Текст книги "Посредник"

Глава 5

Скрежет наполнял все маленькое помещение. Но только здесь и можно было укрыться от жары и пыли. Вернее спрятаться от всего того, чего не хватало наверху в ледяной и безмолвной пустыни под громким названием Россия.

Яркий свет искусственного освещения уже заполнял все уголки помещения, когда механик Седов пыхтя, ввалился в тесную комнатку.

– Уф, – Седов сбросил со лба несколько едких капель пота, – дела.

– Опаздываете, – напарник Седова, бывший капитан планеристов, Артемов уже закончил подготовку проходного щита к работе.

– А куда деваться, – мотнул головой Седов, – проспал.

– Опять? – оскалился Артемов.

– Да, так вышло, – виновато проговорил Седов.

– Да что вы, товарищ Седов, – Артемов повернулся к Седову, – вы мне в отцы годитесь, а все оправдываетесь.

– Привычка, понимаете ли, – Седов быстро придвинулся к пульту проходного щита и стал включаться в работу, – привычка у меня такая выработанная десятилетиями свободной жизни наверху.

– Да не спешите вы, – Артемов усмехнулся, – вы здесь уже три месяца, а все не можете привыкнуть.

Седов пожал плечами:

– Представьте себе, не могу.

– Не можете, – широко улыбнулся Артемов, – никак не можете.

– А что делать, – Седов почесал голову, – здесь я три месяца, а наверху прожил сорок лет.

– Оно и верно, – Артемов положил ногу на ногу, – так и есть, я сюда попал в семнадцать, а осваивался года четыре. Все боялся, что зайдет воспитатель или педагог.

– Вот видите, – Седов достал салфетку и вытер потный лоб и шею, – видите. А я, сколько лет то план гнал, то вал. На работу опоздал, штраф получил, штраф получил в квартире холодно, жена штраф получила, переселяйтесь в мини квартиру пониженной теплоемкости. План не дали, паек урезали, паек урезали, выходные сократили. Не помогло медкарту отобрали, антидепресанты штрафные выписали. И прочая канитель. Так и научишься крутиться.

– Вот и не можете привыкнуть, что у нас ни планов, ни рабочего дня нет, – поиграл черным носком ботинка Артемов.

– Не могу, – честно сознался Седов, – никак не могу.

– Да ничего привыкните, – Артемов стал разминать плечи, – скоро вполне привыкните к этому аду.

– Аду, – Седов, наконец, успокоился, – да пожалуй, правильно сказано. Привыкну к аду.

Напарники несколько минут помолчали.

Мысли Седов постоянно обращались к тому заседанию воспитателей, когда было решено, что он бывший инженер и начальник конвейера, превратившийся в негативный элемент совершенно безнадежен.

Впрочем, это было ясно практически сразу, ведь за годы постоянной беготни по ледяному цеху, ночевок у станков и производственных совещаний Седов совершенно отвык от всей этой патриотической болтовни. Для него важнее были результаты производства, а не коллективное обсуждение нового фильма об очередных победах российского оружия или успехах хлолерного производства. Поэтому Седов, сначала и посмеивался, рассуждая о таких фильмах. Его логика была проста – они воюют, а мы куем для них оружие. И без наших буеров и пушек не было бы этих блестящих побед. Так было до тех пор, пока неожиданно не отказали станки и весь производственный цех встал.

Виновного нашли сразу – им оказался начальник производства Седов. Ни слова не говоря его, поместили в воспитательный дом. Как опасного врага без права переписки, апелляции и жалоб.

Седов не смирился. Не сдался. Первое время он сутками не отходил от компьютеров, пытаясь сдать экзамен и вернуться на производство, но монитор компьютера всегда выдавал только одно:

«Негоден»

«Негоден»

«Негоден»

«Негоден»

«Негоден»

«Негоден»

Потом Седов стал учиться и ударно работать. Он терпеливо зубрил все ответы о вертикали власти и о месте Президента в российском обществе. Он выучил все победы России и все этапы превращения ее в великое государство, знал наизусть весь состав правительства и мог четко объяснить недостатки прямых выборов, местного самоуправления и парламентаризма. Но все это было напрасно, и компьютер из года в год писал одно и тоже:

«Негоден»

«Негоден»

«Негоден»

«Негоден»

«Негоден»

«Негоден»

Крякнул зуммер.

