Текст книги "Эрато и Эрот. Поэты о любви: опыты ментального анализа. Часть II"

 
Не возвратить уже покоя вновь,
Я позабыл свободной жизни сладость,
Душа горит, но смолкла в сердце радость,
 
 
Во мне кипит и холодеет кровь:
Печаль ли ты, веселье ль ты, любовь?
На смерть иль жизнь тебе я вверил младость?
 

В.Д.Федоров (1918–1984)

 
Радость,
Нежность
И тоска,
Чувств нахлынувших сумятица.
Ты как солнце между скал:
Не пройти и не попятиться.
 

Действительно, на этом этапе у Человека любящего уже нет насущной потребности в оценке своего состояния, ибо он уже давно «отдался на волю волн» и плывет по течению, не помышляя о спасении, отрезвлении, вызволении из плена:

Пьер де Ронсар (1524–1583) Франция

(пер. В.В.Левика)

 
Я чувствовал, покорный дивной силе,
Что сладкий яд ее глаза струили,
И замирало сердце им в ответ.
 
 
Как лилия, цветок душистый мая,
Под сладким солнцем гибнет, увядая,
Я, обожженный, гасну в цвете лет.
 

И.П.Мятлев 1833 (1796–1844)

 
Таракан
Как в стакан
Попадет —
Пропадет,
На стекло
Тяжело
Не всползет.
 
 
Так и я:
Жизнь моя
Отцвела,
Отбыла;
Я пленен,
Я влюблен.
 

А.С.Пушкин 1824 (1799–1837)

 
О дева-роза, я в оковах;
Но не стыжусь своих оков:
Так соловей в кустах лавровых,
Пернатый царь лесных певцов,
Близ розы гордой и прекрасной
В неволе сладостной живет
И нежно песни ей поет
Во мраке ночи сладострастной.
 

Григол Орбелиани 1832 (1804–1883) Грузия (пер. Н.А.Заболоцкого)

 
Внемли, любовь, последнему стенанью:
Добыча исступленного огня,
Я вечно предан страстному желанью,
Я вечно пьян… не отрезвляй меня!
 

До сих пор мы обсуждали лишь состояние Человека любящего и его отношение к объекту любви. Пора перейти к взаимоотношениям двух участников нашего романа, что мы и попытаемся сделать в следующем разделе.

4.5. Конкретизация желаний и первые попытки их реализации

Одной из главных тенденций в развитии романа является всё большая его «конкретизация». Вначале у нас не было даже конкретного объекта любви. Затем он появился и стал занимать все большее и большее место во внутренней жизни Человека любящего. Однако «намерения» последнего в отношении первого были пока не вполне ясны. Проявлением их конкретизации становится желание каким-то образом максимально приблизиться к Человеку любимому пока еще с не вполне определенными целями и неизвестно в каком (в любом?!) качестве. Поэты – люди с богатым воображением. Поэтому полет их фантазии здесь ограничен только вкусом и приличиями:

Пьер де Ронсар (1524–1585) Франция (пер. А.М.Ревича)

 
Иные, сбросив плоть свою,
Являются в краю далеком:
Кто превращается в змею,
Кто камнем станет ненароком.
 
 
Кто – деревом, а кто цветком,
Кто горлицей, кто волком в чаще,
Тот – говорливым ручейком,
А этот – ласточкой летящей.
 
 
А я зерцалом стать готов,
Чтоб ты всегда в меня глядела,
Иль превратиться в твой покров
И твоего касаться тела.
 
 
Мне б стать водою, чтоб ласкать
Волной дрожащей стан пригожий,
А, может быть, духами стать,
Впитаться этой нежной кожей.
 
 
Мне б лентой стать, чтобы обвить
Вот эти перси молодые,
Я мог бы ожерельем быть
Вокруг твоей точеной выи.
 
 
Я был бы всем, я стать не прочь
Твоих прекрасных губ кораллом,
Чтоб в поцелуях день и ночь
К ним прикасаться цветом алым.
 

В.А.Жуковский (1783–1852)

 
Будь я сиянием
Дневных лучей,
Слитый с пыланием
Ярких очей,
Щеки б румяные
Жарко лобзал,
В перси бы рдяные
Вкравшись, пылал.
 
 
Если б я сладостным
Был ветерком,
Веяньем радостным
Тайно кругом
Милой летал бы я;
С долов, с лугов
К ней привевал бы я
Запах цветов.
 

