Текст книги "Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза"

Сергей во всё вносил элементы ритма, часто не произнося самого слова, но раскрывая его грани. Проводя занятия по физической подготовке, он сопровождал каждого солдата и офицера делающего комплекс упражнений на брусьях: «Не гнездись, не на бабе, ноги прямые, жёстче». Барышням тоже доставалось «афоризмов», некоторые улыбались, находя в его словах некоторые противоречия словам сказанным накануне.

Но лучше всего понимание ритма «доходило» при прыжке, через «коня». Сложнейшее упражнение. Для его выполнения необходимо соблюдение ритма и при беге, и при прыжке, и при приземлении. Сергей не уставал повторять: «Шею берегите и тяните, а не яйца».

Вообще, с появлением в армии женщин, Сергей вместе со всеми впал в некоторое уныние. Мужчины не отдавали себе отчёта в том, откуда идёт это уныние, а Сергей знал точно. В армии уже давно большинство мужичков было ни на что негодными, а женщин набирали лучших. Естественно, обленившимся офицерам, животы которых не скрывала и портупея, было от чего впасть в уныние. Но постепенно жизнь всё и всех выравнивала. И становилось непонятно, кто и кому диктует ритм. Мужчины женщинам или наоборот. Сергей увидел гармонию. И на него волной накатила новая мысль: «А что её связывает?»

Что мы имеем из уроков прошлого? Адама и Еву, гармонично «пасущихся» в райском саду? Затем нарушение гармонии не столько Богом, сколько «междусобойчиком». Собственно в этом и раздор, этого и нужно было стыдиться и прятать друг от друга, если они оба: и мужчина, и женщина – были одной крови.

Сергея мало занимали вопросы крови. Он был уверен, что все народы имеют один корень – божественный. Поэтому ему было абсолютно всё равно, кто перед ним: русский или немец, еврей или татарин, бурят или якут. Хотя и он был не без греха. Его тянуло к людям, обладающим знанием и способных к принятию знания. Людей дремучих, оперирующих лозунгами «Долой…. Бей… Прочь…», он сторонился. Насколько велик этот грех, он не задумывался. Но понял, что эти люди составляют команду, «подсевшую» на яблоки раздора и постоянно стремящуюся к омолаживанию своего чувства ненависти к тому, кто их совершенно справедливо изгнал из райского сада.

Значительно больше Сергея занимал другой вопрос: «Откуда всё вокруг черпает свою энергию как созидательную, так и разрушительную»? Он давно понял, что народы, кичащиеся своей древностью, сродни тем же людям, размахивающим лозунгами «Долой…». Хотя по аналогии с природой он был уверен, что развитие цивилизации на Земле началось в России. Просто на это указывала сама природа, её вечное обновление. Любой застой был противен природной среде, а посему, обвиняемую во всех грехах Россию хоть и можно было упрекать в чём угодно, но только не в застое.

Где-то в далёком Египте несколько тысяч лет стоят каменные пирамиды, и человечество, исходя из этого, делает вывод о существовании древней египетской цивилизации. По остаткам Римского акрополя человечество делает вывод о древности римской цивилизации, по останкам Афин – греческой.

Но человечество никак не хочет разглядеть несомненный факт, что останки сохраняются только там, где тепло и сухо, а лучше – жарко, где исчезает вода и останавливается жизнь.

Какие останки древних цивилизаций могут быть найдены в России? Где времён года насчитывается четыре, а их оттенков десятки. Естественно, никакие, разве что бульдозерист раскопает фундамент какого-нибудь былого строения. Зима с её морозами, осень с её дождями, лето с палящим солнцем, весна с талыми водами и потоками воды разрушают всё, что остаётся без человеческого присмотра. СССР рухнул, и что осталось? Два – три наводнения, два – три землетрясения, два – три бестолковых правительства и никаких следов, словно и не было цивилизации под названием Союз Советских Социалистических Республик. Одни руины былого величия, от которых остался только глубоко зарытый фундамент.

