Текст книги "Москва преступная. От Хитровки до Черкизона"

Палёнка из прошлого

В неразберихе приватизации и рыночных реформ мало кто заметил указ президента Ельцина от 7 июня 1992 года, отменивший государственную монополию на производство и сбыт алкогольной продукции. Между тем, это решение имело для России катастрофические последствия. Во-первых, резко подскочила уголовная преступность – алкогольный бизнес моментально превратился в одну из самых криминализованных отраслей свежеиспеченной рыночной экономики. А во-вторых, качество алкоголя упало ниже плинтуса и, как следствие, значительно возросло количество отравлений, в том числе с летальным исходом. За истекшие тридцать лет Россия потеряла от палёной водки, по самым скромным подсчетам, не менее миллиона своих граждан. И судя по регулярно поступающим сообщениям об отравлениях, проблема некачественного алкоголя сегодня так же актуальна, как и четверть века назад.

К середине 1990‑ых подпольный ликеро-водочный бизнес прочно вошел в пятерку самых доходных отраслей теневой экономики. Деньги, которые там крутились, достигали астрономических сумм. Подавляющая их часть уходила не в доход государства, а в карманы теневых дельцов, на подпитку организованной преступности и на подкуп коррумпированных чиновников.

Нечто похожее в нашей истории уже случалось: в начале 1920‑ых годов, после объявления Новой экономической политики. Правда, масштабы тогда были гораздо скромнее. Тем не менее, в приказе от 2 мая 1922 года по Главному управлению милиции НКВД РСФСР ликвидация самогоноварения была названа важнейшей задачей советской милиции. И сотрудники уголовного розыска, как могли, ее решали – в тесном взаимодействии с коллегами из Экономического управления ОГПУ.

В течение нескольких лет в Москве, например, муровцы регулярно проводили массовые спецоперации по выявлению мест, где подпольно изготовлялся алкоголь. Так, за один только 1922 год московские сыщики проверили около шести тысяч квартир и частных домовладений. В половине из них хозяева активно гнали на продажу суррогатное пойло, причем в довольно больших объемах. Помимо готового к продаже алкоголя, у дельцов было изъято большое количество зерна, спирта и другой продукции, считавшейся в те годы дефицитной.

У многих дельцов, занимавшихся производством самогона, были налажены устойчивые связи с московскими ресторанами. Их владельцы не гнушались закупать у самогонщиков сомнительную продукцию и реализовывать ее через общепит. Так, в ночь на 15 января 1923 года столичные сыщики внезапно нагрянули с проверкой в рестораны «Саратов», «Ливорно» и «Палиха». Повсюду был обнаружен самогон, причем довольно невысокого качества. Рестораны пришлось закрыть. Впоследствии та же участь постигла еще с десяток московских кабаков.

В целом проблему удалось решить только к середине 1920‑ых годов, когда в СССР была введена государственная монополия на производство и сбыт алкогольной продукции. Это сразу же благотворно отразилось на качестве алкоголя и на уровне преступности в стране. Кстати, госмонополия на водку, введенная в 1924 году, стала пятой по счету в истории Отечества. Первая, напомним, была введена еще в конце XV века при Иване III, вторая – при Алексее Михайловиче в середине XVII века. Третью монополию ввел Петр I в начале своего царствования, правда, вскоре сам же ее и отменил. И наконец, незадолго до революции, в 1894 году, с подачи тогдашнего министра финансов Сергея Витте в России была введена четвертая по счету государственная монополия на производство и сбыт алкогольной продукции. Это нововведение принесло в казну огромные деньги: в начале XX века бюджет Российской империи примерно на четверть состоял из винно-водочных денег.

Так что ничего нового, по сути, большевики не придумали – просто вернулись к давнему и хорошо проверенному способу контроля за оборотом спиртосодержащей продукции. Пятая монополия, кстати, оказалась самой продолжительной: без малого семьдесят лет.

В «Голубом лесу»

Но вернемся к приснопамятным 1990‑м. Окрестности Москвы в те годы превратились в один гигантский подпольный цех по производству «липовой» водки. Сотрудники местных отделов по борьбе с экономической преступностью (ОБЭПов) буквально с ног сбивались, выявляя и ликвидируя подпольные водочные цеха. В среднем в год выявлялось и закрывалось 60 подпольных предприятий. Впрочем, на месте ликвидированных цехов моментально открывались новые.

