Текст книги "Бездонка"

Как позже выяснилось, для Вадима и для Конопушки, уставшей от обилия в этот долгий день галлюцинаций и чудес, время, казалось, замедлилось до тягучего, вязкого изображения на дранной, пожелтевшей простыне экрана.

Осколки диска, будто от разорвавшейся мины, медленно, с заунывным зубовным скрежетом, хрустом пергамента врезались в дальнюю фанерную стенку навеса. Перепуганные лики, рожи, образины археологов и студентов смазались в кисель, исчезли под столом, отпрянули, растворились в чернильной ночи.

Вадим проморгался от липкого пота, что застил глаза, удивился: за столом под навесом осталось только трое. Он и Сторогин с Никоновым. Испуганная Конопушка опрокинулась со скамейки спиной назад, ударилась затылком о земляной пол столовой. Вадим помог подняться худышке с огромными глазами перепуганного лемура. Матёрые копатели, мужики переглянулись с испугом, но вздохнули с облегчением. Опытные мастеровые сделали правильную попытку резать чудо-металл и направили резак вдоль дощатого стола, ожидая искр в сторону моря. Диск на мгновение увяз в ртутной тверди кольца и лопнул. Рассыпался в куски.

Несколько минут никто не мог проронить ни слова. Студенты вновь толпились у входа под навес. Из-под стола выполз любопытный Ряба с окровавленным плечом. Рикошетом от фанерной стенки осколки отрезного диска ранили его. Ритуля увела вглубь палаточного лагеря пострадавшего, взялась перевязать. Когда стенания жалкого Рябы, перепуганного кровопотерей, затихли возле палатки толстушек, студенты плотно обступили Вадима, с любопытством рассматривая девственную, с идеальной полировкой, поверхность колец-браслетов, на которой ещё отчётливее проступили, будто гравированные с чернением, загадочные символы и знаки.

– Ой! Вас опять поранили, – тихонько простонала Конопушка, попыталась перевязать своим цветастым, шелковым, шейным платочком расцарапанное в кровь левое предплечье Вадима.

В тишине, нарушаемой легким жужжанием мух и шуршанием мотыльков под потолком навеса у лампы с огненным червячком, раздался мощный, задорный рёв здоровяка Никонова:

– Жрать сегодня будем?!

Под этот мужской глас, расталкивая собравшихся зевак, из столовой вывалился Вадим. Он укутал руку в окровавленное кухонное полотенце, огрызнулся, на следующих за ним по пятам, Дебровкина, Лару и голопузого, раненого бойца Рябу, с пластырем на плече.

– Отвяжитесь от меня! – воскликнул Вадим. – Всё! Капец! Завтра сваливаю домой!

– Никто никуда не поедет! – истерично заявил Дебровкин. – Надо заявить в местную администрацию. Зарегистрировать находку в полиции. Показать в областном музее!

– Вы рехнулись, Падре?! – возмутился Вадим. – Я должен с вами шарахаться по всей Тмутаракани и регистрироваться?!

– Да, я рехнулся! – заявил Дебровкин спокойно, с торжественным пафосом повторил:

– Рехнулся! Потому что я – учёный! Уверяю вас, настоящий и большой учёный! Пишу докторскую диссертацию. Для меня ЭТО (о браслетах!) величайшее открытие!.. быть может, мирового значения!

– Плевать на ваши значения! – гаркнул Вадим, потряс рукой с браслетами, спрятанными в кровавое полотенце. – Для меня это – полное сумасшествие и глюконат!

– И для меня, – прошептала жалкая, одинокая Конопушка. Но её никто не услышал.

Молчаливая Лара вдруг истерично вскрикнула:

– Как ты это сделал?! Признавайся!

Вадим замычал от бессилия и бешенства побежал в сторону палаточного лагеря мимо развалин старой ремонтной станции, мимо перевёрнутых ржавых комбайнов.

– Глаз не спускать, – со всей строгостью начальницы приказала Лара. Дебровкин нахмурился, но промолчал, бежать, исполнять приказ своей помощницы не стал.

– Есть! – лениво и устало ответил Ряба, понимая, что он крайний, шутливо обозначил, будто вынул щепотью пальцев из глазницы яблоко глаза, «понёс» вслед за Вадимом в ночь.

