Текст книги "Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в."

Положение осложнялось агрессией революционеров, которые в своей прессе невысоко оценивали способности Михаила Афанасьевича: «Г. Афанасьев не может пользоваться популярностью, он не может хорошо говорить, не может завладеть собранием и говорит, точно о покойнике звонит, и все же, как главное лицо в собраниях, не роняет свой престиж и ловко защищает правительство, выставляя его заботливой матерью для рабочих»[199]199
  Искра. 1902. 1 января. С. 10–11.


[Закрыть].

Как бы то ни было, главный «легализатор» среди рабочих остался на председательской должности до 1905 г., которым датируется его последнее письмо из тех, что удалось обнаружить в фондах ГА РФ. В февральском послании на имя Д. Ф. Трепова он описывал, как революционные события отразились на Обществе взаимопомощи рабочих в механическом производстве: «После Вашего отбытия из Первопрестольной столицы враги энергично набросились на нашу организацию, не останавливаясь для сокрушения ее ни перед какими средствами. Собрания наши ныне почти прекратились из-за скандальной обструкции всевозможных видов оппозиции, а мы, вожаки, не гарантированы уже от опасных оскорблений не только на улице или общественных собраниях, но даже и у себя на квартирах»[200]200
  ГА РФ. Ф. 63. Оп. 21. Д. 1090. Т. 5. Л. 373.


[Закрыть]. О дальнейшей судьбе Афанасьева ничего не известно.

Ф.А. Слепов, секретарь Общества взаимопомощи

Вторым по влиянию рабочим-агентом С. В. Зубатова был токарь Фёдор Алексеевич Слепов, назначенный секретарем Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве. Довольно яркая личность, с четко выраженным стремлением к творчеству, он удостоился в труде Меньщикова лаконичной характеристики: «…пописывал патриотические стишки и статейки в “Московские ведомости” и в издания Шарапова»[201]201
  ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 1. Д. 375. Л. 702.


[Закрыть],’[202]202
  Шарапов Сергей Фёдорович (1855–1911) – один из учредителей монархической организации «Союз русских людей», сотрудник журнала «Русская беседа», издатель «Московского сборника».


[Закрыть]. Внешность Федора Алексеевича также описывается Меньщиковым в негативном ключе: «Слепов – маленького роста, темнорусый, сухощавый, с грубым носом»[203]203
  ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 1. Д. 375. Л. 702.


[Закрыть]. Ироничный стиль отзыва о творчестве Слепова свидетельствовал о прохладном отношении автора к политической позиции рабочих-агентов. Помимо указанного Меньщиковым, Слепов написал свою автобиографию в газете «Русское дело», а также известен как автор стихотворения о Зубатове «Контр-Мина».

Контр-Мина

(посвящается, С. В. Зубатову)

 
Мы недавно статью прочитали
В нелегальной печати, где вас
Очень нагло и сильно ругали
Пресловутые наши «друзья».
…
Пусть в подпольной печати бездарность
О вас пишет пустые статьи,
Мы же шлем от души благодарность
За всё то, что нам сделали вы.
Эти люди, что вас ненавидят,
Они также не любят и нас
И отраду как будто бы видят
В тяжкой жизни трудящихся масс:
На словах они счастья желают
Чуть не для всех бедняков,
А на деле их в тюрьмы сажает
И доводит порой до оков…
Эти люди живут без отчизны,
Ничего нет святого у них,
И девиз их беспочвенной жизни:
«цели все благородны» для них…
В их поступках не видно и тени,
Чтоб рабочих любили они,
У них нет никаких убеждений,
У них только интриги одни…
Прикрываяся маской коварства,
Хитрой мести, обмана и лжи,
Топчут в грязь идеал Государства,
Разрушают основы семьи…
Они мыслят воздвигнуть насильем
Равенству, Братству, Свободе алтарь,
И… объятые злобным бессильем,
Горячо проповедуют нам:
«Собирайтесь в толпу колоссальную,
Угнетенный работой народ…
И с ножами, дубинами, камнями
Устремляйтесь потоком вперёд…
Всё ломайте с спокойною совестью,
Города предавайте огню,
Никакой не гнушайтеся подлостью…
И про честь позабудьте свою…
И когда всё, что есть, вы разрушите,
Мы вам новую жизнь создадим,
Вы тогда своей властию будете
Управлять государством своим…
Вам устроим парламент, как в Англии,
Сами будем мы в нём восседать,
Всем имуществом вашим и вами
Будем ловко тогда заправлять…»
…
Но мы рады, что ясно вы поняли
Мысли злых и жестоких людей,
Этих гнусных предателей родины,
Проповедников адских идей…
Мы довольны, что мину ужасную
Обессилить задумали вы…
И за вашу идею прекрасную
Благодарность вам шлём от души.
 

