Текст книги "Экономическая история России"

Средневековая экономика

Земледелие в средние века и некоторые его характерные черты

В начале средних веков земледелие и скотоводство выступали как главные отрасли производства практически у народов Западной и Восточной Европы. Обработка земли у «варварских» народов, включая сюда и восточных славян, была самой примитивной. Господствовали подсечная и переложная системы земледелия; основным орудием обработки земли была соха, причем лемех у нее был не металлический, а деревянный с металлической окантовкой. В качестве тягловой силы использовались лошади. Конечно, производительность труда такого земледельца была невелика и производство избыточного продукта, который подлежал отчуждению на государственные и общественные потребности, было самым минимальным. Земледелие отличалось и большой трудоемкостью, поскольку было связано с распашкой целины при переложной системе, рубкой и корчеванием леса при подсечно-огневой системе. Первым удобрением, которое использовали средневековые земледельцы, стала древесная зола. Первые два-три года после расчистки 10–15-летнего леса получался хороший урожай, после чего земля истощалась и ее приходилось забрасывать. Вырубка и корчевание 40–50-летних лесов давали урожай в 2–3 раза больший, но и трудозатраты были неизмеримо выше.

Уже в VII–VIII вв. продукты зернового земледелия заняли преобладающее место в рационе питания человека, что опять-таки было связано с особенностями жизнедеятельности. С другой стороны, употребление злаковых в пищу увеличивает среднюю продолжительность жизни. Преобладание мяса и соленой рыбы в рационе не способствует долголетию. Тогда же, то естьв VII–VIII вв., обозначился переход к более продуктивной системе земледелия – двуполью с озимым и яровым полями. В источниках X в. встречаются сведения о посеве злаковых два раза в год.

В современных вузовских учебниках и научной литературе делается упор на то, что развитие хозяйства народов нашей страны проходило в менее благоприятных природно-климатических условиях, нежели у их соседей на Западе. Прежде всего, указывается на очень короткий рабочий сезон для земледельческих работ – с мая по октябрь. Отмечается также нестабильность климатических условий: малоснежные зимы, вторжения сухих юго-восточных и восточных ветров, приводивших к засухам; наконец, низкое плодородие подзолистых почв. Плодородные черноземы на территории нашей страны располагаются по линии южнее Тулы, но их распашка в ту пору не производилась. Как сообщают авторы исторических книг, воздействие природных факторов приводило к низкой урожайности зерновых даже в XVIII в. – сам-3 и даже сам-2 – и к неустойчивости урожая.

В большинстве случаев не отмечается воздействие и противоположных факторов. Земледелие на подзолистой почве лесной зоны более устойчиво к воздействию климатических факторов, в частности к суховеям. Опустошительные засухи здесь случаются куда реже, чем на юге. Установлено, что колебание урожаев зерновых хлебов на территории современной потребляющей полосы России и в нынешней Белоруссии значительно ниже, чем в районе земледельческого центра и на Украине[1]1
  Струмилин С. Г. Районирование природных ресурсов земледелия СССР // Струмилин С. Г. Избранные произведения: В 5 т. – М.: Наука, 1964. – Т. 4. – С. 193.


[Закрыть]. А почвы здесь такие, что позволяли выращивать традиционный ассортимент зерновых культур даже в новгородских землях. Правда, плодородные земли располагаются здесь участками, а не сплошными массивами, как в лесостепной и степной зоне, ныне полностью распаханной. Примером может служить известное Суздальское ополье. Есть основания полагать, что жизнь земледельца на неплодородных землях северо-восточной Руси была более обеспеченной, чем на территориях степного и лесостепного юга. Наконец, и это самое главное, в наших рассуждениях о воздействии природы и климата на уклад хозяйства древних славян необходимо исходить из комбинированного облика хозяйства средневекового земледельца. Земледелие в чистом виде, без животноводства и домашней промышленности, было тогда невозможно. В условиях собственно натурального хозяйства, когда продукты земледелия или совсем не входили в процесс товарного обращения, или попадали туда лишь частично и от случая к случаю, необходимые и избыточные продукты состояли не только из того, что давал труд по возделыванию земли и разведению скота. Они включали в себя и продукты труда промышленного. Хотя базис общественного хозяйства и составляло земледелие, домашний ремесленный и мануфактурный труд в качестве побочных производств являлся тем не менее его условием, причем как в античной, так и в средневековой Европе. Только система хозяйства Нового времени совершенно уничтожает многовековую связь домашней промышленности с земледелием, и то не сразу и не повсеместно: например, эту связь в заметных масштабах можно было наблюдать в Англии еще в последней трети XVIII в.

