Текст книги "Северные окраины Петербурга. Лесной, Гражданка, Ручьи, Удельная…"

В фондах того же архива сохранился еще один любопытный документ – выписки из наказов к 13-му созыву Ленинградского совета депутатов, касающиеся Преображенской церкви на Большой Объездной. Из него видно, кто же просил о закрытии этого храма. Среди «активистов-безбожников» оказались завод имени Энгельса, завод «Светлана», Гидровтуз, Металлургический и Машиностроительный институты, а также «просвещенцы всего района». По описи изъятия церковных ценностей при закрытии церкви демонтированы 154 иконы и 7 колоколов, из них самый большой весил 10 пудов 34 фунтов, два других – 4 и 2 пуда, а маленькие – по 1 пуду.

Весной 1934 года закрыли Тихвинский храм возле пересечения нынешних Гражданского проспекта и проспекта Непокоренных. Его имущество передали в Музей истории религии, а здание заняло промышленное предприятие. По воспоминаниям старожила Гражданки Галины Владимировны Михайловской, двумя годами ранее, в 1932 году, с колокольни Тихвинского храма сбрасывали колокола и кресты. Смотреть на это собралось много местных жителей. Крест, по воспоминаниям, был настолько тяжелый, что при ударе ушел довольно глубоко в землю.

9 августа 1935 года, по решению Президиума ВЦИК, закрыли приходскую церковь Петра и Павла у Круглого пруда. К тому времени пруд уже засыпали, но трамвайные пути все равно делали две символические полуокружности, проходя по бывшим берегам водоема. По воспоминаниям петербуржца Евгения Шапилова, заставшего последние годы существования этого храма, «внутри церковь была светлой, нарядной с большими венецианскими окнами». Ликвидацию церкви власти провели в кратчайшие сроки: спустя три дня после постановления Президиума ВЦИК сожгли иконы, а вскоре разобрали и само здание.

3 апреля 1930 года власти закрыли церковь Божией Матери Утоли Моя Печали, что находилась на месте нынешней Светлановской площади, и передали под «Ленинский уголок». По воспоминаниям старожилов, долгое время перед этим в ней жили монахини и изготавливали тут стеганые одеяла. Затем бывшую церковь приспособили для колхозников, привозивших свой товар на располагавшийся рядом рынок (он носил название «Колхозного», а затем – «Светлановского»), и она стала называться то чайной, то гостиницей для колхозников. Во время блокады здесь находился эвакопункт. Из близлежащих домов сандружинницы приводили сюда полуживых детей. Их кормили соевым молоком, регистрировали и отправляли на Большую землю. Здесь от голодной смерти спасли десятки, если не сотни, жизней…

* * *

Таким образом, в концу 1930-х годов в Лесном почти не осталось действующих храмов. Церковные службы продолжались лишь в деревянной Троицкой церкви на Большой Спасской улице. Несмотря на времена «безбожия» она пользовалась популярностью у местных жителей. С 1927 по 1943 год она принадлежала иосифлянам и являлась единственной в Ленинграде иосифлянской церковью. Это церковное движение возникло в Ленинграде осенью 1926 года, после ареста только что назначенного на ленинградскую кафедру митрополита Иосифа. Последователи этого течения протестовали против подчинения церкви государству, за что подвергались преследованиям. К середине 1930-х годов иосифлянство разгромили, и церковь на Большой Спасской являлась единственным официально действовавшим в нашей стране иосифлянским храмом. После 1937 года в храме остался только один священнослужитель – настоятель иеромонах Павел (Лигор)…

Заключительный удар по лесновским церквям нанесла реконструкция района в 1960-х годах. В начале 1960-х годов разобрали бывшую часовню на Светлановской площади. По воспоминаниям старожила Лесного Маргариты Павловны Васильевой, часовня была очень живописна: представляла собой красивый бревенчатый домик, причем все бревна – разного цвета, от желтого до темно-коричневого, а верх его украшала шатровая крыша, поэтому сам домик напоминал сказочный теремок.

