленные из досок, плоские фигуры с ромбическими головами. В первое мгновение Вадиму это сооружение представилось крепостью, то ли Наф-Нафа, то ли Ниф-Нифа, скрывшегося от злого волка цивилизации, и считающего, что такая защита может спасти его. Но Слава оценил его по-другому.

– Чем тебе ни Кижи? – он выкрутил руль, – думаю, нам туда.

Деревня осталась позади; справа одиноко торчало кривое уродливое дерево; слева, отступив метров сто, начиналось убогое деревенское кладбище. Во всем этом пейзаже ощущалось что-то противоестественное.

– Пошли? – Слава притормозил, чуть не ткнувшись в узкие ровные доски, составлявшие забор, – только я не вижу ворот.

– Должны быть, – Вадим открыл дверь и его поразила тишина – будто воздух стал густым и неподвижным, не пропускавшим никаких посторонних звуков; казалось, даже перемещаться, преодолевая его сопротивление, будет сложно.

Но выпрыгнув из машины, Вадим обнаружил, что воздух абсолютно обычный, только раскаленный уже выползшим в зенит солнцем, а тишина… Видимо, случайно они поймали секунды затишья, иногда возникающее даже среди самой страшной бури. Вадим глубоко вдохнул запах сена и перегретой земли – такой русский, такой знакомый какой-то внутренней памятью. За забором замычала корова; из поднебесья ей ответила птица, и тут же послышалось жужжание коричневого жука, опустившегося на капот джипа. Все сразу встало на свои места – купол тишины распался, обнажив наполненный звуками мир.

– Сделано на совесть, – Слава провел по теплой, гладкой древесине забора, в котором не просматривалось ни единой щели, – у меня на даче хохлы лепили, так палец пролезает.

– Не думаю, чтоб он хохлов нанимал… – Вадим первым свернул за угол и увидел, что в заборе отсутствует несколько досок, образуя довольно широкий, не закрывающийся проход.

– Почти коммунизм, – заметил Слава.

– Думаешь, такие у него ворота? По-моему, он чинит забор.

– Все может быть, но это не наши проблемы.

Дойдя до прохода, они заглянули внутрь. Дом являл собой массивный сруб с мощной дверью и узкими окнами без занавесок; за ним виднелся домик поменьше, невидимой снаружи. Через его открытую дверь, в полумраке угадывалось шевеление большого животного, которое быстро рассекретило себя, выдав очередное «му-у…» Справа от дома, на поросшем травой бугорке, стоял странный серый камень. Скорее всего, он был старым, потому что грани стерлись, а поверхность покрылась широкими раковинами. Чувствовалось, что когда-то он являлся некоей скульптурой, однако сейчас уже трудно было понять, кого она изображала.

– Вот тебе, идол, – сказал Слава тихо, – и, вон, еще один.

Вадим повернул голову. С другой стороны дома, на таком же бугорке тоже стоял камень – поновее, и изображение на нем проступало более четкое. Судя по груди, это была безрукая женщина, только голову к ней почему-то приделали коровью, с тупыми короткими рогами и длинным высунутым языком. Существо получилось, вроде, смешным, но в массивной морде и выпученных глазах читалось упрямая мощь.

– О, блин!.. – Вадим почесал затылок, – ты у нас историк. Знаешь, кто это?

– А у них этих богов миллион, и в каждой деревне свои.

– Значит, сейчас спросим. Если, конечно, с нами захотят разговаривать, – сделав несколько осторожных шагов, он остановился уже внутри участка, – что твой английский парк – скульптуры, лужайки… фонтана, вот, не хватает…

Из «коровника» появился высокий босой старик с растрепанной седой бородой. Его смешные штаны, похожие на шаровары, едва доходили до щиколоток, а седые, всклокоченные волосы, делали похожим на героя народных сказок. Несмотря на худобу, он не казался хилым – наоборот, создавалось впечатление, что он весь свит из мышц.

– Точно, волхв… – прошептал Вадим.

Взгляд старика замер на гостях, но в нем не появилось, ни удивления, ни какого-либо другого чувства – он продолжал пребывать в своих мыслях, но, тем не менее, двинулся навстречу.

– Здравствуйте, – Вадим решил не дожидаться вопросов, на которые, по любому, придется отвечать, – привет вам от Анны Никифоровны из Дремайловки. Знаете такую?

Маска на лице волхва шевельнулась.

– Жива, старая ведьма, – произнес он совершенно беззлобно.

– А она что, ведьма? – вступил в разговор Слава.

– Она?.. Она просто глупая женщина, – голос волхва казался на удивление молодым. Вадим подумал, что если б услышал его по радио, то никогда б не догадался, что принадлежит тот древнему старцу, – и чего она хочет? – взгляд волхва оставался угрюмым, и Вадим подумал, что с Анной Никифоровной у него связаны не самые приятные воспоминания.

– Она ничего не хочет, – на всякий случай, заверил он, – она просто сказала, что мы можем поговорить с вами на одну интересующую нас тему.

– Идемте в горницу, – волхв направился к дому; за ним Слава, и последним зашел Вадим.

В первый момент создалось впечатление, что они попали в музей крестьянского быта – русская печь с круглым сводом и чугунок внутри; рядом стоял ухват; полати завешены пестрой тряпицей; дощатый стол (без скатерти); такие же лавки вдоль стены; на столе глиняная кринка; на стенах пучки трав. Все это было таким чистым и ухоженным, как в настоящем музее.

– Присаживайтесь, – волхв говорил на современном русском языке, что как-то не вязалось с экзотикой старины.

Гости сели, а хозяин, не обращая на них ни малейшего внимания, вышел в другую комнату и прикрыл за собой дверь.

– Как тебе? – Вадим повернулся к Славе.

– Нормально. Человек со своим укладом. Это лучше, чем милостыню просить.

Волхв вернулся, неся в руке блюдечко с молоком; поставив его посреди комнаты, он неожиданно засвистел, сложив губы трубочкой и прикрывая рот рукой, что придавало звуку особенный глуховатый тембр. Из угла появилось существо, напоминавшее, покрытую бородавками грязно-зеленую ящерицу с когтистыми короткими лапами. Подбежав к блюдцу, уродец ткнулся в него непропорционально большой головой, а глаза его продолжали изучать чужаков, и при этом медленно вращаясь.

– А это кто? – спросил Вадим.

– Это мой ужик, – волхв поднял голову, – нравится?

– Как-то не сильно похож он на ужа, – Слава с сомнением покачал головой.

– Я разве сказал «уж»?

– Ну, «ужик». Ни хрена себе зверь…

Волхв не ответил. Он опустился на колени, и так стоял, склонив голову, пока ужик не оторвал от пустого блюдца безобразную морду и не исчез в своем углу.

– Ужик, – волхв поднялся, – бог этого дома. Он будет охранять его, пока стоит дом, – и вышел, унося блюдце.

– Миленькие у него боги, – заметил Вадим.

– Мы что, приехали культурологией заниматься? У нас совершенно конкретный вопрос.

Когда волхв вернулся, Слава решил, не теряя времени на ерунду, сразу переходить к делу.

– Послушайте, – сказал он, – мы не отнимем много времени. Расскажите, что вам известно о Чугайноском хуторе и его хозяевах.

– Чугайновский хутор?.. – волхв сел, и впервые Слава почувствовал, что он смотрит конкретно на него, а не в пространство, – о Чугайновском хуторе я знаю все.

Ответ был настолько исчерпывающим, насколько и неопределенным.

– А о Насте Чугайновой вы что-нибудь знаете?

– Что это вы вспомнили о ней? – Волхв перевел взгляд на Вадима, задавшего вопрос, и тот прижался к стене, испытав реальное физическое давление, – вас тогда еще на свете не было.

И тут Вадим произнес фразу, которой секунду назад и в мыслях у него не было.

– Она мне снится.

– Это плохой сон… – волхв задумчиво отвернулся, – совсем плохой. Гони его от себя.

– Как же его гнать, если он снится?

Волхв вздохнул и поднявшись, снял со стены пучок травы.

– Засунешь в подушку, когда ляжешь спать, она и уйдет.

Это тоже был вариант – избавить Вадима от наваждений, но Слава ни секунды не забывал о главной цели – найти родственницу загадочной Насти и сделать из нее фотомодель.

– А почему этот сон плохой, расскажите, – попросил он, чтоб беседа не закончилась так быстро.

– Не расскажу! – грубо отрезал волхв, – не ваше это дело.

– А чье?

– Вы, молодые люди, из другого мира, вот, и живите в своем мире. Нас пугает ваш мир – мы в него и не лезем, а вы к нам не лезьте; ничего хорошего из этого не получится. Возвращайтесь лучше в город. Параллельные прямые не должны пересекаться, иначе получится совсем другая математика с физикой – пространство и время будут искривляться в ней совершенно по-другому, и наступит Хаос, и снова Сварог должен будет призвать Триглава, и снова должны будут родиться Белбог, Чернобог и Хамбог, чтоб наступило в мире равновесие.

Вадим видел, как у Славы приоткрылся рот, как он сглотнул слюну, собираясь что-то сказать, но, похоже, не нашел нужных слов. Он и сам потерял мысль от нагромождения странных имен и уверенности, с которой все это говорилось, а волхв, закончив тираду, повернулся и как ни в чем не бывало, вышел, оставив гостей одних.

– Либо у него крыша поехала, либо у меня… – Слава пришел в себя.

– Ничего мы тут не узнаем, – Вадим осторожно вылез из-за стола, держа в руке подаренный пучок травы, – двигаем, на фиг.

На улице по-прежнему светило солнце; по-прежнему на своих холмиках стояли каменные идолы, и вокруг царила та же тишина, что встретила их в первый момент.

– Пошли, – Вадим быстро зашагал к проходу в заборе, и только оказавшись в джипе, оба почувствовали себя увереннее. Они не видели, как волхв стоял в глубине «коровника», задумчиво глядя им вслед.

– Я хренею от таких философских выкладок, – Слава с удовольствием закурил.

– Я тоже, – Вадим понюхал траву, – приятно пахнет, – он разглядывал мелкие завядшие цветочки, – я что-то таких не знаю.

– А ты силен в ботанике? – засмеялся Слава, – мать-и-мачеху от Иван-да-Марьи отличишь?

– Вообще-то нет.

– А в чем тогда дело? Нюхай перед сном, как доктор прописал, и не забивай себе голову. Или выбрось, если хочешь… На хутор поедем или как?

Вадим растер травки между пальцами и высыпал за окно.

– Поехали. Я не знаю, кто такие Белбог и Ченобог, а уж, тем более, Хамбог, и какой Хаос они способны учинить, но я все равно хочу найти эту девочку.

– Слушай, – сказал Слава, когда они уже отъехали от жилища волхва, – а чего ты плел про какие-то сны, а тупо не показал ему фотографию? Во, дед охренел бы! Он, небось, такой порнухи в жизни не видел.

– Кстати, да… – Вадим задумался, но нашел лишь один ответ, и тот не самый удачный, – так ведь хорошая мысля приходит опосля. Я полагаю, возвращаться мы не будем.

Они уже проскочили Волховку и покатили дальше по асфальту мимо луга, по которому приехали сюда.

– Я думаю, с этой дороги должен быть нормальный поворот на Дремайловку, – пояснил Слава, – что-то мне надоело устраивать ралли Париж – Дакар.

– Наверное, должен… итак, что же мы имеем в активе?

– Да ничего нового!.. Дражайшая Анна Никифоровна не сказала ничего полезного, а этот языческий бред я, вообще, во внимание не принимаю… Хотя насчет параллельных прямых он здорово ввернул – сразу видно, по крайней мере, классов восемь закончил. Зато какой у него «ужик»!..

– Мерзкая тварь. Лучше уж кошку завести.

– Лучше. Хотя кошек я тоже не люблю. Однако вернемся к нашим баранам. Думаю, дальше проводить опросы, не имеет смысла. Надо искать зацепки на месте.

– В доме?

– В доме, на участке, на кладбище… Любомудровка, – прочитал Слава на указателе, – здесь мы еще не были, и как-то оно благозвучнее, чем Дремайловка.

Они притормозили около мужика, стоявшего в тени огромного тополя.

– Дремайловка? – переспросил тот, – так вы едете не в ту сторону. Это за правлением направо и до трассы, а потом еще раз направо, и километров шестьдесят.

– Спасибо. Ничего себе, уехали, – удивился Слава, – сколько сейчас времени?

– Почти час.

– Отлично. Полдня потеряно бездарно, а еще пока доедем!..

Они повернули у бывшего правления бывшего колхоза «Путь Ленина», которое, если б не вывеска, можно было принять за большой, заброшенный сарай. Любомудровка закончилась внезапно, как и началась, и они вдруг оказались на знакомой трассе, которую за последние дни выучили почти наизусть.

* * *

Когда шум двигателя стих, волхв, которого звали Иваном (уж он-то помнил свое имя, в отличие от всех остальных), вышел из сарая и подойдя к изъеденной временем статуе, опустился на колени; возложил руки на каменную голову и склонился так, что упавшие волосы создали из них обоих одно безголовое, волосатое чудище.

– Мать – сыра земля, – прошептал он, – верни нам мир и покой. Зацвети житом, пшеницей, ячменем и всяким злаком. Насыться смертью, чтоб не вышел никто из твоей утробы. Верни в святилище свою колесницу времени, приспусти покровы таинственного страха и благоговейного неведения, и омойся в священной реке. А рыб, которые станут прислуживать тебе, поглотит река, и наступят радостные дни…

Заклинание неожиданно прервал громкий гортанный крик. Волхв поднял голову и увидел, что на крышу опустилась большая черная птица; открыв клюв и распустив крылья, она приняла угрожающую позу. Волхв убрал с лица волосы, и их взгляды встретились.

– Мудрая птица, – попросил волхв, – донеси правду до матушки нашей, сырой земли…

Услышав это, птица тяжело взмахнула крыльями и полетела, постепенно превращаясь в черную точку, а волхв поднялся с земли, отряхнул колени и пошел обратно к сараю.

