Текст книги "«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 2"

Работая над книгой Роберта Вильтона, Шота Чиковани специально приезжал в Сальбри. Там 7 октября 2003 г. в городской мэрии он получил заверенную печатью и подписью должностного лица «соответствующую оригиналу» копию документа.

А вот и сам документ:

№ 50.

Соколов Николай,

42 года, женат.

Двадцать третьего ноября тысяча девятьсот двадцать четвертого года двадцать часов пятнадцать минут, скончался на шоссе Пьерфит Николай Соколов, русской национальности, родившийся двадцать первого мая тысяча восемьсот восемьдесят второго года в Пензе, Россия, проживавший в Сальбри (Луар-и-Шер) сын Алексея Соколова и Муклановой Надежды, скончавшихся, супруг Бураданоски Барб.

Составлено двадцать четвертого ноября тысяча девятьсот двадцать четвертого года, по заявлению князя Николая Орлова, двадцати девяти лет, владельца, проживающего в Сальбри, друга покойного, который по прочтении подписал с нами:

Полин Дюран, мэр Сальбри, чиновник гражданского состояния.

Князь Н. Орлов [подпись] Дюран [подпись].

О приписке к документу 1938 г. (на полях слева) мы поговорим впоследствии, а пока обратим внимание на грубое искажение фамилии вдовы: Bouradanosky Barbe вместо правильного Romodanovsky Barbe (Варвара Владимiровна Ромодановская).

Это, на наш взгляд, свидетельствует о том, что составление столь важного документа (который впоследствии, с немалыми трудностями, пришлось исправлять) происходило в мэрии, в отсутствии самой вдовы, под диктовку князя Н.В. Орлова, чья размашистая подпись скрепляла свидетельство.

Всё, как видим, было отдано на откуп этому человеку.

И еще одно важное обстоятельство, о котором упомянул в своем послесловии к книге Роберта Вильтона «Злодеяние над Царской Семьей, совершенное большевиками и немцами» (Париж. 2005) Шота Чиковани: в свидетельстве «не говорится ни слова о причине смерти. Мои длительные поиски заключения врачей, как ни старались искренне помочь мне в этом служащие мэрии, оказались безуспешными. Медицинского заключения о результатах вскрытия трупа никто никогда не видел».

О том же самом позднее в октябрьском интервью 2017 г. с главредом РНЛ А.Д. Степановым говорил и П.А. Сарандинаки:

«– А вскрытие не производилось?

– Нет, никогда. Это надо было сделать, чтобы узнать правду, но его семья не позволила»²⁴³.

Но дело, как мы убедились в этом, было не в семье покойного, а в выступавшем в те дни в качестве единственного влиятельного распорядителя князе Н.В. Орлове.

Однако если не было вскрытия и официального заключения врачей о смерти 42-летнего (!) человека, то всё это выглядит, согласитесь, как-то весьма подозрительно.

На одной из улиц Сальбри. Французская открытка начала ХХ в.

Многие из тех, кто так или иначе интересуется темой (причем не только живущие в России), уверены: к убийству Н.А. Соколова был причастен князь Н.В. Орлов. Так, участники одного из французских исторических форумов считают, что следователь был убит либо самим князем, либо чекистами при его участии²⁴⁴.

Сотрудничество Н.В. Орлова с НКВД-МГБ-КГБ во время его пребывания в США с начала 1940-х годов – факт, установленный американскими спецслужбами (о чем еще предстоит разговор).

Некоторые экстраполируют это и на более раннее время: 1920-1930-е годы. Приведенные нами факты его биографии подтверждают такую возможность.

А почему бы, собственно, и нет? Вспомним тех же братьев Бехтеевых, генерала Скоблина и прочих…

Безусловная заинтересованность чекистов сначала в контроле за Н.А. Соколовым, а затем и в его ликвидации очевидна. Исключительное же положение Орлова при нем делают предположение о попытке вербовки князя (или, по крайней мере, заинтересованности в ней) в то время весьма вероятным.

Постоянная же потребность в деньгах и увлечение Орлова женщинами, что ни для кого не составляло секрета, делали такую вербовку возможной. Вряд ли большевицкие спецслужбы могли пройти мимо такой возможности.

Сальбри: «смиренное кладбище»

«Правда Твоя – правда вовеки!»

После похорон Н.А. Соколова мало кто посещал его могилу на городском кладбище. Разве что вдова с детьми и, возможно, некоторые сальбрийцы, кто запомнил странного русского, поселившегося среди них…

Одним из первых, кто побывал на могиле следователя, а потом рассказал об этом читателям, был не раз уже упоминавшийся нами французский журналист Ксавье де Отеклок.

Кладбище в Сальбри. На первом плане – надпись на кресте на могиле Н.А. Соколова. Фото Ш. Чиковани. Октябрь 2003 г.

Сальбрийское городское кладбище. Вдали видна церковь Святого Георгия

Случилось это в конце 1930 года.

«Имеем ли мы право, – писал он после беседы с одним из тех кто всячески противодействовал Н.А. Соколову – главой т. н. “Коллегии хранителей”, дипломатом М.Н. Гирсом, – что-либо заключать? Можем ли мы принять чью-либо сторону в этом трагическом споре, где всё же над всеми общественными организациями должно стоять уважение в храбрости и смерти, над всем должна быть истина? Я думаю, что нет. Наша роль заключается в собирании фактов и выяснении тезисов. Вот полученные результаты:

Следователь, которому официально поручено следствие о судьбе Императорской Фамилии, несколько лет тому назад как передал все свои документы и то, что он считал Реликвиями, в руки лица, долженствовавшего их хранить. Это же лицо сомневается в идентичности одних и идентичности других, но ничего не предпринимает для выяснения истины. Документы и Реликвии исчезают, а человек, их спасший, умирает.

Могила Н.А. Соколова на кладбище в Сальбри. Фотография из номера газеты «Petit Journal» от 10 января 1931 г.

Схема центральной части Сальбри с обозначением местоположения кладбища, церкви (отмечена крестом) и часовни

Прежде чем покинуть Сальбри, я отправился на могилу следователя Соколова. На гранитном кресте его могилы выгравированы трогательные слова: “Правда Твоя – правда вовеки”.

Бедный Соколов, неизвестный герой, печальная жертва своей верности делу, которое погибло, и своему усопшему Государю.

Возможно ли, чтобы он ошибался даже и по ту строну, в вечности?»²⁴⁵

К статье Де Отеклока был приложен снимок могилы Николая Алексеевича – по-видимому один из самых первых по времени.

Городское кладбище расположено в юго-восточной части центральной части Сальбри. На северо-западе от него находится церковь Святого Георгия, юго-западнее – часовня Божией Матери Семистрельной.

Могила Н.А. Соколова находится в северной части кладбища. Войдя в ворота, следует идти по центральной аллее, затем на первом перекрестке повернуть налево, дойти по этой дорожке до места между указателями «А» и «D» и найти участок № 7 по левую сторону.

Впрочем, могилу Н.А. Соколова укажет вам любой служитель кладбища: в Сальбри, как мы писали, это одна из достопримечательностей.

В этом убедился наш соотечественник, Сергей Валентинович Мирошниченко, режиссер-документалист, приезжавший сюда летом 1992 г. на съемки своего известного четырехсерийного фильма «Убийство Императора. Версии».

Кладбищенский сторож у могилы Н.А. Соколова. Кадр из фильма Сергея Мирошниченко «Гибель Императора. Версии» (1995 г.)

Могила Н.А. Соколова. Фото Ш. Чиковани. Октябрь 2003 г.

Вот в объектив его кинокамеры попадает кладбище…

А вот он уже на кладбище. Встретившийся служитель уверенно идет среди могил, находит и указывает место захоронения следователя..

Еще одно паломничество к могиле Н.А. Соколова совершил 7 октября 2003 г. другой наш соотечественник, русский эмигрант, живущий в Париже, уроженец Екатеринбурга Шота Чиковани.