В 1966 году в связи с расширением проспекта Непокоренных снесли деревянную Троицкую церковь бывшего подворья Лютикова монастыря. Все убранство этой церкви перенесли в деревянную церковь св. Александра Невского, находившуюся рядом со Спасо-Парголовской церковью в Первом Парголово. Церковь св. Александра Невского была закрыта с 1930 по 1966 год, ее заново освятили только 3 декабря 1966 года. А последняя церковная утрата в Лесном произошла в 1982 году, когда снесли остатки каменного Тихвинского храма того же подворья на бывшей Большой Спасской улице…

Возрождение церковной жизни в Лесном началось в начале 1990-х годов. Первой из бывших лесновских храмов весной 1992 года вернули верующим церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы при Политехническом институте. Между образовавшимся приходом церкви Покрова Санкт-Петербургской епархии и Техническим университетом был заключен договор о совместном использовании храма. Соглашение позволило в ноябре 1992 года приступить к ремонту и реставрации церкви. Первый этап реставрации завершился к Пасхе 1993 года, и 10 апреля того же года храм освятили. Чин освящения проводил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн. Осенью 1993 года на фасадах церкви появились две мозаики – «Покров» и «Спас» работы художника Андрея Демидова. Зимой 1993 года он завершил работу по созданию иконостаса, а с мая 1994 года начал роспись стен. С августа 1996 года до сентября 1997 года продолжалось восстановление звонницы и купола церкви, а в 1998 году купол позолотили.

Вторым возрожденным в Лесном храмом стала церковь Преображения Господня при бывшем Доме милосердия. Последние два десятилетия здание церкви занимал Выборгский районный узел связи. В середине 1980-х годов местные жители пытались поднять вопрос о возвращении церкви верующим. Собирали подписи, писали письма в епархию, но дело тогда не тронулось с места. Прошли еще годы, и в начале 1999 года инициативная группа, созданная по благословению настоятеля церкви Ильи Пророка на Пороховых отца Александра (Будникова) – главы Большеохтинского округа благочиния, к которому относится и район Лесного, вновь подняла вопрос о возвращении храма.

Нашлись настоящие подвижники, взявшие на себя кропотливую исследовательскую и организационную работу в архивах и библиотеках. По крупицам они собирали сведения об истории храма. Однако, несмотря на поддержку представителей районных и городских властей, дело долго не трогалось с места: до 2003 года узел связи имел все права на аренду здания. Поэтому первое богослужение, состоявшееся в августе 1999 года, в день Преображения Господня, происходило на лужайке у входа – в храм верующих не пустили. Только 17 ноября 2002 года в актовом зале узла связи прошел первый молебен – спустя ровно 70 лет и 3 дня после закрытия церкви.

Больше трех лет тянулась тяжба о возвращении здания церкви. Особенно помогли в разрешении затянувшегося спора глава муниципального округа «Светлановский» Валерий Мцеканов и муниципальный депутат Борис Михеев – учитель истории из ближайшей школы № 105, а также председатель регионального отделения Всероссийского общества слепых Н.К. Балан. (Рядом находится комбинат слепых, и немало его работников здесь живут по соседству. Они были очень заинтересованы в открытии этой церкви.) Активно помогал возращению храма живущий неподалеку проректор Северо-Западной академии государственной службы при Президенте РФ Данилов, «пробивавший вопрос» через аппарат полномочного представителя Президента РФ в Петербурге.

Удачно совпало, что в июне 2003 года истекал срок аренды, а Выборгский районный узел связи объединился с Петроградским. Так что летом 2003 года связисты освободили здание, а затем решением Комитета по управлению государственного имущества правительства Санкт-Петербурга его передали епархии в бессрочную аренду. Указом митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского в храм назначили настоятеля – отца Михаила (Груздева), являвшегося также настоятелем домового храма Иоанна Кронштадтского при православном центре духовного возрождения на Лесном проспекте.

Храм Преображения Господня на улице Орбели, возвращенный церкви, но пока еще не вернувший себе прежнего архитектурного облика. Фото автора, март 2006 года

С сентября 2003 года в храме Преображения Господня начались регулярные молебны по воскресеньям и праздникам. Местные жители очень тепло отнеслись к возрождению храма и помогали обустраивать его, как родной дом. Многие прихожане жертвовали в храм иконы и церковную утварь. Принесли даже пианино, чтобы проводить занятия по хоровому пению. Школа № 105 помогла с мебелью: предоставила столы, стулья и школьную доску для воскресных занятий с детьми. Возрожденная церковь стала очагом культуры и благотворительности. При храме открылась православная библиотека, а также воскресная школа с «историческим уклоном».

