Текст книги "«Воскресение». Книга о Музыке, Дружбе, Времени и Судьбе"

Глава 16. Двоюродность на всю голову

– А вот скажи, в чем ты видишь принципиальную разницу между «Машиной Времени» и «Воскресеньем»?

С этим вопросом я обращаюсь ко всем знакомым с первого дня работы над книгой. И вот хочу привести наиболее внятные и показательные ответы:

– Я никогда не задумывался, но, по-моему, «Машина» чуть попсовитее, ближе к народу, а «Воскресение» – честнее.

– «Машина Времени» – группа авторитарная, это заметно даже по текстам песен. А «Воскресение»… они даже не демократы, а анархисты!

– Знаешь… У Макара обычно – тексты, пускай даже очень хорошие, а у Романова – стихи, даже если слабоватые.

– Если попытаться смотреть с нашей, православной точки зрения, то «Машина Времени» это иудаизм, а «Воскресение» – чистой воды буддизм.

Кава и Гуля

– Ну-у… «Машина Времени» всегда хотела стать частью системы, а «Воскресение» аккуратно держало дистанцию. Иногда короче, иногда длиннее. Со временем, кстати, это стало заметнее. Можешь представить себе, чтобы Романов… не то чтобы спорил или соглашался, а просто стоял рядом с президентом или премьер-министром?

– Мне кажется дело в основах мировоззрения. У «Машины Времени» идеология постмодернистская, атеистическая, а «Воскресение»… они – христиане. Это слышно.

– Помнишь, есть древняя мудрость про то, что человек должен стремиться изменить то, с чем он не в силах смириться, и смириться с тем, что он не может изменить, но самое главное – научиться отличать одно от другого? Так вот: у «Машины Времени» и «Воскресения» эта граница проходит по разным линиям и на разных уровнях.

Группа Ованеса Мелик-Пашаева в 1981 году

Группа Ованеса Мелик-Пашаева в 1982 году

Лично мне очень нравится последняя версия, выданная многолетним фанатом «Воскресенья», а сегодня крепким биржевым брокером, Сергеем Майоровым. Она, если разобраться, включает в себя все остальные.

А еще очень хорошо как-то сказал сам Макар в поездном разговоре с Мишей Капником:

– Моим песням дай Бог лет двадцать продержаться… А Лёшка Романов в Вечность пишет!

Как-то так вышло, что с «Машиной Времени» в СССР неизбежно сравнивали все рок-группы. Этого не избежал и «Аквариум», и «Секрет», и «ДДТ» и, естественно, «Воскресение».

Причем, изо всех вышеперечисленных песенный материал «Воскресенья» был к песням «Машины» наиболее близок. Вплоть до того, что многочисленные официальные органы их даже частенько путали!

Но тут, пожалуй, стоит задуматься над более общим вопросом: почему вообще наши симпатии тогда оказались на стороне самодеятельных, нелепых и неструганых, совершенно не официальных, а иногда и просто нелегальных рок-групп 70-х годов, а не прилизанных и аккуратных ВИА?

Для них ведь и музыку писали грамотные композиторы, и стихи – профессиональные поэты, и костюмы у них были красивые, и гитары блестящие, и аппаратура фирменная…

Хотя я тут немного загнул. Думаю, что классические 86 % зрителей никогда не отличали «Машину Времени» и «Воскресенье» от «Самоцветов» и «Землян». И любили они не их песни, как таковые, а знакомые ногам ритмы, приятные уху звуки и знаковые для сигнальной системы буквосочетания.

Но, относя себя и своих друзей к квалифицированному меньшинству, я повторяю вопрос – почему?

Думаю, что знаю ответ.

Ведь популярность и признание – разные вещи. И популярность всегда поверхностна. Она вызывается низким резонансом, так же, как, например, фактор «узнавания» является низшей формой восприятия произведения искусства, а творцам-то всегда хотелось другого, а именно – признания своих коллег, признания думающей части публики!

Консерваторское образование профессионального композитора давало ему возможность придумать изящнейший мелодический ход, богатейшую аранжировку, но когда молодые и нахальные парни брали эту песню «в работу», из нее исчезало самое главное: правда. Даже если она там случайно и оказывалась при рождении.

И тут я вовсе не про социальные песни протеста. А о том, что не мог сорокалетний, сытый, женатый и довольный жизнью поэт-песенник написать о любви такие слова, которые без искажений и усилий ложатся на губы полунищего, одинокого, но полного амбиций и планов двадцатипятилетнего мальчишки!

Основная масса нашей публики привыкла всегда делать допуск, и «с натяжкой» принимала песню на уровне плаката: «Здесь о любви? Ну и вот! О Родине? Точно! О природе? Конечно же! Ну, и чего вам тут не хватает-то?»

А вот мы, люди болезненно чувствительные к правде, физически не могли слушать совершенно пустые и легковесные песни про карате, про Юрмалу, про деревню Крюково, про дельтаплан!..

И к нам на помощь пришли музыканты, говорившие с нами на одном языке, и чувствовавшие то же самое, что и мы. Пусть они звучали нестройно, пусть рифмы были несовершенны, а мелодии простоваты и вторичны, пусть колонки скрипели, бухали и трещали, но… мы слышали в этом СВОЮ правду, поступиться которой не хотели и не могли.

Это тогда…

А вот тот факт, что мы сразу же научились не только отличать песню рок-группы от безликого опуса ВИА, но и по первым же звукам безошибочно узнавать «Машину Времени», «Автограф», «Воскресенье», «Зоопарк», говорит о том, что молодежное увлечение превратилось в могучее цунами, считаться с которым были вынуждены не только профессиональные музыканты, но и серьезные политики.

И если мне скажут, что Советский Союз развалила какая-то Америка своими происками, я только посмеюсь в ответ.

Его развалили мы, те, кто с детства умел отличить правду от вранья.

Даже в песнях.

Ну, а вот теперь можно и поговорить о переплетении веток двух самых известных московских рок-групп.

Да, именно веток, ведь о корнях мы уже поговорили там, где шла о них речь. Напоминаю: Алексей Макаревич с Андреем – двоюродные братья, а вот Леонид Макаревич, игравший в «Автографе», не имеет никакого отношения ни к тому, ни к другому. Хотя в нашем «рок-бульоне» довольно долго булькала шутка: «Даешь каждой группе по Макаревичу!»

Думаете, это всё? Нет, даже не четверть. Пересечений у «Воскресения» с «Машиной Времени» какое-то зашкаливающее количество!

Ну, во-первых – один отец-основатель: Сергей Кавагое.

Во-вторых – наш «колобок», Жека Маргулис, который дважды приходил в оба коллектива и дважды же уходил, и от бабушки, и от дедушки.

В-третьих – Лёша Романов, который в середине 70-х был в «Машине Времени» вокалистом.

В-четвертых – «машинист» Саша Кутиков, который записал «Воскресению» первый альбом.

В-пятых – клавишник Петруччо Подгородецкий, который в «Воскресении» официально не числился, но играл на записи первого альбома, а потом упражнялся в составе «Группы Ованеса Мелик-Пашаева» второго созыва.

В-шестых – Владимир Сапунов, старший брат Андрея, который сегодня является директором обоих коллективов.

В-седьмых – Сережа Кузьминок, трубач, в разные годы украсивший собой обе группы.

В-восьмых – Александр «Фагот» Бутузов, друг, тусовщик, декламатор, поэт… В разное время он в обоих составах выходил на сцену в качестве артиста речевого жанра.

В-девятых – стихи Бориса Баркаса «Летучий Голландец», которые в двух разных версиях украсили репертуар обеих групп.

ВНАЧАЛЕ И ПОТОМ:

Ну и, конечно, репетиционная база, в течение последних нескольких лет она у обеих групп общая!

В принципе, я думаю, что переплетений найдется еще больше, но это, что называется, базовые. А теперь одна, немного желтоватая, история для ценителей, я получил от Лёши Романова разрешение эту тему слегка раскрыть…

Она о том, как Андрей Макаревич и Алексей Романов однажды поиграли в Эрика Клэптона и Джорджа Харрисона,

Думаю, для вас не станет открытием тот факт, что мужчины-однолюбы в музыкальной среде достаточно редки. Так вот, лидеры обеих команд этим качеством тоже никогда не отличались, имея на своих фюзеляжах по нескольку звездочек, обозначавших количество сбитых самолетов противника.

И однажды в середине 80-х Андрей Макаревич встретил девушку по имени Алла и – буквально погиб! Страшнейшим откровением для него стал тот факт, что предмет его страсти на тот момент являлся законнейшей супругой старейшего друга и соратника, Лёши Романова…

Макар несколько дней собирался с силами, готовил страстную, корректную, но аргументированную речь и, наконец, позвонил Алексею, попросив его о личной встрече, на которой, сжав кулаки и зубы, глядя в упор, сообщил другу о том, что… любит его жену!

– Макар даже не представлял себе моих ощущений в этот момент! Дело в том, что мы давно уже встречались с Лариской, я тогда уже понял, что вот она, женщина всей моей жизни. И мы оба мучились, не могли найти ответ, а что делать с моей законной Алкой… Да, у нас с ней отношения были уже подпорчены, но как ей сказать? И вообще, как можно бросать женщину в неизвестность? И тут появляется старый друг и протягивает руку помощи в такой неожиданной форме!

В общем, всё хорошо, все счастливы: Патти Бойд ушла от одного гитариста к другому!

(На всякий случай: это тоже была «шутка для инсайдеров».)

А вот теперь, когда мое отступление закончилось, мы по хронологии перейдем к теме «Группы Ованеса Мелик-Пашаева», около года выступавшей под титулом «Воскресенье», а потом и к почти году в тюрьме, который провели Лёша Романов и Александр Арутюнов.

Глава 17. «Воскресенье № 3»

Заштатный ДК на улице Правды, конец 1982 года.

Полный зал таких же, как я фанатов, пришедших послушать «Новое Воскресенье»… Ух, и расстроил же меня тот сейшен!

Я ведь тогда по каждому поводу стихи писал, так вот, после того концерта тоже что-то нарисовалось, но я уже почти все забыл, в памяти висят только несколько строчек:

 
Бутылки по полу катались,
Не действовал запрет курить,
Со сцены тщательно пытались
О чем-то важном говорить.
Играли всё – Восток и Запад,
И то, и, в общем-то, не то,
Но был в том зале даже запах,
Как в довоенном шапито!
Не цирк, совсем другое дело,
Хотя, почти похоже, но…
Был толстым Рыжий, тощим Белый,
А мне – ни грустно, ни смешно.
 

Уж, пусть меня ребята простят, но вот такое мрачное осталось у меня впечатление.

Анализирую сейчас и полагаю, что дело было не в музыке, не в песнях, а в невнятном сценическом образе, когда каждый из шести человек на сцене «тянул одеяло» в свою сторону. Особенно раздражал Петруччо своей шкодливой физиономией Кота Бегемота, когда Лёша пел свои совсем не радостные песни.

Я даже не пошел после концерта к ним за кулисы, а двинул домой и напился с горя, уж очень неорганичным мне тогда показалось это сочетание сущностей.

А работа в новом составе группы вроде бы началась тогда совершенно правильно. Руководство коллектива, представленное Ованесом Мелик-Пашаевым и Борисом Зосимовым, поставили на базу два студийных магнитофона и предложили Романову и Голутвину сотоварищи записать новый альбом.

Как, вы не помните, кто такой Борис Зосимов? Да это же тот самый человек, кто так и не смог в начале 90-х раскрутить свою смазливую дочку Лену, обладая практически неограниченным финансовым и медийным ресурсом! Вспомнили теперь? Так вот, если Ованес Мелик-Пашаев назывался «художественным руководителем», то Зосимов был просто директором. То есть занимался административными вопросами, чтобы Ваник не слишком отвлекался от процесса художественного руководства.

Борис Зосимов и Ованес Мелик-Пашаев

А вот музыкальным руководителем команды был как раз Вадик Голутвин, что на новом альбоме очень хорошо слышится, ибо новый музыкальный уровень и звук предыдущих записей даже и сравнить-то нельзя!

На альбоме «Радуюсь» отчетливо прослеживается влияние таких интеллектуальных первоисточников, как YES, King Crimson, а особенно, новомодный тогда Police.

И вот тут я рискну вызвать очередное недовольство старых товарищей, но все-таки скажу, что в новой аранжировке песни Романова смотрелись, как… ковбой во фраке. (Сначала у меня родился образ «хиппи в смокинге», но, подумав, я его не утвердил как недостаточно яркий.)

Можно послушать хотя бы заглавную песню альбома, чтобы услышать, как изысканное электронно-виртуозное вступление натыкается лбом на Лешкин вокал и… растерянно стихает, поняв, что сейчас начнет мешать передаче самой сути его стихов!

Романов, Голутвин, Чиненков

Тогда многие наши музыканты прошли через увлечение новыми течениями рок-музыки, будучи уверены, что это интересно всем, и не понимали, что тот же «арт-рок» или «прог-рок» совершенно чужды массовому зрителю, который в те, пока еще голодные на зрелища, годы заполнял собой концертные залы, а кассовым сбором – карманы артистов и организаторов.

А тот альбом, первоклассно записанный Игорем Новиковым, отмечен еще одним признаком, очень характерным для того времени.

Дело в том, что по итогам 1981-го года множество членов Союза композиторов СССР с удивлением для себя обнаружили, что привычные сладкие авторские отчисления от ВААП (Всесоюзного агентства по авторским правам) заметно уменьшили свой объем. Как-то вдруг оказалось, что технический прогресс и сопутствующая ему магнитофонная культура резко обломали привычный расслабленный кайф авторов и исполнителей песен про Великую Победу и строительство коммунизма.

Оказалось, что сами эти строители коммунизма гораздо сильнее желают петь и слушать про новый «Поворот», а потом громко выяснять, «Кто Виноват».

– Хорошо, что еще никто не написал песню «Что Делать»! – шутили завсегдатаи «Балалайки», как между собой назывался ресторан в «Доме композиторов».

Дело в том, что основные сборы ВААПа составляли отчисления от десятков тысяч ресторанов огромного Советского Союза, а вот в них-то посетители и стали вместо традиционных произведений тех самых членов Союза композиторов заказывать песни Макаревича, Романова, Антонова, Розенбаума… Катастрофа! На какие средства строить третью дачу в Ялте?

Вот тут-то и начался массовый «накат» на рок-группы и вокально-инструментальные ансамбли, которым попытались в законодательном порядке ограничить исполнение собственного материала квотой в 20 %.

Так что ту самую атаку на рок-музыку, в которой сегодня принято обвинять вездесущих чекистов, начал именно СК, а отнюдь не КГБ!

Впрочем, на площади Дзержинского, как водится, с удовольствием и рвением почин заслуженных мастеров культуры поддержали, подробности чего мы узнаем совсем скоро.

А на альбоме «Группы Ованеса Мелик-Пашаева» в связи со статусом, изменившимся при переходе на филармоническую работу, появились произведения тех самых советских композиторов под названиями «Два Белых Снега» и «Эверест».

Опусы эти изваяли Юрий Саульский и Игорь Якушенко, соответственно, председатель и зам. председателя джазовой секции СК СССР, а по совместительству – папы Игоря Саульского и Володи Якушенко, не самых последних людей в нашем «рок-бульоне», и тут надо отметить, что прогрессивные взгляды и врожденный демократизм этих двух достойнейших аксакалов отнюдь не мешали им любить вкусно кушать и мягко спать.

Дело в том, что стратегия советских композиторов в этот год разделилась по двум направлениям: ретрограды и консерваторы работали в направлении «запретить, тащить и не пущать», а прогрессивные демократы в лицах Саульского и Якушенко действовали в полном соответствии с американской пословицей: «If You can’t beat them – join them!», что в переводе значит: «Не можешь победить врага – пополни его ряды!»

Дополнительным фактором было то, что сыновья обоих композиторов были как раз теми самыми рокерами, с которыми пришел приказ бороться…

В общем, так или иначе, но Юрий Саульский всячески помогал молодым коллективам, решал их некоторые проблемы, предупреждал о грядущих неприятностях.

А взамен, всего-то-навсего, приносил на встречу нотный листок и говорил мягким голосом:

– Ребята, у меня тут написалась песня… вы знаете, по-моему, она как раз для вас!

Ну неужели такому благодетелю кто-то мог отказать?

Вообще изобретательные, надо сказать, были люди! Именно к тому времени относится блестящий неформальный ход одного из Советских Композиторов, который в журнале «Вокруг Света» прочел, что самый богатый человек в мире, султан Брунея, увлекается джазовой музыкой.

Через несколько дней после прочтения он пришел в посольство, позвонил в звонок, а вышедшему навстречу секретарю протянул папку с нотами и сказал мягким голосом:

– Вы знаете, у меня тут написалось несколько пьес, по-моему, они как раз для вашего султана!

А песня «Два Белых Снега» в том году для рок-групп стала просто обязательной программой. Ее записала на мелодийную пластинку «Машина Времени», выпустило на своем альбоме «Воскресенье», а на Всероссийском конкурсе артистов эстрады этот опус исполнила группа «Автограф».

Крещендо!

(Здесь можно бы допустить еще одну «шутку для инсайдеров» и сказать, что песенка «Два Белых Снега» стала эдакой Carol русского рока.)

При этом я бы хотел сказать, что наиболее вменяемо ее спел дуэт Татьяны Рузавиной и Сергея Таюшева, в чьем абсолютно традиционном, пафосно-гражданском исполнении ее и запомнили зрители.

Но не только репертуаром приходилось расплачиваться за профессиональную крышу на официальных концертах.

Чтобы филармоническое начальство дало ставки повыше, не следило за соблюдением концертной нормы, почаще отпускало «на фонды» и вообще не мешало жить, нужно было согласиться на роль «паровоза» и возить за собой огромную бригаду.

В таких бригадах кого только не было! Камерные певицы запенсионного возраста, алкоголического вида фокусники с несъедобными кроликами в шляпах, шесть акробатов-лилипутов, умещающиеся на двуспальной кровати, художественный свист на трех пальцах, и «раздедюх» (pas de deux) из балета «Корсар», в общем – чтец, жрец и на дуде игрец…

И ведь, что удивительно, за проникновенное чтение рассказа «Ленин и печник» какой-нибудь Анастасии Тарабукиной давали лауреатство, звание заслуженной и камерную ставку, а о том, что это «искуйство» никому на фиг не облокотилось, никто десятилетиями и не задумывался.

В общем, всем этим бессмысленным персонажам филармонии должны были платить зарплату, а с каких доходов? Ведь на сольный концерт лауреата республиканского конкурса 1957 года по чтению стихов Эдуарда Асадова зритель в здравом уме не пойдет даже бесплатно.

Вот и решили филармонисты за счет интереса народа к року решить свои собственные финансовые проблемы, пристегнув к молодежным кумиров такие вот «дрова».

Люди, конечно, там бывали разные, но, с учетом психологии невостребованного артиста, обычно завидовали «пузочесам» (так они называли гитаристов) страшно, и гнобили их по-черному.

Покойный Макс Капитановский рассказывал, что именно в эти годы «Машине Времени» разрешили ездить по стране, привесив такую вот толпу дармоедов из старой гвардии Росконцерта. Так вот, с этой самой «гвардией» отношения были достаточно сложные.

Например, одна певица, уже лет сорок, широко расставив ноги, исполнявшая в концертах алябьевского «Cоловья», умудрилась достать всех своим благородным шипением.

Ну и… в одном городе в ветеринарной аптеке была куплена литровая клизма, наполнена водой и перед «зеленым» концертом на пару часов положена в холодильник. Микрофонную стойку в это время огромными гвоздями прибивали к полу и, сделав соответствующие измерения, просверлили в сцене дыру.

А когда Мадам исполняла свой коронный номер, один из техников залез под сцену, вставил клизму в отверстие и, дождавшись той самой высокой ноты в конце, с удовольствием на нее нажал…

Говорят, что в этот день нота была намного выше обычного…

Первая гастрольная поездка «Группы Ованеса Мелик-Пашаева» состоялась в октябре, в направлении украинских городов Луцк и Ровно. Ваник тогда пробовал окучить Московскую областную филармонию, но разгромная статья в местной газете помешала далеко идущим планам.

В авторизованном переводе с украинского статья называлась: «Парад халтуры в Доме Культуры». Причем слово «халтура» относилось не к воскресникам, а ко всей бригаде, включающей в себя ансамбль цыган откровенно ближневосточного обличия и стаю дрессированных дворняг под художественным руководством семейной пары укротителей, уже освоивших основные симптомы старческой деменции.

Кстати, на афишах, выпущенных типографским способом, «Группа Ованеса Мелик-Пашаева» вдруг… обрела название «Воскресенье». Так, как-то сразу и без экивоков. И если в первом случае это название Маргулису оставил Ильченко, а во втором его торжественно презентовал друзьям Сережа Кавагое, то в третьем обретение старого имени стало сюрпризом даже для самого Романова.

Вот что такое настоящее художественное руководство!

А на ноябрь 82-года Мелик-Пашаев затеял грандиозную премьеру сольной программы, к которой все усиленно готовились. И должно это было произойти в Ленинграде, но надо же было такому случиться, что 10 ноября в СССР возьми да и помри Леонид Ильич Брежнев…

В общем, старт первого сезона Всесоюзного аттракциона «Гонки на лафетах» был ознаменован отменой долгожданной премьеры. Мечты о сольных концертах тоже угасли, и «Воскресенье» снова погрузилось в радость филармонического чеса…

Пришедший к власти Андропов начал мести все закутки заново, кагэбешный контроль за деятельностью всех и вся набирал обороты, название «Воскресенье» было из идеологических соображений полностью запрещено, но… Мелик-Пашаев с Зосимовым нашли-таки выход, и теперь действо называлось так: «Программа «Воскресенье» Группы Ованеса Мелик-Пашаева».

Изобретательно, правда? Жизнь продолжалась!

Ну, а как в это время жили остальные воскресники? Да по-разному.

Прижатый к ногтю сионист Маргулис нашел приют у Юрия Антонова, который, наплевав на все запреты, с удовольствием взял его в свою «Магистраль», но лишь с условием соблюдения анонимности.

Лёша Макаревич занимался дизайном, а гитару в руки брал только вечером, после работы и тихой рюмочки. Правда, в личной жизни наступили долгожданные позитивные перемены: он наконец-то смог жениться на своей еще школьной любви, Лерочке.

Алексей Макаревич в творческом порыве

Сергей Кавагое делал что-то совсем уже непотребное с каким-то цыганским ансамблем.

Андрей Сапунов ушел работать в коллектив под названием «Олимпия», принадлежавший заводу «Серп и Молот». А потом у него вдруг резко случились «Самоцветы», куда он подался вместе со старым другом Сашей Слизуновым. Остальным старым друзьям это свое ренегатство он объяснял тем, что очень нужно было как-то заработать на квартиру.

Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся в «Фестиваль», а позже, когда и тот закончил свое существование, он вместе с Михаилом Шевяковым, укрепившись солистом «Фестиваля» Павлом Богушем и басистом Виталием Зайковым, попытались сдать программу худсовету какой-то Мухосланской филармонии, но… не прокатило. Несмотря на то, что программа была усилена патриотическими стихами Расула Гамзатова и пафосным реквиемом Альбинони, общий приговор был суровым:

– Ансамбль к работе на эстраде не готов!

Да-да, в 1982–85 годах благодаря Союзу композиторов сдать авторскую концертную программу без серьезной помощи влиятельных людей стало практически невозможно, но… Лёша Романов вроде бы успел. Полные залы и стадионы были тому доказательством, хотя, конечно, музыка для восприятия народом была очень сложной. Чтобы в нее «въехать», зрителю перед концертом по-хорошему надо было бы курнуть чего-нибудь забористого, и тогда внутренний мир музыкантов становился ближе.

Ближе… бли-иже…

Но административный переход группы в Ташкентский Цирк на сцене сделал и эту проблему вполне решаемой!

Новогодняя серия концертов прошла с фантастическим успехом, но… за нее почему-то группе не заплатили ни копейки.

Ну, знаете, как бывает?

– Панимаешь, брат, наш бухалтер ушел ф горы за маленьким сыном и прапал! Сафсем прапал! А потом – шаровой молния прямо ф сейф – бабах!

Потом группу вроде бы приютила Марийская филармония, и вот там отношения были хорошие, прямо-таки, сливочные! Сложились они благодаря тому, что группа, всякий раз приезжая из Москвы в Йошкар-Олу, привозила с собой несколько ящиков дефицитного в республике сливочного масла.

Впрочем, все это уже не устраивало художественное руководство. Группе был необходим качественный «рывок по жизни», и с этой целью Ваник запланировал в Москве показ сольной программы, включающий телевизионные съемки. А показ по центральному телевидению, даже одноразовый, в то время был уже абсолютной гарантией того, что лицо солиста группы Алексея Романова сразу же станет узнаваемым и полностью решит все проблемы с официальным статусом.

– Все шло к тому, что из меня сделают какого-нибудь Киркорова, но Господь оказался милостив, и ему было угодно распорядиться совершенно иначе…