Текст книги "Эрато и Эрот. Поэты о любви: опыты ментального анализа. Часть II"

4.3. Рост и развитие любви

Итак, мы установили, что при всем разнообразии вариантов любовь, как правило, начинается очень активно и резко изменяет душевное состояние человека при общем преобладании положительных эмоций. Бурное развитие событий, однако, не означает, что «пик» любви бывает в самом ее начале. Нет, обычно налицо более или менее выраженная восходящая ветвь в развитии этого чувства, в его восхождении «к высокой степени безумства»:

Баба Тахир Урьян 15 (? – около 1055) Ирано-таджикская классическая

поэзия (пер. Н.Стрижкова и А.Шамухамедова)

 
Любовь такая робкая сначала
Потом костром во мне забушевала.
И если дальше будет так расти,
Ей во вселенной будет места мало.
 

Эту самую высокую степень или ступень любви мы в дальнейшем будем называть страстью. Именно она наиболее широко представлена в мировой поэзии. Поэтому и нам придется рассмотреть ее во всех подробностях. В этот период симптомы любви, о которых мы говорили в прошлый раз, обостряются до предела. Кроме того, появляется много новых. Сложным образом группируясь между собой, они и образуют синдром страсти:

А.П.Сумароков (1717–1777)

 
Тщетно я скрываю сердца скорби люты;
              Тщетно я спокойною кажусь:
Не могу спокойна быть я ни минуты,
              Не могу, как много я ни тщусь. /…/
Ввергнута тобою я в сию злу долю,
              Ты спокойный дух мой возмутил,
Ты мою свободу пременил в неволю,
              Ты утехи в горесть обратил. /…/
Зреть тебя желаю, а узрев, мятуся,
              И боюсь, чтоб взор не изменил;
При тебе смущаюсь, без тебя крушуся,
              Что не знаешь, сколько ты мне мил. /…/
Так из муки в муку я себя ввергаю;
              И хочу открыться, и стыжусь,
И не знаю прямо, я чего желаю,
              Только знаю то, что я крушусь.
 

М.И.Попов (1742–1790)

 
Как сердце не скрывает
Мою жестоку страсть,
Взор смутный объявляет
Твою над сердцем власть;
 
 
Глаза мои плененны
Всегда к тебе хотят,
И мысли обольщенны
Всегда к тебе летят.
 
 
Тебя не отдаляет
И сон от мысли прочь;
Твой образ обладает
Равно мной день и ночь;
 
 
Всеночно, дорогая,
Являяся во сне,
Вседневно обольщая,
Ты множишь страсть во мне.
 

В.А.Жуковский (1783–1852)

 
Что с тобой, вдруг, сердце, стало?
Что ты ноешь? Что опять
Закипело, запылало?
Как тебя растолковать?
Все исчезло, чем ты жило,
Чем так сладостно грустило!
Где беспечность? Где покой?..
Ах! Что сделалось с тобой?
 

Довольно резкий переход от обычной жизни к такому состоянию не может не удивлять и не пугать Человека любящего. Поэтому в редкие минуты «просветления» он задает себе вопросы, которые, увы, остаются без ответа. Откуда взялась эта самая любовь?

Хуана Инес де ла Крус (1651–1695) Мексика (пер. И.М.Чежеговой)

 
Любовной мукой я полна,
ее всем сердцем ощущаю,
но только одного не знаю,
откуда родилась она.
 

Почему любовь возникла именно в этот момент и именно к этому человеку, а не к какому-нибудь другому?

Н.Л.Браун (1902–1975)

 
За что я тебя полюбил?
Спроси лучше травы весной,
Зачем они к солнцу стремятся
Так жадно, как будто расстаться
Готовы навеки с землей.
 
 
За что я тебя полюбил?
Спроси лучше ты у ручья,
Зачем он, покоя не зная,
Бежит и бежит, пробивая
Дорогу в морские края.
 
 
За что я тебя полюбил?
Ты лучше спроси у орла,
Зачем не милы ему горы,
Зачем он так рвется в просторы,
Чтоб туча грозой обожгла.
 
 
За что я тебя полюбил?
Спроси лучше сердце мое,
Зачем, разрываясь на части,
В тебе оно видит все счастье
И только об этом поет.
 

Человек любящий располагает своим и чужим жизненным опытом. Он знает, что любовь сопровождается страданиями и переживаниями, а затем проходит. У него есть опасения, что так случится и в данном случае:

А.А.Ахматова (1889–1966)

 
После ветра и мороза было
Любо мне погреться у огня.
Там за сердцем я не уследила,
И его украли у меня. /…/
 
 
Ах! не трудно угадать мне вора,
Я его узнаю по глазам.
Только страшно так, что скоро, скоро
Он вернет свою добычу сам.
 

Поэтому наиболее актуальными представляются не перечисленные выше теоретические вопросы, а другой, практический: как быть, сопротивляться страсти или отдаться ей?

Данте Алигьери (1265–1321) Италия (пер. В.С.Соловьева)

 
Полны мои мысли любовью одною,
Но друг против друга враждуют упорно;
Та молвит: любви ты отдайся покорно,
А эта: любовь лишь играет тобою.
 
 
Одна разрывает всю душу тоскою,
Другая мне сладость несет упованья, —
Вдруг сходятся вместе в тревожном желанье
И в сердце трепещут пугливой мольбою.
 

На этом этапе Человек любящий полагает, что он еще способен мыслить, анализировать ситуацию, произвольно корректировать свое поведение в соответствии с доводами разума. Действительно, обычно интеллект некоторое время пытается сопротивляться страсти, ведет с ней «борьбу». Он пробует прислушаться к голосу окружающих людей, проанализировать свой прошлый печальный опыт:

Дитмар фон Айст (вторая половина XII века) Поэзия миннезингеров (пер. И.Л.Грицковой)

 
Хоть полно друзей вокруг,
В их советах мало прока,
Если сердце стало вдруг
Непослушно и жестоко.
Я давно ему велю:
«Успокойся! Быть несчастью!»,
А оно стучит «люблю»,
Переполненное страстью,
Из груди стремится прочь
И не хочет мне помочь.
 
 
И назло моей мольбе,
Не советуясь со мною,
Рвется лишь к одной тебе
И живет одной тобою.
 

Н.П.Огарев 1842 (1813–1877)

 
Ведь я уже не раз любил, – и что же?
Горела, гасла, длилась, гасла вновь,
На сны в ночи бродячие похоже,
Моя тревожная любовь.
 
 
И к вам любовь, быть может, так же точно
Фантазии недолговечный плод,
В душе возникнув как-то ненарочно,
Меня помучит и пройдет.
 
 
Так я, глупец, напрасным утешеньем
Хочу добыть обманчивый покой,
Но сердце не знакомится с забвеньем
И не расходится с тоской.
 

Конечно, вскоре выясняется, что силы противоборствующих сторон заведомо неравны, а борьба – бессмысленна:

Аль-Фараздак (641–732) Арабская классическая поэзия

(пер. Ю.М.Александрова)

 
Но не слышит меня норовистое сердце мое,
В нем трепещет любовь, как стрела, как стальное копье.
 

Генрих фон Фельдеке (конец XII века) Поэзия миннезингеров

(пер. В.Б.Микушевича)

 
Любовь сразила Соломона,
А Соломон был всех мудрей.
Не помогла ему корона.
Когда таков удел царей,
Пока я не понес урона,
Не буду лучше спорить с ней.
Сопротивление напрасно.
Сдаюсь на милость ей, всевластной.
 

Хуана Инес де ла Крус (1651–1695) Мексика

(пер. И.М.Чежеговой)

 
Так трудно сердцу не попасть
в силки пленительного взгляда…
Увы, рассудок не преграда,
когда владеет сердцем страсть.
 

В.И.Красов 1834 (1810–1854)

 
Не говорите ей: ты любишь безрассудно,
              Твоя печаль – безумная печаль!
Не говорите так! – разуверяться трудно,
              И вы ее уверите едва ль.
 

Интеллект сдает одну позицию за другой и вскоре ему не остается ничего, кроме окончательной и безоговорочной капитуляции:

Луиш де Камоэнс (1524–1580) Португалия (пер. В.В.Левика)

 
Я бросил щит, едва был начат спор, —
Гордец, обезоруженный мгновенно,
 
 
Я понял вдруг, что не избегнет плена,
Кто вызовет на бой Ваш дивный взор.
 

Фернандо де Эррера (1534–1597) Испания

(пер. А.М.Косс)

 
Я порешил – опасное решенье! —
Что грудь броней одену ледяною,
Дабы любовь не помыкала мною
И не был я для жгучих стрел мишенью. /…/
 
 
Лед в пламени растаял – тем сильнее
Оно бушует ныне, полыхая,
Пронизывая мне дыханье жаром.
 
 
И смерти от огня я ждать не смею:
Чем пуще в сем костре я стражду яром,
Тем пуще вечный жар его вдыхаю.
 

Джордж Гордон Байрон (1788–1824) Англия (пер. Т.Г.Гнедич)

 
Слезами залилась она сначала,
Не понимая, как ей поступить,
Но страсти власть кого не поглощала?
Кто мог любовь и разум помирить?
Она вздохнула, вспыхнула, смутилась,
Шепнула: «Ни за что!» – и… согласилась!
 

В.А.Жуковский (1783–1852)

 
Я неволен, очарован!
Я к неволе золотой,
Обессиленный, прикован
Шелковинкою одной!
И бежать очарованья
Нет ни силы, ни желанья!
Рад тоске! хочу любить!..
Видно, сердце, так и быть!
 

