Текст книги "Запрет совпадения. Телевизионно-фантастическая книжка"

Запрет совпадения
Телевизионно-фантастическая книжка
Сергей Протасов

Дизайнер обложки Дарья Шелехова

© Сергей Протасов, 2023

© Дарья Шелехова, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0060-1993-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

НИКИТИН

30 июня 2009 года

Общий план.

Шоссе, петляя, уходит за горизонт. Редкие авто. Дождь. Справа в кустах патрульная машина ГАИ.

Укрупнение.

Дверь открывается, гаишник выбегает из авто, в руках у него радар.

Обратная точка – от авто на шоссе.

Гаишник подбегает к кромке асфальта.

Крупный план.

Рука, вскидывающая радар.

Супер-крупный план.

Цифры на радаре.

Общий план с противоположной стороны дороги.

В кадр справа въезжает и тормозит старенький москвич.

Средний, глазами водителя.

Подход гаишника, представление. «Старший лейтенант Смирнов. Ваши документы». Неожиданно начинает пищать рация.

Укрупнение.

Писк рации. На табло – 08.00. Рация истошно пищит…

Никитин резко сел на кровати. Он уже давно привык к этим снам в виде раскадровки. Как будто смотришь фильм, или читаешь сценарий. Снились они довольно редко, но всегда о чём-то говорили. Ну и к чему этот сон сегодня? На будильнике было естественно восемь ноль-ноль, и он естественно пищал, как та рация. К тому моменту, когда Лёха только начал тянуться к кнопке выключения этого жуткого звука, он уже вспомнил достаточно много. И неожиданно свалившуюся на него халтуру, и баснословный гонорар в семьсот американских долларов и совет соседа Сашки, что «иначе пропьём». Как они оказались на авторынке на проспекте Энергетиков, мозг отказался вспомнить, а вот старенький, потрёпанный «Москвич», почему-то чёрного цвета, стоял перед глазами, как живой. А ещё Лёха запомнил продавца – долговязого парня, который всё время хохмил и нёс какую-то ахинею про половину двигателя от вертолёта «БМВ», которая якобы заменяла «Москвичу» мотор… В доказательство он показывал брелок с эмблемой знаменитого баварского завода, на котором сиротливо болтался ключ зажигания от шедевра отечественного автопрома. А ещё такая же эмблема украшала и багажник «Москвича».

Ещё мозг отказывался вспоминать, зачем понадобилось вставать в такую рань, ведь сегодня у Алексея Никитина, оператора питерского телевидения, был законный выходной. Единственное, что мозг помнил чётко, это бутылку шампанского, вылитую на колёса «Москвича» и три бутылки водки, правда, использованные с большей пользой.

Вспомнив это обстоятельство, мозг начал мыслить логически. Пили точно «на троих». Значит так. Советчик Сашка, хозяин мозга Лёха, и кто-то третий. Стоп. Вспомнил. Третьим был Игорь. Оператор из информации. Купили авто, потом обмывали, потом пили, потом Игорю позвонили со студии. Вот! Вот оно! Позвонили и сказали, что у него завтра выезд, а Игорь почему-то никак не мог поехать, объяснял, что давно планировал этот выходной. Тогда Лёха с радостью предложил свою кандидатуру – он давно мечтал поработать на новостях.

– Да там какая-то ерунда, ничего интересного, интервью с депутатом или с кандидатом, я толком не понял – попытался отговорить его Игорь, наливая очередную рюмку.

– А мне всё равно, мне процесс нравится – приехали, сняли, склеили и тут же в эфир! Не то, что наши – год снимают, два монтируют. Реконструкторы, блин!

– Ну, как знаешь – Игорь залпом выпил водку и смачно выругался.

– Звони, давай – прикрикнул на приятеля Лёха.

Игорь нехотя набрал номер. Разговор почему-то затянулся. При этом Лёху удивило то, что приятель отошёл к окну и говорил достаточно тихо, так что, несмотря на долетавшие фразы типа «да он не поймёт» и «не нужно ничего объяснять», общего смысла понятно не было.

– Короче, к половине десятого – подытожил длинные переговоры Игорь.

– Блин, уже пятнадцать минут – сказал вслух Никитин и вскочил с кровати. Напрасно. Без того нечёткое изображение комнаты медленно поплыло перед глазами.

– Без резких движений – снова вслух приказал себе Лёха.

Медленно дойдя до ванной, он наскоро умылся, при этом не найдя большого различия во внешнем виде до и после, потом несколько секунд изучал абсолютно пустую внутренность холодильника.

– Похоже, холодильник я тоже купил только вчера…

Накинув куртку, Лёха вышел из квартиры.

Прямо напротив парадной стоял его новенький старенький «Москвич». Грустно взглянув на имущество и понимая, что торжественный подъезд к зданию телецентра придётся отложить по состоянию здоровья, Лёха поплёлся на маршрутку, купив в угловом магазине бутылку минералки.

* * *

– Выглядишь не очень – приветствовал Лёху видеоинженер Ваня Николаев – хотя какая разница, всё равно твоего лица из-за видоискателя не видно!

– Да пошёл ты! Накамерный свет не забудь, шутник! Э, ты что делаешь? – увидев, как Ванька колдует над камерой, заорал Никитин – Мы что с Бетой поедем?

Бетой называлась удобная и надёжная видеокамера старого типа, так сказать, снятая с вооружения, правда ещё сохранившаяся на некоторых студиях. Но прогресс брал своё, и на смену аналоговым, уже давно пришли цифровые технологии.

– Все Дивикамы разобрали, так что берём что есть! – спокойно пояснил Николаев.

– А логотип то почему такой древний? – на камерном боку красовалась белая поцарапанная пятёрка в ромбе – уже лет шесть, как другой?

– Я ж говорю, берём что есть! – парировал Ванька – И потом, тебе не кино снимать, а интервью. А для съёмки интервью, что тебе сегодня нужно?

– Пивка мне сегодня бы нужно…

– Дурак ты! Штатив тебе нужен, поустойчивей, чтобы и камеру удержать и тебя!

– Да пошёл ты! – сегодняшний Лёхин словарный запас оставлял желать лучшего – Давай я что-нибудь тоже возьму и пошли грузиться.

– Иди уже, грузчик! Я как-нибудь сам…

– Вань – уже дружелюбно попросил Никитин – Я дойду до автомата, тебе кофейку взять?

– Да, возьми. Мне – с молоком, а себе – с коньяком!

– Там что, и такой есть? – удивился Лёха, но, поняв, что Ванька опять прикалывается, выдавил из себя привычное – Да пошёл ты!

Через несколько минут он с двумя одноразовыми чашечками вышел на улицу. Николаев уже загрузил камеру со штативом в редакционный микроавтобус и курил, не обращая внимание на умоляющие взгляды водителя типа «Поехали, опоздаем…».

– С коньяком не было! – Лёха протянул Ваньке кофе – Корреспондент-то где?

– Здесь я! – из автобуса раздался голос Ленки Сергеевой

– Ленчик! – удивлённо констатировал Никитин, забираясь в автобус – Вот уж не ожидал тебя здесь встретить. Ты где пропадала?

– Потом расскажу, поехали!

Лена Сергеева пришла работать на студию, как и он, два года назад, после первого курса института телевидения, виртуозно совмещая карьеру корреспондента с учёбой. Они часто вместе ездили на съёмки, даже один раз в командировку, где Лёха попытался приударить за ней, но был отвергнут, потому что «завтра такую рань вставать». Потом они вместе делали сюжеты для утреннего шоу, а потом Ленка пропала. То есть нет, конечно, они иногда виделись на студии и в институте, но вместе не работали, и чем она занимается, Никитин не знал.

Автобус медленно отъехал от здания телестудии, но покатил не в сторону ворот, а куда-то в глубину телецентровского двора.

– Куда это мы? – Лёха был удивлён

– Новенький? – не оборачиваясь, спросил водитель.

– На мойку – перебила его Сергеева – к депутатам на грязных машинах не ездят!

– То они торопятся, то на мойку им надо – заворчал Никитин – я бы ещё полчаса мог спать!

– Вот и спи!

– Вот и буду!

* * *

Как и обещал Ванька, штатив он взял хороший и устойчивый. Камера стояла твёрдо. Лёха, нежно прильнувший к видоискателю, тоже. Он умудрился проспать и мойку, и дорогу до депутата. В принципе, он проспал бы и самого депутата, но кто-то ведь должен был всё это снять.

Ленка почти не задавала вопросов, а депутат Гавриленко нёс какую-то ахинею – что-то про перестройку, гласность и консенсус. Особенно потрясло Никитина то, что «Работа средств массовой информации, наряду с основными законами, должна подчиняться определенным и равным для всех средств массовой информации требованиям, отражающим меру дозволенности». А когда Гавриленко добавил, что «Работа узконаправленных средств информации, наряду с основными законами, также должна подчиняться определенным требованиям, но границы меры дозволенности для них в рамках их узкой специализации должны быть изменены, исходя из максимально возможной широты освещения выбранного данным средством информации узкого направления», Лёхин мозг, так активно работавший с восьми утра, отключил органы звукового восприятия и сознание оператора досмотрело кино про депутата в полной тишине.

– Что ты снимаешь? «Стоп» нажми. Он уже ушёл! – Ванька тряс Никитина за плечо – Уснул опять? Сворачиваемся! Всем спасибо, все свободны!

– Слушай, Вань, а ты на монитор не поглядывал, мне кажется, я в какой-то момент того, отрубился?

– Ты? Отрубился? Да ты как ненормальный дулом вертел – то на Ленку, то на Гавриленко. Хотя, на Ленке ты подольше задерживался… Шучу, шучу! