Текст книги "Эрато и Эрот. Поэты о любви: опыты ментального анализа. Часть I"

Феофан Бука (1903–1996) Советский андеграунд

 
что о стихах ни говори
не скажешь лучше Энвери
поэзия – не имеющее причин
менструальное очищение у мужчин
 

Н.К.Доризо 1971 (1923–2011)

 
Не писал стихов
И не пишу, —
Ими я, как воздухом, дышу.
Им я, как себе,
Принадлежу,
Под подушкой утром
Нахожу.
Не писал стихов
И не пишу, —
Просто я себя
Перевожу
На язык понятных людям слов,
Не писал
И не пишу стихов.
 

В остальном же они, по-видимому, могут быть любыми, как и мы с вами. Может быть, они особенно умны? Отнюдь. Творчество одних, действительно, представляет собой «пиршество интеллекта»:

Е.А.Баратынский (1800–1844)

 
Все мысль да мысль! Художник бедный слова!
О жрец ее! тебе забвенья нет;
Все тут да тут и человек, и свет,
И смерть, и жизнь, и правда без покрова.
 

Н.И.Глазков (1919–1979) Советский андеграунд

 
А счастья нет, есть только мысль,
Которая всему итог.
И если ты поэт, стремись
К зарифмованью сильных строк.
 

Однако другие совсем не выделяются в этом отношении. Среди достаточно крупных, даже великих поэтов есть явно не интеллектуальные:

Е.А.Баратынский (1800–1844)

 
Глупцы не чужды вдохновенья;
Как светлым детям Аонид,
И им оно благоволит:
Слетая с неба, все растенья
Равно весна животворит.
 

К.Д.Бальмонт 1903 (1867–1942)

 
Я не знаю мудрости, годной для других,
Только мимолетности я влагаю в стих.
В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.
 
 
Не кляните, мудрые. Что вам до меня?
Я ведь только облачко, полное огня.
Я ведь только облачко. Видите: плыву.
И зову мечтателей… Вас я не зову!
 

Собственно мысли – это продукт философии и частных наук. В поэзии они, безусловно, не главное. Ситуация, когда поэт выразил бы некую важную мысль прежде ученых и философов – маловероятна, да и противоестественна. Здравомыслящие поэты предпочитают не пыжится попусту, а заниматься своим делом:

Н.П.Огарев 1843 (1813–1877)

 
Оно, быть может, неумно,
Да так мне чувствовать дано.
 

Имеется даже точка зрения, согласно которой ум вообще противопоказан поэту, ибо он якобы только мешает творчеству:

С.А.Луцкий (1891–1977) Поэзия эмиграции

 
О, какие приходят слова,
Когда не рука их пишет,
Когда во сне голова,
А сердце живет и дышит.
 

Е.Ф.Кунина (1898–1997)

 
Душа поэзии не терпит
Надменной властности ума —
Она живет в себе сама,
Ее дыханье Небо теплит.
 

Действительно, что уж говорить про прочих, если сам А.С.Пушкин в письме к другу и коллеге П.А.Вяземскому написал: «Твои стихи… слишком умны. – А поэзия, прости Господи, должна быть глуповата». О том, что имел в виду А.С.Пушкин, мы еще поговорим чуть ниже. А пока вернемся к личности поэта. Может быть, он в среднем нравственнее, «духовнее» нас? Такая точка зрения достаточно распространена:

Д.С.Мережковский (1865–1941)

 
И любовь, и вера святы,
Этой верою согреты
Все великие безумцы,
Все пророки и поэты.
 

Однако есть и прямо противоположное мнение, согласно которому поэты только прикидываются хорошими в своих творениях, а на самом деле каждый из них есть исчадье ада:

В.Ю.Степанцов (р. 1960)

 
Все поэты были подонками,
били стекла, извозчиков, баб,
кувыркаться любили с девчонками,
измывались над теми, кто слаб,
 
 
и пугали народ хуже мафии —
не найдешь между ними гуся,
чтоб хоть раз он в своей биографии
не нагадил бы, как порося.
 
 
Эдак, оду напишет вольности,
сам же шарит в умишке своем,
как бы чьей насолить хлебосольности,
чьей бы женке заделать проем.
 
 
О народных напишет ли бедствиях,
о надуманной чести своей —
все буянит, и мысль о последствиях
в голове не забрезжит ей-ей.
 
 
А когда он дотла пробуянится —
ищет жертву средь смачных вдовиц,
и твердит, что он вовсе не пьяница,
и слезинку стирает с ресниц.
 
 
Промотав же деньжонки старушкины,
он вопит в алкогольном бреду:
«Я хочу, чтоб убили, как Пушкина!» —
и дубасит жену на ходу.
 
