Текст книги "Ловец тумана"

15

Когда Сева закончил свой рассказ, за окном уже занимался рассвет – за обледенелыми ветвями деревьев затеплилось, заалело. Алые тона переходили в насыщенное золото, продираясь сквозь завесу зеленоватых облаков. Рассвет напоминал пробуждающегося фантастического змея, медленно распускающего кольца длинного тела, мерцающего многоцветной чешуей.

Сева рассказывал долго, старался не упустить ни единой детали. На этом настаивал Гирбилин.

Дважды они прерывались, чтобы выпить пустого чаю с черствым печеньем-соломкой. Кроме нее, ни в буфете, ни в холодильнике ничего не нашлось. Не было еще до нежданного явления Гирбилина, которому повезло – досталась залежавшаяся четверка яиц. Даже сахар закончился, все не доходили руки купить.

Сева рассказал про все. Даже про Те-самые-сны. Даже историю с ржавым «троянским» холодильником, которая так понравилась Жанне. Даже о том, какие у нее глаза. Как они меняют свой цвет – с холодной морской зелени, равнодушной и безучастной, до травянисто-зеленого блеска, будто листва на солнце – веселая, утверждающая жизнь.

Закончив рассказывать, Сева устало откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Некоторое время молчали.

Гирбилин стоял, привалившись к холодильнику, задумчиво постукивая ненадкушенной соломкой по нижней губе.

– Я знаю, зачем им понадобилась Жанна, – сказал он, наконец. – И знаю, куда они ее увезли.

– Знаете?? Но откуда?!

– Оттуда же, откуда знаю, что за внезапный «форс-мажор» помешал Мурину провести с тобой остаток этого так называемого «собеседования» лично. Не случись этого форс-мажора, он бы не стал перепоручать это дело своему цепному псу. Так же, как и похищение девочки. Не в его стиле.

– И?! Что ж это за форс-мажор?!

– Я, – Гирбилин улыбнулся.

Странная это была улыбка. Что-то неправильное было в том, как этот некрасивый, сутулый, носатый и, судя по всему, уставший еще больше, чем его собеседник, человек растягивал свои бледные тонкие губы, открывая ряд белых, но неровных зубов.

Севин нежданный гость не привык, не умел улыбаться.

«Да ведь они все похожи, – подумал Сева, – такие разные, но у всех есть что-то общее. Тот безумный старикан из метро. И Мурин. И его приятели – эта бабища с постным лицом, и костолом Вегард… И вот он, Гирбилин… Их всех связывает некая общая черта. У них у всех что-то звериное во взгляде. В манере. В поведении. В них во всех что-то… нелюдское, чужое…»

– Мы с этим Муриным, – добавил Гирбилин, гася свою неправильную улыбку так поспешно, будто застеснялся ее неуместности. – Старые приятели. Вернее сказать, старые неприятели. Нас с ним многое связывает. Общее прошлое. Общие тайны. Взаимная ненависть.

– И вы знаете, где он? Вы знаете, куда они увезли Жанну?

– Да, – кивнул Гирбилин. – А самое главное, что это знаешь и ты. И по этой причине я здесь.

– Я вас не понимаю. Где она?? Объясните же толком!

– Есть такой город, Хмарьевск. Большой город, некогда великий город. Он и назывался раньше иначе… Он мог бы стать мировой столицей, местом, куда ведут все дороги, оплотом цивилизации, средоточием порядка… а превратился в скопище разнообразного сброда, устроившегося посреди болот. Превратился в прореху, через которую проникает в мир всякая дрянь. Всяческая Хмарь.

– Первый раз слышу. Это где, в Сибири где-нибудь? У меня там дядя живет.

– Нет, – сказал Гирбилин. – Это не в Сибири. Это вообще не на Земле. Не на ЭТОЙ Земле.

– Ну, понесло, – Сева покачал головой. – Сначала старик, потом этот хренатор Мурин, теперь вы… Везет мне на сумасшедших!

– Чему удивляться? – Гирбилин с хрустом откусил от соломки. – Мы живем в сумасшедшие времена.

– Вы не сказали, где он находится, этот ваш Хмаровск, или как его. Не на Земле – это типа где? На теневой стороне Луны? По соседству с Четвертым рейхом и базой маленьких зеленых человечков?

– Ведь ты был там, Сева, – Гирбилин, безмятежно жуя, с прищуром поглядывал на рассвет за окном. – Ты был в Хмарьевске.

– Да ну?

– Ты бывал там очень часто. Почти каждую ночь. Ведь это и есть он, тот самый город из твоих снов.

