Текст книги "Батальон прорыва"

Командира батальона долго искать не пришлось, посмотрев документы, старший лейтенант Поливода посетовал:

– Жаль, что не удалось взять немецкого офицера живым. – после минутного раздумья распорядился: – Значит так. Документы надо срочно доставить в штаб отряда. Возьмите своих бойцов, заодно сопроводите на ту сторону реки пленных немцев, освобожденных из гестапо красноармейцев и гражданских.

Скоморохова слова командира батальона обескуражили, он вопросительно посмотрел на волевое скуластое лицо Поливоды:

– А как же занятая позиция?

Старший лейтенант свел густые черные брови.

– Получен приказ к ночи оставить немецкую часть города и вернуться на рубеж государственной границы, так что выполняйте приказ.

* * *

Пограничники возвращались в отбитый у врага город. В пылу боя они многого не замечали, но теперь их взору предстали страшные картины того, что принесли первые два дня войны. Они шли мимо разрушенных домов, разграбленных магазинов, поваленных фонарных столбов, поврежденной техники немцев и Красной армии. На улицах в неестественных позах, словно тряпичные куклы, лежали трупы немецких солдат и красноармейцев. Среди них попадались и гражданские. Взгляд наткнулся на тела расстрелянных немцами евреев. Их было около десяти. Среди них Андрей разглядел детей. Мальчик лет двенадцати с кучерявыми волосами лежал у стены, подвернув под себя одну ногу. Потухший взгляд темно-карих глаз был устремлен в небо. Ужас навсегда застыл на его лице, рассеченном засохшей струйкой крови, протянувшейся по щеке от уголка рта к затылку. Рядом, широко раскинув руки, лежала худенькая рыжеволосая девушка. Подол цветастого платья задрался, оголив белые стройные ноги. Скоморохов стиснул зубы, подошел, одернул подол, чтобы прикрыть наготу бездыханного тела. Отдельно лежал лысоватый седобородый старик с пробитой головой. Орудие убийства, окровавленный камень, размером с лошадиную голову, лежал здесь же. Скоморохов отвел взгляд, ему подумалось о старом часовщике еврее Михаэле Шмуклере, о семье Василия Ковальчука, о Варе. Сердце сжалось от беспокойства. Андрей пошел дальше, разглядывая частично разрушенный Перемышль. Еще недавно он был чистым и ухоженным городком, в котором кипела жизнь. Но сейчас многое изменилось. Отпечаток войны лег на его облик, как и на лица людей. Однако, израненный, он и сейчас продолжал жить. Горожане пытались снова наладить в нем быт, убирали трупы, разбирали завалы.

Беспокойство не покидало Скоморохова до штаба, где ему встретился лейтенант НКВД Шилохвостов. Он-то и успокоил:

– На данный момент организована эвакуация раненых, семей военнослужащих, государственных и партийных работников, а также всех, кто желает покинуть город. Думаю, что и о семье лейтенанта Ковальчука тоже позаботились. А ты здесь зачем? Поливода послал?

Скоморохов показал папку.

– Вот. Велел доставить в штаб. Мои ребята её у мертвого немецкого офицера нашли в автомобиле.

Шилохвостов взял папку.

– Жди меня со своими бойцами у мотоцикла. Вы мне пригодитесь.

Ждать пришлось более получаса. Утомленные боями пограничники сели у здания штаба. Многие тут же уснули, прислонив к каменной стене винтовки и спины. Скоморохов вспомнил, что перекусить и немного вздремнуть им удалось лишь ранним утром, незадолго до начала наступления. Он задумчиво смотрел на их молодые, усталые, испачканные сажей, пылью и кровью лица. Сколько испытаний выпало на их долю за эти два дня войны? Сколько еще им предстоит?

Бондаренко встал, подошел к Скоморохову. Андрей спросил:

– Ты чего не отдыхаешь?

Бондаренко зевнул, мечтательно произнес:

– Зараз би вареникив, галушек або борщу з пампушками поисти, а писли поспати трохи.

– Погоди, будут тебе и вареники, и галу…

– Скоморохов! – Оклик Шилохвостова прервал речь Андрея.

Лейтенант торопливо подошел к Скоморохову.

– Слушай меня, младший лейтенант. Добытые вами бумаги оказались важными, их надо срочно доставить во Львов. Кроме того, из города в срочном порядке вывозятся наши секретные документы, которые ни в коем случае не должны попасть в руки немцам, а также некоторые денежные средства и ценности. Ты со своими бойцами поступаешь в мое распоряжение. Вам доверяется погрузка и сопровождение машины. Грузовик стоит на заднем дворе, чтобы не привлекать внимания. Сам понимаешь, в городе есть диверсанты и немецкие пособники. Некоторых из этих подлецов нам удалось ликвидировать, но немало их еще осталось. На погрузку отводится не более получаса. Твои бойцы поедут в кузове. С ними будет один из моих сотрудников, другой поедет в кабине. – Шилохвостов положил руку на руль мотоцикла. – Ну а мы с тобой на твоем трофее. Так что буди своих орлов и следуйте за мной.

Покидать отбитый у немцев город, который еще предстояло оборонять, Скоморохову не хотелось. Он приложил ладонь к козырьку, неохотно сказал:

– Есть следовать за вами. Только бойцы устали и целый день без еды. Не до того было.

– Понимаю. После погрузки организуем твоим бойцам питание и отдых, поскольку с выездом придется подождать. В районе села Нижанковичи, через которое нам предстоит ехать, высадился немецкий десант. Похоже, немцы пытаются нас окружить. К Нижанковичам выслан конный отряд пограничников. Так что будем ждать сведений. Ну а пока подымай бойцов, пойдем грузиться. – Шилохвостов поправил синюю фуражку с красным околышем, широко зашагал к заднему двору здания.

Когда погрузка была закончена, Шилохвостов подошел к Скоморохову:

– Отведешь бойцов в соседнее здание, там они перекусят и отдохнут. И сам отдохни. Нужно быть готовыми выехать в любую минуту.

Скоморохов кивнул в сторону реки Сан, откуда доносились звуки выстрелов и взрывов.

– Мне бы сейчас туда.

Шилохвостов нахмурился:

– Мне бы сейчас тоже диверсантов ловить, а я здесь. Мы с тобой не в игрушки играем. Нам командование поручило особо важное задание, – он указал на грузовик, – здесь жизни многих людей. И запомни, груз этот не должен попасть в руки немцам. Мы должны его охранять до последней капли крови, а в случае чего уничтожить. Для того я и взял тебя с собой. В случае моей гибели командование перейдет к тебе. Место, куда должен быть доставлен груз, я тебе сообщу. Так что действуйте, товарищ младший лейтенант.

Скоморохову оставалось одно – подчиниться.

* * *

Ближе к полудню следующего дня в Перемышль вернулся конный отряд. Шилохвостов поделился сведениями со Скомороховым:

– Пограничникам удалось разгромить немецкий десант, а также ликвидировать группу переодетых в форму Красной армии диверсантов. Форма на них была наша, а нижнее белье и сапоги немецкие. Оказалось, что они из полка «Бранденбург 800». Об этих молодчиках, специально натасканных на диверсионную работу, нам перед началом войны сообщали польские товарищи. Некоторые из диверсантов переправились на наш берег в первый день боев. Мы их в городском парке обнаружили и уничтожили. Так что подымай бойцов, срочно выезжаем в Нижанковичи.

Выехали через полчаса. Первыми на мотоцикле ехали Шилохвостов, Скоморохов и Бондаренко, следом грузовик с пограничниками и двумя сотрудниками НКВД. Они ещё не покинули Перемышль, когда Скоморохов обратился к Шилохвостову:

– Товарищ лейтенант, разрешите сделать небольшой крюк. Хотелось бы узнать о семье начальника заставы Ковальчука.

– Хорошо. Только быстро.

– Мы мигом. Здесь совсем рядом.

На следующем перекрестке Андрей повернул руль, мотоцикл вильнул влево. Не прошло и пяти минут, как они оказались у дома, где снимала комнаты семья Ковальчука. Вернее то, что от него осталось. Второй этаж и часть первого были разрушены. Скоморохов подошел к груде обломков, которая высилась на месте магазина часов и мастерской. Шилохвостов вылез из люльки, подошел к Андрею, с надеждой в голосе произнес:

– Может, успели.