Образцовая «лесная ферма»

По окраине Лесного, возле Политехнического института, располагалась достопримечательность здешних мест – «Лесная ферма Бенуа». Руины «дачи Бенуа», а также несколько каменных хозяйственных построек, можно и сегодня увидеть на пересечении Светлановского, Тихорецкого проспектов и проспекта Науки.

Ферму построил в конце 1890-х годов известный петербургский архитектор Юлий Юльевич Бенуа – академик архитектуры, архитектор Первого российского страхового общества, Женского патриотического общества и Аничкова дворца, автор многочисленных построек в Петербурге, представитель знаменитого художественного рода Бенуа. Он арендовал у владельцев Мурина обширный участок неплодородной земли от Муринского ручья до окраины Петербурга, заключив договор аренды на пятьдесят лет. Строительство велось по собственным чертежам Ю.Ю. Бенуа и под его непосредственным наблюдением. К 1904 году строительство усадьбы было завершено.

Ядром фермы стал красивый двухэтажный деревянный дом с каменным подвалом, мансардами и башней, которая служила одновременно и украшением, и наблюдательной вышкой на случай пожара. Молочное предприятие включало в себя самые разные постройки, в том числе коровники, сараи и ветряную водокачку. От имени владельца фермы пошло и название проспекта, который здесь заканчивался. В 1952 году, во время массовой кампании переименований, имя Бенуа сняли, и проспект Бенуа стал Тихорецким – «в память об освобождении советскими войсками города Тихорецка в январе 1943 года».

Ферма Бенуа являлась успешным коммерческим предприятием – она славилась на весь Петербург, снабжая петербуржцев высококачественными молочными продуктами. Молоко предварительно обрабатывали на ферме – здесь существовала собственная лаборатория, затем отправляли на молочный завод в центр города – на Моховую улицу. Бенуа дорожил репутацией и от состоятельных заказчиков, а таких было немало, нареканий не поступало.

«Молоко, сливки, масло, – сообщала реклама в столичных газетах. – Доставка на дом гигиенического детского молока в посуде с герметическим затвором. Бутылки моются кипяченой водой. Скот находится под самым тщательным ветеринарным надзором». Лесную ферму удостоили золотой медали на проходившей в 1913 году в Петербурге Всероссийской гигиенической выставке и высшей награды – на Международной выставке.

Ю.Ю. Бенуа поставил дело на широкую ногу. На ферме содержалось более двухсот породистых коров. Постоянных работников (скотников, дойщиц и т. д.) насчитывалось всего до тридцати человек, поскольку на сезонные работы нанимали поденщиков. На ферме поддерживалась идеальная чистота – порядки царили строгие, что давало впоследствии повод советским авторам обвинять администрацию фермы в жестоком «эксплуатировании трудящихся».

В качестве доказательства приводили пример того, как управляющий фермой ветеринарный врач Н.С. Захаров проверял чистоту. Он доставал из кармана батистовый платок, проводил им по коровьей спине. Если платок чуть загрязнялся, работнику приходилось заново чистить корову да еще и платить штраф. Порядок строгий, но ферма являлась подлинно образцовой и стремилась следовать европейским меркам ведения молочного хозяйства.

В светлом и просторном коровнике устроили электрическое освещение, уложили рельсы для вагонеток для уборки навоза, провели водопровод: в вычищенные после кормления коров бетонные лотки напускали воду. Корма разносили корзинами, процеживали молоко из подойников через несколько слоев марли и сливали в бидоны, которые охлаждали в молочной. Подобная технология просуществовала до конца 1940-х годов. Затем сначала появились автопоилки, потом скребковые транспортеры для уборки навоза, а в 1950-х годах – механическое доение…

Как ни странно, но Первая мировая война, тяжело отразившаяся на жизни Петрограда, привела к дальнейшему процветанию Лесной фермы. Хотя не хватало работников, труднее стало с фуражом, все окупала дороговизна на молоко и масло.