Можно думать, что для сельской домашней промышленности на северо-востоке нашей страны были даже более благоприятные условия, чем на киевских черноземах. Так, обилие некрупных водоемов с пойменными лугами и хорошими сенокосами позволяло увеличить поголовье скота, крупного и мелкого; обилие болот благоприятствовало ремеслам по обработке железа, поскольку сырье добывали из болотной руды. Из кожи домашнего скота шили не только обувь, но и конскую упряжь. Применение полностью железного лемеха позволяло увеличить площадь обрабатываемой земли. Для производства орудий труда, разнообразного домашнего инвентаря и постройки жилищ требовалось много дерева, а на северо-востоке его было в избытке. Для хранения больших объемов жидкости и сыпучих продуктов применяли деревянные, чаще всего дубовые, бочки. Наконец, в лесной зоне хозяйственная жизнь была безопаснее, поскольку угроза опустошительных набегов кочевых племен была на порядок меньше. Даже нападения варягов не подрывали производительные силы земледельческих стран так, как набеги кочевников. Оно и понятно – для кочевников, будь то половцы, печенеги или североамериканские индейцы, земля представляла интерес только в качестве пастбища. Поэтому они не только грабили земледельцев, но и стремились уничтожать их хозяйства. Сказанное позволяет утверждать, что перемещение восточных славян из Приднепровья на север и северо-восток послужило их хозяйственному прогрессу. Возможность перемещения на новые территории имелась тогда и у населения Западной Европы. Леса там свели в основном к концу XV в., возможно, что даже и позже. В XII и XIII вв. территория современной Англии была покрыта густыми лесами.

Впоследствии, уже в эпоху развитого средневековья, появляются крупные улучшения в орудиях труда. Так, с помощью усовершенствованных сох (боковые оперения у сошников, полица – устройство, которое позволяло улучшить оборот пласта и падение его вправо в борозду) земледелец мог производить качественную обработку даже тяжелых почв. Наконец, важной агрокультурной новацией становится трехполье; оно вместе с навозным удобрением позволяло добиться более высокой урожайности полей. При трехпольной системе вся пашня делится на три поля, затем поочередно одно поле используется для посевов озимых культур, другое – яровых, а третье остается свободным от посева. Через год порядок меняется. Однако трехполье мало изменило облик средневекового земледелия, которое по-прежнему оставалось застойным. В частности, крестьяне, как и встарь, прибегали к пахоте по лесным росчистям – временному полю, которое забрасывалось примерно после трех лет. Для пахоты по росчистям использовали специальные сохи, дававшие неглубокую вспашку. Урожайность главного объекта земледельческих занятий – зерновых культур – по-прежнему оставалась невысокой и составляла в лучшем случае сам-3, сам-4, а чаще всего меньше (даже сам-1,5).

Занятия земледелием, когда наряду с трехпольем регулярно производились распашки нови (свежих, или заброшенных ранее земель), требовали немалых усилий больших людских коллективов. Как выяснено трудами советских и российских историков, классическое трехполье (без регулярной распашки нови) сложилось только в конце XVIII – начале XIX в. Тем не менее прямые указания на существование трехполья встречаются в писцовых книгах и актовых материалах XV в. Довольно часты земельные пожалованья в следующей форме: «Дано столько-то четвертей земли в поле, а в дву потому ж». Налицо, таким образом, прямое указание на трехпольный севооборот с его яровыми, озимыми и паровыми клиньями.

Трехполье позволяло получить больший валовой продукт, чем двуполье. Оно сводило к минимуму риск получения плохого урожая, потому что посев производился дважды в год с различными условиями для прорастания семян. При трехполье более равномерно распределялись главные сельскохозяйственные работы: пахота, обработка полей и жатва. Этими положительными сторонами объясняется широкое распространение трехполья по всей Европе.

Трехпольная система полеводства, как и все на свете, имела и свои оборотные стороны. Она, во-первых, уменьшала площадь пастбищ по жнивью, во-вторых, со временем стала одним из источников чересполосицы, неизбежной при уменьшении земельного владения отдельного общинника.