Слепов

Секретарь Слепов, наряду с Афанасьевым, много выступал на собраниях рабочих, был активистом всех наиболее заметных событий, подносил адрес от всех рабочих Общества взаимопомощи царю на встрече, состоявшейся в 1902 г. Протоколы заседаний Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве хорошо передают личностные особенности Ф.А. Слепова. Прежде всего стоит отметить, что и Слепов, и Афанасьев обращались к присутствующим рабочим подчеркнуто уважительно, называя их не иначе как «господами», и это, вероятно, должно было контрастировать с грубой обстановкой на промышленных предприятиях.

Секретарь общества почти на каждом собрании вносил предложения по улучшению производственной жизни рабочих. Так, на заседании 26 мая 1901 г., состоявшемся в чайной Общества народных развлечений на Смоленском рынке, Слепов выступил с радикальным предложением отменить «спрыски» и «клёпки», традиционные неофициальные мероприятия рабочих на протяжении многих лет. Когда новый рабочий приходил на завод, по неписаным правилам он был обязан закупить алкогольную продукцию на всех своих товарищей по работе. Данный обычай ложился тяжким бременем на вновь прибывшего служащего завода. Об этом и говорил Слепов на собрании: «Случается так, что рабочий перед поступлением на место был без работы месяца 2–3, поступает на небольшой оклад, и с него рабочие того завода или фабрики настоятельно требуют деньги на спрыски, в противном случае угрожают насилием, прячут у него инструмент, словом, приносят ему всякие неприятности…»[204]204
  Протоколы заседаний общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве // История пролетариата СССР. М., 1930. Сб. 2. С. 182.


[Закрыть]Для того чтобы выступить в консервативной среде рабочих против установившегося издавна обычая, нужно было иметь не только личное мужество, но и авторитет.

На собраниях Общества взаимопомощи Слепов выносил на обсуждение важные вопросы противопожарной безопасности квартир рабочих и общей зависимости их от домовладельцев. Такие темы не могли не вызывать горячего интереса у членов общества, так как, по признанию абсолютно всех исследователей рабочего вопроса, бытовые условия, в которых приходилось жить и трудиться рабочим, были неприемлемыми. Интересно, что секретарь общества, инициируя обсуждение тех или иных тем, в дальнейшем несколько отстранялся от дискуссии, давая трибуну самим рабочим и следя за ходом их мыслей. Несмотря на то, что обсуждение было довольно беспорядочным, рабочие выдвигали разумные идеи по улучшению быта.

Еще одной характерной особенностью Слепова был несколько патетический, книжный стиль, которым он изъяснялся во время обсуждений и из-за которого его речи довольно сильно контрастировали с выступлениями других рабочих. На собрании 22 сентября 1901 г. в центре внимания была тема издания газеты Общества рабочих механического производства. Афанасьев рассказывал собравшимся о том, что периодический орган уже утвержден московским обер-полицмейстером и планируется как ежемесячно, а потом и еженедельно выходящий. Как пишет в предисловии публикатор протоколов заседаний зубатовских рабочих Н.А. Бухбиндер, «инициатива исходила от профессора Озерова. Она (газета. – С.М.) должна была выходить под редакцией Озерова и называться “Газетой рабочих механического производства”. Предполагалось, что она будет выходить 2 раза в месяц, со временем же станет еженедельной. Цена ее недорогая – 3 рубля в год»[205]205
  Протоколы заседаний общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве // История пролетариата СССР. М., 1930. Сб. 2. С. 178.


[Закрыть]. В газете должны были печататься сами рабочие в таких рубриках, как быт, внутреннее обозрение, литературный отдел, «смесь» (разное), фельетоны. Рабочие выражали надежду на то, что издание будет «живым», не похожим на другие газеты: предполагались интервью, зарисовки о быте рабочих, нескучные описания танцевальных вечеров. В конце собрания Слепов выступил с пламенной речью, которая прекрасно демонстрирует его вышеописанные особенности. Среди прочего он выразил уверенность в том, что газета «поможет прочнее скрепить узы братства; она поможет лучше всего в деле распространения просвещения среди рабочей массы, для которой оно требуется больше, чем пища»[206]206
  Там же. С. 195.


[Закрыть]: «…будет эхом нашей безотрадной жизни; благодаря газете русские рабочие не только встанут наравне с заграничными рабочими, но и опередят их, и над нашей дорогой родиной засияет яркая звезда знания и просвещения»[207]207
  Там же. С. 179.


[Закрыть]. Стоит отметить, что данных о газете рабочих найти не удалось, хотя малым тиражом она могла выходить.

Далее секретарь общества начал обстоятельный рассказ о пользе просвещения и верности правительству: «Мы не должны идти в разрез с правительством, которое всегда будет на нашей стороне, если мы будем поступать так, как поступали до сих пор»[208]208
  Протоколы заседаний общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве // История пролетариата СССР. М., 1930. Сб. 2. С. 179.


[Закрыть]. Верноподданническая риторика отличала большинство речей секретаря Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве. На том же собрании Слепов выступил с инициативой устройства чайных и столовых, которые могли приносить небольшой доход: «... при чайной мы можем понемногу вводить колониальную торговлю чаем, сахаром, табаком, папиросами и проч. В столовой можно будет торговать съестными припасами и мало по молу при таких условиях у нас может развиваться торговля. <…> При чайной можно будет иметь библиотеку, газеты, журналы»[209]209
  Там же. С. 196.


[Закрыть]. По проекту в чайных должны были работать дочери, жёны и сёстры рабочих.

Заключительные дни Слепова в роли рабочего-агента полиции были, как у многих, наполнены тяготами и унынием. В письме генерал-майору обер-полицмейстеру Москвы Д. Ф. Трепову он сообщал: «В настоящее время я нахожусь в таких прескверных обстоятельствах, из коих только и есть три выхода: босячество, путь преступлений и смерть. Наступила зима, а у меня нет ни занятий, ни определенного места, ни средств к существованию. Будьте добры, дайте мне какое-либо место в Вашей канцелярии или вообще по полиции. Пробовал было я обратиться на некоторые заводы, но вследствие того, что я в течение двух с лишком лет занимался в организации рабочих, нигде не берут!»[210]210
  ГА РФ. Ф. 63. Оп. 21. Д. 1090. Т. 5. Л. 289.


[Закрыть].

Затруднительные обстоятельства вынудили Ф.А. Слепова в декабре 1905 г. обратиться за помощью к сестре Императрицы Александры Фёдоровны великой княгине Елизавете Фёдоровне, которая к тому времени уже потеряла своего мужа великого князя Сергея Александровича. Секретарь великой княгини писал в Канцелярию московского градоначальника Г. П. Медема: «Известный Управлению Господина Московского Градоначальника, крестьянин Федор Алексеев Слепое обратился к Ея Императорскому Высочеству с прилагаемым при сем прошении о пособии. Вследствие сего, по приказанию Ея Императорского Высочества, имею честь просить сообщить мне с возвращением приложения, для доклада Ея Императорскому Высочеству, подробные сведения о поведении, образе жизни, занятиях, семейном и имущественном положении просителя, и насколько Слепое заслуживает участия со стороны Великой Княгини Елисаветы Федоровны»[211]211
  ГА РФ. Ф. Р-6935. Оп. 3. Д. 646. Л. 1.


[Закрыть]. Градоначальник Москвы обратился в Московское охранное отделение; ответ помощника начальника отделения ротмистра П.А. Фуллона секретарю великой княгини последовал только 27 марта 1906 г.: «…крестьянин Веневского уезда, Касяевской волости, Федор Алексеев Слепое, 34 лет, поведения одобрительного, жизнь ведет тихую, трезвую, женатый, но с женою не живет. Имеет трех дочерей: Анну 10 лет, воспитывающуюся в Ершовской школе, Антонину 8 лет и Марию 4 лет, воспитывающихся в Александровской школе на Малой Серпуховке, хотя одевает их за собственный счет. Слепое занимается перепиской на машине Ремингтон, иногда рисует и кроме того сотрудничает в газете “Русский листок”, зарабатывая за все от 15 до 20 рублей в месяц, живет в комнате, за которую платит б рублей в месяц, в комнате, кроме необходимой обстановки, ничего не имеет. Слепое действительно состоял в числе организованных рабочих и, по выходе из названной организации, позволил себе написать в журнале “Русское дело” статью, в коей разоблачал все действия организации, а также про действия Охранного Отделения и его начальствующих лиц»[212]212
  Там же. Л. 1–2.


[Закрыть]. П.А. Фуллон не рекомендовал назначение пособия Слепову.

В 1908 г. Фёдор Слепов был одним из редакторов журнала-приложения к националистической газете правого толка «Вече», отличавшейся критикой чиновников и антиеврейской направленностью. Статьи Слепова, очевидно, соответствовали редакционной политике, результатом чего стал интерес к ним самых разных контролирующих инстанций. 5 марта 1908 г. прокурор Московской судебной палаты писал в Первый департамент Министерства юстиции: «В № 3 еженедельного журнала “Вече” от 24 января сего года, в шуточном отделе под заглавием “Ха… ха… ха… ” помещена телеграмма следующего содержания: “Спб. Из самых достоверных источников сейчас узнали, что октябристский батька[213]213
  Вероятно, автор заметки полагал, что П.А. Столыпин действовал в интересах партии Союз 17 октября.


[Закрыть] на днях слетает. Он будет пожалован за его великие труды высоким званием графа Аптекарского. Итак, в России скоро будет два графа: граф Полу сахалинский[214]214
  Речь идет о председателе Комитета министров С.Ю. Витте, который 23 августа 1905 г. подписал в Портсмуте (США) мирный договор с представителями Японии. В соответствии с документом, Россия передавала Японии контроль над южной частью острова Сахалин.


[Закрыть] и граф (цело-) Аптекарский. Уррра… Прогрессируем… ”»[215]215
  ГА РФ. Ф. 124. Оп. 46. Д. 1006. Л. 1.


[Закрыть]Далее в письме сообщалось, что «прокурорский надзор Московского Окружного суда нашел, что приведенная журнальная заметка представляет собой выраженный в грубо-шуточной форме оскорбительный отзыв о Председателе Совета Министров П.А. Столыпине, иронически именуемом графом Аптекарским, по месту нахождения в недавнее время квартиры его в Санкт-Петербурге, на Аптекарском острове»[216]216
  Там же.


[Закрыть], [217]217
  12 августа 1906 г. эсеры-максималисты осуществили взрыв на казенной даче премьер-министра П.А. Столыпина с целью его устранения. Погибли, по разным данным, от 27 до 30 человек, сам премьер не пострадал.


[Закрыть]. Глумливый тон, с которым бывший зубатовец писал о о человеке, пережившем теракт, в результате которого погибло 30 человек (в том числе пензенский губернатор С. А. Хвостов, адъютант премьер-министра генерал-майор А. Н. Замятнин, член совета министра внутренних дел князь Н.В. Шаховской, однофамилец автора пасквиля унтер-офицер И. Слепов) и пострадали малолетние дети премьер-министра, тем не менее не вызвал возмущения прокурора: «…ни явно неприязненный тон заметки в отношении “октябрьского батьки” Столыпина, ни сообщение из якобы достоверных источников о смещении его с высокого поста, независимо от степени действительной достоверности этого сообщения, враждебного к премьер-министру отношения со стороны населения или хотя бы читателей “Веча” вызвать, очевидно, не могут, и что в виду сего помещение на столбцах журнала “Вече” юмористической телеграммы о предстоящем оставлении П.А. Столыпиным должности Председателя Совета Министров с пожалованием его в звание графа Аптекарского, не заключая в себе признаков преступного деяния по 281 ст. у лож. о наказ., является преступлением, предусмотренным 1040 ст. того уже улож, неподлежащем, однако, уголовному преследованию за отсутствием инициативы со стороны оскорбленного должностного лица (реш. Уг. Касс. Деп. Сен 83), а потому в заключении своем полагаю ходатайство Московского комитета по делам печати о возбуждении судебного преследования против ответственного редактора журнала “Вече” крестьянина Федора Алексеева Слепова… оставить без удовлетворения, а означенный № 3 журнала “Вече”, на основании 7 ст. врем, прав, о периодич. печ. (зак. 18 марта 1906 г.), уничтожить по судебному приговору»[218]218
  ГА РФ. Ф. 124. Оп. 46. Д. 1006. Л. 1.


[Закрыть].

Скандальная история, судя по всему, никак не отразилась на Слепове, так как в 1910 г., в серии «Издание для рабочих» московского издательства «Русская печатня», был опубликован его социально-экономический рассказ «Путь к счастью»[219]219
  Слепов Ф.А. Путь к счастью. М., 1910. Эта книга есть в РГБ. Подробнее см.: сайт Российской государственной библиотеки (URL: https://www.rsl.ru).


[Закрыть].

В 1915 г. Фёдор Слепов, уже священник, написал письмо товарищу министра внутренних дел и командующему Отдельным корпусом жандармов В.Ф. Джунковскому: «Прочитав в газетах выдержки о заседаниях Г. Думы, я был глубоко возмущен некорректными, выражаясь мягко, выпадами по Вашему адресу депутата, бывшего нижегородского бюрократа-губернатора А. Н. Хвостова. Но удар то попал не по коню, а по оглоблям… Вас – и заподозрить в германофильстве! Вот сюрприз поистине необычайный…»[220]220
  ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 748. Л. 2.


[Закрыть] По всей видимости, это было не первое обращение Слепова к Джунковскому, так как в этом же письме отец Фёдор просил товарища министра выслать ему стенографические отчеты заседаний Государственной Думы. Следующее его известное письмо застало обоих корреспондентов на фронтах Первой мировой войны: Джунковский командовал 8-й Сибирской стрелковой дивизией на Западном фронте, а Слепов служил священником в перевязочном отряде 34-й пехотной дивизии 7-го армейского корпуса: «От всей души поздравляю Вас с высокоторжественным праздником Светлого Воскресения Спасителя и приветствую по-русски. Христос Воскресе! Как-то Вы поживаете? Да хранит Вас Всевышний! Присылаю свое “произведение”, за которое получил благодарность от протопресвитера»[221]221
  Там же. Л. 3.


[Закрыть]. Очередное стихотворение Слепова, опубликованное в газете «Церковность», называлось «Примерный сын, или Материнское благословение навеки нерушимое» и состояло из 14 небольших разделов.

Н.Т. Красивский, один из руководителей обществ взаимопомощи

Одним из самых популярных руководителей обществ взаимопомощи был Никифор Тимофеевич Красивский. Как и у многих, его карьера агента началась с ареста за революционную деятельность: «…в 1897 году воспрещено жить в Москве за подстрекательство рабочих фабрики Габая к забастовке»[222]222
  ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 1. Д. 375. Л. 407.


[Закрыть]. Каким образом Красивский стал агентом Московского охранного отделения, Меньщиков не указывал, но на основании других примеров можно предположить, что для этого ему пришлось поделиться с полицией информацией об известных ему нелегальных кружках. Меньщиков довольно высоко оценивал способности рабочего табачной фабрики: «По окончании срока высылки Красивский вернулся в Москву и сделался одним из главнейших деятелей рабочей организации независимцев[223]223
  Независимцы – члены Независимой Еврейской рабочей партии (НЕРП), созданной в 1901 г. в Минске и других городах черты оседлости для противодействия партии «Бунд» и объединения рабочих на основе экономических интересов.


[Закрыть], как человек начитанный и речистый, он был наиболее рьяным проповедником зубатовских идей “полицейского социализма”, одновременно ему приходилось исполнять и “чисто агентурные поручения” Охранного Отделения, от которого выдавалась ему “месячная субсидия” в 100 рублей в месяц»[224]224
  ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 1. Д. 375. Л. 407.


[Закрыть].

Фотография Н. Т. Красивского из материалов охранного отделения

Как Афанасьев и Слепов, Красивский был постоянным участником собраний Общества взаимопомощи рабочих-механиков. Протоколы собраний рабочих обществ взаимопомощи отразили некую двойственность его выступлений. С одной стороны, они отличались чрезмерным оптимизмом: «Представьте себе, в “Курьере” напечатана статья, что о нашей организации заговорили в отдаленном медвежьем уголке Пермской губернии за 2 000 верст от Москвы, где рабочие думают устраивать такое общество, как наше.

Видите ли, если так далеко известно о нашей идее, значит, она имеет огромную важность, чего не бояться надо, а радоватъся, что на Руси рабочие стали относиться сознательно к экономическим вопросам своей жизни»[225]225
  Протоколы заседаний общества взаимопомощи в механическом производстве // История пролетариата СССР. М., 1930. Сб. 2. С. 196.


[Закрыть]. С другой стороны, слова Красивского были излишне осторожны и пессимистичны: «В самом деле, разве плохо-бы работать 8 вместо 10-ти, но дело вот в чем, не надо нам забывать, что этот вопрос является преждевременным. Да кроме того, короткий день может послужить в некотором роде для некоторых вредом…»[226]226
  Там же. С. 187.


[Закрыть]; «Сейчас же мы в сравнении с рабочими других стран как китайцы перед европейцами. У них нет ни единодушия, ни солидарности между собой. Посмотрите на английских рабочих: они работают меньше, а получают больше, французские, наоборот, – больше работают, а меньше получают, потому что они невежественнее английских. Нам надо подражать им»[227]227
  Там же. С. 198.


[Закрыть].

По тону выступлений Красивского можно предположить, что в Обществе взаимопомощи он следил за дисциплиной. На одном из собраний Никифор Тимофеевич выступил с разоблачительной речью в адрес рабочих, позволивших себе неблаговидный поступок – распитие спиртных напитков в чайной. В суровых выражениях Красивский осудил этот эксцесс и пригрозил взысканиями: «В следующий раз, если будет повторено кем-либо из нас вышеприведенное, то мы попросили секретаря записать имена таковых в протокол и прочитать всему собранию на суд. Это будет, так сказать, товарищеский суд»[228]228
  Протоколы заседаний общества взаимопомощи в механическом производстве // История пролетариата СССР. М., 1930. Сб. 2. С. 188.


[Закрыть]. Члены Общества взаимопомощи уже с первых собраний приучались отвечать за свои поступки и заботиться о репутации легального движения. После данного инцидента была выбрана контролирующая комиссия, целью которой было не допустить повторения подобных случаев в будущем. Одним из ее членов стал Н.Т. Красивский, который в дальнейшем возглавил Общество взаимопомощи рабочих в табачном производстве и отметился в истории с увольнением за пьянство председателя Общества взаимопомощи рабочих в текстильном производстве Ф. И. Жилкина[229]229
  См. подробнее: стр. 211 настоящего издания.


[Закрыть].

С другой стороны, несмотря на авторитет и харизму, Никифор Тимофеевич порой излишне творчески понимал свои обязанности секретного сотрудника полиции. В апреле 1902 г. начальник Особого отдела Л. А. Ратаев писал С. В. Зубатову: «Крестьянин Шаловской волости, Богородского уезда, Московской губернии, И. П. Рузин в январе и начале февраля 1902 года работавший на фабрике Мусси в городе Москве, 15 марта явился на шелко-ткацкую фабрику Зотова, 3 стана Богродского уезда и, собрав ткачей, которых на означенной фабрике 20 человек, рассказал им о том, что из Санкт-Петербурга прибыл в город Москву Адъютант Государя Императора Полковник Красивский, который поместился во дворе Московского Генерал-Губернатора великого князя Сергея Александровича, что Красивский лично беседовал, причем говорил, что у нашего Царя много денег и что все бросившие работу на означенной фабрике получат деньги от казны, а казна возьмет у фабриканта Мусси… Далее Рузин говорил, что Красивский всем забастовавшим рабочим платит по 3 рубля в неделю для поддержания стачечников, причём показывал деньги и уверял рабочих, что получил их от Красивского и что через несколько дней поедет в Москву за получением следующих 3 рублей»[230]230
  ГА РФ. Ф. 63. Оп. 21. Д. 1090. Т. 2. Л. 136.


[Закрыть]. Судя по реакции Зубатова, который не удивился, а выразил оптимистичную, можно сказать, радостную заинтересованность («…сообщенные в Департамент полиции сведения о членах Совета рабочих… являются, по моему мнению, высоко интересными и глубоко занимательными…»[231]231
  Там же. Л. 137.


[Закрыть]), Красивский не всегда разубеждал легковерных рабочих в своем венценосном происхождении. Удивительно, что начальника Московского охранного отделения не настораживали потенциально опасные слухи, а, наоборот, воодушевляли: «.. Красивского считают в народе за незаконного сына в Бозе Почившего Императора Александра II, и объясняют особое внимание к нему 19 февраля Великого Князя Сергея Александровича, и, по мнению инспекции, лишь благодаря этой легенде можно объяснить себе тот громадный успех, которым пользуется Красивский среди рабочих»[232]232
  Там же. Л. 136.


[Закрыть].

Весной-летом 1917 г. дело Н.Т. Красивского расследовалось Комиссией по обеспечению нового строя при исполнительном комитете московских общественных организаций: его обвиняли в антисемитизме, принадлежности к «Союзу русского народа», провокаторстве и сотрудничестве с зубатовскими рабочими организациями[233]233
  ГА РФ. Ф. 504. Оп. 1. Д. 547.


[Закрыть]. К сожалению, микрофильмированное дело 547 фонда 504 «О Красивском Никифоре Тимофеевиче (Красивцеве), обвиняемом в провокаторстве и принадлежности к “Союзу русского народа” и Зубатовской организации», вопреки названию, не содержит информации о Красивском: вместо информации о бывшем агенте Зубатова, оно хранит данные «Отдела комиссии по разбору политических дел о расходах, произведенных из аванса (июль 1917)»[234]234
  Там же. Л. 9.


[Закрыть]. Остается надеяться, что в будущем это важное архивное дело станет доступно исследователям.

В 1926 г. на основании сведений о службе секретным сотрудником Московского охранного отделения Красивский был приговорен коллегией ОГПУ к 10-летнему заключению в лагерь[235]235
  ГА РФ. Ф. 1742. Оп. 2. Д. 168.