После февральской революции 1917 года Ю.Ю. Бенуа решил продать ферму Министерству государственного призрения. Управляющий Захаров одновременно состоял на службе в этом Министерстве. Однако купля-продажа фермы не состоялась, поскольку сделке воспротивились Петроградский уездный и Муринский волостной земельный комитеты. Муринцы выдвигали довод, что в волости и без того не хватает земель для распределения ее между крестьянами. Кончился спор тем, что имение передали под особый контроль Муринскому волисполкому, а тот сдал ферму Министерству государственного призрения в аренду на один год, оставив за собой право распоряжаться землей по собственному усмотрению.

Вскоре после Октябрьской революции ферму Бенуа национализировали. На начало 1918 года на ферме содержалось 257 коров, 43 лошади, 5 нетелей, 40 телят и 6 быков-производителей. Работники фермы жили гораздо лучше, чем прочие труженики в голодающем Петрограде: имели земельные участки, получали по две бутылки молока в день на одного работающего и по одной бутылке – на каждого другого члена семьи, причем по ценам 1910 года, то есть по 10 коп. за бутылку. Естественно, работники фермы с трудом поддавались большевистской агитации и не собирались сбрасывать с себя «иго эксплуататоров», заявляя, что при прежней власти им жилось лучше.

Такое положение вещей не понравилось новым властям. Председатель уездного земельного комитета П.Ф. Муравьев обвинил администрацию фермы в «саботаже против революционной власти», заявив в том духе, что, мол, «преступно пить молоко досыта, когда в Питере ребятишки от голода пухнут». Вместо Захарова на ферме поставили нового управляющего. Что ж, власти добились своего: вскоре и на «ферме Бенуа» началась разруха. А что это такое, лучше всего выразил профессор Преображенский в булгаковском «Собачьем сердце»…

Запасные детали для сельскохозяйственного инвентаря кончились, поэтому на запчасти стали разбирать пригодные плуги и сеялки. Часть пашни забросили, летом на ней стали пасти скот. Половину лошадей передали Красной Армии. Зато антибольшевистских настроений на ферме больше не наблюдалось…

2 июля 1918 года Муринский волостной земельный комитет постановил оставить ферму в ведении земельного отдела уездного Совдепа, чтобы уберечь от раздела, «как представляющую культурную ценность в виде племенного скота». В ноябре 1918 года в состав Петроградской трудовой коммуны вошли шесть бывших помещичьих имений, получивших название «городские молочные фермы». Бывшая ферма Бенуа значилась под номером один, став «1-й городской молочной фермой» Петрогубкоммуны. Однако чаще всего ее называли «Лесной фермой», или совхозом «Лесная ферма». Затем ферма стала именоваться просто совхозом «Лесное».

Петрогубкоммуна была заинтересована в восстановлении фермы, и в 1920 году там начали строительство конюшни на 60 лошадей, молотильного сарая, построили склады для сена и торфа, отремонтировали коровник и систему водопровода. С 1 декабря 1920 года все городские молочные фермы и совхозы передали из ведения Петрогубкоммуны в Петроградское губернское управление советскими хозяйствами (губсовхоз).

К весне 1921 года на ферме насчитывалось уже около пятисот голов крупного рогатого скота, в том числе свыше трехсот коров. Все надоенное молоко отправлялось по двадцати объектам – в детские консультации и ясли, больницы и дома ребенка. С помощью одного из заводов Выборгской стороны на ферме отремонтировали инвентарь, а от Красной Армии поступило несколько десятков выбракованных лошадей.

С началом НЭПа хозяйство стало набирать силу. Кроме молочного животноводства, совхоз выращивал картофель, содержал свиней, кроликов и кур. К середине 1920-х годов на ферме насчитывалось около тысячи голов скота при трехстах обслуживающих работниках. Увеличение стада коров произошло за счет коров с хутора Реймера, располагавшегося по другую сторону Муринского ручья. Владелец этого хутора, кроме скаковых лошадей, содержал небольшую ферму. К совхозу отошли также и угодия бывшего хутора Реймера.