Повсеместно сеяли рожь (под зиму), овес (яровой), ячмень и пшеницу. Первое место на крестьянских полях занимала рожь, второе принадлежало овсу. Пшеница была распространена мало, преимущественно на юге, однако указания на посевы пшеницы встречаются и в новгородских источниках. Рожь перемалывали в муку и пекли хлеб. До сих пор ржаной хлеб занимает почетное место на столе русского человека. Из ржаной муки готовили и популярный в народе кислый квас – превосходный освежающий напиток, ныне, к сожалению, встречающийся нечасто. Питательные свойства овса широко известны (так же, как и пристрастие жителей Британских островов к овсянке). Овес использовали и на корм скоту, в первую очередь лошадям, когда готовили их к весеннему севу. На основе ячменя варили пиво. Злаковые исторически играли немалую роль в питании русского человека, возможно, даже большую, чем в Западной Европе. Весьма квалифицированное и любопытное научное объяснение пристрастия русских крестьян к кислым щам, ржаному хлебу, квасу, гречневой каше, толокну и жирной свинине содержится в замечательном произведении профессионального химика и прогрессивного сельского хозяина А. Н. Энгельгардта[2]2
  Энгельгардт А. Н. Из деревни. 12 писем 1872–1887. Письмо седьмое. – М.: Мысль, 1987. – С. 321–340.


[Закрыть]. При раскопках поселений эпохи Киевской Руси находят кости домашних животных, причем по большей части свиные, из чего следует, что преобладающим видом мяса в рационе древних славян был тот же, что и у русских крестьян XIX в., а именно свинина.

Из технических растений главное место принадлежало льну и конопле – очень трудоемким в переработке сельскохозяйственным культурам. Льняную ткань употребляли для пошива одежды, белья. Впоследствии русское льняное полотно получило широкую известность за границей. Из конопли вырабатывали грубую ткань для одежды и пошива мешков, а из семян получали растительное масло.

Прогресс сельского хозяйства в средние века заключался в возникновении новых отраслей сельскохозяйственного производства. Значительное место в занятиях русских земледельцев XIII–XIV вв. принадлежало огородничеству и садоводству. В этом также заключался прогрессивный сдвиг в области земледельческих занятий. Ассортимент овощных культур не отличался разнообразием, в нем главное место принадлежало капусте, моркови, гороху, репе. Выращивался на крестьянских огородах и хмель, который употребляли для приготовления пива и кваса. Хмель включался даже в состав крестьянских оброков. В садах выращивали яблоки, груши, вишни; из кустарников – крыжовник и смородину.

Община, земельная собственность и рента

Экономическая основа прогрессивных черт феодализма состояла в утверждении мелкого индивидуального крестьянского хозяйства, которое оставалось экономически оправданной формой земледелия на протяжении многих столетий, вплоть до конца XV в. Такое хозяйство возникло в процессе разложения общины. На протяжении средних веков формой поселения и организационной формой мелкого сельского хозяйства оставалась деревня. Большинство деревень[3]3
  Термин «деревня» в письменных источниках до XIV в. не употреблялся. Сельские поселения назывались «весями» и «селами».


[Закрыть] располагалось вблизи водоемов; преобладала прибрежно-рядовая застройка. Поселения восточных славян эпохи Киевской Руси не отличались многолюдством: бо́льшая их часть – около 70 % – составлялась из 3–6 дворов, остальные имели по 7–12 дворов и более.

Деревенская община получила повсеместное распространение на всем пространстве Европы с рядом важных особенностей в ее восточной части. Этим особенностям посвящена обширная исследовательская литература. Первой исторической формой выступает почти повсеместно кровнородственная община с коллективной формой собственности на землю, орудия ее обработки и совместным ведением хозяйства. Ее описание дается в «Комментариях» Юлия Цезаря. Ее сменяет земледельческая община, где верховная собственность общины на всю территорию сочеталась с частной собственностью на жилище и подсобное хозяйство и разделом пахотных земель между большими семьями (обычно три поколения кровных родственников). Участки обрабатывались трудом больших семей без права распоряжаться ими, в коллективной собственности оставались угодья – леса, пастбища, сенокосы, пустоши и прочие. Третьей и последней исторической формой общины выступает община-марка, или соседская община. Она появилась в результате распада больших семей на малые семьи и превращения пахотных участков в аллоды – участки, которые находились в собственности и могли отчуждаться. На другие угодья сохранялась коллективная собственность. Ко времени образования государства у восточных славян господствующей формой общественной организации стала соседская, а не кровнородственная община. На севере она называлась «погостом» или «миром», а на юге – «вервью». Община могла совпадать с сельским поселением или же состоять из нескольких таких поселений.

