Текст книги "Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в."

А.Ф. Вовчик, «суть зубатовщины состояла в том, чтобы отвлечь рабочих от революционной борьбы с самодержавием и капитализмом, путем раздробления сил пролетариата создать фальшивые легальные рабочие организации под опекой и контролем полиции, направить рабочее движение в русло узких экономических требований, разложить революционные организации, подорвать влияние социал-демократов на рабочий класс и методами провокации, шпионажа, массовых арестов, систематической монархической пропаганды и натравливания рабочих на социал-демократию покончить с революционным движением в стране»[59]59
  Вовчик А.Ф. Политика царизма по рабочему вопросу в предреволюционный период. Львов, 1964. С. 155.


[Закрыть].

В рамках того же метода критики эксперимента С. В. Зубатова находится работа В.Я. Лавёрычева «Царизм и рабочий вопрос в России (1861–1917 гг.)». Это фундаментальное исследование правительственной политики в отношении рабочего класса написано с привлечением обширной базы не публиковавшихся ранее источников. Неоспоримыми достоинствами монографии В. Я. Лавёрычева можно признать последовательное изложение перипетий ведомственной борьбы, подробное ознакомление читателей с высказываниями должностных лиц, четкость и законченность концептуальной основы, разработанность доказательной базы постулируемых положений. В то же время историк уделяет недостаточное внимание вопросу инициатив С. В. Зубатова в рабочем, студенческом и тюремном вопросах. Архивный материал используется выборочно, многие фактические особенности развития легального рабочего движения автором игнорируются. Основными выводами, к которым в результате проделанной работы пришел В. Я. Лавёрычев, являются положения о том, что «буржуазная по природе идея легализации рабочих организаций реализуется в специфической оболочке и под прямым идейным воздействием попов и светских реакционеров»[60]60
  Лавёрычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России (1861–1917 гг.). М., 1972. С. 154.


[Закрыть] и, «пытаясь оказать определенное идеологическое воздействие на пролетариат, царские власти стали широко применять социальную демагогию, сочетая ее с активной пропагандой в рабочей среде идей “народности” самодержавия»[61]61
  Там же. С. 170.


[Закрыть].

Итоговую черту под изучением советскими историками легализации рабочего движения подвела коллективная монография «Кризис самодержавия» под редакцией Б. В. Ананьича, В. С. Дякина и Р. Ш. Ганелина[62]62
  Кризис самодержавия в России. 1895–1917. Л., 1984.


[Закрыть]. Московское охранное отделение также не было предметом их специального исследования. Политика С. В. Зубатова рассматривалась ими в связи с проводившимся в конце XIX – начале XX в. широким кругом правительственных мероприятий в рабочем вопросе. Неудачный опыт С. В. Зубатова ставится в работе на один уровень с остальными обреченными на бесполезность реформами аппарата власти.

Завершая обзор советской литературы о деятельности Московского охранного отделения в первые годы XX столетия, хотелось бы подчеркнуть, что архивные материалы дореволюционного периода получили свое первое освещение в научных монографиях. Рабочий вопрос, центральный в трудах лидеров партии и корифеев советской исторической науки, предопределил однобокий интерес к С. В. Зубатову и его сотрудникам. В силу наиболее полной, в сравнении с остальными начинаниями, реализации эксперимента по легализации рабочего движения, советские историки практически не исследовали другие новаторские идеи одиозного начальника Московского охранного отделения. Организационные, кадровые и финансовые проблемы московской политической полиции как структурной единицы Департамента полиции Российской империи также остались вне поля зрения исторической науки СССР.

Российский период исследования темы характерен стремлением авторов отойти от устоявшихся традиционных для советского времени однозначных оценок. Первой работой о С. В. Зубатове, вышедшей в 1990-е гг., стала научно-популярная книга В. В. Кавторина «Первый шаг к катастрофе». Как признается сам автор, мотивом для написания книги явился притягательный образ начальника Московского охранного отделения, который был «не просто чиновником и политиком, но личностью»[63]63
  Кавторин В. Первый шаг к катастрофе. Л., 1992. С. 15.


[Закрыть]. В. В. Кавторин пытается выяснить, кем же на самом деле был С. В. Зубатов: предателем, провокатором, шпионом, беспринципным карьеристом, ловцом чинов или денежных средств. Задаваясь целью освободиться от десятилетиями транслируемого советскими учебниками образа С. В. Зубатова,

В. В. Кавторин в то же время уже с первой главы расставляет акценты: «Цель моя выяснить, что же шатнуло его ко злу?»[64]64
  Кавторин В. Первый шаг к катастрофе. Л., 1992. С. 15.


[Закрыть]. Для достижения поставленных целей В. В. Кавторин последовательно анализирует революционное кружковое движение 1890-х гг., развитие легальных полицейских рабочих обществ в Москве, Минске, Одессе.

Новым словом в изучении темы стало признание и обоснование автором крайне важной мысли о том, что «идея Зубатова не несла в себе ничего утопичного»[65]65
  Там же. С. 79.


[Закрыть]. По мысли В. В. Кавторина, «Зубатов предлагал путь, по которому уже пошло рабочее движение многих стран и в длительной исторической перспективе добилось результатов весьма впечатляющих»[66]66
  Там же.