– Сильно его поранило? – обратилась суровая Лара к санитарке Ритуле. Вместе с подругой Валюней она направлялась к столовой готовить, на скорую руку, из полуфабрикатов ужин. Смешливая Ритуля хихикнула, кивнула во след голопузому Рябе:

– Вадима? Или нашу курицу?

– Да-да, вашу-вашу! – с негодованием прохрипела Лара. – Сильно ранило? А то нажалуется верхнему начальству. Нам с Падрой отвечать! Впаяют штрафы за нарушения техники безопасности, проверками замучают.

– Царапина… довольно глубокая, – пояснила Ритуя и пошутила, чтоб напугать строгую Лару-Горгону:

– До кости продрало!.. Ладно! Успокойся! Не переживай! Об гвоздь ободрался наш Рябушка, когда от страха сиганул под стол…

Умиротворение… бездумья и безмыслия

На краю утёса над Азовским морем, маяком несбывшихся надежд, полыхал костёр. Археологи теснились, сидели на брёвнышках вокруг кострища, под бренчание гитары затягивали нестройным хором походные песни6868
  Здесь и далее, походные стихи автора.


[Закрыть].

– Утро брезентами крова

Полощется в паруса,

И шепотия ветрова

Вплетается в голоса…

Тем временем, километров за пятнадцать, на другом ночном побережье, перед Чёрным морем, слившимся своей смолью со звёздным небом, трое копателей, коих оставили сторожить раскоп с «неразгаданной тайной колец», не спали. Бодрствовали у затухающего костерка. Пьянствовали. Разливали по пластиковым стаканам из трехлитровой банки коньячный слив местного винзаводика, «культурно» выпивали, наслаждались жизнью и дурманом алкоголя, хрипели под расстроенную, дребезжащую гитару свою песню, что называется «для голоса»:

– На палящем Азове

Облака не спасают.

Здесь на свалке посёлка

В самом пекле – раскоп.

На палящем Азове

Люди землю копают,

Черепки отмывают

Керамических проб…

Кто-то из лохматых сторожей не выдержал ночного бдения, уполз на четвереньках в палатку, отсыпаться.

В лагере близ Азова, у костра в эту ночь, археологи тоже выпивали, но добротное вино Фанагории6969
  Фанагория – древнегреческая колония, была расположена на берегу Керченского пролива, на Таманском полуострове.


[Закрыть], подливали в железные кружки из пластиковых канистр. Закусывали нарезкой колбаски, зеленью местных огородиков: петрушкой, базиликом, салатом. Беспечные студенты украдкой совали в пламя сосиски на палочках, обжаривали, унижали сакральное пламя костра экспедиции, на котором никогда не готовили пищу, разжигали исключительно для астральной связи с космосом и мистической аурой древней Меотиды.7070
  Меотида – античное название Азовского моря и его прибрежных регионов.


[Закрыть]

Разговоры велись вокруг необычного явления и события. Мрачный Вадим пребывал в центре общего внимания. К нему старались не подходить, не беспокоить, не приставать. Успокоившись, оставаясь в напряжённом ожидании ещё чего-нибудь сверхъестественного, потрясённый нежданным подарком загадочной Тмутаракани, он бережно баюкал окольцованную руку, прятал под полой спортивной ветровки, накинутой на плечи. Вместе со всеми потягивал из мятой алюминиевой кружки сладкое, терпкое вино Фанагории, тосты не произносил, устало отмалчивался.

Одинокий Ряба, в брезентовой куртке с накинутым на голову капюшоном, поджав ноги по-турецки, покачивался на брёвнышке, тренькал на гитаре, тихонько напевал:

– Нагота твоя сиротливая —

Для мальчишек, что рядом голые,

Некрасивая, но счастливая,

Жизнь пройдёшь из огня да в полымя…

Археологи не желали спугнуть тайну, посетившую нынче раскоп и палаточный лагерь, вполголоса беседовали у костра на мистические темы.

Дебровкин пояснял студенткам:

– В этом месте проходит зона тектонического разлома. Вполне возможны аномалии и паранормальные явления…

– Ага, – пошутил Дикий, – ещё пара таких ненормальных явлений, и мы всей толпой сойдём с ума!

– Не сойдём! – оптимистично воскликнула Конопушка. – Эт-то же потрясающе! Загадочные кольца! Чудесное явление! Как это прелестно!