Поводом стала подготовка им к изданию труда Роберта Вильтона, вышедшего в Париже в 2005 г. Перечитав перед этим книгу англичан Саммерса и Мангольда, а заодно и опус «отечественного» автора Эдуарда Радзинского, Чиковани был возмущен содержащимися в них многочисленными передергиваниями, подлогами и подтасовками в связи со смертью Н.А. Соколова. Это его и заставило отправиться в Сальбри.

Что же именно вызвало столь острое неприятие? – Энтони Саммерс и Том Мангольд в своей книге 1976 г. «The File of Tsar» вроде бы даже и не отрицают неестественности смерти Н.А. Соколова, но делают это по-иезуитски, с издевкой:

«Даже как он умер, – пишут они, – неизвестно. Некоторые намекали, что он был отравлен, другие – что он умер как психически больной человек.

Роберт Вильтон был уволен его газетой и умер во Франции через восемь недель после смерти Соколова. Капитана Булыгина застрелили в Аргентине где-то в тридцатых – мотив неизвестен. Жильяр дожил до 1962 года, и оставался одним из неутомимых распространителей гипотезы расстрела Царской Семьи. Выступая свидетелем на процессе “Анастасии”, он напугал судью, рассказав, что он сознательно уничтожил важные документы. […]

Мы обнаружили могилу Соколова на церковном дворе на юге Парижа [таков, между прочим, уже и сам русский перевод! – С.Ф.]. На его надгробном камне была эпитафия “Правда Твоя – Правда навеки”».

«Саммерс и Мангольд, – пишет в своем, датированном маем 2005 г., послесловии к публикации оригинальной русской рукописи Р. Вильтона “Злодеяние над Царской Семьей, совершенное большевиками и немцами” Шота Чиковани, – хотят убедить читателя в том, что всё следствие Соколова есть ловкое надувательство. В своем “расследовании” они опускаются до клеветы: “одни намекают на то, что он был отравлен, другие – что умер сумасшедшим (курсив мой. – Ш.Ч.)”.

Манеру объявлять сумасшедшими людей, мнение которых не совпадает с официальной большевицкой линией, английские товарищи заимствовали у гебистов. При этом сами они приводят в книге отрывок из предсмертного письма Соколова, адресованного бывшему прокурору Миролюбову, содержание которого, полное здравого смысла, само по себе опровергает “намек” на сумасшествие. […]

Забавно, как представляет французское издательство (Albin Michel) четырехлетнюю работу англичан с архивами, “результатом которой явилась эта книга, необычайная по своей манере изложения и силе убеждения, где разоблачения создают ткань подлинного полицейского романа (курсив мой. – Ш.Ч), мрачного и патетического”.

“Слишком увлекательно всё это […], как правило, правда так скучна”, – пишет Радзинский… Вот почему одни на Западе из трагедии Российской Императорской Семьи делают полицейский роман, другие – на родине Государя – документальную книгу в духе захватывающего романа. […]

Из полицейского романа “Досье Романовых” читатель узнает о том, что мать Николая II, Императрица Мария Феодоровна, – “урожденная принцесса Шведская”. Троцкого англичане представляют лидером меньшевиков. […]

Саммерс и Мангольд пишут о том, что они нашли во Франции могилу Соколова, иронизируя, что “не соответствующая действительности надпись на памятнике делает из нашего следователя ‘судью президента’ (Juge president – не существующее во французском языке понятие. – Ш.Ч.), Какая своеобразная манера оппонировать! Нужно было пересечь Ла-Манш с тем, чтобы исказить надпись на могиле русского следователя.

На памятнике Соколову я искал слово “президент”, которое на французском языке имеет тот же смысл, что и на родном языке журналиста. Я этого слова не нашел… […]

Радзинский пишет, что Соколов умер от разрыва сердца. Писатель взял это из предисловия князя Орлова к книге Соколова “Убийство Царской Семьи”. Но наш историк-архивист любит оперировать документами, и он знает о том, что в “разрыв сердца” мало кто верил. До Радзинского писали: “умер при загадочных обстоятельствах” или “при не совсем ясных обстоятельствах”.

Как это должно быть известно самому писателю, перед смертью Соколов побывал в Америке, где ему настоятельно рекомендовали не возвращаться во Францию, в которой наши чекисты всегда чувствовали себя как дома. Все знали, какие у них длинные руки и как их раздражал Соколов тем, что продолжал свое расследование за кордоном».