[Закрыть]. Вполне сознательно он отказывается от терминов «зубатовщина» и «полицейский социализм», так как «с социализмом легализация боролась»[67]67
  Там же.


[Закрыть]. Оценивая лекции И.Х. Озерова, В. В. Кавторин отмечает, что результатом их стал рост общечеловеческого, личностного самосознания и самоуважения[68]68
  Там же. С. 101.


[Закрыть]. Не обходит своим вниманием автор исследования конфликт фабрикантов и рабочих обществ С. В. Зубатова. К числу слабых мест работы можно отнести недостаточное освещение узловой проблемы в истории легальных рабочих обществ, связанной с их переходом в 1902 г. в формат просветительских организаций, игнорирование деятельности Комиссии по устройству общеобразовательных чтений.

Эксперимент С. В. Зубатова исследуется и в монографии А. В. Ушакова «Рабочий класс и рабочее движение в Москве в конце XIX – начале XX века». Автор, наряду с прочим, анализирует экономическое положение рабочих накануне Первой революции в России. Эта тема имеет непосредственное отношение к легализации рабочего движения, так как полицейские рабочие общества боролись за улучшение бытовых и производственных условий. В исследовании

А. В. Ушаков использует статистические сведения по количеству фабрик и заводов, источникам формирования пролетариата и его численности, заработной плате рабочих, стоимости пищевых продуктов. Немаловажное для историков значение имеет информация о жилищных условиях рабочих

Москвы, санитарных условиях на фабриках и заводах, особенностях производственного процесса на рубеже веков. Работая над исследованием, А. В. Ушаков привлек богатую источниковую базу, однако выводы не отличаются глубиной и аргументированностью. Автор дает своеобразные комментарии исследуемым вопросам. Например, анализируя деятельность рабочих обществ С. В. Зубатова, он пишет: «Москва являлась центром зубатовской деятельности. Это объяснялось главным образом тем, что в ней имелись наиболее широкие слои отсталых рабочих, не порвавших еще с мелкобуржуазной психологией»[69]69
  Ушаков А. В. Рабочий класс и рабочее движение в Москве в конце XIX – начале XX века. М., 2003. С. 105.


[Закрыть]. Критерии полезности деятельности легальных рабочих обществ соответствуют, по мнению автора, позиции газеты «Искра»: «Искра писала, что эти беседы не имеют ничего общего ни с научностью, ни со справедливостью, ни с действительной помощью рабочему классу»[70]70
  Там же. С. 109.


[Закрыть].

А. Ю. Володин исследовал личный состав фабричной инспекции, проанализировал посредническую деятельность данного института[71]71
  Володин А. Ю. История фабричной инспекции в России, 1882–1914 гг. М., 2009.


[Закрыть]. В контексте изучения взаимосвязи фабричной инспекции и обществ взаимопомощи материал монографии представляется важным.

Вторая большая группа исследований объединена тематикой истории и структуры Департамента полиции.

В период революции 1917 г. и непосредственно после нее начали выходить работы по организации деятельности охранных отделений[72]72
  Осоргин М.А. Охранное отделение и его секреты. М., 1917; Членов С. Б. Московская охранка и ее секретные сотрудники. М., 1919; Жилинский В. Б. Организация и жизнь охранных отделений во времена царской власти // Голос минувшего. 1917. № 9-10.


[Закрыть]. Авторами первых работ были члены комиссии по разбору документов Департамента полиции, охранных отделений, губернских жандармских управлений в дореволюционный период. В этих книгах, не претендующих на статус научных монографий, можно найти первые классификации секретных сотрудников, описание методов, применявшихся органами политической полиции для контроля за неблагонадежными лицами.

В последующие пятьдесят лет историки не обращались к теме исследования структуры и истории Департамента полиции, так как сама по себе она не была актуальной. Положение изменилось в 1970-1980-е гг.: этот период отличается увеличением интереса к различным аспектам сыскной деятельности полиции дореволюционной России. Исследователи изучали историю, структуру, кадровый состав Департамента полиции, охранных отделений, губернских жандармских управлений[73]73
  Ярмыш А. Н. История полиции дореволюционной России. Ростов-на-Дону, 1976; История полиции дореволюционной России (сб. док.) / под ред. В.М. Курицына. М., 1981; Мулукаев Р. С. История полиции дореволюционной России. М., 1981.


[Закрыть]. Новаторский подход в исследовании проблем развития органов полиции присутствует в монографии Д. И. Шинджикашвили. Он рассмотрел внутреннюю и внешнюю агентуру политической полиции и в результате проделанной работы предложил классификацию агентуры[74]74
  Шинджикашвили Д. И. Сыскная полиция царски Росии в период империализма. Омск, 1973.