Вопрос о поземельных отношениях внутри восточнославянской соседской общины очень темен из-за отсутствия надежных источников. Как пишет академик Л. В. Черепнин, «мы ничего не знаем о периодических земельных переделах, да и сомнительно, были ли они вообще»[4]4
  История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. Т. 1. – М.: Наука, 1985. – С. 327.


[Закрыть]. Первый зафиксированный в документах полный земельный передел в дворцовой общине-волости относится ко второй четверти XVII в.; частичные переделы, или «поравнения», отмечены в источниках лишь с начала XVII в. Крестьянин являлся собственником своего дворового и пахотного земельного участка с правом на его отчуждение. Прямым указанием на наличие земельной собственности в Киевской Руси может служить статья «Русской Правды», грозящая крупным штрафом за нарушение межевых знаков. В собственности общины находились пустоши, луга, леса, выгоны; ей же принадлежало право распоряжения брошенными и выморочными земельными участками. Остатки поземельной общины с ее уравнительно-передельными порядками на крестьянских и казачьих землях сохранились вплоть до перехода к колхозно-совхозной системе землевладения и землепользования.

Общинная собственность на землю и в Западной Европе отличалась поразительной живучестью – она окончательно исчезла вместе с исчезновением самого крестьянства как класса-сословия феодального общества. Так, во Франции община-марка просуществовала вплоть до революции конца XVIII в. примерно в таком виде, в каком она сложилась в период «варварских» завоеваний.

Возникновение и последующее развитие форм феодальной собственности с обращением свободных общинников в зависимых крестьян шло тремя основными путями. Во-первых, свободные общинники облагались данью в пользу князя, которая впоследствии перерастала в феодальную ренту. Так складывалась государственная собственность на землю с живущим на ней населением, которая впоследствии стала называться «черной». Примерно до середины XI–XII вв. такая собственность преобладала, соответственно тому, население эксплуатировалось в форме взимания дани. Во-вторых, внутри соседской общины неотвратимо шел процесс расслоения: с одной стороны, выделялись общинники-аллодисты, превращавшиеся со временем в феодалов, а с другой – безземельные и малоземельные поселяне, попадавшие в личную зависимость. Причины возвышения и разорения могли быть самыми различными. Улучшить благосостояние можно было путем участия в удачном военном предприятии. На протяжении всего средневековья в состав войска, помимо рыцарских дружин, включалось еще и ополчение. Причины разорения тоже могли быть разными. Наиболее распространенной причиной массовых разорений общинников являлись неурожаи (каждый пятый год, если брать в среднем, неурожайный). Расстроить хозяйство могли и эпидемии («черная смерть» XIV в. унесла до половины населения Англии).

Одним из способов попадания в зависимость было закупничество – получение натуральных потребительских ссуд. Закупничество выступало довольно распространенным приемом закабаления; ему посвящено несколько статей пространной «Правды». Не следует забывать, что в средние века заемщик нес не только, может быть даже не сколько, имущественную, сколько личную ответственность за возврат ссуды (погашение долга) и уплату процентов («резы»). Поскольку под «купой» понимался не денежный заем, а заем натурой (орудия труда, семенной материал), то и возврат осуществлялся тоже натурой. Феодалы нуждались в больших объемах продуктов, поскольку им приходилось содержать дружинников и многочисленных домочадцев. Самовольный уход закупа превращал его в холопа. Денежные займы назывались иначе – «серебренничество».