[Закрыть]. В архивном деле о нем говорится предельно лаконично: «Красивский Никифор Тимофеевич, дело № 36447, папиросник, беспартийный. Состоял секретным сотрудником московской охранки. В 1902 году по поручению Зубатова принимал активное участие в “Легальной рабочей организации”. Стоял во главе организации табачников. Получал 100 р. в м-ц. В 1905 году нач. Мос. охр. отд. предложил не прерывать сношения с быв. зубатовцами (в частности с Красивским) и не уменьшать содержания. 6.09.26. заключен в к/л на 10 лет»[236]236
  ГА РФ. Ф. 1742. Оп. 2. Д. 168. Л. 2.


[Закрыть].

П. П. Емелин и Ф. Игнатов, рабочие-агенты

Меньщиков писал и о рабочих-агентах П.П. Емелине и Ф. Игнатове. О первом в его заметках можно найти довольно много информации. «Мещанин Богородского уезда Фронтовской слободы, был арестован 6 августа 1896 года по делу о Московском Рабочем Союзе»[237]237
  ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 1. Д. 375. Л. 273.


[Закрыть]. Через две недели после ареста раскаявшийся революционер написал письмо господину Лебедеву (старый псевдоним Зубатова) о замышлявшихся стачках, пропаганде среди рабочих и прочих планах бывших товарищей. Такие люди в Московском охранном отделении были нужны, и П. Емелина выпустили из-под стражи. Далее Павел Павлович поступил учеником на Пречистенские курсы рабочих, где обучались многие из будущих членов обществ взаимопомощи. На этих курсах его «начала пропагандировать “Анна Сергеевна”» (Карасёва), в чем ей помогала другая учительница – Мария Фёдоровна Щеглова. «Карасева давала читать “Англичане” Водовозовой и предлагала ответить на вопросы из прочитанного, между прочим о жизни английских рабочих, их заработной плате, их союзах и правах (по этому поводу он спрашивает, отвечать или нет на эти вопросы)»[238]238
  Там же. Л. 274.


[Закрыть]. На Пречистенских курсах формировалось самосознание будущих пайщиков обществ взаимопомощи, впервые проявлялся интерес к жизни рабочих на Западе, появлялось стремление заимствовать у них формы организации. Показательно и то, что каждое свое действие Емелин согласовывал с МОО. Фраза Меньщикова о том, что «свои доносы он чаще всего сопровождал просьбами относительно пособьица»[239]239
  Там же.


[Закрыть], означает, что службу в полиции Емелин воспринимал прежде всего как подработку, дополнительную возможность прокормить семью.

В 1898 г. 25-летний Павел Емелин, мещанин из Богородска, был токарем, проживал с женой Евдокией Васильевной Галуховой и сыном Николаем в Москве[240]240
  ГА РФ. Ф. 102. Д-3. Оп. 97. 1899 г. Д. 565. Л. 2.


[Закрыть]. В 1898 г. по Высочайшему повелению от 4 марта он был подчинен гласному надзору на один год вне столицы и столичной губернии. В документах архивного дела хранится расписка Емелина: «Избираю местожительство г. Ригу»[241]241
  Там же. Л. 4.


[Закрыть]. Причины высылки агента определить затруднительно: в документах сообщается о том, что в 1896 г. Емелин участвовал в какой-то «сходке на квартире Мячкова»[242]242
  Там же. Л. 3.


[Закрыть], однако гласный надзор был назначен только через два года.

Прожив в Риге с июня 1898 г. по февраль 1899 г., Емелин обратился с просьбой к обер-полицмейстеру Москвы полковнику Д. Ф. Трепову, а тот в свою очередь адресовал его прошение в Департамент полиции: «Богородский мещанин Павел Павлов Емелин обратился с прошением о разрешении ему по отбытии срока гласного надзора жительства в Москве, в виду старости и болезненного состояния его матери, проживающей в Москве, без всяких средств к существованию и кроме того обремененной двумя дочерьми, каковые лица получали материальную помощь только от него, Емелина, в чем нуждаются и в настоящее время»[243]243
  Там же. Л. 10.


[Закрыть]. Обращение Трепова в Департамент полиции по делу Емелина свидетельствует о важности секретного сотрудника для Московского охранного отделения, а также о том, что в 1899 г. обер-полицмейстер тесно и плодотворно сотрудничал с начальником Московского охранного отделения.

Информацию о жизни Емелина в Риге предоставляло в Петербург Лифляндское губернское жандармское управление: «Сведения с 1 января 1899 года до 1 июля 1899 года, город Рига, токарь, работает на заводе Лейтнера»[244]244
  Там же. Л. 24.