[Закрыть]. В 1980-е гг. вышли первые серьезные научные работы о Департаменте полиции. Прежде всего, следует отметить диссертационные исследования Л. И. Тютюнник, З.И. Перегудовой и Ю.Ф. Овченко, в которых обозревалась структура Департамента и выявлялись особенности борьбы революционного движения с сыскными мероприятиями полиции[75]75
  Тютюнник Л. И. Департамент полиции в борьбе с революционным движением в Росии на рубеже XIX–XX веков (1880–1904). М., 1986; Перегудова З.И. Департамент полиции в борьбе с революционным движением (годы реакции и нового революционного подъема). М., 1988; Овченко Ю.Ф. Московское охранное отделение в борьбе с революционным движением. М., 1989.


[Закрыть].

В 1990-е и 2000-е гг. выходили научные сборники, посвященные памяти различных ученых, международным конференциям и определенным проблемным темам. В этих сборниках содержатся статьи, которые имеют непосредственное отношение к нашей тематике. Их характерной особенностью является стремление найти ранее непроработанные сюжеты в истории рабочего движения[76]76
  Потолов С. И. Из истории манифеста 17 октября 1905 г: кто стоял за кулисами событий; Бородкин Л. И. Динамика реальной зарплаты рабочих в период дореволюционной индустриализации; Новиков А. В. Власть и предприниматели в регулировании трудовых конфликтов периода первой российской революции // Рабочие – предприниматели – власть в XX веке. Кострома, 2005; Ольховский Е. Р. Формирование рабочей интеллигенции в России в конце XIX – начале XX века; Полищук Н. С. Обычаи и нравы рабочих России (конец XIX – начало XX века); Потолов С. И. Петербургские рабочие и интеллигенция накануне революции 1905–1907 гг. / / Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций 1861 – февраль 1917. СПб., 1997; Политический сыск в России. История и современность. СПб., 1997.


[Закрыть].

Постперестроечное время отмечено повышенным интересом к исследованию органов дореволюционной полиции. Издавались как публицистические работы, отличавшиеся широтой тематики и игнорированием Источниковой базы, так и специальная литература, в которой рассматривались различные аспекты сыскной деятельности. Такие авторы, как Э.Ф. Макаревич, С. О. Гонюхов, В. Г. Джанибекян и Н.Г. Сысоев изучали историю полиции через призму судеб ее руководителей, а также наиболее заметных сюжетов, связанных с организацией сыска[77]77
  Гонюхов С.О. Российская полиция в мундире. М., 2000; Макаревич Э.Ф. Политический сыск: офицеры и джентльмены: истории, судьбы, версии. М., 2002; Джанибекян В. Г Провокаторы и охранники. М., 2005; Сысоев Н.Г. Тайный сыск России: от жандармов до чекистов. М., 2005; Брачёв В. С. Мастера политического сыска дореволюционной России. СПб., 1998.


[Закрыть].

Одним из наиболее основательных исследований по истории Департамента полиции в период с 1880 по 1917 г. является монография 3. И. Перегудовой «Политический сыск России», вышедшая в 2000 г. в Москве. В отдельной главе 3. И. Перегудова анализирует деятельность Особого отдела – «ключевой структуры Департамента полиции… со второй половины 90-х годов»[78]78
  Перегудова З.И. Политический сыск России (1880–1917). М., 2000. С. 43.


[Закрыть]. Созданный в ответ на усиление забастовочного движения рабочих и рост пропаганды социал-демократической партии, Особый отдел предъявлял серьезные требования к кандидатам на должность его главы. Перечисляя наиболее ярких руководителей этого подразделения, в число которых, конечно, входит и С. В. Зубатов, З.И. Перегудова подробно описывает жизненный и карьерный путь каждого из них, исследуя изменения, происходившие в структуре и организации деятельности Особого отдела. В числе заслуг С. В. Зубатова З.И. Перегудова называет создание московской школы филёров, собственной секретной агентуры, воспитание целого поколения специалистов политического сыска. Возглавляя Особый отдел, С. В. Зубатов распространил опыт охранных отделений на все наиболее крупные региональные центры, обновил кадровый состав розыскных органов, организовал деятельность «двух столов», отвечавших за работу охранных отделений и службу наружного наблюдения. Касаясь причин отставки С. В. Зубатова, З.И. Перегудова раскрывает основные черты его тактики в рабочем вопросе, воздерживаясь от каких-либо комментариев. Довольно любопытны собранные автором монографии отзывы самого С. В. Зубатова, а также его современников о жизни, которую вел бывший глава Особого отдела после отстранения от дел. Также важным достоинством раздела о С.В. Зубатове являются указатели на номера периодических изданий, в которых публиковались его статьи и письма. В целом работа З.И. Перегудовой отличается пересмотром, по сравнению с научной литературой советского времени, результатов деятельности главы Особого отдела и его роли в формировании полицейского аппарата. Совершенно справедлив тезис автора о том, что «Зубатова можно по праву назвать создателем системы политического сыска предреволюционной России»[79]79
  Перегудова 3. И. Политический сыск России (1880–1917). М., 2000. С. 52.


[Закрыть]. Монография З.И. Перегудовой открывает общественности не Зубатова – провокатора, шпиона и предателя, а Зубатова – талантливого деятеля сыска, трудившегося во благо родины. До исследования З.И. Перегудовой, за исключением слабых попыток реабилитации Сергея Васильевича со стороны В. Кавторина, в российской научной литературе не предпринимался анализ его конструктивных начинаний.