Но каковы люди! Они собой, своей энергией держат всю ветхую мировую недвижимость. А наиболее шустрые и пожелавшие остаться в земной памяти подольше, ну там, воин Аттила, например, с ватагой весёлых ребятишек могли построить и египетские пирамиды, и греческие храмы. Тот же Владимир – креститель Руси, «кошмаривший» Вавилон, в итоге положил начало строительству православных храмов по всему миру. Но исток-то, в России.

Хотя, конечно, есть и вторая сторона медали, народу российскому в массе своей от этой бесконечной перемены погоды чрезвычайно трудно определиться, чего он хочет, чего желает. Вот и выходит, что он всё время стоит в раскорячку, а правители его, из него вышедшие, совсем худы на голову, они потому и придумали для герба две головы, чтобы крутить ими во все стороны и интересоваться у соседей: «Как у них идут дела, не надо ли помочь»?

Но кто и что направляет народы, что и кто даёт ему силы и питает энергией? Изучение истории российских войн и мнение поверженных врагов о своём крахе привело Сергея к мысли, что всему основой является природа. Природа в 1812 году угробила французов, но та же природа дала возможность русским победить. То же самое произошло в 1941 году. Вроде и русских уже нет, всех разбили, пленили. Но вдруг, откуда ни возьмись, появился…

Выходит, что материальная вода несёт энергию, силу духа. Материальный воздух несёт энергию и силу духа. Сама Земля, как планета, имеет свою энергетику, подогревая одних и остужая других.

Сергей видел, как это происходит. Например, вода. По воде можно двигаться самому, передвигать по ней грузы, которые по земле не сдвинешь, ловить в ней рыбу и так далее. Одно это наблюдение приводит к мысли о том, что взаимодействуя с водой, человек становится сильнее, повышаются его энергетические способности. Если исследовать значение воды дальше, то оказывается, что с её помощью можно молоть муку, поднимать или опускать тысячетонные грузы, приводить в действие машины. А если построить на воде гидроэлектростанцию, то можно получать энергию в чистом виде. Но воду можно разложить на отдельные элементы кислород и водород, и уже их использовать в качестве энергетического топлива. А сам человек, почти полностью состоящий из воды?

– Что же получается, – размышлял Сергей, – какая-то энергетическая система законсервировала саму себя в форме воды для каких-то только ей известных целей и раскрывает себя по частям, открывая для человека всё новые и новые свои грани.

Видимо, не только человек стремится соединиться с Богом, но и любая энергетическая система стремится к тому же. Сергей нашёл аналог такому стремлению в виде ртути. Где бы она ни находилась, в какие бы формы не была заключена, будучи освобождена, всё равно сливается в единое целое. Формы различны, а суть одна.

Показательным примером Сергей считал и вулканическую магму. Одна жидкая огненная масса, поглотившая в себя всё вокруг, только по мере застывания выявляет различия своей структуры и образует формы. Интересным примером он считал и нефть, распадающуюся на многочисленные фракции, которые могли быть возвращены в обратное, первоначальное состояние.

Для Сергея открылась важность фазовых переходов или, как он их окрестил, стыков.

– Действительно, – думал он, – Адам и Ева «попали» на такой стык. Перешли из рая в ад. Чем вызваны их беды? Адской непогодой? Но они давным-давно сделали себе зонтики от дождя, придумали огонь от холода, кондиционер от жары, но стали ли они от этого счастливее, приблизились ли к раю? Увы. Значит, что-то есть между ними, что не даёт им найти счастье друг в друге. Есть что-то разрушающее их общую энергетику, гармонию, общий баланс. Выходит, что наш плотный материальный мир не имеет никакого отношения к нашему счастью.

Размышляя так, Сергей делал всё новые и новые открытия.

