Текст книги "Москва преступная. От Хитровки до Черкизона"

В тылу опасней, чем на фронте

В годы Великой Отечественной войны, как известно, в СССР резко вырос уровень уголовной преступности. В стране орудовали тысячи организованных преступных групп. Ушные дельцы делали огромные состояния на всеобщей нищете и тотальном дефиците. Ситуацию осложняло наличие колоссального количества оружия, гулявшего по стране, и острая нехватка квалифицированных кадров в правоохранительных органах. Тем не менее, советская милиция даже в этих экстраординарных условиях работала четко и слаженно. А когда где-то возникала чрезвычайная ситуация, на помощь местным стражам порядка всегда приходили коллеги из других городов страны.

Итак, какие же регионы Советского Союза в годы войны считались самыми проблемными в плане уголовной преступности?

Ташкент – город хлебный

В конце 1941 года таким регионом стал Узбекистан, в частности Ташкент. Именно туда зимой 1941‑го устремилась всякая нечисть из центральных регионов страны в надежде переждать в тепле и сытости военное лихолетье.

В административном отношении столица Узбекской ССР в то время делилась на шесть районов. Но это лишь формально. На самом деле город был поделен между шайками уголовников, и как следствие, количество разбоев, грабежей и квартирных краж увеличилось в разы. Ничего подобного Ташкент никогда не видел. Для горожан, которые раньше даже не запирали входные двери, всплеск уголовной преступности в конце 1941 г. стал настоящим шоком.

Местный уголовный розыск не справлялся с волной криминала. Многие опытные сыскари, как и по всей стране, ушли на фронт. На их место заступили молодые кадры, которым приходилось учиться оперативному ремеслу буквально на ходу.

Ситуацию осложнял и большой наплыв беженцев из районов, оккупированных немцами. К началу 1942 г. население Узбекистана увеличилось на полтора миллиона человек. В Ташкент были эвакуированы более сотни предприятий вместе с рабочими и членами их семей. В годы войны в городе делали минометы, авиамоторы, запчасти для противотанковых орудий, строили самолеты, шили гимнастерки и ватники, сапоги и парашюты. Ташкентские предприятия выдали за годы войны более миллиона гранат, свыше двух миллионов авиабомб и 22 миллиона мин. Словом, Ташкент к 1942 г. стал важнейшим центром советской оборонки.

Неудивительно, что всплеск преступности в Ташкенте вызвал серьезную озабоченность у руководства страны. Дело дошло до того, что в начале 1942 г. в столицу Узбекской ССР была командирована бригада лучших сыщиков центрального аппарата Главного управления милиции НКВД СССР во главе с Александром Овчинниковым. Задачу ей поставили четко: в предельно сжатые сроки очистить город от заполонивших его уголовников.

Спецбригада свою задачу выполнила: за сорок дней работы удалось ликвидировать несколько банд и привлечь к уголовной ответственности 79 убийц и 350 грабителей. По законам военного времени 76 уголовников были расстреляны. Остальные отправились валить лес на Колыму.

Басмачи подняли голову

Одной из самых опасных криминальных группировок, орудовавших в то время в Средней Азии, считалась шайка под руководством Музафара Алиева, бывшего сотрудника милиции. Появилась она при следующих обстоятельствах.

В октябре 1942 года Алиев, находясь на дежурстве в здании райотдела милиции, вскрыл оружейную комнату, захватил пять винтовок и скрылся в неизвестном направлении. Вскоре на территории Кулябской области Таджикской ССР объявилась шайка, в которую входили два десятка человек. Помимо криминальной деятельности, бандиты активно агитировали население уклоняться от призыва в Красную Армию и саботировать распоряжения органов власти.

Кроме того, Алиев и его подельник Мирзоев, бывший инструктор отдела пропаганды одного из райкомов партии, пытались установить тесные контакты с басмачами, скрывавшимися на территории соседнего Афганистана. Предполагалось использовать этих недобитков для организации вооруженного восстания против Советской власти и отделения среднеазиатских республик от СССР.

Впрочем, ничего у бандитов не вышло. Благодаря энергичным мерам, принятым НКВД, уже к концу 1942 г. большинство членов группировки были арестованы или убиты при задержании.

Однако Алиеву удалось ускользнуть. Несколько месяцев кряду его искала вся милиция Советского Союза – безрезультатно. Как потом выяснилось, Алиев, скрываясь в горах, продолжал вербовать в свою шайку новых сторонников. И весьма успешно. Уже к маю 1943 г. численность алиевской банды возросла до сорока человек. Все они уклонялись от призыва в Красную Армию и скрывались от военкоматов.