Григол Орбелиани 1830 (1804–1883) Грузия

(пер. Н.А.Заболоцкого)

 
Рассудок прав: он мне твердит свое.
Но что мне голос трезвых размышлений,
Коль пред тобой все существо мое
Бессильно упадает на колени;
 
 
Коль сердце, этот маленький сатрап,
Летит к тебе, всесильная царица,
И сам рассудок, как последний раб,
Вослед ему, безмолвствуя, стремится!
 

Б.Л.Пастернак 1949 (1890–1960)

 
Ты – благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты – отвага,
И это тянет нас друг к другу.
 

Отныне Человек любящий может спокойно забыть о своей былой способности к адекватному отражению окружающей действительности и логическим манипуляциям с ее компонентами. Этот тезис настолько бесспорен, что служит рефреном в знаменитой «Балладе истин наизнанку»:

Франсуа Вийон (1431 – после1463) Франция (пер. И.Г.Эренбурга)

 
Мы вкус находим только в сене
И отдыхаем средь забот,
Смеемся мы лишь от мучений,
И цену деньгам знает мот.
Кто любит солнце? Только крот.
Лишь праведник глядит лукаво,
Красоткам нравится урод,
И лишь влюбленный мыслит здраво.
 
 
Лентяй один не знает лени,
На помощь только враг придет,
И постоянство лишь в измене.
Кто крепко спит, тот стережет,
Дурак нам истину несет,
 
 
Труды для нас – одна забава,
Всего на свете горше мед,
И лишь влюбленный мыслит здраво.
 
 
Кто трезв, тем море по колени,
Хромой скорее всех дойдет,
Фома не ведает сомнений,
Весна за летом настает,
И руки обжигает лед.
О мудреце дурная слава,
Мы море переходим вброд,
И лишь влюбленный мыслит здраво.
 
 
Вот истины наоборот:
Лишь подлый душу бережет,
Глупец один рассудит право,
Осел достойней всех поет,
И лишь влюбленный мыслит здраво.
 

Бывает, что сдавшись на милость победителю, интеллект не просто перестает сопротивляться, а самым позорным образом переходит на сторону врага и «теоретически обосновывает» не только неизбежность своего поражения, но и принципиальную ненужность борьбы:

Е.Л.Милькеев (1815–1845)

 
О, как роскошно, как отрадно
Отдать себя тебе во власть,
И пред тобою, ненаглядной,
В восторге трепетном упасть.
 

М.И.Цветаева 1909 (1892–1941)

 
Я вас не знаю. Может быть
И вы как все любезно-средни…
Пусть так! Пусть это будут бредни!
Ведь только бредней можно жить!
 
 
Быть может, день недалеко,
Я все пойму, что неприглядно…
 
 
Но ошибаться – так отрадно!
Но ошибаться – так легко!
 

Иногда Человек любящий даже приходит к выводу, что его утраченный ум был какой-то неправильный и малоценный, что жалеть о нем не стоит, что приобретения гораздо важнее потерь:

Н.А.Щеголев (1910–1975) Поэзия эмиграции

 
Я думал, что только влюблен,
Что надо с тобою бороться, —
Мой ангел! Я страшно умен
Умом чудака и уродца.
 
 
Виски набухали от дум,
Мне чудился звон панихидный,
И – вправду – скончался мой ум, —
Морщинистый карлик ехидный. /…/
 
 
Я вздрогнул: как быть без него?
И смутные страхи возникли…
Но – в свете лица твоего —
Глаза к этой жизни привыкли.
 
 
И видят, и видят они —
За днями унынья и тленья —
Тягчайшие трудные дни, —
Прекрасные дни обновленья…
 
 
Дождь сеется; небо мертво,
И солнце на нем не смеется…
Мой ангел! Я новый, я твой, —
А даром ничто не дается!
 

Нежелание ощущать себя побежденным приводит к тому, что «потеря себя» нередко интерпретируется Человеком любящим не как проявление слабости, а как свидетельство величия и уникальности своей любви:

Абу Абдаллах Джафар Рудаки (около 860–940) Ирано-таджикская

классическая поэзия (пер. С.И.Липкина)

 
Слышу два великих слова, – и страдаю, оскорбленный,
Их впустую чернь склоняет, не постигнув их законы.
О красавице прекрасной говорят: – Она прекрасна!
Кто влюблен, того влюбленным кличет голос изумленный,
Это больно мне, подруга, ибо только ты прекрасна.
Это больно мне, страдальцу, ибо только я – влюбленный.
 

Ибн-аль-Фарид (1181–1234) Арабская классическая поэзия

(пер. З.А.Миркиной)

 
О, если б смог какой-нибудь влюбленный
Снести хотя бы малость, только часть
Моих мечтаний и ночей бессонных,
Его вконец бы истощила страсть.
 

Б.Л.Пастернак 1956 (1890–1860)

 
Пошло слово «любовь», ты права.
Я придумаю кличку иную.
Для тебя я весь мир, все слова,
Если хочешь, переименую.
 