Худенькая девчоночка, как заговорщик, нерешительно, бёдрышком придвинулась по брёвнышку ближе к Вадиму, окольцованному мистическими силами, собираясь ему предложить «неприкосновенный запас сладкоежки» -растаявший мармелад в коробочке. Нелюдимый и мрачный москвич, нехотя, потеснился. Из-под полы его куртки вывалился свободный браслет, будто маятник, откачнулся в сторону Конопушки, так и замер, вибрируя, явно нарушая закон гравитации, оставаясь под тупым углом к поверхности земли.

Студентка ойкнула, с тихим восторгом вопросительно глянула на Вадима. Обладатель браслетов сам удивился ещё одному, необъяснимому фокусу загадочных предметов, приблизил свободный браслет к руке Конопушки. С явным вибрированием и лёгким гудением, кольцо чуть притянулось к худенькой ручонке студентки, откачнулось, безвольно повисло и успокоилось.

– Вы это видели?! Слышали звук?! – прошептала зачарованная, изумлённая Конопушка. – Притяжение, вибрация и зуд… Легкое зудение. Или мне показалось?!

– Не бери в голову, малышка, – по-отечески, покровительственно посоветовал Вадим, удивлённый не меньше юной студентки. – Всего лишь людской магнетизм.

– Нет-нет-нет! Оно явно притянулось ко мне, – тихо, со значением прошептала восторженная Конопушка. – Это знак! Это что-то значит важное…

– Успокойся, ребёнок, – проворчал Вадим, недовольный назойливым вниманием миленькой малолётки, но изумлённый её способностью видеть фантомы и миражи, подобные тем, что привиделись ему.

– Никакой я вам не ребёнок! – негромко возмутилась Конопушка. – Мне – восемнадцать!

– Спокойно! Без истерик, малыш! Сегодня день общих глюков и потрясений, – заявил хмурый, суровый Вадим, совсем не разделяя тихий восторг худышки от необычного поведения загадочных браслетов, спрятал окольцованную руку под полой куртки.

– Никакой я не малыш, – тихонько захныкала обиженная практикантка, уткнулась лицом в колени, чтоб никто не заметил её отчаянной влюблённости.

– Ладно, немалыш, извини, – смягчился Вадим, приобнял худышку за плечики, – у меня тупая истерика от неизвестности. Ты-то чего расстраиваешься?

– А потому что! – всхлипнула Конопушка. – Переживаю! Вот, хотела вам показать.

Она вынула из карманчика детской, походной, брезентовой курточки блокнотик со странными, сюрреалистичными зарисовками, замысловатыми образами, навеянными миражами, галлюцинациями невероятного, трудного дня.

– Это ведьмовка. Назвала её Горгиппа. Правда, похожа на нашу Петарду? Вот дядюшка Влом, наш Гриша, с виду здоровый, внутри весь болезный, разваливается, как груда кирпичей из ракушечника…

С интересом Вадим перелистывал странички блокнотика с переплетением чёрных линий, спиралей и клубков детских рисуночков. Впрочем, образы, увиденные студенточкой, с поразительной точностью совпадали с его видениями, впечатляли своей непосредственностью и выразительностью.

Тощие, гибкие, как лепестки ламинарий – морской капусты, девчонки Нычка, Олень и Килька, в эскизах Конопушки напоминали голых, «зелёных» человечков, гуманоидов, похожих на гусениц с огромными глазами. Тонкие, упругие, крысиные хвостики косичек у Нычки торчали не в стороны, а вверх, как антеннки. Нарисованная Килька выпучила от удивления глаза в пол-лица, как лемур, впервые увидевший дальних родственников, прилетевших из космоса. Девочка Олень потупила лысую головку, искоса поглядывала со страниц блокнотика из-под длиннющих ресниц, что выступали за пухлые щёчки, перекрывали оттопыренные ушки маленького слоника. Хитреца и наивность во взгляде Оленьки-Оленя могла выражать настроение наивной инопланетянки, которая прилетела с другой галактики и смущалась, что её собратьям-варварам придётся погубить, извести человечество, завоевать голубую планету под свой огород и питомник.

– Молодец! Оч выразительная графика! Девчонки похожи на пришельцев, – сказал Вадим.

– Ага! – обрадовалась Конопушка. – Так и есть. Они – клоны, наблюдатели, посланцы из других миров-завоевателей. Назвала их – наблюдашки! – хихикнула она.