Более того, Алиев и его подельники связались-таки с главарями басмачей. Один из них – некто Шали Рахмет Раджабобу – заверил, что в случае вооруженного выступления Алиева против Советской власти поддержит его людьми и оружием. В случае неудачного исхода Раджабобу гарантировал Алиеву и его подельникам помощь в переходе советско-афганской границы.

В результате спецоперации, блестяще проведенной сотрудниками Отдела по борьбе с бандитизмом НКВД Узбекской ССР совместно с таджикскими коллегами, вся шайка была ликвидирована. При этом трое бандитов были убиты на месте, остальные арестованы.

В степях Казахстана

Вообще Средняя Азия и Казахстан в годы войны доставляли немало хлопот советским правоохранительным органам. Так, летом 1942 г. на территории Карагандинской области Казахской ССР появилась опасная банда, которой руководил Ржиман Омаров, бывший бай, раскулаченный еще в 1920‑е. Известно, что в начале войны Омаров был призван в Красную Армию, однако сбежал из воинской части, окольными путями добрался до Карагандинской области и подался в бандиты. Ближайшими сподвижниками Омарова стали такие же дезертиры и уклонисты. К сентябрю 1942 г. шайка Омарова насчитывала полсотни человек.

В течение нескольких месяцев бандиты периодически совершали налеты на колхозы и геологоразведывательные партии, угоняли скот, похищали зерно и продовольствие. Только за два месяца – июль-август 1942‑го – преступники угнали триста лошадей. Бывали случаи, когда бандиты нападали даже на отделения исправительно-трудовых лагерей НКВД, каковых в Казахстане в те годы было немало. Во время таких налетов численность банды возрастала за счет примыкавших к бандитам уголовников.

В сентябре 1942‑го сотрудниками Отдела по борьбе с бандитизмом НКВД Казахской ССР была проведена серия спецопераций по выявлению и ликвидации бандитского подполья. В течение нескольких дней в казахстанской степи не смолкала ожесточенная перестрелка, как на фронте. В результате все бандиты были ликвидированы.

Но самое интересное выяснилось в ходе следствия. Непосредственным главарем в шайке был Омаров, однако идейным вдохновителем и организатором бандитских вылазок стал бывший мулла Туспеков. Этот Туспеков в течение многих лет был активным участником националистической организации, ставившей задачей борьбу против Советской власти под лозунгом «создания самостоятельного казахского государства».

Всего же за один только 1942 год – самый тяжелый для сотрудников милиции среднеазиатских республик – было выявлено и ликвидировано 285 банд общей численностью 2 тысячи 625 человек, а также задержано свыше 18 тысяч дезертиров из Красной Армии и лиц, уклонявшихся от военной службы. Из них почти половина пришлась на Казахстан.

Операция «Танго»

В том же 1942 году с аналогичными проблемами столкнулась милиция Саратова. Особенно тяжелым для местного уголовного розыска выдался август. В это время на подступах к Сталинграду шли кровопролитные бои. Немцы упорно рвались к Волге, наши войска стояли насмерть. И как это часто бывало в период наиболее тяжелых боев, из действующей армии увеличилось число дезертиров. К августу 1942 г. несколько сотен беглецов осело в соседнем Саратове. Как следствие, уровень преступности в городе моментально подскочил. Дезертиры сбивались в шайки, нападали на магазины и склады, сберегательные кассы, грабили и убивали одиночных прохожих, активно занимались спекуляцией.

Особой свирепостью отличалась банда Луговского – Бизяева. В состав группировки входили двенадцать человек. В течение нескольких месяцев бандиты держали в страхе население города. Дело доходило до того, что люди отказывались выходить на работу в ночную смену, потому что до места работы приходилось идти в темноте, и риск нарваться на уголовников был особенно высок.

Группа Луговского – Бизяева была ликвидирована саратовскими сыщиками в начале 1943 г. в ходе крупномасштабной спецоперации с красивым названием «Танго». На помощь городскому угрозыску была брошена бригада войск НКВД СССР. В результате совместных действий Саратов удалось очистить от уголовного сброда. У преступников было изъято в общей сложности 2 миллиона рублей, 2100 рублей золотыми монетами царской чеканки, почти пять килограммов золота и 360 долларов США.