Наконец, в-третьих, феодалы помещали на землю своих рабов, которые этим превращались в зависимых крестьян. Складывание крупного феодального землевладения – княжеского, боярского и церковного – в исторических сочинениях принято относить к XII в. Зависимое население эксплуатировалось в форме натурального оброка и барщины (в краткой редакции «Русской Правды» упоминается ратайный староста, который, предположительно, наблюдал за производством барщинных работ в хозяйстве феодала). Размеры оброка (натурального или денежного) и объемы барщинных работ нормировались обычаем. Попытки феодалов обойти нормы обычного права и произвольно возвысить феодальные повинности оборачивались разными формами социального протеста зависимых людей вплоть до вооруженных выступлений. Устав Владимира Мономаха, изданный вскоре после восстания 1113 г. в Киеве, вводил ограничения для феодалов, нарушающих экономические права закупов: требование возврата ссуды в повышенном размере, уменьшение земельного надела закупа, использование его труда для собственных хозяйственных нужд.

Смерд. Рисунок из средневековой рукописи.

Феодальная вотчина не отменяла общину даже в тех случаях, когда на боярскую землю сажали бывших рабов (холопов). Вотчина, по удачному выражению академика С. Д. Сказкина, «накладывалась на общину сверху» и даже в тех случаях, когда феодал вел свое личное домениальное хозяйство, всегда подчинялась распорядку сельской поземельной общины, а никак не наоборот. Такой порядок являлся выражением самого существа феодальной экономики, основанием которой выступало мелкое самостоятельное хозяйство непосредственного производителя[5]5
  Сказкин С. Д. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в средние века // Сказкин С. Д. Избранные труды по истории. – М.: Наука, 1973. – С. 55.


[Закрыть]. Домениальное землевладение феодала формировалось из различных источников. Это могло быть право «мертвой руки» (о переходе выморочного имущества свободных смердов-общинников к князю говорится в «Правде Ярославичей»), это могли быть и самовольные захваты, поскольку свободных земель тогда имелось в избытке как у нас, так и в Западной Европе; это мог быть и переход имущества неоплатных должников в руки феодалов; это мог быть обмен и даже покупка. Наличие княжеского домена в XII в. не является проблемой дискуссионной. Зато довольно оживленно обсуждался вопрос о времени появления в России боярской земельной собственности. В краткой редакции «Русской Правды» прямых данных о боярском землевладении нет, только в пространной редакции (XI–XII вв.) упоминаются: «тивун бояреск», «боярске рядовиче», «боярской заднице» и прочие. В летописях термин «село» в обозначении имений бояр встречается только со второй половины XI в., преимущественно с XII в. В 1096 г. Мстислав Всеволодович, прервав военные действия, распустил дружину по селам, а спустя некоторое время вновь собрал ее для продолжения войны. О характере боярского владения населенными имениями сведений нет: то ли это вотчина (манор), то ли условное землевладение – бенефиций. В летописном рассказе под 1093 г. сообщается, что князь Всеволод Ярославич, примиряя своих скандальных сыновей, «раздаваше власти им». Необходимо не упускать из виду то, что вотчина и поместье суть две формы феодальной земельной собственности.

Изучающий экономическую историю должен четко представлять себе отличие феодальной земельной собственности от буржуазной. Специфической особенностью феодальной собственности следует считать отсутствие точных ее границ и размеров. Она могла иметь и границы, и размеры, но вовсе не обязательно. Вотчина была центром, куда стекались доходы с зависимых людей. Но она совершенно необязательно представлялась в территориальных границах. Более того, ее территория не всегда могла быть точно и скрупулезно определена. О княжьих межах в «Правде Ярославичей» ничего не говорится, зато сказано о княжьих бортях с пчелами, воском и медом. Академик М. Н. Тихомиров сообщает, что в XIV и XV вв. границы земельных владений в купчих грамотах обозначались только приблизительно, в самых общих словах. С течением времени формуляр купчих грамот стал меняться, равно как и их содержание. В купчие входило перечисление угодий с их названиями. Но границы владений в купчие и меновые грамоты вносились редко. «Этот процесс изменения формуляра и содержания купчей происходит в XV в., а от XVI столетия до нас дошли уже купчие грамоты с интерполяциями (то есть внесением в текст новых добавлений). Таким образом, на основе купчих грамот и их формуляров мы можем представить и постепенное развитие земельной собственности, повышение ее значения в хозяйстве страны. Все более многочисленными становятся межевые акты нескольких типов, точно фиксирующие границы владений после проведенного (часто по требованию владельцев) межевания»[6]6
  Тихомиров М. Н. Средневековая Россия на международных путях. – М., 1972. – С. 258.