– О как! Может, наоборот, они прилетели для контакта с нами, бестолковыми, – предположил Вадим, поддержал фантазии соратника по глюкам, по-дружески притиснул к себе худышку. Та прильнула к кавалеру, с надеждой на взаимность, приобняла собеседника за талию.

Московский «оффчел» вдруг встретил ненависть во взгляде Волосатика, с явными признаками ревности по отношению к миленькой Конопушке. Лохматый студент сидел на брёвнышке напротив. Сквозь сполохи костра глаза его вспыхивали кровавыми огненными искорками. Он единственный, за глаза, называл Вадима небрежно «чел», тем самым, обозначал перед другими студентами своё соперничество за внимание Конопушки. Студент был недалёк от истины. Вадим сам себя именовал «оффчел», то есть, человек «вне» той личности, которой хотелось быть по жизни самому обладателю этой оболочки.

Гипнотизировал Вадима огненными отблесками глаз не только Волосатик, но и прыщавый молчун Угрум. Ему тоже приглянулась худенькая Конопушка, искренняя, добрая, милая.

Непосредственность студенточки для Угрума приобретала ещё и второе, символичное значение. Хрупкая девчушка была ему как раз по средствам, можно было её рассматривать как кандидатку в жёны. Угрум был настроен серьёзно. Скромняга Конопушка была нетребовательна в быту, непритязательна, приспособлена к полевой жизни. Угрум хотя и получил в наследство от бабушки почти элитное жильё близ Арбата, материальным благополучием не отличался, жил подработками «фри-лансера», «ай-тишника»7171
  IT-специалист («айтишник») – современное понятие множества профессий, которое относится к программисту, к администратору сети и прочее.


[Закрыть], ремонтировал компьютеры, переустанавливал программы, хакерствовал7272
  Хакер (от англ. hack) – особый тип компьютерных специалистов.


[Закрыть].

– Спрячь блокнотик, – посоветовал «оффчел» миленькой студентке. – Ценные зарисовки. Может, и мне пригодятся твои зарисовки. Фэнтази будешь сочинять, графические романы иллюстрировать, комиксы. Станешь известной блогершей, написательницей. А я помогу в пиаре.

– Правда?! Поможете?! Здоровски!

Счастливая от похвалы, Конопушка затаилась у него под мышкой, совершенно не замечала страданий от неразделенной влюблённости патлатого ровесника и «прыщавика», как опрометчиво небрежно называла практикантка почти своего сверстника. Знала бы подмосковная Конопушка о трёхкомнатной квартире близ Сивцева вражка7373
  Сивцев Вражек – переулок в Москве между Гоголевским бульваром и Денежным переулком. Название XVII века произошло от оврага («вражка»), по дну которого текла небольшая река Сивец (или Сивка), известная с XIV века.


[Закрыть], больше бы внимания уделяла Угруму. По нынешним временам, старинный жилой дом в бывшем овраге считался роскошью и престижем.

Но беспечная девчонка смело запустила ручонку под край спортивной куртки взрослого, как ей показалось, ухажёра, ласково погладила ручонкой тёплый, слегка податливый, как твердеющая смола, металл загадочных браслетов.

– Ой! Будто живой, – прошептала она восторженно. – Был твёрдый, вдруг стал мягкий, нежный как… как хорёк или котёнок. Сфинкс. Знаете, такой лысенький!

– Крутое сравнение. Хорёк-сфинкс, – ответил невозмутимый Вадим, свободной рукой отстранил под курткой её игривую ручонку, которая могла забраться дальше дозволенного.

– Не усложняй жизнь, детка, – попросил он. – Сначала надо разобраться с иноземной хренью, затем спуститься в реал.

– Опять детка, – обречённо вздохнула Конопушка, покорно отстранилась, отсела по бревнышку чуть правее, чтоб обозначить для любопытных глаз расстояние дружбы и возможного покровительства со стороны старшего товарища.

Общая гипотеза, что необычный металл можно было бы считать «живым» несколько раз подтверждалась. Первый, и самый важный, – в раскопе, когда одно кольцо самопроизвольно обвило запястье Вадима, совершенно не затрудняя движений. Будто пластичное, оно слегка растягивалось вязкой резиной при напряжении руки, при этом сохраняя прочность алмаза. Второй раз – только что, когда свободное кольцо явно притянулось к руке студентки. Этот феномен и магнетизм Вадима не обрадовал, наоборот, насторожил и расстроил. К худышке он не испытывал никаких чувств, кроме снисходительного пренебрежения к чужому ребёнку, которому, волею судеб, надо помогать, опекать, ухаживать, как за болезным и немощным. Значит, можно ожидать, что загадочный биометалл выкинет ещё какую-нибудь развесёлую и неожиданную шутку.

– Одно могу сказать, трогать… обижать эти браслетики нельзя, – проворчал Вадим. – Они сопротивляются, вползают в мозг явными галлюцинациями, зависают в сознании фантомами.

– Что? – не расслышала обиженная Конопушка, хлюпнула красноватым носиком. – Вы что-то сказали?

– Ну-ка, детка, царапни колечко, – чтоб успокоить милую, назойливую студентку, великодушно предложил обладатель загадочных колец, словно позволил сыграть малышке в настольную игру «Угадайка!» или разложить карточки с детскими шарадами. Он подставил руку, скованную браслетом, передал Конопушке раскрытый перочинный ножичек, что носил на карабинчике, пристёгнутым к поясу походных джинсов.

Девчушка осторожно царапнула острием ножичка металл кольца-браслета, застёгнутого на запястье Вадима и… на мгновение превратилась в забавного, пучеглазого суриката, сидящего, как мультяшный персонаж, на бревнышке, поджав под себя хвост, закинув нижнюю лапку на лапку, скрестив на груди верхние лапки.

– Ну, мультяшка, увидела глю, почуяла что-нибудь? – весело и саркастично спросил Вадим, забирая нож – «складничок».

– Не-е-ет. Глю? Глюк, что ли?! Почему мультяшка?

– Потому, – миролюбиво прошептал Вадим. – Ты похожа на пучеглазку, персонажа из «Ледникового периода».7474
  «Ледниковый период» (англ. «Ice Age») – американский полнометражный компьютерный мультфильм (2002г.), созданный студией «Blue Sky Studios» для «20th Century Fox».


[Закрыть]

– На Сидика? – угадала Конопушка, мило наморщила носик, хихикнула, передёрнула плечиками, явно сгоняя наваждение, которое тоже посетило её, но искажением пламени костра в виде размытого огненного осьминога, и не сформировалось в определённый образ.

– Током слегка дрызнуло, – призналась она. – И… и сознание поплыло, чуть в обморок не свалилась. Это они так влияют? – студентка ткнула пальчиком в браслет, одёрнула руку. – Ой! Снова бьются!.. током… слабеньким, – прошептала она восторженно. – Как батарейка!

– Так-то, детка, – небрежно проворчал Вадим, намеренно пытаясь обидеть девчонку, отвадить от внимания к своей персоне. – Ладно, иди, гуляй с одногодками. Постарайся завести тупой роман… или хотя бы тухлый рассказик. Вон, Волосатик пялится, по тебе сохнет. Да и Угрум воспылал ко мне ненавистью.

Студентка страдальчески наморщила носик, отвернулась в обиде, что её лишили дальнейшего прикосновения к тайне, пренебрегли вниманием и общением.

– В Пермском крае, говорят, сильнейшая паранормальная зона, – заунывным голосом профессора продолжал нравоучительную беседу Дебровкин. – Официальная наука это не подтверждает, но и не отрицает…

– Какие паранормалии, Падре, я вас умоляю?! – скептически возразила студентка Петарда. – Браслетики похожи на крутой прикол. Классный, не спорю, но прикол. Кто-то зарыл в раскопе наномеханизм, а Вадим наткнулся…

– Ага! Тысячи лет назад пришельцы прилетали и зарыли! Лопатами! – иронично фыркнул Волосатик.

– Бред! – возмутилась Петарда.

– Нет, Петя! Это чудо! – не согласилась осмелевшая Конопушка. – Расчудесное чудо! – и тихо добавила сдержанного восторга:

– Ура-ура!

– Не называй меня Петей, Конопатая! – хрипло возмутилась Петарда, мужиковатая, угловатая, плечистая, как мальчишка – переросток.

– Не злись. Не буду, – мягко попросила Конопушка, влюблёнными глазками, полными оранжевых искорок догорающего костра, искоса продолжала посматривать на московского, холёного красавчика.

– В античные времена, когда Чёрное море было Понтом Эвксинским, Азовское море называлось Меотийским озером, в этом месте упал огромный метеорит… – вкрадчивым голосом вполз в общее романтическое настроение сказочник Ряба, попытался поумничать, привлечь к своей особе внимание молоденьких студенток. Он заранее подготовился к творческому вечеру научных дискуссий, перелистал в палатке справочники по археологии, прихваченные с собой в экспедицию.