А к началу 1944 года одним из самых криминогенных городов СССР стал соседний Куйбышев. И на то были свои причины. Дело в том, что с осени 1941 по лето 1943 года именно Куйбышев, по сути, был столицей страны. Именно туда в октябре 1941‑го отправились в эвакуацию правительственные учреждения и иностранные дипломаты.

Как только выяснилось, что в Куйбышев эвакуированы дипломатические миссии иностранных государств, в город тут же устремились жулики со всей страны в надежде хорошо поживиться. В годы войны аналогичная картина наблюдалась во всех городах, где бывали иностранцы – в Мурманске, Архангельске, Владивостоке. Ушлые дельцы, несмотря на строгости военных лет, умудрялись делать огромные состояния на подпольной торговле золотом, антиквариатом, нелегальных валютных операциях.

Вот и в Куйбышеве к концу 1943‑го жулья скопилось столько, что пришлось прибегать к чрезвычайным мерам. Весной 1944 года по решению руководства НКВД СССР в Куйбышев на помощь местным коллегам была отправлена бригада специалистов уголовного розыска. Детали этой спецоперации до сих пор засекречены. Хорошо известен лишь результат: как и в Ташкенте двумя годами ранее, порядок в городе на Волге был наведен в течение полутора месяцев.

СМЕРШ спешит на помощь

А к концу войны самым криминогенным городом страны стала Москва. Помимо многочисленных бандитских группировок, состоявших, в основном, из дезертиров, в Москве орудовали воры и мошенники, спекулянты и барыги. Город захлестнула волна убийств, карманных краж, разбойных нападений на магазины и склады. И если в военные годы москвичи в целом относились к росту преступности терпимо, понимая, что основные силы государства направлены на борьбу с внешним врагом, то по окончании войны в обществе росло глухое недовольство, временами переходившее в открытую критику. Органы НКВД, внимательно следившие за настроениями в обществе, к концу 1945 г. стали фиксировать все более откровенные высказывания москвичей относительно криминогенной ситуации в городе и бездействия милиции.

Так, один из рабочих фабрики «Гознак», участник Великой Отечественной войны, заявил, что сейчас, в мирное время, он опасается за свою жизнь больше, чем на фронте. А работница фабрики имени Свердлова сформулировала ту же мысль следующим образом: «Житья не стало от воров и хулиганов. Особенно они обнаглели после амнистии. Неужели нельзя к ним применять более строгие меры и тем самым обезопасить жизнь мирных граждан?». Речь, напомним, идет об амнистии по случаю победы в Великой Отечественной войне. В течение лета 1945 года по амнистии на свободу вышли свыше полумиллиона человек. Далеко не все из них тут же встали на путь исправления. И граждане сразу почувствовали это на собственной шкуре.

Справедливости ради следует сказать, что московская милиция не бездействовала. В 1945—1946 годах Московский уголовный розыск и другие милицейские службы работали, как и раньше, в авральном режиме. Однако переломить ситуацию в лучшую сторону не получалось, несмотря на все старания. Причина банальна: острая нехватка опытных кадров. По состоянию на 15 октября 1945 года в московской милиции вакантными оставалось более 2 тысяч должностей. Из них 400 – это оперативники уголовного розыска и ОБХСС.

Об этом начальник Московского управления НКВД Михаил Журавлев с горечью говорил в своей докладной записке на имя Лаврентия Берии. Обрисовав сложившуюся ситуацию, Журавлев просил наркома посодействовать в переводе на службу в Московский уголовный розыск 400 человек оперативного состава из военной контрразведки СМЕРШ.

Берия Журавлева услышал. 8 декабря 1945 года вышел приказ за подписью наркома, в котором были четко изложены меры, необходимые для исправления криминогенной ситуации в столице СССР. Например, предполагалось увеличить оперативный состав уголовного розыска Москвы и Московской области на 538 человек, передать столичной милиции 200 легковых и 50 грузовых автомашин, 500 мотоциклов, а также 107 служебно-розыскных собак.

Кстати, именно в это время, в январе 1946‑го, появилось и само название: МУР. Конечно, между собой сотрудники Московского уголовного розыска всегда называли его МУРом, но это было неофициальное наименование. Официально же учреждение называлось так: отдел уголовного розыска Управления милиции г. Москвы (сокращенно ОУР). И вот теперь аббревиатура МУР стала употребляться во всех документах, приказах и деловой переписке.

Предпринятые властями меры принесли свои результаты. Если в 1945 года в Москве по линии уголовного розыска было зарегистрировано около 23 тысяч преступлений, то в 1946‑м – уже на две тысячи меньше. Причем, раскрываемость увеличилась до 95 процентов. Столь высокими эти показатели не были за всю предыдущую историю отечественного уголовного сыска. А в 1947 году московские сыщики ликвидировали практически все банды, терроризировавшие город в военное время.

Следующий всплеск бандитизма в столице нашей Родины придется на печально знаменитые 1990‑е. Но это уже совсем другая история.

По следам «чёрной кошки»

В ноябре 1979 года на экраны вышел телефильм «Место встречи изменить нельзя», снятый по мотивам романа братьев Вайнеров «Эра милосердия» и посвященный деятельности Московского уголовного розыска послевоенной поры. Попробуем разобраться, где в телефильме заканчивается историческая правда и начинается художественный вымысел.

Начнем с банды «черная кошка», ликвидацией которой, собственно, и занимаются на протяжении всего фильма его главные герои. Во-первых, «черная кошка» была не одна – их было много, и не только в Москве, но и в других городах СССР. А во-вторых, ни одного матерого уголовника в «черной кошке» никогда не было. Это были подростковые группировки, в принципе не совершившие ни одного серьезного преступления. Однако страху на мирных обывателей участники «черных кошек» напустили немало.

Например, в начале декабря 1945 года жители дома № 29 по 2‑й Извозной улице (ныне Студенческая улица в Дорогомилово) обнаружили на дверях подъезда странную записку. На белом листе бумаги, вверху которого был нарисован череп с двумя скрещенными костями, пестрела надпись: «Объявляю, что при налете на какую-нибудь квартиру, жители этой квартиры не должны сопротивляться, иначе будут приняты меры». А внизу добавлено: «До 12 часов вещи ваши, а после 12 наши. Ждите, стерегите и дрожите». И подпись: «Черная кошка».

Такими объявлениями осенью 1945 года была увешана вся Москва.

Естественно, граждане и особенно гражданки, начитавшись подобных угроз, бежали в милицию. А когда авторов этих записок ловили, выяснялось, что в большинстве случаев ими были простые московские мальчики и девочки, причем частенько из вполне благополучных семей. Например, авторами записки на 2‑й Извозной улице оказались несколько подростков во главе с Владимиром Колгановым – учеником 7‑го класса московской школы № 665.

Среди тех, кого не обошла стороной «черная кошка», встречались и тогдашние знаменитости. Так, промозглым осенним утром 1945 года диктор всесоюзного радио Юрий Левитан обнаружил в почтовом ящике записку с предложением немедленно покинуть свою квартиру. В углу листка красовался силуэт черной кошки. Левитан, не на шутку испугавшись, позвонил куда следует. Естественно, на поиск злоумышленников были брошены лучшие сыщики МУРа. Как вскоре выяснилось, записку в почтовый ящик подбросил простой московский школьник, решивший пошутить.

Пик деятельности «черных кошек» пришелся на осень 1945 года, а уже в начале 1946‑го поток угрожающих записок пошел на спад и к концу года о «черных кошках» все забыли. А вот реальную угрозу для москвичей в то время представляли совсем другие банды – состоявшие, в основном, из дезертиров и лиц, уклонившихся от призыва в Красную армию. Терять этой публике было нечего, потому что по законам военного времени в случае поимки им светила высшая мера наказания. К тому же эти банды были хорошо вооружены трофейными и прочими «стволами». Об этом, кстати, в фильме идет речь в сцене выступления начальника милиции в клубе. Помните фразу: «Еще шевелится это бандитское болото, насыщенное к тому же трофейным оружием. Они пользуются тем, что для их полного искоренения у нас временно не хватает опытных кадров. Многие наши товарищи полегли на фронтах войны».

Реальные цифры таковы.

За годы войны личный состав московской милиции действительно понес серьезные потери. На фронт ушли 12 тысяч сотрудников, и не все из них, увы, вернулись. Кадровые дыры руководство милиции пыталось латать, призывая на службу ветеранов НКВД, а также девушек-комсомолок. Этот момент обыгран в фильме. Возлюбленная Володи Шарапова Варвара Синичкина как раз и была призвана на службу в милицию со студенческой скамьи – она, как мы помним по фильму, была студенткой пединститута.

Впрочем, дефицит опытных кадров не единственная проблема, которую пришлось решать московским стражам порядка в военные годы. В связи с эвакуацией столичных заводов и учреждений, население Москвы к декабрю 1941 года сократилось почти на два миллиона человек. Многие дома пустовали. Разумеется, этим обстоятельством, равно как и трудностями со снабжением, не преминули воспользоваться уголовники. Уже весной-летом 1942 года по городу прокатилась первая волна дерзких преступлений – грабежей, разбойных нападений и убийств. А к концу войны в столице действовали десятки организованных преступных групп. На их ликвидацию и были направлены основные усилия столичных сыщиков.

В большинстве своем участниками банд становились дезертиры из Красной армии и уклонявшиеся от призыва лица. Только за период с октября 1941 по июль 1942 года сотрудниками московской милиции было задержано более 35 тысяч уклонистов и дезертиров – три полнокровные стрелковые дивизии, которые ох как пригодились бы суровой осенью 1941‑го на подступах к Москве!

Количество нелегального оружия и вовсе поражает воображение. Только за первые два с половиной года войны, пока боевые действия шли на советской территории, из незаконного оборота было изъято свыше 11 тысяч автоматов, более двухсот тысяч винтовок и карабинов, а также десятки тысяч пистолетов различных модификаций. Можно себе представить, сколько бесхозных «стволов» гуляло по стране, создавая тем самым дополнительные трудности сотрудникам правопорядка и, наоборот, облегчая жизнь преступникам всех мастей.

Теперь о главных героях фильма и их прототипах. Любимец публики – Глеб Жеглов – это фантазия братьев Вайнеров. А вот у Володи Шарапова был вполне реальный прототип – московский сыщик по фамилии Арапов. Правда, реальный Арапов и киношный Шарапов имеют существенные отличия.

Володя Шарапов, как мы помним, пришел в МУР летом 1945 года сразу после демобилизации из армии, где он прослужил всю войну разведчиком. Реальный Владимир Арапов на фронте не был, да и не мог быть, поскольку в годы войны был слишком молод. Как и многие его сверстники, во время войны он работал на заводе «Динамо», а до этого учился в машиностроительном техникуме, несколько лет состоял в отряде содействия милиции – так называемом ОСОДМИЛе, предшественнике добровольных народных дружин. После войны Арапов собирался вернуться в родной техникум, чтобы закончить учебу. Но 19‑летнего парня заметили сотрудники 37‑го отделения милиции и пригласили на службу в органы правопорядка.

Шесть лет Арапов прослужил в 37‑м отделении милиции, которое в те годы находилось на Динамовской улице (в районе Пролетарки), а в 1951 году перешел на службу в МУР. Сначала был помощником опера, а в 1963 году стал начальником отдела по раскрытию убийств, грабежей, разбоев и половых преступлений. Как раз в те годы в МУРе служил будущий писатель Аркадий Вайнер. Там-то и состоялось их знакомство, а позднее именно с Арапова братья Вайнеры писали образ молодого офицера-фронтовика, пришедшего на службу в МУР.

Причем, некоторые черты реального Арапова сценаристы фильма привнесли и в образ Жеглова: напористость, личную смелость, жесткость, полную самоотдачу в борьбе с преступностью. Этими чертами как раз в полной мере обладал реальный Арапов. Так что, отчасти образ Жеглова тоже написан с него. Таким образом, Владимир Арапов послужил прототипом сразу двух главных персонажей фильма – и Володи Шарапова, и Глеба Жеглова.

Владимир Арапов принимал участие в раскрытии многих резонансных преступлений советской эпохи. Например, благодаря его сыскному мастерству было раскрыто ограбление квартиры народной артистки СССР Александры Яблочкиной, а также пойман первый советский маньяк Ионесян по кличке Мосгаз.

Но самое громкое уголовное дело, которое распутывал Арапов, – это ликвидация банды Ивана Митина, которая в конце 1940‑ых – начале 1950‑х годов наводила ужас на Москву. На счету этой шайки 11 убийств и 28 вооруженных ограблений сберкасс, магазинов, пивных баров. Именно похождения этой шайки и легли в основу сюжета телефильма «Место встречи изменить нельзя».

Арестовали бандитов в феврале 1953 года. Аресту предшествовала сложнейшая оперативная работа. В банду даже пришлось внедрять одного из сотрудников МУРа. Эта ситуация блестяще обыграна в фильме. Роль внедренного сотрудника, как мы помним, сыграл Володя Шарапов. Правда, получилось это у него скорее случайно, по роковому стечению обстоятельств – специально в банду его никто не внедрял.

В заключение несколько слов о реалиях послевоенной Москвы, весьма правдиво показанных в фильме. Начнем с общепита.

Коммерческий ресторан «Астория», куда так любил захаживать красавчик Фокс, в Москве действительно был. Его открыли в январе 1944 года в доме 10 по Тверской улице. И таких заведений было несколько. Первые рестораны военной поры стали открываться уже зимой 1942 года. За пять рублей в них предлагали обед, состоявший из мясного супа, картошки и жареной воблы. От желающих не было отбоя. Чтобы попасть в рестораны, люди занимали очередь чуть ли не с ночи и готовы были часами стоять на морозе.

Дабы сократить очереди, в 1942—1944 годах власти открыли еще несколько ресторанов. Так, уже весной 1942 года рестораны первого класса открылись на всех московских вокзалах.

А в 1944‑м в Москве стали открываться коммерческие рестораны. Цены там были запредельные. За один вечер в «Астории» или «Авроре» можно было запросто выложить 500 рублей – средний месячный заработок простого советского рабочего или служащего. Поэтому рабочих и служащих в коммерческих ресторанах не наблюдалось. Основной контингент посетителей – иностранные дипломаты и журналисты, представители творческой интеллигенции, офицеры Красной Армии, приезжавшие в Москву на побывку, а также жулики и барыги всех мастей, сколотившие за годы войны приличные состояния. Так что замечание киношного Коли Тараскина о том, что на сто рублей в коммерческом ресторане не шибко разгуляешься, – чистая правда.

В течение всего военного времени в Москве работали кинотеатры и театры, музеи и библиотеки. Круглогодично в городе проводились спортивные соревнования: массовые забеги, кроссы, лыжные эстафеты, футбольные матчи. Эти мероприятия пользовались огромной популярностью у горожан и неизменно собирали большое количество участников. Так, в лыжном кроссе в начале 1943 года приняли участие свыше 400 тысяч человек.

Культурная и спортивная жизнь в Москве не замирала даже суровой осенью 1941 года. Например, в сентябре на Москва-реке прошли традиционные соревнования по академической гребле. В начале октября в Сокольниках состоялся массовый кросс на приз газеты «Вечерняя Москва». В ноябре в городе были залиты первые катки, на которых тренировались члены московских хоккейных клубов и могли покататься все желающие.

А летом 1942 года, в разгар войны, в Черкизово было открыто ателье мод – столичные дамы даже в суровое военное время хотели красиво выглядеть и со вкусом одеваться. Похоже, именно в этом ателье и трудилась подружка Фокса Ирина Соболевская, которую в фильме сыграла актриса Наталья Фатеева.

Транспорт и почта бесперебойно работали всю войну. Исключение – середина октября 1941 года. 16 октября передовая группировка Вермахта прорвалась к Химкам, возникла реальная угроза захвата Москвы. В городе возникла паника, начался неконтролируемый исход москвичей на восток. Бежали все, у кого была такая возможность. В том числе и руководители московских предприятий и учреждений. Кое-кто из начальников пытался удрать, прихватив с собой зарплату своих сотрудников. Дело дошло до того, что рабочие столичных заводов перекрыли трассы, ведущие на восток, и останавливали все машины, пытавшиеся покинуть город. Возникавшие в разных районах города конфликты быстро гасила московская милиция.

Впрочем, уже к концу октября общественный порядок в городе был восстановлен: снова заработало метро, почта, городские учреждения. А в декабре 1941 года по Бульварному кольцу пошли трамваи. Больше никаких существенных перебоев в работе общественного транспорта в течение войны не было.

Конечно, строгое око историка, да и просто наблюдательного зрителя, без труда найдет в фильме некоторые незначительные огрехи. Например, в сцене, где Шарапов идет по железнодорожным путям на станции «Лосиноостровская», в кадре появляются современные вагоны рефрижераторного типа. А в осеннем парке, по которому гуляют Володя и Варенька, на заднем плане лихо проносятся автомобили марки «ЗИЛ». В 1945 году таких автомашин на московских улицах, естественно, не было.

Впрочем, все это можно отнести скорее к разряду киноляпов, без которых, увы, не обходится ни один даже самый хороший фильм на историческую тему.