Текст книги "Вне протяжения"

– Ну, да! Разумеется, – Стас непонимающе уставился на блондинку в форме, успевавшую строчить ручкой с золотым пером в блокноте и одновременно в бланках перед собой.

– А не возникало ли у вас обиды или досады на то, что она не исполнила обещанного, не отблагодарила вас?

Веткин горько усмехнулся.

– Я же говорю, мы не придаём подобным словам значения, любой реаниматор подтвердит.

В кабинет заглянул многострадальный работник торговли.

– Теперь вы подождите в коридоре, – не допускавшим возражений тоном распорядилась Савицкая. При этом на её лице промелькнуло давешнее брезгливое выражение, видимо, ей порядком надоело общение с автором липовых накладных. Со Стасом ей явно было интереснее. Дверь тут же покорно затворилась без звука.

«Хорошо, хоть не при нём… Далеко не интеллектуальный тип!» – подумал Стас про краснолицего, словно это могло дать ему самому какую-то поблажку.

Помощник прокурора сверилась со своими записями.

– Скажите, Веткин, клетки мозга всегда отмирают через пять минут после остановки сердца, если не проводить положенных действий?

Стас утвердительно кивнул.

– В среднем так, это в любом медицинском учебнике написано…

– А через какое время после того, как больной впал в это состояние, вы приступили к реанимации?

– Ну, дежурная вызвала меня из ординаторской где-то через полминуты, ещё через одну-две минуты я был в палате, может быть, даже раньше. Палатная сестра уже сама начала непрямой массаж сердца, они этому обучены…

– Скажите, почему же тогда случилось именно так – клетки мозга погибли? Вы не могли промешкать, упустить момент, может быть, действовали «спустя рукава»? Ночное время, спросонья реакция не та, что днём. Может быть, сестра по какой-то причине отвлеклась, зазевалась с оказанием помощи до вас?

– Видите ли, в таких случаях у нас у всех выработался автоматизм, существует схема реанимации, как дважды два. Мы поступаем всегда по алгоритму, всё делалось вовремя. Да и в ту экстренную ночь всем нам точно было не до сна. Строить же разные предположения и объяснения, почему случилось так, а не иначе, перед вами не имеет никакого смысла.

– Это почему же? – холодно поинтересовалась помощник прокурора, уязвлённая таким выводом.

– Ну… надо исходить из конкретного состояния больного, из особенностей заболевания, биохимических процессов в клетках мозга и тому подобного. Мало ли обстоятельств… Рассуждать тут под силу лишь специалисту, да и то высокой квалификации. Даже я сам не являюсь таким в подобных теоретических вопросах…

– Допустим. А кто ещё может подтвердить очерёдность и правильность ваших действий поминутно именно в этом случае?

– Извините, а я могу узнать, чем всё-таки вызвана эта беседа или допрос?

– Дача показаний, – уточнила поскучневшая Савицкая и добавила, – можете, конечно, можете. Жена больного и её родственники направили нам жалобу, они утверждают, что в результате неправильного лечения больной превратился в умственно неполноценного, и его психика непоправимо нарушена. Хотя основные претензии они предъявляют к сотрудникам регенерационного Центра, думается, причина в неудачно проведённой у вас реанимации, а уж потом в ведении больного после неё.

Стас ощутил внезапную обиду и раздражение:

– Положим, причина в самом заболевании. Инфаркт миокарда вызвал электрическую нестабильность сердца…

– Ну, не будем отвлекаться, всему своё время. Итак, кто, кроме среднего персонала, может подтвердить, что вы поступали именно так, как требовалось?

Стас задумался на мгновенье, злость так же внезапно испарилась, вытесненная всепоглощающей усталостью.

– Зиновий, конечно, Зиновий Александрович. Мы же проводили реанимацию вместе.

– Я уже беседовала с исполняющим обязанности заведующего отделением Луцким. Он заявил, что присоединился к вам одновременно с анестезиологом Стариковой гораздо позже, минут через десять после вашего прибытия к больному. Поэтому ничего конкретного о начале реанимационных действий он, естественно, сообщить не смог.

