Текст книги "Жорж-иномирец"

– Мародер, одним словом. – Комотряда выпустил кольцо дыма.

– Типа того. – Согласился я.

Это было непредусмотрительно. Панда зацепился за это.

– По закону военного времени, я должен вас расстрелять за это признание. А в дополнение к тому, что вы, скорее всего, подосланы противником, обязан расстрелять вас дважды. Выбирайте, по какому приговору вас лучше расстрелять.

– Не надо нас расстреливать. – Тихо произнес змей.

Комотряда вздрогнул.

– Не вижу причин не делать этого. Я не злой, время такое.

– Позвольте нам помолиться перед смертью, вместе. – Выдала Ляля неожиданно блестящую идею.

– Нееет. – Комотряда неожиданно просветлел. – Вот вы и выдали себя, мы-то не верим в бога. Ух, значит черные. Отлично. Часовой, кликни помощника.

Другой «челомед» ввалился в избу и, сторонясь нас, подошел к командиру.

– Зопо по вашему приказанию прибыл.

– Давай, Зопо, организуй нам расстрел. – Обыденно предложил комотряда.

– Этих.

– Не меня же.

– Есть.

Зопо убежал.

– Дайте до утра времени. – Взмолился я. – Что за спешка. Не терпится пристрелить, вместо того, чтобы проверить.

– А чего тут проверять, на ваших рожах все написано. Враги. Обрати внимание, те, кто на нашей стороне на меня так не смотрят, сверху вниз, все снизу вверх смотрят. Потому что уважают и боятся. А вы там у себя привыкли всех братьями считать, не поймешь, кто у вас главный, а кто подчиненный. Непорядок, одним словом, полная социальная дезориентация. А у нас структура, жесткая, четкая.

– Диктатура, а не структура у вас, замешанная на страхе.

– Ну вот, что и требовалось доказать. Один в один разговорчики черных. А я ведь чуть не поверил, что вы откуда-то не отсюда. Иные.

– А что, тогда бы отпустили?

– Нет, но сожалел бы о содеянном. А теперь не буду сожалеть. Буду радоваться.

– Послушай, косолапый, давай сделку. – Ляле опять пришла ум «хорошая» идея. – Запираешь нас в сарае каком-нибудь, мы оттуда сбегаем, а в благодарность, через некоторое время приносим тебе все, что считается ценным в твоем мире.

– Даже за полное собрание сочинений Проко, я не стал бы договариваться с вами. Расстрел и точка.

Идейные садисты самые кровожадные садисты в мире. Для оправдания своих садистских наклонностей они подгоняют идеологию. Я это понял еще из школьного курса истории.

Вернулся Зопо с докладом о готовности расстрельной команды. Мое сердце ухнуло куда-то вниз, в ледяную бездну. Сколько я не пытался взять себя в руки и смыться из этого мира, у меня ничего не получалось. Воображение отказывалось выполнять свою работу.

Нас вывели по раздельности на улицу, тем самым лишая возможности совместного побега. На горизонте алела зорька. Воздух наполнился промозглой влажностью. Мои зубы стучали на всю округу. Желудок подводило. Будь в нем побольше еды, меня бы непременно вывернуло. Змей вообще лишился чувств. Его несли двое, волоча лицом по сырой траве. Я пытался поймать взгляд кошки, чтобы послать ей что-нибудь успокаивающее. Она смотрела неподвижным взглядом прямо перед собой, будто была не в себе. Мне стало ее очень жалко. Буквально хотелось зарыдать от такой несправедливости.

Два «челомеда» врывали в землю деревянную рогатину. Я не понял ее предназначения, пока на нее не повесили Антоша. Логично, не целиться же в лежащую змею. Перед тем, как поставить нас на место, сняли рюкзаки, забитые награбленным. Единственный реальный повод, за который можно было лишить жизни.

Знаете, каково это, ждать смерти зябким утром. Страшно так, что рассудок начинает защищаться. Вы превращаетесь в заторможенного идиота, с трудом осознающего, что с ним происходит. Я видел шеренгу солдат, похожих друг на друга, спокойно ожидающих команду. Видел командира расстрельной команды, слушающего краткий приговор. В тот момент, мне не хватало ума подумать о побеге. Рассудок мой едва удерживался в теле, способный только примитивно реагировать.

