Текст книги "Между двух огней"

Сергей Майдуков
Между двух огней

Глава первая
В гостях у бога

– Ну что, парни, готовы к штурму Хары Березаити? – спросил Николай.

– Чего? – не понял Андрей.

– Хара Березаити. Так называли этот пик древние персы.

– А! «Хара» – это «гора»?

– В точку, – подтвердил Николай. – От той, что перед нами, произошли все прочие земные горы, а верхушка достигает мира Беспредельного Света, где проживает сам бог правды и добра… не помню имени. Язык сломаешь.

– Ахурамазда, – подсказал Борис. – А гора называлась Эльбурдж. Постепенно превратилась в Эльбрус.

– Все всегда во что-нибудь превращается, – философски заметил Андрей.

Их было трое. Друзья. Настоящие мужчины, которым долго бывает где-то под сорок или около сорока – уверенные в себе, сильные, надежные. Андрей Разин был чуть младше и, в отличие от двух остальных, не посвятил альпинизму всю свою сознательную жизнь, а был любителем… любителем острых ощущений. О роде своих занятий он говорил уклончиво: бизнес. Друзья не допытывались. Раз темнит, то, значит, так надо.

Они встретили Андрея на базе альпинистов и увели для акклиматизации на гору Виа-Тау. Высота четыре километра сто метров – в самый раз для новичка, который булинь толком завязать не умеет, не говоря уже о двойном булине с контролькой. Для Бориса и Николая – это плевое дело. Достанут из рюкзаков ворохи веревок и в два счета соорудят хоть «встречный узел», хоть «восьмерку», хоть что-нибудь еще похлеще. Неудивительно. Один инструктор, другой спасатель. Каждую осыпь знают, каждую ступень, тем более что многие их собственными руками прорублены.

Пока натаскивали Андрея, стояли лагерем в Зеленке – симпатичная такая лужайка посреди каменных гор и снежных вершин. Оттуда и двумя величавыми пиками Эльбруса полюбоваться можно, и у водопадика водой разжиться, и в ледниковом озере искупаться для поднятия жизненного тонуса. Мусора, правда, многовато, зато на одном склоне черники полно, ешь – не хочу. Андрей не хотел. Он за день тренировок так выматывался, что и на маленький бугорок вскарабкаться не мог. Друзьям что – они по камням как горные козлы скачут, а по вечерам еще и на гитаре бренчат или инструктаж проводят:

– Ты, Андрей, когда по леднику в «кошках» идешь, ноги пошире ставь, не то споткнешься или бахилы порвешь когтями…

– Когда через трещину прыгаешь, толкайся одной ногой, а приземляйся непременно на обе…

– Ледоруб с петли не снимай…

– Карабин два раза проверь, а лучше три…

– На вертикальной скале нужно копчиком балансировать: влево – вправо, влево – вправо…

– И на носочках тянись, на носочках…

Андрей старательно впитывал все эти премудрости. Погребальные камни с табличками, разбросанные там и сям, настраивали на серьезный лад. Николай по секрету сказал, что сейчас, когда на восхождения берут кого попало, с дешевым снаряжением, на каждой базе по двести покойников набирается в год. Не фронт, конечно. Хотя смотря какой, смотря какой…

– Спасаем, кого можем, но не всегда получается, – признался он. – Черт, знал бы кто, как надоело фарш с камней отскребать. Они же как малые дети, честное слово, лезут и срываются, лезут и срываются. А у нас вертолет на все Приэльбрусье один и зарплата с гулькин нос.

– Толпой идут, – кивнул Борис, – вразнобой, без опыта и понятия. Заплатил двести баксов, и ты уже альпинист. А карабинчик-то у тебя китайский, альпинист. И ледоруб из дешевого сплава. Тюк – и нет того ледоруба. А потом и тебя самого.

– Мрачная картина вырисовывается, – оценил Андрей. – Почему бы вам не бросить это дело и не податься в город?

– «Но спускаемся мы с покоренных вершин, – пропел Николай, – оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце…» Я, парни, так и сделаю. Ухожу.