Это помогает Человеку любящему вновь обрести уважение к себе. Итак, с сомнениями покончено. Пути к отступлению отрезаны. Теперь – только вперед, вперед и вперед. «Жребий брошен», – говорил в таких случаях Юлий Цезарь, и переходил Рубикон:

А.Г.Чавчавадзе (1786–1846) Грузия (пер. М.А.Фромана)

 
Тебя испытавшие ропщут: «Лишились мы разума с нею!»
Безумным – но лишь бы с тобою! Убей – если я пожалею!
 

Б.А.Ахмадулина 1955 (1937–2010)

 
Дождь в лицо и ключицы,
и над мачтами гром.
Ты со мной приключился,
словно шторм с кораблем.
 
 
То ли будет, другое…
Я и знать не хочу —
разобьюсь ли о горе,
или в счастье влечу.
 
 
Мне и страшно, и весело,
как тому кораблю…
 
 
Не жалею, что встретила.
Не боюсь, что люблю.
 

К этому времени отношение Человека любящего к объекту его любви стабилизируется и остается преимущественно восторженным:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия (пер. Ю.Н.Верховского)

 
Меж стройных жен, сияющих красою,
Она царит – одна во всей вселенной,
И пред ее улыбкой несравненной
Бледнеют все, как звезды пред зарею. /…/
 
 
Как без луны и солнца свод небесный,
Без ветра воздух, почва без растений,
Как человек безумный, бессловесный,
 
 
Как океан без рыб и без волнений, —
Так будет все недвижно в мраке ночи,
Когда она навек закроет очи.
 

«Beauty lies in lover’s eyes», – говорят англичане. Действительно, красота – в глазах Человека любящего. Поэтому он очень удивляется тому, что окружающие (нормальные) люди не видят ничего особенного в объекте его любви или, наоборот, восхищаются красотой кого-то другого:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия (пер. Е.М.Солоновича)

 
Возможно, скажут мне, что, славя ту,
Кому я поклоняюсь в этом мире,
Преувеличить позволяю лире
Ум, благородство, тонкость, красоту.
 
 
Однако я упреки отмету,
Петь недостойный о моем кумире:
Пусть скептики глаза откроют шире,
Они поймут свою неправоту.
 

Шандор Петефи 1847 (1823–1849) Венгрия (пер. В.В.Левика)

 
Лишь о ней гремит молва.
Песни в честь ее поются.
Чуть посмотришь на нее —
Набекрень мозги свернутся.
 
 
Бросит свой товар купец,
И скупой – червонцев груду,
И стихи свои – поэт,
Чтоб за ней ходить повсюду.
 
 
Царь отдаст венец и трон,
Чтоб назвать ее своею:
Солнце бросит небеса
И, как тень, пойдет за нею.
 
 
Под лучами глаз ее
Мертвый к жизни возвратится,
И голодный станет сыт,
И недужный исцелится.
 
 
Словом, звон пошел о ней,
Прямо стало мне досадно!
«Что тут делать?» – думал я
И сказал: «Посмотрим, ладно!» /…/
 
 
Слов нет, слов нет, хороша,
Только, господи помилуй!
Что тут славить, если в ней
Сходства нет с моею милой!
 

Расул Гамзатов (1923–2003) Дагестан (пер. Я.А.Козловского)

 
Спокойно прохожие мимо шагают.
Их, видно, твоя не волнует краса.
И зрячие люди слепыми бывают, —
О, если б я мог одолжить им глаза!
 

Конечно, наиболее мудрые люди даже и в этом состоянии понимают, что все дело в любви, ибо сложно представить себе ситуацию, когда кто-то один шагает в ногу, а все остальные – нет:

Вильям Шекспир (1564–1616) Англия (пер. С.Я.Маршака)

 
О, как любовь мой изменила глаз!
Расходится с действительностью зренье.
Или настолько разум мой угас,
Что отрицает зримые явленья?
 
 
Коль хорошо, что нравится глазам,
То как же мир со мною не согласен?
А если нет, – признать я должен сам,
Что взор любви неверен и неясен.
 

И.М.Губерман (р. 1936)

 
Всякой тайной мистики помимо
мистика есть явная и зримая:
женщина, которая любима,
выглядит стройней, чем не любимая.
 

Очевидно, что никакой особенной мистики тут нет. «Слепота», необъективность в оценке Человека любимого связана всего лишь с невозможностью взглянуть на него со стороны. Ведь к этому времени Человек влюбленный уже не отделяет себя от объекта любви, который находится слишком близко, если не внутри него:

Н.К.Доризо 1953 (1923–2011)

 
Мы видим
                  лишь то,
Что хоть чуть
                      в стороне,
Хоть чуточку
                      на расстоянье.
Настолько со мной ты,
Настолько во мне,
Что видеть я не в состоянье.
 

То, что видит или не видит Человек любящий в Человеке любимом, определяется большей частью его собственным воображением, а отнюдь не объективной реальностью:

Б.В.Заходер (1918–2000)

 
Я тебя ни к кому не ревную,
Ни к грядущему, ни к прошедшему,
Ибо каждый любит иную —
Так вот кажется мне, сумасшедшему.
Так мерещится мне, сумасшедшему,
Сумасшедшее счастье нашедшему…
Ты ее ведь не знаешь сама —
Ту, что сводит меня с ума.
 

Впрочем, очень часто к этому времени страсть настолько поглощает Человека любящего, что потребность в более или менее объективной оценке Человека любимого вообще исчезает:

Шарль Пьер Бодлер (1821–1867) Франция (пер. М.З.Квятковской)

 
Но пусть весь облик твой лишь видимость, не боле, —
Он сердце радует, а истина – бог с ней.
Бездушна, ветрена, глупа, – не все равно ли?
Я простираюсь ниц пред красотой твоей!
 

Это означает, что Человек любящий достиг пика страсти. О том, что это за состояние, мы поговорим в следующем разделе.

4.4. Пик страсти

Наиболее характерная черта этого периода – превращение любви в мощнейшую психическую доминанту, подавляющую все остальные желания и стремления, принизывающую насквозь все и вся:

Вильям Шекспир (1564–1616) Англия (пер. С.Я.Маршака)

 
У сердца с глазом – тайный договор:
Они друг другу облегчают муки,
Когда тебя напрасно ищет взор
И сердце задыхается в разлуке.
 
 
Твоим изображеньем зоркий глаз
Дает и сердцу любоваться вволю.
А сердце глазу в свой урочный час
Мечты любовной уступает долю.
 
 
Так в помыслах моих иль во плоти
Ты предо мной в мгновение любое.
Не дальше мысли можешь ты уйти.
Я неразлучен с ней, она – с тобою.
 
 
Мой взор тебя рисует и во сне
И будит сердце спящее во мне.
 

Джордж Гордон Байрон (1788–1824) Англия

(пер. Т.Г.Гнедич)

 
Да, я слаба и телом и душой,
Но я способна с мыслями собраться.
Как волны океана под грозой,
Мои мечты покорные стремятся
Лишь к одному тебе. Одним тобой
Могу я жить, дышать и наслаждаться:
Так в компасе настойчивый магнит
К заветной точке рвется и дрожит.
 

Н.П.Огарев (1813–1877)

 
Мутятся помыслы мои,
Глава горит, и сердце бьется,
И страсть несытая в крови
Огнем и холодом мятется.
 

Поль Верлен (1844–1896) Франция (пер. Ф.Сологуба)

 
Ваш милый лик воображенье
Не утомляется чертить.
Вам нравиться и вас любить —
Лишь в этом все мое стремленье.
 
 
И трепещу, и поражен, —
Простите искреннее слово, —
Что ваш единый взгляд готова
Почтить душа, как свой закон,
 
 
Что вам довольно слова, взгляда
Или движенья одного,
Чтобы из рая моего
Меня повергнуть в бездну ада.
 

Оборотной стороной возбуждения, направленного на объект любви, является полное или почти полное безразличие ко всему остальному. То, что раньше было очень важным, теперь представляется незначительным и недостойным внимания. Происходит как бы полная переоценка всех жизненных ценностей:

Омар Хайям (ок. 1048 – после 1148) Ирано-таджикская классическая

поэзия (пер. Г.Б.Плисецкого)

 
Кто урод, кто красавец – не ведает страсть.
В ад согласен безумец влюбленный попасть.
Безразлично влюбленным, во что одеваться,
Что на землю стелить, что под голову класть.
 

Пьер де Ронсар (1524–1583) Франция

(пер. В.В.Левика)

 
И, словно мир покрылся пеленой,
Один лишь образ реет пред очами,
Я грустен, хмур, брожу без сна ночами,
Всему единый взгляд ее виной.
 

Джон Донн (1572–1631) Англия (пер. Г.М.Кружкова)

 
Я ей монарх, она мне – государство
Нет ничего другого;
В сравненье с этим власть – пустое слово,
Богатство – прах, и почести – фиглярство.
 

Юлиуш Словацкий (1809–1849) Польша

(пер. В.А.Луговского)

 
Земную жизнь и кущи рая —
Все был бы я готов отдать,
Чтоб только, страстно замирая,
Ее к груди своей прижать.
 

Габдулла Тукай 1908 (1886–1913) Татарстан

 
Ломтик мяса бесполезный – сердце, чуждое любви,
Сердце, что сладчайшей раны не хранит глубокий след.
 
 
Скажут: «Будь рабом любимой! «Я охотно соглашусь».
Скажут: «Будь владыкой мира!» – «Нет!» – воскликну я в ответ.
 

Н.Н.Асеев (1889–1963)

 
Я не могу без тебя жить!
Мне и в дожди без тебя – сушь,
мне и в жару без тебя – стыть,
мне без тебя и Москва – глушь.
 
 
Мне без тебя каждый час – с год:
если бы время мельчить, дробя;
мне даже синий небесный свод
кажется каменным без тебя.
 
 
Я ничего не хочу знать —
слабость друзей, силу врагов;
я ничего не хочу ждать,
кроме твоих драгоценных шагов.
 

В.В.Казин (1898–1981)

 
Чу! Как сердце бьет горячим громом.
Это начудила ты со мной:
Все родное сделала знакомым,
А себя, знакомую, – родной.
 

Интерес к реальному миру резко падает. На первое место выходят мечты. Бывает, что реальный и воображаемый мир как бы вообще меняются местами:

Н.П.Огарев 1842 (1813–1877)

 
Вдали от вас я только тем живу,
Что брежу вами в снах и наяву,
Что вкруг меня – того как будто нет,
Все призраки; действительность – мой бред,
И у меня все вы перед глазами,
И долго, долго я любуюсь вами. /…/
 
 
Улыбка ваша, ваш спокойный лик!
Я забываюсь, созерцая их.
Тут мир блаженства, и я в нем
Тону душой, как в небе голубом,
Живу и гасну в этом сновиденьи,
И думать страшно мне о пробужденьи.
 

Естественно, что такие перемены сопровождаются и общим изменением психофизиологического статуса организма. Это проявляется в нарушении восприятия, в возрастании амплитуды циклических процессов, в неадекватности всех реакций. Вот как описано состояние Федры на этом этапе ее любви к Ипполиту:

М.И. Цветаева 1927 (1892–1941)

 
Говорить начнет – мудреное.
Дашь горячего – студеного.
Охладишь – давай горячего.
Пар – головку отворачивает.
– То ж с одежею – измучишься!
Так – морозите – сяк – душите.
Знай – натягивать, знай – сдергивать!
На огонь глядит – «ой, дом горит!»
Заслонишь – «ой, тьма колодезна!»
Свет – глаза болят, мрак – боязно.
 

Наличие мощного и стабильного очага возбуждения не позволяет организму нормально функционировать ни днем, ни ночью. «Ни сна, ни отдыха измученной душе», – пропел бы в таком состоянии князь Игорь. Тем не менее, достаточно определенно прослеживается суточная цикличность психической жизни:

Вильям Шекспир (1564–1616) Англия (пер. С.Я.Маршака)

 
Трудами изнурен, хочу уснуть,
Блаженный отдых обрести в постели.
Но только лягу, вновь пускаюсь в путь —
В своих мечтах – к одной и той же цели.
 
 
Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигрима
И, не смыкая утомленных глаз.
Я вижу тьму, что и слепому зрима.
 
 
Усердным взором сердца и ума
Во тьме тебя ищу, лишенный зренья.
И кажется великолепной тьма,
Когда в нее ты входишь светлой тенью.
 
 
Мне от любви покоя не найти.
И днем и ночью – я всегда в пути.
 

Джон Мильтон (1608–1674) Англия (пер. Ю.Б.Корнеева)

 
Глаза у вас – два солнца, от огня
Которых меркнет взор мой ослепленный:
Ведь в Ливии, жарою истомленной, —
И то не так палит светило дня.
 
 
Во мне клокочет, грудь мою тесня,
Какой-то пар, сухой и раскаленный —
Хоть вздохом бы назвал его влюбленный,
Слов, чтоб его назвать, нет у меня.
 
 
Днем, госпожа, он заперт, как в темнице,
А если ночью вырвется порой,
То сразу остывает и ресницы
Мне жжет соленой ледяной росой,
 
 
И вас, моя заря, от мук рыдая,
Без сна я до рассвета ожидаю.
 

Генрих Гейне (1797–1856) Германия (пер. К.Д.Бальмонта)

 
Утром встав, я вопрошаю:
Встречу ль ту, что мне мила?
Грустным вечером вздыхаю:
И сегодня не пришла.
 
 
Ночью долго, истомленный,
Я тоскую и не сплю,
Днем влюбленный, полусонный,
Все мечтаю, все люблю.
 

Если днем Человек любящий иногда отвлекается от своей страсти какими-то делами, то ближе к ночи, оставшись наедине с нею, он отдается ей полностью и всецело:

А.К.Толстой 1857 (1817–1875)

 
Порой, среди забот и жизненного шума,
Внезапно набежит мучительная дума
И гонит образ твой из горестной души.
Но только лишь один останусь я в тиши
 
 
И суетного дня минует гул тревожный,
Смиряется во мне волненье жизни ложной,
Душа, как озеро, прозрачна и сквозна,
И взор я погрузить могу в нее до дна;
 
 
Спокойной мыслию, ничем невозмутимой,
Твой отражаю лик желанный и любимый
И ясно вижу глубь, где, как блестящий клад,
Любви моей к тебе сокровища лежат.
 

К.Д.Бальмонт 1903 (1867–1942)

 
Я так тебя люблю. Но в этот час предлунный,
Когда предчувствием волнуется волна,
Моя любовь растет, как рокот многострунный,
Как многопевная морская глубина.
 
 
Мир отодвинулся. Над нами дышит вечность.
Морская ширь живет влиянием Луны,
Я твой, моя любовь – бездонность, бесконечность,
Мы от всего с тобой светло отдалены.
 

Юлия Алейник (р. 1964)

 
Хрупкий сон скитается по крышам,
Стаи звезд склоняя к изголовью.
Ночью голос разума не слышен —
Все на свете движется любовью.
 

Состояние Человека любящего ночью в период страсти – предмет особого разговора. Стихов об этом на удивление много. Впрочем, удивляться тут, пожалуй, нечему. Ясно, что при гипервозбуждении центральной нервной системы заснуть очень сложно:

Вильям Шекспир (1564–1616) Англия (пер. С.Я.Маршака)

 
Как я могу усталость превозмочь,
Когда лишен я благости покоя?
Тревоги дня не облегчает ночь.
А ночь, как день, томит меня тоскою.
 
 
И день, и ночь – враги между собой —
Как будто подают друг другу руки.
Тружусь я днем, отвергнутый судьбой,
А по ночам не сплю, грустя в разлуке. /…/
 
 
Но все трудней мой следующий день,
И все темней грядущей ночи тень.
 

Поэтому бедным поэтам ничего не остается, как бодрствовать и творить, воспевая свои любовь и бессонницу:

Абу Нувас (около 762 – около 815) Арабская классическая поэзия

(пер. С.В.Шервинского)

 
Сколько ночей понапрасну я сон призывал,
Сколько я раз безрассудным себя называл!
Тот лишь, кто ночью не может к любимой припасть,
В силах постигнуть, что значит безумная страсть.
 

Арнаут де Марейль (конец XII века) Поэзия трубадуров

(пер. В.А.Дынник)

 
Ночь не приносит облегченья,
Еще сильней мои мученья.
Когда смолкает шум людской
И все уходят на покой,
Тогда в постель и я ложусь,
Но с бока на бок лишь верчусь.
От горьких дум покоя нет,
И я вздыхаю им в ответ.
То одеяло подоткну,
А то совсем с себя стяну.
То вскинусь, то лежу опять,
А то примусь подушку мять,
Ту ль, эту ль руку подложу, —
Покоя я не нахожу.
 

Маттео Боярдо (1441–1494) Италия (пер. Е.М.Солоновича)

 
И только мне, тревожных дум в плену,
Не ведать сна, судьбе дивясь превратной,
И вздохами сопровождать луну.
 
 
Как сладостна и как ты благодатна,
Любви печаль: я снова не усну,
И на душе – и больно и приятно.
 

Вильям Шекспир (1564–1616) Англия (пер. С.Я.Маршака)

 
Твоя ль вина, что милый образ твой
Не позволяет мне сомкнуть ресницы
И, стоя у меня над головой,
Тяжелым векам не дает закрыться?
 
 
Твоя ль душа проходит в тишине
Мои дела и помыслы проверить,
Всю ложь и праздность обличить во мне,
Всю жизнь мою, как свой удел измерить?
 
 
О нет, любовь твоя не так сильна,
Чтоб к моему являться изголовью.
Моя, моя любовь не знает сна.
На страже мы стоим с моей любовью.
 
 
Я не могу забыться сном пока
Ты – от меня вдали – к другим близка.
 

Юстус де Хардейн (1582–1636) Нидерланды

(пер. Е.В.Витковского)

 
Меня оставил сон! Бессонница на ложе
Ко мне взошла, и я не сплю уже давно.
Забвенья не дают ни отдых, ни вино,
И бденье вечное на сущий ад похоже.
 
 
Опять гнетущий страх, опять мороз по коже;
Ни на единый миг забвенья не дано.
Лишь обрету покой – пусть это мудрено, —
Как вновь забота мне твердит одно и то же.
 

Перевозбужденный мозг Человека любящего измучен и истощен, сознание «мутится», появляются разного рода «видения», ощущение какой-то иррациональной телепатической связи с Человеком любимым:

А.И.Подолинский 1831 (1806–1886)

 
Не потому томительным виденьем
Во снах твоих блуждает образ мой,
Что, может быть, с тоскою и волненьем
Ты обо мне подумаешь порой,
 
 
Но оттого, что часто с напряженьем,
В ночи без сна, к тебе стремлюсь мечтой,
И увлечен я весь воображеньем,
И с сном твоим сливаюся душой.
 

Георг Гейм 1910 (1887–1912) Германия (пер. А.П.Прокопьева)

 
Ты так близка, что звук сердцебиенья
Сквозь стены слышу я. Умом во тьму бы
Скользнуть, как сильф. Я б знал, что шепчут губы,
Когда тобой владеют сновиденья.
 