– … приговор привести в исполнение! – Закончил оглашать приговор комотряда.

Командир расстрельной команды взмахнул рукой. Я отвернулся и закрыл глаза, успев заметить, что Ляля смотрит вперед. Подумалось о том, успею ли я почувствовать боль или нет. Если успею, то как долго. Залпа все не было. Я ждал, боясь открыть глаза навстречу летящим пулям. Тишину нарушил крик птицы. Я открыл глаза и не увидел никого на месте расстрельной команды и их командира. Комотряда тоже исчез.

– Жорж, ты как? – Спросила Ляля. – Они исчезли.

– Как исчезли?

– Жорж, кажется, это я их куда-то запулила.

Я подумал, что кошка немного тронулась умом от переживаний. Тем не менее, враги исчезли, а другого шанса сбежать отсюда могло и не быть. Я подбежал к рюкзаку и попытался развязать узел на рюкзаке. Напрасно, руки меня не слушались. Выручила Ляля. Оказалось, что она может спокойно пропустить руки под ногами. Руки, хоть и связанные, оказались у нее спереди, что значительно облегчило ей усилия для развязывания узла.

Она развязала и вынула из него нож. Разрезала им мою веревку. Нечувствующими руками я взял нож и разрезал ее путы. Мы освободились. Ляля разрезала веревку змею.

– Как думаешь, он жив, не задохнулся? – Тревожно спросила кошка.

Я потрогал Антоша. Он был холодным, как и положено живому змею.

– По ним не поймешь, живой, или уже всё.

В лагере начиналась движуха. Совершенно не понимая того, что произошло, я решил, что медлить нельзя. Взвалил на себя бесчувственную тушу пресмыкающегося друга, Ляля взяла оба наших рюкзака и легким бегом мы направились в лес под уклон. Бежали долго, боясь преследования. Остановиться решили, когда я упал, споткнувшись о бревно. Антош от сотрясения пришел в себя.

– А? Где мы? Где эти? – Зачастил он с вопросами.

– Живой. – Кошка ухватила змея за голову и лизнула в макушку. – Тьфу, грязный.

– Мы сбежали прямо с расстрела.

– Кого расстреливали? – Поинтересовался змей.

– Вообще-то нас. Но случилось что-то неординарное. Все исчезли.

– Это я сделала. – Произнесла Ляля. – Я решила, что раз сама не могу уйти из этого мира, как вы, то почему бы не сделать так, чтобы ушли эти люди. Я вытолкнула их. Не могу сказать, как это у меня получилось, но точно знаю, что это сделала я.

– Куда ты их вытолкнула?

– Куда-то, где их идеология поможет им многое понять.

– Жестко, но заслуженно. – Решил я. – Свою посуду мы отработали по полной. – Я постучал по рюкзакам.

– Мы отработали вагон такой посуды. Теперь можно без зазрения совести выгребать весь склад. – Решила Ляля.

– Получается, если ты права, и теперь можешь вот так отправлять людей в другой мир, то наши способности становятся гораздо шире. Я бы сказал, что это концептуально меняет наше положение, как путешественников по мирам.

– Жорж, не спеши радоваться. Что если для этого надо находиться в состоянии, в котором я находилась перед расстрелом?

– Ладно, поживем – увидим. Убираться надо из этого мира добродушных панд. – Решил я, услышав, как где-то в лесу хрустнула ветка.

– Думаю, теперь моя очередь выбирать следующий мир. – Напомнил змей.

– Твоя, так твоя. – Согласился я. – Давай, оценим твой эволюционный прогресс.

Мы собрались в одну кучу. Мне было лениво напрягать воображение. Когда ты понимаешь, что избежал смерти, организм наполняет такая приятная эйфория, которую жалко спугнуть напряжением сил организма.

Панды показались от нас метрах в пятидесяти. Я прижал змею ушные отверстия, чтобы он не отвлекался на их присутствие. «Челомеды» еще не видели нас, приближаясь цепью. Они переваливались с ноги на ногу, как кукольные мишки. Даже в разумном варианте, одетые в гимнастерки и при оружии, панды казались потешными.