 
Но Дантесов, увы, не находится,
и тогда он берет пистолет
и стреляется в сердце, как водится,
а в учебниках пишут: ПОЭТ.
 

Большинство читателей, конечно, поняли, что последнее стихотворение несет в себе значительную долю шутки. Однако и значительная доля правды в нем, безусловно, есть. Поэт Некрасов, Николай Алексеевич, написал однажды великолепное и очень трогательное стихотворение о том, как маленький мальчик вскочил на запятки кареты, чтобы покататься из озорства, напоролся на гвозди, коварно забитые владельцем, сорвался и погиб в дорожно-транспортном происшествии. На следующий день после публикации стихотворения гвозди были сбиты на запятках всех петербургских карет. Всех, кроме одной. Прохожие, естественно, забросали ее камнями. Тогда карета остановилась, и из нее вышел… правильно, поэт Некрасов – «печальник горя народного». Он знал: чтобы сеять «разумное, доброе, вечное» совеем не обязательно быть праведником. Сей в грязь – будешь князь: гласит народная мудрость. Так «совместны» ли гений и злодейство? Вполне. Ведь очевидно, что разного рода грязь, а то и просто дерьмо, куда более плодородны, нежели просеянный и стерилизованный «песочек»:

Е.В.Чуприна (р. 1971)

 
Стихи росли. Несмелые пока,
В одну иль две строки еще длиною,
Когда весенним ливнем с потолка
Прорвался унитаз над головою.
 
 
Известка превратилась в облака,
И где-то в глубине ее творожной
Рождалось и стекало с потолка
То, без чего цветенье невозможно.
 
 
Стихи росли под ливнем с потолка
И расцветали бешено и странно,
И сердцевина каждого цветка
Как небеса была благоуханна.
 

И.М.Губерман (р. 1936)

 
Я глубже начал видеть пустоту,
и чавкающей грязи плодородность,
и горечь, что питает красоту,
и розовой невинности бесплодность.
 

Наиболее близким к истине, по-видимому, является подход, согласно которому поэт как субъект творчества не то, чтобы выше, но параллелен обычным нравственности и безнравственности, которые в равной мере являются для него не более чем «материалом»:

К.Д.Бальмонт 1902 (1867–1942)

 
Лети-ка прочь, ты в мире не одна,
Противна мне банальность повторений,
Моя душа для жажды создана.
 
 
Не для меня законы, раз я гений.
Тебя я видел, так на что мне ты?
Для творчества мне нужно впечатлений.
 
 
Я знаю только прихоти мечты,
Я все предам для счастья созиданья,
Роскошных измышлений красоты.
 
 
Мне нравится, что в мире есть страданья,
Я их сплетаю в сказочный узор,
Влагаю в сны чужие трепетанья.
 
 
Обманы, сумасшествие, позор,
Безумный ужас – все мне видеть сладко,
Я в пышный смерч свиваю пыльный сор.
 
 
Смеюсь над детски-женским словом – гадко,
Во мне живет злорадство паука,
В моих глазах – жестокая загадка.
 
 
О, мудрость мирозданья глубока,
Прекрасен вид лучистой паутины,
И даже муха в ней светло-звонка.
 
 
Белейшие цветы растут из тины,
Червонней всех цветов на плахе кровь,
И смерть – сюжет прекрасный для картины.
 
 
Приди – умри – во мне воскреснешь вновь.
 

В.В. Набоков 1918 (1899–1977)

 
Среди обугленных развалин,
Средь унизительных могил —
Не безнадежен, не печален,
Но полон жизни, полон сил —
 
 
С моею музою незримой
Так беззаботно я брожу
И с радостью неизъяснимой
На небо ясное гляжу.
 
 
Я над собою солнце вижу
И сладостные слезы лью,
И никого я не обижу
И никого не полюблю.
 
 
Иное счастье мне доступно,
Я предаюсь одной тоске,
А все, что жалко иль преступно,
Осталось где-то вдалеке.
 
 
Там занимаются пожары,
Там, сполохами окружен,
Мир сотрясается, и старый
Переступается закон.
 
 
Там опьяневшие народы
Ведет безумие само, —
И вот на чучеле свободы
Бессмертной пошлости клеймо.
 
 
Я в стороне. Молюсь, ликую,
И ничего не надо мне,
Когда вселенную я чую
В своей душевной глубине.
 
 
То я беседую с волнами,
То с ветром, с птицей уношусь
И со святыми небесами
Мечтами чистыми делюсь.
 

Н.И.Глазков 1945 (1919–1979) Советский андеграунд

 
Ощущаю мир во всем величии,
Обобщаю даже пустяки,
Как поэты, полон безразличия
Ко всему тому, что не стихи.
 

Бонифаций 1993–1994 (р. 1962) Советский андеграунд

 
Плюю в потолок, за спиной – планета,
Прогноз погоды – конец света,
А я, как некий маниак,
Ищу всему словесный знак.
Известный деятель искусства,
Я в чьи-то проникаю чувства,
Как вирус портит нашу кровь,
Неся расплату за любовь.
Быть может, это неэтично,
Зато ужасно поэтично.
 

Л.Н.Толстой сравнивал этическое и эстетическое в литературе с двумя плечами одного рычага: эстетический компонент может усиливаться только за счет этического, и наоборот. Граф положил жизнь на то, чтобы оптимизировать соотношение того и другого в своих литературных произведениях. А под конец – плюнул на это занятие, убедившись в его бессмысленности, и перешел от литературы к чистому морализаторству. Приоритет эстетического подхода, в том числе и над этическим – это вообще суть литературы и искусства как форм общественного сознания, что бы там ни говорили уважаемые господа моралисты. Ведь красиво можно сделать практически все что угодно, например, убить себе подобного. Эстетика убийства разработана мировой художественной культурой глубоко и основательно. Став фактом искусства, убийство перестает быть фактом жизни:

Д.А.Пригов 1983 (1940–2007) Советский андеграунд

 
Так во всяком безобразье
Что-то есть хорошее
Вот герой народный Разин
Со княжною брошенной
 
 
В Волгу бросил ее Разин
Дочь живую Персии
Так посмотришь – безобразье
А красиво, песенно
 

Поэтому, давайте-ка, не будем выдавать желаемое за действительное. Любой талант – это явление, безусловно, случайное. Его обладателем в равной мере могут оказаться как великий праведник, так и великий грешник:

Андре Шенье (1762–1794) Франция (пер. Е.П.Гречаной)

 
Талантом одарен не только тот, о нет!
Кто и душой велик. Возвышенный поэт
Нас сможет восторгать напевом благородным,
А сердцем обладать завистливым, холодным,
Нам добродетели умело восхвалять
Затем, чтоб лишь других на подвиг вдохновлять.
В нем чествуя себя, поэты дружным роем
Поют ему хвалу, зовут его героем.
Но громким титулам не верю я, как встарь:
Не доблесть, лишь талант возводят на алтарь.
 

И.М.Губерман (р. 1936)

 
Он душою и темен и нищ,
а игра его светом лучится:
божий дар неожидан как прыщ,
и на ж… он может случиться.
 

И.М.Губерман (р. 1936)

 
Взяв искру дара на ладонь
и не смиряя зов чудачества,
Бог любит кинуть свой огонь
в сосуд сомнительного качества.
 

Очевидно, что поэты чрезвычайно разнообразны по своим человеческим свойствам. Они могут быть любыми, оставаясь при этом Поэтами:

И.А.Ахметьев 1985–1992 (р. 1950)

Советский андеграунд

 
в чем-то ты
как всякий поэт
неповторим и удивителен
 
 
в чем-то ты
как всякий человек
невыносим и отвратителен
 

Значение поэта как поэта несоизмеримо больше, чем его значение как просто человека. В конце концов, творцы тем и отличаются от остальных людей, что для их оценки есть особая шкала:

Б.А.Слуцкий (1919–1986)

 
Грехи прощают за стихи.
Грехи большие —
за стихи большие.
Прощают даже смертные грехи,
когда стихи пишу от всей души я.
 

Таким образом, почти все типы людей имеют своего «представителя» среди стихотворцев. Принципиальное отличие последних от всех остальных – способность видеть и «формулировать» поэзию. Это отличие – достаточно существенное. Поэты, надо отдать им должное, стараются не забывать о нем:

Б.А.Слуцкий (1919–1986)

 
Молчащие. Их много. Большинство.
Почти все человечество – молчащие.
Мы – громкие, шумливые, кричащие,
не можем не учитывать его.
 

Все это позволяет надеяться, что мир отражен в стихах более или менее объективно. Для того, чтобы выяснить, насколько обоснована наша надежда, рассмотрим поэзию как форму познания действительности.

1.2. Поэзия как форма познания

Итак, насколько же правомерно черпать сведения о жизни из стихов. Ведь что такое стихи? В народе очень широко распространено мнение, что это всего лишь баловство, игра слов и игра словами:

Юлиуш Словацкий (1809–1849) Польша

(пер. Д.Самойлова)

 
Все стишки, коль мыслить здраво, —
Бесполезная забава,
А язык – он без костей,
Годен для любых затей.
 