– Может, тогда начнем, – Артемов легко провел пальцами по клавишам.

– Давайте начнем, – Седов поставил ноги на педали.

Впереди зашумело, началась вибрация – бур проходного щита начал вгрызаться в породу.

Артемов достал большие песочные часы, встряхнул их и показал Седову. Во время работы щита такой шум, что переговариваться трудно. А часы служили для точного определения пауз, когда бур надо было останавливать и охлаждать.

– Начали, – прокричал Артемов, еще раз встряхнул часы и поставил их на панель.

Седов вдавил педали в пол.

Бур загудел, еще секунду спустя проходной щит дернулся и начал сильно трястись. Началось движение вглубь пласта угля.

Первое время Артемов и Седов сосредоточенно прислушивались в реву бура и осматривали приборы. Они знали, что большинство аварий приходится на первые секунды и минуты после пуска щита. Холодный бур мог треснуть, могла отказать электромагнитная защита или отойти воподвод охлаждения.

Но по обыкновению все было нормально. Вскоре щит вышел на крейсерскую скорость, его бур, омываемый водой, медленно двигался в теле пласта. Куски породы выходили по бокам щита и иногда скрипели по бронированным стенкам кабины, где сидели Артемов и Седов. Работающий щит двигался вперед, температура внутри его кабины медленно падала, вскоре вентиляторы и кондиционеры вытянули из него всю жару, и установилась приятная озонированная атмосфера.

Артемов спокойно откинулся в кресле, достал из-под панели управления толстую книгу и стал читать. А Седов, отвыкший даже от вида книг, снова впал в воспоминания.

Пять лет мурыжился Седов в воспитательном доме. Пять долгих лет, лет безуспешных попыток и сорвавшихся порывов. Все пять лет Седов надеялся, надеялся ровно до того дня, когда на Высокой Комиссии его идентификационная карта полетела в мусоросжигатель, а старший воспитатель Алексей Потапов коротко сказал:

– Марш на подземные рудники.

От этого приговора у Седова остановилось сердце. Как прокаженному ему швырнули гражданскую одежду и даже не став проверять сданные вещи поволокли к шлюзу воспитательного дома. Вскоре Седов оказался перед другой шлюзовой – покрытой бурой пылью и глубокими царапинами дверью. Воспитатели набрали какой-то код и как только дверь приоткрылась, они швырнули за нее Седова и мгновенно захлопнули за ним дверь. В шлюзе наступила тьма.

– Не спим, не спим.

Седов поднял глаза и увидел ухмыльнувшегося Артемова, тот перевернул часы и переключил охлаждение бура, щит продолжал дрожать.

– Трудный сегодня день, – Артемов всматривался в датчики температуры бура и охлаждающей воды, – то ли пласт лежалый, то ли к углю какая-то дрянь пристала. Как-то странно работаем.

– Странно? – переспросил его Седов.

– Да, – Артемов поцокал клавишами пульта, – странно. Надо обороты бура снижать и самое главное скорость проходки, пока не придут результаты анализа породы. Минуту назад я послал породу на анализ.

Седов посмотрел на часы, с начала работы прошло уже сорок минут.

– Еще минут двадцать и сверху скинут, что мы копаем, – ответил Седов Артемову.

– Угу, – Артемов недовольно потер ладонью ручку рабочего кресла, – вот считай, что это пауза на двадцать минут. Двадцать минут простоя. А я вчера с дружбаном с третьего щита забился, что мы больше их пройдем.

– Так и пройдем, мы всегда больше их проходим, – намекнул Седов.

– Нет, – Артемов сокрушенно покачал головой, – это мы больше четвертого щита всегда проходим, а с третьим мы всегда наравне. Иногда они нас кинут, а иногда мы их качнем.

Напарники помолчали. Неожиданно Артемов громко хлопнул книгой. В тесной кабине щита хлопок почувствовался особенно ясно.