Лесной пейзаж вместе с солдатами растаял. Переход произошел незаметно, словно я потерял память в момент смены мира. Вот был лес, а вот уже мы сидим посреди дикой и ровной степи под рогом огромного полумесяца.

Глава 10

Луна давала много света. Если это время суток в здешнем мире считалось ночью, то для меня это был не более, чем пасмурный день. Легкий ветерок гнал теплый воздух по ровной степи. Некоторое время мы молчали, переваривая последние события. Окружающая обстановка способствовала этому процессу.

– Какими мелочными кажутся поводы для убийства. – Задумчиво произнесла кошка. – Еще недавно мне самой казалось, что войны необходимая вещь для решения проблем государства. Я не думала, что причины, приводящие к ней, следствие идиотских решений близоруких идиотов.

– Согласен. Люди, закрытые в одном мире, как пауки в банке, или, как сказал бы мой отец, как дрожжевые грибки во фляге, вырабатывающие спирт, который их потом и убивает. Люди производят злобу, выливающуюся в конфликты.

– Всему виной изоляция. Прежде всего, изоляция от свободы мышления. Человек самоограничивает свой кругозор в угоду построения понятной картинки окружающего мира. А этого не нужно. Мир подвижен, и мы не должны зацикливаться на привычном. – Ударился в философию змей.

– Поразительные мысли приходят после того, как смерть пройдет от тебя в одном шаге. Становишься как-то отвлеченнее от мирского. Где мои мысли, что упорно сидели в голове всего месяц назад? Их нет. – Меня передернуло. – Насколько они были мне приятны тогда, настолько тошнотворны сейчас. Машина, квартира, отдых на море. Горбатиться целый год, чтобы купить недельную путевку, это нормально? Только сейчас я понимаю, насколько тогда эти желания были мне навязаны той средой, в которой я находился. Границы моего представления обо всем были настолько узки, что выбирать-то было не из чего.

– А сейчас, есть из чего? – Поинтересовался Антош.

– Есть. Сбежал с места казни, а такое ощущение будто вдохнул в себя весь мир. Вот смотрю сейчас на эту ровную степь, на луну эту огромную и люблю их, всем сердцем. Ну, и вас дураков, тоже.

– Не представляю, если кого-нибудь из нас действительно убили бы. – Кошка положила руки на меня и змея. – У меня никогда не было друзей, за которых я бы так сильно переживала.

– У меня тоже. – Согласился я.

– Раньше я думал, что у меня есть друзья, но теперь понимаю, что это были собутыльники. – Признался змей и вздохнул.

– Выходит, нам и домой навсегда не надо? – О себе я уже успел понять, что возврата к прошлому не будет.

– Повидать родителей, братьев и сестер, успокоить их, показать, что жива, пожить недельку и потом еще куда-нибудь махнуть. – Кошка мечтательно смотрела на желтую луну, отражавшуюся в ее глазах того же цвета.

– Знаете, что я чувствую последние дни, после того, как потерял желание вернуться домой? – Спросил Антош.

– Что?

– Легкость на душе. Небывалую легкость, будто стал легче воздуха.

– Вот что имел ввиду тот мужик, который запустил нашу катапульту. Наверное, всем, кто научился передвигаться сквозь миры приходит ощущение, что ты сбросил с себя тяжелый груз и можешь свободно парить в воздухе. Мы не знаем правил, никто нас не учил, как надо, как не надо, никто не настаивал, чтобы мы поступали так, а не иначе. Нас не ждет наказание за ослушание. Могут убить, те, кто про миры не в курсе, но у них так все заморочено, что лучше с ними не контачить. Я часто думал в первое время, почему Вольдемар не взял на себя роль учителя, разве это так сложно, научить передвигаться по мирам? А теперь мне совершенно ясно, что каждый до этого должен дойти сам, и ни в коем случае не должен учить кого-то этому делу. Человек не должен ходить сквозь миры, если сам не дойдет до этого, вот единственный закон, который надо соблюдать.

– Воздух что ли здесь какой-то пьянящий? – Антош поводил носом. – Мы ведь так никогда не разговаривали.

– Отличный воздух. – Кошка глубоко вдохнула. – Так приятно кружится голова.