В 2010-е гг. исследователи обращают внимание на многообразие проблем, сопровождавших процесс реформирования политической полиции XX в., исследуют биографии наиболее ярких деятелей политического сыска, анализируют организационный и финансовый кризис структурных единиц Департамента полиции, изучают сотрудничество полиции и церкви[80]80
  Овченко Ю.Ф. Безопасность империи: (политический розыск – средство обеспечения безопасности Российского самодержавия, 1880–1917 гг.) М., 2012; Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С. В. Зубатова // Вестник Московского университета. Серия: Политические науки. 2014. № 1; Она же. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник: Исследования по истории России, М., 2016. Том XVIII; Грабко М.Е. Организация церковной жизни при промышленных предприятиях Московской губернии в конце XIX – начале XX вв. / / Вестник Московского государственного областного университета. Серия: История и политические науки. 2015. № 2; Она же. Деятельность Русской православной церкви в рабочей среде Московской губернии в конце XIX – начале XX века. М., 2017.


[Закрыть].

Особый интерес представляет исследование А.Ю. Дунаевой, посвященное В.Ф. Джунковскому, последовательно занимавшему должности адъютанта великого князя Сергея Александровича, московского губернатора, товарища министра внутренних дел и командующего Отдельным корпусом жандармов. Эксперимент Зубатова проходил в годы нахождения Джунковского в должности адъютанта великого князя. В книге Дунаевой приводятся его слова о собраниях обществ взаимопомощи: «Собрания эти, представлявшие собой в то время совершенно необычное явление, новое в русской жизни, возникли по мысли Великого Князя, который полагал, что, разрешая подобные собрания рабочим для обсуждения своих экономических нужд, этим самым он удаляет их от политики… Соглядатаи и чины полиции не присутствовали, да и вообще в народные дома они никогда не являлись, дабы не стеснять посетителей. В очень редких исключительных случаях администрации народного дома случалось обращаться к содействию полиции»[81]81
  Дунаева А.Ю. Реформы полиции в России начала XX века и Владимир Фёдорович Джунковский. М., 2012. С. 85.


[Закрыть]. Секретарь союза рабочих табачного производства Ф. Богданов-Евдокимов подтверждал интерес Джунковского к обществам взаимопомощи: «С началом русско-японской войны, при помощи зубатовской организации, был устроен ряд патриотических манифестаций. Как-то вечером, собравшись в Сухаревском народном доме, куда приехал также градоначальник Джунковский, толпа членов зубатовской организации с флагами прошла по улицам Москвы до дома губернатора, который встретил их на улице и заявил, что он передаст чувства рабочих царю»[82]82
  ГА РФ. Ф. P-6889. Оп. 1. Д. 602. Л. 4–5.


[Закрыть].

К концу 1904 г. посещавший собрания Джунковский разочаровался в искренности их участников, и «потому… решено было с началом зимы понемногу свести их на нет, ликвидировать»[83]83
  Дунаева А.Ю. Реформы полиции в России начала XX века и Владимир Фёдорович Джунковский. М., 2012. С. 85.


[Закрыть]. В. Я. Лавёрычев цитирует данные отчета об обществах трезвости, в котором приводилась информация о зубатовских обществах: «Три года работает организация, и три года при разумной постановке дела в организации должно быть не три тысячи человек, а десятки и даже сотни тысяч… Организация ищет выхода, и руководители, как белка в клетке, мечутся и стараются разными способами не потерять расположение народа»[84]84
  Лавёрычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России (1861–1917 гг.). М., 1972. С. 161.


[Закрыть]. Этот отчет хранился в бумагах В.Ф. Джунковского, по всей видимости, действительно неравнодушно относившегося к инициативам С. В. Зубатова в рабочем вопросе[85]85
  В ГА РФ хранится записка В.Ф. Джунковского «Зубатовщина», датируемая началом 1900-х годов. См. Ф. 826. Оп. 1. Д. 197.


[Закрыть].

В то же время, несмотря на имеющиеся статьи по отдельным сотрудникам полиции[86]86
  Например: Перегудова З.И. Главный филёр царской России //Из глубины времен. М., 1998. Вып. 10.


[Закрыть], до сих пор не опубликованы научные биографии не только С. В. Зубатова, но и его ближайшего профессионального окружения. Этапом в деле написания в будущем большой монографии о жизненном и карьерном пути С. В. Зубатова можно считать работы А. В. Куканова и Ю.Ф. Овченко[87]87
  Куканов А. В. Сергей Васильевич Зубатов // Жандармы России. М., 2002; Овченко Ю.Ф. Сергей Васильевич Зубатов // Вопросы истории. 2005. № 8; Он же. Охранка и зубатовщина. М., 2017.


[Закрыть].

В статье А. В. Куканова Сергей Васильевич удостаивается характеристик человека «исключительных способностей» и «огромной работоспособности», «виртуозно владеющего тактикой и техникой розыска»: «Зубатов много читал специальной, общеобразовательной и революционной литературы, выходившей как в России, так и вне ее»[88]88
  Куканов А. В. Сергей Васильевич Зубатов // Жандармы России. М., 2002. С. 428–429.


[Закрыть]. Из недостатков статьи можно отметить излишнее доверие исследователя к мемуарам С.Ю. Витте, поскольку однозначно утверждать о глубоком уважении В. К. Плеве к Зубатову на основании свидетельства министра финансов, не подтверждаемого другими источниками, нельзя: «Авторитет Зубатова в глазах Плеве был очень высок. В беседе с С. Ю. Витте он заявил, что “полицейское спокойствие государства в руках Зубатова, на которого можно всегда положиться”»[89]89
  Там же. С. 433.


[Закрыть]. В некотором противоречии с этим тезисом находится утверждение автора двумя страницами ниже: «В. К. Плеве не понимал зубатовских нововведений и не верил в них. Для него, как сторонника жесткой репрессивной политики, зубатовские теории были чрезмерно тонки»[90]90
  Куканов А. В. Сергей Васильевич Зубатов // Жандармы России. М., 2002. С. 435.


[Закрыть].

В недавно вышедшей монографии Ю.Ф. Овченко «Охранка и зубатовщина» биография Сергея Васильевича излагается, начиная с третьей главы. Восемь первых цитат о молодом Зубатове – это выдержки из нелегального журнала за 1903 г. «Освобождение» (свидетельства «неизвестного соученика Зубатова и неизвестного читателя статьи о Зубатове»[91]91
  Овченко Ю.Ф. Охранка и зубатовщина. М., 2017. С. 80–81.


[Закрыть]), воспоминания народовольцев К. М. Терешковича, М.Р. Гоца, Л. А. Кузнецова, П.А. Аргунова, начальника Киевского ГЖУ, генерала В.Д. Новицкого, «ненавидевшего выскочку Зубатова»[92]92
  Там же. С. 82.


[Закрыть]. Подобная выборка источников способна сформировать у читателей однозначно отрицательное отношение к инициативам молодого Зубатова, подкрепляющееся эмоциональными авторскими комментариями: «…безусловно, Зубатов лицемерил…»[93]93
  Там же. С. 89.


[Закрыть], «…для того, чтобы занять “как можно более серьезное положение”, Зубатов легендировал свои возможности…»[94]94
  Там же. С. 91.


[Закрыть], «…здесь Зубатов безусловно лукавил…»[95]95
  Там же. С. 291.


[Закрыть]. Следует заметить, что глава 3 является исключением: остальные разделы монографии написаны непредубежденно, с преимущественным привлечением архивных материалов.

Недоверчиво относясь к идеям Зубатова, автор не отказывает ему в талантах: «Он был самобытным и мыслящим государственным деятелем, стремящимся удержать государство от развала»[96]96
  Там же. С. 306.


[Закрыть]. Несмотря на небольшие недочеты, исследование Ю.Ф. Овченко является наиболее содержательно– полным, документально-фундированным научным трудом по служебной деятельности С. В. Зубатова в первые годы XX столетия. Автор подробно и вдумчиво разбирает его политические идеи, прослеживает их эволюцию, скрупулезно анализирует статьи, написанные Сергеем Васильевичем после увольнения. В работе намечаются сюжеты, которые не обсуждались ранее в научной литературе: «Семью Зубатова вряд ли можно назвать монархической. Его жена, золовка с мужем стояли скорее на либеральных позициях, что не могло не сказаться на мировоззрении Зубатова, который считал, что “правильно понятая монархическая идея” в состоянии дать все нужное стране»[97]97
  Овченко Ю.Ф. Охранка и зубатовщина. М., 2017. С. 289.


[Закрыть]. Гапона Овченко не считает последователем Зубатова: «После возвращения из Москвы Гапон сделал письменный доклад Зубатову, где негативно отозвался о работе рабочих союзов. Он предложил создать независимые и свободные союзы. Видимо, на него повлияло мнение его прихожанина, который в беседе с Районом высказался, что союзы – хитрая ловушка, организованная полицией для того, чтобы отвлечь рабочих от интеллигенции и таким образом убить политическое движение»[98]98
  Там же. С. 256.


[Закрыть].

Не получили подробного научного освещения такие вопросы, как «Плеве и Зубатов», «Зубатов и Витте», «обер-полицмейстер Д. Ф. Трепов и рабочий вопрос», «научная интеллигенция и полицейские эксперименты Зубатова», «московский губернатор А. Г. Булыгин и легализация рабочего движения», «генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович и Зубатов»[99]99
  Принято считать, что великий князь Сергей Александрович поддерживал инициативы Зубатова, как и обер-полицмейстер Москвы Д.Ф. Трепов. Однако в ГА РФ хранится дело под названием «Письмо великого князя Сергея Александровича Булыгину Александру Григорьевичу с выражением беспокойства по поводу забастовки типографских рабочих и с пожеланием убрать Зубатова из Москвы» от 16 сентября 1903 года (ГА РФ. Ф. Р-8091. Оп. 71. Д. 51). Автору не удалось прочитать это дело из-за крайне неразборчивого почерка великого князя. Можно предположить, что отношение великого князя Сергея Александровича к Зубатову менялось в отрицательную сторону, либо изначально он неоптимистично оценивал деятельность полицейских обществ взаимопомощи. Многое прояснит расшифровка дела.


[Закрыть], «агенты С. В. Зубатова в студенческой среде», «групповой портрет секретных агентов Московского охранного отделения», «секретные агенты С. В. Зубатова и их судьба после Первой революции в России» и т. д.

Внимания заслуживают статьи исследовательницы О. А. Кононовой. Интересно, что в статье «Под сенью церкви православной» бездоказательно тиражируются практически все стереотипы о С. В. Зубатове: он и насаждает легальный марксизм, и не образован, и дела ему нет до народа, царя и рабочих, он и провокатор, и собрат священника Георгия Гапона[100]100
  Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 292, 293, 306.


[Закрыть]. К сожалению, подобные оценки могут быть вызваны некритичным отношением к историческим источникам и априорной тенденциозностью исследователя, приступающего к анализу проблемы или психологического портрета героя. В статьях О. А. Кононовой проявляется большое доверие автора к свидетельствам представителей революционного лагеря, заинтересованных в максимальном «очернении» идеологического противника. Характеристики М. Р. Гоца, П. А. Аргунова, В. М. Чернова, цитаты из труда советского историка Д. О. Заславского дополняются нелестными отзывами разочаровавшейся в Зубатове М.В. Вильбушевич. Кроме того, О. А. Кононова достаточно вольно трактует высказывания самого начальника Московского охранного отделения: так, приводя его высказывание о том, что рабочий к самодеятельности не способен, исследовательница делает вывод о «крайне невысоком мнении Зубатова о русском рабочем»[101]101
  Там же. С. 299.


[Закрыть], а разочарование С. В. Зубатова в людях и его «вера в греховность человеческой натуры» под пером О. А. Кононовой превращаются в «презрительное отношение к человеку, как к таковому»[102]102
  Там же. С. 304.


[Закрыть]. Термины «полицейский социализм» и «провокация» не раскрываются, их внутренний смысл и правомерность употребления по отношению к экспериментам политической полиции не обосновываются. Связь эксперимента Зубатова с теорией легального марксизма обозначается, однако какие именно концепты принимались начальником МОО как руководство к действию, исследовательница не конкретизирует. По мнению О. А. Кононовой, хотя С. В. Зубатов, в силу отсутствия образования, «глубоко не проник» в сочинения П. Рузье, В. Зомбарта, Л. Вигуру, Э. Бернштейна, не понял их идеи, он всё же попытался реализовать их на практике: «Он не задавался вопросом, действительно ли возможно воплощение идей легального марксизма и экономизма в ситуации абсолютной монархии»[103]103
  Там же. С. 292.


[Закрыть]. В новой статье исследовательница опровергает себя же: «Не подлежит сомнению – Зубатов прекрасно ориентировался в запрещенной литературе того времени… Впоследствии, при общении с задержанными, он будет ошеломлять их своей осведомленностью в теоретических разногласиях социалистов»[104]104
  Кононова О.А. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник. М., 2016. T. XVIII. С. 313.


[Закрыть]. Соглашаясь в статье 2013 г.[105]105
  Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 293.


[Закрыть] с Вильбушевич в том, что Зубатов преследовал личные цели, проявляя равнодушие к царю и рабочим, в статье 2016 г. О. А. Кононова утверждает, что «Сергей Зубатов до конца своих дней не будет сомневаться в правильности и порядочности всего содеянного»[106]106
  Кононова О.А. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник. М., 2016. Т. XVIII. С. 326.


[Закрыть]. Вероятно, исследовательница не имела в виду, что Зубатов остаток жизни гордился правильностью проявленного равнодушия к рабочим.

В чем же заключалась злонамеренность действий Зубатова? О. А. Кононова замечает, что обсуждавшиеся рабочими вопросы нельзя причислить к разряду политических, «но в царской России, где любой протест приравнивался к выступлению против существующего в государстве порядка вещей, они неизбежно приобретали политический статус». Проект Зубатова, по мысли исследовательницы, стимулировал рабочих к революционной деятельности, однако в другом месте статьи противоречиво замечается: «Отрешенность от земного на деле выливалась в несправедливость и произвол, которые надо было просто молча терпеть»[107]107
  Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 298.


[Закрыть]. Таким образом, О. А. Кононова пишет, с одной стороны, что Зубатов инициировал дискуссии в среде рабочих, побуждал бороться за свои трудовые права, а с другой – что Зубатов, используя Церковь как инструмент, призывал их к терпению и бездеятельности. В статье 2016 г. О. А. Кононова, отмечая, что в юности С. В. Зубатов не состоял ни в одном кружке последователей «Народной воли», а также не сочувствовал программе организации[108]108
  Кононова О.А. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник. М., 2016. T. XVIII. С. 316.


[Закрыть], выражает удивление «быстротой», с которой он принимает предложение начальника Московского охранного отделения Н. С. Бердяева об агентурной деятельности. Оценивая моральную нечистоплотность Зубатова, исследовательница пишет: «…надо иметь достаточные моральные основания (или их отсутствие), чтобы обрекать людей на каторгу из своего ближайшего окружения»[109]109
  Там же. С. 320.