Отправка молока с «1-й городской молочной фермы» (с бывшей «Лесной фермы» Бенуа). Фото 1923 года

Прежний владелец лесной фермы, Ю.Ю. Бенуа, смог приспособиться к новой власти и работал в Наркомате продовольствия, составляя там проекты сельскохозяйственных заведений и молочных заводов, санаториев и домов для рабочих. В конце 1921 года совхоз «Лесное» вошел в Петроградское единое потребительское общество (ПЕПО), впоследствии – Ленинградский союз потребительских обществ. Совхоз находился на особом положении: вопреки строгому запрету вырубать пригородные рощи и парки, когда ферме для нужд хозяйства потребовался участок из «лесной дачи „Сосновка“ не менее 200 куб. сажен», разрешение тут же было получено.

С конца 1920-х годов в совхозе «Лесное» начали развивать овощеводство. Потребовался специалист, им стал Павел Александрович Смирнов, в 1930 году назначенный сюда старшим агрономом. В свои 28 лет он успел уже поработать агрономом земотдела в Чудовском районе Новгородской области. После совхоза «Лесное» он стал главным агрономом овощеводческого совхоза «Пискаревка», участвовал в войне, а после демобилизации по болезни в январе 1945 года вернулся в «Лесное», где и пробыл главным агрономом до ухода на пенсию в 1963 году…

С легкой руки Павла Смирнова дела в «Лесном» пошли в гору. В 1932 году к совхозу присоединили совхоз «Грузино» в Чудовском районе Новгородской области. С этого времени почти на десять лет отделение «Грузино» стало основным поставщиком сена, фуражного зерна, кормовых корнеплодов. Все это выращивали и заготавливали, а затем по железной дороге или на лошадях переправляли в «Лесное». Как говорилось в путеводителе по Ленинграду 1940 года, бывшая ферма Бенуа «имеет образцово поставленное молочное хозяйство и обслуживает преимущественно лечебные заведения Ленинграда».

Тяжелые времена настали в совхозе, когда началась Великая Отечественная война. Из отделения «Грузино» весь скот, лошадей, тракторы и инвентарь успели эвакуировать в глубь страны – в Вологодскую область, туда же вывезли и рабочих с семьями. На центральной усадьбе совхоза «Лесное» молодняк и свиней сдали на мясокомбинат, тракторы и автомашины передали воинским частям. Эвакуировали скот, оставив в совхозе 80 коров и 30 лошадей. Совхозные поля перерезали противотанковый ров и окопы.

Многие работники совхоза ушли в армию и в народное ополчение. Добровольцем на фронт ушел и директор совхоза Николай Гаврилович Корытков. (В армии он дослужился до звания майора, а после войны стал директором Ленмолокотреста, потом начальником областного управления сельского хозяйства, долгое время занимал высокие посты в партийных структурах.) Убывших в армию работников совхоза заменили люди, приехавшие с семьями из прифронтовых и оккупированных районов. Многих потом отправили на «Большую землю», другие так и остались в «Лесном». Из рабочих и служащих сформировали команды местной противовоздушной обороны, санитарной и пожарно-сторожевой охраны. Дежурили на башне «дачи Бенуа». От подбитого в бою и упавшего неподалеку советского истребителя сгорел дом на центральной усадьбе.

Однако совхоз не переставал работать. Он обеспечивал жителей блокадного Ленинграда овощами и картофелем. В конце 1943 года, еще до полного освобождения Ленинграда от блокады, началась подготовка к возвращению на ферму эвакуированного скота. После разрыва блокадного кольца в «Лесное» прибыл скот из Рязанской и других областей. Возвращались из эвакуации и работники.

Летом 1945 года совхозу выделили около 300 гектаров сенокоса в Кексгольмском (Приозерском) районе, в начале 1948 году – 600 гектаров на севере Всеволожского района. А в 1952 году к «Лесному» присоединили совхоз «Нарвский» Кингисеппского района. Постепенно совхоз «Лесное» превратился в крупного поставщика племенного молодняка, поэтому с 1959 года совхоз получил статус государственного племенного завода. Он считался одним из лучших во Всеволожском районе и во всей Ленинградской области, был награжден орденом Трудового Красного Знамени, имел десятки наград ВДНХ, республиканских и всесоюзных конкурсов. Крепкая дружба завязалась у лесновцев с тружениками государственного сельскохозяйственного кооператива «Апольд» Дрезденского округа ГДР.