Подножие креста на могиле Н.А. Соколова. Кадр из фильма Сергея Мирошниченко «Гибель Императора. Версии» (1995 г.)

Кое-что о той поездке Ш. Чиковани рассказал мне и в личной переписке:

«В Сальбри я поехал, прихватив фотоаппарат, чтобы уличить Мангольда и Саммерса, потому что был уверен, что они исказили надгробную надпись; жаль только, что при напечатании книги в спешке я не воспроизвел ее. Кроме того я хотел получить заключение о смерти Соколова, но, очевидно, вскрытия трупа не было, мэрия Сальбри, дала мне то, что у них есть в архиве. Я был хорошо принят в мэрии, попросил отвезти меня на могилу Соколова, куда они сопроводили меня на полицейской машине.

…Вчера открыл в интернете русскую версию Саммерса и Мангольда, и удивился наглости переводчика, которому, видимо, духа не хватило перевести их кощунство над могильной эпитафией, от которого даже последний русофоб содрогнется. Потому я и поехал на могилу в Сальбри. […] И заметь еще одну вещь. Мы боимся перепутать национальность авторов, в то время, как российские издатели без всякого стыда из английских журналистов делают американцев».

Один из ближайших сотрудников следователя – капитан Павел Петрович Булыгин – в вышедшей незадолго до его кончины (но вовсе не такой, какой ее описали пресловутые английские журналисты) книге «Убийство Царской Семьи» (1935) в следующих словах попытался сформулировать значение Царского дела, которому Николай Алексеевич Соколов отдал всего себя без остатка:

«Колесо нашей жизни вращается слишком быстро, круша всё и всех. С тех пор, как мы ушли в изгнание, мы ставили перед собой большие цели, но они рушились, рождая новые устремления.

Ветра и дожди безчисленных, не всегда гостеприимных стран, безнадежный мрак ежедневных трудностей и одиночество иссушили множество слабых сердец.

А Россия далека и недосягаема еще более, чем когда-либо..

Намогильный крест Н.А. Соколова. Кадр из фильма Сергея Мирошниченко «Гибель Императора. Версии» (1995 г.)

И снег уже семнадцать раз покрывает белым саваном то уединенное место в лесу, где были принесены в жертву Красному интернационалу Тела Российского Государя и Членов Его Семьи.

Уже минули годы со дня смерти Н.А. Соколова, честнейшего человека, который открыл мiрy правду о трагической кончине Государя.

Безсмысленный вихрь жизни стирает веху за вехой. Люди и события уходят в полумрак картинной галереи истории и постепенно сливаются с тенями ушедших ранее:

 
Рыцари храбрые пали во прах…
Мечи их давно заржавели…
 

Государь – это история. И даже мы, Его современники, не можем смотреть на Него иначе, как через путаницу многих сложных и смутных лет, прожитых нами без Него.

Соколов тоже уходит в прошлое… Но чем больше увеличивается разделяющее нас пространство, тем теснее его имя соединяется с Именем Того, Кому он посвятил каждый вздох своей жизни.

Разве можно судить о размере здания, стоя у одной из его стен: только расстояние открывает его величие.

Так и мы – свидетели тех злых лет – не можем оценить те аспекты и размеры этого зла.

Так же мы не можем видеть и всего величия героического подвига, свершенного среди нас.

Россия и соотечественники не забудут Соколова».

После смерти

Тайна Соколова

«После смерти Соколова, согласно его завещанию, документы следствия были переданы на хранение кн. В. Орлову», – так в предисловии к публикации следственных документов писала считающаяся специалистом по ним доктор исторических наук Л.А. Лыкова²⁴⁶.

Фраза эта практических дословно повторяется в ее монографии 2007 г. «Следствие по делу об убийстве Российской Императорской Семьи», правда с одной небольшой поправкой: «следственные документы» заменены на «документы архива» Н.А. Соколова (С. 115).