[Закрыть]. Сразу после этого суждения следует цитата известного, но не подтверждающегося другими источниками свидетельства М. Р. Гоца о том, что в юности Зубатов, в целях воспитания воли, задался целью совершить «гадости, о которых в печати даже и говорить неудобно»[110]110
  Там же. С. 321.


[Закрыть]. Вызывает недоумение, почему автор статьи называет аморальным желание будущего начальника Московского охранного отделения бороться с революционерами, многие из которых уже в 1880-е гг. вступили на путь уголовных преступлений. Неясно и то, почему люди, с которыми общался в юности Зубатов, не разделяя их убеждений, называются «его ближайшим окружением»[111]111
  Там же. С. 320.


[Закрыть]. Властный характер Зубатова также отождествляется О. А. Кононовой с аморальностью[112]112
  Там же. С. 326.


[Закрыть].

Вопрос личной религиозности начальника полиции решается исследовательницей упрощенно и противоречиво. Мысль Зубатова о демократичном характере христианства (речь идет о том, что в перспективе Страшного Суда не имеет значения уровень доходов или происхождение, любые другие преимущества) безапелляционно отвергается О. А. Кононовой как демагогия. «В России не власть “вдохновлялась” христианской религией, а религия и церковь “вдохновлялись” указаниями властей»[113]113
  Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 305.


[Закрыть], – поправляет С. В. Зубатова О. А. Кононова. Не будем спорить с последним утверждением, однако отметим, что из текста всё же непонятно, на основании чего Зубатову отказывается в праве придерживаться мнения о демократичности христианства. Да и тезисы о Зубатове как беспринципном и безнравственном мудром политике опровергаются кратковременностью его пребывания как во главе Московского охранного отделения, так и во главе Особого отдела. Конфликты с Д. Ф. Треповым, настороженное отношение министров Сипягина, Плеве, Витте, директоров Департамента полиции рисуют совсем другой образ Зубатова, не укладывающийся в рамки подобных утверждений: «Сергей Васильевич понял, что тактику надо подкорректировать, иначе не сносить головы»[114]114
  Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 293.


[Закрыть]. Человек, заботящийся о сохранении постов, не стал бы рисковать многим, пускаясь в смелые, уникальные для России начала XX в. эксперименты. Карьерист не испортил бы отношения с начальством, лавируя между компромиссами и лестью. Чиновники не приняли Зубатова в том числе потому, что он не особенно заботился о том, чтобы его приняли. Начальник Московского охранного отделения понимал, что легализация рабочего движения идет вразрез с интересами самых разных корпораций, однако неотступно, в той степени, в какой это позволяли его полномочия, продолжал продвигать эксперимент. Этим объясняется его отказ вернуться на службу через несколько лет после увольнения. Зубатов без легализации рабочего движения не был бы собой. Продолжение эксперимента после Первой революции в России было невозможно.

Столь же несправедливо отождествление деятельности С. В. Зубатова с инициативами Г. А. Гапона. О. А. Кононова отмечает желание Г. А. Гапона создать «действительно независимые и свободные союзы рабочих»[115]115
  Там же. С. 306.


[Закрыть], забывая, что эта идея кардинально противоречит политике С. В. Зубатова, не отходившего от концепции «полицейского попечения рабочих». Петербургская исследовательница И.М. Карусева, соглашаясь с тем, что гапоновское собрание русских фабрично-заводских рабочих Петербурга на этапе основания отражало попытку Департамента полиции распространить эксперимент Зубатова и на столицу, тем не менее вносит уточнение об «антизубатовской» направленности организации, начиная с конца 1903 г.: «Из организации были изгнаны откровенные зубатовцы»[116]116
  Карусева И. М. Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга. Автореферат диссертации // Сайт «История профсоюзов» [Электронный ресурс]. URL: http://istprof.rU/1124.html#_ftn42 (дата обращения: 13.03.2018).


[Закрыть].

Несмотря на то, что Г. А. Гапон, по сообщениям из разных источников, несколько раз получал деньги из бюджета Департамента полиции, он не стал секретным сотрудником, заботясь об автономности своего общества от полицейского контроля. Последующие контакты Г. А. Гапона с эсерами, а также попытки установить параллельную связь с полицией, не выводят «революционного батюшку» из разряда таких преступных авантюристов, как С.П. Дегаев, Е.Ф. Азеф, Д. Г. Богров и др. В рамках исследования о Московском охранном отделении не предполагалось подробно рассматривать деятельность Георгия Гапона и созданного им общества, однако к этой проблеме мы все-таки обратимся в пункте 3.3.

В целом, 2000-е гг. характеризуются более пристальным вниманием исследователей к не изученным ранее аспектам деятельности Московского охранного отделения: структуре, кадровому составу, бюрократическим и внутриагентурным конфликтам. Теоретическому осмыслению проблемы «полицейского государства» были посвящены два семинара НИУ ВШЭ с участием ученых, профессионально занимающихся историей полицейских учреждений: 3. И. Перегудовой, Л. В. Бибиковой, В. И. Гурьева, А. Ю. Дунаевой. На семинарах обсуждались такие вопросы, как «генезис института полиции и история его трансфера в Россию», «проблемы институциональной истории российских органов правопорядка», «полиция как политическая технология», «историческая эволюция представлений о полиции как реализованном порядке».