Сон в данном случае представляется желанным и как отдых, и как средство хотя бы в сновидениях наконец-то удовлетворить потребность в общении с Человеком любимым:

Вильям Шекспир (1564–1616) Англия (пер. С.Я.Маршака)

 
Смежая веки, вижу я острей.
Открыв глаза – гляжу, не замечая,
Но светел темный взгляд моих очей,
Когда во сне к тебе их обращаю.
 
 
И если так светла ночная тень —
Твоей неясной тени отраженье, —
То как велик твой свет в лучистый день.
Насколько явь светлее сновиденья!
 
 
Каким бы счастьем было для меня —
Проснувшись утром увидать воочью
Тот ясный лик в лучах живого дня
Что мне светил туманно мертвой ночью.
 
 
День без тебя казался ночью мне,
А день я видел по ночам во сне.
 

Н.Л.Браун (1902–1975)

 
Войди в мой сон, как в дом, заговори,
Заговори – не бойся, не разбудишь!
Войди в мой сон, как в ночь и озари,
Стань светом тем, каким всю жизнь ты будешь!
 

Действительно, промучившись большую часть ночи, Человек любящий под утро засыпает неглубоким, поверхностным сном:

Маджнун (? – около 700) Арабская классическая поэзия

(пер. С.И.Липкина)

 
Я гибну от любви к тебе, блуждаю, как слепой,
Душа с отчаяньем дружна, а веко – со слезой.
 
 
Как полночь, слез моих поток не кончится вовек,
Меня сжигает страсть, а дождь струится из-под век. /…/
 
 
Кто утешенье принесет горящему в огне?
Кто будет бодрствовать со мной, когда весь мир – во сне?
 
 
Иль образ твой примчится вдруг – усну я на часок
И призрак может счастье дать тому, кто одинок!
 

Абу Фирас (932–967) Арабская классическая поэзия

(пер. А.Ш.Ибрагимова)

 
Я помощи ждал, но ничто не поможет тому,
Чьи тяжкие вздохи пронзают полночную тьму.
 
 
Бедняга как будто пылает в огне лихорадки,
А если спускается сон, то неверный и краткий…
 

Конечно, страсть не оставляет его и во сне. Она выражается в «тематических» сновидениях, где главным действующим лицом является Человек любимый:

Башшар ибн Бурд (714–783) Арабская классическая поэзия

(пер. Н.В.Горской)

 
Не может смежить он усталые очи,
Когда над землею сияет луна,
А если уснет, то к нему среди ночи
Во всех сновиденьях приходит она.
 

Н.М.Языков 1829 (1803–1846)

 
О нем мечтаешь ты; твой небезгрешный сон
То нежно скрашен им, то жарко возмущен:
Чело твое горит, и вздохи грудь волнуют,
И воздух – медленно уста твои целуют!
 

Как же сам Человек любящий оценивает свое состояние, нравится оно ему или нет? Если раньше, в начале любви, ответ был безусловно положительным, то теперь такой однозначности уже нет. И само состояние, и его самооценка становятся все более неустойчивыми и противоречивыми. Страх и надежда, наслаждение и страдание, счастье и горе, радость и печаль – вот далеко не полный перечень противоположных по знаку ощущений, которые и параллельно, и последовательно испытывает в это время Человек любящий:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия (пер. А.М.Ревича)

 
Сердца влюбленных с беспощадной силой
Тревога леденит, сжигает страсть,
Тут не поймешь, чья пагубнее власть:
Надежды, страха, стужи или пыла.
 

Жоашен Дю Белле (1522–1560) Франция

(пер. А.В.Парина)

 
Мне ночь мала, и день чрезмерно длится.
Бегу любви – за ней спешу без силы,
К себе жесток – пощады жду от милой,
И счастье пью в мучениях без границы.
 
 
Свой знаю прок – лишь бед могу добиться,
Желанье жжет – боязнь оледенила,
Хочу бежать – не двинусь, кровь застыла,
Мне тьма светла, а в свете тьма таится.
 

Этьен Жодель (1532–1573) Франция

(пер. Ю.М.Денисова)

 
Отважен и труслив, из праха воскресая,
Не глядя вижу я, восстать готов и пасть,
Ведь сердце осуждать и жечь дана вам власть, —
Так свет и мрак таит погода грозовая.
 
 
Я радости таю, печали выдавая,
Молчаньем говорю, пью горечь знаний всласть.
Сей двойственный удел принять или проклясть?
Надеясь без надежд, с собой борюсь всегда я.
 
 
Стыдом гордясь, терплю озноб и жар в крови,
Хулю, хвалю, бегу, ищу услад любви, —
Полуживотное и Полубог пред вами.
 
 
Безжалостны ко мне и благосклонны вы,
К тому, кто не идет сам за собой, увы!
О страсть, всевидящий слепец, о лед и пламя!
 

А.А.Дельвиг 1822 (1798–1831)