Первую формулировку слово в слово, однако без какой-либо ссылки (видимо, как «общеизвестную истину»), поместил в своей книге «Дело жизни судебного следователя Николая Соколова» (Екатеринбург. 2000. С. 77) один из изобретателей т. н. «екатеринбургских останков» А.Н. Авдонин.

Является ли, однако, это слишком смелое утверждение верным? Где, например, Людмила Анатольевна обнаружила это т. н. «завещание» Н.А. Соколова? Не является ли оно исключительно плодом слишком смелого воображения? Причем, вовсе не «воображения на пустом месте», как это часто случается, а при полном игнорировании известных на момент написания ученым ее текста фактов.

Обрывок газеты на немецком языке, выходившей под эгидой «Третьего Интернационала», обнаруженный следователем в июне 1919 г. во время осмотра места уничтожения тел Царственных Мучеников, вложенный в конверт с надписью, сделанной Н.А. Соколовым. ГАРФ. Ф. 1837. Оп. 1. Д. 64

В 1995 г., за три года до появления этой фразы Л.А. Лыковой, вышел документальный фильм Сергея Мирошниченко «Убийство Императора. Версии», в котором дочь следователя Н.Н. Руллон-Соколова прямо говорит: «Когда после смерти папы Орлов сказал маме (он всегда ее “Маленькой” звал): дайте мне все эти документы, я их лучше сохраню, чем вы… Знаете, маме было 23 года, одна во Франции… Она [от] дала или одолжила, я не знаю. Она сказала: хорошо».

В том же 1995 г. в московском журнале «Наше Наследие» была опубликована статья эксперта Джона Стюарта (ее Л.А. Лыкова даже использовала при написании своей работы).

«Можно не сомневаться, – читаем в ней, – что его вдова была в ужасе от перспективы иметь в своем доме такие бумаги. Большевики могли следить за ними, а эти люди были достаточно неразборчивы в средствах, чтобы их уничтожить. Вскоре были похищены и исчезли из Парижа два белых русских генерала Е.К. Миллер и А.П. Кутепов. Вполне понятно, что вдова Соколова почувствовала себя в большей безопасности, когда Орлов взял на себя заботу о бумагах».

«Листки из медицинской книжки», найденные Н.А. Соколовым в июне 1919 г. на месте сожжения тел Царственных Мучеников, с надписями на конвертах, сделанными следователем. ГАРФ. Ф. 1837. Оп. 1. Д. 64

Работавшая во время Сибирского следствия машинисткой вдова Николая Алексеевича, не понаслышке знавшая содержание бумаг, большинство из которых прошли через ее руки, понимала, что хранить их после смерти супруга небезопасно. Да и материальная помощь князя Н.В. Орлова, на которую она, видимо, рассчитывала, была не лишней: поднимать нужно было двух малолетних детей.

Так что, какое уж там «завещание»!

И еще: в приведенном нами контексте формулировка Л.А. Лыковой приобретает значение отнюдь не «оговорки» или «неловкого выражения»; она ведет к неверному пониманию ситуации, ложности ее интерпретирования, затуманивая, в частности, мотивацию действий того же князя Н.В. Орлова, сгущая и без того почти что непроницаемую завесу над этим «LE PRINCE DE L'OMBRE».

Ну, а теперь хорошо бы было понять, что попало или могло попасть в руки князя Н.В. Орлова. Иными словами следует установить состав оставшихся после кончины следователя бумаг. Имеющиеся ныне в российских архивах тома этого дела не позволяют, на наш взгляд, с достаточной точностью ответить на этот вопрос, а значит, и не дают нам полной картины.

Будучи еще в Сибири и на Урале, Н.А. Соколов предусмотрительно заботился о сохранности дела. Кроме оригинала, изготавливалось, по крайней мере, две копии (это не считая той, что в декабре 1919 г. была снята генералом М.К. Дитерихсом между Читой и Верхнеудинском). Каждая из этих копий скреплялась подписью и печатью самого следователя.

С одной из таких копий Н.А. Соколов и выехал в Европу. Оригинал же вёз, как известно, генерал Морис Жанен.

«Яичная скорлупа», найденная Н.А. Соколовым в июне 1919 г. во время осмотра т. н. «полянки врачей» – места сожжения Царских тел, с надписью на конверте, в который она была вложена. ГАРФ. Ф. 1837. Оп. 1. Д. 65

До того, как, по приказу Великого Князя Николая Николаевича, основное дело окончательно попало в руки М.Н. Гирса, следователь сумел создать идеальную копию, изъяв из основного экземпляра наиболее важные документы.

«Яичная скорлупа», найденная Н.А. Соколовым в июне 1919 г. во время осмотра т. н. «полянки врачей» – места сожжения Царских тел, с надписью на конверте, в который она была вложена. ГАРФ. Ф. 1837. Оп. 1. Д. 65

Подписанный Н.А. Соколовым один из конвертов с «вещественными доказательствами по делу», среди которых значится письмо Г.Е. Распутина, посланное Государю перед началом войны, полученное Н.А. Соколовым в период Парижского этапа следствия через посредство князя Н.В. Орлова. ГАРФ. Ф. 1837. Оп. 1. Д. 22. Л. 1-3

«Мало кто знал, – свидетельствовал А. Ирин, – что Соколов следствие ведет в двух равноценных экземплярах, так как каждый протокол следствия писался им на машинке, и оба экземпляра текста давались для подписи опрошенному им лицу, после чего они скреплялись лично Соколовым. В том же духе составлялись и все прочие акты предварительного следствия. Таким образом, опечатывая вместе с г. Гирсом один экземпляр следствия, Соколов другой экземпляр сохранил у себя, оставив при нем наиболее существенные с юридической точки зрения вещественные доказательства».

Николай Алексеевич признавался в этом и сам. Так, в одном из писем генералу М.К. Дитерихсу (22.4.1922), рассказав о противодействии ему М.Н. Гирса в доступе к материалам расследования, он сообщал: «Мне не оставалось ничего больше делать, как попытаться изъять то, что можно было, дабы [вымарано]… идеальный дубликат подлинника мог бы заменить подлинное дело. […] Много скандалил с Гирсом. Кое-как удалось достигнуть прикосновенности к делу. Изъял все главнейшие документы, на коих основан сам подлинник».

Расписка М.Н. Гирса в получении им 18 января 1921 г. от Н.А. Соколова подлинного следственного производства в 10 томах. ГАРФ. Ф. 1837. Оп. 1. Д. 16. Л. 1

Готовивший к продаже на аукционе архив князя Н.В. Орлова Джон Стюарт отмечал: «Среди бумаг имеется расписка Гирса от 18 января 1921 г. в том, что он взял материалы на хранение. Гирс подтверждает получение 10 томов материалов дела, содержавшихся в ящиках, с описанием их содержимого на крышках.

Соколов не все передал Гирсу. Некоторые основные [sic!] подлинники документов он удержал у себя, заменив их по возможности копиями. Быть может, материалы, которые Орлов имел в своем распоряжении и которые недавно появились в “Сотбис”, и есть те самые, которые Соколов утаил от Гирса?»

В вышедшей в 2003 г. книге американские исследователи Грег Кинг и Пенни Уилсон пишут (английская версия, с. 557)²⁴⁷: «У самого Соколова было два полных экземпляра материалов. В первые годы его жизни в эмиграции они хранились у него в Париже. Один из них представлял собой оригинал, а второй выполнял роль рабочей копии, которую он всегда брал с собой, разъезжая по Европе и опрашивая многочисленных свидетелей и участников событий».

Эта рабочая копия, как мы уже писали, была похищена чекистами в Берлине в 1921 году. Однако, говоря об «оригинале», американцы не совсем точны: следовало бы сказать о превращении Н.А. Соколовым одной из копий в оригинал.

Знал ли об этих изъятиях М.Н. Гире? – Думается, догадывался, но в интервью, которое у него 30 декабря 1930 г. брал Ксавье де Отеклок, как говорится, держал удар.

«Вопрос: Ходят слухи, что следователь хранил у себя документы особой важности, которые исчезли после его смерти.

