Текст книги "Врата Европы. История Украины"

Глава 10
Казацкая революция

В 1648 году разразилось седьмое за пятьдесят с лишним лет казацкое восстание, вошедшее в историю под многими именами – от Хмельниччины до Национально-освободительной войны украинского народа. Предыдущие Речь Посполитая подавила, но в этот раз стихия бушевала слишком сильно. Война перекроила политическую карту Восточной Европы и стала отправной точкой истории казацкого государства – по распространенному мнению, первого издания современной Украины. Этот же катаклизм открыл России дорогу к участию в украинских делах. Отсчет взаимоотношений Украины и России как двух стран и народов принято вести именно с середины XVII века.

Поводом для вспышки возмущения стала коллизия того же рода, что и во время первого казацкого восстания – Криштофа Косинского в 1591 году. Магнат позарился на земли мелкого шляхтича-украинца Богдана Хмельницкого. Ему было за пятьдесят, и никто бы не заподозрил в нем руководителя будущего восстания – Хмельницкий служил королю верой и правдой, бился с турками, отведал плен, в 1637 году занимал должность войскового писаря. Когда его хутор отняли люди Александра Конецпольского, что правил на Украине несколькими староствами сразу, пожилой сотник без толку таскался по судам. Более того, влиятельные враги заперли его в тюрьму. Он бежал и подался на Запорожье, где непокорным сечевикам только вождя и не хватало – они избрали его гетманом. Это было в марте 1648 года. “Золотому покою” настал конец, грянула “Великая казацкая война”.

До этого момента все напоминало предыдущие восстания, однако Хмельницкий действовал не по шаблону. Перед тем как повести запорожцев на север, где их ждали не только богатые города и местечки, но и коронная армия, он поехал за помощью на юг. Нарушая привычные представления о степном фронтире, гетман предложил союз крымскому хану. Ислам-Гирей сам в поход не выступил, но дал добро ногайцам, кочевавшим к северу от Перекопа. Казаки одержали первую победу. Стереотип нашего времени рисует казака верхом на резвом скакуне, но в середине XVII века он обычно дрался пешим. Конницы на Запорожье почти не было, потому что ее содержание стоило довольно дорого. Только шляхта могла позволить себе боевого коня и еще одного-двух на смену. Наездники-татары прикрыли казаков с этого фланга. Теперь войско могло не только осаждать пограничные города с их примитивной фортификацией и отражать атаки в укрепленном лагере, но и выйти на битву с коронной армией.

Заключенный Хмельницким союз незамедлительно оправдал себя. В мае 1648 года украинско-татарские силы разбили два польских соединения: на Желтых Водах, у северной границы “запорожских вольностей”, и под Корсунем, на Киевщине. Помимо ногайской конницы (около четырех тысяч человек), успех восставшим обеспечил переход на их сторону реестровых казаков (около шести тысяч), что служили под знаменем Короны. Постоянно дислоцируемая на Украине польская армия была уничтожена. Двое главнокомандующих (великий и польный гетманы), а с ними и сотни офицеров попали в татарский плен.

Речь Посполитую словно громом поразило, гетман же и войсковая старшина поражались тому, как им везло. Хмельницкий просто не знал, что делать дальше. В июне, пока его враги не могли собраться с силами, он уехал в Чигирин – обдумать в тишине обстановку. А вот повстанцы передышки не желали. Пока старые казаки собирались у Белой Церкви, народ взялся за оружие по всей Украине. Вдохновленные вестями о победах запорожцев, крестьяне и мещане развернули партизанскую войну против частных магнатских армий, стали нападать на латифундии, мстить господам и охотиться на ксендзов. Но больше всего от гнева украинского простонародья летом 1648 года пострадали евреи.

В первых письмах, которые Хмельницкий адресовал различным сановникам после начала восстания, мелькают и арендаторы-евреи. Гетман жаловался на “несносные кривды”, что причиняли казакам воеводы и старосты, полковники – командиры реестровых казаков – “и даже евреи”. Хмельницкий никак не считал их главными врагами, упоминал их мимоходом, но вот у повстанцев на Правобережье, где в июне начались массовые погромы, было другое мнение. Нападения на евреев часто заканчивались убийством (особенно мужчин) и к осени 1648 года привели к исчезновению десятков общин. Количество жертв установить нельзя, поскольку нет точной статистики по воеводствам перед началом восстания, но историки сходятся на числах от 14 до 20 тысяч человек. Для Украины того времени это очень много. Несмотря на бурный экономический рост, плотность населения страны в XVII столетии была довольно низкой.