Станислав озадаченно посмотрел на облезлую жестяную крышу за окном. Действительно ли так было? Он и сам засомневался после сказанного помощником прокурора. В ту ночь они ненадолго оказались в ординаторской вместе. Луцкий вернулся из нейрохирургии, где решался вопрос об оперативном вмешательстве по жизненным показаниям, но не захотел оформлять истории болезни в одиночестве в своём кабинете. Веткин же зашёл передохнуть после интубации больного, переводимого к ним из пульмонологии, да и писанины у него тоже достаточно накопилось. Когда срочно вызвали к больному, Стас первым сорвался с места и уже у двери услышал обещание Зины вскоре присоединиться. Так и случилось. Луцкий действительно прибежал почти следом за ним, в таких вопросах у них никогда не возникало разнобоя. Неужели, он сам ошибся в оценке времени, увлёкшись оказанием помощи настолько, что десять минут принял за одну? Прежде такого не замечалось, он всегда умел сохранять трезвую голову в не терпящих отлагательства ситуациях.

Веткин промолчал, пожав плечами. Дальнейшие вопросы повергли его в ещё большее недоумение.

– Ладно, с этим пока всё. А, скажите, вы знаете доктора медицинских наук Павловского? – неожиданно поинтересовалась Савицкая.

– Семёна Аркадьевича? Конечно…

– Насколько и как давно знакомы?

– Ну, только по работе, к сожалению. Последние полтора года примерно. С тех пор, как Центр регенерации при Институте экспериментальной реаниматологии начал принимать у нас тяжёлых больных с полной или частичной декортикацией. То есть с повреждением мозга разной степени тяжести, – охотно пояснил Станислав.

– И сколько раз такое случалось?

– При мне – три. По крайней мере, знаю о трёх. Но наверняка были ещё в моё отсутствие. Точнее можно узнать по журналу, всё записывается…

– И последний оказался самым тяжёлым из всех? Его мозг повредился больше, чем у других?

– Ну, пожалуй, можно и так сказать, – неуверенно согласился Стас.

– Хорошо, а что вы можете сообщить о самом профессоре Павловском, о его работе?

– Я ни разу не был в его Центре, – честно признал Веткин. – И смутно представляю тамошнюю обстановку. Что же касается Семёна Аркадьевича лично, он производит впечатление знающего, квалифицированного специалиста. А его работа не имеет аналогов ни в нашей медицине, ни за рубежом…

– Давайте уточним некоторые детали. До перевода таких больных в Центр они какое-то время после реанимации ещё находятся у вас?

– Конечно, пока не будут подготовлены к транспортировке, – кивнул Стас.

– И сколько же это составляет часов или дней?

– Ну, по-разному, от двух до пяти суток, в зависимости от общего состояния, наличия осложнений…

– И как же они переводятся в Центр?

– Обязательно с реанимационной бригадой на машине станции скорой помощи с нужной аппаратурой в сопровождении квалифицированного врача, как же иначе?

– И кто принимает решение о переводе, о сроках пребывания у вас в каждом конкретном случае?

– Это всегда решается коллегиально, консилиум с привлечением необходимых специалистов, невропатолога как минимум. Наш заведующий согласовывает время с Павловским после совместного осмотра больного на месте. Перед намеченной транспортировкой обязательно оцениваются все возможные риски.

– И не бывает никаких исключений? Только так?

– Да, насколько мне известно…

– Хорошо. Всё это время больные получают необходимые медикаменты из аптеки вашего стационара?

– Да, конечно.

– Но в тех случаях, которые мы разбираем, к больным применялось ещё и новейшее специфическое лечение, не так ли? Эти довольно дорогие препараты находятся на особом учёте и не поставляются в обычную клинику, ими снабжает только Центр Павловского?

– Да, верно. Нейробион, витаген лишь недавно апробированы, их производство и применение пока ограничены опытными партиями. Кроме того, мы пользуемся ещё импортными средствами, такими, например, как цито-мак, …

– Ладно. Скажите, каким порядком вы получаете подобные дорогие лекарства?

– При мне Павловский всегда сам привозил эти препараты, всё тут же фиксируется в журнале учёта, – пожал плечами Стас.

– А дозы, необходимое количество – кто определяет?

– Тоже он. Семён Аркадьевич расписывает нам схему лечения на все дни до перевода, как только мы его приглашаем. Доза может изменяться в зависимости от степени поражения мозга в каждом случае отдельно, и потом необходимое количество этих препаратов обусловлено тем, сколько больной у нас пробудет.

– И как ведётся контроль таких препаратов?

– Всё отмечается в историях болезни, в реанимационных листах и, разумеется, в журналах учёта у старшей сестры.

– Ну, что ж, Веткин. У меня лично к вам пока больше нет вопросов. Подпишите и можете идти. Да, и скажите, тому гражданину в коридоре, чтоб зашёл.

Стас, не читая, подмахнул протокол, лишь бы поскорее выбраться отсюда. А оказавшись за дверью, отступил в сторону, давая дорогу к Савицкой томившемуся в ожидании работнику торговли. За это время очередь у кабинета успела нарасти до нескольких человек. Впрочем, Веткина это уже никак не касалось.

Дружба народов

Сумерки настигли Стаса и Катю на узких улочках Старого Города, средневековые здания выглядели вечером при слабом освещении таинственно и гораздо внушительнее, совсем не так, как при ярком солнце. Они снова бродили по затемнённым каменным закоулкам, любовались открываемой заново и уже только им двоим старинной архитектурой. То и дело целовались в укромных местах, которых здесь обнаружилось в избытке, прерывая для столь важного занятия нескончаемый ничего не значащий и в то же время многозначительный именно для них разговор, начатый в ночном поезде на Катиной постели.

Оба склонялись к тому, что пора бы приземлиться в каком-нибудь кафе или ресторанчике. Ещё днём на Ратушной площади, при виде зеркально остеклённой витрины «Вана Томас», лишь подумали, вот бы здорово побывать там внутри! Этот известный ночной ресторан, названный в честь того же забавного крепыша на флюгере, открывался затемно и работал почти до утра. Попасть туда и превратилось теперь для них в первоочередную задачу сегодняшнего вечера.

Плотного сложения мордоворот средних лет в чёрном костюме и галстуке на белую рубашку уже стоял на страже. Судя по выгравированным на стекле часам работы, «Старый Томас» открылся совсем недавно. То и дело возле бдительно охраняемой упитанным цербером двери возникали небольшие завихрения из нескольких желавших попасть внутрь, не больше. Миг, другой, и после доверительных переговоров, возможно с сообщением секретного пароля, соискатели просачивались внутрь, оставляя по эту сторону прежнюю пустоту. Благодаря такому не вполне понятному регулированию, очереди снаружи не возникало.

Катя со Стасом устремились к намеченной цели сразу после внедрения очередных счастливчиков. Но именно для них манящий проход оказался перекрыт. Охранник сделал вид, что совершенно не понимает по-русски и, зорко поглядывая по сторонам, даже не удостоил вниманием джинсовую пару. Стас безуспешно попытался заинтересовать громилу бумажной пятирублёвкой, затем не без колебания удвоил предлагаемую плату, что соответствовало уже взятке, даваемой в кассе Аэрофлота его сокурсником из Тбилиси при официальном отсутствии билетов на нужный рейс. Никакого результата, шкаф при входе оставался не сдвигаем.

При следующем повторе их попыток обратить на себя внимание, он зашёл внутрь, прикрыл дверь на массивную цепочку и вывесил щиток с надписью русскими буквами: «МЕСТ НЕТ». Ещё несколько вскоре объявившихся молодых людей, явно из местных, по одному и парами оказались без промедления приглашены войти после краткого интимного общения через едва приотворённую дверь.

Затем довольно потёртая сизоносая личность, скорее славянской, чем чухонской внешности, была им милостиво допущена в нутро заведения для избранных после того, как они перебросились короткими фразами на непонятном для стоявших рядом москвичей языке. После этого Катерина не выдержала, ловко просунула ногу в туфельке в не успевшую закрыться щель между дверью и косяком и не дала возможности захлопнуть её перед носом.

– Послушайте, почему вы так относитесь к нам? Мы – гости города, и приехали издалека, чтобы его посмотреть. Нам очень хочется попасть в ваш Вана Томас, о котором столько слышали, завтра мы уезжаем насовсем и никогда не вернёмся. Можем заплатить, сколько скажете, но думаю, пяти рублей хватит за глаза. В конце концов, это дико невежливо с вашей стороны!

Вышибала не счёл нужным ответить, накинул изнутри блестящую цепочку, но силу применять не решился, так что дверь осталась чуть приоткрытой. Видно было, что он прекрасно понимает всё, что ему говорят, однако, не дослушав до конца, скрылся внутри в противоположном направлении от недостижимого для них входа в зал. Могло показаться, от слов настырной посетительницы громиле срочно приспичило в туалет.

Едва он скрылся, Катя стремительно просунула руку и бесшумно сняла металлическую змейку, потянув Стаса за собой в тут же распахнутую ею дверь. Они проскочили маленький вестибюль и по мраморным ступеням изогнутой коротким винтом лестницы торопливо спустились в зал ресторана. Следом из бокового помещения выскочил уже сильно возбуждённый и негодующий хранитель прохода, размахивая руками, и отрывисто выкрикивая что-то на эстонском. Но реакция местного питекантропа запоздала, он даже не последовал за ними, возможно, его полномочия ограничивались площадкой между входной дверью и туалетом, а далее путь и для него был строго заказан. Но, ещё вероятнее, Катя и Стас, прорвавшись на внутреннюю территорию, приобрели статус неприкасаемых посетителей, которых сторожу трогать уже не полагалось независимо от их национальной принадлежности.

– Ты просто молодец! – громко, чтобы перекричать внезапно заигравшую музыку, сказал Стас на ухо тут же расцветшей в улыбке спутнице. Без лишних церемоний обнял её за плечи, увлекая в открывшееся перед ними полуподвальное пространство, заставленное столиками.

К возмущению Стаса и Кати, не менее трети мест пустовало, а рассеянная по остальным разношёрстная публика на появление ещё одной запоздалой парочки, одетой вовсе не для светского раута, не обратила никакого внимания. Мультипликаторы-вертушки создавали плавное в такт музыке кружение разноцветной метели на стенах и низком потолке. Здесь не было ни яркого света, ни бьющего по ушам жестяно-баночного надрыва с привычным кабацким репертуаром российских ресторанов. Две гитары, ударник и клавишник довольно похоже на оригинал старательно копировали ранних битлов, причём, сидевший за ионикой пел на английском с едва заметным нисколько не раздражавшим акцентом. Да и все затем исполняемые ими песни звучали исключительно на том же языке, приятно и почти профессионально.

Стас и Катя выбрали свободный столик у стены, чтобы не сидеть на проходе и одновременно видеть оттуда всё вокруг. Первым делом изучили меню на двух языках, как бы то ни было, но предстоящая трата несколько напрягала обоих, вряд ли здешние расценки могли не кусаться. Ну, и пусть, зато они добились своего!

К ним подошёл вежливый официант, невысокий эстонец лет двадцати пяти в чёрной безрукавке с ослепительно белой манишкой и непременным галстуком-бабочкой на резинке. Не имея уверенности, что тот достаточно хорошо поймёт его русский, Станислав указал пальцем в распечатке на мелованной бумаге, что им требуется, и для верности сопроводил заказ жестами. С согласия Кати он заказал по грибному жюльену, отварной говяжий язык, салат, а на десерт мороженое крем-брюле. После секундного раздумья добавил от себя апельсиновый сок, мятный ликёр и триста грамм водки. Парень с невозмутимым лицом сделал карандашом пометки у себя в блокноте, кивнул и отбыл исполнять.

Любопытствующие студенты ещё не успели ознакомиться с непривычной обстановкой, как он вернулся, неся на подносе небольшой графинчик из резного стекла с позолотой, маленькие рюмки, ещё такой же, но попроще, в сопровождение запотевшего кувшина с оранжевым соком. Бокалы и вазочка с фруктами давно дожидались такого дополнения, будучи обязательными на каждом столике.

Какая-то малоприятная мафиозная личность с усиками и прилизанными назад сальными волосами подошла вскоре к их столику и с предшествующим лёгким поклоном пригласила Катю на танец. Она улыбнулась и отрицательно покачала головой. Веткин недобро посмотрел на ценителя женской красоты, и тот, нисколько не огорчённый отказом, неспешно двинулся в поисках более лёгкой добычи. К этому времени Стас приметил, что некоторые посетители мужского пола обращают на Сапарину излишне нескромное внимание. Катя не могла не ощутить резкую перемену настроения Стаса, тут же отразившуюся на его лице.

– Сегодня танцую только с тобой! Если, конечно, захочешь… – категорично известила она, с улыбкой перегибаясь к нему через стол, чтобы музыка не заглушила слов.

Он с ловкостью смешал в бокалах водку, ликёр и сок на глаз в примерных пропорциях «Оранжевого цветка» и поспешил заверить:

– Тебе понравится! Жаль только, шейкера нет и льда, но сок достаточно холодный…

– Можешь не объяснять, я знаю, что это такое… – Удивить Катю экзотическим коктейлем не получилось.

Они выпили совсем по чуть-чуть за их удачное проникновение в «Старый Томас».

– Действительно, прелесть… – подтвердила Катя и потянула его к невысокому помосту с музыкантами.

Стас и сам собирался её пригласить, тем более, зазвучала медленная мелодия, для быстрой он пока не чувствовал себя готовым, но Катерина его упредила. Затерявшись среди нескольких обнявшихся пар, они поплыли куда-то, тесно прижимаясь друг к другу, с приятной взаимностью чувствуя малейшее движение бёдер партнёра.

А вернувшись к столику, обнаружили дожидавшиеся их кокотницы с жульеном, аккуратно нарезанные на тарелках кружочки языка и салат.

То ли почитатели «Битлов» сбавили громкость, то ли «апельсиновый цветок» снял напряжение с барабанных перепонок, но теперь музыка нисколько не мешала хорошо слышать друг друга, необходимость постоянно кричать отпала. Он продолжил для Кати смешивать понравившийся ей коктейль, себе же подливал в рюмку чистую водку.

Когда графинчик с сорокоградусным содержимым опустел, пришла очередь мятного ликёра, заказывать ещё что-то крепкое не хотелось. И дело было вовсе не в том, что они остались вдвоём в совершенно чужом городе. Уже выпитый алкоголь на них почти не подействовал, но сейчас молодые пьянели лишь друг от друга, даже не от смысла говорившегося ими, а от интонации, тембра голоса, взгляда глаза в глаза, дыхания, запаха, прикосновений. За это время они несколько раз побывали на площадке перед музыкантами, не пропуская ни рок-н-ролл, ни другие будоражащие кровь танцы. Кроме цветовой круговерти, мелодии всё чаще сопровождались вспышками белого света, выхватывающими на миг из темноты, как в застывшем кадре, фигуры танцующих. Стасу очень нравилось, что в репертуаре здешних музыкантов совершенно отсутствует ненавидимое им всеми фибрами души диско. Исключение он делал иногда лишь для «Бони М», но здесь и сейчас обошлось без их ритмов.