16

– Ну да, конечно, – кивнул Сева. – Теперь-то я понял. Каждую ночь я тусил в этом вашем Комарьевске. А луна сделана из зеленого сыра. А у алжирского бея под носом шишка.

– Мы плетем ту паутину, что не пропускает свет ваших солнц, – вполголоса начал Гирбилин. – Мы – те, кто обращает в пепел ваши сны. Те, кому не нужны причины…

– Те, – прошептал Сева, разглядывая чаинки, прилипшие к донышку чайной кружки, – кто разбивает зеркала окон и следует за струнами, свитыми из дыма и слез…

– Мы вышли ниоткуда. Уходим в никуда… Мы…

– Равновесие, – заключил Сева.

– Откуда в тебе эти слова?

– Без понятия, – Сева дернул плечами, будто сбрасывая с себя остатки внезапного наваждения. – Какая-то абракадабра, чушь…

– «Абракадабра», говоришь? Охранное заклятье. Ну да, отчасти, так оно и есть. Эти слова теперь почти забыты, но древняя сила, стоящая за ними, не ушла. И страшно представить, скольким мирам уготована была бы гибель – долгая и мучительная, страшная гибель… Если бы не эта сила.

– Я вам не верю, – процедил Сева. – Я. Вам. Не. Верю.

– У тебя есть как минимум три причины поверить мне.

– Это, какие же, интересно?

– Во-первых, это ты… Ты сам вызвал меня.

– Ну да, конечно. Дело было вечером, делать было нечего. Сперва-то я хотел заказать пиццу «четыре сыра» и пару банок «Левенбрау», а потом думаю – ну а чего мелочиться-то? И заказал сумасшедшего с таким именем, что язык сломаешь. А какие же две другие?

– Во-первых… Неужели ты никогда не мечтал о том, чтоб оказаться в этом городе, городе твоих снов? Пройтись по его улицам, вдохнуть его воздух? Неужели? А во-вторых… Ты ведь хотел бы снова увидеть Жанну?

Сева промолчал.

– А по поводу имен… – хмыкнул Гирбилин. – Ты в паспорт-то свой давно заглядывал, Северин Севастьянович?

Некоторое время они смотрели друг на друга.

Двое смертельно уставших людей. Двое сумасшедших в сумасшедших обстоятельствах, всю ночь до рассвета проговорившие, сидя в тесной кухне панельного дома. О вещах, сколь нестандартных, столь и пугающих.

Северин первым начал смеяться.

Смех был совершенно противоестественный, никак не соответствующий теперешним его обстоятельствам.

Но он смеялся и вместе с тем чувствовал, как отпускают сердце невидимые холодные когти, как приходит долгожданное облегчение. А вместе с ним – спокойная уверенность. Он сможет преодолеть все это безумие, сможет распутать этот клубок. Все это не случайно и не бессмысленно.

Все это было предначертано ему.

Он, Сева Демихов, по паспорту – Северин Севастьянович, закоренелый неудачник, эльфийка-дамагер пятьдесят третьего уровня, поклонник фолк-думовского коллектива «Волколаки Перуна» и книжной франшизы «Агрономикон», чья основная работа заключалась до недавнего времени в том, чтобы рисовать прикольные открытки (степень «прикольности» которых неизменно определял какой-то надутый павлин в розовой рубашке).

Он, успевший к своим двадцати с небольшим убедиться, что жизнь скучна, предопределена и, по большому счету, лишена хоть какого-нибудь внятного смысла, а потому привычно тративший ее на какие-то глупости… Теперь убеждался в обратном.

И даже если нет никакого прока в том, чтобы искать логику и смысл, живя в безумные времена…

Даже если судьба, предначертанная тебе от века, – мрачна, а твой долг – суров. И в конце пути тебя ждет не принцесса, не широкая свадьба, каравай с солонкой и мед-пиво по усам, а могильный холод и пыль забвения…

Стоит попробовать. Стоит попытаться поверить.

Потому что настоящий герой, начиная свой путь, всегда знает, что окончится он – каменным надгробием и дремотными объятиями пыли, уравнивающей все и вся.

Настоящий герой ищет себе не славы, любви, золота или бессмертия, но Смерти.

С этого начинает он свой путь, становясь – Героем. Во всех иных случаях оставаясь лишь заурядным фольклорным элементом.

Часть 2
Хмарьевск

1

Дорога до места, которое Гирбилин назвал «Точкой Перехода», обещала занять минимум часов пять. Сначала на электричке в область, потом еще предстояла небольшая пешая прогулка через подмосковные сугробы и заметенные снегом садовые товарищества.

– Советую тебе одеться потеплей, – сказал Гирбилин.

Северин окинул оценивающим взглядом его макинтош, густо перемазанный грязью, никак не соответствующий сезону:

– Сами-то не замерзнете?

– За меня не волнуйся.

Северин только плечами пожал. Стал собирать вещи. Потом внезапно вспомнил нечто важное… Для того чтобы составить для родителей имейл, ушло минут двадцать. Никак не удавалось поймать нужный тон. Постоянно прорывались какие-то летаргические высокопарные нотки, придававшие письму привкус суицидальной записки. После продолжительной редактуры удалось составить нечто условно-бодрое, обнадеживающее. У меня, мол, все «о’кей». Собираюсь тут развеяться, устроить себе каникулы. Что-то вроде турпохода. Вырваться на природу, отдохнуть от мегаполиса. Места там хорошие, безопасные и проверенные – только телефон там почти не ловит. Ну, совсем не ловит. Если что – не волнуйтесь. Как вернусь, сразу наберу. С наступающим, дорогие мои!

Вроде порядок. Отослал. Теперь собираться…

– А что брать-то?

Окинул взглядом свою комнатку… Ноутбук? Если верить Гирбилину – там, куда они собираются, зарядить его не представится возможным. Коллекцию романов про Агроманта? Будет ли у него время их перечитывать? MP3-плеер с подборками «Жнецов» и «Волколаков»…?

Гирбилин молча протянул ему елочный шар:

– Боюсь, это единственное, что ты сможешь взять с собой.

– Вы меня разыгрываете?

– Это вещь пришла оттуда, с Той стороны. Переход в том его виде, который предстоит нам, – это чрезвычайно сложный процесс, сопряженный с…

– Даже не рассказывайте.

Северин повертел елочный шар в пальцах. Поглядел на собственное кривое отражение в нем. Завернув игрушку в лист бумаги, сунул в карман куртки:

– Значит, путешествуем налегке?

Гирбилин кивнул.

– Я ведь могу никогда уже сюда не вернуться, да?

– Такое возможно. Не хотелось бы тебя пугать раньше времени. Но в этой игре смерть – не самый худший финал. Ты должен быть точно уверен в том, что готов совершить Переход. Если ты передумал…

– Я не передумал. Просто мне нужны ответы. Я хочу, чтобы вы мне объяснили… Куда мы, к чертовой матери, направляемся?!

Гирбилин прошелся по комнате, сел в компьютерное кресло. Покрутился в нем.

– Ладно, – сказал он. – Мурин, и его подручные, и вся его организация «Стражи Поднебесья»… Их влияние распространяется не только на этот мир. На Терру, как они… как мы все ее зовем. Есть и другие, Северин. Великое множество миров. Есть миры, где луна красна, трава подобна тусклому серебру, а горы переливаются перламутром. Есть миры, еще не затянутые панцирем асфальта и бетона, девственные и голые. А есть такие, где бетон и асфальт растрескались, и сквозь него прорастает новая жизнь – уродливой колючкой, перекрученными побегами. Есть миры, где магия разлита повсеместно, и есть миры, магией выжженные дотла. В иных из миров кровь ядовита, как кислота, а есть такие, где кровь – драгоценный деликатес. Есть миры, где солнце красно, как зрачок упыря, отливающие тусклым серебром, побеги растений норовят ухватить тебя за глотку и задушить, а перламутровые лезвия гор вспарывают низкое небо. Есть миры, неотличимые от Земли, или Терры, как называем ее мы. Неотличимые, за исключением деталей. Та реальность, в которой обретается Хмарьевск и куда Мурин и его подручные утащили Жанну, – это альтернативная версия вашей. Не Терра, но Альтерра. Это ваш мир, ваша Земля, какой она могла бы быть, если… Если добавить единственную деталь.

– Какую же?

– Всего лишь щепотку магии.

– Эльфы-дамагеры пятьдесят третьего уровня, м-м-м?

– Я мог бы рассказывать об этом часами. Но не лучше ли тебе все увидеть самому?

– Откуда он вообще взялся, этот ваш… как его там? Весь этот параллельный мир… Это же не укладывается в голове просто! Как вы, вообще…

– Дело привычки, – пожал плечами Гирбилин. – Есть миры, где вода тверда, а листья на деревьях искрятся, как алмазная крошка… Есть такие, где нет ничего, кроме разрушения и смерти. Миры-заповедники. И миры-помойки. Всю эту совокупность миров мы называем Упорядоченным… Среди них есть Закрытые миры. Миры, которые лишены магии.