Украинские и еврейские ученые прошлого века немало потрудились над освещением социальной подоплеки этнорелигиозного противостояния на берегах Днепра. В городах купцы и ремесленники-евреи составляли конкуренцию христианам, крестьяне ненавидели арендаторов – посредников между ними и знатью. Это взвинтило градус насилия. Но и религиозный фанатизм отбрасывать никак нельзя. Вера служила одной из основ идентичности тех и других. Неслучайно самый известный свидетель этих погромов, Натан Ганновер, именовал врагов на иврите “греками”, указывая на их конфессию, а не этнос. Некоторые повстанцы полагали необходимым обратить уцелевших евреев в православие. Насильное крещение спасло жизни многих людей. Кое-кто из выкрестов сделал карьеру в рядах запорожцев, другие вернулись к иудаизму, когда гроза миновала.

Осенью 1648 года войско Хмельницкого двинулось на запад. К этому времени польской шляхты, ксендзов и евреев на восток от таких твердынь, как Львов и Каменец-Подольский, почти не осталось. Униаты либо бежали, либо обратились в православие. Это было нетрудно, поскольку дело сводилось к (не)подчинению папе – обряды двух церквей совпадали. Догматы мало кто ставил во главу угла или хотя бы просто понимал.

Речь Посполитая собрала новое войско, которое преградило путь на запад казакам и татарам, – но битва под Пилявцами (на Подолье) завершилась его разгромом. В конце 1648 года союзники уже осаждали Львов и Замостье, на польско-украинском этническом рубеже. На этом Хмельницкий и остановился. Хотя враги и не могли помешать его наступлению на Варшаву, политические соображения подсказывали другую тактику.

Теперь целью гетмана стала задача более важная, чем просто защита казацких прав и привилегий, как в начале восстания. С другой стороны, к распаду Речи Посполитой он тоже не стремился. Он обрисовал новый идеал королевским комиссарам, что прибыли к нему в Переяслав в начале 1649 года. Хмельницкий заявил, что теперь единолично правит Русью, и грозил загнать “ляхов” за Вислу. Казацкий предводитель уже видел себя преемником первых Рюриковичей.

На подобной же ноте гетман устроил себе триумфальный въезд в Киев чуть раньше – в декабре 1648 года. Героя приветствовали киевский митрополит Сильвестр Косов и Паисий, иерусалимский патриарх, который величал Хмельницкого государем и благословлял на расправу с католиками. Преподаватели и студенты Киево-Могилянской коллегии славили нового властителя Руси как Моисея, что вывел народ из польской неволи. Им бы и в голову не пришло назвать так предыдущего покровителя – Петра Могилу (он умер в январе 1647 года). Казацкий гетман брал в свои руки бразды правления страной, а с ними и ответственность за весь народ, не только казаков. Средство защиты прав народа было одно – образование государства. Происходила настоящая революция. Казаки, еще недавно маргинальная группа, особенно рядом с князьями, шляхтой и духовным сословием, замахнулись теперь на перестройку общества по-своему.

Границы нового государства определятся в сражениях. Ключевая битва произошла летом 1649 года у Зборова на рубеже Галичины и Волыни. Казаки Хмельницкого и татары под началом самого Ислам-Гирея атаковали войско, командовал которым новоизбранный монарх – Ян II Казимир. Силы короля потерпели поражение, и гетман с помощью хана вынудил его заключить мир, по которому признавалась автономия, а фактически и независимость казацкого государства внутри Речи Посполитой. Реестр увеличивали до 40 тысяч (под Зборовым собралось около 100 тысяч человек, включая вооруженных крестьян и мещан). Казаки получили право жить в трех юго-восточных воеводствах. В действительности же на территории этих воеводств – Киевского, Черниговского и Брацлавского – появилось новое государство, Войско Запорожское (неофициально: Гетманщина, или Гетманат). Большая часть Гетманщины располагалась на степном пограничье, что на картах польских и французских картографов именовалось Украиной уже полувеком ранее. Вскоре это слово стало еще одним названием казацкой державы.