[Закрыть]. В апреле 1899 г., незадолго до окончания срока гласного надзора над Емелиным, вице-директор Департамента полиции П.Н. Лемтюжников направил начальнику Лифляндского ГЖУ распоряжение о подчинении Павла Павловича негласному надзору: «…Департамент полиции имеет честь просить Вас, милостивый государь, учредить за означенным лицом негласный надзор, руководствуясь указаниями циркуляра от 1 декабря 1889 года за № 4113. По истечении не менее двух лет со времени подчинения Емелина надзору, если в деятельности его не будет замечено ничего предосудительного, Вам надлежит с прекращением надзора войти в Департамент с представлением…»[245]245
  ГА РФ. Ф. 102. Д-3. Оп. 97. 1899 г. Д. 565. Л. 17.


[Закрыть] Тот факт, что негласный надзор должны были осуществлять чины Лифляндского ГЖУ, красноречиво указывает на то, что Лемтюжников или сотрудники Департамента полиции, инициировавшие это предложение, были заинтересованы в продлении срока высылки сексота Московского охранного отделения. Однако уже в июле 1899 г. Емелин работал токарем на заводе Бромлей в Москве, зарабатывая 50 рублей в месяц[246]246
  Там же. Л. 23.


[Закрыть], а 17 декабря 1899 г. Департамент полиции снял негласный надзор[247]247
  Там же. Л. 18.


[Закрыть], после чего будущий лидер зубатовских обществ взаимопомощи выбыл в Тулу. Что удивительно, тульское ГЖУ продолжило наблюдать за Емелиным, сообщая о нем в Департамент полиции: «Имел постоянное жительство в городе Туле, состоя в механическом заведении Виктореон. 9 августа 1900 года выбыл в Москву, о чем донесено Департаменту полиции 10 августа того же года»[248]248
  Там же. Л. 21.


[Закрыть]. Негласный надзор продлился до 1 июля 1901 г., этой же датой фиксируется последний отчет о подозреваемом с отметкой под печатью: «представлен к освобождению». Зимой – весной 1901 г. Емелин «служит на металлическом заводе Дангауэр и Кайзер, зарабатывая до 30 рублей в месяц. Ни в чем предосудительном в политическом отношении замечен не был»[249]249
  Там же. Л. 19.


[Закрыть].

Фёдор Игнатов выступал на районных собраниях общества рабочих механического производства с предложениями, иногда высказывал свое мнение по актуальным проблемам. Так, именно ему принадлежала идея о реализации штрафных капиталов промышленных учреждений Москвы: «На каждом заводе, фабрике накопилось много денег, которые, как известно, в расчетных книжках (что они сберегаются на нужды самих же рабочих). Я думаю, что теперь этих денег накопилось в Москве не менее 200 тысяч рублей, это я основываюсь на том, что, как я слышал, на заводе Вейхельт было за последнее время что-то около 20 тысяч, а во всей Москве капитала штрафного должно быть по моему счету не менее 200 тысяч. Я вполне согласен со Слеповым, что квартиры наши гадки, но как избежать это зло. Я так думаю, нельзя ли из штрафного фонда употребить на постройку дешевых квартир для рабочих»[250]250
  Протоколы заседаний общества взаимопомощи в механическом производстве // История пролетариата СССР. М., 1930. Сб. 2. С. 185.


[Закрыть]. Идеи Игнатова отражали взгляды рабочего, которому хотелось вырваться за привычные рамки скромного неприхотливого быта: «…чайные посещаются такой публикой, с которой и наш брат рабочий стесняется сидеть рядом. Желательно было бы, чтобы чайные походили не на трактиры, а именно напоминали бы английские клубы, где можно было бы рабочему человеку отдохнуть после тяжелых трудов, где он мог бы и развлечься игрой какой-нибудь, кегельбаном, например, или биллиардом, почему не так. Хорошо было бы так, чтобы на стенах чайной вместо дешевых картин помещались карты, атласы и картины более серьезного содержания, недурно так-же иметь в них глобусы с соответствующими руководствами к ним… очень мало дешевых словарей, необходимых для рабочих при чтении книг и в особенности газет, сплошь испещренных иностранными словами»[251]251
  Там же. С. 191.


[Закрыть].

Меньщиков об Игнатове упоминает скупо: «…один из деятелей зубатовского общества рабочих в Москве, исполнявший и агентурные поручения охранного отделения, которым выдавалась ему месячная субсидия в размере 30 рублей»[252]252
  ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 1. Д. 375. Л. 327.


[Закрыть]. Факт ассигнования 360 рублей в год из сумм охранного отделения на агентурную деятельность человека, который, судя по редким упоминаниям в архивных документах, не являлся первостепенным лидером полицейских обществ, позволяет предположить, что сыскная работа с рабочими являлась одним из самых важных направлений деятельности политической полиции.