Зарубежные исследователи оценивают легализацию рабочего движения, обращая внимание в первую очередь на факторы, препятствующие ее развитию. Тидмарш и Кочен называют главным фактором противодействия усилия фабрикантов, опирающихся на чиновничий аппарат Министерства финансов[117]117
  Tidmarsh К. The Zubatov idea. ACEER. V. 19, № 3, P. 339; Kochan L. Russia in Revolution. 1880–1918. Letchworth, Hertfordshire, 1966. P. 36.


[Закрыть]. Что интересно, Кочен подчеркивает происхождение Зубатова, оценивая негативно его молодость («человек из политического полусвета царской России с печальным прошлым»), осведомительскую деятельность сравнивает с предательством («he intended to betray»), а общества взаимопомощи вслед за И.Х. Озеровым приравнивает к рабочей политике Бисмарка («Бисмарк говорил, обеспечивайте рабочего, когда он болен и когда он стар, тогда программа социал-демократов для него будет пустым звоном», «birdcalls in vain»)[118]118
  Все цитаты no: Kochan L. Russia in Revolution. 1880–1918. Letchworth, Hertfordshire, 1966. P. 35; Озеров И.Х. Политика по рабочему вопросу в России за последние годы. М., 1906. С. 215–216.


[Закрыть]. Виктория Боннель, считая Зубатова автором правительственной стратегии в рабочем вопросе («Sergey Zubatov… conceived and implemented the new government strat-egy for labor»[119]119
  Bonnel Victoria Е. Roots of Rebellion. Berkeley, 1983. P. 81.


[Закрыть]), придерживается мнения о том, что отъезд Сергея Васильевича в Петербург в 1902 г. поставил общества в сложные обстоятельства («experiment suffered a severe setback»[120]120
  Ibid. P. 82.


[Закрыть]). Несмотря на это, заключает исследовательница, посредством лекций и бесед с зубатовскими организациями могли контактировать тысячи рабочих, и даже когда лекции стали преимущественно религиозными, их посещали от 500 до 700 человек[121]121
  Ibid. P. 84.


[Закрыть]. Весьма оригинально исследовательница высказывается о значении бесед в обществах взаимопомощи: это «первый легальный форум в Москве по открытому обсуждению проблем фабричной жизни»[122]122
  Ibid.


[Закрыть].

Дейли основной конфликт видит в противостоянии секретной агентуры и революционеров[123]123
  Daly J. Autocresy under Sitge. Securiti Police and Opposition in Russia. 1866–1905. Illinois: Decalb, 1998.


[Закрыть], Макдэниэл объясняет лоббирование Министерством финансов закона о фабричных старостах «заинтересованностью в ослаблении роли полиции на заводах»[124]124
  McDaniel T. Autocracy, Capitalism, and Revolution in Russia, Berkeley, 1988. P. 90–91.


[Закрыть], Джадж подробно останавливается на конкурировании полиции и фабричной инспекции на заводах, что, по мнению исследователя, приводило Витте и фабрикантов в бешенство («were furious»)[125]125
  Judge Е.Н. Plehve. New-York. 1983. Р. 131.


[Закрыть]. Также Джадж отмечает исключительную роль Зубатова в организации обществ взаимопомощи. Сергей Васильевич выбирал лидеров из среды рабочих, представлял их властям, заступался за них перед Треповым и великим князем Сергеем Александровичем, помогал советом и деньгами, открыто поддерживал рабочих во время забастовок: «Не personally chose the workers who would lead the movement, introduced them to authorities, intervened for them with Trepov and the Grand Duke, and gave them advice, assistance, and financial support»[126]126
  Ibid. 1983. Р. 132, 133


[Закрыть]. Похожие проблемы исследует Шнейдерман в монографии «С. В. Зубатов и революционный марксизм»: «Витте не соглашался с разъяснениями министром внутренних дел причин рабочих волнений и рекомендациями по их предотвращению»; «Витте стремился сорвать предложения Сипягина по фабричным жилищам и расширению обязанностей фабричных инспекторов в области контрактных споров и штрафов»; «когда безопасность власти оказалась под угрозой пробужденного рабочего класса, министры обменивались взаимными обвинениями…»[127]127
  Schneiderman J. Sergei Zubatov and revolutionary Marxism. London, 1976. P. 43, 44, 45.


[Закрыть]. Отдельная глава в книге Шнейдермана посвящена «полицейским технологиям Зубатова»[128]128
  Ibid. P. 53.


[Закрыть]: подготовке секретных агентов, организации фотокартотеки и регистрации нелегальных лиц. Успехи Зубатова метафорически сравниваются с «ослепительной вспышкой» (meteoric)[129]129
  Ibid. P. 56.


[Закрыть]. Особое внимание в монографии Шнейдермана уделяется «королеве провокации» (mistress) Анне Егоровне Серебряковой[130]130
  Ibid. P. 77.


[Закрыть].