Текст книги "Крестовский, Елагин, Петровский. Острова Невской дельты"

Павильоны и аттракционы ЦПКиО

Слова гимна 1920-х гг. «Мы наш, мы новый мир построим» в отношении советских архитектурных проектов можно воспринимать вполне буквально. Например, проектировщики ЦПКиО им. Кирова в 1930-х гг. без всякого сожаления вторглись в, казалось бы, безупречный по замыслу архитектурно-парковый мир Карла Росси и Джозефа Буша, дополнив его всевозможными аттракционами и парковыми павильонами. И ведь получилось. Главный архитектор парка профессор Е.И. Катонин так вписал в ландшафт почти сплошь окрашенные белым цветом легкие деревянные, словно летящие постройки, что они никого не раздражали. Чем-то они напоминали театральные декорации. Казалось, шоу закончится, их разберут и увезут на грузовиках, не причинив вреда окружающей природе. Но шоу продолжалось, а постройки ветшали и выглядели уже не так «летяще». В этом заключался один из недостатков парковых конструктивистских построек 1932–1934 гг.

Если каменные павильоны К. Росси со временем и теряли штукатурку или лепнину, но по-прежнему выглядели основательно, то деревянные парковые павильоны с прогнившими балками и отслоившейся краской начинали напоминать сараи. Их ремонтировали, сносили, на их месте возводили другие, но всё равно это были лишь временные декорации парка. Возможно, архитекторы так и задумывали, выбрав в качестве материала дерево и как бы говоря: «Архитектуре Росси наши постройки не конкуренты».

Павильон для хранения шезлонгов и гамаков. 1930-е гг.

На другой недостаток обратила внимание в своих воспоминаниях С.Н. Цендровская, свидетельница открытия ЦПКиО в 1932 г. По её словам, киосков, эстрад, павильонов и буфетов поначалу было так много, «что и зелени стало не видно – кругом одни постройки». Тем не менее, все они функционально оправданы, учитывая наплыв трудящихся в выходные и праздники. Например, рядом с Центральной аллеей существовал очень симпатичный округлый павильон выдачи гамаков и шезлонгов. Сейчас мода на гамаки далеко в прошлом, а в 1930–1950 гг. чуть не любимым занятием для посетителей было взять напрокат гамак, привязать его к деревьям и провести в сладкой дрёме выходной день. В том же павильоне выдавали и шезлонги, их устанавливали тут же, на небольшой поляне рядом с Центральной аллей, но некоторые отправлялись с ними на Стрелку и ловили специфический ленинградский загар.

Десятки и сотни тысяч отдыхающих требовали и хорошей организации питания. Буфеты, павильоны с газированной водой стояли на каждом шагу, но было и два крупных ресторана: Центральный – располагавшийся в Конюшенном корпусе, и «Поплавок» – на Средней Невке. Вот что сообщалось про «Поплавок» в одном из описаний 1930-х гг.:

На Северном пруду

«На южной набережной в ста шагах от 2-го Елагина моста находится ресторан „Поплавок“. С его широкой террасы прекрасный вид на Среднюю Невку, Крестовский остров, взморье… Много зелени, цветов и пёстрых зонтиков, спасающих от зноя. Здесь всегда светло и оживлённо. Открыт от 12 час. дня до 1 час. ночи».

В выходные «Поплавок» обслуживал в основном посетителей однодневного дома отдыха и комплексным питанием больше напоминал столовую, однако в остальные дни здесь можно было вполне прилично пообедать или поужинать.

Лодочная станция на Северном пруду имеется и в наше время, однако в 1930–1960 гг. существовала и ещё одна, более популярная станция, на Средней Невке, недалеко от «Поплавка». Популярность её объяснялось тем, что она не ограничивалась внутренней водной акваторией Елагина острова. Отсюда на лодке можно было пройти по всем Невкам, обогнув Острова и даже выйти в Финский залив. Многие брали тут лодку с целью рыбалки.

Культурная программа проходила в основном в Летнем театре (иногда его называли Большим летним театром), в открытой эстраде «Раковина» и в летнем кинотеатре – все они находились в центральной части острова, равно как и шахматный клуб. А вот аттракционы группировались в восточной части острова. Тут располагались и «Американские горы», вагончики которых каждые полминуты увозили по довольно крутым виражам очередную группу любителей острых ощущений; здесь находилось и «Вертикальное колесо», и аттракцион велосипедов… В 1959 г. начался новый этап строительства аттракционов. Установили «Чёртово колесо», с верхней точки которого открывался замечательный вид на Острова, Новую Деревню и Лахту, установили «Цепочную карусель» и карусель «Ветерок».

Открытая эстрада «Раковина». 1960-е гг.

Ресторан на Елагином. 1930-е гг.

Ближе к Третьему Елагину мосту располагался шахматный клуб. В 1948 г. в клубе оживленно следили за матч-турниром на первенство мира, три последних круга которого проходили в Москве. Велась таблица соревнования, вживую обсуждался ход партий. К середине 1950-х гг. площадки и шахматный клуб перенесли в восточную часть парка, подальше от центра. По воспоминаниям жителя Крестовского острова Марка Райка, в клуб захаживали известные ленинградские мастера, в том числе гроссмейстер Семён Фурман – тренер будущего чемпиона мира А. Карпова.

Всем этим аттракционам в постсоветское время от критиков досталось, дескать, им на Елагином не место, руки прочь от творения К. Росси… Едва ли с ними можно согласиться, учитывая, что аттракционы группировались на довольно ограниченной по площади территории восточной части острова.

Как добирались тысячи людей в ЦПКиО, учитывая тот факт, что практически ни у кого не было личного транспорта, а поблизости не существовало метро? В основном на трамваях, которые имели кольцо на Крестовском острове у 2-го Елагина моста. Здесь останавливались маршруты № 2, 12, 22 и 35. Через 1-й Елагин мост и Каменный остров можно было пройти к трамваям маршрутов № 1, 3, 31 и 38. Впоследствии маршруты менялись, однако проблем с доставкой людей на Острова в советские времена никогда не существовало. Сложнее было уехать с Островов в вечернее время, когда все разом покидали парк.

Из центральных районов города многие ленинградцы предпочитали добираться на быстроходном пассажирском катере. Билеты на него стоили дороже, однако, сев на катер у Медного всадника или у Летнего сада, через пятнадцать минут можно было сойти на берег у пристани Елагина острова.

Островная жизнь

Описывая Елагинский парк и дворец, мы в основном касались парадной стороны жизни острова. «Парадная сторона» подразумевает мажорную тональность изложения, да и как иначе говорить о царской резиденции, построенной выдающимся архитектором в соавторстве с талантливыми скульпторами, художниками, садовниками… Однако островная жизнь далеко не всегда являлась «звенящим праздником», знала она и периоды прозы – одни наводнения, которых за триста лет случилось более 150, чего стоят. За воскресеньями неизбежно наступали понедельники, и они, с точки зрения исследователя, не менее интересны, чем праздники, особенно учитывая то обстоятельство, что воспоминания об «островных буднях» оставили весьма талантливые люди. В этой главе мы и постараемся коснуться будничной стороны елагиноостровской истории.

Известный русский писатель Дмитрий Мережковский родился 2 августа 1865 г., в одном из дворцовых зданий на Елагином острове, где его родители проводили лето на даче. «До сих пор я люблю унылые болотистые рощи и пруды елагинского парка, – писал Д. Мережковский в автобиографии. – Ещё уцелела та сосна, на которой я устроил себе сиденье из дощечек между ветвями, чтобы там, на высоте, сидя, как птица, читать, мечтать и чувствовать себя далеко от людей, вольным, „диким“. Помню, как мы забирались в тёмные подвалы дворца, где на влажных сводах блестели при свете огарка сталактиты, или на плоский зелёный купол того же дворца, откуда видно взморье…»

Д.С. Мережковский

Да, в середине XIX в. остров потерял значение важной царской резиденции, и служебные здания вокруг Елагина дворца охотно предоставлялись на лето практически всем желающим служивым людям из Дворцовой конторы императора Александра II. Отец Мережковского Сергей Иванович служил в чине столоначальника в Дворцовой конторе и таким образом, имел возможность проводить лето с семьей на Елагином острове. В этой связи детские воспоминания Д. Мережковского интересны тем, что отражают несколько непривычный непарадный облик острова без царствующих особ, строгой охраны и пышных фейерверков:

 
Вокруг дворца я помню древний сад,
Куда гулять мы с нянею ходили, —
Оранжереи, клумбы и фасад
Двух флигелей в казённом важном стиле,
Дорических колонн высокий ряд,
Террасу, двор и палисадник тощий,
И жидкие елагинские рощи…
 

Елагин остров в XIX в.

Это строки из весьма важной для творчества писателя автобиографической поэмы «Старинные октавы», опубликованной в 1906 г. Ни до, ни после Мережковского елагинские рощи никто не осмелился назвать «жидкими», напротив, все отмечают их великолепие, однако именно таково детское восприятие писателя. При написании «Октав» Д. Мережковский ориентировался на «пушкинский стиль» описания природы, взяв за эталон роман в стихах «Евгений Онегин». Изображение дачной жизни у него перекликается с деревенскими картинками из «Евгения Онегина», и предпочтение также отдается самому обыденному:

 
За погребом был гладкий, как стекло,
И сонный пруд; на нём плескались утки;
Плакучей ивы старое дупло,
Где свесились корнями незабудки…
 

И вообще тот дачный Елагин 1860-х гг. ориентирован был на самых обычных людей. Мережковский то и дело вспоминает «дачный вкус парного молока», грядки душистого горошка, забавы юнкеров, играющих в крокет, а в конюшне – «царство важных кучеров», гармоникой сзывающих кухарок вечерами.

Автор противопоставляет ухоженную природу Елагина острова и клумбы природе дикой:

 
Я с книгой так садился меж ветвями,
Чтоб за спиной конюшни были, дом
И клумбы, мне противные, с цветами,
И, видя только чащу ив кругом
И дремлющую воду под ногами,
Воображал себя в лесу глухом:
Так страстно мне хотелось, чтобы диким
Был Божий мир, пустынным и великим.
 

Дикую природу мальчишки на Островах создавали себе сами. Они разводили костры на песчаных отмелях и запекали картофель в «золе горячей» или выходили на лодке далеко в залив, раскрывая вместо паруса зонтик.

Заметим, в «Старинных октавах» ни слова не говорится о Стрелке Елагина острова, зато мы узнаем, что в Никольский храм Елагина дворца по воскресеньям стекалась вся округа, независимо от сословного положения, или, что Елагин дворец можно было облазить весь, начиная с подвала и заканчивая крышей, откуда «видно взморье». А в оранжереях и парниках, кроме экзотических растений, выращивались самые обычные овощи, от картофеля до огурцов.

С 1907 по 1911 г. на Елагином острове, фактически вынужденно, проживал председатель Совета министров Российской империи Петр Аркадьевич Столыпин. После покушения, произошедшего на Аптекарском острове 12 августа 1906 г. и унесшего множество жизней, стало ясно, что дача П.А. Столыпина на Аптекарском не отвечает требованиям безопасности. После некоторых раздумий император Николай II предложил ему поселиться в пустующем уже много лет Елагином дворце. Изолированность острова позволяла обеспечить более или менее надежную охрану, а наличие пустующих флигелей (смотрителя и гоф-фурьера и др.) давало возможность переселить на остров чиновников аппарата премьер-министра, а также товарища премьер-министра – так в ту пору именовался заместитель. В конечном итоге, на Елагин остров переместился весь аппарат правительства, что позволяло П.А. Столыпину работать, не покидая островной территории.

П.А. Столыпин с дочерью на Елагином

Дочь П.А. Столыпина Мария Бок оставила довольно подробные воспоминания о жизни на Елагином острове («Воспоминания о моем отце П.А. Столыпине»). Из них мы узнаем, что премьер-министру на первом этаже Елагина дворца были отведены кабинет, гостиная и приемная, наверху находились спальни и комнаты для приезжающих. Ну а на третьем этаже располагалась домовая церковь.

«Можно себе представить, каким наслаждением было переселиться туда после жизни в Зимнем дворце! – писала М. Бок. – Особенно красив был дворец и сад в тёплую летнюю ночь, ярко освещённый сильными электрическими фонарями… Были на реке в нашем распоряжении катера и лодки, на которых мы часто предпринимали прогулки. Были в саду гигантские шаги, а мне папа купил чудную арабскую белую лошадь…»

«Гигантские шаги в саду» – имеется в виду Собственный сад, отданный в распоряжение семье Столыпиных. Сад огородили колючей проволокой и строго охраняли. Вдоль ограды располагались посты полиции, такие же посты имелись по берегам рек и прудов, примыкавшим к дворцу. В ночное время территория патрулировалась отрядами конной полиции, однако их маршрут ограничивался лишь прилежащими к дворцу аллеями и Масляным лугом.

Нет нужды говорить о том, что контролировались и все мосты, однако препятствий для гуляющей публики посты не чинили. Остров как был публичным, так и продолжал оставаться таковым при П.А. Столыпине, да и «елагинские белые ночи» встречали в то время как никогда массово. Говорят, во время празднеств в толпу внедрялись специальные агенты, но, скорее всего, мероприятие это было для галочки, ибо если толпа состоит из десятков тысяч человек, то кто уследит!

О работоспособности Петра Аркадьевича ходили легенды, наглядным подтверждением тому служит распорядок дня премьер-министра в елагинский период. Утром прогулка по территории Собственного сада, чашка кофе, а дальше просмотр и составление документов правительства, приём подчинённых по министерству, посетителей из числа членов Государственной думы, крупных промышленников и землевладельцев. После этого завтрак вместе с семьей, в хорошую погоду – ещё одна прогулка по Собственному саду и снова работа, теперь уже до семи вечера. Затем обед в кругу семьи и близких друзей-сослуживцев и снова работа, которая заканчивалась зачастую в два часа ночи.

Между прочим, знаменитая речь П.А. Столыпина, произнесенная им 10 мая 1907 г. перед членами Государственной думы и вошедшая в историю слова: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!», готовилась также на Елагином острове. Однако, несмотря на плотный график главы семьи, отдыхать Столыпины тоже умели. По выходным съезжалось много родных и знакомых, что, по мнению М. Бок, создавало во дворце «помещичью атмосферу». В ателье К. Буллы на фоне Елагина дворца сделаны лучшие фотографии семьи Столыпина, как правило, он и его домочадцы позировали, расположившись на парковых скамеечках.

Очень вольготно чувствовали себя дети Петра Аркадьевича, в отличие от отца, не обременённые тяжёлыми обязанностями. Старшая, Мария, любила прокатиться на белой арабской лошади по Островам. Она смешивалась с состоятельной гуляющей публикой, особенно нравилась ей западная Стрелка с идеальными ездовыми дорожками и всегдашними музыкой и весельем. Младшая, Ольга, из шалости проверяла ограждение Собственного сада, проползая под проволокой, а потом докладывала отцу об изъянах якобы неприступного (по словам начальника охраны) ограждения. Находили разные занятия и другие дети Столыпина, они же просили отца оставаться тут и на зиму, на что Петр Аркадьевич отвечал категорическим отказом. По его словам, было бы верхом эгоизма заставлять всю массу людей, «имеющих до него дело, ездить зимой из города в эту даль, когда к тому же нет больше сообщения по воде».

Сейчас как-то забыли, что ЦПКиО 1930-х гг. – это не только Стрелка, Центральная аллея, аттракционы и лодочные станции, но и весьма богатая культурная жизнь. Наличие Летнего театра на 1600 мест в самом центре Елагина острова этому немало способствовало. Деревянный театр построили в 1932 г. по проекту профессора Е.И. Катонина в стиле монументальной парковой архитектуры, он соединял сцену-эстраду с открытым амфитеатром для зрителей. Как водилось в ту эпоху, в театре устраивались концерты художественной самодеятельности, литературные вечера, детские утренники, но не только. Ведущие профессиональные коллективы со всей страны во время гастролей в Ленинграде не гнушались выступать на Елагином острове, благо аншлаг во время выступлений был гарантирован.

Летний театр в ЦПКиО. 1932–1933 гг.

Проживавшая в 1930-х гг. на Крестовском острове педагог С.Н. Цендровская вспоминает о вечерних спектаклях (они всегда начинались в 20.30) в Летнем театре: «Чего мы там только ни посмотрели и кого ни послушали! Часто там выступали и ленинградские театральные коллективы, в основном театра Музкомедии. Там я прослушала, и не один раз, оперетту „Веселая вдова“ с любимым в те годы артистом Свидерским, бесподобным графом Данилой, оперетты „Летучая мышь“, „Цыганский барон“. Приезжал МХАТ, ставил „Анну Каренину“ с Аллой Тарасовой. Украинский театр им. Шевченко привозил „Запорожца за Дунаем“, цыганский театр „Ромэн“ – „Цыганскую любовь“».

Заметим, и МХАТ, и театр «Ромэн», и театр им. Т. Шевченко считались ведущими коллективами страны. Актера Свидерского из ленинградского Театра музкомедии публика просто-таки обожала за мягкий баритон и сценическое обаяние, а народная артистка СССР, впоследствии Герой Социалистического труда, Алла Тарасова в роли Анны Карениной вызывала всеобщее восхищение, не зря на её спектаклях не раз присутствовал Сталин.

Иногда публицистика примитивизирует то время. Оно не было столь однозначно. Во всяком случае, театр в лучших своих образцах стал не просто доступен народу, но и, по сути, сам шёл в народ. Билеты в Летний театр стоили копейки, да и те не всегда платили. По воспоминаниям Цендровской, они обычно доставали контрамарки, а если их не оказывалось, пропускал знакомый контролер.

На Елагином острове имелась ещё одна эстрада, поменьше, – её называли Музыкальной раковиной. В 1930-е гг. там часто выступал молодой Аркадий Райкин. Спектакли его были в основном подражательными, в манере Чарли Чаплина, однако талант уже тогда ощущался. «Помню, он исполнял куплеты и был одет под Чарли Чаплина, – пишет С.Н. Цендровская. – Чёрный пиджачок, котелок, тросточка, наклеенные усики. А после концерта мы дарили ему красивый букет цветов, который готовила моя мама, работавшая в парке садовником. Провожали мы его вместе с детьми до 2-го Елагина моста, до выхода из парка».

Высокое искусство удивительным образом сочеталось с простым. В те вечера, когда не шли представления, на эстраде играл аккордеон, либо включали электропатефон или вельт-миньон (механическое фортепиано). По выходным, как правило, организовывались танцевальные вечера. Проходили они на специально построенной для этого танцевальной площадке.

В 1950-е гг., по воспоминаниям М. Райка, по понедельникам в Летнем театре оркестр Ленинградской филармонии давал концерты, так называемые «Музыкальные понедельники». В Музыкальной раковине по будням можно было услышать духовой оркестр, иногда он перемещался на Стрелку, где тоже существовала эстрада.

Едва ли утрату Летнего театра и «раковины» можно отнести к заслугам Елагинского парка конца XX в.

Отдыху детей на Островах власти уделяли особое внимание, возможно, по аналогии с послереволюционным временем, когда на Каменном и Крестовском селили беспризорников, открывая для них детские дома. В 1937 г. на Елагином организовали базу отдыха для ленинградских пионеров, которую в народе именовали «Пионербазой». Вспоминает Софья Цендровская, три летних сезона работавшая педагогом на этой Пионербазе: «База была однодневной, путевки распределяли на предприятиях города, и к нам ездили дети даже из-за Нарвской заставы, каждый день разные. Но были и такие дети, которым родители покупали путевки сразу на 2–3 недели. Ребятам у нас нравилось. Воспитатели были сплошь молодёжь – студенты вузов и техникумов».

В 1938 г. в Елагином дворце впервые для детей устроили новогоднюю ёлку. Сразу после революции новогодние ёлки как часть праздника Рождества Христова, запретили, но в конце 1930-х гг. ёлку «реабилитировали». Летом помимо лодочных прогулок детям был доступен прекрасный плавательный бассейн, организованный в 3-м Северном пруду. Бассейн имел не только дорожки для плавания, но и вместительные деревянные трибуны, их возвели в 1950-е гг.

Дошкольный городок. 1950-е гг.

В 1950-х гг., когда ещё даже не восстановили Елагин дворец, детский лагерь вновь открыли, но назывался он «Школьный городок». Житель Крестовского острова В.И. Карлик вспоминает, как в 1954–1955 гг. он летом несколько недель посещал Школьный городок: «Дети приходили утром, попадали в руки воспитателей, гуляли, купались, обедали в Центральном ресторане, который находился в Конюшенном корпусе, а вечером возвращались домой». Профсоюзные путевки стоили копейки, поэтому родители пытались устроить своих детей на длительное время, единственным неудобством, по сравнению с пионерлагерем где-нибудь в области, было то, что вечерами детей приходилось забирать домой. За лето Школьный городок принимал около 20 тысяч детей. Вскоре потребовалось организовать и Дошкольный городок – его разместили в Собственном саду императрицы Марии Фёдоровны. К сожалению, наплыв детей в летние месяцы никак не способствовал сохранению уникальной растительности возле Елагина дворца.

Зимой для детей раздолье – катки! Их на Елагином острове насчитывалось целых четыре: на Масляном лугу, на площади перед Конюшенным корпусом и на двух прудах. Несмотря на обилие катков, взять билет из-за наплыва желающих было весьма сложно даже в будни. По словам В.И. Карлика, в 1950-е гг. они днём сразу после школы шли на остров, покупали заранее билет, а уже вечером отравлялись на каток. Собственно, билет покупался для того, чтобы воспользоваться раздевалкой, сами катки были открыты и некоторые предпочитали приходить в спортивной форме, на льду надевая лишь коньки.