Протяжный скрип подвальной двери заставил Скоморохова и Шилохвостова обернуться. Из подземельной темноты вышел Михаэль Шмуклер. Андрей подбежал к часовщику.

– Что случилось? Где Антонина, дети, Варя?

Шмуклер опустил голову, дрожащим голосом изрек:

– Случилась большая беда, пан офицер. В тот день, когда началась война, немецкий снаряд угодил в мой дом. Как раз в комнаты, где жили знакомые пана офицера.

– Что с ними? – нетерпеливо произнес Скоморохов.

Шмуклер смахнул со щеки слезу:

– Пойдемте, – медленным шагом направился к куче обломков, указал на кусок стены. – Здесь мальчик. – часовщик сделал шаг, наклонился, откинул старое одеяло.

Скоморохов подошел ближе. Только теперь он разглядел труп маленького Миши. Стена придавила нижнюю часть его тела, все остальное было покрыто красновато-серой пылью, отчего он казался брошенной на землю скульптурой.

– Ы-ы-ы, – вырвалось из груди Скоморохова. Словно желая избавиться от увиденного, стал тереть лицо ладонями. – Как же так? – Он затуманенным взором посмотрел на Шмуклера.

– Когда начали стрелять, мы с женой спрятались в подвале, а они не успели… Потом сюда приходили немцы и люди в гражданской одежде. Они ограбили магазин моего соседа Адама Гржибовского, походили на руинах нашего дома, наверное, в поисках часов, но нас не заметили. Когда они ушли, мы вылезли из подвала. Я закопал девочку во дворе. Тело её матери час назад забрали наши горожане. Они разбирали завал и сказали, что обязательно придут завтра, чтобы достать мальчика и…

Скоморохов хрипло спросил:

– Варю?

Шмуклер кивнул, указал на массивный шкаф:

– Она там.

Скоморохов пошатываясь, словно пьяный, подошел к шкафу. Рядом из кучи кирпичей торчала рука. Узкая ладонь, тонкие длинные пальцы, на указательном маленький шрам, на запястье женские часики. Те самые, которые он подарил Варе поздним вечером двадцать первого июня. Андрей ватными ногами шагнул к руке Вари, ноги подогнулись. Он опустился, дрожащими руками взял ладонь девушки. Она была жесткой и холодной. Скоморохов посмотрел на циферблат часов. Время на них остановилось. Андрей понял, что никогда больше не увидит ту, которую любил, единственного близкого человека, с кем он связывал свое будущее, а оно вдруг стало подобным бездне…

Ладонь Шилохвостова легла на его плечо.

– Пора.

Скоморохов поднял полные слез глаза на лейтенанта:

– Почему?! – Его голос сорвался на фальцет. – Почему?!

Шилохвостов покосился на пограничников в машине, жестко, но тихо сказал:

– Товарищ младший лейтенант, встаньте и держите себя в руках! Вы командир, и на вас смотрят бойцы! Так что будьте добры выполнять порученное командованием задание.

Слова Шилохвостова заставили Скоморохова прийти в себя. Он тяжело поднялся, приложил ладонь к козырьку фуражки, выдавил:

– Есть выполнять задание.

Взгляд упал на вход в подвал. Там стояла седая черноглазая женщина в накинутом на голову клетчатом платке. Это была супруга Михаэля Шмуклера. Он вспомнил убитых евреев на улицах города. В голове снова возникло слово – почему. «Почему я не предупредил их, что лучше покинуть город? Почему обнадежил часовщика-еврея?» Скоморохов подошел к Шмуклеру.

– Вам надо уходить. Если немцы займут город, то вновь начнутся погромы. Вас могут убить.

Часовщик посмотрел на Андрея. В его взгляде одновременно читалась грусть и обреченность, но в словах чувствовалась твердость:

– Молодой человек, мне не так много осталось жить на этой земле. Здесь лежат мои предки, мои родители, мой сын. Мне некуда идти. Прощайте, пан офицер.

Скоморохов пожал часовщику руку.

– Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы Мишу и Варю похоронили.

– Не сомневайтесь, пан офицер, Михаэль Шмуклер сделает всё, что от него зависит.

Скоморохов попрощался с женой часовщика, подошел к мотоциклу. Шилохвостов указал на люльку.

– Садись. Я сам поведу.

* * *

В Нижанковичи приехали после полудня, но выехать в этот день не смогли. Шилохвостову было приказано дождаться из Перемышля и сопроводить до Львова еще два грузовика. Машины приехали, когда уже стемнело. Шилохвостов рисковать грузом не стал, Скоморохову сказал:

– Ночью ехать опасно. Рядом могут находиться недобитые немецкие диверсанты и десантники. К тому же в темноте свет фар виден издалека. Так что возможности напасть на нас внезапно у противника больше. Поедем, когда рассветёт. Надо срочно прорываться к Львову. Есть опасность окружения. Мне сообщили, что немцы пытаются перерезать железнодорожную линию Перемышль – Львов.

Выехали вовремя, но быстрой езды не получилось. Ехали медленно, поскольку дорога оказалась забитой беженцами. Поток людей с чемоданами, мешками, узлами тёк на восток. Ехали верхом на лошадях, на груженных скарбом повозках и бричках, в большинстве шли пешком. Шли, едва переставляя ноги, старики, шли женщины с младенцами, шли, держась за подолы матерей, маленькие дети. Шли сами, вели за собой скот. Этот поток сливался с военной техникой и колоннами красноармейцев, одни из которых бодро шагали на запад, другие – израненные, в потрепанной форме следовали в обратном направлении. Рёв моторов, ругань, детский плач, мычание коров и ржание лошадей сопровождали эту живую реку. Неожиданно все утихло. Нарастающий гул заставил многих с тревогой посмотреть в небо. Не менее десятка черных точек приближались к дороге. Скоморохову этот звук был знаком с первых минут войны.

– Немцы!

Вторя ему, среди людского потока послышались крики:

– Воздух! Немцы! Берегись!

Беженцы с воплями бросились прочь от дороги. Разбегались и военные. Некоторые из них приготовились встретить вражеские самолеты огнем из ружей, автоматов и ручных пулеметов. Машины сворачивали на обочину в надежде спрятаться в лесу. Шилохвостов увидел, как черная «эмка» свернула на едва заметную просёлочную дорогу, и велел Андрею ехать за ней. Но скрыться успели не все. Свинцовый дождь обрушился на людей, взрывы сотрясли землю. Несколько машин загорелось. Попала бомба и в один из грузовиков, переданных для сопровождения лейтенанту Шилохвостову. Пулями немецкого пулемета была повреждена и вторая машина, которую успели загнать в лес. Грузовик с документами и мотоцикл, на радость Шилохвостову, уцелели. Самолеты улетели. На короткое время вновь наступила тишина. Но вот запричитала над убитым младенцем мать, застонал раненый красноармеец. Протяжные стенания, крики, громкие отрывистые команды командиров, рев обезумевшего от бомбёжки скота слились в ужасающую мешанину звуков, которая была слышна даже на просёлочной дороге в лесу, где остановились грузовики, мотоцикл и черная «эмка». Шилохвостов озабоченно посмотрел на Скоморохова.

– Возьми двух бойцов, сходите на дорогу, посмотрите, что там со вторым грузовиком.

Пожилой водитель поврежденной полуторки вылез из кабины, после недолгого осмотра доложил:

– Придется малость подождать, товарищ лейтенант. Машину починить надо.

Шилохвостов достал пачку папирос, закурил, недовольно буркнул:

– Подождем.

Из «эмки» вылезли двое гражданских, милиционер-старшина в темно-синей форме и водитель. Водитель открыл капот, милиционер, коренастый крепыш среднего роста, подошел к Шилохвостову.

– Товарищ лейтенант, папироской не угостите? У нас все некурящие попались, у меня табак закончился, а после такой встряски уж больно дымку глотнуть хочется.

Шилохвостов протянул пачку:

– Держи. Кого везёшь?

– Государственных работников охраняю. Во Львов надо сопроводить.

Шилохвостов узнал одного из гражданских. Он видел его в этом году в Перемышле, выступающим с трибуны на праздновании Первого мая.

Милиционер вытащил папиросу, кивнул на поврежденный грузовик.

– Что, зацепило?

– Зацепило. Водитель сказал, скоро починит.

Старшина прикурил папиросу.

– А я ведь вас признал. Мы помогали вам неделю назад в Перемышле немецкого шпиона арестовывать на улице Мицкевича. Вы, я так понимаю, тоже во Львов едете. Мой вам совет, когда починитесь, за нами по этой дороге лесом езжайте. Так чуть длиннее, но безопаснее. К тому же дорога свободная, а значит, быстрее доберетесь.

– Спасибо за совет.

– Вам спасибо за папироску. Теперь до Львова можно не курить.

Водитель «эмки» захлопнул капот, крикнул:

– Можно ехать!

Старшина сделал две торопливые затяжки, бросил папиросу под ноги, затоптал носком сапога.

– Догоняйте.

Шилохвостов посмотрел вслед милиционеру.

– Догоним.

Хлопнули двери, «эмка» зарычала и, набирая скорость, помчалась по дороге. Когда она исчезла за поворотом, к Шилохвостову подошел Скоморохов.

– Товарищ лейтенант, полуторка сгорела. Груз тоже. Сопровождающий и водитель мертвы. Там красноармейцы убитых закапывать собрались, мы их попросили…

– Понятно.

К Шилохвостову подошел пожилой водитель.

– Все готово, товарищ лейтенант, техника в исправности.

– Едем по дороге через лес. – Шилохвостов обернулся к стоящим кучкой пограничникам. – По машинам!

* * *

Не прошло и получаса езды, как они наткнулись на «эмку». Автомобиль стоял на обочине, рядом четверо красноармейцев в пилотках и два командира. Скоморохов заметил, что еще два красноармейца при их появлении нырнули в кусты. Шилохвостов остановил мотоцикл, когда до «эмки» оставалось не более полусотни метров. За мотоциклом встали грузовики. Лейтенанту НКВД предстояло принять правильное решение, от которого будет зависеть жизнь людей и сохранность груза. Красноармейцы могли быть как своими, так и переодетыми в форму РККА немецкими диверсантами. Шилохвостов обернулся к Скоморохову:

– Ты знаешь, куда надо доставить груз, если со мной что-то случится. Запомни, при возникновении опасности захвата мои бойцы взорвут его вместе с грузовиком. Скажи своим пограничникам, чтобы были наготове, а я узнаю кто это такие. Если в меня начнут стрелять или я упаду на землю, открывайте огонь. Все ясно?

– Так точно.

– Ну, я пошел.

Шилохвостов неторопливо зашагал в сторону «эмки». Скоморохов отдал команду. Четверо пограничников спрыгнули с грузовика, взяли винтовки наизготовку. Еще пятеро пограничников остались в грузовиках. Андрей повернулся к Павлу Бондаренко.

– Видел, где двое в кустах спрятались?

– Бачив.

– Если что, стреляй туда, – Скоморохов перевел взгляд на Шилохвостова. Когда до автомобиля осталось сделать не более трех шагов, лейтенант остановился. Он заметил рядом с машиной лужу крови, а у переднего колеса милицейскую фуражку, но ни старшины, ни водителя, ни людей в гражданской одежде в ней не было. Не было рядом и трупов. Видимо, успели спрятать в зарослях до появления пограничников. Теперь лейтенанту НКВД стало ясно, что перед ним враги. Навстречу ему шагнул один из командиров. Шилохвостов разглядел на петлице капитанскую «шпалу», судя по «кубикам», второй командир был в звании лейтенанта. Шилохвостов представился. Капитан приложил ладонь к козырьку:

– Капитан Ковалев. Куда следуете?

– Во Львов.

– Почему встали? Проезжайте.

– Да вот, хотел на ваши документы посмотреть и на подошвы сапог.

Лицо капитана на мгновение напряглось, это не ускользнуло от внимания опытного сотрудника госбезопасности. Капитан усмехнулся, вытащил левой рукой из нагрудного кармана документы, протянул Шилохвостову. В следующую секунду правая рука капитана метнулась к кобуре. Лейтенант был к этому готов. С криком: «Огонь!» он бросился под «эмку». Со стороны грузовиков раздались выстрелы. Диверсант в форме капитана упал рядом с автомобилем, смешивая свою кровь с кровью убитого милиционера.

