Текст книги "Из смерти в жизнь… Записки военного священника"

Ситуация складывалась критическая: впереди Грузия, и нет никаких точных данных о противнике. У Анашкина осталось всего две роты десантников неполного состава, около двухсот человек, на БМД-1 (их бойцы в шутку называют «алюминиевыми танками»), а вся огневая мощь – это артиллерийская батарея из четырёх самоходных орудий «нона» да три БТРа, на которых установлены зенитки ЗУ-23. Но приказ командования, несмотря ни на что, надо было выполнять. Буквально в течение нескольких секунд полковник Анашкин переговорил с комбатом и отдал приказ: «Продолжаем движение!». (Геннадий Владимирович признался, что потом, уже когда всё закончилось, они с комбатом с горькой иронией говорили, что билеты у них в этот момент были только в один конец…)

Первым пошёл батальонный разведвзвод, дальше двинулись остальные. Как только десантники перешли административную границу Южной Осетии и Грузии, которая проходит по каналу, с правой стороны их стали обстреливать. Но колонна продолжила движение. Всё произошло мгновенно. И было непонятно: была ли это артиллерия или это действительно стреляли танки. Разрывы снарядов ложились прямо рядом с колонной. Противника наши не видели, но по разлёту комьев земли можно было определить, откуда стреляют.

Анашкин сразу дал команду развернуть зенитные установки направо и открыть ответный огонь в ту сторону. Справа от нашей колонны было поле сухой травы и высохшие деревья. Снаряды ЗУ-23 мгновенно это поле подожгли. Всё вокруг заволокло дымом. Стрельба почти сразу прекратилась. Скорее всего, за дымом противник потерял цель. Это помогло батальону молниеносно проскочить этот опасный участок.

Десантники продолжили движение вдоль русла реки в сторону Гори и вскоре вышли к населённому пункту Вариани. К этому моменту было пройдено уже километров сорок – сорок пять из тех шестидесяти, которые надо было преодолеть до Гори.

Конечно, здесь их никто не ждал. Люди собирали персики на своих огородах, по которым на полной скорости летела наша колонна. Увидев российских десантников, народ обомлел и, преодолев первый шок, очень быстро разбежался в разные стороны. Легковые машины на огромных скоростях тоже мчались куда глаза глядят. Ещё в самом начале полковник Анашкин предупредил: «Ни в коем случае не открывать огонь по местному населению! Стрелять только в том случае, когда стреляют в нас».

И тут комбат докладывает командиру полка, что его разведвзвод справа от себя наблюдает военную базу противника с большим количеством техники и личного состава. Спрашивают разведчиков: «На каком расстоянии от базы вы находитесь?». Их ответ просто ошеломил: «Сорок-пятьдесят метров…». Оказалось, что они двигались вдоль железнодорожной насыпи, заросшей вокруг кустарником. Когда они приостановились, чтобы уточнить место, повернули голову направо – а там в трёх шагах от них огромная военная база!.. Здесь грузинские военные гуляют, грузы грузят-разгружают, здесь же снуют солдаты и кругом море техники… В самый первый момент грузины разведчиков не засекли. Но когда наша колонна начала разворачиваться в сторону базы, то их заметили и сразу открыли огонь. Начался бой…

Минут через двадцать после начала боя штабной БТР десантников переезжал дорогу. И тут слева прямо на него вылетела колонна грузинских джипов, на которых были установлены ПТУРы (противотанковые управляемые ракеты. – Ред.). Конечно, по всем правилам, командир полка в первую очередь должен был управлять боем. Но случилось неожиданное: расстояние до противника было всего метров сто-двести, так что тут и самому Геннадию Владимировичу пришлось пострелять из автомата. Полковник Анашкин со своими офицерами и солдатами первый грузинский джип с ходу сожгли. Остальные джипы дожгли те бойцы, которые шли следом.