Ответ: Во всяком случае, это не были документы, принадлежащие к делу, привезенному генералом Жаненом, ни вещи, порученные моему хранению. Если бы г. Соколов имел к ним доступ [т. е., выходит, для следователя “Коллегией хранителей” он был закрыт. – С.Ф.], то убедился бы, что всё находится в неприкосновенности там, где я их положил.

Вопрос: Но другие вещи не исчезли?

Ответ: Я не могу вам это сказать. [Весьма примечательный ответ! – С.Ф.]»²⁴⁸.

Надпись Н.А. Соколова на конверте со вложенными в него «письменными показаниями Татьяны Евгеньевны Мельник» – дочери Лейб-медика Е.С. Боткина. ГАРФ. Ф. 1837. Оп. 1. Д. 2. Л. 1-48

Какие же конкретно документы попали вместе с этим «идеальным делом» в руки к князю Н.В. Орлову?

«Все документы, – заявила в 1992 г. Н.Н. Руллон-Соколова в беседе с Сергеем Мирошничеко, – всё, как я говорила; например, там [была] телеграмма, это Ленин дал: надо Их убить, у папы была. И ответ: сделано – на следующий день – это всё у папы. И, например, у него были эти [требования Войкова] из аптеки, чтобы отпустили… Это всё папа нашел, эти документы».

Об упомянутой Натальей Николаевной телеграмме, помещенной, кстати говоря, прямо на обложку каталога Сотбис-1990, Джон Стюарт писал: «…15 сентября 1920 года, уже находясь в Европе, Соколов получил расшифрованное послание […] Оно было настолько секретным, что даже служащим телеграфа, которые работали с закодированными телеграммами, не дали его прочесть.

В расшифрованном виде телеграмма выглядела так: “Передайте Свердлову что все семейство постигла та же участ что и главу оффициално семия погибнет при евакуации”. […]

Собственноручные распоряжения П.Л. Войкова о выдаче со склада серной кислоты. 18 июля 1918 г. ГАРФ Ф. 1837. Оп.1. Д.50. Л.1-3

Для Соколова телеграмма была положительным доказательством того, что погибла вся Семья. Она также показывала, что преступление не было делом рук только местной большевицкой администрации. Такова была прямая директива Ленина из Москвы».

Шифрованная телеграмма, отправленная 17 июля 1918 г. председателем Уралоблсовета А.Г. Белобородовым секретарю Совнаркома Н.П. Горбунову для передачи Свердлову. ГАРФ Ф. 1837. Оп. 1. Д. 51. Л. 1

Попали к князю также вещественные доказательства, связанные с убийством в Алапаевске. «Среди вещей, которые остались после смерти Соколова, – прибавляет тот же Джон Стюарт, – были телеграммы, посланные Князьями своим родственникам». К ним следует присовокупить и «клочки бумаги, найденные при осмотре трупов Князей и испачканные землей и их кровью. Это расписки о конфискации у них денег незадолго до убийства».

О том, как распорядился князь Н.В. Орлов с попавшими в его руки архивом Н.А. Соколова, мы предполагаем рассказать в дальнейших главах, по мере развития событий.

Пока же заметим: первое время Николай Владимiрович, казалось, проявлял какой-то интерес к делу, о чем свидетельствует вышедшее в 1925 г. при его участии русское издание книги Н.А. Соколова.

Обложка и титульный лист первого русского издания книги Н.А. Соколова (Берлин. 1925 г.)

Книга увидела свет в Берлине в русском эмигрантском издательстве «Слово». Обширный фрагмент из нее в том же 1925 г. был помещен в седьмом томе популярного альманаха «Русская Летопись», печатавшегося парижским издательством «Русский Очаг».

Фотография Н.А. Соколова с его факсимиле на фронтисписе русского издания 1925 г.

Публикация вышла под названием «Убийство Царской Семьи в Екатеринбурге» (По данным предварительного следствия)».

Книгу ждали. «Жаль, что книга Соколова не вышла на русском языке, – писал в отзыве на появление французского издания в 1924 г. П.С. Боткин. – Я не сомневаюсь, что русский текст судебного расследования не замедлит появиться в печати…»

Автор некролога («Памяти Николая Алексеевича Соколова»), помещенного в седьмом томе уже упоминавшейся «Русской Летописи», рассказав о выходе французской книги Н.А. Соколова, заметил: «Изготовил он и русское издание, но смерть внезапно прервала его труды».