П.П.Ершов 1858 (1815–1869)

 
Поэты! Род высокомерный!
Певцы обманчивых красот!
Доколе дичью разномерной
Слепить вы будете народ?
Когда проникнет в вас сознанье,
Что ваших лживых струн бряцанье —
Потеха детская? что вы,
Оставив путь прямой дороги,
Идете, положась на ноги,
Без руководства головы?
 

Это одна крайность. Другая – отношение к поэзии как к величайшей ценности и высшему знанию, а к поэту – как к Богу, представителю Неба и Вечности:

Мирза-Шафи Вазех (1794–1852) Азербайджан (пер. Н.И.Гребнева)

 
Талант поэта – дар небес нетленный —
От неба к сердцу путь благословенный.
 
 
Жизнь – это поле, ты на нем цветок,
Ты озаряешь светом тьму вселенной.
 
 
Ты укрепляешь радость, лечишь боль.
Ты вечности крупица в жизни бренной.
 

М.И.Цветаева 1923 (1892–1941)

 
Поэты мы – и в рифму с париями,
Но выступив из берегов,
Мы бога у богинь оспариваем
И девственницу у богов!
 

П.Г.Антокольский 1976 (1896–1978)

 
Поэзия делает дело свое
И в тщетной погоне за прошлым рожает
Все то, что грядущее воображает:
Так господу богу она подражает,
И только за это мы верим в нее.
 

Б.А.Слуцкий (1919–1986)

 
Все правила – не правильны,
Законы – не законны,
Пока в стихи не вправлены
И в ямбы не закованы.
 
 
Пока на лист не ляжет
«Добро!» поэта,
пока поэт не скажет,
что он – за это.
 
 
Период станет эрой,
Столетье – веком будет,
Когда его поэмой
Прославят и рассудят.
 

Н.И.Глазков 1939 (1919–1979)

 
Поэты – боги, пусть знает каждый,
Даже лбы, которые медны,
Во-первых, потому что поэты жаждут,
Во-вторых, потому что они бессмертны.
 

Поделив примерно пополам отрезок между двумя крайностями, получаем искомую истину: поэзия – не панацея и не суперзнание, но она важна и нужна людям. Переоценивать ее роль смешно, а недооценивать – глупо:

Б.А.Слуцкий (1919–1986)

 
Поэты читали важно.
Они себя уважали.
Они свое слово пели
или орали навзрыд.
Они заявляли отважно,
что видят дальние дали
и главной достигли цели:
устами их мир говорит.
 
 
Рифмические звоночки,
и рельсовый стык размера,
и жестяные веночки,
им данные для примера,
они всерьез принимали.
А если у них отнимали —
они огорчались до слез.
 
 
И рядом с земным, огромным,
зеленым трагическим шаром
кружился веселый, мыльный
пузырь, совсем небольшой,
блистая, переливаясь
доподлинным радужным жаром,
гордясь или отличаясь
доподлинною душой.
 
 
Кружитесь, большой и малый, —
малый вокруг большого!
Вращайтесь, не отрывайтесь,
держитесь один другого!
Не выходя из круга,
для каждого шара – другого,
касайтесь слегка друг друга!
Любите весьма друг друга!
 

Действительно, основная функция искусства вообще и поэзии в частности – создавать прекрасное, украшая тем самым жизнь человечества, а если и воздействовать на него, то через красоту. Основная, но не единственная. Из прочих функций поэзии нас сейчас больше всего интересует ее возможность отражать и преломлять окружающий мир. Для самих поэтов стремление к познанию «природы вещей» – важнейший мотив творчества:

Н.Н.Асеев 1954 (1889–1963)

 
Хочу я жизнь понять всерьез:
наклон колосьев и берез,
хочу почувствовать их вес
и что их тянет в синь небес,
чтобы строка была верна,
как возрождение зерна.
 
 
Хочу я жизнь понять всерьез:
разливы рек, раскаты гроз,
биение живых сердец —
необъясненный мир чудес,
где, словно корпус корабля,
безбрежно движется земля.
 

Б.Л.Пастернак 1956 (1890–1960)

 
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины.
До оснований, до корней,
До сердцевины.
 

Н.А.Оцуп (1894–1958) Поэзия эмиграции

 
Жизнь, кто ты? Чей-то хитрый жест —
Кому? и чей? Загадка эта
Как ржавчина меня разъест,
Пока я не добьюсь ответа.
 

С.В.Ботвинник (1922–2004)

 
Поэзия, локатор времени,
в бессонном поиске ночном
ищи, выхватывай из темени
звено событий
за звеном.
 