– …форма озера под нашим утёсом напоминает воронку от падения небесного тела по касательной траектории к поверхности Земли…

Не сговариваясь, Вадим и Конопушка невольно повернули головы в сторону Азова в ожидании очередной, показательной иллюзии с падением огненного метеорита. Ничего примечательного не случилось. Сизые клубы дыма от костра закручивались в спирали, застилали звёздный горизонт, словно прикрывали занавесом несостоявшийся вселенский спектакль.

– Уверяю, именно в этом месте упал метеорит! – упорствовал Ряба.

– Да ладно?! – не поверила Петарда. – Заливаешь!

– Одна из версий, – хмурая Лара, нехотя, подтвердила слова Рябы. – Академик Реканов в восьмидесятых годах представил эту гипотезу на конференции в Ленинграде. Возможно, метеорит упал в эпоху неолита7575
  Неолит (от древнегреческого – «новый камень») – период человеческой истории. В российском регионе учёные обозначили эпоху неолита с V по III век до н. э. Этот период характерен существенным совершенствованием каменных орудий труда человека.


[Закрыть]…

Объединённые невероятной тайной только ими видимых галлюцинаций, Конопушка и Вадим вновь невольно повернулись в сторону моря, серебристого в подлунном свете как чешуя гигантской камбалы, в настойчивом ожидании падения огненного небесного тела и последующей земной катастрофы. Сизый, дымный занавес сдвинул обратно к материку лёгкий морской бриз. Тёмно-синий горизонт моря плавно перетекал, сливался с чернильным звёздным покрывалом вечности и оставался одной величайшей, непостижимой сущностью бесконечной вселенной.

Конопушка вновь, невольно, со страхом и трепетом ожидания близкого апокалипсиса, придвинулась к Вадиму. Хмурая Лара презрительно фыркнула, при виде безуспешных попыток молоденькой практикантки совращения московского кренделя, выдержала значительную паузу, чтобы привлечь к себе как можно больше слушателей, продолжила менторским тоном бывалого лектора:

– Если посмотрите на озеро сверху, с утёса, то справа, в зарослях тростника явно проступают прочёсы, рытвины, будто углубления – хвосты, последствия падения метеорита, слева – явное шаровидное скругление берегов озера, где в глубине могло сохраниться ядро небесного тела. Там же, кстати, самое глубокое место…

– На дне мог остаться небесный пришелец! – предположил Волосатик.

– Загуглил, – ожил и сообщил угрюмый Угрум. – Верняк.

– Даже если метеорит остался под слоем ила, размером он, судя по затопленной выбоине, не больше мяча для пинг-понга7676
  Пинг-понг – настольный теннис.


[Закрыть]! – небрежно усмехнулся Ряба. – Но, заметьте, свойства этого таинственного озера необычайные!

Никто не услышал или не пожелал услышать его слова, кроме Конопушки. Умничанье неприглядного, взрослого худыша и пузатика, по прозвищу Рябя, вновь не произвело никакого впечатления на грустную рыжую девчушку. Она продолжала бочком липнуть к нелюдимому «оффчелу», надеялась на единение с этим крепким, угрюмым красавчиком, если ни телесно, то хотя бы мысленно, в объединяющей их необычной тайне видения… параллельных миров. В чём впечатлительная студентка уже нисколько не сомневалась. Её пылкая, романтическая натура, развитая интуиция подсказывала: так оно и есть. Ей удалось заглянуть за грань Недоступного простым смертным. Главное, было не сойти с ума от радостной эйфории впечатлений проходящего дня, от нахлынувших чувств юношеской влюблённости к мужчине, окольцованному, мистическими силами.

Молодёжь не поленилась, отошла от костра, постояла на краю утёса. Послышались возбуждённые голоса:

– Точняк! Будто след упавшего метеорита.

– По форме – очень похоже на косую воронку!

– Сам ты – косой!

– Айда, искупнёмся!

– Не-е… Ночью? Страшно.

– И вправду, похоже, метеор врезался в землю справа-налево. Хорошо видны хвосты от падения, заросшие тростником.

– Значит, под водой всё же может находиться нечто?

– Может, – уверенно поддержал гипотезу Угрум.

– Метеорит?