– Возможно, – думал он, – Господь предупреждал и берёг их от употребления всего плотного, а не только от яблок. Возможно, как только ручонка потянулась и совершила своё первое «хвать», остановить её уже не так просто. С «хвать» начинается делёж, с дележа – конфликт, с конфликта в нашу жизнь входит то, что называется кармой. Карма кормится материальными противоречиями, раздорами. Там, где нет противоречий, нет и кармы. Но, видимо, наш плотный мир имеет к карме только косвенное отношения. Ведь не известно, сколько мучились Адам и Ева, прежде чем отважились нарушить запрет и съесть яблоко. А ведь мучились они не в коммуналке, не бомжуя по вокзалам, не живя в шалаше, а прекрасно проводя время в райском саду. Не случайно говорят, что все болезни от нервов. Сначала нервная дрожь, мучения духа, затем зарождение кармы, затем процессы заболевания и фазового перехода материи в другое состояние. Видимо, с тех самых времён Адам и Ева изживают свою карму, проживая её в разных жизнях и постигая фазовые переходы. Проблема в том, что изживают они её не сообща, а каждый свою в отдельности.

А надо бы вместе, слившись и забыв о том, кто ел, а кто только надкусывал.

Чем больше Сергей пытался отстранено наблюдать жизнь людей, службу, тем очевиднее для него становилось, что после того, как было съедено яблоко раздора, Господу, действительно, нужно было задумываться о судьбе райского сада, и спасать свой сад от Адама и Евы.

С другой стороны, Адам и Ева также требовали неусыпного контроля, но по другим причинам. Со своим «раздорами» они могли погубить не только райский сад, но и любую песчаную, каменистую землю.

Нам не известно, пожалел ли Господь о том, что просто не оградил яблоню от их взгляда, а поверил в их разум, который и ограничил только одним условием, а даже не всеми космическими законами. Наверное, пожалел, так как из маленького «условия» появился большой «раздор», который разросся до пороков, альтернатив, выборов и прочего того, чего в первом издании Книги судеб просто не было.

На воинскую часть, в которой служил и которой командовал Сергей, обрушилась очередная напасть. Напасть эта была эхом давнего раздора и называлась выборами. Ничего против выборов Сергей не имел. Все священники, включая и лам, и батюшек, и пастырей, и Будд, и раввинов, и муфтиев, и даже вождей мелких и крупных сектантских движений, говорили о выборах, но о выборах как о выборе правильного пути. Народные сказки говорили о том же: направо пойдёшь, налево пойдёшь. Но о добровольном выборе того или иного человека, от которого будет зависеть твоё благополучие, не говорил никто.

Выбор человечеством начальника для себя или проводника своих идей всё ставил с ног на голову. Сразу возникал вопрос: «Куда девался змей, искусивший Адама и Еву?». А дальше в голову Сергея лезли совсем крамольные мысли: «Так выходит, что проголосовавшие яблоком раздора Адам и Ева, не оправдали надежд обоих своих избранников, надоели им, и были изгнаны из самого процесса выборов. Но какая-то память у них в головах осталась, и они вновь и вновь пытались сделать правильный выбор между Змеем и Богом. Совершенно не задумываясь над причинами, то есть, над своим внутренним миром над своим разумом. А ведь как просто, если есть разум, то зачем погоняло?».

Сергея вызвали в местную администрацию. Там уже под предводительством областного чиновника из состава избиркома заседали местные чиновники в лице начальника милиции, главы местного самоуправления и представителя крупного бизнеса, родственника первых двух чиновников.

Задача ставилась простейшая. Милиционеру обойти всех бандитов, воров и мелких жуликов, и объяснить им, кому они обязаны «воздухом свободы», а в связи с этим и за кого голосовать. Милиционеру отводили в общей массе голосов процентов 10. Главе местного самоуправления предлагалось начать пугать весь свой аппарат, который разросся именно для проведения выборов и составлял процентов 25 от всех живущих на данной территории. Но так как в отличие от монолитной криминальной среды в среде чиновников был некоторый раздор, то над явкой надо было поработать. Для этой цели главе местного самоуправления предстояло объяснить им, что если в списке явки не будет обнаружена та или иная фамилия, то эта фамилия будет уволена под любым предлогом. Крупному бизнесу в случае неявки их корпоративных работников на избирательный участок родственники обещали быстрый закат.

Сергей понял, что явка гарантирована. Пиар был поставлен даже лучше чем в раю у змея. Сергей получил лишь одну рекомендацию. В армии день праздничный, солдат разбудить, но не поднимать. Урны приблизить к кроватям, а дальше строгий и чёткий контроль за бойцами, чтобы бюллетени они бросали в урну, а не в отхожее место. И только потом можно и поодиночке в столовую, но после голосования.

Сергей чувствовал некоторую симпатию к представителю областного избиркома. Он знал, кого между кем и кем предстоит выбирать. Все фигуры были более чем одиозны. Поэтому шагая в администрацию, Сергею было чрезвычайно интересно, как же властные и правительственные кланы соберут народ у урн. Но посетив совещание, он понял, что его представление о мобилизации сильно устарели. Змей, так он назвал «про себя» представителя избиркома, «развёл» всех блестяще. Сергей сразу понял, что яблоньку в райском саду ни Адам, ни Ева обойти просто не могли. Но тогда возникал другой вопрос: «Зачем?».

Воспользовавшись тем, что представитель избиркома, которого звали Володя, остался один и судя по всему никуда не торопился, Сергей пригласил его вечером в баню. Предложение было принято.

Вечером, за бутылкой водки, в окружении «падшего» художника Миши и трёх его натурщиц, они вели тихие и безгрешные беседы.

Сергей интересовался, проговаривая свои вопросы всё в той же навязчивой манере райского сада: «Володя. Ты мне объясни. Есть Бог, есть Змей, есть Адам и Ева. Зачем там нужна была яблоня?»

Володя, явно захмелев и чувствуя своё превосходство в знании основ мироздания, поучал: «Серёжа, ну нельзя быть таким тупым. Зачем Герасим утопил Му-Му? Тот мир был устроен очень справедливо. Райский сад имел прекрасное и очень правильное правительство в лице Бога и в лице Змея. Первый созидал, второй искушал, проверяя прочность и моральную устойчивость божьих творений. Баланс сохранялся. Адам и Ева играли роль электората, а яблонька играла роль избирательной урны. Каждый день Адам и Ева проходили мимо этой яблони и задумывались над тем, как они живут и за кого голосовать. И каждый день, они приходили к выводу, что голосовать надо только за Бога, и не ели яблок».

В разговор встряла одна из натурщиц, которую по странному стечению обстоятельств звали Евой: «Прямо как у меня, жила я себе спокойно, ни о чём не думала, пока Мишу не встретила. А он передо мной открыл такие горизонты, что я в бане оказалась, ещё и нарисованной».

– Истину глаголет, – поддержал Володя натурщицу, чмокнув её в губы, и продолжил, – примерно так всё и было. Утром Адам с Евой прогуливаются возле яблони и думают, как всё чарующе прекрасно, а вечером им змей объясняет, что может быть и лучше.

– Не понимаю, – тупо пробормотал Сергей.

На него разве что не зашикали от его такого непонимания. Но, видимо, Володя уже не в первый раз объяснял концепцию мироздания. Он был очень терпелив и продолжал: «Ну какие же вы тупые, все военные без исключения. Недаром в рассказах о райском саде о вас нет ни слова. Ещё раз объясняю. В райском саду было да и есть правительство, электорат, яблонька, на которой растут яблоки. Правительству абсолютно плевать на электорат, он же народ, и на его прародителей, Адама и Еву, но ему нужна страховка. А страховка ему нужна для того, чтобы народ на его действия не обижался. Заметь, на любые действия. Змей же им не заталкивал яблок в рот, они его сами съели.

То, что было не очень хорошо для Господа, было очень хорошо для Змея, но это в нашем понимании, понимании наблюдателей, а на самом же деле им обоим, скорее всего, было всё равно.

Сергей напряг весь свой военный ум в попытке всё разложить по «своим полочкам»: «То есть яблоня – это что-то вроде Государственной Думы, а яблоки на ней – что-то вроде депутатов, а вся эта конструкция – это страховая компания, страхующая правительство от народного недовольства».

«Ну, наконец-то, – произнёс Володя, явно радуясь за просветление Сергея, и продолжил: «Но путь к истокам такого страхования был долог и извилист. Представь себя правительством какой-либо страны или проще капитаном корабля, или судовладельцем. Представь себе, вернее верни себя на несколько веков назад. Ты богатый судовладелец. Твои корабли развозят товары по всему миру. Прибыль, которую получают купцы от продажи своих товаров в других странах, во много раз превышает ту, которую они бы могли получить в своей. А заморские товары очень ценны в твоей стране. Но у тебя лишь корабли, которые возят этот товар, и твоя прибыль это всего лишь фрахт этих кораблей. А им ещё надо доплыть туда, не знаю куда, и вернуться обратно. Как только груз погружен на корабль, уже ты несёшь за него ответственность, и не только за груз, но и за его качество, и за время доставки, и за безопасность. А вокруг тебя есть всё: природные стихии, пираты, жулики и морские чудища. Ответственность огромна. У тебя корабли, и ты первый после Бога, но и Змей рядом. А народу, состоящему из тех же пиратов, жуликов, купцов, абсолютно всё равно, как ты изворачиваешься. И ты изворачиваешься. Первая мысль, которая приходит тебе в голову, это оставить в залог купцам один из своих кораблей на случай потери их товара. Но такие отношения порождают напряжение во взаимоотношениях, буквально раздор, особенно если корабль был послан явно в опасное место. Ты можешь лишиться обоих кораблей. Ты, как судовладелец, просто перестанешь отправлять свои корабли в опасные места, а торговцы будут терять свою прибыль, но у них в отличие от тебя есть выбор и другие доходы, поэтому ты должен додуматься, чем обезопасить себя и заинтересовать их. Но и ты не один, рядом с тобой живут такие же судовладельцы. Из ваших взаимоотношений в итоге родится новое качество – взаимовыручка, прародительница страхования. Но родиться – то, буквально в муках, в потерях».

Ева, казалось дремавшая, опять встрепенулась и произнесла: «Взаимовыручки Адаму и Еве явно не хватало, да и зачем она им была нужна в райском саду».

Володя опять её чмокнул в губы и продолжал: «Видишь, как из зла раздора рождается добро – взаимовыручка. Из взаимовыручки родился страховой пай, в начальном варианте напоминавший кассу взаимопомощи. В эту кассу, страхуя себя от разного рода неприятностей, стали вносить свои средства и купцы и судовладельцы. Все суда стали уходить в рейд. Даже если какие-то не возвращались, остальные с лихвой перекрывали потери, а судовладелец, не досчитавшийся своих судов, получал компенсацию на строительство нового судна, так что и их парк обновлялся. Опять, видишь, не было бы счастья, да несчастье помогло. Этот путь страхования, основанный на взаимовыручке и взаимопомощи правильный. Согласись, Адам и Ева могли съесть яблоко раздора и при этом не ругаться, но тогда бы они не получили весь последующий опыт».

– А ты уверен, что они его получили, – спросил Сергей.

– Я уверен, что они вернулись к возможности различать, где Бог, где Змей, а где яблонька и яблоки, – ответил Володя и продолжил: «Правительство сегодня от взаимовыручки и взаимопомощи перешло к прямому страхованию своей ответственности через Парламент, Государственную Думу, Совет и прочее, кто и как называет. Страхование ответственности, это уже жульничество. Ответственности такое страхование не прибавляет, а рост безответственных деяний растёт. Более того, обе стороны: и Правительство и Дума, как участники процесса страхования, только и думают: Правительство как бы подешевле застраховаться, а Дума как бы побольше «огрести» компенсацию от безответных правительственных деяний. Страхование выродилось в открытый фарс, но к счастью, в основном для тех, кто живёт в рукотворном райском саду.

Скоро они все подавятся яблочками, и начнётся новый виток развития. Возможно, что человечество наконец-то спокойно будет проходить мимо яблоньки, а плоды её перестанут представлять для него опасность. Люди видят этот путь в глобализации. Считая, что если бы Бог контролировал весь райский сад, то змей непременно был бы занят чем-то полезным, и ему некогда было бы искушать Адама и Еву».

Последние слова, произнесённые Володей, страшно не понравились Мише. Ему был ближе Змей. Прорисовывая берёзовые листочки на банном венике, которым очередная его натурщица пыталась прикрыться, он произнёс только одно слово: «Диктатура».

– Если дети Адама и Евы до сих пор столь бестолковы, что не в состоянии понять, что яблонька и райский сад – это одно целое, а они всего лишь поселенцы в нём, то и глобализация в виде диктатуры вполне хороший опыт, – откликнулся Володя.

– А я думаю, что не всё так плохо, если все найдут согласие между собой, – оптимистично заключил Сергей.

– Пожалуй, – вторил ему Володя, и продолжал, – вся власть народу, – лозунг не новый, хотя для понимания труден.

Все дружно пошли париться.

Мысли Сергея всё время «вертелись» вокруг райского сада. Видимо, райский сад был первым армейским полигоном, на котором Господь устраивал свои учения. Случайностей ведь не бывает. Корни армии, службы, долга надо искать в тех временах. Мысли именно «вертелись», так как множество раз обходили яблоню внутри райского сада. Сергей был не уверен в том, что одного съеденного вдвоём яблока хватило на все земные последующие сюжеты. Но Володя вполне убедительно доказал обратное.

– Так выходит, – думал Сергей, – что концентрированная Богом мысль, его представление о жизни при своём центробежном движении, а проще раскручивании, порождают такие сюжеты, что, как у нас говорят, «не приведи Господи». А при центростремительном движении, то есть скручивании, все эти сюжеты опять возвращаются к Богу в райский сад.

Сергея нашла новая мысль о том, что должно быть Адам с Евой при изгнании из рая совершили столько «дисциплинарных проступков» ещё в раю и под дверьми рая, просясь обратно, что ему, Сергею, и всем людям, живущим на Земле, ещё стремиться и стремиться обратно в рай. Эта мысль повергла его в дрожь, и он решил пойти и выпить с местным ламой.

Из всех «святых» людей, несущих тяжёлое бремя своей профессии в этих отдалённых местах его службы, был только лама и какой-то американский миссионер с группой поддержки с хорошими голосами и прекрасно игравшими почти на всех музыкальных инструментах. Они очень хотели выполнить свою миссионерскую задачу в офицерском клубе, но самое верхнее командование даже за большое вознаграждение пускать их туда боялось. Поэтому миссионеры периодически устраивали хорошие просветительские концерты в кабаках. Кабаков же волевым решением верхнего командования развелось во множестве. Действительно, не отказываться же от вознаграждения и благословения богов.

В городке была православная церковь, но как только государство признало церковь, местный поп, ранее в ней прятавшийся от государства, повесил на церковь замок и устремился искать новый приход ближе к Западу. Но Россия не была бы Россией, если бы «свято место долго пустовало», рядом был быстро восстановлен буддистский храм и налажена служба. Сначала осторожно, а затем и «грехи» замолить туда стало похаживать всё местное и приезжее китайское, монгольское, русское и даже японское население.

У Сергея не было трепетного отношения к священнослужителям. Будучи военным человеком, и сам, неся службу, он не видел особой разницы между офицерским корпусом и корпусом священнослужителей всех мастей. А что касается паствы, то её дурили и те, и другие, как, впрочем, и приносили в жертву. Сергей не видел особой разницы между молоденьким солдатом, посланным на войну и жертвенным барашком.

