Текст книги "Эрато и Эрот. Поэты о любви: опыты ментального анализа. Часть III"

А.С.Пушкин 1819 (1799–1837)

 
В уединенном упоенье
Ты мыслишь обмануть любовь.
Напрасно! – в самом наслажденье
Тоскуешь и томишься вновь.
Амур ужели не нагрянет
В не освященный твой приют?
Твоя краса, как роза, вянет;
Минуты юности бегут.
Ужель мольба моя напрасна?
Забудь преступные мечты:
Не вечно будешь ты прекрасна,
Не для себя прекрасна ты.
 

Арсений Альвинг 1940 (1885–1942) Советский андеграунд

 
Не достучаться до души —
Большой и тяжкий грех…
Все души в мире хороши,
Твоя же лучше всех!
 
 
И я к тебе стучусь: тук-тук!
Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!
Так отзовись же, милый друг,
На мой упорный стук!..
 

Когда точно известно, что хозяин дома, но никак не желает впустить гостя, имеющего самые благие намерения, то это вызывает раздражение. Так и хочется слегка надавить, даже «припугнуть» его:

Габделжаббар Кандалый (1797–1860) Татарстан

(пер. Р.Д.Морана)

 
Зачем, когда мы так близки, напрасно гибнуть от тоски,
Тверда, рассудку вопреки, – я, мол, сама себе судья?
 
 
В темнице жизни заперта, твоя увянет красота,
Покинет смех твои уста, и сгинет радость бытия. /…/
 
 
Смотри, мою отвергнешь страсть, – тебя я вечно буду клясть,
И тех моих проклятий власть всю жизнь не даст тебе житья.
 

В.Ю.Степанцов (р. 1960)

 
Не мучьте же меня, мой друг,
отриньте беса гадкого
и дайте мне из Ваших рук
вкусить нектара сладкого.
 

Человек любимый не внемлет и сохраняет кислое выражение лица. Человек любящий не отчаивается и, несмотря на первые неудачи, все еще полон надежд на окончательный успех. Он страстно желает быть всегда рядом с Человеком любимым, с трудом переносит даже самую краткую разлуку:

Баба Тахир Урьян (? – около 1055) Ирано-таджикская классическая

поэзия (пер. Н.Стрижкова и А.Шамухамедова)

 
Прощусь с тобой и жажду встречи снова,
Так жаждут лишь любители хмельного.
Хочу всегда смотреть в твои глаза,
Но пусть они не смотрят так сурово.
 

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия (пер. В.В.Левика)

 
Так не бежит от бури мореход,
Как, движимый высоких чувств обетом,
От мук спасенье видя только в этом,
Спешу я к той, чей взор мне сердце жжет.
 

Пьер де Ронсар (1524–1585) Франция (пер. Г.М.Кружкова)

 
Ты знаешь, ангел мой, что я питаюсь лишь
Лучами глаз твоих, что всякая другая
Еда нейдет мне впрок: зачем же, дорогая,
Свой взор – мой скудный хлеб – ты от меня таишь?
 

Человек любящий старается и так, и этак, лезет из кожи вон, чтобы привлечь внимание Человека любимого:

Эдмунд Спенсер (ок.1522–1599) Англия (пер. В.В.Рогова)

 
Любимая в театре мировом
На все бесстрастно устремляет взгляд.
Участвую в спектакле я любом,
Меняя облики на разный лад.
Найдя на свете повод для отрад,
Я маску для комедии беру,
Когда же горести отяготят,
Я делаю трагедией игру.
Но, радостный ли, в страстном ли жару
Явлюсь на сцене я – ей все равно:
Я засмеюсь – от строгих глаз замру,
Заплачу – ей становится смешно.
Она, стенай пред нею иль смеши,
Не женщина, а камень без души.
 

Все эти усилия обычно не только оказываются напрасными, но и дают обратный эффект. Безразличие усиливает любовь, любовь усиливает безразличие:

Абу Нувас (около 762 – около 815) Арабская классическая

поэзия (пер. С.В.Шервинского)

 
Тобою я смертельно в сердце ранен,
Я от любви безумен, бездыханен, /…/
Моей любви чистейшие порывы,
По-твоему, порочны или лживы. /…/
Смеешься ты – а мне и жить нет мочи,
Ты весела – а я мрачнее ночи. /…/
О свет души, когда б ты захотела,
Ты исцелила б душу мне и тело.
 

Бернарт де Вентадорн (годы деятельности 1150–1180) Поэзия

трубадуров (пер. В.А.Дынник)

 
Слуга и друг в покорности своей
Я лишь гневил ее неоднократно
Своей любовью, – но любви цепей,
Покуда жив, я не отдам обратно!
 