Чаще всего нелегальные винно-водочные предприятия появлялись в Мытищинском районе Московской области. Знатоки объясняли сей феномен наличием в Мытищинском районе чистой родниковой воды. А от качества воды, как известно, во многом зависит и качество конечного продукта, то есть водки. Изготовленная на чистой родниковой водичке, водка, даже если при этом были грубо нарушены технические условия, почти не отличается по вкусу и запаху от нормальной. Неудивительно, что в Мытищи в начале 1990‑ых слетелись аферисты со всего бывшего Советского Союза. В те годы не проходило и недели, чтобы местные оперативники не накрывали какой-нибудь подпольный цех, организованный творческим гением гостя из ближнего зарубежья.

Иногда эти цеха смахивали на вполне приличное по масштабам производство. Весной 1997 года один такой цех сотрудники ОБЭПа накрыли на территории бывшего пионерского лагеря «Голубой лес». Производством водки там занималась целая бригада из 45 человек. Все они оказались гостями из ближнего зарубежья – Украины, Молдавии, Азербайджана, Латвии, Узбекистана. Верховодили на заводике 65‑летний аксакал из Гянджи и 33‑летняя уроженка Чимкента. Под их чутким руководством преступники за несколько месяцев неустанной работы изготовили 20 тысяч бутылок «Привета», «Родника», «Праздничной» и других популярных в то время сортов водки. Кроме огромного количества готовых к продаже бутылок, оперативники обнаружили десятки тысяч этикеток, сотни пустых бутылок и 4,5 тысячи литров технического спирта. Общая стоимость изъятого, по подсчетам оперативников, потянула на полмиллиарда дореформенных рублей. Чтобы описать и вывезти имущество и готовую продукцию, пришлось задействовать весь личный состав местного отдела внутренних дел.

Нет предела совершенству

Как известно, отличить нормальную водку от суррогата внешне почти невозможно. Для этого содержимое бутылки необходимо подвергнуть специальным лабораторным исследованиям. Кроме того, теневые дельцы постоянно совершенствовали свое мастерство. Самые шустрые из них научились подделывать даже те сорта водки, которые считались надежно защищенными от подделок. В середине 1990‑ых даже на прилавках фирменных московских магазинов можно было запросто обнаружить, например, «Столичную» с этикеткой завода «Кристалл», но разлитую не в цехах прославленного предприятия, а в каком-нибудь малоприметном сарайчике на территории Мытищинского района. Бывали случаи, когда из продажи изымали даже «Смирновку» в фирменных бутылках, но с содержимым, весьма отдаленно напоминавшим продукцию известных русских виноделов.

Далека от идеала была и хваленая заграничная водка, которая в начале 1990‑ых хлынула в Россию широким потоком. В 1995 году, например, в страну было ввезено винно-водочной продукции из-за рубежа на сумму 4 миллиарда долларов. Согласно проведенным исследованиям, большинство сортов заграничной водки не отвечало элементарным нормам безопасности. Иначе говоря, в страну огромными партиями завозили, по сути, такой же суррогат, какой клепали в подпольных цехах Подмосковья.

Собиратели марок

Чтобы навести хотя бы видимость порядка в сфере оборота алкогольной продукции, в Министерстве по налогам и сборам России решили ввести акцизные марки, которые, по замыслу авторов идеи, должны были служить некоей гарантией того, что в бутылке с акцизной маркой не суррогатное пойло, а качественный алкогольный напиток. Однако на деле получилось не совсем так, как затевали. Введение акцизных марок не только не решило старые проблемы, но и породило массу новых.

Выдавать акцизные марки поручили налоговым инспекциям на местах. Чиновники восприняли это как подарок судьбы и не преминули им воспользоваться. В конце 1990‑ых годов лицензии и акцизные марки на алкоголь и табак не выдавались – они покупались. Средняя такса по Москве – 30 тысяч долларов. Плати по таксе – и торгуй себе спокойно, чем хочешь, хоть денатуратом. Известно немало случаев, когда лицензии и марки получали фирмы, которые вообще не имели никакого отношения к производству винно-водочной и табачной продукции. Никому не известная табачная фирма «Принц-хауз», например, получила аж 10 миллионов акцизных марок, хотя на тот момент у нее не было даже оборудования для производства сигарет.