* * *

Джип въехал на берег, когда солнце уже почти скрылось за горизонтом. Глаза отдыхали на серо-голубой глади воды и пока еще ясном небе с висящим высоко белесым диском луны.

– Полнолуние, – зловеще прошептал Слава, – вампиры выходят на охоту…

– Ну тебя к черту!..

– Шучу я, – Слава засмеялся, – это мы выходим на охоту.

Остановились они под уже знакомым дубом.

– Будем ставить палатку или переночуем в машине?.. Оно как-то спокойнее, – неуверенно предложил Вадим.

– Да?.. – Слава огляделся. Тишина, в которой слышался лишь методичный плеск воды, создавала иллюзию такого глубокого покоя, будто цивилизации не существовало вовсе. Сейчас там могла произойти самая большая ядерная война и все города могло смести огненным шквалом, а здесь ничего б не изменилось – здесь существовал совершенно иной мир, иное состояние природы и души. И люди чувствовали себя в этом мире пришельцами, на которых враз может обрушиться его благодать или его ненависть.

– Ладно, – согласился Слава, – заночуем в машине, но есть-то мы все равно будем.

– Для ужина, думаю, этих дров хватит, – Вадим тронул ногой оставленную ими же самими кучку. Ему ужасно не хотелось идти на хутор, пока сознание, после всей полученной сегодня бредовой информации, не придет к какому-то понятному варианту мироздания.

– Может, и хватит, – Слава кивнул, – сегодня мы ж не будем устраивать оргию на всю ночь, как в прошлый раз. Я хочу понаблюдать, что по ночам происходит на хуторе, и происходит ли что-нибудь.

– А что там может происходить?.. Привидения бродят?

– Зачем привидения – а наши подруги?

– Думаешь, они живут прямо здесь?..

– Думать я могу все, что угодно, и это ничего не меняет. Здесь надо проверять эмпирически, если хочешь докопаться до истины. Может, Лена снова захочет покурить или еще чего.

Они достали из машины сумки, развели костер и разложили на траве еду.

– Я вот что думаю, – начал Вадим, – если рассматривать все, что мы знаем на сегодняшний день, как отдельные факты, то это полный бред, но вместе они складываются в определенную, пусть и не очень понятную, систему. Тебе так не кажется?

– Система, брат, – Слава смачно откусил огурец, – штука индивидуальная. То, что логично для одного, и, вроде, вытекает из общей суммы знаний, то совершенно не логично для другого.

– Для меня все логично!.. Я только не могу ничего объяснить с позиций существующей в нашем сознании системы. А почему?.. Или мы чего-то не знаем, или система не верна.

– Лучше думать, что мы чего-то не знаем, – Слава вздохнул, и оба замолчали.

Кусты стали постепенно сливаться в сплошную стену; ветви дуба превратились в прочную крышу, к которой поднимались искры костра, и гасли, столкнувшись с зеленой, непробиваемой толщей. Пространство вокруг сокращалось, все плотнее сжимая круг темноты, где плясал маленький, бессильный огонек, становясь с каждым мигом все меньше и бессильнее.

– Все-таки хорошо на природе одним, – наевшись, Вадим откинулся на спину, – а то б опять водка, бабы, похмелье…

Слава считал, что нельзя так беспечно доверяться окружающей тишине, поэтому продолжал внимательно глядеть по сторонам, словно ожидая нападения невидимого противника.

– Давай, дежурить по очереди, – предложил он, видя, что Вадим закрыл глаза.

– Давай, – отозвался тот, на удивление, бодро, – моя, первая смена; а часов с двух, ты, и уже до рассвета. Устраивает?

– Вполне.

– Тогда можешь идти в машину.

– Какая, к черту, машина?.. Там духота несусветная, – Слава устроился прямо на жесткой земле, подсунул руку под голову, – спокойной вахты.

– И тебе тоже, – Вадим тупо уставился в темноту.

* * *

Через час костер догорел. Горка бордовых, но уже подернутых серым пеплом, углей, не давала света, и перед глазами все поплыло, сливаясь в единую, черную массу. Даже луна скрылась за неизвестно откуда взявшимся облаком, и ее свет пробивался еле-еле, ничего не освещая вокруг. Вадим подумал, что сейчас, если б даже и появилось какое-нибудь существо, его все равно невозможно было б заметить, пока оно само не обнаружит себя. Он передвинулся к дубу и оперся спиной о ствол. Во-первых, сидеть стало гораздо удобнее, а, во-вторых, так он чувствовал себя защищенным, по крайней мере, с тыла.

Веки вмиг отяжелели, а ресницы будто притягивались невидимым магнитом. Вадим взглянул на часы – прошло только два часа его вахты!.. Встал, чтоб разогнать сон, сделал несколько шагов и оказался в такой кромешной тьме, что стало страшно сделать еще шаг, ведь каждое неверное движение могло привести в неизвестно кем расставленные ловушки.