 
Все глубже в мир входи,
измерь его,
проверь запасы теплоты…
Как в свете фар
меняет дерево
свои привычные черты,
как в голубом дрожанье месяца
живет по-новому ручей —
пусть так, поэзия, засветится
в твоих лучах
душа вещей.
 
 
Поэзия, локатор времени!
Пусть острие твоих лучей
ростки нащупать
сможет в семени
отсеять суть от мелочей.
 

Итак, желание познать – налицо. А возможности? Пожалуй, тоже. Ведь наука и познание нетождественны. Для современной гносеологии очевидно, что образные формы исследования мира важны точно так же, как и логические. Это в полной мере относится к поэзии при всей ее кажущейся легкости и бесполезности:

Л.Н.Гумилев (1912–1992)

 
И в тайну всего живого
Не в силах проникнуть сами,
Мы зовем чудесное слово,
Начинаем писать стихами.
 
 
И мир открывается новый,
И жизнь, чем дальше, тем краше
Идет перед нашим словом,
Открытая словом нашим.
 

В.Я.Строчков 1989 (р. 1946)

 
Даже маленький камень во времени много длинней,
чем большое дерево. Что ж говорить о нас,
То есть что говорить о тебе, обо мне, о ней,
Если нам отпущен даже на глаз недолгий лаз,
 
 
И хотя он в пространстве извилист и даже ветвист,
мы из времени выглядим меньше, чем маленький куст.
Малорослые сроком как биологический вид,
мы к дичку своему прививаем отростки искусств.
 
 
Как привой поэзия – это культура из тех,
что в пространстве обычно большой не имеют цены.
Но порой один, даже очень маленький текст
может дать со временем стебель большой длины.
 

И.М.Губерман (р. 1936)

 
Поэзия – нет дела бесполезней
в житейской деловитой круговерти,
но все, что не исполнено поэзии,
бесследно исчезает после смерти.
 

Поэзия есть весьма специфическое, но при этом вполне актуальное средство познания, а значит и преобразования окружающей действительности. Впрочем, послушаем самих поэтов:

Уильям Вордсворт 1815 (1770–1850) Англия (пер. Э.Шустера)

 
– Бессилен человек и близорук,
Он в прошлом весь, и нет надежды боле,
И даже радость, промелькнувши вдруг,
Ему не в силах скрасить скорбной доли!
 
 
– Но есть творцы; из бренной сей юдоли
Они, минут нарушив перестук,
Выводят Мысль – и жизни мрачный круг
Горит зарей, неведомой дотоле.
 

Шандор Петефи 1847 (1823–1849) Венгрия (пер. Л.Н.Мартынова)

 
Поймите существо поэта,
Цените это существо!
Поэт – усвойте это, люди! —
Письмо от бога самого!
Письмо, что в милости высокой
Он вам, ничтожным, ниспослал,
Письмо, куда своей рукою
Он правду вечную вписал!
 

Юлиан Тувим (1894–1953) Польша (пер. Д.Самойлова)

 
Сегодня снова в строф квадраты
Предметы втискивать углами,
Тесать, сгибать, четыре грани,
Найти – и добиваться пятой!
 
 
Чтобы на ней, на утаенной
(Из тысяч ведомой немногим),
Суть ожила в звучанье строгом
Струны напевной, напряженной.
 

Г.В.Иванов (1894–1958) Поэзия эмиграции

 
Слепой Гомер и нынешний поэт,
Безвестный, обездоленный изгнаньем,
Хранят один – неугасимый – свет,
Владеют тем же драгоценным знаньем.
 

Поэзия «исследует» не весь мир, а только тот его трудно определимый, неуловимый другими средствами, вечно ускользающий компонент, который, при всей его эфемерности, чрезвычайно важен для человека как носителя эстетически организованного сознания:

Б.А.Ахмадулина (1937–2010)

 
Не в этом ли разгадка ремесла,
чьи правила: смертельный страх и
                                    доблесть, —
блеск бытия изжить, спалить дотла
и выгадать его бессмертный отблеск?
 

Таким образом, у поэзии, как и у любой другой формы познания, есть своя область, свои преимущества и ограничения. Для нас, пожалуй, наиболее важно то, что поэт силен как раз там, где ученый бессилен:

Джон Китс 1815–1817 (1795–1821) Англия (пер. А.В.Парина)

 
С предметов он срывает кожуру,
      Добро и красоту являя зренью,
      И там, где знанье слепо, вдохновенье
Сквозь скорлупу ведет его к ядру.
 

М.И.Цветаева 1923 (1892–1941)

 
Он тот, кто смешивает карты,
Обманывает вес и счет,
Он тот, кто спрашивает с парты,
Кто Канта наголову бьет.
 