– Инопланетный зонд?

– Почему нет?

– Реально странное озеро. Даже днём купаешься, становится страшно, будто за ноги нечто мягкое цепляется, будто невесомые ленты щупалец, пытается утянуть на дно. Но не водоросли, нечто иное…

– Не сочиняй!

– Точно тебе говорю! Чуть не захлебнулась вчера!

– Местные называют озерцо Радоновым.

– Плотность воды в нём выше, чем в Азове. Можно лежать на поверхности, без движения. Не утонешь, – проворчал Ряба с бревна, адресовал свои умности уже долговязой, некрасивой Петарде, с удлинённым ликом азиатской каменной бабы. Холостяк рассчитывал на быструю победу, но опять прогадал. Петарда презрительно фыркнула, мечтательно запрокинула голову, полюбовалась мерцающим хвостом Млечного пути.

– Вода ведь в озере пресная?!

– Наличие других солей, например, калия, натрия, – увеличивает плотность, при этом, вода остаётся на вкус пресной, – пояснила мудрая, суровая Лара. Она искоса, недобро посматривала на романтичную Конопушку, потом переводила взгляд легкой ненависти на мрачного, уставшего Вадима, не могла ему простить ни отобранной для студентки старинной монеты, ни розыгрыша с уникальными браслетами, в чём она была убеждена.

– Тупая мартышка в бантиках, – злобно прошипела Лара в сторону Конопушки. Практикантка выглядела милым ребёночком, заплела волосики в тоненькую косичку – мышиный хвостик, украсила, переплела розовой ленточкой.

Сквозь негромкие разговоры, треск горящих в костре дровишек, это женское злобство Конопушка услышала, смело парировала:

– Болванка стальная!

– Что-о-о?! Сальная?! – приподняло от тихого бешенства Лару. – Ты что вякнула, малявка?!

– Не надо первой обзываться! Сама – здоровенная мартышка! – просипела студентка, севшим от волнения голосом.

– Заткнись! Накатаю в деканат бумажку! Хрен тебе зачтут практику! – прохрипела угрожающе Лара-Горгона.

– Успокойся! Эк тебя пучит, красавица! – презрительно усмехнулся Вадим, отреагировал на её позу боевого пловца перед нападением на беззащитного гномиком. Современная Горгона приподнялась с бревна, готова была кинуться, оттаскать за волосы бедную практикантку.

– Не смей обижать мою сестрёнку! – предостерёг Вадим.

– Уже сестрёнку? – презрительно прошипела Лара.

– Да! Вот так вота, – пропела Конопушка, предовольная, что попала-таки под надёжную защиту желанного покровителя, смело показала начальнице маленький розовый язычок. – Получила?! Да-да-да! Он – мой брат… по отцу!

– Сходи, остудись в озере, – посоветовал Вадим, клокочущей от внутреннего бешенства, Медузе Горгоне в брезентовой хламиде археолога. – Может, неолитский метеорит подлечит, сподвигнет к доброте и любви к ближнему.

Лара презрительно фыркнула, но уходить не собиралась, отхлебнула глоток вина из жестяной кружки, подавилась, надсадно откашлялась. Никто по-дружески не похлопал её по спине. Она вновь присела на бревнышко, успокаиваясь, медитируя, заплывая огненным взглядом от сполохов костра.

С вершины утеса, с высоты тридцати метров, оловянное в подлунном свете, озеро реально напоминало проекцию хвостатого вселенского странника, который закончил свой полёт в этом самом месте.

– Допустим… допустим это озерцо – метеоритного происхождения. Ну, подумаешь, камешек брякнулся с небес! Что с того? – вредничала Петарда, намеренно отодвинулась по бревнышку в сторону, как бы давая понять скромному, застенчивому Рябе, мол, не про него невеста. – Ничего же не происходит второй сезон. Лежит он там себе на дне, валяется. А мы купаемся-купаемся… И ни-че-го!

– Люди в озере ванны принимают, лечебные, – возразил Ряба. – Бабушки разные грязью мажутся!..

У костра рассмеялись в ответ на «бабушек».

– А что? Не видели, что ли?! – возмутился Ряба. – Бабки с посёлка вымажутся зелёной грязью и сидят на берегу часами! Артритные свои, распухшие, синие ноги в воде держат! Да ж купаться после них противно!

– Фу! Не артритные! – брезгливо фыркнула Валюня, невольно одёрнула подол, прикрыла краем ситцевого платья свои пухлые ножки, в синих прожилках, будущего заболевания вен, парировала в сторону Рябы:

– Варикоз у них, лопух! Или тромбофлебит!

– А есть свидетели излечения от смертельных болезней? – вредная Петарда не дождалась ответа и закончила:

– То-то. Нету. Не надо вешать лапшу на уши. Мы тоже всякой фигни начитались с инета.

– Злюка!

– Чё?!

Ряба примолк, насупился, обиделся.

– Почему Петардой прозвали? – тихо спросил он.

– Тебя не спросили, – огрызнулась Петарда.

– Девушка со скрытой страстью. В ближайшее время взорвётся бурными чувствами, – пояснил студент Дикий, вполне серьёзно, с надеждой стать очевидцем этого взрыва. Петарда внезапно смягчилась, сбросила раздражение против всезнайки Рябы, отвернулась. Впервые, за месяц совместной экспедиционной жизни, она внимательно взглянула на патлатого претендента в женихи, подсела ближе. Дикий оценил эту решимость девушки, вопреки своему прозвищу, в нём, наконец, проснулся галантный кавалер. Он заботливо прикрыл от ветра полой своей широкой брезентовой куртки спину худой, долговязой Петарды. Вскоре они обнялись, о чём-то долго перешептывались, мечтательно посматривали на языки пламени костра, пляшущие по рубиновым углям, с удовольствием смакуя, потягивали из кружек терпкое, красное вино Фанагории. Ряба развернулся к притихшей, одинокой Конопушке, не успокоился, решил до победного продолжать попытки по охмурению юной девчушки, внушительным профессорским голосом всезнайки доложил:

– По другой научной, скучной гипотезе, тысячи лет тому назад в этих местах произошло проседание почвы, образовался провал, который заполнился пресной водой из родников…

Худенькая Конопушка, недовольная малым вниманием Вадима, обняла, кукольные коленки, слегка подрагивала от вечерней прохлады, усталости и лёгкого опьянения. Самовлюблённый эгоист Ряба не замечал страданий девчонки, продолжал монотонно бубнить заученный текст, будто усталый, замотанный домашними заботами лектор «общества знаний»:

– Глубина озера невелика, метров десять-пятнадцать. Химический анализ воды подтвердил наличие множества микроэлементов: сульфата натрия, калия, магния. Даже радиоактивный фон превышен слегка. Тот же радон обнаружили. Отсюда и название…

– Ой-ой-ой, наш Ряба выложил все домашние заготовки! Круто подготовился к флирту с детьми! Молодец! – злобно прошипела Лара, пытаясь грубо пресечь любую попытку Рябы увлечь собой юных практиканток.

– И кто же тут дети? – прошептала Конопушка, скорее для неприступного и нелюдимого соседа по бревну, впрочем, прошептала негромко, чтоб не получить в ответ порцию новых грубостей от начальницы.

– Подготовился, да, – сдержанно парировал Ряба. – А вам-то какое дело, миссис Трипсис? Не с вами беседуют, не с вами и спать хочим. Место занято начальством.

Худышон Ряба осмелел, обнаглел окончательно, нарывался на ответные грубости, намекал мужиковатой по характеру, новой Горгоне – «миссис трицепс» на занятия, культуризмом и её неприкрытое сожительство с руководителем экспедиции.

Походная Медуза-Горгона злобно глянула в сторону наглеца, решила, вероятно, этой же ночью удавить своими змеиными локонами неугодного члена экспедиции.

– Так вот, вернёмся… – продолжил неуёмный парняга, с презрительным прозвищем Ряба, попытку заинтересовать своей персоной хотя бы юную, беззащитную Конопушку. —…состав воды в озере необыкновенный, насыщенный минералами. Излечивает множество болезней. Глина на берегах – тоже весьма необычная, целебная, многоцветная, – вкрадчиво пояснил он, совсем близко склонившись к трогательному, светящемуся, розовому ушку студенточки. – Причем, самых разных оттенков: синих, зелёных, коричневых, серых, чёрных. Синяя и зелёная глина – явно обладает целебными свойствами. Не только приезжие, но и бабки с тётками с ближних и дальних посёлков мажутся… и выглядят на все сто.

– Лет? – удивилась Конопушка.

– Процентов! – улыбнулся Ряба, вдохновлённый, что вняли-таки его мудрым речам.