Хотя по степени приближения к мудрости он такое деление видел. Миссионеры занимались просветительством, но исключительно в шоу-представлениях, а так как они были католиками, то Сергей сравнивал должность самого главного их начальника с должностью начальника клуба, а если шоу удавалось, то даже с должностью начальника политотдела.

Православных священников, так как они ему были ближе всех, он сравнивал с начальником разведки, тёртым, хмельным, весёлым и мудрым пройдохой, которого мало интересуют дела местные, земные, но то, что делается вокруг, читай в небесах, находится под его неусыпным контролем. То, что на церкви висел замок, лишь подтверждало это сравнение. Замок говорил сам за себя: «Хозяин в отъезде, но скоро вернётся и наведёт порядок».

Буддисты Сергею нравились. Это была настоящая служба. Всё как у него в части: тумбочка с дневальным, тихие, неслышные шаги в коридорах. Концентрация внимания на любом произнесённом ламой слове. Во всём покой и уставной порядок. Сергей не переставал удивляться этому уставному порядку. Лама был из бурят, возможно, что он ещё не достиг верха святости, а может быть, был на самом верху её. Сергей в этих моментах путался. Его, Сергея, вера не приветствовала спиртные напитки, но её носители гнали и продавали их в огромных количествах. Напитки эти пользовались огромной популярностью, даже при закуске их одной мацой, атрибутом уже другой веры. Время от времени разные носители веры поднимали «кипиж» на тему: не так едим, не то пьём. Лама же ничего и никого не осуждал. Он говорил, что можно пить соляную кислоту и запивать её серной, надо лишь быть готовым к этому.

Так как они ещё не были готовы, то пили что-то хоть и крепкое, но общечеловеческое и такого же производства. Лама говорил Сергею, что алкоголь затуманивает только не готовое к его принятию сознание, ибо открывает новые каналы восприятия информации. Если сознание не готово, то есть и на трезвую голову с трудом справляется с тем, что в него поступает, то на пьяную оно теряет всякое понимание мира.

Но если оно готово, то часто, как говорят у русских, «в подпитии» творит чудеса и в науке, и в литературе и т. д. Но увлекаться не следует и лучше стремиться к тому же, но без стимуляторов.

Выслушивая назидательную мудрость, Сергею не терпелось задать вопрос о райском саде, и он спросил: «Ра (так звали Ламу), – ты знаешь библию, ты знаешь все её сюжеты, скажи мне, чтобы вернуться обратно в рай под яблоньку, мы должны их все эти сюжеты пережить, что называется «до дыр»»?

Ра помолчал, подумал и начал говорить довольно пространно, как казалось Сергею: «Ветхий завет Моисея, где природа показана как кладовая для человека, Новый завет Иисуса Христа, где природа показана как храм, наш общий дом, и всё это пронизано сценами человеческой жизни, их там 33».

– Это я знаю, – нетерпеливо перебил его Сергей, – Ты мне ответь, «до дыр» или есть шанс вернуться раньше?

Ра словно не заметил нетерпеливости Сергея и продолжал: «Пока ты ощущаешь своё «Я ЕСТЬ», всё возможно. Я существую, Я есть – это знание. Ощущения «Я ЕСТЬ» уже говорит о том, что мы Боги. Бог – это концепция. Библия – это концепция, нужная для избавления от концепции индивидуальности. Люди пишут свои заветы для того чтобы сохранять свои общины. Ветхий завет оказался очень хорош, община обрела могущество, а Земля реальную угрозу своему существованию. Пришла другая концепция, другой завет. Не секрет, что накануне все апостолы И. Христа перессорились друг с дружкой и пребывали в неведение о том, что будет с ними после вознесения И. Христа, о котором он им говорил всё чаще и чаще. Их очень мучил вопрос о том, что будет с ними, какова будет плата за их 4-х летнее хождение с ним. Их совершенно не интересовали свои новые качества, открытые им Иисусом, такие как возможность лечить, учить, ясновидеть. При первой же мысли о жизни без него их охватывал ужас, и, конечно, начинался делёж, ибо трудно было перейти законы Моисеевы, кто ближе, кто дальше, кто больше избран, а кто меньше. А когда блудница Мария разбила сосуд с миро из нарда чистого, драгоценного и, поклонившись Иисусу, возлила миро ему на голову, а потом стала мазать ноги его и отирать своими волосами, то все присутствующие прониклись к ней немалым гневом, ибо в склянке той было миро не меньше, чем на триста динариев».

