Текст книги "Игемон. Размышления о региональной власти в России"

Новая страна – новые лидеры

Но вернемся в XVII век. Борьба с польскими захватчиками выдвинула новых национальных лидеров. Ими стали нижегородский гуртовщик («говядарь») Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский. Второе народное ополчение под их руководством освободило от поляков Москву в 1612 году. К сожалению, на «местнической» лестнице служилый князь Дмитрий Пожарский стоял ниже многих бояр и поэтому не мог претендовать на престол. Тем не менее вместе с Кузьмой Мининым и князем Дмитрием Трубецким, руководителем Первого ополчения, Дмитрий Пожарский управлял страной до созыва Земского собора. Новые национальные лидеры, Пожарский, Минин и Трубецкой, сами и инициировали созыв этого Земского собора. На нем предстояло всем миром избрать новую царскую династию. Честность этой судьбоносной для страны процедуры бдительно отслеживалась. Думается, здесь уместно подробнее рассмотреть понятие «местничество». Это система распределения должностей в зависимости от знатности рода, существовавшая в Русском государстве, была отменена при «совещании служилых людей по отечеству» (подобие Земского собора) 12 января 1682 года.

Формирование государственного аппарата с конца XV века осуществлялось по принципу местничества, в значительной степени воспринятому из польско-литовского законодательства. Система местничества была основана на критериях знатности происхождения (чем выше стояли предки претендента, тем более высокий пост в государственной иерархии он мог занять). Эта практика превращала боярство в замкнутую корпорацию, общесоциальные интересы подменяя сословными.

Помимо знатности лица (принадлежности его к определенной фамилии) учитывалось и положение претендента внутри своего рода. Старшие в роду имели преимущество. Имели значение и заслуги предков – сын боярина, проявившего себя на службе, имел приоритет перед своим же двоюродным братом, чей отец никаким образом себя не прославил. Даже приглашенные к царскому столу, бояре сидели в соответствии со своими титулами. Между аристократами часто возникали «местнические споры» – кто знатнее, кто имеет право на должность. Эти споры разрешал, как правило, сам царь с участием чиновников Разрядного приказа.

В 1682 году система местничества была отменена решением служилых людей, собравшихся на Земском соборе, в целях укрепления вооруженных сил правительством Федора Алексеевича Романова.

Оценки местнической системы у историков преимущественно негативные, поскольку подбор служилых людей по знатности, а не по личным способностям и талантам существенно ухудшал эффективность кадровых решений.

Однако историк Дмитрий Володихин полагает, что, несмотря на очевидные изъяны, местничество худо-бедно примиряло служилых аристократов, определяя, кому на какой должностной уровень можно претендовать. Знать Русского государства состояла из княжеских родов присоединенных русских земель, беглых литовско-русских князей, служилых татарских царевичей и, конечно, из старомосковской аристократии. По мнению исследователя, без регулирующей системы знатные люди то и дело устраивали бы усобицы и перевороты, споря за место у кормила власти. Таким образом, местничество оберегало Русское государство от тяжелых внутренних войн.

Нас же в рамках задач этой книги прежде всего интересует следующее. Стало ли результатом преодоления Смуты и отражения внешнего агрессора переосмысление внутренней политики государства? Проведены ли реформы управленческого аппарата, которые могли привести к большему соответствию задачам, стоящим перед страной? Увы, ничего подобного не прослеживается. Такое ощущение, что войнами и Смутой были выбиты как из народной среды, так и из элит так называемые пассионарии (как Лев Гумилев определял наиболее активных, харизматичных и творческих представителей нации), поэтому все временно и успокоилось, «устаканилось», как говорится.

Заседание Земского собора 1613 г. Миниатюра из рукописи «Избрание на царство М.Ф. Романова». 1673 г.

Эту нашу догадку косвенно подтверждает и известный историк Н.И. Костомаров. Об окружении Михаила Романова, первого царя династии Романовых, избранного на Земском соборе в марте 1613 года (что и считается окончанием Смуты), историк пишет так: «Близ молодого царя не было людей, отличавшихся умом и энергией: все только одна рядовая посредственность. Прежняя печальная история русского общества приносила горькие плоды. Мучительства Ивана Грозного, коварное правление Бориса, наконец, смуты и полное расстройство всех государственных связей выработали поколение жалкое, мелкое, поколение тупых и узких людей, которые мало способны были стать выше повседневных интересов. При новом шестнадцатилетнем царе не явилось ни Сильвестра, ни Адашева прежних времен. Сам Михаил был от природы доброго, но, кажется, меланхолического нрава, не одарен блестящими способностями, но не лишен ума; зато не получил никакого воспитания и, как говорят, вступивши на престол, едва умел читать».

Обратим отдельное внимание на роль регионов в событиях Смуты начала XVII века. Мы видим, что без мощного «регионального фактора», обусловленного недальновидной региональной политикой правительства Бориса Годунова и его наместников, Смута как война Годунова и Лжедмитрия I просто бы не началась. Вспомним, что стрельцы южных русских крепостей передавали самозванцу наместников-воевод с требованием их повесить. Но насколько истинны были их обвинения в коррупции, мздоимстве и воровстве? Или это только вечное фрондерство, «дух мятежный», «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», который просыпается, как только приближается воображаемый избавитель?

Но если южнорусские регионы зажгли пламя Смуты, то восточные и северные – Нижний Новгород, Владимир, Ярославль – ее потушили. Программа действий, выдвинутая Мининым – действовать не порознь, а всей землей, «купно за едино», распространилась среди всех слоев общества. Известный факт, что когда Минин и Пожарский обратились к нижегородскому купечеству, те отказали в деньгах, мотивируя это тем, что все средства вложены в товар. Но брошенный Мининым клич «Заложим жен и детей, но спасем Русскую землю от захватчиков» возымел должное действие, получив широкую поддержку в среде народных масс. Это означает, что само устроение русского общества на тот момент было таково, что – в отличие от кремлевского управленческого аппарата – заключало в себе механизмы саморегуляции.

Наверху такого общества, по сути, мог стоять и слабый царь. Общество при этом (хоть и подверженное потрясениям) все равно будет сохранено в прежнем виде и будет развиваться поступательно (хоть и медленнее, чем могло бы).

Как ни странно, в воцарение династии Романовых большой вклад внесли не только земские ополчения с их лидерами Мининым и Пожарским, но и самые отдаленные регионы. По версии известного советского историка А.Л. Станиславского, ключевую роль в избрании Романовых вместо короля Англии и Шотландии Якова I, которого хотело избрать боярство, сыграло объединившееся тогда с московским простым людом великорусское казачество. Дело в том, что донские и волжские казаки получали хлебное жалованье от московского царя, а поэтому всерьез опасались, что тот хлеб, который должен был идти на это жалованье, будет вывозиться англичанами на экспорт.

Первые Романовы

В январе 1613 года был созван Земский собор – внеочередное собрание представителей различных земель и сословий Московского царства. На этот раз главной задачей Земского собора было избрание и легитимизация новой династии на российском престоле. Прения Земского собора начались 16 января 1613 года в Успенском соборе Московского Кремля, но только 21 февраля (3 марта) 1613 года царем был избран Михаил Романов, и там же – в Успенском соборе Кремля, по традиции – Михаил Федорович был венчан на царство.

После освобождения в 1619 году из польского плена патриарха Филарета, отца Михаила, фактическая власть перешла в руки последнего. Это отнюдь не скрывалась – Филарет Романов также именуется в документах того времени «Великим государем». Все государственные указы и грамоты писались от имени царя и патриарха.

Мне же, как новгородскому губернатору, прежде всего было небезынтересно, что именно в это царствование России были возвращены новгородские земли. Это произошло по факту подписания Столбовского мира со Швецией в 1617 году. Уже 14 марта 1617 русские послы, заключившие Столбовский мир, торжественно вступили в Новгород с чудотворной иконой Богоматери из Хутынского монастыря. Митрополит Новгородский встречал послов как избавителей от иноземной власти; народ громко плакал от радости. Город представлял тогда печальное зрелище: на каждом шагу попадались пепелища, остатки погоревших домов. Жителей оставалось совсем немного. Голод и болезни свирепствовали как в Новгороде, так и во всей области…

Россия должна была выплатить Швеции за это немалую по тем временам контрибуцию (20 000 рублей серебром). Но эти границы на северо-западе оставались в неприкосновенности вплоть до Северной войны Петра I (1700–1721). О выходе на Балтику, которую пытались отвоевать еще Иван Грозный и Борис Годунов, мечтать надолго перестали.

Понемногу развивалась «инфраструктура» управленческого аппарата. В 1621 году дьяки Посольского приказа стали выпускать первую русскую газету – «Вестовые письма». А в 1627 году Филарет и Михаил Романовы даже ограничили местничество.

Вместе с тем происходят изменения и в институте наместников. С 1626 года воеводы присутствуют уже повсеместно – наравне с органами местного самоуправления (губными, земскими избами, городовыми приказчиками). В 30-х годах XVI века в связи с усугублением внешнеполитического положения Русского государства (набеги крымских и казанских татар, война с Литовским княжеством) возросла необходимость обороны границ государства и великий князь стал отправлять в порубежные города воевод. Зачастую они назначались из числа местных наместников. При Иване ІV наряду с наместниками были воеводы, например, в Великом Новгороде. Также воеводы назначались царем и в отвоеванные города – Астрахань, Казань, Полоцк и т. д. В первичном замысле воеводство вместо наместничества вводилось как временная форма, которая, правда, вскоре оказалась постоянной. Таким образом, с середины XVI века местное управление возглавили воеводы, сменив наместников и волостелей. В XVI–XVII века, по мере развития идеи о самодержавной власти, московское правительство стало активно осуществлять ее на местах. Прежде всего области, нуждавшиеся в особом внимании правительства, получали воевод. В частности, в Сибирь, сразу же после ее присоединения к Московскому царству, были посланы воеводы. Так, в 1603 году воеводы появились уже в Верхотурье, Пелыме, Тюмени, Таре, Березове, Монгазее, Сургуте. Смутное время ясно дало понять, что такая должность необходима для связи провинций с Москвой. В 1616 году воеводы были уже в 138 городах, а в 1625 году – в 146 городах. С воцарением династии Романовых воеводское управление распространилось на всю территорию государства. Воевода стал основным звеном в системе местной администрации, основу которой составляло дворянство.

С воцарением Михаила Федоровича было связано повсеместное введение воеводского управления на местах. Воевода, посылаемый великим князем в города, становился главой местной администрации, компетенция которого распространялась на весь уезд. Именно с этого времени бывшее местное дробление управления заменяется административным целым, которое теперь в большей степени стало зависеть от центральной власти в лице воеводы. Назначение на должность воеводы носило чисто бюрократический характер: он являлся не земским, а приказным чиновником, агентом центральной власти, от которой получал инструкции, указания и только перед ней был ответственен.

Приезд воеводы. Художник С.В. Иванов. 1909 г.

Примечателен тот факт, что назначение воеводы происходило не по инициативе правительства. Бояре, дворяне или их дети осаждали царя своими челобитными, в которых просились «покормиться» в виде вознаграждения за прежнюю военную службу. Воевода назначался Разрядным приказом, а утверждался государем и Боярской думой. При этом соблюдалась известная очередь, если на одно и то же место просилось несколько человек. Воеводств было меньше, чем ищущих этих должностей, и поэтому срок службы длился не более трех лет. В виде исключения бывало продление сроков службы. Такое происходило в тех случаях, когда к правительству обращалось местное население с просьбой оставить прежнего воеводу.

При назначении воеводы на должность принималась во внимание прежде всего его предыдущая служба. Способности претендентов при этом не учитывались, как замечает Г. Котошихин, «царь жалует не по разуму их, но по великой породе их, и многие из них грамоте не ученые». К примеру, в 1649 году чернский воевода Иван Михайлович Колтовский представил роспись города Черни, которую «подписал соборный поп Родион, потому что воевода грамоте не умеет». Царь Алексей Михайлович в связи с возникшей ссорой между воеводой князем Хованским и окольничим Ординым-Нащокиным писал первому: «А тебя, князь Иван, взыскал и выбрал на службу великий государь, а то тебя всяк называл бы дураком». Вплоть до XVIII века считалось, что лица, способные на ратные дела, справятся и с воеводством.

Размеры воеводских владений отличались количеством городов, а также их значимостью. Соответственно этому тогда различались воеводы главных и приписных городов. В большие города Москва посылала на воеводство высших сановников – бояр и окольничих, а с ними помощников: с боярами – окольничих, стольников и дьяков, с окольничими – стольников и дьяков. В небольшие города посылались стольники и дворяне и с ними помощниками – дьяки и подьячие.

Еще в начале XVII века различали «годовых» и полковых («ратных») воевод. Первые из них посылались для административных целей, а вторые – только в окраинные города «для бережения от турецких, крымских и ногайских татар, от их разорения». В больших городах находилось несколько воевод (в Астрахани – три-четыре, в Пскове – два-три); один из них (из бояр) был главный, другие считались его товарищами (помощниками). В слободах и волостях воевода осуществлял свою власть с помощью особых должностных лиц – приказчиков.

Воеводам с товарищами при назначении давался наказ для руководства в управлении вверенным округом. Тогда еще не было общей административной системы, общего законодательства относительно управления, и поэтому все ограничивалось частными правилами, которые предписывались отдельным лицам. В одних случаях давались подробные наставления, а в других – лишь немногие указания. Но каждому воеводе предписывалось в точности исполнять наказ: «А буде он (воевода. – С. М.) учнет государевы дела делать не по сему государеву наказу, и ему за то от государя царя быть в великой опале». Кстати, судя по архивным документам, московское правительство не было уверено в том, что данные им воеводе поручения исполнятся на месте. Почти в каждом из воеводских наказов указывалось на бескорыстие как важнейшую их обязанность по службе. Чтобы предупредить злоупотребления, воеводам вообще запрещалось участвовать в торговле. И, как напутствие, следовала приписка: «Делати по сему государеву наказу, и, смотря по тамошнему делу и по своемувысмотру, как будет пригоже и как Бог вразумит».

Приказные палаты в Пскове

С.М. Соловьев в своем фундаментальном труде «История России с древнейших времен» описывает неподдельную радость дворянина XVII века по поводу его назначения на воеводство: «Рад дворянин собираться в город на воеводство, и честь большая, и корм сытый. Радуется жена: ей тоже дадут приносы; радуются дети и племянники: после батюшки и матушки к ним с поклоном; радуется вся дворня – ключники, подклетные, – будут сыты; прыгают малые ребята – и их не забудут; пуще прежнего, от радости несет вздорные речи юродивый, живущий во дворе: ему тоже будут подачки. Все поднимается, едет на верную добычу».

Наказ выдавался за месяц до отправления воеводы на место назначения; получив его, воеводы отправлялись в путь «не мешкая нигде ни за чем». Ему давалось определенное число подвод: тобольским боярам и воеводам по 25, стольнику – по 20, его помощникам – по 15, дьякам – по 12, письменным головам – по 10. Кроме пожитков самого воеводы на подводах везли много казенных и частных припасов. Так, например, якутский воевода Иван Большой Голенищев-Кутузов в 1658 году вез с собой следующие запасы: 6 ведер церковного вина, 5 пудов ладана, 6 пудов воска, 90 пудов железа для государевой службы, 30 пудов свинца, 60 стоп писчей бумаги для письма государевых дел, 20 пудов меду, много разной посуды, сукна и т. д. Все это везли до Тобольска. Сибирские воеводы получали и маршрут своего пути до места назначения.

Новый воевода, приехав к месту будущей службы, должен был прежде всего принять от своего предшественника государеву печать, а также острожные и городовые ключи. После этого он проверял деньги, боеприпасы, а также продовольственные запасы. Если обнаруживалась недостача, то она взыскивалась с дьяка, служившего при прежнем воеводе. В случае же отсутствия дьяка долг списывался на отслуживших воевод. Москва строго спрашивала за расходы воеводы.

Приняв должность и рассчитав сменяемого, новый воевода докладывал об этом царю с приложением росписи всего им принятого. Таким образом, принятие должности являлось одним из способов повышения ответственности назначаемых воевод. Иногда новому воеводе Москва поручала произвести следствие о противозаконных действиях прежнего воеводы. Нередко отправлявшемуся на должность новому воеводе давались приказом особые поручения.

Воевода жил на воеводском дворе, который строился жителями управляемого уезда. Присутственным местом была съезжая, или приказная, изба, которая в больших городах называлась палатой. После принятия должности на месте новый воевода созывал в съезжую избу детей боярских, казаков, всяких служилых людей и пашенных крестьян, чтобы сказать им государево жалованное слово, а также поведать о царском жаловании и защите их прав. Затем воевода встречался с торговыми и промышленными людьми и от имени государя просил сообщать ему о чинимых обидах со стороны власти в своих челобитных. И наконец, воевода говорил жалованное слово ясачным князьям и волостным лучшим людям. После этого воевода должен был «велети их напоить и накормить довольно, а кормити их и поить от государя, а не от себя, а напоя их и накормя, роспустити их по домам».

В приказе московских времен. Художник С.В. Иванов. 1907 г.

В XVII веке, когда произошла реорганизация местного управления, воеводам стали подчиняться земские, губные избы и городовые приказчики. Воеводы приняли на себя по поручению Москвы административные, полицейские и военные функции. Они в своей деятельности опирались на аппарат из дьяков, приставов и приказчиков.

Воеводы имели обширный круг деятельности, который с учетом местной специфики включал: 1) военные дела; 2) обязанности по финансовому управлению; 3) заботы о религиозном образовании народа; 4) полицейские дела; 5) участие в судебных делах. Объектом повышенного внимания для воеводы был острог – его защита, войско, служба. Что касается финансовых дел, то здесь воевода прежде всего строго следил за сбором ясака в государеву казну, помимо контроля за другими источниками дохода – царских промыслов и различных поборов с местных жителей. Сибирским воеводам кроме ясачного сбора поручалось надзирать за таможенными и кабацкими сборами. Москва поручала воеводе также особенно строго преследовать корчемство, чтобы не было продажного питья вне царских кабаков. Воеводе поручался и высший надзор за христианской нравственностью народа. В этом, на наш взгляд, заключено принципиальное различие с временами Ивана III, Василия III и Ивана IV, когда основная задача наместника сводилась к взиманию налогов. Это несовершенство, очевидно, и явилось одним из факторов недовольства и возникновения Смуты.

Огромная власть воеводы как исполнительного агента Московского приказа, с одной стороны, и его полное бессилие как самостоятельного администратора, с другой – основное противоречие воеводского управления.

Каждый воевода был военным начальником в городе и уезде. Под его руководством находился город (крепость), ему подчинялись все служилые люди, дворяне и дети боярские. Военная власть воеводы проявлялась довольно разнообразно. Так, в Центральной России он имел обязанности городового «бережения, потому что в случае похода, войны он не являлся полковым начальником, а только отправлял служилых людей на полковую службу. Во всех этих делах воеводы должны были действовать строго по указам царя и правительства.

Все дела по управлению городом и уездом осуществлялись приказной, или съезжей, избой, которую возглавлял дьяк. Именно здесь хранились царские грамоты, распоряжения приказов, приходные и расходные книги, сведения о податях и сборах. В крупных городах приказные избы состояли из столов, находившихся в ведении подьячих. В приказной избе наряду с подьячими были также приставы, рассыльщики и сторожа, исполнявшие приказания воеводы.

Мушкетер полков иноземного строя XVII в.

Во многих городах рядом с воеводой для выполнения задач полиции и уголовного суда находились губные старосты. На последних лежала обязанность «того беречь накрепко, чтобы нигде татей и разбойников, разбойничьих станов и приездов не было». До Уложения царя Алексея Михайловича губные старосты получали наказы из Разбойного приказа и действовали под его надзором, но находились в прямом подчинении воеводам. И тем не менее Москва нередко давала им такие же поручения, как и воеводам. Иногда губным старостам даже поручалось производить следствие над воеводой и взыскивать с него штрафы.

Губной староста избирался из грамотных дворян и боярских детей на всесословном местном съезде. После избрания он являлся в Москву, в Разбойный приказ, где принимал присягу и получал государев наказ. По закону срок пребывания в должности губного старосты не был строго определен.

Губной староста возглавлял местный сословно-представительный орган – «губную избу», штат которой состоял из «лучших людей», сотских, пятидесятских, целовальников и дьяков. По Уложению 1649 года губному старосте добавили и «убийственные» дела. Таким образом, под его рукой сосредоточилась почти вся уголовная юрисдикция. В царствование Алексея Михайловича губной староста имел компетенцию воеводы. Но все же губной староста прежде всего занимался общегосударственными делами по важным уголовным преступлениям. Как отмечал В.О. Ключевский, «в XVII веке губное ведомство расширилось». Губные учреждения в России существовали до 1702 года.

Была начата и серьезная реорганизация войска. Прежде русские войска традиционно состояли из стрелецких полков, отрядов пищальников (пушкарей), небольших конных боярских и дворянских дружин. Иногда еще из отдельных отрядов немецкой пехоты («дворцовой гвардии») и в случае войны – плохо вооруженной и плохо защищенной «посошной рати», ополчения, собираемого помещиками со своих земель. Теперь же, а именно накануне большой войны с Польшей (1632–1634), была осуществлена организация полков «нового строя» (рейтарского, драгунского, солдатского). Их называли еще «полки иноземного строя», так как формировались они по образцу западноевропейских армий. Их эффективность проверена была еще в Смутное время выдающимся русским полководцем Михаилом Скопиным-Шуйским, который в 1609 году организовал несколько подобных полков по своей инициативе.

Русско-польская война (1632–1634) закончилась невыгодным для России Поляновским миром. Но сам факт объявления той войны означает, что спустя всего двадцать лет после страшной Смуты у России уже появились силы начать борьбу за возвращение своих исконных юго-западных земель.

В годы царствования Михаила и Филарета Романовых значительно увеличивается количество наместников – воевод и старост. Центральная власть наращивает более разветвленную бюрократическую сеть на местах. Производится точная опись поместных земель. Учрежден особый «приказ» (канцелярия) для приема и разбора жалоб от населения «на обиды от сильных людей».

После смерти Филарета в 1633 году государственные решения его сына, оставшегося без мудрой опеки, становятся все менее продуманными и популярными. В 1637 году срок поимки беглых крестьян увеличивается до 9 лет, а в 1642 году – еще на год.

Михаил подписывает «вечный мир» с Речью Посполитой (Поляновский мир 1634 года), по которому Польша и Литва сохраняют за собой «отжатые» у нас во время Смуты Смоленск и Северскую Украину (Чернигов, Путивль, Новгород-Северский).

Зато в это же время происходит присоединение к России земель по Яику, Прибайкалья, Якутии, небольшие казачьи отряды выходят к Тихому океану.