Как потом выяснилось, база в Вариани была создана для тылового обеспечения передовых частей грузинских войск, наступавших на Южную Осетию. На этой базе скопилось огромное количество техники, оружия, боеприпасов, продовольствия, снаряжения… Бой продолжался около двух часов. За это время десантники уничтожили всё, что там находилось. После этого база горела ещё дня два…

Тут надо сказать, что ещё до окончания боя на базе возникла критическая ситуация с девятью десантниками, оставшимися позади километрах в пяти. Дело в том, что одна машина отстала – вышел из строя двигатель. Вслед за колонной шла машина технического замыкания. Ну как это наши технари могут что-то бросить? Нет, они обязательно всё притащат с собой. Вот они и подцепили сломавшуюся БМД и потащили её. С ними шла одна БМД прикрытия. Остановились на перекрёстке – и тут прямо на них вылетает колонна джипов и грузовых машин!.. В них грузины численностью до батальона, человек около двухсот. А наших-то в этой ситуации было всего двое офицеров и семеро солдат. Плюс к этому одна БМД-1 на ходу, другая – сломанная.

Первым колонну увидел наводчик-оператор. С криком: «Грузины!» он запрыгнул на броню БМД и из «мухи» (реактивная противотанковая граната РПГ-18. – Ред.) подбил первый джип. Потом прыгнул в башню на своё штатное место и в течение двух минут сжёг ещё пять машин. Остальные бойцы за это время развернулись и приняли бой. Силы были, конечно, неравные: девять против двухсот. Минут через сорок командир взвода вышел с полковником Анашкиным на связь и доложил, что у них заканчиваются боеприпасы, а грузины уже начали обходить их с флангов.

Вслед за батальоном 104-го полка шёл 693-й мотострелковый полк из 58-й армии. Их командир, полковник Казаченко, был однокашником Геннадия Владимировича по академии и раньше служил в десантных войсках. Кстати, их, возможно, обстреляла та же самая батарея, которая стреляла и по псковичам. Подбили у мотострелков танк и БМП. Появились погибшие и раненые.

Когда батальонно-тактическая группа 104-го полка ещё только начинала свой бросок вперёд, Анашкин полковнику Казаченко сказал: «Родной, только не бросай меня далеко впереди себя!». Вышел на Казаченко по рации: «Сам нашим помочь не могу, связан боем! Спаси моих ребят, иначе им точно конец!..». И Казаченко берёт танковую роту, мотострелковую роту, с ними отрывается от своего полка и идёт на выручку нашим. Когда они подлетели к месту боя, то его танки сделали всего один залп. Этого оказалось достаточно, чтобы оставшиеся к тому моменту в живых грузины просто разбежались. В этом бою грузины только убитыми потеряли более пятидесяти человек. Почти вся техника у них была сожжена. А у наших девяти десантников ни одной царапины. Попробуйте это назвать иначе как чудом…

На базе десантники подсчитали свои потери: четыре человека ранены. Было очевидно, что ночью по чужой территории продвигаться вперёд нельзя. К тому времени к ним уже подошёл танковый батальон 693-го полка. Вместе с полковником Казаченко приняли решение занять круговую оборону. По логике ведения боевых действий, грузины должны были нанести по нашим ответный удар. Ну а если бы на наших десантников пошли грузинские танки, то ясно, что они их просто-напросто раздавили бы. Ведь находились-то наши на ровном месте!

Никого не надо было подгонять и подробно объяснять ситуацию. Все всё сразу поняли. Подходит Анашкин к окопу: солдат уже зарывается в землю в полный профиль. У него на бруствере лежат «муха» и РПГ-7 (ручной противотанковый гранатомёт. – Ред.), стоит АГС-30 (автоматический гранатомёт станковый калибра 30 мм. – Ред.), автомат, снайперская винтовка, куча гранат, сухпайки… Набрал солдат всего, чего только мог взять, и готов вести бой вечно!.. Говорит: «Командир, не беспокойся. Через меня никто не пройдёт!..».

Ночью десантникам снова пришлось повоевать. Как и предполагалось, разрозненные группы противника предприняли несколько попыток прорваться. Тогда у псковичей двоих солдат легко ранило, а у одного солдата ранение было очень тяжёлое (позднее в госпитале он скончался от потери крови). Однако массированной атаки грузины почему-то так и не предприняли.