– Постойте. – Я тоже принюхался. – Я-то подумал, что это эйфория после того, как мы избежали смерти, но теперь уверен, что есть и другая причина. В воздухе точно есть какое-то вещество, вызывающее опьянение.

– Да нет, Жорж, я ничего не чувствую. Воздух, как воздух. – Глаза кошки светились масляным блеском. – Наслаждайтесь.

– Что-то мне подсказывает, что мы забрели на маковое поле. – Я на самом деле почувствовал подвох. Уж больно было хорошо, как в сказочной неге.

Ляля закрыла глаза и замерла, почти не дыша.

– Давайте останемся здесь подольше. – Произнесла она не своим голосом, не открывая глаз.

Змей забеспокоился. Заелозил, завертел головой.

– Что?

– Опять чувствую чужой взгляд. – Несмотря на опьянение непонятной природы, перебивающее ясный ум, ему хватило сообразительности не поддаваться этому. – Это ловушка.

– Надо уходить. – Решил я, хотя все мое естество желало остаться.

– Не надо уходить. Я могу летать. – Кошка расправила руки и попыталась изобразить парящую чайку. – Это прекрасно.

Меня отрезвило ее поведение.

– Антош, теперь же моя очередь выбирать мир?

– Да, твоя. – Согласился змей.

Наверное, теперь и ему стало понятно, что его выбор всегда отличался какой-то патологической склонностью к сомнительным вариантам. Я не змеиный психолог, но во мне была уверенность, что Антош считает себя неудачником. Таких умных, но затурканных неудачами личностей полно и в моем мире.

– Жоршшш. – Тихо прошипел змей.

Я обернулся. Рядом с нами поднималась земля. Бугорок, размером с сельский дом. Мне это совсем не понравилось, но напугать не смогло. Я был слишком под кайфом, чтобы реально оценить угрозу. Хищник на то и рассчитывал, что обдолбанные жертвы будут счастливо наблюдать его приближающуюся разинутую пасть, не имея желания сбежать. А хищник, по-видимому, особой прытью не отличался.

Я взял за руку Лялю, змей уже обернулся вокруг нас и смотрел на темный силуэт медленно приближающегося зверя.

– Куда? – Привычно спросил я, хотя в таких случаях лучше ничего не спрашивать, а действовать.

– Отсюда.

– Понял.

Распыленный в воздухе наркотик способствовал генерированию ярких картинок имеющих осязаемую правдоподобность. До сего момента я не встречал ничего похожего, но хотел верить, что рожденные в химическом экстазе моим воображением места действительно существуют. Очень захотелось посетить их.

Мгновение и надвигающаяся громада медлительного монстра исчезла вместе с огромным полумесяцем. Нас занесло в мир, напоминающий индийский праздник красок. Пестрая круговерть, куда ни глянь. С непривычки даже не понять, что видишь, растение, кусок неба или землю. Все раскрашено мазками, как на картине абстракциониста, без всякой системы и здравого смысла. Но красиво. Теперь я понял, что принимали художники для написания своих шедевров.

– Даже я так не смог бы? – Восхитился змей.

Он развязался и отправился оглядеться. Его переливающаяся в пестрых отражениях чешуя выглядела вполне гармонично. Только мы с кошкой остались точно такими же. Чистый воздух быстро поставил мозги на место, и хорошо, что это не сопровождалось тяжким ощущением похмелья. Ляля, пропустившая момент переноса, долго не могла поверить, что этот мир не результат продолжающегося действия наркотика.

– Знаешь, я, наверное, склонна к наркомании. – Призналась она. – Я опять хочу получить это ощущение. Это было, как жизнь без тела, как момент абсолютной гармонии со всем.

– Хорошо, что у нас со змеем хватило ума не поддаться этому очарованию. Это же была ловушка, чтобы схряпать нас, пока мы находимся в абсолютной гармонии.

– А что, это была бы самая счастливая смерть для меня.

– Успеешь еще. У меня оптимизма насчет нашего будущего с гулькин нос.

– С чей нос?

– С голубиный. У них небольшие носы, в смысле, клювы.

– Это точно, идем по тонкой скользкой ветке.