Перестрелка длилась недолго, внезапный огонь и численный перевес пограничников заставил диверсантов скрыться в лесу.

Скоморохов подбежал к «эмке», когда Шилохвостов уже выбрался из-под автомобиля.

– Товарищ лейтенант, как вы?

– Замечательно. Отдыхать под такую музыку, лежа под машиной, просто чудесно. Что у вас? Где диверсанты?

– Четверо лежат на дороге, остальные ушли в лес.

– Жаль, что нет времени этих стервецов ловить.

К Шилохвостову подошел Бондаренко.

– Товарищ лейтенант, у нас двое убито и ваш боец тож, двое хлопцив поранено.

– Хорошо стреляют, гады. Возможно, что они из подразделения «Бранденбург». – Шилохвостов подошел к убитому капитану-диверсанту, глянул на сапоги, расстегнул гимнастерку на груди. – Так и есть: сапоги и белье немецкие. Скорее всего, это недобитки из-под Нижанковичей, а может быть, другие.

Бондаренко снова подал голос:

– Товарищ лейтенант, мы тута ще диверсанта в кущах знайшли, вин живий, и убитых з автомобиля.

– Показывай.

Тела милиционера, водителя и гражданских лежали рядом с молодым дубом. Тут же находился и раненный в живот диверсант. Шилохвостов впился в него ненавидящим взглядом.

– Шлепнуть бы тебя, паскуда, да можешь еще пригодиться. Из какого подразделения? С каким заданием посланы в наш тыл?

Пленный отвернул голову.

– Значит, не хочешь разговаривать? Потом поговорим. – Шилохвостов обратился к Скоморохову. – Этого в автомобиль и одного бойца для охраны. «Эмку» поведу сам. Ты с Бондаренко на мотоцикле. Остальные в грузовиках, туда же погрузите раненых и убитых. Диверсантов обыскать, забрать оружие и документы, тела убрать с дороги. Похоже, мы их застали врасплох. Наверное, они «эмку» остановили, чтобы ей воспользоваться. Пассажиров с водителем убили, а когда услышали, что мы подъезжаем, их спрятали. В спешке фуражку милицейскую обронили. Ну, а тут мы появились. Они хотели нас или в засаду заманить, или думали, что мы мимо проедем, а вышло иначе. Ладно, разговоры вести нам некогда, пора ехать.

Уехать быстро не получилось, так как в перестрелке диверсантам удалось прострелить передние колеса грузовика. Пострадал и мотоцикл.

До Львова добрались, когда стемнело…

* * *

Прибытие в город не обошлось без происшествий. Ночью была обстреляна территория Управления НКВД, где они остановились. Доносилась стрельба и со стороны улицы Клепаровского, где были расположены воинские казармы. Скоморохов надеялся после выполнения задания вернуться в Перемышль, но надежды оказались напрасными. Грузовики поставили во дворе Управления НКВД, но разгружать не стали. В управлении сообщили, что немцы прорвались и стремительно двигаются в сторону Львова. Защитникам Перемышля отдан приказ оставить город и отступать по направлению ко Львову. Группе Шилохвостова было приказано ожидать дальнейших распоряжений, но бездействовать им не пришлось. Обстановка в городе была тревожная. Частые бомбежки, жертвы мирных жителей, грабежи, перестрелки бойцов Красной армии и сотрудников НКВД с диверсантами и оуновцами, переходящие в уличные бои, слухи о приближении немцев сеяли панику среди части горожан. Они спешно эвакуировались, следуя за колоннами бойцов Красной армии, которые двигались на восток. Отступающих красноармейцев время от времени обстреливали диверсанты и ОУНовцы. Утром следующего дня Шилохвостов поднял пограничников и велел грузиться на полуторку, где уже сидели бойцы НКВД. Скоморохову и пограничникам Шилохвостов объяснил:

– Надо помочь местным сотрудникам НКВД. Нам поручено оперативное задание. Из окон здания неподалеку от Рыночной площади обстреляна воинская колонна одной из частей восьмого механизированного корпуса. Наша задача состоит в том, чтобы произвести оцепление и обыск дома, из которого предположительно велся огонь, с целью обнаружения оружия и враждебных лиц. Всех подозрительных задерживать. При выполнении задания быть предельно внимательными. В каждом окне, на каждой крыше и чердаке может быть враг. Жителям города приказано не появляться у окон и держать их закрытыми. Так что при малейшем подозрительном движении открывайте огонь на поражение без предупреждения.