Уже за полночь они попросили принести счёт и приятно удивились низким расценкам. Когда расплачивались, оставили разумные чаевые за обслуживание на высоте, приятную музыку и неплохо проведённое время. Попросили на вынос фирменный ликёр «Вана Таллин» в бутылке тёмного стекла, хотя стоимость его составила значительную часть общей суммы. По-прежнему исполненный замеченной в нём с самого начала вежливой обходительности, а теперь, несомненно, на подпитии молодой официант приобрёл за вечер несколько расхристанный вид. Безрукавка осталась где-то в таинственных недрах ресторана, бабочка съехала набок, да и манишка, успела потерять былую свежесть. Но он также беспрекословно принёс дополнение к заказу, хотя и не столь стремительно, как прежде.

Только тогда они распрощались с понравившимся изнутри рестораном, который казался снаружи настолько неприступным, что пришлось брать его штурмом, как какой-нибудь Измаил. Вышли, не обращая внимания на того же вышибалу, теперь не стоявшего бодро на посту возле наружной двери, а устало и аморфно растёкшегося по стулу, установленному в начале ступенек.

– Укатали Сивку крутые горки! – не удержался Стас тихо шепнуть Кате при виде утомлённого охранника.

Ещё раз на свету при выходе просмотрели вместе цифры, коряво вписанные карандашом в серенький бланк счёта, и дружно расхохотались, когда со второго раза обнаружили, что вежливый исполнительный официантик надул сам себя на целых десять рублей.

– Видишь? Оказывается и среди них есть хорошие ребята! – подытожил Стас то ли Кате, то ли себе.

– Ну да, он всё равно в убытке не останется, не волнуйся!

Наняли такси до гостиницы, двери которой оказались не запертыми, несмотря на столь поздний час.

За время их отсутствия свободных мест не появилось. Похоже, все постояльцы и персонал давно спали. Сонная женщина-администратор за стойкой пропускала одну записанную в журнале Катю. Стас уже приготовился отправиться в зал ожидания на вокзале, как девушка схватила его за рукав и горячо зашептала, чтобы не услышала администраторша:

– Неужели, ты, правда, думаешь, что я отпущу тебя одного?

После напрасных попыток добиться разрешения пройти вместе, Катя велела подождать ему в вестибюле.

– Я сейчас вернусь, она сказала, если уговорю соседок по номеру – закроет на тебя глаза. Мол, ничего не знаю, дело ваше.

Стас нисколько не надеялся на успех, но спутница вернулась быстро, как пообещала, издали призывно помахала рукой, приглашая следовать за ней.

– Большое вам спасибо, утром нас тут не будет! – громко заверила Катя на ходу, но гостиничная сотрудница только с позевотой отвернулась в сторону, держа своё слово.

– Как тебе удалось? – не удержался Стас, пока они торопливо поднимались по лестнице из-за отключённого на ночь лифта.

– Фирма веников не вяжет. Девчонки оказались нормальные. Переночуем на одной кровати. Только придётся наш ликёрчик проставить.

– Надо так надо. А той внизу что-нибудь дала?

– Представляешь – не взяла! Я ей пятёрку пыталась подсунуть…

– Надо же!.. Есть женщины в нерусских селеньях…

– А то! Только тише! Тут ещё дежурная по этажу, но она уже спит… – предупредила Катя, когда они проникли в коридор по ковровой дорожке.

Уже возле нужной двери спохватилась и тихо добавила:

– Только имей в виду: ты – мой муж. Извини, придётся сегодня им побыть, я их уже предупредила.

– Чудачка, разве ж, я против?!

– Ну, ладно… Подожди только секунду, на всякий случай…

Катюша условленно постучала три раза и после разрешительного отклика проскользнула в незапертую дверь. Стас не успел и глазом моргнуть, как она втащила его за собой.

Номер занимали две девушки, если и постарше их, то совсем немного. Катя сразу представила «мужа», который извлёк из сумки ликёр и припасённую шоколадку. Возражать никто не стал, но на столе к имевшейся вазочке с жёлтыми грушами и краснобокими яблоками добавился моментальный ответ в виде сыра и кофейного вафельного торта. Словно специально на такой случай в номере нашлось ровно четыре стакана из тонкого стекла и не больше. При извлечении из холодильника банки со сливовым соком и коробки конфет произошла некоторая заминка, после которой среди выложенных припасов возникла ещё и нетронутая поллитровка водки.

– Как-то неправильно пить такой прекрасный ликёр просто так… без горилки? – как бы спрашивая, поставила перед свершившимся фактом одна из временных хозяек комнаты, на что ни у кого не нашлось возражений.

Пока Станислав открывал бутылки, все успели перезнакомиться.

Олеся прилетела на несколько дней из Киева к своему жениху, с которым свела знакомство во время его недавней командировки в столицу Украины, и уже здесь успела рассориться с ним в пух и прах. Оказалось, молодой симпатичный инженер морского порта имеет семью, наличие которой утаил от найденной на Украине возлюбленной. Олеся задержалась в Таллине на несколько дней, надеясь на примирение, вероятность которого таяла с каждым днём.

Наташа, студентка из Новгорода, осуществила свою давнюю мечту наконец-то посмотреть Прибалтику. Одинокая молодая туристка отбывала восвояси через два дня. Чтобы немного сэкономить, обе согласились на совместное проживание и успели быстро сдружиться. Последние дни они провели вдвоём, решив, что так будет гораздо интереснее и веселее знакомиться с примечательностями эстонской столицы, чтобы вспоминать их потом дома. Перед отъездом им очень хотелось позагорать на песчаном пляже в Пирита, благо погода установилась на удивление ясная и тёплая. Если даже они усомнились в подлинности брака, документов у «молодожёнов» точно спрашивать не собирались, да это уже и не имело никакого значения.

Три наличные кровати ещё до их прихода составили вместе, видимо, новым подругам так оказалось удобнее. Стоявшую впритык к стене великодушно предоставили «молодым», которые, понятное дело, согласились бы на любые условия.

Так что ещё не сев за один стол, все уже почувствовали, будто давно знакомы, искать общий язык или темы разговора не пришлось. Никто здесь никого из себя не строил, не заносился перед другими, да и делить им после распределения кроватей оказалось нечего. Бутылка водки под взаимно приятные тосты закончилась гораздо быстрее, чем успели обо всём переговорить, хотя в неё не забывали подливать сувенирный ликёр. Олеся знала от своего командировочного друга, что основу таинственного крепкого напитка составляет настоящий ямайский ром, тот самый, который помнился Стасу из «Острова сокровищ» по пиратской песне «Йо-хо-хо и бутылка рому!». И хотя с водкой он шёл внутрь значительно веселее, выбор у них отсутствовал, пришёл черёд и «Вана Таллина» в чистом виде. Конечно, в нём имелись добавки цитрусовых масел, вкус лесных ягод, и ещё что-то заведомо травяное и оздоровительное, но Катя и Стас согласились после, что «апельсиновый цветок» пился намного приятнее.

Первыми начали клевать носом мнимые молодожёны, да и хозяек клонило в сон после избытка дневных впечатлений. Веткин отметил, что Катя определила ему место у самой стенки, предусмотрительно оградив своим телом от гостеприимных туристок. Поцеловала его далеко не так страстно, как прежде, а скорее до обидного дружески, и безоговорочно скомандовала шёпотом: «Спим!»

«Неужели, она ревнует или думает, что я, в самом деле, могу к этим девахам подъехать?» – только успел возмутиться про себя Веткин, прежде чем провалился в сон, несмотря на близость самой лучшей девушки на свете и соседство с двумя такими милыми компанейскими девчонками.

А когда проснулся, уже совсем рассвело, Катя лежала к нему лицом и смотрела в глаза. По её плясавшим зрачкам Стас понял, что ей стоит большого труда удержаться от смеха.

«Доброе утро!» прошептал он, кротко ткнувшись носом в её незащищённую нежную шею, стараясь не дышать из-за ощущения во рту результатов минувшего вечера. Чтобы не разбудить хозяек, потихоньку умылись, прополоскали рот найденным на полке в ванной болгарским «Поморином» и собрались уйти по-английски. Пока Стас приводил себя в порядок, Катя успела прибрать на столе. Одна из подруг, Наташа, сделала попытку встать, чтобы проводить их, но только сонно села в постели с закрытыми глазами.

Они убедили её, что им пора, они сами закроют дверь, и от неё вовсе не требуется проявлений героизма в такую рань, после чего поблагодарили за приют и торопливо распрощались. Киевлянка Олеся вовсе не проснулась.

Катя сама рассчиталась за номер с администраторшей, которая демонстративно не обращала внимания на Стаса. Благодетельница любезно подсказала ночной гостье, что внизу уже работает кафетерий, в который они попали, спустившись с уровня вестибюля на несколько ступенек. Взяли сразу по две чашечки ароматного крепкого кофе и блюдце с песочными пирожными. Все полтора десятка наличных столиков оказались свободны, кроме двух с такими же ранними куда-то торопившимися постояльцами. Не сговариваясь, выбрали место в самом удалённом тёмном углу.

Обжёгшись кофе, Стас вспомнил и поспешил спросить, что её так сильно развеселило, когда он проснулся рядом?

Теперь она, уже нисколько не сдерживаясь, от души рассмеялась:

– И как тебе наша первая брачная ночь?

Стас несколько растерялся, он оказался не готов поддержать подобную шутку. Отчего тут веселиться, в самом деле? Всё прошло совсем не так, как они рассчитывали вначале. Катя осторожно коснулась нежными подушечками пальцев его запястья:

– Не сердись, значит, так было нужно! Ни ты, ни я не виноваты… Не так уж всё плохо прошло, поверь!

И ласково накрыв его кисть своей ладонью, снова пообещала успокаивающим шёпотом, как ночью в поезде:

– У нас всё ещё впереди, не сомневайся!

Стас долгим взглядом посмотрел в её искрящиеся утренним светом глаза, даже про только что обожжённую губу тут же позабыл. Больше всего ему захотелось немедленно её поцеловать!

– Ну, что ты, Ёлочка, перестань, всё будет хорошо…

Они вышли на залитый асфальтом простор перед гостиницей. Сверху над головами распахнулось голубое балтийское небо, повторяемое отражением в стеклянной стене. Требовалось обсудить, что ещё посмотреть в часы до отъезда? Их первая и последняя ночь в Таллине осталась в прошлом, точнее в их памяти, как ночь несбывшихся ожиданий. И всё же, оба не жалели, теперь им было что вспомнить. А, может, в том и заключалось подлинное счастье?

В окне приземистого двухэтажного дома на углу двух свободных от движения нешироких улиц внимание привлёк стенд со множеством ярких пёстрых книг на разных языках. Большие непонятные буквы на вывеске никакой полезной информации сообщить им не могли. Но Стас всё равно решил, что магазинчик обязательно должен называться «Дружба», как значительно уменьшенное таллинское подобие длинного магазинища с таким названием и наполнением на улице Горького в Москве.

Ничего конкретного они не собирались там искать, зашли просто из любопытства. Совсем мало времени потребовалось убедиться, что если даже на самом деле надпись снаружи переводилась как «Дружба», то на русских книгочеев это декларативное название не распространялось.

Два небольших торговых зала в форме буквы «Г» занимали угол нижней части здания. Сплошные многоярусные стеллажи из алюминия напоминали библиотечные, только крепились вдоль стен. На них выставлялись на обозрение разномастные обложки с непонятными надписями. Лаконичные таблички на русском свидетельствовали о принадлежности советским союзным республикам: Казахская, Украинская, Белорусская, Молдавская. Вся выстроенная рядами на полках литература строго соответствовала таким указателям, и больше ни единого слова на кириллице.