Научный способ познания предполагает некий стандартный набор этапов или видов деятельности: изучение опыта предшественников, генерацию рабочей гипотезы, накопление фактов, их анализ, интерпретацию и, наконец, построение теории. А поэтический? Каждый ребенок знает, что для поэтического творчества требуется вдохновение. Не только в бытовом сознании, но даже отчасти и в специальной литературе, распространена точка зрения, что вдохновение есть странное, с трудом поддающееся определению состояние экстаза или даже одержимости, прядя в которое, поэт почти непроизвольно выдает «на гора» готовую продукцию:

А.А.Дельвиг (1798–1831)

 
Не часто к нам слетает вдохновенье,
И краткий миг в душе оно горит;
Но этот миг любитель муз ценит,
Как мученик с землею разлученье.
 
 
В друзьях обман, в любви разуверенье
И яд во всем, чем сердце дорожит,
Забыты им: восторженный пиит
Уж прочитал свое предназначенье.
 
 
И презренный, гонимый от людей,
Блуждающий один под небесами,
Он говорит с грядущими веками;
 
 
Он ставит честь превыше всех честей,
Он клевете мстит славою своей
И делится бессмертием с богами.
 

Е.Ф.Кунина (1898–1997)

 
Я не сажусь и не пишу —
Меня смывает и уносит…
О ритмы, что полета просят,
Я как явленья их прошу!
 
 
Тогда – всему преображенье,
Душе доступны чудеса,
И первочудо – вдохновенье
Ей раскрывает небеса.
 

При таком подходе поэт как бы отождествляется с пифией, которая сама не понимает, что и зачем вещает. Стихов о том, что поэт – это всего лишь «медиум» неких таинственных сил, довольно много:

К.Д.Бальмонт 1905 (1867–1942)

 
Рождается внезапная строка,
За ней встает немедленно другая,
Мелькает третья ей издалека,
Четвертая смеется, набегая.
 
 
И пятая, и после, и потом,
Откуда, сколько, я и сам не знаю,
Но я не размышляю над стихом,
И, право, никогда – не сочиняю.
 

А.А.Блок 1901 (1880–1921)

 
Небесное умом не измеримо,
Лазурное сокрыто от умов.
Лишь изредка приносят серафимы
Священный сон избранникам миров.
 

М.И.Цветаева 1918 (1892–1941)

 
Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота – ненужная в семье.
А на венцы и на апофеозы —
Один ответ: – Откуда мне сие?
 
 
Мы спим – и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка,
О мир, пойми! Певцом – во сне – открыты
Закон звезды и формула цветка.
 

Б.А.Чичибабин 1986 (1923–1994) Советский андеграунд

 
Сотня строчек обветшалых —
разве дело, разве радость?
Бог назначил, я вещал их, —
дальше сами разбирайтесь.
 

Н.Н.Матвеева (1934–2016)

 
– Как сложилась песня у меня? —
                                       вы спросили.
Что же вам сказать?
Я сама стараюсь
                              у огня
По частям снежинку разбирать.
 

Л.В.Лосев (1937–2009)

 
… и, как еврейка казаку,
мозг отдается языку,
совокупленье этих двух
взвивает звуков легкий пух,
и бьются язычки огня
вокруг отсутствия меня.
 

И.М.Губерман (р. 1936)

 
Ничуть не влияет моя голова
на ход сочинительства смутный,
но вдруг я на ветер кидаю слова.
а он в это время попутный.
 

Такая позиция довольно удобна в том смысле, что она как бы снимает с поэта ответственность за качество его продукции:

Эварист Парни (1753–1814) Франция

 
Я стал писать. А вы теперь читайте,
За вольности, однако, не браня:
Они мне чужды; в них – вы это знайте! —
Повинен тот, кто вдохновил меня
Не автор я, меня не осуждайте!
 

Насколько же близки к истине сторонники этой точки зрения? Попробуем разобраться. Действительно, бывает, что способность и желание творить появляются у поэта довольно неожиданно, резко, внезапно:

С.Я.Надсон 1884 (1862–1887)

 
Бывают дни, когда над хмурою землей
Сплошные облака стоят, не пролетая.
Туманной дымкою, как серой пеленой,
И рощи, и луга тоскливо одевая;
Нет в воздухе игры причудливых лучей,
Рельефы сглажены, оттенки мутно слиты,
Даль как-то кажется и площе и тесней,
И волны озера дремотою повиты.
 