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
Настолько безрассуден мой порыв,
Порыв безумца, следовать упорно
За той, что впереди летит проворно,
В любовный плен, как я, не угодив, —
 
 
Что чем настойчивее мой призыв:
«Оставь ее!» – тем более тлетворна
Слепая страсть, поводьям непокорна,
Тем более желаний конь строптив.
 

Хафиз Ширази (около 1325–1389 или 1390) Ирано-таджикская

классическая поэзия (пер. С.Н.Иванова)

 
С тех пор, как увидел я дивный твой лик,
Душа не лежит ни к кому из людей. /…/
 
 
И ласки твоей я и милости жду, —
Лишь ты мне – опора в юдоли скорбей. /…/
 
 
Свечою горю от страсти к тебе,
Но тщетно: не внемлешь ты муке моей.
 

Эдмунд Спенсер (1552–1599) Англия (пер. В.В.Рогова)

 
Как пламень – я, любимая – как лед;
Так что ж я хлад ее не растоплю
И он в жару моем не изойдет,
Но крепнет лишь, чем больше я молю?
И почему я жар не утолю
На том морозе, что в душе у ней,
А все в поту клокочущем киплю
Средь ширящихся яростно огней?
О, всех явлений на земле странней,
Что огнь твердыню льда лишь укрепил,
А лед, морозом скованный сильней,
Чудесно раздувает жгучий пыл.
Да, страсть в высоких душах такова,
Что рушит все законы естества.
 

Лопе де Вега (1562–1635) Испания

(пер. В.В.Резниченко)

 
В том не моя вина – моя беда,
Что, как бойцы, сошлись в неравной схватке
Мой пыл и холод твой; надежды шатки,
Что завершится миром их вражда.
 
 
Любовь и безразличье – два плода
На дереве одном, и нет разгадки,
Как может быть, чтоб горький плод и сладкий
Рождали те же почва и вода.
 
 
В одном и том же пламени горячем
Воск, размягчаясь, плавится, а глина
Твердеет, жару противостоя.
 
 
И мы не в силах поступать иначе:
В огне, любовь которому причина,
Все непреклонней ты, все мягче я.
 

Только Человеку любящему все это кажется противоестественным. Ему, понятное дело, не до абстрактных размышлений о природе вещей. Он связывает свои неудачи с конкретными свойствами личности Человека любимого:

Хуан Боскан (1490–1542) Испания (пер. В.В.Резниченко)

 
Была бы в вас хоть капля сожаленья,
Смогли б растрогать вас хоть иногда
Чужая боль, сторонняя беда,
Я б вашего добился снисхожденья.
 
 
Но все мои мольбы и все томленья,
Вся страсть моя малейшего следа
Не оставляли в вас, и лишь вражда
Была наградой за мои мученья.
 

На самом деле, все как раз вполне логично. Назойливая, совершенно ненужная ему любовь только раздражает Человека любимого, будь он даже самых распрекрасных душевных качеств, и вызывает все больше отрицательных эмоций. Отсюда уже недалеко до ненависти и презрения:

Хафиз Ширази (около 1325–1389 или 1390) Ирано-таджикская

классическая поэзия (пер. С.Н.Иванова)

 
Раба презреть и угнести, унизить тебе любо:
Другим ты – светоч в их пути, меня ж – клеймишь позором. /…/
 
 
Тебя люблю я всей душой: ты – жизни мне дороже,
Но, как и жизнь, ты стороной проходишь шагом спорым.
 

А.А.Фет 1856 (1820–1892)

 
Мы, без любви, любовью стеснены;
Чужой порыв холодного тревожит.
Все станет жертвой: слышать друга, видеть, —
И сердце начинает ненавидеть.
 

А между тем страсть Человека любящего все еще растет как на дрожжах. Страдания и препятствия на первых порах только усиливают ее:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Ю.Н.Верховского)

 
И как олень, стрелою пораженный, —
Отравленную сталь в боку почуя,
Бежит, все больше болью разъяренный, —
 
 
Так со стрелою в сердце жизнь влачу я,
Томимый ею, но и восхищенный,
От боли слаб, без сил бежать хочу я.
 

Впрочем, в данном случае, как и в некоторых уже рассмотренных выше, страдания находятся «в одном флаконе» с наслаждением:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. В.Ю.Иванова)

 
Коль не любовь сей жар, какой недуг
Меня знобит? Коль он – любовь, то что же
Любовь? Добро ль?.. Но эти муки, боже!..
Так злой огонь?.. А сладость этих мук!..
 
 
На что ропщу, коль сам вступил в сей круг?
Коль им пленен, напрасны стоны. То же,
Что в жизни смерть, – любовь. На боль похоже
Блаженство. «Страсть», «страданье» – тот же звук.
 
 
Призвал ли я иль принял поневоле
Чужую власть?.. Блуждает разум мой.
Я – утлый челн в стихийном произволе,
 
 
И кормщика над праздной нет кормой.
Чего хочу, – с самим собой в расколе, —
Не знаю. В зной – дрожу; горю – зимой.
 

Микеланджело Буонарроти (1475–1564) Италия

(пер. А.Е.Махова)

 
От слез восторга к смеху сквозь рыданья,
Отвергнутый, я в пропасть угодил.
Рассудок мне в беде не пособил,
И отдан я страстям на растерзанье.
 
 
Но мне отрадна тягость наказанья —
Она не остудила сердца пыл.
Пусть взгляд очей небесных ослепил,
Зато узрел я дивное сиянье.
 
 
Как только разглядел я красоту,
Ниспосланную небом мне в награду,
Сражен был ею тут же наповал.
 
 
Но без нее мне жить невмоготу.
Ужель любовь винить за муки надо?
Такого счастья я еще не знал.
 

Структура наслаждений при безответной любви довольно сложна. Это может быть просто наслаждение от существования на свете Человека любимого:

Абу Абдаллах Джафар Рудаки (около 860–940) Ирано-таджикская

классическая поэзия (пер. В.В.Левика)

 
Моя душа больна разлукой, тоской напрасной ожиданья,
Но от возлюбленной, как радость, она приемлет и страданья.
 

Не так уж редки случаи, когда наслаждение Человеку любящему доставляет сама его способность к такой большой и трагической любви, которая, как ему кажется, косвенно свидетельствует о значительном размере его личности и позволяет несколько свысока смотреть на окружающих:

Гийом Аполлинер (1880–1918) Франция

(пер. М.П.Кудинова)

 
О сердце мое, я печальную радость познал:
Отвергнутым быть и как прежде любовью пылать.
Я знаю: король я! Вздымайся, о гордости вал!
Король был отвергнут и должен скитаться опять.
 
 
Красавице спящей о муках моих не узнать;
Пускай не любила – я твердость похитил у скал.
О сердце мое, до конца моей жизни ты будешь страдать,
И вечер холодный увидит мой гневный оскал.
 

Ну а главный источник наслаждения – это, конечно, удовлетворение потребности своей страждущей души в ощущениях, ощущениях, и еще раз ощущениях:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. З.Н.Морозкиной)

 
Я жил, довольный жребием своим,
Считая зависть чувством вне закона,
И пусть судьба к другому благосклонна, —
От мук моих мой рай неотделим.
 

Бывает, что эта неотделимость страданий от наслаждения делает Человека любящего настоящим мазохистом:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. В.Ю.Иванова)

 
Мне мира нет, – и брани не подъемлю.
Восторг и страх в груди, пожар и лед.
Заоблачный стремлю в мечтах полет —
И падаю, низверженный, на землю.
 
 
Сжимая мир в объятьях, – сон объемлю.
Мне бог любви коварный плен кует:
Ни узник я, ни вольный. Жду – убьет;
Но медлит он, – и вновь надежде внемлю.
 
 
Я зряч – без глаз; без языка – кричу.
Зову конец – и вновь молю: «Пощада!»
Кляну себя – и все же дни влачу.
 
 
Мой плач – мой смех. Ни жизни мне не надо,
Ни гибели. Я мук своих – хочу…
 

Отрицательные ощущения утоляют растущий на глазах «сенсорный голод». Однако это не означает, что Человеку любящему не хочется разнообразить свое «меню», по крайней мере, оптимизировать эмоциональный баланс за счет увеличения доли собственно радости и удовольствия. Поэтому на восходящей ветви развития нашей любви действует четкое правило: чем сильнее любовь, тем сильнее желание ответа. Сначала речь идет исключительно об адекватном ответе. Ни о каком другом Человек любящий пока не желает даже слышать:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
Одно – молить Амура остается:
А вдруг, хоть каплю жалости храня,
Он благосклонно к просьбе отнесется.
 
 
Нет, не о том, чтоб в сердце у меня
Умерить пламя, но пускай придется
Равно и ей на долю часть огня.
 

Отсутствие адекватного ответа вынуждает его постепенно снижать уровень желаний и «соглашаться» на любой, пусть даже едва заметный ответ:

Башшар ибн Бурд (714–783) Арабская классическая поэзия

(пер. Н.В.Горской)

 
Утоли мне жажду хоть немного,
Дай воды из чистого колодца,
А когда предстанешь перед богом,
Доброта твоя тебе зачтется.
 

Джауфре Рюдель (середина XII века) Поэзия трубадуров

(пер. В.А.Дынник)

 
Желанья так меня гнетут,
Что рассказать – не хватит слов.
И слезы горькие текут,
И день лишь новой мукой нов.
Пускай скупа, пускай скромна,
Мне только ласка и нужна.
 

Хафиз Ширази (около 1325–1389 или 1390) Ирано-таджикская

классическая поэзия (пер. С.Н.Иванова)

 
Припомню я стан твой – истаю совсем,
И сам я уже – словно небыль, мечта. /…/
 
 
О, сжалься, хоть раз подари поцелуй
И душу возьми, что тобой отнята.
 

Когда исчезает надежда на любой положительный ответ, изнывающий от тоски Человек любящий готов удовлетвориться уже и его имитацией:

Ю.А.Нелединский-Мелецкий 1776 (1752–1829)

 
Ноет сердце, изнывает,
Страсть мучительну тая.
Кем страдаю, тот не знает,
Терпит что душа моя. /…/
 
 
Каждое души движенье —
Жертва другу моему.
Сердца каждое биенье
Посвящаю я ему.
 
 
Ты, кого не называю
А в душе всегда ношу!
Ты, кем вижу, кем внимаю,
Кем я мышлю, кем дышу!
 
 
Не почувствуй ты досады,
Как дойдет мой стон к тебе,
Я за страсть не жду награды,
Злой покорствуя судьбе.
 
 
Если ж ты найдешь возможным,
Силу чувств моих измерь:
Словом ласковым – хоть ложным —
Ад души моей умерь.
 

А.С.Пушкин 1826 (1799–1837)

 
Я вас люблю – хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
 
 
Мне не к лицу и не по летам…
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
 
 
Без вас мне скучно, – я зеваю;
При вас мне грустно, – я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю! /…/
 
 
Вы улыбнетесь – мне отрада;
Вы отвернетесь – мне тоска;
За день мучения – награда
Мне ваша бледная рука. /…/
 
 
Алина, сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви:
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
 
 
Но притворитесь! Этот взгляд
Все может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!
 

Наконец, если Человек любимый не соглашается и на это, Человеку любящему ничего не остается, как желать хотя бы отрицательного ответа, который Человеку любящему кажется все-таки лучше, чем вежливое безразличие:

Гутьерре де Сетина (1518–1560) Испания

(пер. С.Ф.Гончаренко)

 
Вы, очи, ярче света дня
И сладостней, чем луч авроры;
И все ж, мои встречая взоры,
Порой, как лед, вы холодны.
Вы всех ласкаете приветом,
Но отчего вы так гневны,
Когда ко мне обращены?
Что ж! Ослепленный вашим светом,
Твержу, свою судьбу кляня:
Хоть так глядите на меня!
 

Луиш де Камоэнс (1524–1580) Португалия (пер. В.В.Левика)

 
Когда для всех ты хочешь быть мила
И каждому приятна в разговоре,
Чтоб видел каждый даже в беглом взоре,
Как много в сердце носишь ты тепла,
 
 
Ах, будь со мной бесчувственна и зла,
И радость я найду в твоем отпоре.
Уже мне будет облегченьем в горе,
Что все ж меня ты выделить могла.
 

Человек любящий согласен полностью «перекроить» всю структуру своей личности в угоду Человеку любимому, только бы хоть как-нибудь приблизиться к нему:

Мигель де Сервантес Сааведра (1547–1616) Испания

(пер. А.М.Косс)

 
Коль того, чего хочу я,
Ты хотеть не хочешь, – что же,
Объясни, чего ты хочешь,
Дабы я хотел того же!
 

Не получив разъяснений и вообще никакого ответа в реальной жизни, Человек любящий вынужден довольствоваться воображаемым, «виртуальным» ответом:

Арнаут де Марейль (конец XII века) Поэзия трубадуров

(пер. В.А.Дынник)

 
Хоть день и ночь моя мечта
Одною вами занята,
Но сон всего дороже мне:
Над вами властен я во сне.
Я милое сжимаю тело,
И нет желаниям предела.
Ту власть, что мне приносит сон,
Не променял бы я на трон.
Длись без конца, мой сон, – исправь
Неутоленной страсти явь!
 

О.Я.Тельтофт (1915–1946?) Поэзия миграции

 
Одиночество – глубже колодца…
Слезы веки разъели, как соль…
Это мною любовью зовется,
Оттого, что любовь моя – боль.
 
 
Я не вижу тебя по неделям, —
Разве только сквозь сон или бред, —
Мы печали и горя не делим,
А в любви моей радости нет.
 
 
Радость мне может только присниться:
Быть, сквозь сон улыбаясь, с тобой,
Даже с блудным – беспутной блудницей,
Даже с падшим – смиренной рабой.
 

О.Н.Григорьева (р. 1957)

 
Сто раз мне снилось,
что я дрожу,
Но в дверь твою, стучась, захожу.
И ты помогаешь
мне снять пальто,
А я говорю совершенно не то.
И ты несмел
и совсем не груб,
Ты просто губами
касаешься губ,
И то, что было там, за спиной
Оно умирает тут же со мной.
И я не здесь, а где-то в раю,
На светлых крыльях легко парю.
И это так высоко над землей,
Что было бы страшно, но ты со мной.
Над этой бездной, смеясь, лечу.
И рук твоих отпускать не хочу.
И ты настолько в меня влюблен,
Что понимаю – все это сон…
 

Действительно, единственная радость в этой ситуации – мечты и сновидения. Увы, они дают только временное облегчение, после которого реальные муки кажутся еще более мучительными:

Франсиско де Кеведо (1580–1645) Испания

(пер. А.М.Гелескула)

 
Мне снилось, будто я … Не знаю, право,
Как и сказать, а впрочем – сон не в руку.
Но сон, как будто, скрашивал разлуку,
И снилось, будто я тебе по нраву.
 
 
Любовь смешала сладость и отраву
В одном колчане, чтобы вверить луку,
Огонь и бред мой, холод твой и скуку —
И, признаю, смешала их на славу.
 
 
Гадал я, сон ли, явь ли это были.
О, если явь, пусть век я сна не знаю,
А если сон – молю, чтоб не будили!
 
 
Но пробудился, изгнанный из рая,
И не пойму, живу ли я в могиле
Или еще при жизни умираю.
 

А.А.Ржевский 1763 (1737–1804)

 
Счастливым существо утех в любви дано,
Несчастливым в любви – мечтанье их одно:
Воображеньем я тебя своей имею,
 
 
В объятиях своих зрю красоту твою,
В присутствии ж твоем и льститься тем не смею,
Зрю прелести твои, но муку зрю свою.
 

Вот классическое описание зрелой безответной любви, когда противоречивость и парадоксальность этого чувства становятся запредельными, немыслимыми, непостижимыми:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Ю.Н.Верховского)

 
И мира нет – и нет нигде врагов;
Страшусь – надеюсь, стыну и пылаю;
В пыли влачусь – и в небесах витаю;
Всем в мире чужд – и мир обнять готов.
 
 
У ней в плену неволи я не знаю;
Мной не хотят владеть, а гнет – суров;
Амур не губит – и не рвет оков;
И жизни нет конца, и мукам – краю.
 
 
Я зряч – без глаз; нем – вопли испускаю;
Я жажду гибели – спасти молю;
Себе постыл и всех других люблю:
Страданьем – жив; со смехом я – рыдаю.
 

Безответная любовь ощущается Человеком любящим как холодная, безводная и безжизненная пустыня, огороженная к тому же высокой непреодолимой стеной. Невозможно ни жить в ней, ни выйти на свободу:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
О высший дар, бесценная свобода,
Я потерял тебя и лишь тогда,
Прозрев, увидел, что любовь – беда,
Что мне страдать все больше год от года.
 
 
Для взгляда после твоего ухода
Ничто рассудка трезвого узда:
Глазам земная красота чужда,
Как чуждо все, что создала природа.
 

Хафиз Ширази (около 1325–1389 или 1390) Ирано-таджикская

классическая поэзия (пер. С.Н.Иванова)

 
У тебя в плену я, и не знать мне воли,
Я стенаю горько о печальной доле.
 

Шарль Пьер Бодлер (1821–1867) Франция

(пер. А.С.Эфрон)

 
К тебе, к тебе одной взываю я из бездны,
В которую душа низринута моя…
Вокруг меня – тоски свинцовые края,
Безжизненна земля и небеса беззвездны.
 
 
Шесть месяцев в году здесь стынет солнца свет,
А шесть – кромешный мрак и ночи окаянство…
Как нож, обнажены полярные пространства:
Хотя бы тень куста! Хотя бы волчий след!
 
 
Нет ничего страшней жестокости светила,
Что излучает лед. А эта ночь – могила,
Где Хаос погребен! Забыться бы теперь
 
 
Тупым, тяжелым сном – как спит в берлоге зверь…
Забыться и забыть и сбросить это бремя,
Покуда свой клубок разматывает время…
 

Нет узника, который не помышлял бы о побеге. Иногда такие мысли возникают и у нашего заключенного:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
От этих глаз давно бежать бы прочь —
Бессмысленны надежды на пощаду,
На то, что прекратят они осаду,
Что сердцу можно чем-нибудь помочь.
 

Александр Скиба

 
Я брошу вас. Зачем на вас себя я трачу,
Духовное свое развитье тормозя?
Я должен вас скорей забыть как неудачу,
Как я доселе жил, так дальше жить нельзя!
 

До реализации этой идеи дело обычно не доходит, т. к. Человек любящий вспоминает, что любит не что-нибудь, а именно свои кандалы и путы:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
Амур, прибегнув к льстивому обману,
Меня в темницу древнюю завлек
И ключ доверил, заперев замок,
Моей врагине, моему тирану.
 
 
Коварному осуществиться плану
Я сам по легковерию помог.
Бежать! – но к горлу подступил комок,
Хочу воспрять – и страшно, что воспряну.
 
 
И вот гремлю обрывками цепей,
В глазах потухших можно без запинки
Трагедию прочесть души моей.
 
 
Ты скажешь, не увидев ни кровинки
В моем лице: «Он мертвеца бледней —
Хоть нынче по нему справляй поминки!»
 

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
Я так устал без устали вздыхать,
Измученный тщетою ожиданья,
Что ненавидеть начал упованья
И о былой свободе помышлять.
 
 
Но образ милый не пускает вспять
И требует, как прежде, послушанья,
И мне покоя не дают страданья —
Впервые мной испытанным подстать.
 
 
Когда возникла на пути преграда,
Мне собственных не слушаться бы глаз:
Опасно быть душе рабою взгляда.
 
 
Чужая воля ей теперь указ,
Свобода в прошлом. Так душе и надо,
Хотя она ошиблась только раз.
 

Гарсиласо де ла Вега (1503–1536) Испания

(пер. С.Ф.Гончаренко)

 
Влекусь за вами узкою стезей —
Валюсь без сил. Хочу бежать – напрасно:
Я цепенею, вспомнив, как прекрасно
Виденье, покидаемое мной.
 

Впрочем, иногда решительные действия все-таки возможны. Собравшись с силами, «узник» делает реальную попытку побега:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
Бежать бы раньше, не жалея ног!
Быстрее, чем галопом! Без оглядки!
Теперь трудней, но, сил собрав остатки,
Я прочь бегу, прижав рукою бок.
 

Выясняется, что убежать от всего этого не так уж трудно, т. к. стены, решетки и запоры – чисто символические, а охрана и вовсе отсутствует. Только вот свобода совсем не радует, скорее, наоборот – томит и гнетет:

Я.П.Полонский 1957 (1819–1898)

 
Перед непризнанной любовью
Я весел был в прощальный час,
Но – боже мой! с какою болью
В душе очнулся я без вас!
Какими тягостными снами
Томит, смущая мой покой,
Все недосказанное вами
И недослушанное мной!
 

Появляется мысль: а вдруг как раз в это время Человек любимый «сменил гнев на милость», одумался и готов пойти навстречу? Человек любящий мгновенно разворачивается на 180 градусов, и все возвращается на круги своя:

Андре Шенье (1762–1794) Франция

(пер. Е.П.Гречаной)

 
Что говорить! Вдали от милой и жестокой
Мне сердце сладко лжет. Мечтою одинокой
В надежде, в пламенном бреду я к ней лечу,
Но к нежной, любящей, такой, какой хочу.
 

Впрочем, даже и без этой мысли возвращение неизбежно, ибо Человеку любящему все равно некуда податься. Он в любом случае возвращается очень быстро и «на коротеньких ножках», моля Человека любимого простить ему эту глупую и бессмысленную затею:

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
И вот уже, вздыхая о былом,
Я говорил: «Был сладостнее гнет,
Чем воля», – и цепей алкал знакомых.
Я слишком поздно понял свой просчет
И, пленник вновь, теперь с таким трудом
Невероятный исправляю промах.
 

Все верно: тюрьма с камерой пыток – не снаружи, а внутри Человека любящего. Он может свободно перемещаться во времени и в пространстве, но это иллюзорная, мнимая, формальная свобода, свобода перебора разных способов пытки и разных темпов «умирания»:

Гарсиласо де ла Вега (1502–1536) Испания

(пер. А.М.Косс)

 
Где скрыться мне, куда направить путь,
Чтоб хоть на миг сумел я, утомленный,
Ярмо свое давящее стряхнуть?
 
 
В любой стране, пусть самой отдаленной,
Со мной пребудет скорбь моя, увы!
Везде любовью мается влюбленный:
 
 
И в Ливии, в песках, где нет травы,
Где солнце яркое палит нещадно,
Где только аспиды живут и львы;
 
 
И там, где твердый лед и ветер хладный
Враждуют с богом света и тепла,
И нет живых в пустыне безотрадной, —
 
 
Куда б судьба меня ни занесла,
Куда б ни бросил случай прихотливый,
Чтоб жизнь свою избыл я там дотла,
 
 
Любовь со мной вершила то же диво:
В краю, где воцарился зной навек,
Мне сердце холодил бы страх ревнивый,
 
 
А там, где сковывает бег
Ручьев и где, в ночи белея млечно,
Чистейшие покровы стелят снег,
 
 
Меня сжигал бы тот же пламень вечный,
Что жжет меня во сне и наяву;
И вот меж крайностей, в тоске сердечной,
Я умираю, ибо не живу.
 

Человеку любящему ничего не остается, как «влачиться в надежде» за Человеком любимым, в надежде на немыслимое, невероятное, счастливое стечение обстоятельств, в надежде на чудо:

Омар ибн Аби Рабиа (644–712) Арабская классическая поэзия

(пер. С.В.Шервинского)

 
Я – путник, проливший последнюю жалкую воду,
Когда его манит обманная марева мгла;
Он жаждет воды, но за маревом гонится тщетно,
Так я – за тобою, ты жаждой мне душу сожгла.
 

Абу Нувас (около 762 – около 815) Арабская классическая поэзия

(пер. С.В.Шервинского)

 
Бьется дух мой, тобой уязвленный,
Между сердцем и жилою сонной.
Знаю, просьбы тебе опостылели,
Но любви моей угли остыли ли?
Так убей меня в этих развалинах:
Только в смерти покой опечаленных,
Иль тебе все равно, беззаконница,
Что меня истомила бессонница? /…/
Пожелай меня к сердцу приблизить,
Не желай отогнать и унизить!
У меня переломаны крылья,
Я иссох от тоски и бессилья!
 

Гуго фон Бувенбург (середина XIII века) Поэзия миннезингеров

(пер. О.Г.Чухонцева)

 
Ах, когда б не слабая надежда,
Легче умереть от вечных «нет»,
Чем тягаться с прихотью чужою.
Да, живу зачем-то, жду прилежно.
Как за ночью следует рассвет,
Так влачусь и я за госпожою.
Может, ее сердце и смирится,
Призовет меня: мой господин.
Смей, несчастный, я его добиться,
Я бы стал счастливей всех мужчин.
 

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
В прекрасные убийственные руки
Амур толкнул меня, и навсегда
Мне лучше бы умолкнуть – ведь когда
Я жалуюсь, он умножает муки. /…/
 
 
Что я ни делай, сколько ни хитри,
Алмаз – не сердце у нее внутри,
И мне едва ли что-нибудь поможет.
 
 
Но и она, сколь грозно ни гляди,
Надежды не убьет в моей груди,
Предела нежным вздохам не положит.
 

Мария Павликовская-Ясножевская (1893–1945)

Польша (пер. А.А.Ахматовой)

 
Как схожа ты с Самофракийской Никой,
Любовь отвергнутая и глухая!
Ты вслед бежишь с такой же страстью дикой,
Обрубленные руки простирая.
 

Человек любимый к этому времени тоже оказывается несколько утомлен этой злополучной любовью. Кому же понравится навязанная обстоятельствами роль мучителя, хотя и невольного? Он видит, что всему виной призрачная и совершенно необоснованная надежда, которая прочно «приковывает» Человека любящего «пыточному столбу» безответной любви. Вот бы взять, да изничтожить ее под корень, раз и навсегда!

Хуана Инес де ла Крус (1651–1695) Мексика

(пер. И.М.Чежеговой)

 
Причуды сердца столь неясны,
что мне сомнений не избыть:
я не могу вас полюбить,
вы разлюбить меня не властны.
 
 
Каков бы ни был выбор мой,
не может быть он справедливым:
чтоб стал один из нас счастливым,
несчастным должен стать другой.
 
 
Ужель в любовном этом споре
мне к вашим снизойти мольбам?
Ведь если я вам счастье дам,
что дам себе я? Только горе.
 
 
Но совесть, что б я ни твердила,
была бы нечиста моя,
когда бы за любовь вам я
лишь ненавистью отплатила. /…/
 
 
Должна я средство отыскать,
чтоб свято соблюсти условье:
не убивать вас нелюбовью,
но и любовью не спасать.
 
 
К чему вам попусту томиться,
оплакивая жребий свой?
На середине золотой
мы с вами можем помириться.
 
 
К чему мою жестокость клясть?
Когда б надежда вам не мнилась,
вас не терзала бы немилость,
меня – непрошенная страсть.
 
 
Отрекшись от надежд на счастье,
тем отведете вы беду:
я жертвой страсти не паду
и не умрете вы от страсти.
 

«Hope is good breakfast, but bed supper», – говорят англичане. Можно подумать, что Человек любящий сам не понимает всего этого. Отлично понимает! Поэтому в особенно тяжелые моменты у него тоже появляется желание избавиться от проклятой надежды окончательно и бесповоротно:

Пьетро Бембо (1470–1547) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
Ты застилаешь очи пеленою,
Желанья будишь, зажигаешь кровь,
Ты делаешь настойчивой любовь,
И мукам нашим ты подчас виною.
 
 
Зачем, уже развенчанная мною,
Во мне, надежда, ты родишься вновь?
Приманок новых сердцу не готовь:
Я твоего внимания не стою.
 

Такие желания обозначают перелом в развитии сюжета. Наступает момент, когда все средства привлечь внимание Человека любимого уже исчерпаны, не дали ни малейшего результата, и это стало очевидным для Человека любящего:

Аш-Шариф ар-Рады (970-1016) Арабская классическая поэзия

(пер. А.Ш.Ибрагимова)

 
Сердце жаждет излиться в словах, но молчу неспроста:
Безнадежность надежно мои оковала уста.
Ты как молния, даже вблизи не сулящая влаги.
Что же, если она вдалеке?.. Горе мне, бедолаге!
 

Н.П.Огарев 1842 (1813–1877)

 
Как пусто, страшно в полуночный час…
О! если б знали вы – в минуты эти
Как я страдаю, думая о вас!
Как чувствую, что я один на свете!
Что отказала мне любовь в привете!
Что в жизни тщетной ни единый раз
Ошибкой не сойдет ко мне отрада
И мне отречься от блаженства надо!
 

Р.Ф.Казакова (1932–2008)

 
Кто победит в нелепом этом споре?
Кто разрешит для нас с тобой его?
Не стоишь ты моей прекрасной боли,
Я холода не стою твоего.
 
 
Нам друг для друга суждено остаться:
мне – слабостью, немыслимой в борьбе,
и бесполезной, если разобраться,
бездушной, скучной силою – тебе.
 

Здесь бы самое время любви пойти на убыль. Однако не тут-то было. «Маховик» страстей уже набрал обороты. Ни остановить, ни даже сколько-нибудь резко замедлить его движение невозможно. Человек любящий понимает, что гибнет, но не может ничего сделать:

Рудольф фон Фенис (1158–1192) Поэзия миннезингеров

(пер. В.Б.Микушевича)

 
С ней быть! Какая мука и тревога!
Глупец, вблизи подобного огня
Уберегись попробуй от ожога!
Своими совершенствами маня,
Сжигает заживо она меня.
С ней быть! А без нее мне в гроб дорога.
Все тяжелее мне день ото дня.
 
 
И я прельстился чудом этой плоти.
Так нетопырь на свет летит стремглав,
Чтобы сгореть в погибельном полете.
Как этот блеск обманчивый лукав!
Неосторожный, жизнь свою поправ,
Себя сгубил я по своей охоте,
Прав перед ней, перед собой не прав.
 

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
Есть существа, которые глядят
На солнце прямо, глаз не закрывая,
Другие, только к ночи оживая
От света дня оберегают взгляд.
 
 
И есть еще такие, что летят
В огонь, от блеска обезумевая:
Несчастных страсть погубит роковая;
Себя недаром ставлю с ними в ряд.
 
 
Красою этой дамы ослепленный,
Я в тень не прячусь, лишь ее замечу,
Не жажду, чтоб скорее ночь пришла.
 
 
Слезится взор, однако ей навстречу
Я устремляюсь, как завороженный,
Чтобы в лучах ее сгореть дотла.
 

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
Не раз, моя врагиня дорогая,
Я в знак того, что боя не приму,
Вам сердце предлагал, но вы к нему
Не снизошли, гордыне потакая.
 
 
О нем мечтает, может быть, другая,
Однако тщетно, не бывать тому:
Я не хозяин сердцу своему,
Отринутое вами отвергая.
 
 
Когда оно, отторгнутое мной,
Чужое вам, не может быть одно,
Равно как предпочесть другие двери,
 
 
Утратит путь естественный оно,
Мне кажется, и этому виной
Мы будем оба – правда, в разной мере.
 

Франческо Петрарка (1304–1374) Италия

(пер. Е.М.Солоновича)

 
Есть в Африке края,
В которых обитает зверь кротчайший,
Но болью величайшей
Грозят его глаза, что смерть таят.
И, обращая взгляд
К сей твари, следует остерегаться
Глазами с ней встречаться:
Опасна только ими тварь сия.
Но, зная это, я
Упрямо с неуклонностью редчайшей
На муку вновь иду, нетерпелив:
Влечет слепой порыв
Туда, где взором, негою сладчайшей
Мне смерть сулит, позвав на путь тернистый,
Мой ангел чистый, хищница моя.
 

Пьер де Ронсар (1524–1585) Франция (пер. В.В.Левика)

 
И, словно мир покрылся пеленой,
Один лишь образ реет пред очами,
Я грустен, хмур, брожу без сна ночами,
 
 
Всему единый взгляд ее виной.
Я чувствовал, покорный дивной силе,
Что сладкий яд ее глаза струили,
И замирало сердце им в ответ.
 
 
Как лилия, цветок душистый мая,
Под ярким солнцем гибнет, увядая,
Я, обожженный, гасну в цвете лет.
 

Мигель де Сервантес Сааведра (1547–1616) Испания