Издательский копирайт, адреса типографии и книжного склада, обозначенные на издании

Предисловие князя Н.В. Орлова к русскому изданию книги Н.А. Соколова «Убийство Царской Семьи» 1925 г

Об особенностях французского и русского изданий книги Н.А. Соколова мы уже писали, поэтому здесь повторяться не будем, а отошлем заинтересованных к одной из наших книг²⁴⁹.

Предисловие князя Н.В. Орлова к русскохму изданию книги Н.А. Соколова «Убийство Царской Семьи» 1925 г.

Одним из новшеств русского издания было предисловие князя Н.В. Орлова, посвященное памяти Николая Алексеевича Соколова:

«Н. Соколов

(1882 г. – 1924 г.)

Николай Алексеевич Соколов родился в 1882 году в г. Мокшане Пензенской губернии. Образование свое получил в Пензенской мужской гимназии, а затем окончил Харьковский университет по юридическому факультету. Служба его по Судебному Ведомству протекала преимущественно в родной ему Пензенской губернии. Близкий по своему рождению к простому народу, Соколов прослужил среди знакомой ему крестьянской среды, психологию которой он тонко понимал, изучив ее в своей борьбе с преступлениями мужичьего мiрa – порой изобилующими комическими сценками, порой переходящими в темную, тяжелую и кровавую драму. Своей работой и своими талантами Соколов создал себе славу выдающегося следователя не только среди служебных кругов, но и среди простого народа, который его знал и любил.

Революция застала его в должности Судебного Следователя по важнейшим делам. После большевистского переворота Соколов переоделся крестьянином, ушел из Пензы и слился с мужичьей средой. Он был так близок к этому мiрy, что жизнь в нем была ему по сердцу, и, как он часто говорил – он мог бы в нем остаться. Но долг звал. В Сибири поднималось знамя национальной борьбы с захватчиками власти, и Соколов пешком пробрался туда. Там его ожидала тяжелая работа. Он получил назначение на должность Судебного Следователя по особо важным делам Омского Окружного Суда, и ему вскоре было поручено следствие об убийстве Царской Семьи. Этому делу он отдался всей душой. Сложная и трудная сама по себе, его задача еще осложнялась обстановкой гражданской войны. Неутомимый работник, Соколов продолжал вырывать у рудника при “Четырех Братьях” его ужасную тайну до самой последней минуты – когда красные разведчики уже буквально подходили к самому руднику. А затем – длинный и опасный путь через всю Сибирь для спасения следственного материала. После гибели Адмирала Колчака Соколов выбрался в Европу.

Здесь ожидал его еще ряд разочарований и тяжких испытаний. Одинокому, никем не поддержанному, глубоко убежденному в исключительной важности правды об убийстве Царя и Его Семьи, считавшему, что эта правда – достояние будущей Национальной России, что она должна быть сохранена для Русского народа – Соколову пришлось много и болезненно бороться за отстояние этой правды от тех, кто пытались использовать ее в своих личных целях. Одни требовали во что бы то ни стало молчания – ибо факт смерти Царя был для них невыгоден, другие, наоборот, желали использовать этот факт в угоду своим личным интересам.

Непоколебим в этом был Николай Алексеевич. “Правда о смерти Царя – правда о страданиях России”, – говорил он. – И оберегал эту правду для будущих поколений, охраняя ее от всех посягательств политических интриг. Он решился сам огласить истину – сам от себя, а не под флагом какой бы то ни было политической партии. И может быть, придет время, когда будущая Россия скажет ему свое великое спасибо и почтит память его как светлого, чистого борца за Истину.

Смерть настигла его посреди работы. Не даром прошел он через тяжкие испытания – сердце у него уже давно было серьезно больно. Врачи требовали абсолютного отдыха – и физического, и душевного. Но Николай Алексеевич не мог отдохнуть. Болезненно переживал он свою тяжелую борьбу в неприглядной обстановке эмигрантства.