Сергей заслушался. Речь Ра была каким-то странным образом знакома ему, а Ра тем временем продолжал: «Святость апостолов проявилась не до распятия И. Христа, а после, и не в том, что Иисус вознёсся, а на них пала его благодать как на людей, долгое время соприкасавшихся с ним, а в том, что они написали Библию, где изложили всё то, что должны были изжить в себе. Они вспомнили все сюжеты своей жизни, приведшие И. Христа на Голгофу, чем довольно сильно озадачили всех последующих читателей. Они ведь описали в основном свои действия, включая и смертные грехи и заповеди от них. Конечно, все апостолы были перепуганы событиями, предвиденными Иисусом. Но до понимания того, что только Бог действует через все живые существа, ещё предстояло дойти, в том числе и через осмысление Библии. Можно, конечно, думать, что Иисус за годы совместной жизни мог знать пороки и недостатки каждого из своих последователей и потому мог предвидеть их поступки и даже сказать им об этом, но он точно знал и своё предназначение, а это подвластно только Богу. О рае и яблоках додумывай сам. Скажу лишь, что мы просто играем роли, предписанные Богом».

– Ты меня утешил, – ответил ему Сергей и тихо произнёс, – значит, «до дыр».

Лама улыбнулся.

Сергей, сильно хмельной, брёл по ночному, плохо освещённому посёлку. После посещений буддистского храма, при котором образовался и монастырь, Сергея всегда радовала плохая освещённость посёлка. В темноте ночи были прекрасно видны звёзды и планеты.

Сергей шёл и думал о том, что «до дыр» ещё жить и жить, если дети Адама и Евы живут по своим сюжетам, более того, сыновья по одним, а дочери по другим. Эти сыновья и дочки даже друг друга с трудом терпят, а если переходить от межличностного к общечеловеческому, то совсем худо.

Он почему-то вспомнил роман Льва Толстого «Анна Каренина», и чуть не разрыдался от мысли о том, что Аннушка, видимо, испытала те же чувства, которые испытывает он. Хотя что-то, наверное, изменилось. Она не видела выхода, задохнувшись между двумя тупыми мужиками. Мужем – чиновником и бравым военным с тупой головой. Она была бесконечно одинока со своей страстью. Она не смогла победить страсть и обрести любовь. И хоть потом Аннушка отомстила, пролив растительное масло на рельсы (роман Булгакова «Мастер и Маргарит), но это только усложнило проблему.

Сергей смотрел на небо и думал о том, что там, наверное, есть мужские и женские планеты, где раскаявшиеся души изживают свои грехи.

– Наверное, всё так и устроено, – думал он, – а как может быть иначе, если на Земле невозможно вырваться из «цепких лап» сюжетов. А что делать тем, кто их уже исчерпал? И он отвечал сам себе: «Уйти к своим. Видимо, две сущности, мужская и женская в геометрической прогрессии плодят пороки, видимо, смешанная жизнь разных народов ведёт к затуманиванию мозгов, а не к ясности их». В завершении этой мысли он почему-то вспомнил раввина, замечательного еврея Мишу, не то Глейзера, не то Гитмана, но сына древа Давидова, с которым тоже не раз пил водку, закусывая её килькой.