Текст книги "Зеркало из прошлого"

– Человек на воле чаще всего имеет свою заветную цель, стремится чего-то достичь. Какую цель имеете вы? Или никакой не имеете? Просто жить ради самой жизни?

– Как жить без цели? Могу ответить красиво – умереть на воле. Но это неправда! Хочу дождаться того момента, когда покину эти стены и буду жить не за решетками, и я знаю: это обязательно произойдет! На следующий год можно будет отмечать «двадцатилетие» моего заключения, и я подам прошение президенту о помиловании, а там как Бог даст!

Следующим объектом фотографирования оказался мужчина с бегающими глазами, лет тридцати пяти – тридцати семи, по имени Семен. Он сразу же атаковал Вадима вопросами и жалобами:

– Вы принесли апельсины, шоколад? Нам не выдают фрукты!

– Вот, возьмите.  – Вадим просунул сквозь решетку пакет, тот сразу его раскрыл, достал плитку шоколада, разорвал фольгу и стал есть.

За исключением Валерия, все «пожизненники», согласившиеся на фотографирование, выдвигали свои условия, в основном требовали продукты, сигареты и чай.

– Я соскучился по сладкому! Две передачи в месяц – это мало, а я и того не имею! Меня все бросили! Со мной поступили жестоко!

– На это были основания?

– Какие основания?! – выкрикнул Семен высоким, чуть ли не женским голосом.  – Сволочи они бездушные – вот и все!

– Он изнасиловал и убил с особой жестокостью малолетнюю девочку, дочь своих соседей. Его подозревали в причастности еще к одному подобному эпизоду, но не нашли доказательств. До этого он уже сидел за изнасилование несовершеннолетней,  – пояснил стоявший рядом капитан.  – Родственники от него отвернулись, но иногда присылают передачи мама-пенсионерка и старший брат.

– На меня нашло наваждение! Да и малая сама виновата – зачем пошла со мной?

– Я не могу фотографировать, когда вы едите. Передачу у вас никто не отберет,  – сказал Вадим. Находящийся перед ним человек был ему омерзителен.

– Почему мне дали пожизненное? Это несправедливо!

– Сколько вы находитесь в заключении?

– Два года под следствием и тут полтора. Я требую справедливости – пишу в различные судебные инстанции. Вы журналист? Помогите мне! Напишите обо мне статью, что я несправедливо получил пожизненное за одну смерть. Тут все сидят за убийства двоих и больше людей. Какая это справедливость? Пусть дадут мне десять лет – это будет по закону, но не более того!

Вадиму пришлось все время сдерживать себя, пока он фотографировал этого типа. Впрочем, кого он здесь ожидал увидеть? Убийцы, маньяки, насильники, каннибалы со своими жуткими историями о том, как они отнимали жизнь у других людей ради удовлетворения похоти, из корысти. Надеяться, что хоть кто-нибудь из этих нелюдей вызовет симпатию, было абсурдно.

В этот день Вадим рассчитывал сфотографировать пятерых «пожизненников» и еще пятерых на следующий день.

Рыжий веснушчатый парень в оранжевой робе изъявил желание рассказать свою историю:

– Забрались мы ночью в дом, связали хозяев, не было даже мысли убивать. Но тут хозяин узнал меня по голосу – живем же в одном селе! Я запаниковал и стукнул его по голове топором, сам не понимаю, как это произошло. Пришлось убрать и его жену. И кто его за язык тянул? Узнал – молчи! Потом пошел бы в милицию, себе жизнь бы спас и мне не испаскудил. Напарник остался чистеньким, все на меня свалил – ему дали «червонец».

Угрюмый немногословный брюнет с жестким внимательным взглядом, назвавшийся Виталием, оказался одним из давних сидельцев, находился в заключении с конца 90-х и избежал смертной казни. Он рассказал:

– Пожизненное заключение пострашнее пули. У вас не хватит воображения, чтобы представить себе весь ужас такого бытия. Преступник наказан. Он сам себя наказал, сам, своими деяниями. Выбрал свой крест и теперь несет его. Он навсегда остается наедине со своим прошлым. Многих в жизни держит лишь надежда на пересмотр приговора. Они надеются на то, что рано или поздно выйдут на свободу. Если у них отнять надежду, то что их ждет? Болезнь, безумие, волчья тоска по свободе. Многие предпочли бы умереть.

Завершал список «фотомоделей» Василий Тимофеевич, мужчина лет пятидесяти пяти, полный, круглолицый, с глубокими залысинами. Вадим, когда увидел этого заключенного, мысленно прозвал его «бухгалтер». Типаж из старых советских фильмов, ему не хватало только темных нарукавников, жилетки и счётов. Вид у него был чрезвычайно добродушный, вот только на его совести было три человеческие жизни!

– Я – сумасшедший, а меня держат здесь! Меня нужно лечить, а не наказывать! Жил бы я в свободном западном мире, был бы оправдан и отправлен на лечение! Я такой же, как Билли Миллиган[22]22
  Американский гражданин, один из самых известных людей с диагнозом «множественная личность». В теле Билли Миллигана уживалось 24 личности, непохожие друг на друга ни характером, ни родом занятий, обоих полов, самостоятельные, в т. ч. и трехлетняя девочка. Обвиненный в нескольких преступлениях, в т. ч. трех изнасилованиях, которые совершила его ипостась в виде активной лесбиянки, после заключения психиатров он был оправдан, после чего его десять лет принудительно лечили в психиатрической клинике.


[Закрыть], только они не хотят изучать личности, которые живут во мне! – разглагольствовал «бухгалтер».

Из всех увиденных в этот день натур «бухгалтер» Вадиму показался самым неподходящим – добродушный вид и его заявления заставляли думать, что у него и в самом деле не все в порядке с головой. Когда Василия Тимофеевича увели, Вадим поинтересовался у капитана:

– Его психиатру показывали? Вид у него, мягко говоря, нездоровый.

– Безобидный старичок? – ухмыльнулся капитан.  – Счастье, что ему не дали разгуляться, а то бы он вполне мог со своей внешностью претендовать на лавры Оноприенко или Ткача! Доподлинно неизвестно обо всех его художествах – жертвами его оказывались случайные люди. Только в трех эпизодах смогли доказать его вину, хотя их может быть значительно больше.  – Он взглянул на наручные часы.  – На сегодня все? Будем прощаться?

– Мне хотелось бы побеседовать с вашим психологом.

– Ах да! – Капитан скривился, словно в рот ему попало что-то кислое.  – Я отведу вас к психологу, а вернусь за вами минут через тридцать – для общения достаточно будет времени?

– Надеюсь. У вас можно будет до завтра оставить аппаратуру? С собой возьму только фотоаппарат – посмотрю в гостинице, что нащелкал.

– Сохраним вашу аппаратуру в лучшем виде – за это не переживайте. У нас тут надежно. Оставляйте прямо здесь – закроем помещение на ключ.

И снова переходы, решетки, многочисленные двери. Вадим, не жалующийся на память, подумал, что, оставь его тут одного и без запоров на дверях, в этих лабиринтах переходов было бы проблематично найти выход.

Открыв дверь в конце коридора, капитан сделал приглашающий жест, и они вошли в просторное помещение с выстроившимися в ряд мягкими креслами и экраном на стене.

– Это комната психологической разгрузки – здесь работают наши психологи. А вот и Валерия Валентиновна Сорокина – прошу любить и жаловать.

Психологом оказалась симпатичная темноволосая девушка с короткой стрижкой, на вид лет двадцати пяти, в коротеньком белоснежном халатике.

Она, здороваясь, протянула руку и представилась:

– Лера.

– Вадим Юр.  – Фотограф усмехнулся.  – Вы в халате словно врач.

– Я и есть врачеватель человеческих душ. Медицинский халат способствует налаживанию диалога с заключенными и ставит между нами блок на уровне подсознания.

Капитан сказал, направляясь к выходу:

– Я вас оставляю – вернусь ровно через полчаса. Пожалуйста, никуда отсюда не выходите!

– Разве я могу сбежать от такой охраны? – Вадим взглядом указал на психолога, и капитан, недовольно хмыкнув, скрылся за дверью.

– В халате вы очень соблазнительная – это тоже работает на позитив при общении с заключенными? – не удержавшись, спросил Вадим.

Лера задиристо рассмеялась:

– Женщина своим видом должна вызывать позитивные эмоции.

«Представляю, какие „позитивные“ мысли возникают у заключенных, пожирающих тебя взглядом. Ведь они не имели близких отношений с женщинами годами и маловероятно, что будут еще иметь».

– Признаюсь, удивлен. Вы такая светлая – и в столь мрачном месте!

– Я вообще-то помощник штатного психолога – мужчины. Он в данный момент отсутствует, вот я его и заменяю. Я не в штате этого учреждения и работаю тут временно. Учусь в докторантуре в Киеве и пишу диссертацию, здесь собираю для нее материал.

– Ого! Будущий доктор наук – и такая молодая!

– Внешний вид бывает обманчив. Скажем так, мне за тридцать.

– В моем представлении доктора наук – это убеленные сединой старцы.

– Время так быстро летит, не успеешь оглянуться, а молодые доктора уже стали брюзжащими старцами.

– Если не секрет, какая тема вашей диссертации?

– Очень длинное и для непрофессионалов непонятное название. Вы что-нибудь слышали о «гене воина»?

– Ого! Человек запрограммирован стать воином с момента рождения?

– Не совсем так. Просто у людей имеется предрасположенность на генетическом уровне, которая может проявиться при соответствующих внешних факторах. Таким есть ген МАО-А[23]23
  МАО-А (моноаминоксидаза вида А) осуществляет расщепление аминов (адреналина, норадреналина, серотонина, мелатонина, гистамина, дофамина). Эти нейромедиаторы отвечают за настроение и поведение человека.


[Закрыть], с легкой руки публициста Энна Гибсона названный «геном воина», а также героя, монаха, лидера и… – психолог сделала паузу,  – убийцы!

– Странная компания – герой, монах – и убийца!

– Однако же все перечисленные категории людей обладают схожими качествами. После Второй мировой войны довольно часто бывшие воины, героически проявившие себя во время боевых действий, оказывались по другую сторону закона. Так было в США после вьетнамской войны и в СССР после афганской.

– Может, «ген убийцы» и у меня есть? – посмеиваясь, спросил Вадим.

– Не исключено. Этот ген имеется у трети европейцев, и при обычных условиях он «дремлет».  – Лера лукаво прищурилась, глядя на Вадима.  – Хотите узнать? Можно пройти тест и не проводить сложные медицинские обследования.

– Обожаю тесты! Обещаю отвечать как на духу, ничего не утаивая.

– Тогда приступим. Ради уникального снимка готовы ли вы рискнуть жизнью и здоровьем? Если этот снимок будет бомбой?

– Пожалуй, рискнул бы.

– Вероятно, вы оказывались в экстремальных ситуациях. Как вы себя проявляли – паниковали или, сконцентрировавшись, находили выход?

– Не паниковал, мой жизненный девиз – из каждого затруднительного положения обязательно имеется выход.

Задав еще несколько подобных вопросов, Лера подытожила:

– Очень большая вероятность того, что «ген воина» у вас имеется.

– Этот ген, с ваших слов, не только воина, но и убийцы? Я себя как-то совсем не представляю убийцей.

– Я уже говорила, что в обычных условиях этот ген весьма инертен, «дремлет» и зависим от внешних обстоятельств, даже от воспитания. Но он может активизироваться даже тогда, когда его носитель еще находится в утробе матери. Обычно провоцирует его активность избыток серотонина – «гормона счастья», отвечающего за настроение, сексуальное желание, память, способность к обучению, социальное поведение. К переизбытку гормона может привести употребление наркотиков, некоторых лекарств, например антидепрессантов. Если у будущей матери в организме избыток серотонина, мозг плода буквально купается в удовольствии, что активирует «ген агрессии». «Разбудить» «ген воина» может также пережитое в детстве насилие. Часто насильниками становятся люди, сами перенесшие подобное в детстве или «опущенные» в зоне. Немаловажное значение играет среда, общение, воспитание. Исследования американских ученых показали наличие «гена воина» практически у всех заключенных в тюрьмах.

– Выходит, я могу спать спокойно? «Ген убийцы» во мне не проявится? – иронизировал Вадим.

– Если вы сможете контролировать свои эмоции. При переизбытке дофамина в крови человек становится чересчур возбудимым.

– Выходит, ваши исследования здесь связаны с «геном убийцы»?

– Мне более импонирует название «ген воина». Да, я изучаю его проявления, связанные с наследственностью.

– При чем тут наследственность?

– Проверяю гипотезу, что, если в роду были убийцы, то этот ген неизбежно себя проявит в последующих поколениях. Это как висящее на стене ружье в первом акте пьесы, которое обязательно выстрелит.

– И есть подтверждение этому? Но это ужасно – прадед в силу обстоятельств совершил убийство, и это «выстрелило» через несколько поколений!

– Пока выводы делать рано. Конечно, все не так печально, как вы говорите, но предполагаю, что вероятность такого развития событий высока.

– У вас тут много работы?

– На ее отсутствие жаловаться не приходится. Мы проводим исследования и получаем интересные результаты. Казалось бы, осужденные на пожизненное заключение обречены провести в тюрьме остаток жизни, есть лишь иллюзорная возможность освободиться через двадцать пять лет в случае помилования президента. И ведь эти два с половиной десятилетия надо еще прожить в условиях, далеких от комфортных! Однако случаев суицида среди осужденных на пожизненное значительно меньше, чем среди лиц, получивших срок заключения пять-семь лет. «Пожизненники» в большинстве своем настроены во что бы то ни стало выбраться отсюда.

– Я это почувствовал, когда сегодня общался с заключенными. У меня к вам просьба. Дайте психологическую характеристику этих заключенных – меня просил об этом редактор. Ему это понадобится при подготовке сопроводительного текста к фотографиям. Вот список – я сейчас выпишу вам фамилии.

– В этом нет необходимости – у меня хорошая зрительная память.  – Лера взяла список и, быстро просмотрев, вернула Вадиму.  – На когда вам эти характеристики нужны?

– Рассчитываю закончить съемку здесь завтра, в первой половине дня, но вы можете прислать мне их на электронную почту, адрес есть на моей визитке.

– Постараюсь успеть до вашего отъезда.

– Как вам здесь работается? Вы ведь постоянно общаетесь с преступниками, а никому не известно, что у них в голове и как это может проявиться. Особенно у тех, кто осужден на пожизненное заключение.

– Это моя работа. Тюрьма живет по своим законам, зачастую диким и абсолютно необъяснимым для человека с воли, но прочно укоренившимся и неуклонно соблюдающимся. Внутри тюрьмы значительно безопаснее, чем за ее стенами.

– Я сегодня общался с пятью «пожизненниками», из которых двое через пару лет могут подать прошение о помиловании и теоретически еще через пять лет освободиться. Как вы думаете, оказавшись на воле, они будут опасны или нет?

– Это предугадать невозможно. Бывает, человек вполне разумный, но при определенных обстоятельствах бессознательное берет верх над рассудком, и он совершает нечто ужасное, в чем потом раскаивается. А тут убийцы, отсидевшие четверть века в тюрьме, у них, естественно, имеются различные психические нарушения.

– Не представляю себе, как это – провести четверть века в таких условиях! – Вадима передернуло.  – Что им помогает как-то справляться с этим – мечта выйти на свободу?

– Порой ими руководят более сильные чувства. История мести Дантеса из романа Дюма основана на реальных событиях, за исключением того, что на самом деле бывший заключенный не нашел сокровища.

Желание отомстить помогло ему не сойти с ума, проведя два десятка лет в мрачных казематах, где условия были в десятки раз хуже здешних.

– Скоро вернется капитан и уведет меня, а мне хотелось бы продолжить нашу беседу. Предлагаю вместе поужинать, правда, еще не знаю где. Может, вы мне подскажете? Очень прошу вас составить мне компанию этим вечером.

Лера протянула ему свою визитку:

– Вынуждена отказаться – у меня весь этот вечер уже распланирован.

– Очень жаль.  – Вадим действительно огорчился, он не любил одиноких вечеров в незнакомом городе.

Покинув здание тюрьмы, Вадим с облегчением вздохнул – обстановка пенитенциарного учреждения давила на психику даже при кратковременном нахождении там. Ему вспомнилась старинная пословица: «От тюрьмы и сумы не зарекайся». Он усмехнулся: хорошо быть фотографом, эта сфера деятельности не такая рискованная, как любой бизнес, она далека от всего того, что может невольным образом привести в эти мрачные стены. Идея создать галерею портретов преступников, приговоренных к пожизненному заключению, теперь казалась ему лишенной смысла. Это отребье – убийцы, маньяки – не заслуживали этого. Их фото и биографии могут пригодиться разве что для учебников по криминалистике.

Вадим заранее арендовал квартиру в центре Житомира, чтобы, когда будет свободное время, побродить по улицам, познакомиться с достопримечательностями древнего города. Он уже подъезжал к нужному дому, когда прозвучала мелодия мобильного телефона, на экране отобразилось имя звонившего – «Покупатель Василий».

Неделю тому назад Вадим продал ему дом, доставшийся по наследству от бабушки, который мама использовала вместо дачи. После смерти мамы Вадим пришел к выводу, что дача никак не вписывается в стиль и ритм его жизни, выставил дом на продажу, и довольно быстро нашелся покупатель.

– Добрый день.  – Василий был деловит и краток.  – Вы забрали вещи из дома? Через два дня его не будет, и все, что осталось, окажется на свалке.

– Там нет ничего ценного,  – машинально ответил Вадим и подумал, что негоже, чтобы портреты бабушки, дедушки, фотоальбомы оказались среди мусора, не по-людски это. Да и стоило последний раз взглянуть на место, связанное с детством.  – Я завтра съезжу туда.

– Я вас предупредил, а вы поступайте как знаете. Всего вам хорошего!

Не откладывая, Вадим созвонился с капитаном и договорился о переносе съемки на два дня. Решив, что одному будет ехать скучновато, он позвонил Марине, своей любовнице.

– Расстаюсь с маминым наследством, завтра съезжу на денек во Власовку.

– Ты же в Житомире!

– Сейчас возвращаюсь в Киев.

– Ты мне не просто так позвонил?

– Помнится, обещал свозить тебя на экскурсию в Качановку, это недалеко от дома бабушки. Есть желание и возможность увидеть это чудо?

– Когда ты собирался в Житомир, я тебе говорила, что могу взять отгул, так как Алексей в командировке, с тех пор ничего не изменилось, могу ехать. Вот только странно – в Житомир мне ехать было нельзя, а в Качановку, выходит, можно?

– В Житомире у меня работа, и ты скучала бы одна, пока я не освобожусь. Эта поездка будет ностальгически-развлекательной.

– Во сколько ты заедешь за мной утром?

– Жди меня на нашем месте в восемь, хорошо?

– В выходной так рано? Это жестоко!

– Почти двести километров, и, кроме посещения бабушкиного дома, у нас будет экскурсия.

– Ладно, уговорил.

Приехав домой, Вадим включил телевизор, чтобы посмотреть новости. Как обычно, они были перегружены насилием и смертью – кровавые ДТП, убийства на бытовой почве и заказные, семейные драмы. Под эти ужасы Вадим заснул, не выключив телевизора, зная, что в полночь сработает программа и тот автоматически отключится.

9

Путь до Прилук оказался непростым. После села Перемога началась скверная дорога из бетонных плит – «бетонка», превратившаяся затем в ужасную явь автомобилиста – сплошные ямы и выбоины. Они планировали заехать в Тростянецкий дендропарк, но Вадим молча, не ставя в известность Марину, отказался от этой идеи. Судя по выражению лица спутницы, ее единственным желанием было поскорее распрощаться с разбитой, словно после артобстрела, дорогой, на которой, несмотря на независимую подвеску, болтало, как на судне во время шторма. Одно дело ехать по такой дороге на внедорожнике, другое – на «паркетнике», только внешне похожем на кроссовер и сразу скисающем на бездорожье. Вадим развлекал Марину рассказом о посещении тюрьмы, о «гене воина», который присущ убийцам. Марина поинтересовалась:

– Эта психолог хорошенькая?

– Без пяти минут доктор наук – «синий чулок». Другую туда не допустили бы.

В пути они делали частые остановки, то и дело пили кофе в различных вариациях. Приятной поездки-прогулки, как они накануне предполагали, явно не получилось. Сто девяносто километров непостижимым образом никак не хотели заканчиваться, хотя пошел уже третий час их путешествия.

– У меня скоро начнется морская болезнь от этой тряски,  – устало пожаловалась Марина.

Загорелая натуральная блондинка, она свои длинные роскошные волосы собрала в «ракушку». У нее было узкое лицо, большие выразительные голубые глаза, сразу притягивающие взгляд.

– А я на кофе смотреть больше не могу, и этой ночью мне не уснуть,  – отозвался Вадим. Его уже достало то, что Марина, завидев очередную «фирменную» заправку, восклицала: «Давай остановимся, я попудрю носик».

– Не надейся, что этой ночью будешь спать! – многозначительно произнесла Марина, завлекающе глядя на него.  – Я что, зря согласилась на эту дурацкую поездку?

– У меня основная цель – побывать в доме бабушки, где прошло мое детство.

– Ностальгия замучила? Когда ты последний раз там был? – со смехом спросила Марина, но тут колесо попало в очередную яму и ее подбросило так, что клацнули зубы.

– Поосторожнее! Не дрова везешь!

– Извини, отвлекся.

Вадим задумался: в самом деле, когда он был последний раз в доме бабушки? Пять лет назад? Десять? Пожалуй, больше пятнадцати. Значительно больше – он тогда был еще подростком. Двенадцать лет тому назад умерла бабушка, он как раз был по делам в Париже, и мама сообщила о ее смерти, только когда он вернулся домой. Бабушку кремировали на Байковом кладбище, а похоронили на Лесном. Бабушка завещала свой дом ему. Мама использовала этот сельский дом вместо дачи и, выйдя на пенсию, жила там с ранней весны до поздней осени, оставляя его одного в квартире в надежде, что это поможет ему поскорее жениться. Мама умерла в конце прошлого года, не дождавшись ни невестки, ни внуков, о которых мечтала. Девушек, женщин у него было в жизни много, может, даже слишком много, но ту, единственную, он так и не встретил. А может, не искал и прошел мимо нее, увлеченный работой, интересными поездками, привыкнув к частым встречам-расставаниям.

Марину Вадим знал давно. Шесть лет назад она претендовала на его личную жизнь и даже рассчитывала создать с ним семью. Когда Вадим бывал в поездках, она вечерами часто навещала его маму, и они быстро нашли общий язык. Мама обожала Марину. Затем он сбежал от Марины, посчитав, что слишком привязывается к ней и это мешает ему в работе. У него была заветная цель – добиться мировой славы, сотрудничать с известными зарубежными иллюстрированными журналами, устраивать персональные фотовыставки в разных странах. Вадим, ничего не сказав Марине, уехал на полгода в турне по странам Индокитая и все это время молчал, а по приезде не спешил объявиться, под различными надуманными предлогами оттягивал встречу. И отношения у них разладились. Когда он узнал, что Марина собирается выйти замуж, он, усмехнувшись, подумал: «Быстро же она из одной кровати перепрыгнула в другую!» Но по сердцу будто провели наждаком.

Время шло, мировая слава все не приходила, а год тому назад он случайно встретил Марину в кафе. Она попыталась пройти мимо, сделав вид, что не заметила его, а у Вадима неожиданно затрепетало сердце, стало горячо в груди, и он ее окликнул. Они сели за столик в углу и стали яростно обвинять друг друга, затем пришли к выводу, что могут остаться друзьями – в их совместном прошлом было много хорошего. Вадим похвастался своим приобретением – новой квартирой в элитной многоэтажке на бульваре Дружбы Народов, и пригласил Марину посмотреть ее, хотя официально дом еще не был сдан. Они пешком поднялись на двадцатый этаж – лифты не работали, затем, как зачарованные, стояли перед панорамным окном, откуда открывался вид на вечерний Печерск. В квартире было пусто, не считая старого узкого туристического спальника, но это не помешало им заняться любовью. После этого случая Марина стала его любовницей.

Муж Марины успешно занимался строительным бизнесом, медленно, но неуклонно расширяя его. Заработки позволяли ему ни в чем не отказывать жене и содержать няню, проводившую целые дни с их трехлетней дочерью. Работа отнимала у него все время, он часто ездил в продолжительные командировки, что любовникам было только на руку. Марина работала юристом в коммерческой фирме, начальником отдела у нее была бывшая однокурсница и близкая подруга Амада, которая знала все об их отношениях, и когда Марине нужно было уйти раньше с работы или взять отгул, всегда шла ей на встречу.

Шикарная квартира в центре города, ремонт вынудили Вадима взять солидный кредит в банке, и проценты, как счетчик в такси, неуклонно щелкали, увеличивая сумму, не давая ему расслабиться. Сразу после смерти мамы он продал ее «двушку» в Дарнице, чтобы частично погасить кредит, а теперь пришла очередь дома бабушки в селе Черниговской области. Оставшаяся сумма кредита была незначительной, и Вадим предполагал в скором времени долг погасить. Вот только на обстановку в новой квартире не хватало денег.

Дом бабушки находился в небольшом селе Власовка, недалеко от широко известного национального заповедника «Качановка», что ощутимо позитивно повлияло на его цену при продаже, и это при всеобщем падении цен на недвижимость. Когда Вадим приехал в село, он не сразу вспомнил, где находится бабушкин дом. В памяти всплыли воспоминания детства, когда каждое лето он проводил здесь,  – ватаги ребят, велосипеды, рыбалка на утренней зорьке и купание в огромных прудах. Он запомнил бабушку сгорбленной, опирающейся при ходьбе на суковатую палку. Если он собирался на дискотеку в дальнее село, бабушка пыталась его удержать, пугая тем, что при возвращении он найдет ее бездыханное тело с разорвавшимся сердцем. И, затаив обиду на бабушку, он все же оставался, тогда когда его друзья, Колька, Васька и Сережка, весело катили на великах к окраине села. Однажды дискотека не удалась, местные ребята решили разобраться с чужаками. Васька после этого долго провалялся в больнице, а Колька и Сережка гордо ходили по селу с синяками под обоими глазами, словно с макияжем, рассказывая о баталии все с новыми и новыми подробностями.

«Где вы теперь, мои закадычные друзья тех лет?»

Подъехав к бабушкиному дому, Вадим почувствовал, как защемило сердце. Казалось, сейчас выйдет на крыльцо озабоченная мама с белыми от муки руками – месила тесто на пирожки, – а за ней, кряхтя, бабушка, которая светилась от радости при виде внука. Посмотрев на часы, Вадим отметил, что добирались они сюда почти три часа – много времени ушло на частые остановки. Подумал о том, что мама каждый раз добиралась в село двумя автобусами, тратя на это полдня. Когда приобрел не без маминой финансовой помощи автомобиль, так ни разу и не свозил ее сюда, откладывая это «на завтра».

«Вот и „завтра“ прошло, мамы уже нет, а обещание так и не выполнил».

Подойдя к калитке, он дотянулся рукой до задвижки с внутренней стороны и открыл ее. Узкая дорожка из потрескавшихся плит, по обе стороны за редким штакетником – фруктовые деревья: яблони, груши, вишни, сливы. Под ними и вокруг все заросло высоким бурьяном. Яблоня белый налив уже обобрана, хотя оставшиеся яблоки на верхушке на вид еще зеленоваты.

По привычке Вадим глянул на соседний участок – когда-то там жила Пелагея Никаноровна, подружка бабушки, ее сверстница. Она навещала бабушку каждый вечер и всегда приносила гостинцы для него. Вряд ли она до сих пор жива, но в доме кто-то был – во дворе стоял красный «Ниссан-Микра».

– Прикольный номер – «купальский»! – сказала Марина, проследив за взглядом Вадима.

– Что? – не понял он.

– День Ивана Купалы! – Марина указала на номерной знак автомобиля с цифрами 06–07.

Вадим пожал плечами: «Он и без аналогии очень легко запоминается». Вытащив длинный ключ с «бородкой», он открыл входную дверь и ощутил запах нежилого помещения, мышей и еще чего-то неприятного. Прошел через коридор-кухню с газовым котлом. Внутри царил порядок, только все было покрыто слоем пыли. Покупатель дал ему время, чтобы он мог забрать из дома все ценное и памятное. Странный нынче пошел покупатель – не потребовалось даже ехать с ним в село, чтобы показать дом.

«Я покупаю землю, мне это место очень нравится. А дом построю новый, так что, если хочешь, забери этот себе!» – сказал он и расхохотался – шутка показалась ему удачной.

«Что здесь может быть ценного?» – спросил сам себя Вадим, окидывая взглядом простую обстановку. Допотопный диван, полированный буфет с поцарапанными не без его участия дверцами, этажерка, тумбочка, на ней цветной телевизор «Радуга», прикрытый вышитой салфеткой, а сверху – фарфоровая статуэтка балерины.

– Премиленько! – воскликнула Марина.  – О-о! Слоники! – Она взяла в руки несколько фигурок этих животных, выстроившихся по ранжиру.  – Как у моей бабушки. Она сердилась, когда я трогала их,  – боялась, что я какую-нибудь фигурку потеряю.

– Можешь взять себе на память! И вообще, если что понравилось – бери, не стесняйся.

– У тебя странный юмор! – обиделась Марина.

– Не возьмешь – отправится на свалку. Тебе не жалко слоников?

В буфете Вадим нашел несколько толстых старых альбомов, полных фотографий, некоторые были вставлены в уголки, а большинство просто наклеены на картонные листы. Особенно не рассматривая снимки, он сунул альбомы в прихваченную сумку – не мог допустить, чтобы запечатленные на фото родственники нашли свой последний приют на свалке. Дал себе обещание посмотреть все фотографии, перевести их в электронный вид и сделать плейкаст, хотя в глубине души понимал, что вряд ли займется этим в ближайшем будущем. Снял со стен фотографии бабушки, дедушки, мамы в трехлетнем возрасте, несколько вышитых картин и писанный масляными красками портрет бородатого мужчины в допотопном глухом пиджаке и котелке на голове – какой-то его далекий предок. Огляделся еще раз – брать что-либо из старья в новую современную квартиру не хотелось, да и то, что взял, скорее всего, отправится в кладовку-гардеробную, до сих пор почти пустую.

Перешел в другую, маленькую комнату, где стояли шкаф с одеждой и пружинная кровать с металлическими шариками на спинках, в раннем детстве он откручивал их и игрался – они служили ядрами пушек, стреляющих по неприятельским солдатам, вылепленным из пластилина. Здесь точно брать было нечего. Но тут его взгляд уткнулся в нишу между шкафом и стеной, где стояло торцом к нему трюмо, завешенное темной материей.

Вадиму вспомнился случай из детства. Ему семь лет, он проводит каникулы у бабушки. Он бегает по дому, держа в руках игрушечный автомат,  – играет в войну. Забегает в маленькую комнату – он партизан, и ему надо устроить засаду на фашистов, для этого где-нибудь спрятаться. Его взгляд падает на стоящий у окна продолговатый предмет, значительно выше его, завешенный черной материей. Он пытается спрятаться под этой материей, но она спадает, под ней оказывается зеркало. Потрясенный, он видит свое отражение во весь рост. В этот момент входит мама и непонятно почему очень пугается, кричит. Приходит бабушка, его выводят из комнаты, мама и бабушка о чем-то горячо спорят. До его слуха доносятся обрывки фраз – «зачем оно», «уничтожить», «проклятие».

На следующий день трюмо, вновь завешенное черной материей, было задвинуто в угол, между шкафом и стеной, как сейчас. Через несколько лет, вспомнив об этом случае, он поинтересовался у бабушки, почему они тогда испугались? Бабушка, вначале что-то невнятно пробубнив, неохотно пояснила, что это зеркало забирает жизни у людей – так оно поступило и с его отцом. Ответ вызвал у Вадима недоумение – его отец был летчиком и погиб, выполняя секретное задание, при чем тут зеркало? А если зеркало виновато, то почему его не разбить на мелкие кусочки? Бабушка снова очень испугалась и пояснила: если что-либо плохое сделать с зеркалом, это принесет еще большую беду. Затем что-то отвлекло внимание Вадима, и он больше не вспоминал о зеркале.