– И чего ждать, – нетерпеливо произнес Артемов, выдавая повадки бывшего офицера-планериста, – чего ждать.

Он щелкнул коммутатором и подмигнул Седову:

– Не боги горшки обжигают!

– Первый вызывали, – прошипел динамик.

– Вызывали, – и Артемов нетерпеливо увеличил громкость динамика.

– Что случилось, – по рабочему взволнованно раздался голос.

– У нас бур греется, – Артемов улыбнулся сам себе, – вот и хотим узнать, что мы там добываем. Уголь или железняк прет?

– Фу Артемов, – голос засмеялся, – чего пугаешь?

– Дай нам срочный анализ породы, – попросил Артемов, – в лаборатории долго будут копаться. Цифры ставить. Умные слова писать. А ты нам скажи, что в отвал пошло. Мы и сами поймем, что делать.

– Ты, что, я с тобой попаду, куда Макар телков не пас.

– Так спор у нас с третьим щитом, кто больше нарубит, – пояснил бывший планерист.

– А спор, – голос прервался на секунду, – так третий стоит уже.

– Что такое? Что случилось? Тоже порода тяжелая? – встрепенулся Артемов.

– Да остынь ты, – голос осекся, – у них водопровод отошел. Сейчас уже чинят.

– Ясно, – успокоился Артемов и стал разминать шею, – но как там анализ нашей породы.

– Да не егози ты. Стахановец хренов.

Седов и Артемов засмеялись.

– И ничего смешного, – обиженно ответил голос, – ребята с отвала говорят, что все в норме, идет только уголь. Породы нет. Так что можете идти вперед. Можете бур охлаждать.

– Спасибо Нина, – заорал Артемов и выключил коммутатор.

– Старче, – обернулся бывший планерист к Седову, – ты держись. Поехали.

После этого Артемов перевернул песочные часы, а Седов снова нажал педали газа. Щит мелко затрясся и двинулся вперед.

Настроив охлаждение бура Артемов, снова уткнулся в книгу.

Седов несколько минут смотрел на него. Думая, что только здесь у последней черты люди и могут быть такими веселыми и энергичными. Только здесь они и радуются жизни, наверное, понимая, что навечно оторваны от великой и неделимой России.

Это Седов понял уже в первый день.

Из переходного шлюза его выкинуло тихим хлопком воздушной пробки. Он, в сомнении осмотрел просторное помещение. Теплое помещение с приятным воздухом. В нем не было ни пыли, ни гари. Это разрушало представление о рудниках.

Из помещения отходили несколько коридоров. Но идти по ним Седов опасался, тем более что никто не вручил ему никаких документов.

Неожиданно из бокового коридора показался парень в светло-зеленой рубашке и желтых брюках.

– Во, – сказал он и улыбнулся, – новенький что-ли.

Седов кивнул головой.

– Ну, тогда иди быстрее к руководству, а то смена кончилась, сейчас все лопать пойдут, и не дай Бог тебя увидят.

Седов тихо пробормотал:

– И что?

– Да ничего, – ответил парень, – совсем ничего. Окружат толпой, вопросы задавать будут, пока язык на ответах не собьешь, а потом накормят на убой. Так вот встретят, что рад не будешь.

Седов посмотрел на парня. Взгляд новичка рудников был слишком странным и парень снова рассеялся.

– Слушай, правда, пошли, – он взял Седова за руку и потащил по коридору, – идем быстрее, а то ведь догонят.

Пройдя пару сотен метров по просторному и светлому коридору, сопровождающий втащил Седова в комнату и быстро захлопнул за собой дверь.

– Это Танька, – парень ткнул в лежавшую на диване девку, – она у нас, как бы это сказать, администратор что-ли.

Девка поднялась и, посмотрев на Седова, смутилась

– А ты дурак Пашка, что-ли? – недовольно сказала она.

– А чего, такого? – недоуменно ответил Пашка.

– Это ведь новенький, а ты его прямо так взял и притащил.

Сказав это, девушка села за стол, выдвинула клавиатуру.