Шандор Петефи 1847 (1823–1849) Венгрия (пер. М.М.Замаховской)

 
Стал бы я теченьем
Горного потока,
Что спадает бурно
Со скалы высокой.
Только пусть любимая
Рыбкой серебристой
Вольно плещется в струе
Трепетной и чистой.
 
 
Стал бы темным лесом
У реки широкой,
Бился бы ночами
С бурею жестокой,
Только пусть любимая
В чаще приютится
И в ветвях зеленых песни
Распевает птицей.
 
 
Стал бы старым замком
На горе отвесной,
И манила б гибель
Радостью чудесной.
Только пусть любимая
Хмелем – повиликой
Заструится по руинам
Средь природы дикой.
 
 
Стал бы я лачугой,
Спрятанной в ущелье,
Чтоб дожди струились
По стенам сквозь щели.
Только пусть любимая
В уголке заветном
День и ночь пылает ярко
Очагом приветным.
 

Михай Эминеску 1881 (1850–1889) Румыния (пер. А.С.Эфрон)

 
Ах, зачем не владею
Волшебством превращенья,
Мастерством чародея
Или мага уменьем?
Стал бы зеркалом ясным
Чтоб изведать блаженство
Отражать ежечасно
Черт твоих совершенство…
Стал бы гребнем красивым,
Все бы нежил и гладил
С восхищеньем ревнивым
Непокорные пряди…
Стал бы ласковым ветром,
Что в игривом старанье
Шевелит неприметно
На груди одеянье…
Стал бы сном, что витает
В мирном сумраке ночи
И любовно смыкает
Утомленные очи…
 

Саша Черный 1909 (1880–1932)

 
Влюбился жестоко и сразу
В глаза ее, губы и уши,
Цедил за фразою фразу,
Томился, как рыба на суше.
 
 
Хотелось быть ее чашкой,
Братом ее или теткой,
Ее эмалевой пряжкой
И даже зубной ее щеткой!..
 

М.И.Алигер 1939 (1915–1992)

 
Я хочу быть твоею милой.
Я хочу быть твоею силой,
свежим ветром,
                          насущным хлебом,
над тобою летящим небом.
 
 
Если ты собьешься с дороги,
брошусь тропкой тебе под ноги, —
без оглядки иди по ней.
Если ты устанешь от жажды,
я ручьем обернусь однажды, —
подойди, наклонись, испей.
 

Пожалуй, примерно в это же время впервые всерьез формулируется вопрос о наличии «встречной» любви, который до сих пор если и присутствовал, то, во-первых, не был приоритетным, а во-вторых, как бы предполагал заведомо положительный ответ: К.Д.Бальмонт (1867–1942)

 
Я тебе загляну в бесконечную душу,
Ты заглянешь в мою, как взглянула б в окно,
Мы поймем, что слияние нам суждено,
Как не может волна не домчаться на сушу.
 

Преобладание таких настроений есть проявление эйфории, общего душевного подъема, о котором мы говорили как об очень характерном для начального периода любви. Весь мир представляется наполненным, насыщенным, пронизанным любовью настолько, что адекватный ответ представляется a priori абсолютно естественным и органичным:

Перси Биши Шелли (1792–1822) Англия (пер. К.Д.Бальмонта)

 
Смотри, уходят к Небу горы,
              А волны к Берегу бегут;
Цветы, склоняя нежно взоры,
              Как брат к сестре, друг к другу льнут.
Целует Ночь – морские струи,
              А Землю – блеск лучистый Дня;
Но что мне эти поцелуи,
              Коль не целуешь ты меня?
Ручьи сливаются с Рекою,
              Река стремится в Океан;
Несется ветер над Землею,
              К нему ласкается Туман.
Все существа, как в дружбе тесной,
              В союз любви заключены.
О, почему, мой друг прелестный,
              С тобой мы слиться не должны?
 

В таком состоянии Человек любящий обычно уверен, что он и объект его любви как раз и есть те самые две «половинки», которые предназначены друг другу судьбой. Поэтому «симметричность» чувства не вызывает ни малейшего сомнения:

Марселина Деборд-Вальмор (1786–1859) Франция

(пер. М.Л.Лозинского)

 
Я, не видав тебя, уже была твоя.
Я родилась тебе обещанной заране.
При имени твоем как содрогнулась я!
Твоя душа меня окликнула в тумане.
 
 
Оно раздалось вдруг, и свет в очах погас;
Я долго слушала, и долго я молчала:
Нас в этот миг судьба таинственно венчала;
Как будто нарекли мне имя в первый раз.
 

Когда Человек любящий «принимает решение» отдаться страсти, то предполагается, что он «согласен» на это не просто так, а только при наличии адекватного ответа:

К.Д.Бальмонт 1914 (1867–1942)

 
Мне тоже в сердце вдруг вошло копье,
И знаю я: любовь постигнуть трудно.
Вот, вдруг пришла. Пусть все возьмет мое.
 
 
Пусть сделаю, что будет безрассудно,
Но пусть безумье будет обоюдно.
Хочу. Горю. Молюсь. Люблю ее.
 

Л.Л.Аронзон 1967 (1939–1970) Советский андеграунд

 
На груди моей тоски
Зреют радости соски,
присосись ты к ним навеки,
чтоб из них полились реки!
 

Действительно, иногда именно так и бывает. Люди изначально и примерно с одинаковой скоростью движутся навстречу друг другу:

Артур Хью Клаф 1844 (1819–1861) Англия (пер. И.Б.Комаровой)

 
Когда дыханье грудь стесняет,
Когда касанье рук пронзает,
Как меч – нет, слаще и больней, —
Сердца и нервы двух людей;
 
 
Когда встречаться с тем, кто рядом,
И жаждешь, и страшишься взглядом,
А встретясь, сразу не поймешь,
Что предвещает эта дрожь.
 

Это, конечно, большое счастье, но и большая редкость. Обычно же все бывает как раз наоборот. «If the wishes were horses beggars might ride», – говорят в англоязычных странах. Но желания – не лошади и поэтому большинство lovebeggars ходят пешком, а точнее, «влачатся». Впрочем, оставим пока в стороне Человека любимого, ибо его чувства для нас есть тайна за семью печатями. Сосредоточимся на мыслях и действиях субъекта любви. Так вот, это чувство обычно оказывает на человека двойственное воздействие. Оно вызывает, с одной стороны, душевный подъем и ощущение избытка сил, с другой – робость, застенчивость и неуверенность в отношении Человека любимого:

Иоганн Вольфганг Гете 1771 (1749–1832) Германия

(пер. И.Л.Грицковой)

 
И пышет жар в моей крови —
Так я в нее влюблен.
И я бессилен от любви
И от любви силен.
 

Джон Китс (1795–1821) Англия (пер. Е.В.Витковского)

 
Кто любит, тот в один и тот же миг
Бывает столь же кроток, сколь и дик.
 

Д.Л.Быков (р. 1967)

 
Любови не бывают невзаимны, как с давних пор я про себя решил,
но говорил я с робостью заики, хотя обычно этим не грешил.
 

Фарзона (р. 1964) Таджикистан

(пер. Т.И.Смертиной)

 
Мне сладко тонуть в этом взгляде,
Росинкою падать в цветок.
Пусть омуты тайн в глубь заманят,
Пусть плечи засыплет песок.
 
 
Хотела тебе я ответить —
Но бровью мне страх шевельнуть.
Хотела поднять я ресницы —
Но трудно на солнце взглянуть.
 

Совершить какие-то реальные действия бывает не так-то просто. Обычная встреча с Человеком любимым в таком состоянии вызывает сильнейшее, запредельное возбуждение:

М.В.Исаковский (1900–1973)

 
Как увижу, как услышу —
Все во мне заговорит,
Вся душа моя пылает,
Вся душа моя горит.
 

Поэтому даже простое общение с объектом любви бывает затруднено. Человек любящий при этом краснеет, бледнеет, смущается, заикается и вообще представляет собой жалкое зрелище. Стихов об этом очень много:

Бернарт де Вентадорн (1150–1180) Поэзия трубадуров

(пер. В.А.Дынник)

 
Пред нею не хватает мне
Ни сил, ни смелости, ни слов.
А между тем я весь в огне:
Взгляну ль на блеск ее зрачков – /…/
 
 
Держусь покорно в стороне
И молчаливо ждать готов,
А в сердце, в самой глубине,
Не замолкает страстный зов.
 

Пьер де Ронсар (1524–1585) Франция (пер. В.В.Левика)

 
Лучистый взор твой встретить я не смею,
Я пред тобой безмолвен, я немею,
В моей душе смятение царит.
 
 
Лишь тихий вздох, прорвавшийся случайно,
Лишь грусть моя, лишь бледность говорит,
Как я люблю, как я терзаюсь тайно.
 

Франц Грильпарцер (1791–1872) Австрия (пер. И.Л.Грицковой)

 
От тебя вдали смелею
И к признанию готов.
Повстречаемся – сомлею,
Не могу связать двух слов.
 

Н.А.Некрасов 1852 (1821–1878)

 
Ах ты страсть роковая, бесплодная,
Отвяжись, не тумань головы!
Осмеет нас красавица модная,
Вкруг нее увиваются львы:
 
 
Поступь гордая, голос уверенный,
Что ни скажут – их речь хороша,
А вот я-то войду, как потерянный, —
И ударится в пятки душа!
 
 
На ногах словно гири железные,
Как свинцом налита голова,
Странно руки торчат бесполезные,
На губах замирают слова.
 
 
Улыбнусь – непроворная, жесткая,
Не в улыбку улыбка моя,
Пошутить захочу – шутка плоская:
Покраснею мучительно я!
 
 
Помещусь, молчаливо досадуя,
В дальний угол… уныло смотрю
И сижу неподвижен, как статуя,
И судьбу потихоньку корю:
 
 
«Для чего-де меня, горемычного,
Дураком ты на свет создала?
Ни умишка, ни виду приличного,
Ни довольства собой не дала?..»
 
 
Ах! Судьба ль меня, полно, обидела?
Отчего ж, как домой ворочусь
(Удивилась бы, если б увидела),
И умен и пригож становлюсь?
 
 
Все припомню, что было ей сказано,
Вижу: сам бы сказал не глупей…
Нет! Мне в божьих дарах не отказано,
И лицом я не хуже людей!
 

Л.А.Мей (1822–1862)

 
Я с нею никогда не говорил,
Но я искал повсюду с нею встречи,
Бледнея и дрожа, за ней следил,
Ее движенья, взгляд, улыбку, речи
Я жадно, я внимательно ловил,
А после убегал от всех далече,
Ее в мечтах себе я представлял,
Грустил, вздыхал, томился, ревновал.
 

И.В.Елагин (1918–1987) Поэзия эмиграции

 
Нежность, видно, родилась заикой, —
Ей слова даются тяжело.
Ей бы медвежонком в чаще дикой
На заре обнюхивать дупло.
 

В.Д.Федоров (1918–1984)

 
Влюбленных шумно —
Легок воз.
Зато любовь
Влюбленных тихо,
Как горе – горькое без слез,
Как боль – болящая без крика.
 
 
Молчу.
Таюсь.
Боюсь наскучить.
Иному слово – трын-трава,
Меня же долго будут мучить
В груди
Застрявшие слова.
 

Юрий Сычев

 
Я о любви сказать хотел,
Но Вас увидел, оробел.
Я думал душу Вам излить,
Но не посмел я говорить.
Ваш гордый взгляд меня смутил,
Открыться не хватило сил.
Смотрел на Вас издалека,
А Ваша поступь так легка. /…/
А руки Ваши так нежны,
Один лишь взмах – приход весны.
Фигура Ваша хороша,
Но мне милей ее душа.
Я о любви сказать хотел,
Но Вас увидел – оробел.
 

Часто встречается менее острая ситуация, когда общение на посторонние темы протекает более или менее нормально, но Человек любящий никак не находит в себе сил перейти от него к признаниям и, тем более, к каким-то активным действиям по «завоеванию» Человека любимого:

Гираут де Борнейль (1165–1200) Поэзия трубадуров

(пер. В.А.Дынник)

 
– Увы мне! – Что с тобою, друг?
              – Умру от мук!
              – А чья вина?
– Она со мною холодна,
Забыла первый свой привет.
– В том вся причина? Да иль нет?
              – Да, да!
– Ты любишь? В чем же тут беда?
              – Люблю, да как!
– И сильно мучишься, чудак?
– Всех мук не описать,
– Так надобно смелее стать.
– Пугаюсь! Робость – мой недуг.
              – К чему испуг?
              – А вдруг она
Не любит? – Грусть твоя смешна:
Сначала получи ответ.
– Но мне со страхом сладу нет.
              – Всегда?
– Лишь перед нею. – Ну, тогда
              Ты сам свой враг.
Ужель любви страшишься так?
– Нет, но боюсь о ней сказать.
– Тогда надежды все утрать!
 

И.С.Никитин (1824–1861)

 
День и ночь с тобой жду встречи,
Встречусь – голову теряю;
Речь веду, но эти речи
Всей душой я проклинаю.
 
 
Рвется чувство на свободу,
На любовь хочу ответа, —
Говорю я про погоду,
Говорю, как ты одета.
 
 
Не сердись, не слушай боле:
Этой лжи я сам не верю.
Я не рад своей неволе,
Я не рад, что лицемерю.
 
 
Такова моя отрада,
Так свой век я коротаю:
Тяжело ль – молчать мне надо,
Полюблю ль – любовь скрываю.
 

Михай Эминеску1876 (1850–1889) Румыния (пер. А.Корчагина)

 
Виновница моих страданий,
О них не знаешь ты совсем.
Могу сказать, как ты красива,
Но как люблю тебя – я нем.
 

Нашего влюбленного можно понять. До решительного признания у него есть хотя бы надежда. Признавшись же, он рискует лишиться и этой малости:

И.Ф.Богданович 1760 (1743–1803)

 
Не смеет к строгой подступить,
Не смеет ей в любви открыться,
Чтоб гнев любовью не купить
И всей надежды не лишиться.
 

Саид Акль (1912–2014) Ливан (пер. М.А.Курганцева)

 
И снова я
дышу одной тобой,
живу надеждой,
временной и шаткой.
Готов молчать
и свыкнуться с тоской
чтоб только на тебя
смотреть украдкой…
Чтоб ты не отшатнулась,
не ушла,
молчу
когда оказываюсь
рядом.
Чтоб ты
моих желаний
не прочла,
остерегаюсь
повстречаться взглядом. /…/
Я ничего
не требую взамен.
Не знаю
ни обиды,
ни упрека.
У глаз любимых —
у незримых стен,
как прежде,
застываю одиноко.
Готов молчать
и свыкнуться с тоской,
чтоб только
на тебя
смотреть украдкой.
Как воздухом,
дышу одной тобой,
живу надеждой,
временной и шаткой.
 

Человек любящий нередко «молчит» еще и потому, что он уверен: его чувства настолько яркие, глубокие и богатые, что выразить их наличными речевыми средствами просто невозможно. Он полагает, что слова только испортят все дело:

Вильям Шекспир (1564–1616) Англия (пер. С.Я.Маршака)

 
Как тот актер, который оробев
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли, —
 
 
Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
Моя любовь, которой нет предела.
 

Олександр Олесь 1904 (1878–1944) Украина

(пер. В.К.Звягинцевой)

 
Ах, сколько струн в душе! Звенят
Мечты и чувства, возникая, —
Ждут, что в слова их воплотят.
Но так бессильна речь людская…
Слова же страстно жить хотят…
 
 
Порой, огнем любви объят,
Влюбленный, мучась, изнывая,
Молчит, потупив робкий взгляд,
Хоть чувству нет конца и края…
«Она» ждет слов… уста молчат…
 

Витезслав Незвал (1900–1958) Чехия (пер. Д.Самойлова)

 
Губительны слова, губительней, чем чувства,
И звуки их страшны, как эхо в тишине;
И я закован в них, как будто в панцирь узкий,
И реки вен моих безумствуют во мне.
 

Действительно, робкие попытки «объясниться» могут оказаться настолько неудачными, что не проясняют, а только запутывают дело:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия (пер. Е.М.Солоновича)

 
Когда мне нужно из тебя извлечь
Мольбу к любимой, ты молчишь, коварный,
А если не молчишь, язык бездарный,
То, как во сне, твоя бессвязна речь.
 

Это очень характерное явление. Имеется даже точка зрения, что косноязычие – обязательный признак настоящей любви:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
Я говорил, но только мне понятен
Был мой бессвязный лепет – ведь недаром
Амур в немого превратил меня:
Язык любови пламенной невнятен,
И тот, кто скажет, как пылает жаром,
Не знает настоящего огня.
 

Бывает, что на этом этапе может быть даже принято решение вообще «похоронить» свою любовь «в глубине души»:

Н.В.Кукольник 1837 (1809–1868)

 
В моей любви нет людям откровенья!
Пусть я паду под тайною моей,
Пусть в жизни не увижу вдохновенья,
Но не отдам любви на суд людей!
 

Бывает, состояние, когда невозможно ни признаться, ни прекратить общение с Человеком любимым, затягивается, принося Человеку любящему «миллион терзаний»:

А.А.Григорьев 1857 (1822–1864)

 
Цепями неразрывными окован,
Не смею я, когда, порой, взволнован,
Измучен весь, к вам робко подхожу
И подаю вам руку на прощанье,
Сказать простое слово: до свиданья!
Иль, говоря, – на вас я не гляжу.
 
 
К чему они, к чему свиданья эти?
Бессонницы – расплата мне за них!
А между тем, как зверь, попавший в сети,
Я тщетно злюсь на крепость уз своих.
 
 
Я к ним привык, к мучительным свиданьям…
Я опиум готов, как турок, пить,
Чтоб муку их в душе своей продлить,
Чтоб дальше жить живым воспоминаньем…
 
 
Чтоб грезить ночь и целый день бродить
В чаду мечты под сладким обаяньем
Задумчиво опущенных очей!
Мне жизнь темна без света их лучей.
 

Так и не решившись на какое-либо действие, Человек любящий, бывает, надеется, что все разрешится как-то само собой, например, что объект любви сам обо всем догадается «по косвенным признакам»:

Григол Орбелиани 1830 (1804–1883) Грузия (пер. Н.А.Заболоцкого)

 
Хочу сказать – слова нейдут на ум,
Хочу уйти – не в силах оторваться…
Не странно ли, что, бледен и угрюм,
Лишь вздохами могу я изъясняться?
 

М.В.Исаковский (1900–1973)

 
Парня полюбила
На свою беду:
Не могу открыться,
Слова не найду.
 
 
Он живет – не знает
Ничего о том,
Что одна дивчина
Думает о нем… /…/
 
 
Я хожу, не смея
Волю дать словам…
Милый мой, хороший,
Догадайся сам.
 

Все мы читали классические романы и знаем, как там описывается это состояние. За один только взгляд Человека любимого, тем паче за прикосновение к нему, Человек любящий готов продать душу дьяволу:

М.Ю.Лермонтов 1832 (1814–1841)

 
Я был готов упасть к ногам ее,
Отдать ей волю, жизнь и рай и все,
Чтоб получить один, один лишь взгляд
Из тех, которых все блаженство – яд!
 

М.Ю.Лермонтов 1832 (1814–1841)

 
Я был готов на смерть и муку
И целый мир на битву звать,
Чтобы твою младую руку —
Безумец! – лишний раз пожать.
 

Любое внимание объекта любви, истинное или мнимое, вызывает у Человека любящего прилив положительных эмоций, надежд на счастье:

Н.С.Гумилев (1886–1921)

 
Нет, ничего не изменилось
В природе бедной и простой,
Все только дивно озарилось
Невыразимой красотой. /…/
Ты улыбнулась, дорогая,
И ты не поняла сама,
Как ты сияешь, и какая
Вокруг тебя сгустилась тьма.
 

Это вызывает дальнейшую эскалацию страсти. Желание адекватного ответа становится просто непереносимым:

А.С.Пушкин 1823–1831 (1799–1837)

 
Кто ты, мой ангел ли хранитель,
Или коварный искуситель:
Мои сомненья разреши.
Быть может, это все пустое,
Обман неопытной души.
И суждено совсем иное…
 

В.В.Казин 1952 (1898–1981)

 
Что ж! ведь любовь не урезонишь,
Как ей умно не прекословь,
В пылу восторгов, мук, бессонниц
Любви ответной ждет любовь.
 

И вот, собравшись с силами, Человек любящий, наконец, отваживается на «прыжок в бездну» – решительное признание:

А.А.Фет (1820–1892)

 
О, называй меня безумным! Назови
Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею
И в сердце чувствую такой прилив любви,
Что не могу молчать, не стану, не умею!
 
 
Я болен, я влюблен; но, мучась и любя, —
О, слушай! О, пойми! – я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя, —
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
 

Жребий брошен! На признание в любви возможны, по большому счету, всего два варианта ответа: «да» или «нет». Таким образом, и участники нашего романа, и мы с вами, находимся на распутье. Ни они, ни мы не можем идти сразу по двум дорогам. Я, как хозяин положения, предлагаю начать все-таки с обоюдной любви. К ней мы и приступим, оставив пока в стороне неразделенную, безответную любовь.