Текст книги "Посредник"

Глава 2

Пневмоавтобус неслышно парил в пластиковом канале. Пассажиры привычно, как в старом подземном метро входили и выходили на посадочных площадках, торопливо меняя полярность комбинезонов и курток. Если кто-то забывал изменить автобусный код на уличный спокойный охранник у двери сам делал с помощью дистанционного пульта.

Так начинался обычный рабочий день. А среди всей этой рабочей массы катился по воздушному тоннелю и Василий Акушкин. Он сумрачно смотрел на окружавший его люд и ждал остановки. Проспать ее он не боялся. Это в старом, насквозь замершем метро пассажиры не успевали выскочить на своих станциях. Сейчас все стало проще и лучше, специальные датчики на одежде подавали тихий сигнал, когда автобус приходил к своей площадке. А если кто-то и тогда опаздывал выйти, несильный удар тока вышвыривал зеваку на необходимую ему площадку. Так было справедливо.

Вот и Акушкин мило подремывал, проносясь над промерзшей столицей России.

В своем детстве Акушкин хотел быть электронным художником, или как их называли в прошлом, дизайнером. Однако мечта его не сбылась. В последнем четвертом классе Вася прошел короткое тестирование, А потом предстал перед комиссий из директора школы, личного куратора ученика и военкома.

– Акушкин? Ты Акушкин Василий? – строго спросил бледнолицый директор.

– Я, – ответил Вася Акушкин.

– Ты кем хотел бы быть? – строго поинтересовался у Васи директор.

Вася замер в предвкушении чуда, но директор быстро продолжил:

– По твоим результатам мы можем тебя рекомендовать или на завод сварщиком или продавцом – разносчиком. И та и другая профессии очень достойны. Кем хочешь быть? Отвечай гниль!

Василий, от неожиданности, едва не пустил слюну.

– Вася думай, – тихо сказала личный куратор.

А военком, тупо уставившись на Васю, просипел искусственным горлом:

– Из всего выпуска только трое в армию пошли. Дохляки. Плохое племя. Козлы и те боеспособней. Наплодили дохляков.

От этих слов военкома Вася Акушкин очнулся. Он посмотрел на розовые культи военкома – результат какой-то великой победы российской армии и плаксиво выдавил:

– На завод хочу. Сварщиком быть хочу.

– Вот и хорошо, – кривыми зубами улыбнулся директор, – ты и так все четыре класса школы окончил. Сколько тебе идиот, государственный паек жрать? Так скоро и задница треснет.

– И не хлореллу выращивать тебя отправляем, а на завод в крепкую трудовую семью, – мило отметила личный куратор, поправив золотистый локон.

Директор сделал пометку в личном формуляре Васи, и зычно скомандовал:

– Следующий заходи! А ты Акушкин, возьми направление на завод, – и директор протянул Васе цветной лист с зеленой косой чертой.

– Вася, встречи выпускников в нашей прекрасной школе через двадцать, сорок и шестьдесят лет после выпуска, – промурлыкала в след Акушкину личный куратор, – ты не зазнавайся. И не забывай нас.

Завод, где достойно трудился Акушкин был огромен. До ежеквартальной чистки на нем было четыреста двадцать семь рабочих. В конце квартала пришлось оправить в исправительные дома полсотни проклятых тунеядцев и подонков. Но, и после чистки, завод впечатлял. Безусловно, такое количество работяг требовало умелого управления и контроля. И об этом позаботились. Рабочими руководили три главных директора, четырнадцать вице-директоров, восемьдесят девять исполнительных начальников, пятьсот семьи инженеров и девять тысяч опытных офисных служивших. Напоследок можно вспомнить и девятьсот шестьдесят сотрудников гласной охраны и картина будет дописана полностью. Не иначе как гигантом промышленность называли в еже часовых новостях Васин завод, но его настоящее название в силу глубокой секретности называть не позволялось. Никогда и никому. Даже проверенные сотрудники тайной милиции зачистки имели в личных делах лишь сноску на место службы – «Почтовый ящик 41/667 – З».

На заводе Акушкин быстро смирился. Дизайнерство было его несбыточной мечтой. Но быть сварщиком все – таки лучше, чем рабочим гидропоники или служить в российской армии.

Конечно, и другое назначение – продавцом разносчиком было хорошим. Но тогда бы пришлось кататься на бронированном электрокаре по холодным районам и спорить с гражданами из-за каждой пайки. Одному положен исскуственый сахар, а другому нет. Один получил премию, а рядом семья полгода голодает. У кого-то спецпакет продовольствия, а другой списан под пятый пункт и сидит без утеплителя. И всем надо помочь: раздать, выдать, договориться, добить больных и слабых. А по приезду еще и доложить начальству.

Да. Работа еще та. Но у торговцев-разносчиков, классная форма. Да и энергооружие есть, бронекомбинезоны. Они ведь на ответственной работе. Они охраняют и развозят продукты…

Лампочка пнемвмоавтобуса резко мигнула несколько раз, но Вася очнулся только после того, как его легко ударило током.

«Пффу», – проспал, – дернуло Акушкина. Он заспешил к выходу. На него неодобрительно смотрел охранник, как и все охранники не любивший опаздывающих. Охранник уже подготовил электронный бич. Акушкин поспешно приблизился в выходу из пневмоавтобуса, и охранник опустил электронный бич. К тому же на мониторе охранной службы уже высветилось то, что это Василий Акушкин примерный рабочий, передовик, никогда не опаздывающий на работу. Вот поэтому охранник и решил не подстегивать раззяву. Вася в свою очередь решил не испытывать судьбу и перепрыгнул на площадку.

Когда пневмоавтобус пыхтя, откатил, открылись перегрузочные шлюзы. И Акушкин оказался в своем рабочем цехе. Работая здесь по двенадцать часов в день Вася имел честный выходной день на пятьдесят два рабочих дня и пайку ударника– передовика.

– А вот и Акула! – закричал, увидев Васю один из сварщиков.

– Не спеши, – успокоил Акушкина пожилой рабочий Иван Смирнов, – они только начали смену сдавать, есть еще пара минут. Эти коровы еще копаются.

– Вот и ладно, – Вася переставил поляризаторы обогрева комбинезона.

– Грамотный, – донеслось из толпы сварщиков, – сознательный. И так лучший и здесь не дает маху.

– Осади Васек, – Смирнов протянул Васе жевательную сигарету, не целую, конечно, а липкий бычок, – еще напыхтимся.

– Напыхтимся, – Акушкин стал медленно жевать сигарету, – а чего сегодня в плане?

– В плане? – переспросил стоявший рядом сварщик в зеленом комбинезоне с красной каймой – ударник, – двери шлюзов варить, колодцы, может и пару разбитых буеров припрут. Битые буера еще первой смене обещали. Даже секретную расписку с них взяли. Но буера не привезли. И первую смену кинули на месячную премию.

– Ну, это как всегда, – ухмыльнулся Смирнов и продолжил, – слышал Вась, а?

– Чо? – поинтересовался Акушкин дожевывая сигарету.

– Вчера говорят армейцы кочегаров в мини футбол уделали.

– Да иди ж, – раздалось из толпы.

– Точняк говорю, – заявил Смирнов, – я сам не смотрел. У меня большой монитор отобрали за долги. А маленький жена смотрит. А вот сосед, парень ушлый, он видел!

– А кто забил? – поинтересовался Вася, глотая жевательную сигарету.

– А хрен его знает, мне не докладывали, – засмеялся Смирнов, – знаю только, что счет 5 – 2 в пользу армейцев.

– Круто, – сказал сварщик в комбинезоне ударника.

– А то, – снова оскалился Смирнов и снова спросил, – Вася, а Вася..

Но в этот момент раздалась громкая сирена. Начал мигать яркий синий свет.

– Все мужики, – хмыкнул Смирнов, – наша смена.

Так на заводе и началась пересменка. Отработавшие сварщики выходили из цеха и отдавали чип-ключи своим сменщикам. После обмена отработавшие свое время меняли полярность комбинезонов и уходили в перегрузочный шлюз – ехать домой. А их сменщики приступали к работе.