Ферма совхоза «Лесное» находилась тут, пока городские новостройки не подошли практически вплотную. Еще в 1950-х годах жители Лесного и Гражданки ходили сюда за молоком, отличавшимся высоким качеством. По воспоминаниям студентов-политехников 1960-х годов, на «даче Бенуа» находился клуб совхоза «Лесное», куда они ходили на танцы.

Наконец, в 1967 году принято решение о неотложном перебазировании госплемзавода и совхоза «Лесное» на новое место. Совхозу передали большой участок земли на стыке Гатчинского и Пушкинского районов Ленинградской области. Это была заболоченная территория, кое-где заросшая мелколесьем. Лишь на одном из пригорков, где до войны находилась деревня Пендолово, располагалось 700 гектаров пахотных угодий. В 1968 году сюда пришли мелиораторы, а затем и строители. На этом месте совхоз «Лесное» и сегодня продолжает свое существование. В настоящее время он занимает одно из первых мест в Гатчинском районе по производству молока, являясь одним из старейших совхозов на территории Ленинградской области.

Руины бывшей дачи Ю.Ю. Бенуа. Фото автора, март 2006 года

Постройки бывшей «Лесной фермы» Бенуа. Фото автора, март 2006 года

Что же касается «дачи Бенуа», то и после отъезда совхоза она продолжала использоваться под различные общественные нужды. К концу 1980-х годов, уже пришедшую в ветхость, «дачу Бенуа» передали школе художественного образования. Однажды на разваливающуюся дачу «положил глаз» художник Илья Глазунов, задумавший создать тут творческий центр Всероссийской академии художеств. Но этого не произошло. Опустевший старый дом стал пристанищем бомжей, а в марте 2001 года сгорел. Сегодня от него остались только руины…

Не исключено, что в недалеком будущем пространство вокруг бывшей «дачи Бенуа», между Светлановским, Тихорецким проспектами, улицей Веденеева и проспектом Науки (на площади 12 гектаров), станет первым в России «Парком космоса» – музейным парком космических развлечений. Сообщения об этом промелькнули в петербургской печати в начале 2004 года.

Согласно проекту музейно-развлекательного комплекса, здание дачи подлежит восстановлению в соответствии с архитектурным заданием КГИОП и сохранившимися архивными материалами. Предполагается, что исторические постройки бывшей фермы также восстановят и включат в территорию парка. В находящейся рядом башне-«тюльпане» Института робототехники, построенной еще в 1970-х годах для испытания систем мягкой посадки спускаемых космических аппаратов, разместится гостиница, а сверху над башней надстроят прозрачный стеклянный цилиндр.

Башня-«тюльпан» Института робототехники на Светлановском проспекте. Фото автора, март 2006 года

«Парк космоса» будет состоять из комплекса трех зданий, композиционно объединенных в один объем. Две улицы, прорезающие этот объем, должны пересечься и образовать круглую площадь. Существующий ныне пруд будет включен в композицию зданий: по юго-западному фасаду проектируется полуовальный двор, повторяющий форму пруда.

По периметру здания «Парка космоса», который обликом напомнит нечто среднее между летающей тарелкой и торговым комплексом, установят настоящие ракеты – «Вертикаль», «Прогресс», «Восток», «Протон», «Союз ТМ». Внутри «Парка космоса» разместятся Музей авиакосмической техники с экспонатами, побывавшими в космосе, парк развлечений с «космическими аттракционами», пятизальный кинотеатр и торговый комплекс. Если подобный проект действительно будет реализован, в северных новостройках появится еще одна достопримечательность не только районного и городского, но и всероссийского масштаба.

Правда, с того времени, как столь грандиозные планы огласили петербургской публике, они остаются лишь на бумаге. Все так же пугает своими обгорелыми руинами бывшая дача Бенуа, огороженная высоким железобетонным забором. Разорена и, возможно, доживает свой век стоящая неподалеку одна из хозяйственных построек бывшей фермы. Единственное, что произошло за это время, – появление на карте города названия «Сад Бенуа». Решение о наименовании участка на пересечении Тихорецкого и Светлановского проспектов, где прежде находилась «Лесная ферма», в «Сад Бенуа» приняла в начале 2006 года Санкт-Петербургская межведомственная комиссия по наименованиям (Топонимическая комиссия).