– И кто же их закрыл?

– Почему бутерброд падает маслом вниз, а делить на ноль нельзя?

– Ясно.

– Я принадлежу к тем, кто пытался дать ответ на этот вопрос. С давних пор пытался. Еще очень давно. Невозможно давно. Как, по-твоему, сколько мне лет?

– Ну, за тридцатник где-то, а что?

Гирбилин улыбнулся своей неприятной улыбкой.

– За сорок? – предположил Северин.

– Больше, – печально вздохнул Гирбилин. – Гораздо больше. Мы – те, для кого на первом месте стоит Равновесие. Мы адепты Недеяния. Древний орден, у истоков которого стоят Истинные Маги. Двое. Владыка Тьмы, Черный Дракон. И Познавший Тьму, Коричневокрылый Сокол. Те, кого само Упорядоченное выбрало себе в хранители и защитники. Те, кого ныне именуют Новые Боги. Те, кто обороняет мир от адептов Хаоса. Тебе приходилось слышать про Атлантиду?

– Ну-у… Она вроде как утонула.

– Это было только начало. Первые пробы пера. Они всегда были безумны – те, кто посвятил свою жизнь служению Хаосу. Мурин-Альбинский, по меркам вашего мира, – глубокий старик. Пусть тебя не обманывает его моложавая внешность. Но по меркам Упорядоченного, он сущий младенец. И он лишь неумелый подражатель. Имитатор. Как туземцы, строящие из тростника и грязи скульптуры в форме виденных когда-то бомбардировщиков Белых Людей, адепты карго-культа, которые, повторяя форму, надеются вдохнуть в нее прежнее содержание. Надеясь, что, если приложить достаточно усилий, их слепленные из дерьма и палок самолеты вознесутся ввысь. То же самое Мурин-Альбинский проделывает с теми крупицами забытой и запрещенной магии Хаоса, до которых удается дотянуться его жадным лапам. Его кумиры, истинные маги-хаоситы, были повергнуты давным-давно. Новые Боги Упорядоченного, Владыка Тьмы и Познавший Тьму, смогли остановить их. Мурин-Альбинский надеется, что, продолжая дело тех, кого удалось повергнуть Новым Богам, обеспечит себе бессмертие и абсолютную власть. Безумец… Те, древние хаоситы, как и мы, адепты Равновесия, тоже пытались выяснить механизм «закрытия» и «открытия» миров. Но они пошли дальше… Они никогда не стеснялись в средствах. В результате их действий примерно две тысячи лет назад по вашей хронологии произошла катастрофа, последствия которой волнами прокатились по всему Упорядоченному. Появилась Другая Земля. Та, где магические силы живы, где они питают бытие мира. Там и расположен Хмарьевск. Туда мы и направляемся.

– Стойте-стойте… Вы налегаете на то, что наш мир вроде как закрыт. Тогда каким образом Мурину удалось через него прорваться туда, в этот Хмуревск?

– Хмарьевск, – поправил Гирбилин. – Есть определенная категория людей. Там, откуда я родом, такое называют Даром. Или Судьбой. В вашем мире, скорее всего, назвали бы причудой генетики или уникальной мутацией. Врожденная возможность обходить вековечный запрет. Тот, кто обладает этим талантом, может перемещаться между мирами.

– У Мурина, конечно, есть такой талант?

– Такой талант есть не только у Мурина, – Гирбилин подцепил из лежащей на столе пачки очередную соломку и указал ее кончиком на Севу. – Он есть и у тебя.

– Всему причиной эти мои сны, да?

– Твои сны – это, если можно так выразиться, лишь побочный эффект. Это напоминание. Ты никогда не принадлежал этому миру. Судьба твоя связана не с ним, но с судьбой Упорядоченного в целом. Это в твоей крови. Много-много поколений назад, должно быть, устав от скитаний между мирами, твой далекий предок решил осесть здесь, на Терре. Поколения сменялись, и завещанный им Дар никак не проявлял себя. Пока не родился ты. Твои сны всегда были с тобой, с самого младенчества, верно? В тебе всегда была эта связь – с тем магическим двойником Терры, куда нам предстоит отправиться.

Северин кивнул.

– Меня не покидает ощущение, что я сплю, – сказал он. – Что все это какой-то дурной сон, бред. Наверное, я валяюсь с температурой в собственной кровати. Завтра я проснусь и пойму, что ничего этого не было. Ни корпоратива, ни Жанны, ни вас… Но если это и впрямь сон… то чем я рискую? А если нет – что мне остается? Я готов… Поехали к этой вашей Точке Перехода.

2

Они сошли с электрички на затерянной посреди леса платформе. Спустились по хлипкой ржавой лесенке, побрели по заметенной снегом дороге к дачному поселку.

Северин постарался одеться наиболее соответствующим для предстоящего им предприятия образом. Но уже на двадцатой минуте прогулки загреб за голенище левого «мартинса» изрядную порцию свежего снега, почувствовал, что смертельно устал, замерз и хочет вернуться назад, в Москву, домой, в тепло…

Они брели и брели, мимо потянулись выступающие из сугробов штакетники, уснувшие до самой весны дачные «ивановские» домики. Через заборы свисали, пригибаясь от тяжелого снежного груза, голые ветви яблонь и слив. Все участки были похожи друг на друга, как близнецы. Непонятно было, как Гирбилин тут ориентируется.

Но вот он, наконец, остановился. Снег у потемневшей от времени калитки был потоптан.

Северин подумал, что этим самым путем, вполне возможно, его спутник пришел в их мир, чтоб вторгнуться – незваным гостем – в его, Северина, скучную и бестолковую жизнь. Впрочем, незваным ли? Или…

Гирбилин освободил петли калитки от массивного ржавого замка. Оглянулся по сторонам. Пустая предосторожность. В поселке, кроме них, не было ни единой живой души.

Хрустя снегом, проваливаясь по щиколотку, они побрели мимо двухэтажного домика с расписанной морозными узорами застекленной террасой.

Гирбилин уверенно шел к дальнему краю участка, где приютился покосившийся серый сарай.

– Только не говорите, что эта ваша Точка Перехода расположена в сортире…

– Хозяюшко-батюшко, пусти ночевать, – пробормотал Гирбилин, отпирая замок на сарае, со скрипом распахнул дверь, кивком предложил следовать за ним. – Это не сортир… Это – баня.

Внутри было темно и тесно. Гирбилин, гремя ведрами и задевая локтями за штабеля ящиков, протиснулся на середину помещения, опустился на корточки, спиной к Северину, и завозился там, подцепив ножом что-то примерзшее, громко хрустнувшее, со скрипом растворил что-то, с шорохом передвинул…

Северин почувствовал странный запах. Пахло прелой листвой, забродившими яблоками, пахло болотной тиной, застоявшейся водой, плесенью и грибами… Запах резкий и в то же время приятный, какой-то… Какой-то «свой», родной, близкий.

– Точка Перехода, – распрямляясь, прошептал Гирбилин.

Северин подошел, прищурился, вглядываясь в полумрак.

В дощатом настиле пола был люк, рядом лежала сдвинутая крышка.

Запах тины и плесени исходил оттуда, из темного провала, снизу.

Там, внизу, во тьме, что-то маслянисто поблескивало и плескало, сдавленно булькало, словно и не стояли за дверями сарайчика предновогодние минусовые температуры; словно тут, в этой затерянной посреди укутанного снежным одеялом дачного поселка бане, действовали свои природные законы.

– Но это, – пробормотал Северин. – Это же… яма. С водой. То есть я хочу сказать, а где портал? Врата, или я не знаю… Или там, типа, шкаф с шубами, в который заходишь, а выходишь, и вот уже на пригорке сидит чувак с копытами и играет на дудочке!

– Ты разочарован?

– Разочарован?! Да я с вами свихнусь совсем. Постойте… Вы что хотите… Чтоб я туда прыгнул? Туда, вниз?!

Не говоря ни слова, Гирбилин принялся стаскивать сапоги.

– Эй, вы чего делаете? Вы же не всерьез, да?

Гирбилин не ответил, постучав сапогами один об другой, отряхнул от снега, аккуратно поставил в угол:

– Другого пути нет, Северин. Надеюсь, ты умеешь плавать?

– А раньше, блин, нельзя было спросить?! А если не умею?!

– Это шутка, – Гирбилин уже избавлялся от своего мятого макинтоша. – Уметь плавать вовсе не обязательно.

Гирбилин, аккуратно сложив грязный плащ, пристроил его к сапогам. Остался в растянутом свитере с воротником под горло. Подошел к Северину, положил широкую ладонь ему на плечо:

– Ты готов?

– Стоп… Стоп… Нет, я не готов! Погодите, эта штука… Черт, она мне не нравится, я в нее не полезу, да ни за что на свете! Я не настолько выжил из ума, я не…

Пальцы Гирбилина вдруг сжали его плечо с необыкновенной силой. Вторая рука, совершив обходной маневр, обхватила его поперек туловища. Одним решительным рывком Гирбилин оторвал его от пола, и…

– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!.