[Закрыть].

Если буржуазная собственность предполагает монополию отдельных лиц в распоряжении землей, то природа феодальной земельной собственности, как правило, других лиц не устраняет. Феодальная собственность не влечет за собой права свободного распоряжения имуществом или, по крайней мере, может не влечь за собой такого права. В постановлении германского императора Фридриха I говорилось: «Никто не может феод целый или какую-либо часть ни продавать, ни закладывать, ни отчуждать каким-либо образом, ни отдавать на помин души без разрешения высшего сеньора, от которого идет феод».

Такая расщепленная земельная собственность сохранялась во многих странах до XIX в. включительно. Верховным земельным собственником до самого конца феодальной эпохи практически во всех странах считался монарх-суверен. В 1184 г., в царствование Генриха II Плантагенета, была принята «Лесная ассиза». Этим документом все леса Англии были объявлены королевской собственностью (приватизированы) и подлежали его исключительной и неограниченной юрисдикции. Этим они изымались из сферы действия общего права. После подавления восстания шотландских кланов 1745–1746 гг. земельная собственность вождей мятежников была конфискована, а сами они либо казнены, либо бежали.

В Российской империи начала XIX столетия помещик мог спокойно пользоваться, владеть и распоряжаться своим имением при соблюдении следующего условия: он гарантировал исправное поступление подушной подати в казну и рекрутов – в императорскую армию. При этом верховная собственность на всю землю принадлежала императору как главе феодального государства. Министр двора императора Александра III граф И. И. Воронцов-Дашков, один из богатейших землевладельцев империи, в детстве был свидетелем следующей сцены. Граф Перовский, министр уделов, был послан императором Николаем I к родителям его, Воронцова, объявить им, что хотя гр. Воронцова, его мать, купила от гр. Самойловой имение Славянку, но император по праву выкупа родовых имений и родства своего с гр. Самойловой (Скавронские) оставляет это имение за собой. Когда Перовский, уходя, проходил через комнату, где находился маленький Илларион Воронцов, провожавшая его графиня громко сказала министру по-французски: «Скажите от моего имени вашему императору, что он свинья»[7]7
  Половцов А. А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. Т. 1. – М.: Центр-полиграф, 2005. – С. 49–50.


[Закрыть]. До самого конца существования монархии в России император сохранил право утверждения духовных завещаний членов императорской фамилии.

Помещики-дворяне после освобождения крестьян манифестом 19 февраля 1861 г. жаловались на то, что у них отобрали землю. Но никто не обвинял монарха в том, что он поступил незаконно. Установления русской православной церкви могли покупать недвижимость всякий раз с санкции императора – главы православной церкви и ее старшего сына. Каждая такая покупка оформлялась всеподданнейшим докладом обер-прокурора Священного синода. Одним из источников права собственности на земельное имущество было царское пожалование. Земли жаловались дворянам как до, так и после реформы 1861 г. Так, отличившимся в войне 1877–1878 гг. были подарены нефтеносные участки на Апшеронском полуострове. Одно из таких пожалований вызвало довольно большой общественный резонанс. Речь идет о скандальном расхищении башкирских земель в конце правления «царя-освободителя». В царствование Александра III земельных пожалований не производилось. Зато при его несчастном сыне была предпринята неудачная попытка распространить дворянское (служилое) землевладение на Сибирь.

* * *

Как производственная организация феодальный домен являлся простой суммой мелких хозяйств, а земли вотчины обычно были разбросаны вперемежку (чересполосно) с крестьянскими землями и подчинялись принудительному севообороту, системе «открытых полей» и тому подобным порядкам, принятым в общинном землепользовании даже в тех случаях, когда земля находилась в наследственном подворном владении и не подчинялась переделам. Такой порядок землепользования сохранялся во многих местах европейской России даже после отмены крепостного права 19 февраля 1861 г. и вызывал нарекания помещиков, ведущих на своих домениальных землях товарное хозяйство капиталистического типа. Но домен мог находиться и в одной меже.

Важно помнить, что феодальная вотчина как экономическая форма была не столько производственным организмом, сколько организацией для извлечения из подвластного господствующему классу населения прибавочного продукта – феодальной ренты. Как бы ни велика была вотчина по своим размерам, она покоилась на хозяйственном базисе мелкого производства. Прогресс в части производительных сил совершался чрезвычайно медленно, поскольку раз найденные чисто эмпирическим способом формы индивидуальных орудий удовлетворяли непосредственного производителя, то они сохранялись на протяжении длительного времени. Сельскохозяйственный прогресс в феодальную эпоху выражался в увеличении культурной площади, которая обрабатывалась неизменными орудиями труда.

Структура средневековой вотчины выглядит следующим образом. Меньшая часть земель вотчины находилась в непосредственном хозяйственном распоряжении феодала (terra dominica, или домен), бо́льшая передавалась зависимым крестьянам в виде держания, поскольку крестьянин выступал не как собственник своего надела, а только как владелец. Надел обеспечивал владельцу средства для существования, а собственнику – доход, который он получал в форме ренты. Земли домена не могли быть особенно большими, поскольку орудия труда крестьянина, которыми он обрабатывал не только свои, но и господские земли, оставались примитивными на всем протяжении средневековья, а агрикультура – застойной. С другой стороны, в состав домена и в нашем Отечестве, и в Западной Европе входили не сколько пахотные земли, сколько леса, пустоши, луга, болота и другие угодья, которые в прежнее время, в эпоху существования свободных общин, составляли общинные угодья, а после были экспроприированы феодалами. Важная особенность аграрного строя средневекового общества состояла в том, что земледелец и его хозяйство рассматривались феодалами как средство обеспечения господского хозяйства инвентарем и рабочей силой. Отсюда проистекает важное для понимания феодальной экономики обстоятельство, а именно: земельный собственник не мог получать дохода (ренты) со своей земли иначе, как передавая часть ее небольшими наделами в руки крестьян. В результате вся господская земля или значительная ее часть оказывалась в прочном владении крестьян, так как только таким способом феодал мог получать свою ренту.

Вопрос об исторических формах феодальной ренты оживленно обсуждался в советской исторической литературе. В ней, в ренте, находила свою реализацию феодальная собственность на землю. На ранних этапах феодализма преобладали, конечно же, продуктовая и отработочная рента в разнообразных комбинациях. Денежная рента либо просто отсутствовала, либо встречалась как исключение. Немало ценных документов историко-экономического содержания опубликовано в различных документальных сборниках. Одному из них, уставной грамоте митрополита Киприана, данной Царе-Константиновскому монастырю (во Владимирской земле), академик М. Н. Тихомиров придавал настолько большое значение, что привел ее текст целиком в своей работе о России XIII–XIV в. Точная датировка грамоты – 21 октября 1391 г. Она содержит полное перечисление обязанностей монастырских крестьян: «При моем игуменстве так было во святом монастыре Св. Константина – большие люди из монастырских сел должны были церковь наряжать, окружать монастырь и двор его тыном, ставить хоромы, пахать сообща весь участок игумена, посеять на нем, сжать и свезти жатву на двор к игумену, косить сено десятинами и отвезти на двор к игумену, забивать “ез” весенний и зимний, оплетать плетнем сады, ходить с неводом, запружать им пруды, осенью ходить за бобрами и забивать истоки ручьев, где водятся бобры. На Пасху и на Петров день приходят крестьяне к игумену с дарами, что кто может. Пешеходцы должны приходить из сел к празднику молоть рожь, печь хлеб, молоть солод, варить пиво, молотить рожь для семян. Игумен дает лен в села, и они прядут сети и невода. Все люди из сел дают к празднику корову. Но однажды подарили мне не по обычаю трех баранов, и я их взял за корову, потому что мне не нужна была корова, а по старому обычаю всегда дают корову на праздник, а в такое село приедет игумен, и участники братчины дают коням игумена по мере овса»[8]8
  Тихомиров М. Н. Средневековая Россия на международных путях. С. 259–260.


[Закрыть]. Из этого любопытнейшего документа следует по крайней мере несколько важных выводов. Во-первых, полевая барщина занимала немаловажное место в повинностях монастырских крестьян уже в XIV в. Во-вторых, в документе ни слова не говорится о денежных повинностях крестьян (о денежной феодальной ренте). В-третьих, размеры ренты определялись нормами обычного права («по старому обычаю»). В этом заключалось едва ли не самое важное отличие земельной ренты феодального типа от капиталистической земельной ренты, размер которой определяется не обычаем, а рыночной конъюнктурой.