Утром нашим бойцам уточнили задачу: выйти на господствующие высоты на окраине Гори и захватить телецентр. Одну роту усилили танковым взводом. Командовал этой группой командир батальона гвардии майор Олег Грицаев. Они совершили бросок к телецентру, но не по шоссе (десантники вообще не любят двигаться по дорогам), а через гору. Телецентр – огромная вышка с телевизионными ретрансляторами и ретрансляторами мобильной связи – на склоне этой горы как раз и стоит.

Наши подошли к телецентру, посмотрели вниз и видят: стоит грузинская противотанковая батарея. Солдаты спокойно уничтожают сухпайки, никого из наших не видят. Как раз в это время начальник артиллерии 104-го полка начинает наши «ноны» (2C9 «Нона-С», самоходное артиллерийское орудие – Ред.) куда-то наводить. Анашкин спрашивает его: «Какая цель? Куда стрелять собираемся?». Отвечает: «Комбат запросил». Залп!.. Попадание – как в копеечку. Наши сверху уничтожение батареи только завершили. А когда Геннадий Владимирович к ним подъехал, то они трофейные пушки уже на свои позиции поставили, снаряды приготовили. Тут же десантники вывели из строя телецентр. Как следствие этого в этом районе перестали работать телевидение и сотовая связь.

Осмотрелись: на расстоянии полутора километров внизу – город Гори. Но тут по радио передали, что Президент России объявил об окончании боевых действий. Так что война на этом закончилась.

Появилось немного времени, чтобы осмыслить то, что произошло за эти два дня. И в первый, и во второй день псковские десантники взяли много пленных. От них узнали, что у грузин прошла такая информация: две российские десантные дивизии перешли в наступление, они сжигают и уничтожают всё на своём пути. Именно поэтому в Гори никого из военных и властей не осталось. Грузины бросили технику, побросали оружие и разбежались.

Полковник Анашкин мне сказал, что главным фактором нашей победы в Осетии была внезапность действий. Грузины никак не ожидали, что кто-то вообще перейдёт границу и пойдёт вперёд. Эта дерзость у них вызвала просто шок. И когда уже через пару часов после перехода границы наша батальонная группа на расстоянии около пятидесяти километров в глубине их территории разгромила базу в Вариани, то это их окончательно добило. И в себя они так и не пришли.

Да и контрактники 104-го полка отработали на сто пятьдесят процентов. Один выстрел со стороны противника вызывал с нашей стороны море огня из всех видов оружия. Поэтому любая попытка огневого воздействия заканчивалась практически мгновенным уничтожением этой огневой точки. Времени у грузин, чтобы опомниться и принять какое-то решение, не было. Командиры, которые находились на месте ведения боя, были либо уничтожены, либо деморализованы. А старшие командиры, наверное, ничего так и не могли понять. Ведь плотность нашего огня и особенно те непрекращающиеся взрывы на базе в Вариани действительно могли создать впечатление, что наступают две полноценные десантные дивизии.

Но Анашкин отметил, что нельзя сказать, что противник сопротивлялся хаотично и беспорядочно. Ведь когда начался бой у базы, почти сразу в бой были брошены грузинские резервы. Их командование в первую очередь вводило в бой те подразделения, которые были рядом. Они подходили с одной стороны, с другой… Но эти резервы были десантниками молниеносно перемолоты в первый же момент, на марше. А что делать дальше, грузинские командиры, судя по всему, просто не знали. Для них было ещё обидней, что всё это происходило на фоне того, что боеприпасов, оружия, техники в этом районе было собрано просто невероятное количество!.. (Это стало понятно, когда наши десантники подсчитали свои трофеи.)

Прорвавшимся к Гори десантникам чисто психологически стало немного легче, когда к ним подошёл батальон Ивановской десантной дивизии. Впереди батальона ехал комдив 76-й дивизии генерал Колпаченко, «батя», как его в дивизии называли. С ним был заместитель командующего ВДВ генерал-майор Вячеслав Николаевич Борисов. Потом подошли ещё войска. Это была уже реальная сила.

Геннадий Владимирович признался, что никогда не забудет тот самый страшный момент, когда лично ему надо было принимать решение: переходить границу и идти в бой. Из трёх батальонов (чеченского, южноосетинского и российского) к тому моменту у него остался только один, а задача-то оставалась прежней. И в то время, когда десантники с единственным батальоном в двести с небольшим человек на двадцати машинах перешли границу Грузии, им, по их собственным словам, оставалось только молиться. И Геннадий Владимирович абсолютно уверен, что задачу, да ещё и с минимальными потерями, они выполнили только потому, что с ними был Бог. И когда полк вернулся к месту постоянной дислокации, то все – солдаты, офицеры с жёнами – пошли в храм Божий. Это говорит о многом.

Если человек искренне обращается к Богу, ставит Его на первое место в своей душе, тем самым он исполняет первую и главную заповедь «Возлюби Господа Бога своего» и старается жить по заповедям, тогда Господь помогает. И бойцы реально ощущали в Осетии эту силу.

Вот очень характерный пример. Мы уже несколько дней были в Осетии. Как-то смотрю – в штабе все какие-то озабоченные ходят. Спросил, в чём дело. Сказали, что грузины у себя в тылу попытались блокировать две группы наших разведчиков. В то время по двадцать американских «геркулесов» в день садились на грузинских военных аэродромах. Не знаю, за этими ли самолётами наблюдали наши разведчики, но грузины их обнаружили и попытались окружить.

Поговорил с несколькими старшими офицерами спецназа. Они показали свои трофеи – штурмовые винтовки A2. Я с ними про винтовки поговорил. (Я всегда следую принципу: если хочешь что-то реальное сделать, то должен понимать, что за тобой никто бегать не будет. Можешь, конечно, ограничиться какими-то официальными мероприятиями или ждать, когда всех соберут в одном месте. Но ведь для многих священник – это что-то среднее между шаманом и клоуном Олегом Поповым. Кто-то из солдат его в первый раз вблизи видит. Поэтому этот ледок обязательно надо растопить. А как? Надо самому искать возможности для общения.) Тут солдаты стоят, я с ними пошутил-поболтал. Потом так же докопался уже до старшего офицера разведки. В разговоре выяснилось, что он некрещёный. Я ему говорю: надо креститься. А он мне вдруг в ответ: «Тяжёлая ситуация, батюшка, у нас сейчас. Наших разведчиков грузины блокировали, пытаются в плен взять. Если все живые выйдут – я крещусь». Я сразу откликнулся: «Помоги, Господи, нашим бойцам! Защити их!».

Проходит день-два. Как-то снова пошёл вниз. Вижу: ребята-разведчики оружие сдают. Уже привели себя в порядок, переоделись. Но у многих ноги бинтами перевязаны, руки. Это оказались те самые разведчики, которых грузины блокировали и пытались в плен взять. Спрашиваю их: ну как? Отвечают: «Батюшка, мы бегали так, как никогда в жизни не бегали! И молились так, как никогда в жизни не молились!». Вот такой чёткий ответ я получил на свой вопрос. Поговорил с ними, крестики раздал. Двое оказались некрещёные. И тут же, возле палатки, я покрестил этих двух солдат и вместе с ними и полковника из Управления…

Этот пример – сильнее тысячи проповедей. Конечно, и проповедь нужна. Но когда человек получает реальную помощь Божию, когда он обращается к Богу и получает ответ, причём практический, то этого не забыть никогда.

Господь всегда готов помочь. И я нередко бойцам говорю: «Ребята, почитайте Суворова, и узнаете, какие он моральные установки своим солдатам давал и каков был результат». У Суворова солдат ощущал силу Божию и действительно становился непобедимым. Такой солдат – на самом деле чудо-богатырь!

Через пару дней поехал в 98-ю бригаду десантную. Было ещё неспокойно: мародёры по селам шастали. Кое-где постреливали. Десантники выловили несколько осетин, любителей чужого имущества. Были подозрения, что они даже убили кого-то. Мародёров всё равно пришлось бы отдать местным, а те их наверняка отпустили бы. Но как-то вразумить же их было надо!.. Я и посоветовал десантникам, чтобы они мародёрам сказали, что согласно договорённости с грузинской стороной, если мародёров выловили на грузинской территории, то их обязаны передать грузинским властям. Пусть ночку посидят, поразмышляют. Может, их религиозность немного повысится?

В 98-й дивизии я собрал всех желающих креститься. Где крестить? Вижу – рядом арык. (Запомнил, что он весь оброс ежевичными кустами. А ягоды сладкие-пресладкие!) Жара стояла в августе страшная! Я сам зашёл по пояс в воду и всех в арыке и окрестил. А потом с себя облачение снял и в этом арыке искупался. Такие вот маленькие военные радости…

Позже в Джаве тоже надо было крестить десантников. Я, по опыту 98-й бригады, решил их в арык окунуть. Но арыка поблизости не оказалось, только была небольшая речка. Заставил ребят раздеться по пояс, пошёл с ними в воду. А вода холоднющая, аж мышцы сводит! Это же горная река! Встал на колени, погружаю их в воду, а руки у самого немеют от холода. А каково же парням было в этой речке?!.

Всё случившееся в Осетии невольно заставляет задуматься. Как человек, часто бывавший в Чечне, я могу ответственно утверждать, что если бы сейчас на месте грузин были чеченские боевики времён Первой и Второй чеченских кампаний с их уровнем озлобленности, с их уровнем подготовки, с их желанием драться до конца, нам пришлось бы очень туго.

А грузины, на наше счастье, отвоевали печально. Ну не готовы они были воевать!.. Не научили их американцы контактному бою, когда надо биться лицом к лицу. Тактика у грузин была такая: уничтожить всё живое перед собой артиллерийским огнём и пойти вперёд уже по трупам. Существенную роль сыграло и то, что последние годы в Грузии господствует либерально-демократическая идеология. (Они нас на этом пути, слава Богу, серьёзно обогнали.) И именно это сыграло с грузинами злую шутку. Их, конечно, психологически обрабатывали и готовили. Но мотивации по-настоящему идти до конца, желания умирать за идеалы свободы и демократии у них почему-то не было. Да, у Грузии есть многолетние претензии к Осетии. Но эти претензии – не повод брать оружие и убивать всех подряд: бойцов, женщин, детей…

И ещё один очень жуткий, но характерный факт. Всем, кто был в то время в Южной Осетии, особенно тяжело приходилось из-за трупного запаха. Дело в том, что грузины побросали почти всех своих убитых солдат и офицеров. Они валялись повсюду. Значит, такое воспитание у них было, дух такой у них был. И вывозом тел погибших спустя какое-то время занялась Грузинская Православная Церковь. Священники приезжали на небольших рефрижераторах и забирали своих убитых солдат.

Задуматься о сугубо религиозных аспектах этой войны меня заставил один очень печальный случай. Помню, я как-то по делам пошёл к штабу. Возле него увидел большую кучу документов, где была и американская техническая документация на оружие, и карты. Пригляделся. Заинтересовался. Некоторые документы были в крови измазаны. Смотрю: карта с нанесёнными позициями грузинских войск. Поднял одну книжку, другую… И вдруг вижу в книжке на листах А4 текст, распечатанный на грузинском языке на принтере. А на листе – изображение блаженной Матронушки Московской! Я понял, что это акафист блаженной Матроне Московской на грузинском языке. Так грустно стало… Получается, что православные грузины молились святой Матроне, чтобы она им помогла. Какие-то мерзавцы сделали самое страшное, что можно было сделать, – попытались стравить два православных народа. И у меня возникло ощущение полной нелепости и фантасмагоричности ситуации. Свои воюют со своими! У нас у самих среди десантников был парнишка-офицер грузин, который теперь воюет с грузинами…

Я думаю, что на войне в конце концов побеждает тот, на чьей стороне духовная правда. И чем ближе мотивация человека к этой духовной правде, тем более он непоколебим в тех испытаниях, которые выпадают на его долю. И эта духовная правда заключается в том, что та страшная война, которая была развязана Грузией, изначально была несправедливой.

В Южной Осетии я разговаривал с высшими офицерами воздушно-десантных войск. И они мне рассказали, что перелом в боевых действиях наступил, когда грузины осмелились поднять руку на храм святого великомученика Георгия Победоносца в Цхинвале. Грузины его обстреляли, частично разрушили его колокольню. Именно тогда их армия и побежала. Когда люди такие вещи замечают, это дорогого стоит.

После осетинских событий я много размышлял о том, почему люди так по-разному ведут себя на войне. Одни, превозмогая себя, продолжают достойно воевать и даже, когда необходимо, идут на самопожертвование. А других страх морально ломает и превращает в жалких существ. Человек ведь не создан для смерти. Жить хочется – надо прятаться. Это срабатывает инстинкт самосохранения. И мужество и сила личности человека заключаются не в том, что он этого страха не имеет. В таком случае человек просто больной. А мужественный человек это естественное чувство страха преодолевает и ставит его под контроль, он страх превозмогает ради выполнения боевой задачи. Чтобы победить, чтобы выжили товарищи и выжить самому.

Непосредственно в зоне боёв я понял, что есть вопрос, который является принципиальным для нормальной работы. Это отношение к своему страху в опасной ситуации. И если не только простой солдат, но и священник попадёт в опасную ситуацию, то ему тоже придётся преодолевать чувство страха. Не обязательно это может произойти во время боя. Большинством людей первый бой вообще воспринимается, как кино. Осознание приходит потом. Поэтому часто страшно не само событие, а ожидание события. Бывало, едешь в какое-то мерзкое место, где может произойти всё что угодно – от подрыва до обстрела, и тебе приходится это чувство преодолевать. Появляется тысяча предчувствий всевозможных, мыслей типа: а оно мне надо, ведь вроде всё выполнил уже? И надо брать себя за шиворот и ехать в то самое гиблое место, чтобы выполнить задачу.

Но естественное чувство страха можно побороть только ради достижения высшей цели. У священника это чувство должно рождать молитву. Молитву за себя и за своих товарищей. Главное оружие священника – это молитва. Священник, когда ему страшно, начинает осознанно и более внимательно молиться за себя и за своих товарищей. Молиться нужно всегда. И, когда едешь по горным дорогам, вместо праздномыслия нужно молиться.

Но когда ты целый месяц находишься в постоянном напряжении, то рано или поздно приходит усталость. И наступает такой момент, когда ты уже не можешь постоянно внимательно молиться, помимо воли расслабляешься. Но именно в такие моменты нужно себя понуждать к молитве, не ослабевать в молитве! И ты молишься не только за себя, но и за тех, кто вокруг. Подвиг физический часто там тоже нужен, чтобы не сдохнуть на ближайшем километре при переходе через горы. Но подвиг молитвенный не менее необходим!

Когда едешь по горам, то осознаёшь, что в любой момент тебя могут подорвать. И это бодрит, в первую очередь духовно. Молитва так хорошо идёт! А вот когда ездишь по горам неделю-вторую-третью, то начинаешь уже привыкать. И в этот момент нужно себя осаживать и всё равно молиться.

И главный здесь побудительный мотив – страх. Во-первых, постоянное памятование о Боге и непрестанная молитва, как правило, удел святых. А мы – люди не святые. Поэтому здоровое понуждение себя, опирающееся на страх и одновременно помогающее его преодолеть, – лучший способ не расслабиться и не получить «подарок» в самый неожиданный момент. А привыкание к опасности притупляет здоровый страх. Вот здесь память смертная и бывает очень полезна.

Личное пребывание в зоне боёв окончательно утвердило меня в мысли, что появление и становление военного духовенства сегодня в наших Вооружённых силах и других силовых структурах – это, без всякого преувеличения, вопрос жизни и смерти.