 
И вдруг как будто вздох раздастся и замрет.
И ветер налетит, порывистый и крепкий,
И крылья мельницы со скрипом повернет,
И бросит пыль в глаза, и заволнует ветки…
Разорван полог туч!.. Каким-то волшебством
Природа красками мгновенно расцветилась,
И в вышине, в просвете, блеском и теплом
Небесная лазурь, сверкая, заструилась…
 
 
Так в дни уныния и будничных забот
Порывом в грудь певца слетает вдохновенье,
И озаряет мир, и будит, и зовет, —
Зовет идти во храм и совершить служенье.
Разорван полог туч. Душа потрясена,
И жизнь уж не томит бесцветной пустотою, —
Нет, в ней открылась мысль, блеснула глубина
И веет истиной, добром и красотою!..
 

Ирина Яссен (1893–1957) Поэзия эмиграции

 
О, деспот мой и мой кумир,
Ты, словно фейерверк мгновенный,
Из некой дали сокровенной
Вдруг озаряешь этот мир!
 

Действительно, при этом часто создается ощущение прикосновения и приобщения простого смертного к чему-то великому и вечному, дающему силы и способность прозревать пространство и время:

Н.П.Огарев 1832 (1813–1877)

 
Они торжественны, минуты вдохновенья,
              Как голос неба на земле,
Прекрасны, как любовь, – как радости мгновенья,
              Так сердцу сладостны они!
 
 
              Заботы мелкие отходят,
              Несносный голос их молчит,
              И вдохновенье говорит
              И небо на душу низводит.
              Она божественным полна, —
              Но стало тесно ей – она
              Найти стремится выраженья,
              Ей надо высказать себя,
              И слово звучное ея —
              Ее дитя, ее творенье!
 

С.М.Городецкий 1926 (1884–1967)

 
Нет, не белый взлет метелей
Над землей необозримой,
Нет, не судорога в теле
Неразгаданной любимой.
 
 
Нет, не шаг ночных прохожих
В тихий дом, к теплу и свету.
Нет, не гул весенней дрожи
В горных льдах, летящих к лету.
Это тише шума листьев,
Рвущих почки. Легче звука.
 
 
Это зимних звезд лучистей.
Это радостная мука.
Это в самых малых порах
Сердца, жаждущего биться.
Это шелест слов, в которых
Мысль моя сейчас родится.
 

В.Ф.Ходасевич 1919 (1886–1939)

 
Когда в стихах, в отображеньи малом,
Мне подлинный мой образ обнажен, —
Все кажется, что я стою, склонен,
В вечерний час над водяным зерцалом,
 
 
И чтоб мою к себе приблизить высь,
Гляжу я вглубь, где звезды занялись.
Упав туда, спокойно угасает
 
 
Нечистый взор моих земных очей,
Но пламенно оттуда проступает
Венок из звезд над головой моей.
 

В.Ф.Ходасевич 1921 (1886–1939)

 
О, косная, нищая скудость
Безвыходной жизни моей!
Кому мне поведать, как жалко
Себя и всех этих вещей? /…/
 
 
Бессвязные, страстные речи!
Нельзя в них понять ничего,
Но звуки правдивее смысла,
И слово сильнее всего. /…/
 
 
Я сам над собой вырастаю,
Над мертвым встаю бытием,
Стопами в подземное пламя,
В текучие звезды челом. /…/
 
 
И в плавный, вращательный танец
Вся комната мерно идет,
И кто-то тяжелую лиру
Мне в руки сквозь ветер дает.
 

И.М.Губерман (р. 1936)

 
Гул мироздания затих,
и, слово к ритму клея тонко,
я вновь высиживаю стих,
как утка – гадкого утенка.
 

Действительно, в сам момент перенесения стихов на бумагу отрешенность поэта от окружающего мира бывает полной или почти полной, а уверенность поэта в том, что стихи будут и будут «настоящими» – абсолютной или почти абсолютной:

Н.М.Языков (1803–1846)

 
Благословенны те мгновенья,
Когда в виду грядущих лет
Пред фимиамом вдохновенья
Священнодействует поэт.
 

А.С.Пушкин (1799–1837)

 
И забываю мир – и в сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет, и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться, наконец, свободным проявленьем…
И мысли в голове волнуются в отваге
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо – к бумаге,
Минута – и стихи свободно потекут.
 

М.И.Цветаева 1936 (1892–1941)

 
В синее небо ширя глаза —
Как восклицаешь: – Будет гроза!
 
 
На проходимца вскинувши бровь —
Как восклицаешь: – Будет любовь!
 
 
Сквозь равнодушья серые мхи —
Так восклицаю: – Будут стихи!
 

Г.С.Евангулов (1894–1967) Поэзия эмиграции

 
Топленого послушней воска
Дрожит в моей руке душа,
И вспыхивают искры мозга
На кончике карандаша.
 