Возглавил ее гетман – главнокомандующий. Править ему помогала генеральная старшина (генштаб): обозный (начальник артиллерии), писарь, судья и другие. Военная демократия раннего казачества, которая как будто возродилась в первые месяцы восстания, снова ушла в прошлое. Черные рады (общие собрания), где торжествовало равноправие казаков, уступили место совещаниям полковников и генеральной старшины. Теперь они определяли судьбу страны. В огне восстания сгорела система латифундий и аренд, скрылись либо погибли те, кто держал в руках рычаги экономики Украины, – в том числе тысячи евреев. Крестьяне же объявили себя казаками и больше не гнули спину на пана. Казну молодого государства наполняли военной добычей, таможенными пошлинами и податью на помол зерна.

Теоретически структуры Речи Посполитой на востоке бывших земель Короны никуда не исчезли (киевским воеводой назначили Адама Киселя, православного вельможу). На деле же гетман правил самостоятельно и даже не извещал монарха о своих решениях. На подконтрольных им территориях казаки вводили военную администрацию, основанную на вековом опыте фронтирного существования и на примере Турции, где методы управления во многом походили на казацкие. Гетманщина была разделена на полки. Полковник на своей земле руководил всем: управлением, судами, сбором налогов – но в первую очередь войском. Каждый из двадцати территориальных полков, названных по своей столице, обеспечивал боеготовность казацкого полка, на который всегда могло рассчитывать правительство. Такое же сосредоточение в одних руках военной, административной и судебной власти воспроизводилось на уровне сотни. Местечки и села стали резиденциями сотников. Готовность выступить на войну во главе сотни оставалось их главной задачей.

Украинские победы первых двух лет войны стали возможны благодаря союзу с крымскими татарами. Эта комбинация дала Гетманщине место на геополитической орбите Османской империи, у которой в Причерноморье было несколько вассальных государств, прежде всего Крым, Молдавия и Валахия. Их отношения с султанами послужили Хмельницкому моделью для дрейфа в сторону от Речи Посполитой при сохранении добытой в бою государственности. Гетман стремился поставить Войско Запорожское в вышеназванный ряд – под защиту далекого Стамбула. Именно это обсуждали на украино-турецких переговорах весной и летом 1651 года. Поскольку надвигался новый виток войны с поляками, Хмельницкий даже заключил договор, в котором признавал повелителя правоверных своим сюзереном.

Взамен ему требовалось подкрепление на подольском берегу Днестра, причем немедленно, – турецкие войска, те самые, что торжествовали в 1620 году под Цецорой и осаждали затем Хотин. Но ресурсы империи поглощали морские битвы с Венецией. Советники девятилетнего Мехмеда IV ограничились приказом крымскому хану выйти в поход вместе с гетманом. Хмельницкий добивался большего – Ислам-Гирей вел собственную игру, целью которой было истощение и Польши, и Украины, так чтобы никто не добился решительного успеха. Хан показал это уже под Зборовом в 1649 году, когда договорился с Яном Казимиром и не захотел помочь украинцам разгромить его армию. Теперь вполне могло повториться то же самое.

Так и произошло, причем вероломство крымского властелина стоило казакам очень дорого. Летом 1651 года на Волыни, под Берестечком, татары покинули союзное войско в разгар битвы – значительная часть его попала в окружение и через несколько дней была перебита. Гетман же стал заложником Ислам-Гирея. Впрочем, тот скоро отпустил Хмельницкого, позволив ему перегруппировать силы, чтобы не допустить краха новорожденного государства. Надежды Хмельницкого на Крым оказались несбыточными. Осенью того же года он заключил новый договор с Речью Посполитой: реестр уменьшили вдвое, до 20 тысяч, а под властью гетмана оставили только Киевское воеводство. Брацлавское и Черниговское должны были вернуться под прямое управление Короны. Это условие казаки так и не выполнили, поэтому новая война не заставила себя ждать.

Украине требовались новые союзники. Хмельницкий имел далеко идущие планы на Молдавское княжество – этот ненадежный вассал Порты веками пытался найти свою нишу на линии польско-турецкого противостояния. В 1650 году гетман послал туда войско и вынудил Василе Лупу, молдавского господаря, заключить формальный союз, а также согласиться на брак его дочери Руксандры с сыном гетмана Тимофеем Хмельницким. После неудачи казаков у Берестечка Лупу хотел было расторгнуть помолвку, но на следующий год из Украины к нему в гости явились тысячи “сватов”. По пути, у Батога, они разгромили армию польного гетмана Калиновского. Поход закончился в Молдавии, пышной свадьбой Тимоша и Руксандры. Такой маневр обеспечил Хмельницкому членство в клубе международно признанных правителей.