Зато крупные предприятия с хорошей репутацией порой годами не могли получить лицензии и марки. Руководители государственного унитарного предприятия «Мосвинокомбинат», например, два года обивали пороги налоговой инспекции – безрезультатно! Под надуманными предлогами предприятию каждый раз отказывали. А когда лицензию все-таки выдали, тут же арестовали сырье для производства на общую сумму 3 миллиона долларов и начали тянуть с выдачей акцизных марок. Больше года предприятие простаивало из-за отсутствия марок, в результате оказалось на грани полного банкротства и было продано за бесценок.

Аферисты из налоговых органов

К концу 1990‑ых годов в Москве и Московской области были созданы такие условия, что честно производить водку было в принципе невозможно. Все получалось только у тех, кто нарушал закон. Любые попытки вести бизнес в обход существовавших неписанных правил игры заканчивались финансовым крахом. Например, в подмосковном Воскресенске в 1999 году один предприимчивый молодой человек задумал честно делать водку. Арендовал помещение, закупил оборудование, нанял рабочих. Крутился-вертелся изо всех сил, но взятку кому надо так и не дал. В результате разорился в пух и прах, продал свой заводик и уехал из города. Новый хозяин начал с того, что занес куда надо сверток с «зелеными» бумажками – и дело завертелось!

Масштабы, с которыми орудовали аферисты из налоговых инспекций, заставили руководство МНС принять экстренные меры. В мае 2001 года заместитель министра по налогам и сборам Николай Бобровский распорядился проверить Московское управление МНС на предмет законности выдачи акцизных марок на табак и алкоголь. Проверкой занялась специально созданная комиссия, в состав которой вошли представители различных служб МНС, а также сотрудники Налоговой полиции. После нескольких дней кропотливой работы удалось «нарыть» следующее.

Из десяти проверенных крупных оптовых компаний необходимых документов не оказалось только у двух. И то лишь потому, что вся документация была изъята налоговыми полицейскими во время недавнего обыска. Остальные восемь оптовиков были «упакованы» всевозможными документами по полной программе: лицензии, разрешения, акцизные марки, результаты проверок с отсутствием нарушений – все в идеальном порядке. Фокус, однако, заключался в том, что эти фирмы существовали лишь на бумаге. Даже на складах, где по документам фирмачи хранили свою продукцию, никто ничего о них не слышал. Получается, что ушлые чиновники из Московского управления МНС навыдавали лицензий фирмам, которых просто-напросто не было в природе. Результаты своего расследования члены комиссии аккуратно изложили в акте и направили руководству МНС России. Никаких дальнейших действий по результатам проверки, разумеется, никто не предпринял.

Бутлегеры с Кавказа

А в начале третьего тысячелетия на российский рынок алкогольной продукции буквально ворвались подпольные бутлегеры из Северокавказского региона. В 2000‑е годы понятия «палёная водка» и «Осетия» стали почти синонимами. Как правило, разливали алкоголь с нарушением всех существовавших норм на подпольных заводиках в Северной Осетии. Затем эту спиртосодержащую жидкость везли в Москву и другие крупные города, где сбывали оптовикам. В роли охранников обычно выступали жители Южной Осетии. А контролировали этот подпольный бизнес представители грузинских преступных группировок. Грузинские бандиты быстро сообразили, что на продаже левого спирта можно делать огромные деньги, поэтому любая мало-мальски крупная сделка проходила под их неусыпным контролем. Деньги от реализации суррогата прямиком уходили в воровской «общак».

Столичным стражам порядка понадобилось немало усилий, чтобы перекрыть каналы поступления северокавказского спирта в Московский регион. Вот лишь один эпизод.

Летом 2009 года сотрудникам столичного УБЭП стало известно о том, что в Москву нелегально едет крупная партия северокавказского спирта. Для пресечения аферы была разработана оперативная комбинация. Сотрудники УБЭП под видом представителей оптовой организации связались с аферистами и предложили помощь в реализации товара. По их словам, один крупный винно-водочный завод в Подмосковье нуждается в большой партии этилового спирта и готов купить ее немедленно. Причем, завод якобы заинтересован в регулярных поставках спирта, поскольку собирается наращивать объемы производства.

О такой удаче осетинские бутлегеры могли только мечтать. Обрадовались и грузинские бандиты, почуяв, что запахло большими деньгами. В тот же день две фуры, под завязку забитые емкостями с этиловым спиртом, заехали на территорию одной из промзон в Подмосковье. Гостей с Кавказа там с нетерпением дожидались оперативники столичного УБЭП и бойцы ОМОНа – на тот случай, если преступники окажут сопротивление.

Задержание прошло четко и грамотно. В считанные секунды в наручниках оказались четверо уроженцев Грузии и Южной Осетии. А затем началось изъятие содержимого фур. В общей сложности для сбыта в Москве преступники привезли сто тысяч литров спирта. Общую стоимость груза эксперты оценили в 4,5 миллиона рублей.

Эта операция стала одной из самых крупных в истории борьбы с северокавказскими бутлегерами. После 2009 года поток левой осетинской водки в Московский регион значительно уменьшился.

Впрочем, это не означает, что желающих заняться подпольным виноделием стало меньше. Слишком велик соблазн разбавить технический спирт водой из-под крана, разлить по бутылкам и продать это пойло под видом водки. А там, где пахнет легкой и быстрой наживой, на смену одним аферистам всегда придут другие. Неудивительно, что ежегодно фальшивой водкой в России травится в среднем 50 тысяч человек. Многие, увы, с летальным исходом…

«Человек, похожий на генерального прокурора»

В ночь на 18 марта 1999 года в программе «Вести» российского телевидения были показаны отрывки видеозаписи, на которой некий мужчина в сауне развлекался с двумя девушками легкого поведения. Комментируя видеозапись, ведущий «Вестей» назвал мужчину «человеком, похожим на генерального прокурора», то есть на Юрия Скуратова. Через две недели Юрий Скуратов был снят с занимаемой должности, а фраза «человек, похожий на генерального прокурора» стала крылатой.

Видеозапись, подлинность которой, кстати, так до сих пор и не установлена, появилась как нельзя кстати. Именно в тот период ведомство Юрия Скуратова инициировало ряд серьезных уголовных дел по фактам коррупции и хищения государственных средств в особо крупных размерах. За один только 1998 год к уголовной ответственности за получение взяток и разбазаривание казенных денег были привлечены около 20 региональных чиновников – губернаторов, мэров и их заместителей.

Параллельно Главная военная прокуратура возбудила уголовные дела в отношении высокопоставленных чиновников Министерства обороны РФ. Среди них – заместитель Главкома сухопутных войск генерал-полковник Антон Терентьев, заместитель командующего Военно-космическими силами генерал-лейтенант Владимир Власюк, бывший командующий Группой российских войск в Закавказье генерал-полковник Федор Реут и другие. Обвинения стандартные: злоупотребления должностным положением, растрата вверенного имущества, махинации в жилищной сфере.

В апреле 1998 года Генпрокуратура начала расследование злоупотреблений при проведении реставрационных работ в Московском кремле. Как выяснилось, должностные лица Управления делами Президента РФ получили несколько миллионов долларов США в виде взятки от фирмы «Мабетекс» за предоставление выгодного контракта. По материалам проверки было возбуждено уголовное дело.

Тогда же в поле зрения Генпрокуратуры попали российские олигархи Борис Березовский и Александр Смоленский. Первый проходил по громкому делу «Аэрофлота», второй – по делу о махинациях с подложными авизо.

Но самое главное – после печально известного финансового кризиса августа 1998‑го ведомство Юрия Скуратова инициировало расследование деятельности многих государственных чиновников, которые подозревались в махинациях на рынке ГКО с использованием служебного положения. В числе подозреваемых оказались председатель РАО «ЕЭС России» Анатолий Чубайс, вице-премьер Валерий Серов, бывший министр иностранных дел Андрей Козырев, заместитель министра финансов Андрей Вавилов, а также дочери Бориса Ельцина. Для многих из них запахло реальными уголовными делами и тюремными нарами.

И вот тогда по государственному телевидению, в ночном выпуске программы «Вести», и была продемонстрирована та самая видеозапись. Кто конкретно мелькал в кадре – так и осталось невыясненным. Да никто особенно и не старался это выяснить. Зато Кремль, давно мечтавший отстранить неугодного Скуратова, получил отличный формальный предлог расправиться со своим заклятым врагом. Вскоре после показа скандальных кадров Юрий Скуратов был отстранен от занимаемой должности по указу Президента РФ.

Команду показать по телевидению компромат на генпрокурора дал лично председатель ВГТРК Михаил Швыдкой. И дело не только в желании Швыдкого угодить Кремлю. У Швыдкого с Юрием Скуратовым были и личные счеты, поскольку в тот момент он сам попал в поле зрения следователей Генеральной прокуратуры. Так что выставляя напоказ скандальную видеозапись, председатель ВГТРК спасал в том числе и свою собственную шкуру. Дело было так.

17 октября 1997 года Шереметьевская таможня возбудила уголовное дело по факту нелегального провоза ювелирных изделий через границу РФ. Контрабандисткой оказалась некая Анна Ефимович, уроженка Риги, получившая в начале 1990‑ых двойное гражданство: России и Израиля. При прохождении таможенного досмотра гражданка Ефимович «забыла» указать в декларации и заявить устно 13 ювелирных изделий, семь из которых эксперты признали произведениями ювелирного искусства. Общая их стоимость по ценам 1997 года составила 221 миллион 940 тысяч рублей.

Расследованием этой истории занялась Генеральная прокуратура РФ. В ходе следствия было установлено, что гражданка Ефимович, используя личное знакомство с тогдашним заместителем министра культуры Михаилом Швыдким, регулярно переправляла в Швейцарию произведения ювелирного искусства. Аферы были закамуфлированы под организацию выставок в одном из зарубежных музеев. Никаких выставок, разумеется, организовано не было, а переправленный через границу антиквариат благополучно исчезал в частных заграничных коллекциях. По самым скромным подсчетам, гражданкой Ефимович было вывезено из страны ценностей на общую сумму 400 тысяч долларов США.

В течение многих лет Анна Ефимович являлась и.о. директора антикварного магазина «Акция». На эту должность Анна Борисовна устроилась в ноябре 1991 года, хотя до этого никакого отношения к культуре и искусству не имела. В советские годы Ефимович трудилась на незначительных должностях в различных учреждениях: мыла посуду в ресторане, работала лаборантом, секретаршей, агентом Госстраха. И вдруг – такой стремительный поворот в карьере! Сначала Ефимович назначили заместителем директора, а через несколько месяцев – исполняющей обязанности директора ТОО «Акция Лтд.». В этом качестве она и трудилась вплоть до «залета» на Шереметьевской таможне.

Именно через этот магазинчик, где не велось должного учета поступающих ценностей, в течение нескольких лет перемещались за кордон предметы старины и крупные суммы в устойчивой заокеанской валюте. Обычно это делалось под видом организации выставок за рубежом.

Сопровождала «экспонаты» лично Ефимович. Причем, по несколько раз за год. И это несмотря на более чем скромный официальный доход: в среднем полтора-два миллиона неденоминированных рублей в год, как явствовало из бухгалтерской отчетности. В середине 1990‑ых простой торгаш в ларьке с шаурмой зарабатывал за месяц больше, чем директор антикварного магазина Ефимович за год. Тем не менее, скромный заработок не мешал Анне Борисовне по несколько раз в году кататься за границу, а также иметь счета в американских и израильских банках, переводить за рубеж десятки тысяч долларов, пользоваться золотой карточкой Международного клуба «Шератон», весьма популярного у нуворишей того времени, – словом, брать от жизни все.

При этом география поездок оказалась весьма широкой: Израиль, США, Германия, Швеция, Италия, Испания, Франция и другие страны. Иногда вместо Анны Борисовны за рубеж выезжал ее сын Андрей Владимиров, студент частного юридического колледжа при МГУ имени М.В.Ломоносова. Оформлялось все это как зарубежные поездки по линии культурного обмена между Россией и другими странами. Как выяснили следователи прокуратуры, обмен действительно был: предметов русской старины на зеленые американские бумажки с водяными знаками.

Выяснилось также, что услугами гражданки Ефимович в деле сбыта произведений искусства и антикварных вещей регулярно пользовались супруга Михаила Швыдкого, а также некоторые «деятели» российской культуры, многие из которых и сейчас на виду.

Выйти сухим из воды тогда, в начале 1999 года, Швыдкому помогло назначение на должность председателя ВГТРК и показ по государственному телевидению «человека, похожего на генерального прокурора», то есть на Юрия Скуратова. После снятия Скуратова с должности уголовное дело в отношении гражданки Ефимович и ее антикварного магазина, равно как и другие, еще более громкие дела, не получили дальнейшего развития. Сама Ефимович, отпущенная из СИЗО под подписку о невыезде, моментально скрылась в неизвестном направлении. А руководитель ВГТРК Михаил Швыдкой, оказавший неоценимую услугу ельцинскому окружению (и самому себе!), продолжил блестящую карьеру на государственном поприще и вскоре перебрался в кресло министра культуры Российской Федерации.