Сергей Москвин (1949–1989)

 
Пусть вселенские ветры дуют
За моим бессонным окном,
Наплевать – я пишу, колдую
Над огромным белым листом,
Зажимаю сердце в ладони,
раздуваю из искр – пожар!
Так больной в сумасшедшем доме
Вышивает крестиком пар.
 

Действительно, установить конкретный механизм рождения того или иного стихотворения обычно практически невозможно:

А.А.Ахматова 1936–1960 (1889–1966)

 
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
 
 
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене…
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.
 

М.И.Цветаева 1918 (1892–1941)

 
Каждый стих – дитя любви,
Нищий незаконнорожденный.
Первенец – у колеи
На поклон ветрам – положенный.
 
 
Сердцу ад и алтарь,
Сердцу рай и позор.
Кто отец? – Может – царь.
Может – царь, может – вор.
 

Действительно, муза взбалмошна и капризна, как всякая женщина. Ее исчезновение бывает обычно столь же неожиданным, как и появление. Поэтому поэтическое творчество, как, впрочем, и всякое другое, прерывисто, неравномерно и вообще мучительно:

Н.А.Добролюбов 1850 (1836–1861)

 
Желанье петь, порывы вдохновенья
Периодически находят на меня.
Иной раз так и льются песнопенья
От жара сильного сердечного огня…
 
 
А иногда сидишь весь вечер за стихами,
Напрасно мучишься умом,
Упорно борешься, как с лютыми врагами,
С цезурой, рифмою, стопою и стихом.
 

А.А.Ахматова 1936–1960 (1889–1966)

 
Как и жить мне с этой обузой,
А еще называют Музой,
Говорят: «Ты с ней на лугу…»
Говорят: «Божественный лепет…»
Жестче, чем лихорадка, оттреплет,
И опять весь год не гу-гу.
 

И.М.Губерман (р. 1936)

 
Муза – полуведьма, полудама.
Взбалмошная, вечно молодая.
Ветрена, капризна и упряма
и уходит, не предупреждая.
 

Однако это как раз тот случай, когда незнание законов, в данном случае, законов стихотворчества, не мешает им эффективно действовать. Уверенность в абсолютной спонтанности и «небесном» происхождении вдохновения характерна, как правило, только для начинающих неискушенных поэтов (заметьте, что автору всего 13 лет):

Н.А.Добролюбов 1849 (1836–1861)

 
И чудесно то мгновенье,
Как с эфирной высоты
К нам слетает вдохновенье
И поэзии цветы.
 
 
И в роскошные мечтанья
Погружается поэт.
У него уж нет желанья,
У него уж чувства нет!..
 
 
И все чувства заменяет
Одно чувство для него,
И все мысли он бросает
Для мечтанья своего.
 
 
Ему тесны страны мира,
Мало места здесь ему;
Он летит в страны эфира —
К идеалу своему.
 
 
Он не чувствует несчастий,
Ни печалей, ни забот;
Для него уж нет напастей,
Горе сердца не грызет…
 
 
Он в покое, в упоеньи,
Он блаженствует вполне…
О святое вдохновенье!
Ты являйся чаще мне!..
 

По зрелом размышлении поэты, как правило, приходят к выводу: чтобы создавать художественные ценности, надо уметь это делать:

Г.А.Глинка (1903–1989) Поэзия эмиграции

 
Не признавая ремесла поэта,
Нельзя надеяться на колдовство
И создавать ничто из ничего,
У вдохновенья требуя ответа.
 
 
Необходим талант и мастерство,
И те, в ком есть соединенье это,
Не ждут потустороннего привета,
Но в творчестве их дышит волшебство.
 

Вот классическое определение предназначения поэта, известное каждому из нас еще со школьной скамьи:

А.С.Пушкин (1799–1837)

 
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
 

Казалось бы, вдохновение и здесь стоит на первом, самом почетном месте. Однако поэт понимает под ним отнюдь не то, о чем мы говорили выше. На этот счет у него есть небольшая специальная заметка «О вдохновении и восторге». В этой заметке А.С.Пушкин именно творческий экстаз и называет восторгом, полагая, что он характерен для стихотворцев, стоящих «на низших ступенях творчества». И далее: «Восторг исключает спокойствие – необходимое условие прекрасного». А вот и поражающее своей «научностью» определение собственно вдохновения: «Вдохновение есть расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображению понятий, следственно и объяснению оных». Как видите, здесь есть место и накоплению «информации», и ее обобщению, и философскому осмыслению полученных результатов. Что и требовалось доказать. Конечно, поэзия делает все это принципиально иными по сравнению с наукой средствами. Ее назначение – «шепнуть о том, пред чем язык немеет»: