Текст книги "Форсайт"

Глава пятая

Ни о каком серьезном обучении, конечно же, речи идти не могло. В тире, который на весь день был отдан в наше распоряжение, хранилось почти две сотни стволов. Самых разных, от широко распространенных и всем известных хотя бы по фильмам, и до экзотических или безнадежно устаревших, вроде «мосинки».

К примеру, часто ли вы слышали про российский автомат «АЕК‑971»? Японскую винтовку «Хова Тип 20» и южноафриканский автомат «Вектор»? Или французскую винтовку «Фамас», которую Иван почему-то называл «горном» и поморщился, когда взял в руки?

– По какому принципу отбирали? – спросил я, ожидая услышать что-нибудь вроде «что нашли».

Но Иван ответил серьезно:

– Все, что сумели опознать по рассказам форсайтников, и более-менее распространенное у нас.

– «Хвлар»? – поразился я.

– Кто-то упоминал, – кивнул Иван. И осклабился: – А еще мне хотелось из него пострелять, в Москве их всего два… было.

Все обучение состояло в том, что я заряжал оружие, снимал с предохранителя, делал один-два выстрела. Иногда Иван меня поправлял, иногда молча кивал и передавал другой ствол.

Как ни странно, но с охотничьими ружьями было больше всего возни.

На обед мы не ходили, нам принесли судки с горячей едой.

В итоге за семь с половиной часов я выстрелил из двух сотен огнестрелов и слегка от этого обалдел. Две с небольшим минуты на каждый ствол… даже не думал, что такое возможно.

У меня болело плечо, ныла правая рука, а на указательном пальце, несмотря на перчатки, появилась мозоль. В ушах звенело, стрелковые наушники не спасли. Глаза слезились от порохового дыма, хотя вентиляторы старались изо всех сил.

– Ты не прирожденный стрелок и никогда им не станешь, – подвел итоги Иван, вручая мне «хвлар». – Но… – он улыбнулся. – Ты оружия не боишься, чувствуешь его, а оно тебя любит. Выстрелить ты всегда сумеешь, вот только поможет ли это…

Я выпустил короткую очередь из пулемета и положил его на стойку.

Выдохнул.

И взмолился:

– Может, хватит на сегодня?

Хотел еще сказать, что меня ноги не держат, но вовремя прикусил язык.

– Хватит, – ответил Иван. – Завтра с тобой будут работать врачи. Быстрый курс тактической медицины… ну и вопросы свои задашь.

Я кивнул. Иван посмотрел на часы – старомодные, со стрелками.

– Да, пора заканчивать. У тебя время помыться, поужинать и бежать на собрание. Не забудь, в семь тридцать!

– Вы там будете?

– Нет, я уезжаю. Меня отозвали на день, с тобой поработать.

Он даже похлопал меня по спине, что, наверное, с его стороны было равносильно хвалебной оде.

– А у вас есть форсайты? – спросил я, когда мы выходили.

Иван на миг замешкался. Но ответил:

– Был. Один.

Дальше можно было не спрашивать. Я и не стал.

Отмыться от пороховой гари, кажется, не удалось. Или запах въелся в ноздри? Но я сделал все, что мог, извел полфлакона душ-геля, вытерся и переоделся в чистое.

Одежда лежала на кровати – три раздутых пластиковых пакета с бельем, рубашками, парой джинсов и даже тапочками. Все было моего размера, судя по этикеткам, закупались в большом и дорогом торговом центре.

С бюджетом у «дядюшки» дела явно обстояли неплохо.

На ужин я прибежал без пяти семь. Лены уже не было, в сторонке пили чай «летние» – приветливо помахали, я кивнул, но отправился к другому столику.

За ним мальчик Миша сосредоточенно уминал котлету с пюрешкой.

– Привет. – Я сел напротив.

– Добрый вечер. – Миша блеснул очками и продолжил ужинать.

– Я тебя не сдавал, – сообщил я. – Нас, оказывается, отслеживают.

– Мне объяснили, – признал Миша. – Мы вроде теперь напарники?

Я кивнул.

– Вы ужин возьмите, – посоветовал подросток. – А то уже убирают с раздачи.

Выглядел он так невозмутимо, словно провел в этом центре как минимум несколько недель. Я сходил к раздаче, взял пару кусков жареной трески. Пюре уже не осталось, я набрал овощей и тушеной капусты.

Когда я вернулся с подносом, Миша уже покончил с котлетой и пил не то кофе, не то какао. Он с любопытством глянул на мой выбор, поморщился и сказал:

– Сплошной ЗОЖ. Как вы ночью выкрутились? Я на самом интересном месте проснулся.

– Ты меня не пристрелил, и на том спасибо.

– Почему мы в будущем не помним, что уже встречались?

– Не знаю. Может, объяснят хоть что-нибудь.

Он кивнул. Пробормотал:

– Есть у меня одна идейка… Ладно. Знаете, куда идти?

Я покачал головой. Попробовал рыбу – суховатая, но вкусная.

– Подожду вас, – решил Миша. – Я уже выяснил, где здесь что… Как вам Артур Давидович?

– Вроде ничего, – уклончиво ответил я.

Пока я ел, мальчик сходил к стойке и взял пару пирожных. На мой взгляд – излишних для него, но это не моя забота. Спросил:

– Ты здесь с мамой или папой?

– Нет, они подписали бумаги, что могу один.

Я покосился на него, но Миша выглядел совершенно спокойным. Он пояснил:

– Я вполне самостоятельный. У меня паспорт есть, и вообще… Вы поели?

Подобрав последний кусок рыбы, я оттащил тарелки к раздаче, и мы пошли.

Красный зал оказался в том же здании, где и столовая. Обычный конференц-зал с длинным узким столом, видимо, названный так из-за цвета кресел. Все форсайтники уже были здесь, разбившись на три группы. Я сразу увидел Лену и Сашу, помахал, и мы с Мишей подошли.

– Держу вам два кресла, – сообщила Лена. – Миша, это Сашка. Садись с ней.

К моему удивлению, Миша без всякого смущения втиснулся в кресло рядом с Сашей и о чем-то начал с ней болтать. Она с явным интересом поддержала разговор. В моей юности как-то стеснялись так легко знакомиться с девчонками.

Я сел рядом с Леной.

– Ждем Артур Давидыча, – сказала она. – Вон та рыжая – его заместитель, она то ли биолог, то ли врач. А мужик в костюме – гэбэшник, типа присматривает и контролирует. Не знаю, чего он там контролирует, бухает вечерами как не в себя.

– Профессионалу это не помеха, – прошептал я в ответ.

Кроме «рыжей» и «гэбэшника» незнакомцев больше не было. Они сидели на торце стола, общались между собой, поглядывая на нас… мне показалось, что мы с Мишей вызываем у них наибольший интерес.

Что ж, ожидаемо, мы новенькие.

– Часто так собираетесь?

– Первый раз, – ответила Лена. – Говорю же – дядюшка вас ждал… Странно, что задерживается.

Артур Давидович появился сразу же, будто подслушивал под дверью. Энергичный, словно и не провел полночи на ногах, в костюме и безупречно повязанном галстуке. Прошел через зал, кивая, бросая слово-другое и обмениваясь рукопожатиями. Кажется, он никого не упустил. Мне бросил: «Никита, как втягиваетесь?» Проходя мимо Миши, потрепал его по голове – я выпучил глаза, ожидая от подростка самой бурной реакции на такое панибратство.

Но Миша начал улыбаться Артуру и жмуриться, словно удостоившийся ласки дворовый кот.

«Дядюшка» явно умел найти подход к каждому.

Усевшись между «рыжей» и «гэбэшником», Артур Давидович обменялся с ними рукопожатиями. Откупорил бутылочку воды, жадно сделал несколько глотков. Сказал:

– Угорел!

То ли это была понятная своим шутка, то ли он пользовался таким авторитетом, но несколько человек заулыбались, а актер и один из братьев даже засмеялись.

– Теперь серьезно. – Артур Давидович отставил бутылку. – К нам наконец-то присоединились двое «зимних». Никита и Миша!

Я неуверенно приподнялся. Миша остался сидеть, но закивал, крутя головой во все стороны.

– У Миши в форсайте хорошая способность, – продолжал Артур Давидович. – Регенерация после смертельных ранений.

– После смерти! – сказал Миша.

– Допустим, – не стал спорить Артур Давидович. – Способность Никиты… сейчас разбираемся.

На мой взгляд, никаких способностей у меня не было, но я спорить не стал. Похоже, тут большинство, если не все, умели в форсайте что-то необычное.

Интересно, какова способность Лены?

Я посмотрел на нее, она поняла, кивнула и одними губами прошептала:

– Потом…

– Конечно, хотелось бы иметь большие команды, – продолжал Артур Давидович. – Но необходимый минимум набран, а ждать больше времени нет. По уточненным данным – их подтверждают и китайские, и европейские, и американские коллеги, – Событие произойдет через три недели, в интервале между двадцать седьмым февраля и четвертым марта две тысячи двадцать шестого года.

Повисла тишина. Артур Давидович медленно обвел всех взглядом. Спросил:

– Не удивлены?

– Ну так, в общем, ожидаемо, – сказал Михалыч. Я вдруг вспомнил какой-то сериал, он там играл экстрасенса, говорил почти таким же тоном, веско и спокойно. – Хотелось бы еще месяц-другой, но что значат наши хотелки?

– Увы, ничего, – согласился Артур Давидович. – Мы отводим еще неделю на слаживание, после чего начинаем операцию… – он сделал паузу… – Операцию «Карамболь»!

Михалыч торжествующе вскинул руки и выкрикнул:

– О, да!

– Нечестно, «Крюк» лучше! – возразила Алевтина. – Михалыч ваш любимчик!

– У меня любимчиков нет, – отрезал Артур Давидович. – Одна из американских групп работает под кодом «Хук».

– Ну так и что? Что нашему крюку их американский хук?

Я опять посмотрел на Лену.

– Странно, да? – спросила она тихо. – Конец света на носу, а мы спорим из-за названия операции!

Я кивнул.

– Все, что помогает сохранить бодрость и боевой настрой, – допустимо и желательно! – наставительно произнесла она, явно кого-то цитируя.

– Итак, «Карамболь», – заключил Артур Давидович. – Повторю для новеньких: наша цель состоит в том, чтобы понять природу катаклизма, который мы называем Событием. С момента появления «Форса» и стимулированного входа в форсайт нам удалось собрать значительное количество информации. Но время пассивного сбора прошло, мы начинаем более активные действия. Если нам удастся понять механизм произошедшего, то у нас будет шанс…

Он посмотрел на меня как раз в тот миг, когда я иронически улыбнулся. Только человек, не видевший пустые города и затянутое вечными тучами небо, не убегавший от чудовищ и не натыкавшийся на истлевшие тела, мог говорить про шансы.

– Шанс повлиять на масштаб катастрофы, – закончил Артур Давидович. – Еще неделя слаживания, потом вам раздадут описание операции и начнем. Прошу не забывать каждый день подробно описывать произошедшее в форсайте и оставлять отчеты на столе перед уходом на завтрак. Это касается Никиты и Михаила. Перед сном потрудитесь записать сегодняшние форсайты!

– Можно вопрос? – спросил Миша.

– Давай.

– Почему мы в будущем не помним себя из прошлого? Почему я в будущем не узнал Никиту? Он не слишком изменился.

– Согласно основной версии – потому что будущее нестабильно. Вы попадаете в свои тела, но ваше прошлое еще не полностью определено, поэтому воспоминаний друг о друге и пребывании здесь у вас нет. Именно это позволяет нам надеяться изменить будущее.

Михаил кивнул и нахально спросил:

– А другие теории есть?

– Есть, – подтвердил Артур Давидович. Но уточнять не стал, и даже Миша понял, что спрашивать не стоит.

Поэтому он задал другой вопрос:

– У кого еще необычные способности?

– Почти у всех, – ответил Артур Давидович. – Мы полагаем, что форсайт и необычные способности всегда сочетаются.

Он бросил на меня быстрый взгляд.

– Только не всегда люди раскрывают их в форсайте… Еще вопросы, Миша?

– В комнатах есть прослушка и наблюдение?

«Гэбэшник» заерзал, «рыжая» улыбнулась.

– Разумеется, – сказал Артур Давидович. – В ванной комнате нет, в жилой есть. Исключительно с целью безопасности.

– Хорошо, – Миша почесал затылок. – Еще вопрос! Мне можно взять пива в баре?

– Безалкогольного, – без улыбки ответил Артур Давидович.

– Мне родители иногда разрешают нормального.

– Я не родитель и не разрешаю. Вопросы?

Я встал. Спросил:

– Только один. Вы всерьез надеетесь узнать что-то важное? Предотвратить Событие? Есть какие-то основания на это надеяться?

Он помолчал, потом кивнул:

– Да. Перед началом «Карамболя» я вам все расскажу. Еще вопросы?

– Мне еще отчет писать, – вздохнул я и сел. – Про девочку-змею.

– О, ты Нюрку видел! – оживился Миша.

Мне показалось, что все уставились на него с непониманием и интересом.

– Отчеты от вас, Михаил и Никита, жду через час, – решил Артур Давидович, чуть помедлив. – На этом все. Прошу отправиться спать не позднее одиннадцати вечера. Никита и Михаил, ваши индивидуальные программы подготовки вам сообщат на завтраке. У остальных – все по-прежнему.

Все начали вставать.

– Что за змея? – спросила Лена, хватая меня за руку. – Никогда не слыхала!

– Жуть полная, – ответил я. – Расскажу…

– Пошли в бар!

– Мне сейчас отчет писать…

– Надиктуешь на телефон и сбросишь файлом, это допускается. Заодно и мне расскажешь!

Я глянул на Мишу – тот шел с Сашей, размахивая руками и оживленно болтая. Удивительно, девчонка на него, похоже, запала! Я-то был уверен, что толстый неуклюжий очкарик должен выглядеть в ее глазах аутсайдером, вон тут сколько мальчишек куда симпатичнее…

Может, она смотрит на него как-то по-другому?

Не как на жирдяя в очках, а как на парня, который умеет оживать после смерти?

– Пошли, – сказал я. – Хоть узнаю, где здесь бар.

Один из корпусов, похоже, стоял пустым. Во всяком случае, лифты не работали, окна верхних этажей оставались темными.

Зато бар внизу, направо от ресепшена, был открыт.

За стойкой работали парень и девушка, молодые и приветливые. Помимо нас, в бар отправился «летний» пожилой актер с Алевтиной из «осенних» – по-моему, у них был роман – и «летние» же Петр с Павлом, севшие отдельно.

Братья взяли по бокалу пива, Михалыч коньяк (я даже не сомневался), Алевтина шампанское, что тоже у меня удивления не вызвало.

– Блин, я деньги забыл, – пробормотал я, подходя к стойке.

– Не дури, нам все бесплатно, – ответила Лена. – Гоша, привет! Мне как всегда, а Никите…

Она посмотрела на меня.

– Э… – я замялся. – Коктейль какой-нибудь?

– Лонгдринк? – спросил улыбчивый Гоша.

– Угу.

– Садитесь, принесу. – Кажется, он понял, что пытать меня названиями бесполезно.

Мы уселись в сторонке, я достал телефон и начал кратко надиктовывать свой последний форсайт. Лена, подперев голову руками, слушала. Ей принесли белое вино в бокале, мне – высокий стакан с каким-то темным коктейлем, из которого торчали две соломинки. Я попробовал – кисло-сладко, вкусно, вроде и не крепко.

Минут через десять я закончил отчет. В голове к этому моменту слегка зашумело, коктейль оказался коварным.

– Жуть какая, – сказала Лена, когда я выключил диктофон. – Девочка-змея… Не встречала, слава Богу.

Я кивнул.

В баре царила полутьма, над стойкой слабо светились ретро-лампы с фальшивыми спиралями. Время от времени урчала кофемашина, в колонках играл какой-то негромкий блюз. Гоша с подругой о чем-то болтали, Павел и Петр пили пиво сосредоточенно, будто отбывали повинность. Михалыч и Алевтина сдвинули кресла и теперь сидели обнявшись.

Я скинул аудиофайл по адресу, который дала мне Лена. Сходил к стойке за вторым коктейлем, решив, что он станет последним. Гоша сам подошел и вновь наполнил Лене бокал.

– Напиться тут можно? – спросил я.

– Вообще-то бармен следит. Но некоторые ухитрялись… – Лена бросила быстрый взгляд на Михалыча. – Никита, а что для тебя самое странное в форсайте?

Я ответил не раздумывая.

– Электричество. В квартирах иногда есть электричество. Можно зажечь свет, можно включить приборы. Телевизор ничего не показывает, конечно, интернета тоже нет. Но в один телик была воткнута флэшка, я посмотрел кино.

– Чего? – Лена фыркнула. – Ты стал смотреть кино в форсайте?

Почему-то теперь это и впрямь показалось мне глупым поступком.

– А что такого? Хороший фильм, я его когда-то не досмотрел. Ну… взял и досмотрел.

Лена тихо засмеялась. Потом потянулась ко мне и шепотом сказала:

– Я однажды нашла квартиру, где была холодная и горячая вода. Помылась, переоделась. Маникюр себе сделала, накрасилась.

Мы заговорщицки переглянулись.

– Наверное, Артур Давидович был бы в ужасе, – сказал я. – Тратим ценное время в форсайте на всякую ерунду… Так для тебя самое странное – горячая вода?

Она покачала головой.

– Нет. Самое странное – там нет животных и птиц. Даже крыс или тараканов, а они, говорят, ядерную войну могут пережить.

– Есть такие твари, вроде крыс…

– Размером с песика? Это ниблы. Падальщики. Но не крысы, их ловили и вскрывали, совершенно иначе организм устроен. Они заняли экологическую нишу крыс.

– Еще серпарды…

– Вроде их тоже кто-то убивал и препарировал. Никаких аналогов с нашими животными. Чем питаются – непонятно, но могут и напасть.

– И летучие твари.

– Не встречала тех, кто их вблизи видел. Но это все фауна форсайта. А куда делись крысы, собаки, кошки?

– Ниблы сгрызли. – Я пожал плечами. – И людей мало. Я не про живых, я про тела. В квартирах бывают, но обычно те, кто покончил с собой.

Лена кивнула:

– Вот это и странно, Никита. Куда делись животные и девяносто процентов людей?

Она залпом допила вино и встала.

– Пойдем? Или останешься?

Лена улыбнулась, и в улыбке крылось чуть больше, чем в словах.

– Пошли, – согласился я. – Будем отрабатывать бесплатную выпивку.

То ли похолодало, то ли я просто нервничал – мне показалось, что на улице стоит легкий морозец. Сыпал снег, легкий и сухой, будто белая пудра. Мы молча шли по аллее к коттеджу. Я молчал, Лена что-то мурлыкала себе под нос, иногда начинала пританцовывать и кружиться, будто вальсируя с невидимым партнером. Когда мы проходили мимо фонаря, она резко взяла меня за руку, посмотрела в глаза. Мы начали целоваться и простояли так пару минут.

– К тебе или ко мне? – спросила Лена, оторвавшись от моих губ.

– Как хочешь, – сказал я.

Мы ускорили шаги, держась за руки. Алкоголь шумел в голове. Всего месяц до События и апокалипсиса, а секс – лучшее лекарство от страха смерти.

К тому же она мне действительно нравилась.

Но у нашего коттеджа стоял Григорян. Стоял давно, длинное черное пальто и вязаный берет были припорошены снегом.

– Ну нет… – пробормотала Лена. – Ну зачем…

Мы подошли.

– Я вас долго не задержу, – сказал Артур Давидович. – Леночек, мне нужен Никита на пару минут.

– Хорошо, дядюшка. – Лена потянулась, чмокнула его в щеку и скрылась в своей двери.

У меня мелькнула злая и дурацкая в своей простоте мысль. Я посмотрел на Григоряна.

– Послал Господь племяшку, – вздохнул Григорян.

– Племянницы – они такие, – процедил я.

Артур Давидович пристально посмотрел на меня.

– И не говори, Никита… Тебе это фото что-то говорит?

Он достал телефон и показал мне экран. Светловолосая девочка лет пятнадцати-шестнадцати, стоит в каком-то спортивном зале в обтягивающем трико, с длинными лентами на палках в руке. Гимнастка, значит?

– Ага, – кивнул я. – Это та, которая со свечой сидела, а потом словно змея стала… Миша ее Нюрой назвал. Нюра?

– Анна, – сказал Артур Давидович. – То есть Нюра, да.

– Не понял.

– Имя Нюра – сокращенная форма имени Анна.

– Как это так? – не понял я.

– Велик и таинственен русский язык, – Артур Давидович вздохнул. Стоял и размышлял о чем-то.

– Тоже форсайтница? – сказал я. – Нам что, ее в команду брать?

– Не знаю. Пока не берите. – Григорян покачал головой. – Надо осмыслить… держитесь от нее подальше.

Он спрятал телефон, а вместо него достал из кармана маленькую стеклянную фляжку. Протянул мне.

– «Ахтамар». Я же армянин, мне положено дарить коньяк. С «Форсом» сочетается, не беспокойся.

Я невольно взял фляжку, но Артур Давидович не сразу отпустил ее.

– Ленку не спаивай, рано ей еще.

– За племянницу беспокоитесь? – кивнул я.

– Я за всех вас беспокоюсь. А тут все же родная кровь.

Он отпустил фляжку и пошел к главному зданию. Пройдя метров десять, бросил, не оборачиваясь:

– Не засиживайтесь! Утром мне нужны от вас свежие форсайты.

В полной растерянности я смотрел ему вслед.

Потом откупорил фляжку и сделал глоток.

Коньяк был ароматный, крепкий и словно бы даже прочистил мне мозги. Я спрятал фляжку в карман, поднялся на веранду, помедлил секунду и открыл дверь к Лене.

Она сидела на кровати, завернувшись в одеяло и мрачно смотрела на меня.

– Так он на самом деле твой дядька? – спросил я.

Лена кивнула.

– Троюродный. Седьмая вода на киселе. Я его до форсайтов и видела-то всего пару раз.

– А к чему тогда весь цирк?

– Неудобно как-то… родственница начальника. – Она пожала плечами. – Ляпнула случайно, подумала, что ты напряжешься. Стала выкручиваться. А теперь еще неудобнее.

Я только сейчас заметил, что по полу разбросана вся ее одежда.

– Тут камеры! – вспомнил я.

– Свои я давно отключила. И с дядьки взяла слово, что не включат.

Она встала и сбросила с плеч одеяло. Осталась стоять, совсем обнаженная, прижимая руки к бедрам, будто удерживая их от того, чтобы прикрыться.

Наверное, чтобы вот так предлагать себя едва знакомому мужчине, девушка должна быть очень смелой или очень безбашенной.

Хотя мы здесь все такие.

Я подошел, сбрасывая куртку. Обнял ее. Почувствовал, что Лена дрожит мелкой дрожью.

– Ты чего?

– Не знаю, – жалобно сказала она. Заглянула мне в глаза. – Я утром тебя из окна увидела и решила, что ночь проведу с тобой. Так что учти… я очень упрямая и целеустремленная…

Из окна увидела?

Значит, нарочно выскочила из дверей в трусиках и футболке?

– Мне повезло, – сказал я.

Было уже ближе к полуночи, когда я сел в кровати и посмотрел на Лену. Она лежала, глядя на меня, и улыбалась.

– Наверное, мне надо к себе, – сказал я. – Твой дядюшка требует форсайтов.

– Можем здесь, вместе, – предложила Лена. – У меня есть капсулы.

Я погладил ее по животу и покачал головой:

– Нет… я не усну.

– Тогда кыш отсюда! – Она изогнулась и хлопнула меня подушкой по голове. – Только посмей утром не прийти!

В результате ушел я не сразу. В одних трусах и держа одежду в охапке. Пробежал в свою комнату, умылся. Подумал, что отсутствие зеркал – это очень хорошо, наверняка у меня до глупого довольная физиономия.

На столе за время моего отсутствия появилось блюдце, в котором лежала капсула. Я проглотил ее, запил водичкой, прыгнул в кровать.

И вдруг понял, что тревожило меня последний час.

На фотке, которую показал мне Артур Давидович, была та самая Анна-Нюра, которая в форсайте превращалась в девочку-змею.

В том же самом возрасте, в котором я ее видел. Ну, может, чуть помладше.

Если прошло около четырех лет, то как могла пятнадцатилетняя девчонка остаться прежней?

Вон как Миша изменился!

Чушь какая-то… неужели Артур Давидович научился получать снимки из будущего?

Выключив свет, я закрыл глаза и натянул на себя одеяло.

Пожалуй, было бы здорово поспать без всяких форсайтов. Поспать, проснуться часов в шесть и нырнуть в соседний номер…

Но через мгновение (вряд ли даже капсула успела в желудке раствориться) я провалился в форсайт.