– Ты что? – опешил Борис. – Рехнулся? Как же ты без…

Не договорив, он кивнул на сияющие пики за темными зубцами.

– У меня дочка родилась, ребята. Эльвира… Эльвира Николаевна, значит. От Светки-Лавины, помнишь, Боря, у меня с ней было? – Он повернулся к другу. – Они сейчас под Темногорском живут, рядом с тобой, кстати. – Николай посмотрел на Андрея. – Вот свожу тебя на Эльбрус и махну к ним. Так что это мое последнее восхождение.

– Как же так, – пробормотал Борис. – Почему раньше не сказал?

– А это что-нибудь изменило бы? Раньше, позже… Суть от этого не меняется. Решение принято, назад ходу нет. Меня ждут, Боря. Хоть кто-то ждет в этой жизни.

Больше к этой теме не возвращались, хотя было заметно, что она не дает покоя Борису. Он перестал балагурить и петь, замкнулся в себе и по большей части отмалчивался. Однако, когда подошли к подножью Эльбруса, приподнятое настроение вновь овладело им.

– Каждый раз, как первый, – произнес он, мечтательно улыбаясь. – Не то что с бабой, которую знаешь вдоль и поперек…

Это был камешек в огород Николая, который возразил:

– Женщину никогда до конца не узнаешь. Чудо природы. Если любишь. Было у меня со всякими по палаткам да за камнями, но Светка – она особенная. И дочка, опять же. Дело решенное.

– Да никто тебя не отговаривает, чудак-человек, – пожал плечами Борис. – Решил, ну и поезжай. Лично я здесь останусь. До самой смерти.

Он имел в виду, что надолго, а в душе Андрея что-то неприятно шевельнулось. Никто не знает, когда его смерть придет. И отмерять по ней свою жизнь глупо и опасно. Хотел Андрей поделиться этой мыслью с другом, но не решился, а потом и вовсе не до разговоров стало.

Когда он глядел на Эльбрус издали, ему казалось, что склоны Эльбруса совершенно пологи и взобраться туда будет не так уж сложно. Он ведь, как уже отмечалось, был новичком и понятия не имел о резких перепадах температуры, горной болезни, непроглядных туманах и внезапных порывах ветра, способных перевернуть трактор.

В креслице по канатной дороге до станции «Гарбаши» его не повезли, велели топать пешком, приноравливаясь к подъему.

– Мы не ищем легких путей, – сказал Николай. – Вперед и вверх!

Ну, попыхтели и поднялись почти на четыре километра. Приют представлял собой скопище огромных железнодорожных цистерн, в которых, надо полагать, перевозили мазут или какие-то другие нефтепродукты. Огромные бочки эти выкрасили красной краской, в торцах проделали отверстия для окон и дверей, внутри оборудовали спальные места, подвели электричество. Живи – не хочу. Правда, по причине снегопада в каждую бочку набилась уйма народу, и дышать стало нечем. Не диогены тут ночевали, ничего не попишешь.

– Воняет, как в бомжатнике, – пожаловался Андрей шепотом.

– Терпи, – посоветовал Борис. – Завтра будет свежего воздуха хоть отбавляй.

Андрей терпеть не стал, прихватил спальный мешок и незаметно выскользнул из бочки. Снаружи мело, но ему удалось найти сугроб, за которым почти не дуло. Спальник у него был арктический, выдерживал до минус тридцати. Нырнув внутрь, он мечтательно улыбнулся.

Ночь была потрясающая. За снежной пеленой угадывались черные облака, проносящиеся над головой очень быстро и очень низко. Кажется, там мерцали молнии, а может, это вспыхивали и искрились снежинки. Или звезды проглядывали сквозь тучи?

В глазах у Андрея зарябило, он начал проваливаться в сон, когда услышал сквозь ветер, как где-то выкрикивают его имя. Снова и снова. На разные голоса.

Это были Николай и Борис, выведшие на поиски десяток добровольцев. Все вместе они наговорили Андрею много всяких слов, каких он в другой ситуации не стерпел бы. Но понимал: сам виноват. Друзья доходчиво объяснили.

– Здесь даже по большой нужде ночью компанией идут, – сердито сказал Николай, пока трусил и сворачивал спальник. – Места не для прогулок.

– Да куда бы я делся, – вяло оправдывался Андрей.

– Занесло бы снегом и околел от холода.

– В этом-то мешке? Знаешь, на какую температуру он рассчитан? Ему Северный полюс не страшен.

– Вот бы того рекламщика, который эту ахинею придумал, да в мешок и в сугроб головой! – рассвирепел Борис.

– Не замело бы тебя, Андрюха, так ветром бы унесло, – добавил Николай. – И поминай как звали.

– Что я, перекати-поле, что ли?

– Один тут тоже так считал. Так его кувырком по склону два километра катило. Чудом живой остался.

Андрей в такую вероятность не поверил, но спорить не стал – они уже протиснулись в бочку, где, ворча, укладывался растревоженный им народ. Озона в ночлежке не прибавилось, правда, и нос постепенно притерпелся. Посапывая им, Андрей заснул.

Утром подкатил разбитной водила на ратраке и предложил за малую мзду добросить желающих аж на Скалу Пастухова. К нему выстроилась целая очередь. Андрей с надеждой посмотрел на друзей, которые синхронно изобразили пальцами шагающих человечков.

– Пешком, так пешком, – вздохнул он.

Метель не стихала. Вешки едва проглядывали в снежной мути. Слезились глаза, мерзли щеки, но идти было легче, потому что рюкзаки остались внизу. До Приюта Одиннадцати добрались засветло. Правда, высота была уже приличная, так что легкие Андрея работали с присвистом, натужно всасывая разреженный воздух вперемешку со снегом, который постоянно забивался под очки. Ввалившись в домик, он долго хлопал глазами и разевал рот, как рыба, вытащенная из воды.

– Вид у тебя очумелый, – посмеивались друзья.

– Нормальный вид, – бурчал Андрей.

– Домой не захотел?

– Захотел. Но сперва туда!

И Андрей показал пальцем в ту сторону, где, как ему представлялось, находился Эльбрус.

Домик состоял из общей столовой на два стола и нескольких комнатушек с нарами. Свободными оказались все. Одна спальня была заметена снегом, так что за водой далеко ходить не пришлось. Пока закипал чайник, Андрей осмотрел пристанище, нашел блок отсыревших спичек, пустой газовый баллон и пакет с продуктами. К нему прилагалась записка: «Если не вернемся к двадцатому, жрите, не стесняйтесь».

– А сегодня какое? – спросил Борис, взвешивая на ладони замасленную банку каши с тушенкой.

– Двадцать пятое, – определил после некоторого умственного напряжения Андрей.

– Тогда можем жрать.

– Тут месяц не указан, – негромко произнес Николай.

– Какая разница? В любом случае, срок истек.

– В том-то и дело.

Поколебавшись, Борис бережно водворил пакет на полку.

– Не повезло, – сказал он.

Было не совсем ясно, что и кого он имеет в виду, но то, что продукты остались не тронутыми, была своя особая справедливость. В горах она ощущалась острее и строже требовала соблюдения.

– Когда выходим? – спросил Андрей за ужином.

– Все от погоды зависит, – ответил Борис.

– Пурга может закончиться так же внезапно, как началась, – сказал Николай.

Он оказался прав. В два часа ночи снегопад прекратился, в четыре – стих ветер, а в пять трое друзей уже были в пути. Рассвет казался срисованным с картин Рериха. Скалы Пастухова чернели далеко внизу крохотными комочками.

Навстречу спускались двое, повернувшие назад из-за горной болезни. Дело при таком низком давлении обычное. И подходящий повод для того, чтобы скрыть истинную причину отхода.

Что касается Андрея, то он не отступил бы и под страхом смерти. Шел, сцепив зубы, от вешки к вешке. Перед походом он проштудировал интернет и выяснил, что высота Эльбруса точно не определена и колеблется где-то в пределах 5600 метров. Чем выше, тем тяжелее они давались. Все мысли и силы были сосредоточены на том, чтобы переставить правую ногу, потом левую, потом воткнуть подальше лыжную палку, потом опять все сначала, и так без конца, без конца.