Цех представлял собой просторное помещение с зонами для работы. Эти зоны были четко отмечены на полу особым цветом. Переходить из зоны в зону не разрешалось. Да и желающих на это не было. Ведь если в рабочей зоне температура воздуха держалась семнадцать градусов, то в переходах никто не топил и там стоял морозец градусов в тридцать.

Вася подошел к своему станку, аккуратно вставил чип-ключ, и станок весело пропел:

– Доброе утро, добрый день, Вася.

– Здорово, – буркнул Вася.

– Ты плохо себя чувствуешь? – поинтересовался станок.

– Нет, – Вася несколько раз сжал и разжал застывшие пальцы.

– А чего тогда грустный такой.

Вася пожал плечами, но надо было придумать объяснение. В плохом настроении его могли и не допустить до работы, что означало лишение семидесяти процентов пайки и ближайшего выходного.

– Так, получилось, – просипел Вася, – в автобусе задумался, и выйти забыл вовремя.

– Примите мои извинения, – пропел станок, – ведь мы партнеры с тобой, да Вася?

– Да, – согласился Акушкин и положил руки на индикативную панель.

– Вася вы готовы к работе на девяносто семь процентов. Поздравляю! Отличный результат.

– Спасибо, – отозвался Вася.

Панели станка мелькали.

– Вася вы хотите музыку, во время работы, или кино.

– Кино, – отрешенно сказал Вася Акушкин.

– Хорошо, – согласился станок, – выбирайте тему: «Битва за Дон», «Счастье работы» или «Будни хлорерного поля».

– Давай «Битву за Дон», – коротко отрубил Вася.

– О, – станок тихо свистнул, – патриотично. Это достойно передовика.

– Да, – согласился Акушкин.

В это время мимо него охранники провели двух рабочих, готовность к работе, которых станки не подтвердили. Начальник цеха шел за ними и сокрушался:

– Опять двое работяг. Как и в первую смену, ну кем я их заменю? А как план?

Впрочем, мороз щипал сильно и охранники с рабочими и начальством быстро пробежали.

Раздался протяжный гудок. Ярко вспыхнул свет.

– Рабочее время, – произнес нараспев приятный женский голос, – рабочее время.

После этого, как по команде, включились станки. Рабочие держали на панелях управления только ладони, и станки реагировали на движение их пальцев и микротоков проходившие в руках.

Включился на рабочую мощность и Васин станок. Перед Васей возникло изображение шлюзовой двери, которая была глубоко в подвале. Красные стрелы показали, где и как надо варить.

Вася стал примериваться к работе, одновременно его ноги обхватила гибкая лента и стала их массировать.

– Готов, – сказал сварщик Вася Акушкин.

– Готов, – ответил его станок и добавил, – памяти вашего отца посвящается.

После этого на сетчатку Васиного глаза стал проецироваться фильм «Битва за Дон», а Вася стал управлять сварочным аппаратом сваривая шлюзовую дверь…

Смена заканчивалась как всегда рано. Только рабочие входили во вкус и забывались в сварке и резке дверей, аппаратов и тоннельных колец, как свет начинал менять яркость. Это означало прекращение рабочей смены.

– Ну, как Вася, – станок приветливо мигнул зеленым цветом, – смена заканчивается.

– Заканчивается, – с неохотой согласился Василий Акушкин.

– А что на сегодня и так неплохо, – голосовой синтезатор станка приветливо комментировал прошедший день, – и хорошо и быстро получилось. Брака нет. С ОТК уже сообщили, что результат отличный.

– Да хорошо все прошло.

– Спасибо, тебе Вася, – сказал станок.

– И тебе спасибо, – отметил Василий, чувствуя как температура, рабочей зоны падает. Смена действительно закончилась, и надо было убираться домой.

– Тебя дома ждут? – мило пропел станок.

– Да, мать ждет, – Вася немного помялся.

– Чего устал? – участливо заголосил станок, – хочешь еще инъекцию кокаина.

– Нет, – Вася тряхнул головой, – на сегодня и так достаточно. Пойду, паек пожую, и так пройдет.

– Ну, тогда как желаешь, – станок отключил рабочую панель и резинный охват ног сварщика медленно опустился.

– До свидания Вася, – ласково попрощался станок.

– До свидания, – Акушкин взял чип – ключ, выпавший из станка, и пошел в отделение пересменки.

В буферной зоне уже толклись вновь прибившие сварщики. Они успеть отдохнуть и изголодаться по своей работе. У некоторых тряслись руки, другие осунувшиеся за двенадцать часов ожидания работы нервно переговаривались.

– И вот смену сдают, как мухи прутся, – сказал кто-то из прибывших.

– Конечно, как на работу так бегом, а сейчас смакуют, – раздалось из толпы.

– Давайте быстрее, рысью, – подхватил надрывный молодой голос.

– Да ладно, имеют право, – веско заявил полный рабочий. Его Вася знал хорошо, они вместе поступали в первый класс. Правда, этот толстяк выпал из школьной обоймы уже после двух лет обучения, но сейчас работал вместе с Акушкиным.

«Странно», – подумал Вася, – «как так не проследили. Почему он здесь? А?».

В своих думках сварщик Акушкин протянул чип-ключ сменщику и, изменив полярность комбинезона, направился к посадочной площадке.

– Вась, а Вась, – окликнули его.

Василий недоуменно обернулся. Смирнов – его производственный товарищ стоял в паре шагов и что-то прикидывал в наладоннике. Рука Смирнова энергично скакала по клавиатуре. Это было ненормально после рабочей смены.

– Тебе чего? – неприветливо сказал Акушкин, понимая, что сейчас даже для короткого разговора необходимо менять полярность комбинезона.

– Я просто, так, спросить, – Смирнов громко щелкнул наладонником, – тебе не надоело дома с матерью сидеть?

– В смысле?

– Я просто так, спрашиваю. Интересуюсь, – Смирнов аккуратно вставил наладонник в нагрудный карман и потер правую руку, – может, сегодня погуляем? Отдохнем от тесных жилых блоков?

– Ты чего домой не хочешь? – изумился Василий, он-то знал, что Смирнов был известным семьянином и домоседом. За годы совместной работы Вася видел Смирнова только на пересменках. Этот варщик-передовик никогда не участвовал в общезаводских гулянках, походах. И всегда слыл за отличного отца и мужа.

– Как-то так, – Смирнов ухмыльнулся, – дома сейчас особо делать нечего. Вот и думал погулять.

Акушкин в некотором замешательстве перестроил управление комбинезоном. Вася вспомнил, что пару месяцев назад единственного сына Смирнова забрали в нормальную школу. Смирновы сильно скучали и даже несколько раз ездили к нему. Наверно, поэтому Смирнов не спешил домой. Желание прогуляться после работы, скорее всего, было вызвано этой же тоской по сыну.

– Если хочешь, – недовольно протянул Вася, не желая отказывать, – то можем походить. Мать подождет.

– Ты парень надежный, – хмуро усмехнулся Смирнов, – не то, что эти обалдуи. С тобой и погулять приятно.

Вася подавил нежелание шляться после работы и двинулся вслед за своим нечаянным компаньоном.

Они прошли на посадочную площадку. Дождались пневмоавтобуса. Смирнов дважды щелкнул проездной картой по рабочей панели – оплатил за двоих и набрал пункт выхода. Василий в это не вмешивался. Через несколько остановок Смирнов толкнул его:

– Выходим. Выходим. Торопись.

Сварщики быстро и аккуратно вышли на перроне большой станции. Станция была неухожена. Людей на ней не было. Перрон занесло снегом, из под снега торчали остатки пластиковых ящиков и каких-то конструкций. Стены были заклеены старыми плакатами. Смирнов посмотрел на стену с ярким плакатом «За Газпром и ВАЗ» и смачно плюнул.

– Куда ты меня привез? – поинтересовался Вася, недоверчиво оглядываясь по сторонам.

– В Лужники, – тихо ответил Смирнов.