Грузовик и «эмка» помчались по улицам города в направлении Рыночной площади. Никому из пограничников не приходилось прежде бывать в Львове – городе величественных храмов, уютных улочек, красивых старинных зданий, которые радовали глаз, но их взгляды и стволы винтовок сейчас были направлены на окна и чердаки, откуда в любую минуту могла прилететь смерть. Полуторка и черная «эмка» резко остановились. Повинуясь приказу, пограничники и бойцы НКВД попрыгали из кузова и быстро оцепили дом. Часть из них, во главе с Шилохвостовым и сержантом из львовского управления НКВД, вошла в подъезд. Облава длилась недолго. Вскоре из здания вывели светловолосого парня лет восемнадцати в белой рубахе. Он кричал, что невиновен, пытался вырваться, но ему связали руки и затолкали в кузов полуторки.

Шилохвостов, потирая костяшки на кулаке, подошел к Скоморохову.

– Сопротивлялся, щенок. Спрятал обрез под шкаф, думал, не найдем. Сажай бойцов в грузовик, поедем…

Договорить лейтенант не успел. Скоморохов заметил, как в окне второго этажа дома напротив шевельнулась цветастая занавеска, между створками высунулся ствол винтовки. Он навалился на Шилохвостова, увлекая его за собой. В ту же секунду раздался выстрел. Шилохвостов и Скоморохов повалились на мостовую. Пуля ударила в полуметре от них, в то место, где еще недавно стоял Шилохвостов. За первым выстрелом последовал второй. На этот раз стрелок цель не выбирал. Боец НКВД вскрикнул, вывалился из кузова грузовика. Ответили беспорядочной стрельбой, но ОУНовец успел нажать спусковой крючок третий раз. Один из пограничников упал рядом с задним колесом «эмки». Скоморохов выстрелил из револьвера. Стекла посыпались на мостовую, но стрелок уже исчез. Скоморохов кинулся к подъезду:

– Бондаренко! За мной!

Когда они вбежали в подъезд, стрелок уже поднимался вверх по лестнице. Звуки его торопливых шагов четко донеслись до чуткого слуха пограничников.

– Быстрее!

Наверху скрипнула крышка чердачного лаза. Ее ОУНовец оставил открытой, но в черный проем чердака пограничники, памятуя об уличных боях в Перемышле, сразу соваться не стали. Поднимались осторожно, направив в темноту дула револьвера и винтовки. Засады на чердаке не оказалось, стрелок вылез через слуховое окно, побежал по крыше. Сверху доносился топот и громыхание жестяной кровли. «Упустим гада!» – мелькнула мысль в голове Скоморохова, он ринулся к слуховому окну, вылез на крышу, огляделся. Оуновец уже бежал по черепичной кровле стоящего впритык дома. Скоморохов прицелился, выстрелил. Мимо. Однако выстрел заставил оуновца оступиться. Он заскользил к краю, его руки судорожно хватали черепицу в надежде за что-нибудь зацепиться. Остановиться удалось у самого края. Стрелок осторожно поднялся в надежде избежать преследования, но в это время его заметили те, кто стоял на улице. Выстрелы зазвучали один за другим. ОУНовец неуклюже взмахнул руками и с протяжным криком полетел вниз. Скоморохов и Бондаренко рванулись к слуховому окну.

Когда они спустились, тело оуновца лежало на мостовой в луже крови. Это был темноволосый усатый мужчина лет сорока пяти. Рядом, лицом вниз, лежал арестованный парень. На белой рубахе два красных пятна. Как оказалось, он решил воспользоваться суматохой, чтобы бежать. Но два метких выстрела Шилохвостова заставили его остановиться навечно. Неожиданно из дома выбежала женщина, с воплями и плачем она упала на колени рядом с телом парня. К Шилохвостову подошел сержант.

– Трупы надо бы доставить в управление для выяснения…

Шилохвостов оторвал взгляд от плачущей женщины, устало сказал:

– Хорошо. Грузите.

Женщина с ненавистью посмотрела на лейтенанта, вцепилась в руку парня:

– Не отдам.

Тела погрузили, несмотря на протесты и слезы женщины. Грузовик и «эмка» снова помчались по улицам города, вслед им сыпались проклятья…

* * *

На следующий день спокойствия не наступило. Пограничники выполняли оперативные задания, а двадцать девятого июня им было приказано срочно эвакуировать груз в Киев, так как передовые немецкие части подошли к городу и в связи с создавшейся сложной обстановкой командованием было решено оставить Львов. Утром следующего дня в него вошли немцы.

И снова грузовики ехали по дорогам, забитым беженцами и военными. Мотоцикл и «эмку» пришлось отдать сотрудникам управления НКВД, поэтому разместились в двух полуторках. Двенадцать человек, из них восемь пограничников, включая Скоморохова, – всё, что осталось от его бойцов. Прошло десять дней войны, уже не было в живых многих его сослуживцев, семьи Ковальчука, Вари, а он жил и даже не был ранен. Почему он, не нужный никому детдомовец, до сих пор жив? Кто оберегал его? Судьба? Бог? Родители, которых он никогда не видел?

Размышления прервала внезапная остановка. У моста через небольшую речку возникла непонятная суета. Шилохвостов и Скоморохов вышли из кабин грузовиков. К ним подошел высокий капитан с кривоватым носом.

– Командир батальона капитан Хижняк. Сколько у вас бойцов?

Шилохвостов нахмурился.

– Почему вы спрашиваете?

– С севера прорвалась группа немецких танков, по данным разведки, идут сюда. Вот-вот должны появиться. Мне поручена оборона моста и дороги, а оборонять с кем? У меня после предыдущих боев в строю двести девять человек осталось. Из них сто три человека были отправлены для ликвидации немецкого десанта. Сейчас в моем подчинении меньше роты. Командиров почти всех повыбили. С такими силами мне немцев не остановить. Тогда…

– Товарищ капитан, ничем не могу вам помочь. У меня особое задание. Я должен доставить груз в Киев в целости и сохранности. Он ни в коем случае не должен попасть в руки немцам.

Капитан усмехнулся.

– Что ж, бегите, спасайте свои шкуры, а мы здесь за вас повоюем!

Лицо Шилохвостова побледнело.

– Как вы смеете! Мы немца из Перемышля на второй день войны выбили…

– Извини, лейтенант, нервы. Сам пойми, что с ними будет, если я не удержу танки, – капитан Хижняк кивнул на дорогу, по которой шли беженцы, ехали повозки и грузовики с ранеными красноармейцами. – А сюда с запада ещё такие же бедолаги идут и наши части. Если немцы перережут дорогу и займут мост, они окажутся в окружении.

Шилохвостов опустил голову.

– Понимаю. Но помочь не могу.

– Да ладно, я тоже понимаю. Приказ надо выполнять.

Капитан собрался уходить, когда Скоморохов обратился к Шилохвостову:

– Товарищ лейтенант, разрешите остаться.

Шилохвостов внимательно посмотрел на Андрея, после недолгого раздумья ответил:

– Что ж, если решил, оставайся, но бойцам твоим со мной придется поехать.

– Есть остаться!

Капитан бросил на Скоморохова благодарный взгляд.

– Вот спасибо, младший лейтенант! Молодец! А то у меня командовать некому. Ты тут пока прощайся, а потом ко мне подходи. Я тебе ситуацию объясню.

Скоморохов попрощался с пограничниками, подошел к Шилохвостову.

– Прощайте, товарищ лейтенант.

– Не прощайте, Скоморохов, а до свидания. Кто знает, может, еще свидимся, и спасибо тебе за Львов. Если бы не ты, то не стоять мне сейчас на этом месте. Получается, младший лейтенант, что я теперь твой должник.

– Да что вы, товарищ лейтенант, какой долг. Война ведь.

Рядом вырос Бондаренко.

– Товарищ лейтенант, дозволите залишитися мени з товарищем младшим лейтенантом, дуже вас прошу.

Шилохвостов покосился на Бондаренко.

– Явился, не запылился. Что, Скоморохов, возьмешь бойца?