– «Пятерочку» одолели, – подбодрил Борис Андрея на привале.

– Мертвая зона, – сказал Николай. – Организм на этой высоте не восстанавливается, раны не заживают.

Андрею почему-то вспомнились зомби из американских фильмов ужасов. Но те твари не уставали, а вот он…

– Дойдешь? – спросил Борис хрипло.

– Конечно, – ответил Андрей.

Сердце стискивала беспощадная железная рука, в виски били молоты, пальцы превратились в сосульки. Конечно, он дойдет. Иначе зачем было ввязываться?

На перемычку между вершинами он то ли забрел, то ли заполз. Послушно сменил лыжную палку на ледоруб.

– Дальше самое трудное начинается, – предупредил его Борис.

– Да? А раньше что было?

– Увеселительная прогулка. Теперь траверсом.

– Это как?

– Перпендикулярно. Все вверх и вверх. Ну что, тронулись?

– Тронулись, – согласился Андрей, а мысленно добавил: «умом».

Дышать было уже совсем нечем, силы иссякли. Однако что-то или кто-то внутри заставил Андрея подняться и занести ледоруб. Удар, шаг «кошкой», удар, еще шаг… шажок… шажочек… Если поскользнулся и съехал вниз, бороздя ледорубом наст, то приходится все повторять заново.

Рубишь и шагаешь, рубишь и шагаешь. При порывах ветра вцепляешься в лед чуть ли не зубами. Снег, похожий на сахарную корку, может таить в себе глубокие трещины между камней. Если провалишься, то можно будет никуда больше не идти. Но ты не проваливаешься, а, значит, обязан двигаться дальше. Вперед и вверх. Так надо.

– Еще немного, – подбодрил Борис.

Андрей поискал его мутным взглядом и увидел лишь сосульки молочного цвета – они висели на утесе, подобно гигантским сталактитам. Голова шла кругом. Сердце не просто колотилось – выбивало барабанные дроби.

Ледоруб, «кошка», ледоруб «кошка». Дышать, дышать. Упасть и не вставать.

Андрей упал.

– Ну вот, – раздался голос Николая. – Мы в гостях у бога. Поздравляю.

Кое-как отдышавшись, Андрей поднялся и выпрямился на дрожащих ногах. Горизонт был со всех сторон и находился далеко-далеко.

– Отсюда в ясную погоду видимость почти триста километров, – сообщил Николай. – Вон Черное море, а вон – Азовское. Видишь?

Между вершинами действительно что-то синело. Но гораздо сильнее потрясали воображение облака. Никогда в жизни Андрей не видел их столько.

– Фэнтези, – пробормотал он.

– Что?

– Фантастический мир.

– Это, брат, мир настоящий, реальный, – сказал Борис. – А внизу только декорации картонные. Соски, подгузники, телешоу, пивко, какие-то политики постоянно мелькают.

– Семья – не декорация, – сказал Николай упрямо.

Андрей оторвал взгляд от облаков и осмотрелся. Вершина оказалась плоской, с ямами вулканических кратеров, безжизненная и мерзлая. Никакого бога здесь не было и быть не могло. Андрей поднялся на Эверест самостоятельно.

– Когда обратно? – спросил он.

Глава вторая
Деньги, карты, два быка

До появления компьютерных игр, виртуальных пасьянсов, всяких там тетрисов и цветных шариков мужчины играли в другие игры. В каждом дворе стоял хотя бы один дощатый стол для доминошников, вечно галдящих, стучащих костяшками и яростно отстаивающих свое первенство в бурных сражениях. Шахматисты смотрели на них свысока, часами просиживая за своими клетчатыми досками в суровом молчании, с отрешенными лицами и уверенностью в том, что, двигая деревянные фигурки, они совершают некое важное действо. Они проводили свои турниры на виду у всех, тогда как картежники, как правило, старались уединяться где-нибудь в беседках, увитых диким виноградом, за гаражами и в дальних концах скверов: они резались либо в невинного «дурака», либо играли на деньги – в «очко», «буру», «секу» и прочие тюремные игры.

Но существовала еще одна, особая каста игроков в карты. Преферансисты. Эти мнили себя интеллектуалами и аристократами, собираясь по выходным в квартирах или на пляжах. У них было множество своих кодовых словечек и прибауток, заученных как «Отче наш»: «валет для дамы», «знал бы прикуп, жил бы в Сочи», «под вистующего с тузующего», «под игрочка с семачка» и так далее, и тому подобное. Вся эта ахинея окутывала их ореолом таинственности, хотя на самом деле правила были достаточно просты, а варианты ходов давным-давно просчитаны и стандартны. Главный фокус состоял в том, чтобы угадать прикуп – две заветные карты, перевернутые «рубашками» вверх. Окажись они удачными, вы выигрываете, если нет – садитесь на так называемую «горку».

Андрей Разин имел особый нюх на этот самый прикуп. А еще он не боялся рисковать, не зарываясь, что обеспечивало ему выигрыш по крайней мере в двух партиях из трех. Это и являлось источником его существования. В свободное от путешествий время он играл в преферанс. Одна ночь, проведенная за карточным столом, обеспечивала его деньгами на месяц, а то и на два. В тех кругах, где он вращался, играли по-крупному. На большие, очень большие деньги.

К каждому такому событию Андрей готовился загодя: не употреблял спиртного, как следует отсыпался, медитировал, плавал, совершал многокилометровые кроссы. Потому что партия в преферанс могла как обогатить, так и пустить его по миру.

У него было десятка полтора знакомых партнеров, слишком занятых бизнесом или государственными делами, чтобы играть слишком часто. Зато, садясь за стол, они отвязывались по полной программе, наверстывая упущенное и сбивая охотку на будущее. Ставки были высокими, иногда запредельно высокими. Например, в один из таких вечеров Андрей стал обладателем великолепной алой «ауди» модели А4. В следующий раз он проиграл семь тысяч долларов и потом полгода вел спартанский образ жизни, отказывая себе во всем, чтобы накопить скромную сумму для возвращения в лигу преферансистов.

По правде говоря, этим летом он был не вполне готов к серьезной игре. На его банковских картах хранились лишь незначительные суммы, дающие в общей сложности эквивалент тысячи с небольшим долларов. Это означало, что в случае проигрыша он уедет домой не на своей «ауди», а на такси. Хотя и отказаться было невозможно: приглашение было сделано в виде настоятельной просьбы. Позвонил давний партнер и сказал:

– Выручай, Андрей. Я по неотложному делу в Штаты вылетел. Вернуться никак не успеваю, а мои компаньоны – люди слова, они подстав не прощают. Встреча назначена на девятнадцать ноль-ноль, сегодня. Подведу – вычеркнут меня из своей жизни, а у меня дело на их связях построено. В общем, на тебя вся надежда.

– Я их знаю?

– Нет, Андрей. Они не из нашего города. В Темногорск специально нагрянули, чтобы за картами посидеть да с девочками позабавиться. Для жен оба в командировке, так что времени у них в обрез.

– Вряд ли они с незнакомым человеком играть станут, – усомнился Андрей.

– Станут, куда денутся, – сказал партнер. – Я тебя по высшему разряду отрекомендую.

– А у меня сейчас с деньгами не густо.

– Диктуй номер карты, я сброшу сколько нужно. Потом рассчитаемся.

После пятиминутных уговоров Андрей сдался. А еще через пять минут пожалел о том, что дал согласие. Потому что следующий звонок поступил от Николая, и тот, не здороваясь, спросил:

– Знаешь уже?

– Что? – опешил Андрей.

Они редко созванивались и почти не общались, хотя Николай жил в сорока минутах езды от города. Однако это не мешало им оставаться друзьями, поскольку их навсегда связали те восемнадцать часов восхождения на Эльбрус и столько же часов спуска. Они вместе стояли на вершине. Такое не забывается.

– Борька, – коротко произнес Николай.

Тяжелое предчувствие захлестнуло Андрея.

– Что с ним? – спросил он.

– Уже ничего. Совсем ничего. Нет Борьки.

Известие о смерти не требовало расшифровки. Был человек и не стало. Тон Николая не оставлял места надежде.

– Когда похороны?

– Какие похороны, Андрей. Его лавиной накрыло. Он «чайников» от нее уводил, да не успел. С ним еще семеро осталось. В новостях сообщили.

– Я не смотрю телевизор. Может, ошибка?

– По телеку фото показали. И он позвонил мне перед выходом. Привет тебе передавал.

Привет обдал Андрея могильным холодом, точно смерть, резвясь, своим саваном взмахнула.

– Помянуть бы надо, – сказал Николай. – Приедешь?

– Не сегодня, Коля, – сказал Андрей.

– Ну, тогда как получится, – сказал Николай, и отключился.

Обиделся, наверное. Но поминками человека не вернуть и тоску не заглушить. А тоска была. Прямо к горлу подступала и брала за него, за это самое горло. В таком состоянии нельзя садиться играть. Фортуна не любит печальных и унылых.

Поколебавшись, Андрей все же начал собираться. Придирчиво проверил, не жмет ли новая голубая рубашка, достаточно ли свободно сидит темно-серый костюм. В игре ничего не должно стеснять или причинять неудобство, поэтому подобранный в тон галстук был водворен обратно в шкаф. Наряд довершили легкие, почти невесомые туфли на ровном ходу.

Окинув свое отражение придирчивым взглядом, Андрей решил не бриться. Трехдневная щетина скрашивала его чересчур привлекательную внешность. В молодости красота Андрея была сродни девичьей, и он до сих пор считал себя чересчур смазливым, тогда как ему хотелось выглядеть мужественным. Но куда денешь эти большие голубые глаза в обрамлении черных ресниц, тонкий, чуть вздернутый нос и безупречно очерченные губы? Мать утверждала, что он как две капли воды похож на молодого Алена Делона. Андрей как-то сверился с фотографиями и убедился, что да, есть такое дело. Но не делать же из-за этого пластическую операцию, не менять прическу? Оставалось только пореже бриться, почаще хмуриться и не расчесывать волосы слишком гладко.

Взъерошив шевелюру, Андрей проверил, все ли необходимое разложено по карманам и покинул квартиру.

Встреча была назначена в арендованном на ночь особняке за городом. Недешевое удовольствие. Дом был двухэтажный, стилизованный под американское ранчо, с видеокамерами по периметру и вышколенными охранниками, одетыми лучше иных президентов. Во дворе стояли дорогущий спортивный «Порше» и джип «Мерседес» последней марки. Командировка по высшему разряду. Какую же цену эти ребята запросят за вист? Даже если играть по десять долларов, можно запросто просадить тысяч пять за ночь. А можно и выиграть столько же. Или в два раза больше.

Препровожденный наверх, Андрей сразу же пожалел о том, что прикатил сюда, вместо того чтобы поехать к Николаю. Предполагаемые партнеры были пьяны и агрессивны. С такими и от игры удовольствия не получишь, и на неприятности нарвешься. Один представился Веней, второй – Ясиком. Больше на клички похоже, чем на имена. И девки были с ними, соответственно одетые, соответственно размалеванные. Андрей внутренне напрягся.

– Вообще-то я заехал, чтобы познакомиться, – сказал он. – Предлагаю перенести игру на завтра. Или на послезавтра. Когда вам будет удобно.

«Когда вы оба натрахаетесь и протрезвеете», – мысленно добавил он.

– Ты чего, Андрюха, в натуре? – оскорбился Ясик.

Он был большой, мясистый, напористый, с маленькими глазками-буравчиками и тщательно уложенной прической, которую можно было бы отдельно выставлять в каком-нибудь музее парикмахерского искусства.

– За тебя слово молвили, – вставил Веня, курчавые волосы и борода которого были в равной мере тронуты сединой и перхотью.

Этому место было не в музее, а в театре. В роли какого-нибудь шекспировского персонажа, громогласного и напыщенного.

– Я привык играть в мужской компании, – сказал Андрей, бросив выразительный взгляд в сторону девок, хихикающих на диване. – Женщины здесь лишние.

Дамы, естественно, оскорбились, синхронно надув и без того пухлые губы.

– Мы можем уйти, – заявила та, которую звали то ли Зарой, то ли Марой.

– Если мешаем, – поддержала подруга, представившаяся Эллой или Эммой, с первого раза не разберешь.

– Вы уйдете, когда мы вас отпустим, – осадил их Веня, поглаживая сивую бороду и меряя Андрея неприязненным взглядом. – А пока заткнитесь обе. Вам слова не давали.

«Менты, – подумал Андрей. – Или урки. Что, собственно, одно и то же».

– Преферанс сосредоточенности требует, – произнес он вслух. – А у вас праздник. Не стоит мешать одно с другим.

– Мы сами разберемся, что стоит, а что нет, – сказал ему Ясик, поднимаясь из кресла, такого же массивного, как он сам. – Отказываешься от игры? Базару нет. Клади десять штук на бочку и вали.

Только теперь до Андрея дошло, что знакомый его подставил. Не захотел с этой парочкой связываться, вот и слинял.

Девицы посмеивались, поглядывая на него. Мужчины выжидательно молчали. Было слышно, как Ясик сглатывает, а Веня похрустывает переплетенными пальцами. Андрей вспомнил охранников, прочные ворота и окончательно осознал, что находится в западне. Отказавшись играть, он нарушал неписанный кодекс картежников и ставил себя под удар. Сев за стол, почти не имел шансов выиграть, потому что такие типы, как эти, вряд ли пользуются какими-то иными колодами, кроме крапленых.

Веня словно прочитал мысли Андрея.

– Не парься, Андрюха, – сказал он. – Карты чистые. Играем по-честному. Расплачиваемся сразу. Нам резону нет мухлевать. Иначе какое удовольствие от игры?

– Ты что, за катал нас принял? – Ясик захохотал, не сделавшись при этом ни веселым, ни хотя бы добродушным. – Окстись, мужик. Никто тебя не обидит. Давай накатим за знакомство и начнем.

– За игрой не пью, – отрезал Андрей.

– А ты перед выпей.

– Обижаешь, – сказал Веня.

Эти два быковатых типа категорически не нравились Андрею. Не хотел он с ними выпивать ни за знакомство, ни за что-либо еще, но назревал скандал, а связываться с бычьем – себе дороже. Послушно опустошив стакан чего-то очень крепкого и душистого, Андрей занял место за столом.

Зара-Мара, оказавшаяся просто Марой, расположилась рядом с Ясиком. Эмма или Элла села возле Вени. Стол был достаточно велик, чтобы собрать вокруг себя целый табун девиц такого сорта, но Андрей снова попытался настоять на сугубо мужской компании.

– Не выеживайся, Андрюха, – сказал ему Веня. – Ты здесь гость, а не хозяин. До скольки пишем «пульку»? Полста? Сотню?

Это означало, что игра может затянуться до рассвета.

– До сорока, – твердо заявил Андрей. – Больше не играю, извините. Это мой принцип.

– Принцип, – протянул Ясик, сверля его недобрым взглядом. – Принципы мы уважаем. Но и у нас свои есть. Вист по полтиннику. Баксов.

Таких высоких ставок на памяти Андрея еще не было. Проигрыш мог составить минимум десять тысяч. Но и выигрыш тоже. А если играть осторожно, не зарываться, бороться за каждый вист, то риск значительно уменьшится. Много не выиграешь, но и не проиграешь.

– Принимается, – сказал Андрей.

Разыграли сдачу. Раздали карты. Андрей развернул свои веером, разложил по мастям и понял, что отсиживаться при таком раскладе не сумеет. Ему пришла длинная «пика», бубновый валет и по семерке в червях и трефах. Если прикуп не преподнесет сюрприз в виде дополнительной бубны, то уже через пару минут Андрей запишет себе в «пулю» десять победных очков, а соперники останутся ни с чем.

– Мизер, – негромко произнес он.