– Куда, куда? – чуть не подавился Василий.

Лужники были очень опасным местом, где промышляли безработные, странные женщины, сбежавшие из школ ученики и торговцы черного рынка. Все это аккуратно было прослоено агентами секретной службы зачистки. Простому человеку появляться здесь было непозволительно, излишне. За всю свою жизнь Вася не был здесь ни разу.

– Зачем? Зачем мы здесь? – потрясенно выговорил Акушкин, – А вокруг нас, что?

– Карантинные зоны, – уверенно ответил Смирнов, – а что же еще. Вот там, за большим темным кубом начинается Московская стена. Отделяющая нас от этих.. карантинщиков. А здесь еще свободная территория. Здесь даже гулять можно. Хотя это не приветствуется. Но здесь не схватят и не посадят.

Васю передернуло, он испуганно прошептал:

– Слесарю Петрову с четвертого участка, в прошлом году, дали срок за посещение Лужников. Об этом писали в заводской газете. И показывали в девятичасовых новостях.

– А брось, чушь нести, – рассмеялся Смирнов, – Петров гомосеком был. С солдатиками здесь сношался. За это и погорел. Да и то погрел лишь тогда, когда у него СПИД и триппер нашли. А до этого спокойно здесь бывал. И фотки в Сети выкладывал. Как он солдатиков, а они его… Ты главное не робей и не волнуйся. Здесь спокойно и даже безопасно.

Акушкин недоуменно стоял. Он порывался бежать.

Смирнов посмотрел на него немигающим взглядом:

– Если испугал как новобранец, то махай отсюда. Дома просрешься. Мать тебя помоет и спать уложит. Вали домой. А я и сам справлюсь.

– Нет, – Вася обиделся, – я не испугался. Но что ты здесь ищешь? В такой дыре? В этих Лужниках?

– В этой дыре, Вася, можно купить самогон.

– Зачем? – не понял Василий.

Смирнов раздраженно сплюнул:

– Я не любитель этих модных таблеток, уколов, антидепрессивных помад, веселящих газов и героиновых пластырей. Я проще самогонку глотну.

– Как знаешь, – оторопело сказал Вася, – как знаешь. А я не буду. Самогон не буду пить.

– Да и хрен с тобой. Не тащу, – Смирнов зорко огляделся по сторонам, – ты кекс хочешь?

– Нет, не хочу. Кекс я и сам могу купить. Не маленький. Не школьник.

– Подумай от чего отказываешься, – Смирнов взял Васю за локоть и потащил к стене черного здания покрытого седыми разводами инея, – настоящего кекса не хочешь? Настоящего.

– Настоящего? – от недоумения Вася дернулся и остановился.

– Конечно настоящего, – Смирнов осмотрел Васю, – что я тебе дерьмо синтетическое предложу, да? Затащил тебя в Лужники и эрзац-кекс из хлореллы подарю? За чмошника меня держишь?

Василий оторопел. Настоящий кекс Вася ел раз в жизни. Было это в далеком уже забываемом детстве. Когда в их комнату пришли военные и сообщили, что герой России майор Георгий Акушкин пал смертью храбрых под мятежным городом Ростовым. Тогда же они принесли матери Васи натуральные салфетки из бумаги и шерстяные носки на одну ногу. А маленькому Васе дали крошечный кусочек коричневого теста, осыпанный чем-то белым. Военные назвали этот кусочек кексом. По уходу военных маленький Вася посмотрел на убивающуюся мать и быстро сжевал этот кекс. Было вкусно. Очень.

– Но это дорого, – тихо выговорил Вася.

– Не дороже денег, – зло огрызнулся Смирнов и остановился, – ты Вася постой здесь. Пока я не вернусь. А вернусь я мигом.

Ошеломленный Василий кивнул и увидел, как Смирнов, сделав знак мужику на противоположном конце улицы ушел за угол. Неожиданно какой-то мужик, в странного цвета форме, перебежал от дальнего дома. Быстро осмотрелся по сторонам и юркнул вслед за Смирновым.

Вася плясал от холода – ждать своего товарища пришлось долго. Казалось, что время остановилось, а ледяные стены окрестных домов стали еще холоднее. Хорошо, что хоть ветер сюда не заносил порошу, а то пришлось бы дрожать от и холода и от ветра и от ледяной зги. Несколько раз Вася думал уйти, убежать. Его пугала эта чудная ситуация. Страшили какие-то люди метавшиеся вокруг него. Повергла в трепет медленно проплывшая, по другой стороне улицы,, машина секретной охраны зачистки.

– Не сбежал, – Смирнов неожиданно вырос перед Васей, – молодец. Не замерз?

– Есть немного, – смутясь ответил Акушкин.

– Ты знаешь, что. Давай двинем сейчас в одно место, – Смирнов еще раз осмотрелся по сторонам, – я договорился. Там тепло и на пару часов его отдадут нам. Там спокойно посидим, по – людски. Не на улице же столбом стоять.

– Хорошо, – ответил Вася, – но только на два часа не больше. Меня мать дома ждет. Да и на работу скоро.

– Хорошо, хорошо. Держись рядом, – Смирнов пошел по тротуару. В руке у него был стандартный черный пакет, в таких разносили пайки. Акушкин стесняясь и боясь, шел следом. Смирнов прошел пару кварталов, сверился с номером на стене дома и дал знак Васе:

– Вот здесь. Если я адрес не перепутал. А на барыг можно положиться больше, чем на наших руководителей.

Ярко-голубой электроуаз милиции медленно прополз по дальнему перекрестку.

Вася дернулся, но Смирнов ткнул его в бок:

– Нашел чего бояться. Это же менты.

И брезгливо хмыкнул.

Акушкин улыбнулся. Действительно милицию в России не боялись даже школьники. Так повелось издавна. Над сотрудниками милиции в серой форме, с накладными ватными плечиками и красными повязками на рукавах, смеялись всегда. Иногда их били или обливали технической водой из унитазов. Конечно, Россия нуждалась в сотрудниках милиции, но после «Великого бунта вредителей» ряды милиции были опустошены. И служить в ней никто не хотел. Как-то восполнить потери милиционеров можно было, переведя в нее чернорабочих или лишних инженеров производств. Но эти меры были, признаны опасным подрывом экономической мощи страны. Мобилизованные пенсионеры не могли справиться с элекроуазами и после нескольких сотен аварий с человеческими жертвами пенсионеров распустили по домам.

Единственным выходом стал перевод в милицию безграмотных учеников первых классов и психически неполноценных. Так удалось укомплектовать грозную российскую милицию. Впрочем, российская милиция только патрулировала заброшенные зоны и поля холода. Иностранцев охраняла отлично вымуштрованная секуритате, а за промышленностью следил тайный комитет зачистки.

Смирнов и Вася поднялись по грязной лестнице и оказались в стандартной комнате. Здесь было прохладно, но приятно. В центре комнаты стоял синий пластиковый стол, вокруг него были табуреты – трансформеры. У стены сиротливо торчала неразложенная кровать.

– Здесь в основном встречаются те, – пояснил Смирнов, – кто не зарегистрировался. И кому надо по левому.

– Как не зарегистрировался? – Вася скептически посмотрел на странную комнату.

– Да так, – Смирнов сменил полярность комбинезона, поставил пакет на стол, – мужики и бабы не в браке, мужики с мужиками, бабы с бабами. В общем, всякая мразь. Извращенцы.

– А что такие есть? – изумился Вася.

Смирнов тихо свистнул:

– Вася, а у тебя какое образование, а?

– Четыре класса.

– Понятно. А у меня два, – Смирнов спокойно уселся на табурет, – два класса школы, восемь лет в армии на передовой, год в воспитательном доме и двадцать лет на заводе. Это называется жизненней опыт. А ты не дрейфь, садись.

Вася неуверенно и тяжело сел.

– Место, конечно, еще то. Но не идти, же нам с этим в столовку, – Смирнов умело открыл пакет и поставил на стол пластиковую бутылку, несколько упаковок с синтетическим мясом и завернутый в пластик кекс.

– На, ешь, – он протянул Акушкину кекс.

– Ты что, дорого! – Вася оттолкнул кекс.

– Как знаешь.

Смирнов глубоко вздохнул и положил кекс на пластиковую столешницу.

Помолчали.

– А, я часто здесь кексы сыну покупал, – Смирнов встряхнул бутылку и стал раскрывать упаковки консервов, – и сегодня хотел купить. Рабочих часов все равно столько, что девать некуда. Не копить же их на достойный некролог в заводской газетенке. Ты бери этот кекс. Я его честно за свои рабочие часы купил.

– А что все это за рабочие часы продают, – поинтересовался Вася, но кекс не взял.

– Ага, за рабочие, – сварщик Смирнов закончил открывать пакеты с консервами, – но у них лимит – один их час за тысячу наших условных рабочих.

– Да?

– Да. Но ты бери, ешь, – казавшийся Васе все более странным Смирнов открыл бутылку и хлебнул из горла.

Василий осторожно взял кекс и переложил рядом с собой.

– Ты не думай, – Смирнов хлебнул еще, – я нормальный. Не из этих жопашников и ненормальных, кто и с собаками и с бабами, и с мужиками и со стенами. Нормальный я. Как этот стол. Плоский, прямой и нормальный. Но в последнее время как-то пусто. Жизни нет. Как сына забрали, так дома не сидится. Работаю, а все бестолку. Иногда и пью.

Вася и Смирнов тягостно помолчали.

– А чего их не разгонят, – ни к селу, ни у городу поинтересовался Василий.

– Кого, – Смирнов стал жевать искусственный хлеб.

– Да всех тех, кто здесь фарцует, – Василий употребил это тайное слово, которое он слышал не один раз из тихих домашних разговоров.

– Ха! Разгонят, – Смирнов откинулся на табуретке и приткнулся к стене, – так здесь отовариваются многие важные шишки. Здесь место смычки рабочих и тунеядцев. Важнейшее место.

– Зачем? – непонятливо спросил Вася.

– Как зачем? – Смирнов странно повеселел и подобрел от алкоголя, – они меняют здесь свой продпаек на рабочие часы. Чтобы жена, дети не работали. Или чтобы отпуск удлинить. Разное делают. Говорят, что за большущие рабочие часы можно иностранный паспорт купить. И свалить за бугор.

– А что так можно? – поинтересовался Вася.

– Можно, у нас все можно, – весело ответил Смирнов, – для определенных лиц можно все. И любовницу завести. И любовника. И ребенка не в школу, а сразу в лицей пихнуть. И самому в солнечной комнате жить. Все можно.

Смирнов почему-то помрачнел и быстро отпил из бутылки.

– А ты Вася, лопай, лопай, – Смирнов стал совсем мрачный, – не разбивай мое сердце. Я ведь это так от души. От всей души как давно говорили.

Акушкин его слушал.

– Мы завтра к сыну ехать хотели, – Смирнов положил голову на кулак, поставленной на стол левой руки, – у них сегодня родительский день. В школе этой сраной. Но нам не разрешили. Говорят, там сам Президент выступал. Приезжал потрендеть. О светлом будущем. Родительский день, единственную встречу с сыном сорвал.

Смирнов замолчал, а Вася смотрел на него и почему-то проникался уважением к этому такому не типичному человеку.

– Вот думал сюда съездить, кекс ему купить, сыну своему единственному, – Смирнов зло хмыкнул, – но мне и жене отказали. Говорят, что плохо работаем, не подходим под формат. Это чтобы президента нашего видеть. Единого и неделимого. Очень он нам нужен. Без речей его ложку ко рту поднести не сожжем.

Василий Акушкин медленно развернул скрипящий пластик и увидел коричнево-желтый кекс, он был большего того, что когда-то очень давно дали Васе военные.

– Да ты не стесняйся, ешь, Вася, – Смирнов смахнул на пол пустые пакеты и нерасторопно уронил бутылку, – жуй этот кекс. Ешь, как мой Васька бы ел.