Текст книги "Вор и убийца"

Глава 8
Охота

– Прошу прощения за беспокойство.

Служанка снова присела в реверансе и покинула номер, который занимали я и Фосс. В таверне «У кота» прислуга была вышколена, как в лучших столичных постоялых дворах. И это при том, что гостиница располагалась в нижнем Бранде, где селились купцы средней руки.

За окном быстро темнело. В нашей гостинице, помимо прочего, держали за правило проверять номера постояльцев на надежность внутренних запоров на ставнях, и слуги выполняли эту ежедневную обязанность добросовестно. Я едва не попался на странном для гостя таверны занятии, когда поднялся в номер после кружки эля и проверял оконные петли на скрип. Служанка вошла в комнату без стука. Чтобы скрыть собственный прокол, пришлось разыграть негодование и возмутиться визитом без предупреждения. Мой гнев вогнал молоденькую девчушку в краску, отчего та не заметила, как я спрятал в рукав камзола масленку.

Оставшись один, не поленился подойти к двери и запереть ее на ключ. Потом отворил ставни, чтобы тщательно смазать все петли маслом.

Закрыв окно, проверил пистоли и спрятал их под подушку на своей кровати. С серебряными пулями. Я собирался на охоту. Тварь, которая сидела на крыше, не давала мне покоя каждую ночь, она определенно крутилась около нас. Я не мог больше выступать в роли добычи для хищника, рано или поздно это существо нападет, и нападет в самый неожиданный момент. Пусть первой ударит ночная крыса.

С момента принятия решения покончить с гадиной мне стало почти безразлично, что или кого встречу наверху. Будь то вампир или еще кто-то, но вор, отмеченный Звездой Харуза, опасен для любого. Очень опасен. Магический слух, ночное зрение, бесшумный шаг и умение растворяться во тьме дают реальные шансы удавить любою нечисть. Клянусь именем воровского бога!

– А если придется замки вскрывать… – Я негромко усмехнулся и посмотрел на потолок. – Тем хуже для тебя!

Тварь не такая уж сильная и грозная, я был уверен в этом. Иначе давно проникла бы в комнату к спящим людям. Честно говоря, возникали большие сомнения, что это вампир: какой-то он нерешительный, слабый, что ли, однако лучше перестраховаться и иметь пистоли, заряженные серебром.

Я собирался выйти на крышу в час, когда таверна погрузится в тишину. Ни Фосс, ни кто-либо другой не знали о моих планах на сегодняшнюю ночь. Задача беречь вора до самого сердца Запустения вряд ли может согласоваться с попыткой прикончить тварь, что прячется над нашими головами. Как только Оливер уснет, я отворю окно и поднимусь наверх. Теперь петли не скрипнут, а затейливый карниз внешней стены таверны для меня что лестница. Либо я не вор.

На улице стемнело окончательно, но отходить ко сну было еще рано. Со спокойным и равнодушным видом я направился в обеденный зал таверны. Еще не очень поздно, но трапезная таверны «У кота» опустела наполовину. Хозяин заведения, дородный мужчина с пышными седыми бакенбардами, разочарованно мял свой белоснежный передник. Он весьма напоминал кота. Лоснящегося, сытого. Но не сегодня. Мастер Дольфин разочарованно махнул рукой и скрылся за дверью в кухню.

Страшные слухи о вампирах распугали добрую половину завсегдатаев постоялых дворов во всей округе. Ежедневная кровавая жатва упырей оказалась слишком обильной даже по меркам горожан Бранда. Люди с наступлением сумерек, за час-два до окончательного воцарения темноты, торопились в свои дома.

Но человек есть человек. Страх перед вампирами разогнал только половину гостей питейных заведений. Да и отчего не выпить, не посидеть, не поговорить, если снимаешь комнату в этой же таверне?

Бывший наемник откинулся на спинку лавки и с довольным видом набивал курительную трубку. Оливер пользовал табак исключительно из Кантонов. Фосс пребывал в одиночестве, хотя я отсутствовал совсем недолго. Ни Роя, ни Шрама, ни Морока. Тем лучше, удобный случай поговорить наедине.

– Когда мы выступаем? – Я устроился напротив наемника.

Оливер словно не заметил меня. Глядя в сторону, Фосс затянулся и выпустил три колечка. Весь его вид говорил, что я пристал с разговором не вовремя. В момент, когда хочется уйти от мыслей, терзающих каждый день, не очень-то расположен к разговорам, особенно если тебя только-только оставили в покое. Даже Оливер не железный и может позволить себе несколько минут блаженного ничегонеделания.

– Фосс, – раздраженно сказал я и попытался поймать его взгляд. – Мне кажется, меньше остальных о нашем походе знаю я. Но я не собираюсь идти в Запустение, как слепой и глухой!

– Ты готов нарушить свое слово? – У Оливера дернулась скула. Наемник вперил в меня свой пронзительный взгляд. Моя уловка удалась. Намек, что я могу отказаться от похода, должен был вывести его из равновесия. Я хотел получить от этого разговора больше, чем привычные фразы, мол, заберемся поглубже в проклятые эльфийские леса, а там видно будет. Я действительно не желал идти в неизвестность.

– Не в моих обычаях забирать данное ранее слово, я его сдержу. Но… – Я смотрел прямо в глаза Оливера и старался не отвести взгляда. Сделать это было, прямо скажем, очень непросто.

– Что «но»? – Наемник посмотрел в сторону, шумно выдохнул и выпустил изо рта табачный дым.

Я победил!

– Но я хочу знать о нашем походе все, что знаешь ты! Либо мы идем в Запустение вместе, либо я сам ищу способ рассчитаться с твоим Хозяином. – Я особо выделил два последних слова. Я блефовал. Ринуться в Запустение в одиночку – почти верное самоубийство, но вор никогда не должен идти на дело, не зная, как добраться до цели. Вор не должен отдавать свою судьбу в чьи-то руки. Я ночная крыса! Вор! А не марионетка, которую выкинут при первом удобном случае. Смолчи сейчас Оливер, и я бы уверился, что арнийский первосвященник отказал мне в праве на возвращение из Запустения.

– Мы выступаем через два дня. Столько нужно, чтобы Морок утром забрал полученный груз, доставил его своим людям и вернулся сюда. Потом мы идем с ним на север до родовой стоянки орка. – Оливер пыхнул дымом и грязно выругался. – Там мы пересаживаемся на лодки и на несколько дней углубляемся в леса. Идти будем по Черной речке, это быстрей и безопасней, чем по земле. Черная речка спускается с гор и поворачивает к Запустению как раз недалеко от стоянки Манрока.

Оливер говорил нехотя, и я никак не мог уловить, оправдались мои подозрения или нет. Но Фосс точно не собирался рассказывать мне этого раньше.

– Поплывем до Гнилого водопада. Спустимся вниз. Наша цель – добраться до места, где Черная впадает в Тарту. Когда-то по ней ходили корабли до эльфийской столицы. Что там сейчас, не знает никто. Кроме того, что именно там наша цель.

– Это все?

– Нет. Дальше Гнилого водопада никто не заходил. По старым картам от водопада до устья Черной речки расстояние в три раза большее, чем мы пройдем со дня входа в Запустение. Это если напрямик.

– Почему не зайти в Запустение сразу через Тарту? Из-за того, что нам придется огибать весь материк? – Я бы предпочел продлить наше путешествие в разы, зато добраться до великой эльфийской реки со стороны безопасных прибрежных морей. Лучше обогнуть полматерика и миновать половину стран Большого Орнора, чем один день идти через Запустение.

– Тарта слишком опасна в своем устье даже по меркам Запустения, – отрезал Фосс. – Теперь все. – Оливер поднялся. – Я – спать, – буркнул он. Состоявшийся разговор был решительно не по душе наемнику.

– Подожди! Антуан просил не сообщать мне маршрута?

Мгновение Оливер медлил с ответом:

– Он приказал мне не делать этого.

Наемник выглядел странно, я никогда не видел его таким. Он был и рассержен, и одновременно сбит с толку.

– Почему тогда ты рассказал?

Вместо ответа Фосс двинулся к лестнице на второй этаж. Когда я уже решил, что разговор окончен, Оливер, не оборачиваясь, бросил последнюю фразу:

– Не знаю.

Несколько долгих минут я переваривал беседу. Разговор с Фоссом показался мне откровенным, но ответа, на который я рассчитывал, по-прежнему не было. Не прояснилось, входит в планы Антуана мое возвращение из Запустения или нет. Возможно, кардинал не давал Оливеру указаний держать со мной ухо востро, иначе тот не откровенничал бы про маршрут. А может, это, наоборот, означает, что мне суждено остаться в Запустении, унеся все тайны экспедиции в могилу.

Только одно обстоятельство было явным. Прямой указ не раскрывать вору детали будущего похода означал, что Антуан не доверяет мне и полагает, что я могу сбежать до того, как наш отряд войдет в эльфийский лес. А раз не доверяет сейчас, то как верить вору, ночной крысе, потом, когда вор узнает гораздо больше тайн арнийского первосвященника?! Я остался при своих сомнениях.

Таверна потихоньку пустела. Люди отправлялись спать раньше обычного, слухи о разгулявшихся в последнее время упырях не способствовали долгим посиделкам. Вино и эль почему-то поглощались народом с меньшей охоткой. К полуночи гости в таверне «У кота» остались лишь за тремя столиками. Фосс поднялся наверх уже часа три назад. Пора!

По-воровски тихо, разве что открыл замок ключом, я проник в наш номер и замер у окна. Бывший наемник мирно спал, сверху также не раздавалось ни звука, только шумел ветер за окном. Обостренный магией слух не улавливал ничего подозрительного.

Я неспешно вооружился. Два пистоля, бракемарт в плотных ножнах, поясной кинжал, один засапожный нож и два метательных в рукавах. Черный плащ с глубоким капюшоном, маска на лице и перчатки сделали меня одним целым с темнотой.

Некоторые утверждают, что могут почувствовать во сне близкую опасность либо чужого человека, и просыпаются. Возможно, но только не в том случае, если рядом ночная крыса. Особенно когда она использует всю воровскую магию. Никто и никогда не проснется, если я крадусь рядом в ночной тьме. Николас Гард мог бы быть не только вором, но и убийцей.

Под мерный храп Оливера я отворил окно и, ухватившись за карниз, начал медленно подниматься наверх. Сердце бешено колотилось. Мне показалось, что на крыше прямо над головой раздался давешний шорох. Отсчитывая в голове секунды и обливаясь холодным потом, я подтягивался выше.

Время кажется вечностью, когда смерть близка и ничего не можешь предпринять для своей защиты. Беспомощность и уязвимость превращают каждое мгновение в бесконечно долгое. Но я наконец очутился на крыше и спрятался за большой плоской трубой. Я потянулся сразу ко всем воровским талантам, в ночной темноте магия Харуза делала меня сверхчеловеком. Я видел сквозь мглу очертания любых предметов, даже безлунной ночью, а слух помогал там, где магический взгляд гасили тени.

Все мои воровские таланты обострились до предела. На крыше находился я один. Я не шевелился, став частью тени дымоходной трубы. Ночь и магия слили меня с ночной мглой воедино. Я ждал. Мне казалось, что ждать придется недолго, и предчувствия не обманули.

На крыше появился кто-то еще. Или что-то. Несколько мгновений назад я понял, что не один: кожей ощущалось чужое присутствие. Трудно объяснить, как почувствовал появление кого-то другого, но теперь в ночи прятались двое.

Широкий поясной ремень успокаивающе отягощало оружие. Рука крепко сжала рукоять длинного двенадцатидюймового кинжала; другая легла на пистоль, снаряженный серебром. Моей целью, скорее всего, был не человек или кто-то иной из смертных рас Орнора. Противник ступил на крышу совершенно бесшумно. Я не видел ни движения, ни новой тени. Но он был здесь!

Я вжался спиной в кирпичную кладку дымохода и отмерял удары сердца, не шевелясь, дыша как можно медленней и тише. Ничего не происходило. Только усиливалась тревога и появились первые признаки страха. Слух не улавливал ничего. Видна была лишь часть крыши. Труба позади скрывала добрую треть кровли.

Выпрямившись во весь рост, я окинул взглядом крышу. За дымоходом никого! Но тварь, на которую я охотился, подкралась ближе. Взгляд буравил тени, я слышал только шум ветра и редкие звуки спящего города, а она сделала еще один невидимый шаг. Воровской нюх на опасность не оставлял сомнений. Я похолодел. Охотник превращался в дичь. Попытаться уйти, слившись с ночной мглой? Мне казалось, что это будет самым разумным… Со мной заговорил страх. Поддайся! Беги!..

Надо действовать, чтобы побороть панику! Чертыхнувшись, решительно направился к центру кровли. Теперь я не прятался. На самом верху было относительно пусто. Тварь не сможет приблизиться вплотную ко мне, не обнаружив себя. Я увижу ее за мгновение до хищного прыжка. Этого должного хватить, чтобы встретить ее ударом или выстрелом. Этого хватит!

Я обнажил бракемарт и положил один из двух пистолей в левую ладонь. Так стоял посреди крыши и ждал.

Сквозь тяжелые предзимние тучи пробился рваный лунный свет. Тень у трубы в двух десятках шагов от меня выпрямилась. Черная, как ночь, человеческая фигура оказалась безоружной. Ее очертания словно бы сливались с окружающей тенью, но руки отчетливо различались под еще не скрывшейся луной. Они были пусты. Тень подалась вперед.

Я выстрелил. Нажимая спусковой крючок, понял, что промахнулся. С невероятной быстротой тень кинулась ко мне по кромке крыши. Отбросив пистоль, метнул нож в смазанное черное пятно и прыгнул в сторону. Снова бросил нож, целясь в движение, пойманное боковым зрением. Развернулся и выставил пред собой бракемарт. Крыша была пуста.

Шорох сзади и сильнейший толчок в спину сбили с ног. Я покатился к краю кровли, грохоча клинком бракемарта по черепице. Я потерял ориентацию и стал совершенно беспомощным, пока катился вниз. Упершись боком в парапет кровли, вскочил на ноги и снова выкинул вперед клинок, целясь в горло тени. Та оказалась рядом!

На сей раз я не промахнулся. Но бракемарт пришлось откинуть в сторону, поскольку он угодил в ловушку щелкнувшей даги. Лезвие уперлось в основание одного из двух боковых раздвижных клинков фехтовального кинжала. Мой противник не нежить! Сквозь собственное сбившееся дыхание я услышал чужое. Взгляд поймал его глаза. Это спасло жизнь! Во вражеском взоре мелькнул сигнал об ударе! Вторым кинжалом мне целили под ребра.

Оставалось только прыгнуть с крыши. Я полетел спиной вниз. Каким-то образом удалось перегруппироваться и приземлиться на ноги, но потом я все же свалился на спину. Удар о мостовую словно выдернул все внутренности, а потом кое-как впихнул обратно. В глазах потемнело, дома вокруг меня качались, словно при морском шторме. Нужно встать!

Я поднялся и посмотрел на крышу. В следующее мгновение уже выстрелил по тени на краю кровли, но снова попал в пустоту.

– Проклятье! – вырвалось у меня. Мой противник скрылся за парапетом.

Послышались шум и гул голосов, они раздавались со всех сторон. Я поспешно стянул с лица черную маску и вогнал бракемарт в ножны. Скоро меня обступила невесть откуда взявшаяся толпа. Мир все еще шатался передо мной. Я оперся о фонарный столб, чтобы не упасть из-за подкашивающихся ног. Меня плотно окружали громко галдящие ночные постояльцы из нашей таверны и соседних гостиниц, кто-то из прислуги.

– …вышел прогуляться и увидел, как с крыши смотрит какая-то тварь. Тогда выстрелил в нее. – Я вдруг понял, что это звучит моя речь. Я как будто слышал себя со стороны, в голове шумело, было трудно сфокусировать взгляд.

– Прогуляться! – зарычал кто-то.

Справа от меня с налитыми бычьей злобой глазами стоял Джон. За нами маячила грузная фигура Акана; тот успокаивающе похлопывал по могучим плечам арнийца. Оливера я не заметил. Окна нашего номера выходили на противоположную сторону таверны. Когда прозвучали выстрелы, наемник спал и, должно быть, еще не спустился.

Шрам ругнулся и, взорвавшись, кинулся на меня. Я дернулся на шаг в сторону от столба, но уйти от удара не удалось. Огромный кулак крепко врезал мне по лицу, разбил губу и опрокинул на мостовую. В глазах снова потемнело.

– Какого!.. – процедил я, сплюнув на булыжники солоноватую кровь, и поднялся на ноги.

Рой и еще несколько человек повисли на яростно сопящем Шраме. Он смотрел на меня бешено вращающимися глазами, но ничего более не предпринимал. Либо просто не мог это сделать, поскольку был скручен навалившимся на него народом.

Чего не скажешь обо мне. В ушах все еще звенело, однако удар странным образом прояснил сознание. Я вперил взгляд в Джона. По моей челюсти текла кровь, внутри закипела мстительная злость.

– Отпустите его! – произнес я. – Мы сами разберемся!

– Немедленно прекратить! – сзади раздался громкий властный окрик. – Я сказал, немедленно прекратить! Или мигом окажетесь за решеткой! Бросить оружие!

Из-за проулка выскочили офицер городской стражи и десяток рядовых. Стражники почти бежали. На нас нацелились алебарды и тяжелые шпаги.

Я вынул из-за пояса оставшийся при мне разряженный пистоль, кинжал и, отстегнув ножны с бракемартом, положил все оружие на землю. Немного помешкав, простился и с засапожным ножом. Затем продемонстрировал ладони офицеру. Тот удостоверился, что мои руки пусты, и потребовал освободить Джона с предупреждением о необходимости подобающего поведения.

– Что здесь произошло? – требовательно спросил офицер.

На его плече светлел лейтенантский бант. Манера держаться явно говорила, что он происходил из дворян. Посеребренная кираса на мундире из дорогой ткани свидетельствовала не только о родовитости, но и о сегодняшнем благополучии его фамилии. Сочетание знатности и богатства в офицерской среде большая редкость, ведь мелкие дворянские фамилии, коих в Арнии большинство, давно разорились. Их отпрыскам остались только имя да скромное служивое жалованье.

– Господин лейтенант… – Я склонил голову в учтивом поклоне, как подобает законопослушному подданному короля Герарда, и изложил только что озвученное: увидел на крыше чью-то тень и выстрелил в нее.

Офицер слушал вполуха, то и дело поглядывая на небо. С туч срывались первые капли холодного осеннего дождя. Как только я закончил, последовал требовательный вопрос к Джону:

– Теперь вы. Что здесь случилось и почему вы напали?

У офицера были крупная фигура и щербины на большом лице, подходившем скорее для зажиточного мельника. Однако он подчеркнуто держался дворянских манер и обращался исключительно на «вы», чтобы сгладить впечатление от своей фермерской рожи.

Шрам угрюмо покосился в мою сторону. Присутствие стражи и накрапывающий дождь охладили его, сопение стало тише, но взгляд все еще буравил меня.

– Обознался, – прохрипел себе под нос Джон.

– Обознался?! – вскипел офицер. Его сытое лицо настолько побагровело от гнева, что это было заметно даже при неровном свете фонарей. – Обоих в комендатуру до выяснения!

Лейтенантская перчатка властно ткнула в сторону Шрама и затем указала на меня.

– Господин капитан! – Перед начальником стражи вдруг выплыла заискивающая физиономия Роя. – Позвольте мне…

– Лейтенант! – напыщенно перебил его офицер. Гнев быстро сменился ухмылкой. Очень самодовольно и оттого глупо, однако я попридержал свои мысли.

– Простите великодушно, господин лейтенант! Позвольте все объяснить… – подобострастно продолжил Акан. Роль просителя выглядела очень убедительно. Не хуже, чем образ тюремщика из королевской тюрьмы. Куда делся привычный, вечно благодушный толстяк? Теперь горец был заискивающим ничтожеством, каких любит доить всякий властный чин. Особенно из городской стражи и особенно только что повышенный просителем в звании. Акану бы в лицедеи податься!

Продолжая унижаться и переминаться с ноги на ногу, Рой уговаривал офицера ограничиться ордером об уплате штрафа. Когда горец, словно невзначай, переложил из одного кармана в другой пухлый кошелек, лейтенант снизошел до уговоров.

– Дождь пошел. Продолжим разбирательство под крышей, – констатировал офицер, велев смутьянам следовать за ним. Мы повиновались и в окружении стражников направились в наш трактир.

Каждый приличный постоялый двор в купеческом квартале имеет кабины, где уважаемые гости могут обсудить сделку без лишних ушей и глаз. Общий зал трактира «У кота» был разделен стенкой из полированного бруса. В меньшей части, которая составляла примерно четверть площади трапезной, располагались кабины. Офицер посадил меня рядом с собой в одной из них, а Джон и Рой устроились напротив. Рядовые стражники расселись по лавкам в общем помещении.

На темно-зеленое сукно стола лег небольшой лист желтой бумаги из городской типографии. Ордер на уплату штрафа, куда офицер должен был вписать имена возмутителей ночной тишины. Начался откровенный торг. Споря и одновременно лебезя, Акан постепенно выкладывал перед офицерским чином стопку серебряных монет.

– За беспокойство и чтобы сгладить недоразумение, – приговаривал каждый раз Рой, кладя еще одну монетку. Сколько он выложил серебра, я не считал, только постоянно косился на Джона. Тот отвечал мне мрачным взглядом. Какого дьявола он набросился на меня?

Посреди торга в кабинку заглянул Оливер, лицо наемника ничего не выражало. Снаружи раздавался гвалт, поднятый стражниками. Не сказав ни слова, Фосс поспешил удалиться. Его визит стоил Рою пары дополнительных монет.

Когда тревога господина лейтенанта за общественный порядок улеглась и утихла под слоем звонких кругляшей, он затребовал чернила и перо. После небольшой назидательной речи офицер начал долго, по буквам, заполнять ордер на штраф. Грамотности в нем было куда меньше, чем властной наглости и жадности. Лейтенант вписывал имена, которыми назвались я и Шрам. Вызванный сонный трактирщик подтвердил подлинность наших имен, других-то он и не знал, после чего удостоверил ордер свой подписью.

– Вот это с утра будет в комендатуре, – покончив с формальностями, сказал лоснящийся от довольства офицер и ткнул толстым пальцем в ордер. – А вам двоим завтра надлежит явиться туда же для уплаты штрафа.

Рой, Джон и я поднялись. Я встал с явным облегчением. Лавка оказалась очень жесткой, а господин лейтенант был малограмотной свиньей. Ему потребовался едва ли не час, чтобы заполнить ордер – вписать туда несколько слов. В общем зале гостей, кроме стражи, уже не наблюдалось. С явным нетерпением на лицах уставший трактирщик и две измотанные служанки ждали, когда мы закончим. К их разочарованию, лейтенант никуда не торопился:

– Мне подогретого вина, а моим людям эля.

Я поднимался по лестнице в свой номер. Позади грузно топал горец, разделяя своей широкой спиной меня и Шрама.

– Завтра с утра вместе с Оливером все обсудим, – буркнул Рой. – Это обоим ясно?

– Ясно, – произнес в сторону остывший арниец и молча направился к своей двери.

Я кивнул Рою и также двинулся к номеру. Кстати, где Фосс? Не мог же он снова лечь спать? Мрачное лицо бывшего наемника предвещало тягостный разговор. Щелкнув замком, зашел в номер. Свет от коридорного светильника падал сквозь дверной проем прямо на распахнутое окно. Фосс, не шевелясь, лежал на залитом кровью полу.