– А ведь у меня предчувствие, что миры, которые мы выбираем, есть следствие нашего мировоззрения. Где-то глубоко в нас сидят все эти революционеры, религиозные фанатики, садисты и убийцы. Не представляем мы еще себе мир без их существования. Картинку поменять мы еще можем, но глубинный смысл остается. – Усталость, накопленная чередой опасных событий, заставила меня искать выход.

– Знаешь, надо вернуться домой. У меня свое предчувствие, что все получится только тогда, когда мы начнем свой путь заново, от порога родного дома, осознанно. Сейчас, мы потерянные какие-то.

– А как?

– Надо как-то вспомнить в ощущениях свой дом, себя в нем.

– Легко сказать. Представляешь одно, а выходит что-то по мотивам.

– Слушай, Жорж, а может, это потому, что нас трое? Хотим мы того или нет, но наше коллективное воображение может влиять на процесс перехода.

Предположение кошки мне показалось очень вероятным.

– Но, если мы разделимся, то уже никогда не найдем друг друга.

– А так ли это важно? Как привязались, так и отвяжемся.

– Но ты же не умеешь ходить через миры, у тебя какой-то обратный способ?

– Научусь, когда ничего не останется. А встретиться можно в Транзабаре. Все дороги через все миры ведут туда.

– Не знаю. – Эта идея интуитивно мне не нравилась. – Пока что мы пригождались друг другу. В одиночку уже давно бы ходили сквозь другие миры, по ту сторону жизни. Надо попытаться еще, чтобы быть уверенным в том, что вместе невозможно выбрать тот мир, который нужен конкретно тебе.

– Хорошо. Я теперь никуда не спешу.

– И я. Знаешь, какая у меня появилась мечта?

– Ну?

– Хочу посмотреть на реакцию родителей, когда они увидят тебя и Антоша. Особенно хотелось бы посмотреть, когда ты скажешь, мама, позвольте вам помочь.

Кошка громко рассмеялась.

– Я не ослышался? – Раздался удивленный голос внезапно появившегося рядом змея. – Все-таки млекопитающие, несмотря на некоторые отличия, нашли возможность быть ближе. Мы идем свататься?

– Вот так рождаются слухи. Что не дослышали, то додумаем. – Я взял Антоша под нижнюю челюсть. – Будешь на моей свадьбе свидетелем?

– Прекратите, не смешно. Ты, Антош, ведешь себя, как старый сводник. Не может ничего между нами быть, в принципе, кроме дружбы. – Возмутилась Ляля.

– Мы тут обсуждали серьезные вещи, а ты услышал только то, что к делу не относилось. У нас есть план, согласно которому, надо целенаправленно идти домой. Мы считаем, что после того, как каждый из нас вернется, сообщит родным о том, что жив и здоров, можно будет начать большое осознанное путешествие по мирам.

– Осталось придумать, как вернуться. Что-то мы не преуспели в этом. – Змей скрутился кольцом и глубокомысленно уставился на куст, листва которого меняла цвета под дуновениями ветра.

– Ляля считает, что во время перехода надо, чтобы думал о следующем мире только один из нас. Очень вероятно, что мы получаем не то, что хотим благодаря разнонаправленному коллективному мышлению. Как в басне про лебедя, рака и щуку. Расскажу, как-нибудь.

– Хм, интересно, стоит попробовать. К кому пойдем? – Поинтересовался змей.

– Давайте голосовать. – Предложил я.

– Я не участвую. – Высказалась кошка. – Пока мне не удалось открывать миры, выбирайте между собой.

– Хорошо, тогда ты будешь судьей. Возьми в руку маленький камушек, только не показывай в какую и выстави перед нами. Кто угадал, в которой он лежит, к тому первому и направимся. – Мне в принципе было все равно к кому идти первым.

– Я буду выбирать, потому что вы можете между собой сговориться. – Подозрительность и неуверенность были вторыми натурами разумного пресмыкающегося.

– Хорошо, я не против. – Я пошел на поводу змея.

Ляля отвернулась от нас ненадолго, развернулась и выставила кулачки. Змей подполз вплотную и замер, разглядывая их. Он долго смотрел, но одного взгляда ему было недостаточно для того чтобы определиться. Он начал разглядывать руки кошки с разных сторон, снизу, сверху с боков.

– Антош, я уже устала их держать, определяйся скорее.

– Я думаю.

– Чего тут думать. Это же на удачу, ткнул в первую попавшуюся руку и готово. Ты же не выбираешь между жизнью и смертью? – Меня не меньше кошки утомила его нерешительность.

– Как знать, как знать. – Ответил змей задумчиво. – Однажды мне пришлось выбирать, пить или не пить, я поспешил и… – Он замолчал.

– И? – Не выдержал я.

– И вот я с вами.

– Так ты удачливый сукин сын, чего медлишь? – Подзадорила его кошка.

– Я бы так не сказал.

– Еще три секунды и выбор будет в пользу Жоржа. – Объявила кошка.

Змей рыкнул и ткнул носом в кулачок. Кошка раскрыла его, там было пусто.

– А второй, а второй, вдруг там тоже ничего нет?

Естественно, змей решил, будто его попытались провести. Ляля раскрыла второй кулачок, показав, что в нем лежит маленький радужный камешек.

– Я, неудачник, и всегда им был. – Сник змей.

– Брось. – Я погладил его по голове. – Мы, самая удачливая команда. Помни, что таких как мы, один на миллион.

– Это все слова успокоения для проигравшего. Ладно, идем к тебе. Только с тебя пиво.

– Без базара. Разливное, с пивзавода, с желтым полосатиком и орешками, в лучших традициях.

– А как нам не влиять на твой выбор? Чем занять свой ум, чтобы нечаянно не исказить пункт назначения? – Спросила Ляля.

– Не знаю, стихи читать или песни петь, или считать в уме. – Предложил я.

– Верная идея. – Иронично произнес змей. – Попадем в мир поэтов, певцов или математиков.

– Видно будет. Не ошибается тот, кто ничего не делает.

Над нами появился летающий объект, бесшумно показавшийся из-за крон деревьев. Пролетел мимо, но потом решил вернуться.

– Черт, вот уж не думал, что в таком мире смогут жить люди. У меня уже слезы текут от этой пестроты и голова кружится.

– Жорж, не медли, представляй уже свой мир, а мы с Антошем споем.

– Я не умею. Я буду считать.

Ляля замурлыкала себе под нос, змей зашипел обратным отсчетом. Я закрыл глаза и попытался представить себе родительский дом, все до последней детали, чтобы во мне родилось ощущение, что я это вижу на самом деле. Кроме шума, издаваемого моими друзьями, слышался инородный шум, который мог принадлежать летающему объекту. Мне представилось, что люди, выросшие в такой красоте, непременно выше разумом, чем я и мои друзья, и могли иметь что-нибудь для того, чтобы поймать нас.

Обстановка сменилась и в уши ударил шум города. Буквально сразу раздался пронзительный женский крик. Я открыл глаза. Полная женщина в красной кофте и белом платке истошно вопила, не двигаясь с места. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что это не мой мир. По улице ехал закругленный головастый троллейбус, которых в моем мире отродясь не имелось. Деревья, люди, здания, все было не моим. В общих чертах похожим оказался двор, в который мы вывалились.

– Женщина заткнитесь! – Вежливым голосом попросила кошка. – Жорж, это он?

– Нет, что ты. – Я понял, что кошка спросила про мир.

– Слава всевидящему, бензопила, а не человек.

Женщина наконец-то смогла взять себя в руки и убраться с глаз долой.

– Этот мир похож на мой, так что дело времени, терпения и умения, прежде, чем мы окажемся там, где надо.

– Под такие вопли не сконцентрируешься. – Кошка посмотрела вслед женщине.

– Интересно, кого она испугалась больше? – Спросил змей. – Тебя или меня?

– Может, догоним, спросим? – Смеясь, предложила кошка.

– Не стоит, вдруг, тебя? – Ответил змей таким тоном, по которому нельзя было понять, пошутил он или серьезно.

– Всё, тут мы нагостились, давайте дальше. Пойте.

Минута для концентрации далась мне тяжело. Народ заметил нас и начал шуметь. Для меня это стало уроком. Не стоило вываливаться в мир на виду у всех. Следующее место я вообразил в гаражах, вернее в кустах, за гаражами, где в детстве тайком докуривал с друзьями «бычки».

В нос ударил запах мочи. Точно так же за гаражами пахло и раньше. В сердце волнительными ударами закралась надежда на то, что в этот раз удалось. Заросли лебеды в рост человека, пустые бутылки и кучи мусора скрытые в ней. Где-то галдят мужики «починяющие» свои машины целой компанией.

– Так, сидите здесь, я на разведку. – Предупредил я своих друзей.

– Похоже? – Осведомилась кошка.

– Очень.

– Это ваши дома? – Змей смотрел на крашеную серебрянкой железную стену гаража.

– Скажешь тоже, в таком гадюшнике жить. Это… гаражи для машин.

– А пахнет, будто это сарай для скота.

– Вы тут осторожнее ходите и ползайте, тут стекла битого много и сюрпризы могут попасться в виде экскрементов. – Тут я понял, что «прятушка» за гаражом не самое лучшее место представить свой мир в лучшем виде.

– Ладно, только ты недолго. – Заволновалась Ляля.

– Хорошо, но если что, вы с Антошем уходите в другое место. Я вернусь и буду ждать вас здесь.

– Ладно. Принеси пива и поесть. – Попросил змей.

– Мясного чего-нибудь. – Добавила кошка.

– Обязательно. Сам уже слюни пускаю.

Этот мир на самом деле мог оказаться моим. Все было знакомо до боли. Кое-что изменилось, но я не был в этих местах лет десять, так что изменения могли случиться естественным образом. Будка сторожа из фанерной теплушки превратилась в железный скворечник, появился шлагбаум. Часть гаражей из железных «будок» превратилась в кирпичные добротные строения. Народ обустраивался и желал большего комфорта.

Отсюда до родительского дома было метров двести. Надо было пройти вдоль дороги, ведущей на старый завод железобетонных конструкций, миновать баки для мусора, небольшой парк из десяти деревьев, впритык которому стояла родительская пятиэтажная хрущевка.

Машины, что попались мне на пути, выглядели привычно. Те же марки и модели, что и в моем мире. Я даже загордился собой, со второй попытки мне удалось попасть туда, куда по теории вероятности я не мог попасть.

Показались мусорные баки, огороженные изгородью, мешающей разлетаться мусору. Какое-то сутулое существо шло мне навстречу, держа в руках два пакета. Мы сошлись в районе «мусорки». Угрюмый парень с нестрижеными волосами, грязными сосульками, свисающими с головы, вздохнув, выбросил пакеты в баки. Развернулся, не удостоив меня взглядом, и не выпрямив спины, шаркающей походкой направился в обратном направлении.

Я узнал его, потому что это был я. Какая-то неудачная версия.

– Молодой человек! – Окликнул я «себя».

Тот нехотя обернулся и показал на себя пальцем, будто неуверенный в том, что такое обращение к нему приемлемо.

– Ага, ты. Подожди.

Я догнал его. По мере моего приближения в его потухших глазах боролись противоречивые чувства. Ему хватило ума заметить наше поразительное сходство.

– Привет! – Я улыбнулся во весь рот. – Узнаешь?

– Неееет. – Проблеял мой двойник.

Жизнь поиздевалась и над его голосом.

– Я это ты, из другого мира, Игорек.

Тот вытаращился на меня, словно я начал превращаться в оборотня на его глазах.

– Я не Игорек, – Проблеял он. – Меня зовут Ваня.

– Ваня? – Удивился я не меньше моей копии. – Голова баранья.

Я поинтересовался именами родителей. Они совпали. Видимо, все отличия наши начались с того момента, как они решили назвать меня другим именем.

– У тебя деньги есть, Иван?

– Неееет. – Снова заблеяла моя копия.

– Иван тебе когда-нибудь говорили, что ты лошара? – Кто, как не я сам имел право критиковать себя.

– Неееет.

– Теперь знай, ты – лох, трусы в горох. Магазин «Селяночка» на том же месте?

– Крестьяночка?

– Возможно.

– Даааа.

– Ну, всё, свободен. И никому не говори, что меня видел, иначе в дурку загремишь.

– Лааадно.

Вот так версия меня, что его так сломало-то? И друзьям не покажешь, засмеют. Прямо не я, а брат – дурачок. Обидно было, что миром опять ошибся, но, кажется, в этот раз совсем немного.

На пустыре, в окружении нескольких типовых пятиэтажек, так же, как и в моем мире, стоял магазин павильонного типа «Крестьяночка». В нем продавались продукты, алкоголь и сигареты. Прежде всего меня интересовали колбаса и пиво.

Я вошел в магазин. Мой вид не вызвал никакого подозрения, не смотря на то, что я уже успел в своем костюме поваляться на земле. Держался я уверенно, как и положено человеку, знающему, что за его маленький грешок ему ничего не будет.

– Кило «Краковской», две полторашки пива крепкого, желтого полосатика пачку и кольца кальмаров одну, булку хлеба и вафельный торт в шоколаде. И пакет, покрепче. – Разумеется, из магазина я собирался уходить бегом.

– Всё? – Осведомилась продавщица.

– Да. – Я вынул бумажник и сделал вид, что собираюсь воспользоваться банковской картой.

Мне подали пакет. Я учтиво улыбнулся, схватил его, бросил туда же бумажник и побежал. Мне в спину раздался отборный мат и пожелания скорой смерти. Мне было стыдно. Все, кто видели меня, могли отметить неестественно красное лицо, окрашенное муками совести. Однако, возвращаться без подарка я не мог.

Бежал я, как мне показалось, долго. Выдохнул, когда оказался внутри гаражного кооператива. Здесь, в лабиринте гаражей, меня уже не нашли бы. Когда я почти подошел к тому месту, где меня ждали мои друзья, привязался пьяный мужик, разглядевший в моем пакете выпивку и закуску.

– Друган, у меня сейчас нет с собой, но можешь рассчитывать, в другой раз будет. – Он принялся навязываться ко мне в компанию.

– Извини, ты уже лишний. У нас своя туса.

– Ты хорош, ты знаешь вообще, кто я такой? Да меня весь район знает. Они у меня вот тут все. – Он сжал кулак. – Я ща сделаю один звонок, и мне тут гору навалят чего хочешь.

– Я тебя не знаю мужик, и мне нет дела до того, кто тебе навалит гору.

Пьяный попутчик начинал злиться. У него явно не было планов отказываться от халявы.

– Ты, слышь, борзый, ты мне сейчас так все отдашь еще и рад будешь, что не тронул.

Я только улыбнулся, но отвечать не стал. Мы почти дошли.

– Идем за мной. – Предложил я ему.

– Ну, вот, а говорил. – Обрадовался ханыга.

Мы прошли между гаражей. Несмотря на свое состояние, мужик начал что-то подозревать.

– Вы где бухаете, в траве что ли?

– Ага, в траве. Всё, пришли. Ляля, Антош. – Я позвал товарищей.

Первым, бесшумно свесившись с гаража, показался Антош.

– Здрасьте. – Произнес он самым учтивым тоном.

В данной ситуации, это выглядело даже более пугающим, чем если бы он выбрал угрожающий тон. Ханыга замер, переваривая в неясном алкогольном мозгу увиденное.

– Ты вернулся? – Ляля вышла из-за другого гаража.

Одетая кошка, размером с человека, добавила назойливому алкоголику эмоций. Он заметался, покрылся испариной и торопливо направился на выход.

– Я же сказал тебе, у нас своя компания! – Крикнул я ему вдогонку.

Тот обернулся на меня белым, как полотно, лицом и ничего не говоря, сорвался на бег.

– Два хороших дела за один день, еды добыл, – Я протянул кошке пакет, – и алкаша закодировал.

– Ты дома? – С надеждой спросила кошка.

– Еще нет.

Неприятные впечатления о своем двойнике заставили меня подумать о том, есть ли в бесконечных мирах моя копия, достигшая в жизни чего-то значительного. Например, есть ли вариант, где я президент страны.

– Так, обедать в этой тяжелой атмосфере гаражных задворков себя не уважать, предлагаю удалиться в более подходящие условия. – Предложил я.

– Согласна. Терплю из последних сил.

– А мне ничего, даже понравилось лежать на нагретом железе. – Произнес змей, еще находящийся на крыше гаража.

– Тоже мне, Жанна Дарк. – Не удержался я. – Слезай, а то без пива останешься.