– Так я из лучших побуждений, – пожал плечами Пашка, – но если хочешь я его обратно отведу. Там как раз смена кончилась.

– Ты Пашка совсем дурак, – Танька стала набирать что-то на клавиатуре, – привел человека так и успокой его.

– А ну да, – Пашка быстро обернулся к белому-белому Седову, – чаю желаете.

От неожиданности Седов и Танька рассмеялись.

– А ты и правда дурак Паша, – Танька посмотрела на Седова и жестом пригласила сесть.

– Понимаете, – сказала она, – у нас нет как такового начальства. В отдельных направлениях стоят компьютеры, и мы сами заполняем базы данных.

– Да, – уныло сказал Седов, – но у меня совсем нет документов.

Такого громкого смеха Седов не слышал давно – Танька с Пашкой просто заливались им.

– Ну, Пашка услужил, – крутила головой Танька.

– Вот, – разикался от смеха Пашка, – вот говорю – свежак!

– Да и прям свежак! – Танька вытерла слезы, – настоящий свежак!

Седов непонимающе смотрел на них.

– Понимаете, – Танька вытерла слезы и сделала серьезное лицо, – здесь нет ни у кого документов. Нет, и не было.

– А как же вы умудряетесь жить, – пожал плечами Седов.

– Так и умудряемся, – из-за спины Седова, – ответил Пашка, – умудряемся жить без документов. А, как и сами не знаем.

– Вы тоже привыкайте, – Танька посмотрела на Седова, – без прописки и документов жить. А как вас зовут?

– Имя можно назвать любое, как и все данные, – гоготнул из-за плеча Седова Паша.

– Тогда Седов, – ответил новичок.

– Так и запишем, – Танька быстро что-то набрала на компьютере, – сколько лет.

– Сорок шесть, кажется, – Седов на секунду замешкался, – да сорок шесть.

Танька напечатала шифру и посмотрела на Седова:

– Специальности?

– Инженер.

– Вы заканчивали Лицей? – с уважением спросил Пашка.

– Нет, – Седов вздохнул, – нет, не Лицей. Я заканчивал Университет.

– А, – Танька тряхнула головой, – понятно. К нам откуда.

– Из воспитательного дома конечно, – ответил за Седова Пашка.

– Пашка, я не тебя спрашиваю, – Танька снова разозлилась, – сколько там были?

– Лет пять, наверное. А может и больше, – Седов глубоко вздохнул.

Пашка свистнул, а девушка внимательно рассмотрела следующий пункт и спросила:

– Работать хотите?

– Да, – ответил Седов.

– Вы меня не поняли, – Танька подняла глаза на Седова, – у нас можно и не работать. Работа действительно по желанию. А не добровольно, как наверху.

– Только со скуки сдохнешь, – прошептал из-за спины Седова Паша.

– Это как придется, – Танька, поправила цветной стаканчик, стоявший на столе, – но можно работать не на производстве, а например, в музее, на кухне, на центральном посту. Можно творить, картины писать, сочинять музыку.

Седов покачал головой:

– Нет, я привык к производству.

– Хорошо, – Танька не стала спорить, – хотите, запишу вас на проходной щит.

– У нас это самая опасная и самая почетная работа, – снова влез в разговор Пашка.

– Да, – Таньку достали постоянные Пашкины включения, и она зло посмотрела на него, – щит работает в пластах породы, добывая уголь и руду. Сложнее и опаснее работы у нас нет. На нее идет большинство новичков. Так легче войти в ритм нашей жизни. Так что если хотите…

– Хочу, – резко сказал Седов, – хочу. Хочу на этот проходной щит.

– Ладно, – Танька снова склонилась над клавиатурой, – жить хотите отдельно или в общей комнате.

– Отдельно, – ответил Седов.

– Заказы на кухню индивидуальные? – так же буднично поинтересовалась Танька.

– Конечно, – Седов ответил резко, но невольно сжался. Он и сейчас боялся, что его разыграют.

– Одежду можете обменять на складе, – Танька резко захлопнула ноутбук, – там можете сдать свою одежду и выбрать себе любую. Какая понравиться.

– Да, одежду любую носить можно, – охотно согласился Пашка.

– Вот некоторые, – Танька покосилась на Пашку плясавшего за спиной Седова, – некоторые, у нас как попугаи одеваются.

– А что, – огрызнулся Пашка, – мы не на похоронах или политпросвещении. И комиссара у нас не встретишь.

Седов промолчал, переваривая поступившую информацию.

– Комнаты можете занимать любые, – девушка посмотрела на потолок, вспоминая что-то, – сразу за постом есть свободные комнаты. По левой стороне, от поста, три или четыре свободных комнаты.

– Хорошо, – быстро ответил Седов, – я согласен.

– Я провожу, – весело закричал Пашка.

– Проводи, – Танька автоматически поправила прическу, – проводи. Сначала в комнату, а потом и в кают-компанию на бенефис.

– Ладно, – Пашке надоело стоять, – пойдемте Седов.

Седов поднялся:

– До свидания, – сказал он девушке.

– До свидания, – Танька бегло посмотрела на Седова, – мы часто будем встречаться.

Седов кивнул головой и пошел вслед за Пашкой.

Сопровождающий провел Седов несколькими просторными коридорами и указал на ряд разноцветных дверей. Рядом с ними висели ключи.

– Вот, здесь все по старинке. Как в былые времена, – Пашка показал на двери, – все ключами закрывается. Все ключами открывается. Красота. Нет центральных пультов, контроля управдома и камер секуритате зачистки.

– Только непривычно, – тихо отметил Седов.

– А, привыкнешь, – Пашка хмыкнул, – занимай любую из комнат. Если чего надо позвонишь и договоришься, что бы выдали. А завтра придет уборщик, приберет, что надо починит. А сейчас пойдем в кают —компанию на бенефис.

Седов недоуменно пожал плечами, но, не желая задерживать веселого и энергичного молодого человека быстро занял первую комнату и, бросив туда свое барахло, двинулся за Пашкой.

– Ау!

Седов открыл глаза.

– Соня, засоня, – Артемов снова остановил щит, – вы сегодня как сонная тетеря.

– Да устал, наверное, – Седов устало протер глаза.

– Так чего же напрягаться, – Артемов сверял показания счетчиков на щите с портативным компьютером, – возьмите выходной. Уголь от вас не убежит. Щит тоже бегать не умеет.

– Хорошо, – ответил Седов, – завтра возьму выходной. И, правда, надо отдохнуть.

– Вот и дело, – Артемов отложил компьютер и посмотрел на Седова, – я уже бур охладил. Температуру и скорость подобрал. Пойдем как под парусами. И до конца смены одна проходка. Двинули.

– Двинули, – улыбнулся Седов и вжал педали в пол.

Щит затрясся.

Часть вторая. Каналами дьвола к устью Коцита11
  Коцит – ледено-мертвая река омывавшая, наряду с Летой, Стиксом и Флегетоном, царство Аида


[Закрыть]

Глава 1

Президент России бегло просматривал пришедшие документы.

– Все это какая-то мура, – произнес вслух Жаров, – просто мура и все.

Действительно среди сегодняшних документов не было ни одного важного. А главное не было того документа который Георгий Константинович ждал. Ждал более всего. Ждал уже давно и как, иногда, казалось ему напрасно. Не было отчета о перечислениях европейских спонсоров России.

Президент не выдержал и громко рявкнул:

– Секретаря.

Коммутатор высветил унылую рожу секретаря, игравшегося ручкой.

– Уважаемый, – просипел Жаров, – а как у нас с информацией специальных органов. Почему меня не информируют о шестом пункте. Где отчет о европейских доходах?

– Господин Президент, – секретарь замялся, – есть специальный диск. Его передали лично вам.

– Так чего ты молчал? – вскипел Жаров.

– Но, – виновато произнес секретарь, – мне приказали отдать его вам или по требованию или не ранее двенадцати ноль ноль. А сейчас только восемь.

– Ясно, законник ты мой, – Георгий Константинович ухмыльнулся, – если по требованию, то неси.

– Есть, – ответил секретарь и исчез с экрана коммутатора.

Через полминуты он появился перед Президентом и положил диск в пластиковом футляре на стол Президента.

– Этот? – кивнул в сторону диска Жаров.

– Так точно, господин Президент, – отозвался секретарь, – этот.

– Тогда иди, – Президент взял диск, – свободен.

– Иди, – прикрикнул Жаров на замешкавшегося секретаря, – а дальше будешь тормозить, я тебя падаль на подземные рудники сошлю. Туда куда гонят всех неработающих козлов.

Секретарь мгновенно исчез.

Георгий Константинович трясущимися пальцами вытянул диск из футляра и вставил в компьютер. Слишком долго он ждал этого, но когда дождался, то все шло наперекосяк. Сейчас Жаров не мог даже попасть пальцем на клавишу «Ввод». Закусив от нетерпения губу, Президент ткнул авторучкой в клавиатуру ноутбука. Диск, наконец, закрутился. Несколько секунд спустя на экране замелькали какие-то серо-черные пятна, а из динамиков раздался скрип и шипение.

Жаров несколько минут смотрел на экран. Затем в полнейшем недоумении он выключил компьютер и вызвал секретаря.

– Слушаю, господин Президент, – лицо секретаря на экране коммуникатора было сосредоточенно и серьезно.

– Э, собственно, – промямлил Георгий Константинович, – а никаких объяснений к этому самому диску нет.

– Минуточку господин Президент, – секретарь посмотрел на свой компьютер, – есть. Конечно же, есть.

– Да, – поинтересовался Жаров, – а какие.

– Здесь сказано, – начал читать секретарь, – что вся информация кроме той, что представлена на диске, является закрытой для широкого круга пользователей.

– У, – недовольно протянул Георгий Константинович, – вот оно как получается. Значит и меня оставят в неведении? Так получается? Да?

– Да, нет, что вы господин Президент, – секретарь переключил несколько кнопок, – вся интересующая вас информация доступна сегодня в шестнадцать ноль ноль.

– Это так же так? – непонимающе переспросил Президент.

– На это время назначено заседание в секретном комитете зачистки как раз по проблеме тайной информации на диске. Так сказано в сопроводиловке к диску.

– Ясно, – недовольно оттопырил нижнюю губу Жаров, – кто там будет?

– Указанно только то, что приглашают вас и министра обороны Сенкевича.

– Значит, узким кругом соберемся? Так? – обрадовался своей находчивости Президент.

– Так точно, – ответил секретарь, – все обсудите узким кругом. Как вы любите.

– Ладно, – Георгий Константинович нервно поерзал в кресле, – а что мне делать до этого самого обсуждения?

Лицо секретаря не выражало никаких эмоций.

– Распорядок дня на сегодня таков: в десять ноль ноль встреча с недавно принятыми в школу учениками. В двенадцать ноль ноль обед. С тринадцати ноль ноль до пятнадцать тридцати обсуждение внешнеполитических проблем с министром Петренко. Сразу после этого встреча в секретном комитете зачистки. Правда, ее рамок не известно, но после этой встречи распорядок дня исчерпывается и вы свободны.

– Ясно, – нахмурился Жаров, – а как же ужин.

– Об ужине ничего не сказано, – спокойно пояснил секретарь Президента, – видимо ужинать будете или в секретном комитете зачистки или уже дома.

– Вот оно как, – Президент несколько смутился, – ну что ж и то дело.

– Конечно, господин Президент, – секретарь изучающее посмотрел на мрачного, как обычно, Жарова, – машину подавать. В школу – то поедете? С учениками побеседовать? С педагогами?

– Поеду, – приглушенно ответил Президент, – поеду. Если все запланировано, то, конечно же, поеду.

– Тогда через семь минут машина будет ждать у второго подъезда. Удачи господин Президент.

Сказав это, секретарь отключился от связи.