Но как Османская империя, так и ее вассалы мало что могли дать ему в качестве союзников. Тупиковость этого направления внешней политики Войска Запорожского стала совершенно ясна осенью 1653 года, во время очередной битвы с поляками – у Жванца. Союзники-татары повторили тот же маневр, что и в 1649 году, и помешали казакам разгромить противника. Речь Посполитая и Гетманат восстановили Зборовский мир: реестр в 40 тысяч и три воеводства под контролем Хмельницкого. Все понимали, что это краткая передышка: компромисс не найден, прочного мира нечего и ждать. Казаки желали отбить у поляков всю Украину и часть Белоруссии, Речь Посполитая же (особенно сейм) не желала уступать им даже вышеназванные три воеводства, хотя и потеряла над ними контроль.

Гетману и его окружению ничего не оставалось, как искать иного союзника. Долговременный договор с Польшей оказался невозможен, а война с таким мощным врагом в одиночку грозила катастрофой. Крымский хан оберегал казаков от поражения, но не давал победить Яна Казимира. Османская империя не считала возможным воевать еще и на Украине, а молдавская затея кончилась для Хмельницкого личной трагедией. В сентябре 1653 года Тимош, его первенец, погиб во время защиты Сучавы (в теперешней Румынии), которую осаждали войска Валахии и Трансильвании. Их князьям альянс гетмана и Василе Лупу пришелся не по душе. В конце декабря того же года Богдан прощался с сыном в своем имении Суботове, в Михайловской церкви. (Самого же гетмана через несколько лет отпевали в возведенной им Ильинской, образце казацкого барокко, что сохранился до наших дней и изображен на купюре в пять гривен.) Вместе с Тимошем пожилой гетман похоронил свои надежды добиться для Украины места под османским солнцем.

На мировой шахматной доске самый значительный по своим последствиям ход гетман сделал 8 января 1654 года в Переяславе. В этот день Хмельницкий и спешно собранная группа старшины присягнула новому сюзерену – российскому царю Алексею Михайловичу, открыв таким образом долгую и сложную историю русско-украинских отношений. В 1954 году Советский Союз пышно отпраздновал юбилей “воссоединения” двух стран. Определение подразумевало, что вся Украина в Переяславе избрала вариант “навеки вместе” и признала над собой царскую власть. На самом деле постановление рады вовсе не означало ни воссоединения с Россией, ни слияния двух “братских народов”, как это преподносили советские авторы. Ни в Переяславе, ни в Москве никто не мерил это соглашение национальной меркой.

Речь Богдана Хмельницкого на раде перед старшиной, известная по отчету царских послов, дает нам представление о том, как он изложил и пояснил свои действия:

Собрали мы Раду, явную всему народу, чтоб вы с нами выбрали себе государя из четырех, кого хотите: первый царь турецкий, который много раз через послов своих призывал нас под свою власть; второй – хан крымский; третий – король польский, который, если захотим, и теперь нас еще в прежнюю ласку принять может; четвертый есть православный Великой России государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Руси самодержец восточный, которого мы уже шесть лет беспрестанными моленьями нашими себе просим; тут которого хотите выбирайте![22]22
  Цит. по “Истории России с древнейших времен” С. М. Соловьева.


[Закрыть]

Гетман, очевидно, лукавил – он уже сделал выбор в пользу Романовых. Судя по боярскому докладу, Хмельницкий упирал прежде всего на православную солидарность. Участники рады закричали, что “волят” под руку “восточного” православного царя.

Это походило на один из множества основанных на конфессиональной принадлежности союзов периода Реформации и Контрреформации. Всего лишь пятью годами прежде завершилась Тридцатилетняя война, в ходе которой европейские страны становились, как правило, на сторону единоверцев. Ни от российской знати, ни от их украинских партнеров по переговорам нельзя было ждать осознания братства либо общности в рамках “русского народа” – ведь стороны тогда нуждались в толмачах, а письма Хмельницкого в Москву сохранились в российских архивах главным образом как тексты штатных переводчиков. Традиции Киевской Руси в исторической памяти и религиозных догмах существовали, но были достоянием малочисленной прослойки интеллектуалов.

Четыре столетия, проведенные двумя странами в разной политической обстановке, в составе разных государств, углубили давние языковые и культурные различия между будущими Украиной и Белоруссией с одной стороны и будущей Россией с другой. Это несходство проявилось, когда гетман и полковники захотели обсудить условия договора с послом Василием Бутурлиным. Боярин обещал им, что царь окажется добрее короля, но на торги не пошел. Хмельницкий возразил, что казаки привыкли заключать сделки с королем и его сановниками, но услышал в ответ, что выборный монарх не равен наследственному государю. Бутурлин не стал клятвенно подтверждать свои щедрые посулы – царь не присягает подданным. Казакам не терпелось получить поддержку российских войск, поэтому гетман согласился на присягу только с украинской стороны.

Переяславское соглашение казалось ему контрактом, связывающим обе стороны. Хмельницкий ставил Войско Запорожское под протекторат Алексея Михайловича, обещал верность и военную службу в обмен на защиту со стороны России. Однако его новый сюзерен воспринимал “черкас” как новых подданных – единожды дав согласие сохранить за ними определенные права, в дальнейшем он ничем не будет им обязан. Что касается территории Украины, в Москве опирались на династическую традицию. Царские советники считали, что Романовы просто возвращают свое наследство: Киев, Чернигов, Переяслав.

На каких бы идеологических и правовых основаниях ни покоился Переяславский договор, в Москве посулов Бутурлина не забыли и дали украинцам то, чего они тщетно добивались от Варшавы: признание казацкой государственности, реестр в 60 тысяч, привилегированный статус казаков как сословия. Царь сохранил и те свободы, которыми при королевской власти пользовались другие слои общества.

В первую очередь, конечно же, соглашение заложило фундамент военного союза. Западные границы Войска Запорожского не оговаривались – проводить их предстояло на поле брани. Украинская и российская армии вступили в новую кампанию на двух театрах боевых действий: казаки при поддержке отряда новых союзников наступали на Правобережье, владение Короны, тогда как основные силы Романовых ударили на Смоленск и двигались все глубже в белорусские и затем литовские земли – к северу от установленного Люблинской унией рубежа. Объединенные силы двух стран добились решительного перелома в войне: если в 1654 году польско-литовские войска с помощью крымского хана еще сдерживали натиск, то летом и осенью следующего их контрнаступление провалилось. Украинцы вновь осадили Львов, россияне заняли Вильно, столицу Великого княжества Литовского.

Так открывается глава в истории Речи Посполитой, которую поляки окрестили “Потопом”. Серьезная угроза центральной части государства исходила не только с востока. В июле 1655 года Швеция вторглась в Великую Польшу с северо-запада, из Померании, а также в Литву – из Лифляндии. К ноябрю в руках шведов оказались Познань, Варшава и Краков. Однако перспектива краха Речи Посполитой и торжества Швеции, которая претендовала и на часть Литвы, оккупированную российским войском, насторожила царя. Осенью 1656 года его дипломаты заключили в Вильне перемирие со старым противником. Хмельницкого и верхушку Гетманщины разъярило то, что договаривались без них. Сепаратный мир с Польшей оставил казаков один на один с тем же врагом. С их точки зрения, царь не выполнил главного обещания, данного в январе 1654 года, – пренебрег обороной новых подданных.

Гетман не считал себя связанным Виленским перемирием и отправил войско на помощь трансильванскому князю, протестанту и союзнику Швеции в войне с Польшей. Таким образом, даже военный союз между Россией и Украиной держался теперь на волоске. С момента победного вторжения Карла X в Центральную Польшу Хмельницкий искал себе новых партнеров. Шведы, казалось, намеревались уничтожить Речь Посполитую, и это вполне его устраивало. Поворот российской политики осенью 1656 года – измена, с точки зрения гетмана, – дал новый импульс шведско-украинскому сближению, что могло бы гарантировать Войску Запорожскому всю территорию Украины и часть нынешней Белоруссии.

Хмельницкий, однако, до заключения такого альянса не дожил. Он умер в августе 1657 года, покинув на распутье украинских казаков и созданное ими государство. Хотя старый гетман уже не видел смысла в союзе с Москвой, заключенный в январе 1654 года договор он формально не разрывал. Переяславская рада стала важной частью обширного и противоречивого наследия Хмельницкого. Хотя многие его преемники восстали против России, казацкие летописцы XVIII века, подданные Романовых, славили его во многом в тех же выражениях, что преподаватели и студенты Киево-Могилянской коллегии при триумфальном въезде в Киев. “Украинского Моисея” восхваляли как отца народа, который освободил его от польского ярма и заключил с Россией более чем выгодную сделку. Статьи договора, утвержденные царем после рады, представляли чем-то вроде Великой хартии вольностей Украины в составе империи.