Жаров недовольно потер свежевыбритую щеку. Этот распорядок дня, составленный компьютером ему порядком надоел. Правда в этом распорядке были важные преимущества – охватывались самые важнейшие мероприятия, да и сбоев в государственном механизме не наблюдалось. Именно за это Георгий Константинович Жаров двенадцатый пожизненный Президент России так высоко ценил автоматизацию управления. Ценил, часто поступаясь своими интересами. И наступая себе на горло радовался, что даже сам Президент страны подчинен общему ходу вещей. И он, так же как, и простой труженик, может понести заслуженное наказание.

Свет в кабинете несколько раз мигнул. В тоже время у системы было достаточно такта не напоминать первому лицу в государстве, что его ждет автомобиль. Жаров и так прекрасно знал это. Он поднялся, снял куртку с вешалки в углу кабинета и на ходу, натягивая ее, пошел к выходу.

– Доброго пути, господин Президент, – еще раз пожелал удачи секретарь Георгия Константиновича.

На это Президент России только нервно махнул рукой.

Спустившись по сумрачной лестнице с узкими ступенями Жаров подошел к выходу. Здесь заранее осведомленные ждали личные охранники. Так как предстоял визит в общественное место, охрана была увеличена до четырех человек. Времена одинаковых серых костюмов отошли в прошлое, сейчас Георгий Константинович сопровождали один охранник в строгом черном пальто, один в зеленой форме рабочего, еще один в зеленой форме министерства внутренних дел и хрупкая девушка в военной форме.

– Идем, – четко приказал охранник в черном пальто.

Дверь распахнулось и все двинулись гуськом к ожидавшим машинам.

Жаров прижал шарф к губам, но его все равно передернуло от холодного воздуха. К счастью дверь машины неслышно открылась, и Президент скользнул в нее. На переднее сиденье сел охранник в черном пальто. Он обернулся к Президенту:

– Георгий Константинович, – все на месте можно трогаться.

– Можно, – Жаров откинулся на сиденье и почувствовал легкий толчок – Машина на воздушной подушке медленно тронулась. Сзади шла другая машина – с остальными охранниками, спецсвязью и камерой реанимации.

Охранник вызвал коммутатор. Перед ним на экране возникло лицо охранника в зеленом комбинезоне.

– План прост, сейчас мы едем в школу, я прикрываю Президента лично, а вы смешиваетесь с толпой родителей. В случае чего пресечете провокации или захватите родителей в заложники. В общем, действуйте по ситуации. После выступления мы едем в Кремль, а потом в секретный комитет зачистки.

– Так точно товарищ полковник, – ответил охранник в военном комбинезоне.

– Конец связи, – охранник президента отключил монитор.

Жаров ухмыльнулся:

– Это, с каких пор ты стал полковником? Еще недавно в лейтенантах бегал.

Охранник не изменился в лице, он уже привык к переменчивому характеру Президента России:

– Это только благодаря преданной службе вам.

– А, – зло оскалился Жаров, – так ты скоро и маршалом станешь.

– Не стану, – спокойно парировал охранник Президента.

– Это еще почему? – поразился Президент Росси.

– Да все потому, что в нашей службе нет такого высокого звания.

– Аааа, – протянул Жаров, – ну если только так. Тогда не станешь маршалом.

– Точно так, – уверенно кивнул охранник.

Машины легко и быстро скользили по замершим безлюдным улицам.

Поездка закончилась быстро.

Охранник Президента осмотрелся через перископ по сторонам. Вторая машина еще на подходе обогнала машину Президента, и охранники из нее уже исчезли в здании школы.

– Пойдемте, – охранник нажал рычаг открывания двери.

– Да, – сказал Жаров, но сразу задохнулся от ледяного воздуха, попавшего в его легкие. Охранник резво подталкивал потерявшего дыхание Президента России к школе.

Школа была стандартной. Как все российские школы: серая бетонная коробка с пулеметами на крыше и трубой крематория отходов. Ничего примечательно. Обычная особая школа, где процент имбицилов и дебилов не превышал установленные сорок процентов.

Обременительной обязанностью Жарова были регулярные поездки по таким школам. А еще приходилось бывать на заводах, фермах, в воинских частях. Однажды его заставили посетить Поле Ветряков. Ветряки сильно гудели. И Президента России потом весь день болела голова.

Шлюзовая дверь школы была заранее открыта. Президент тяжело вполз в шлюз, и охранник резко захлопнул дверь. Президент России сбросил скрипящие от мороза перчатки и судорожно схватился за горло.

– Вот господин Президент, – укоризненно сказал охранник, – вы как ребенок ни на минуту нельзя оставить. Чуть что и уже морозного воздуха наглотались.

Президент тяжело откашливался и трясся всем телом.

– Так не будет меня рядом, ты и сдохнешь, убогий дурак, – прошипел охранник Президенту на ухо.

Президент, в ответ лишь потряс головой.

Охранник достал аэрозольный баллончик, поднял подборок Президент и прыснул аэрозолью в лицо главе государства. Президент прокашлялся и перестал задыхаться.

– Ну вот, – одобрительно сказал охранник Президента, – и температура уже выравнилась. Можно идти господин Президент.

Охранник легко открыл дверь в школу. Президент послушно двинулся за ним.

Сегодня в школе был родительский день. Родители впервые могли посетить своих детей. Впрочем, такая привилегия касалась не всех, а только десять процентов самых сознательных и трудолюбивых.

Президент быстро прошел по большому залу к специальной трибуне. Охранник неотлучно следовал за ним. Этот зал в школе появлялся только по особо значительным случаям. Тогда убирались перегородки и двери, школьное имущество складировалось в подвале. Так и появлялся огромный и просторный зал.

Но делалось это только для торжеств – российское государство не могло позволить себе роскоши отапливать огромные помещения или дать простаивать школе длительное время. Таких исключительных случаев было мало, но тот факт, что они, все таки, были прямо говорил о социальной направленности российского государства.

Президент России быстро осмотрел зал. Перед ним четкими рядами выстроились ученики. Вдоль боковых стен стояли родители. Администрация школы стояла на возвышении сбоку. Рядом с администрацией находился охранник – он должен был уничтожить всех педагогов, если бы произошли провокации или волнения.

Георгий Константинович осмотрел учеников – первые ряды низких первоклашек медленно перетекали в здоровенных оболтусов выпускных классов – гормоны роста делали свое дело.

Присутствие Президента вызвало оживление в зале – и ученики и родители весело заколебались, вызывая неудовольствие охранников. Президент услышал, как сзади его раздался четкий щелчок – это его охранник перевел пистолеты на боевой взвод.

Хорошо рассчитанная программа. После гимна России выступал Президент.

Георгий Константинович припомнил стандартный план своего выступления, которое он несколько раз видел по государственному телевиденью.

– Господа ученики, – начал свою речь Президент Жаров, – господа родители! Уважаемые товарищи педагоги. Сегодня значимый день, сегодня наша страна смогла, накопив силы и ресурсы подарить вам чудесный день общения и радости личной встречи. Это не дежурная встреча по видеофону, а настоящее теплое личное общение разных поколений.

Одобрительный шум зала был ответом Жарову.

– Вот, – продолжил Президент, – такие в целом дела. Надо ли говорить, что социальная политика это второе важное направление нашего государства, после всемерного укреплении вертикали власти, и демократизации государственного аппарата. Но именно образование и здравоохранение занимают в нашем государственном бюджете львиную долю расходов бюджета.

Родители зааплодировали.

– И никто не знает, – пафосно взмахнул рукой Георгий Константинович, – добились бы мы таких чудесных результатов, если бы не объединили в свое время министерства образования, здравоохранения, социального обеспечения и внутренней охраны. Но более важным шагом по пути развития образования стало слияние функций врача, социального работника и педагога в одном единственном человеке. Именно это и позволило нам создать таких замечательных наставников как ваши учителя. Именно такие учителя и являются становым хребтом нашей страны, ее уникальной системы воспитания. Самой передовой системы обучения и воспитания в мире.

Услышав это, дети и родители бурно зааплодировали.

– Так, вот, – продолжил Жаров, – наша страна создала все условия для нормального обучения своих детей. И вы чувствуете это на себе!

Дети и родители снова бурно зааплодировали.

– Учитесь, учитесь, учитесь, – Георгий Константинович вошел во вкус, но его сзади одернул охранник: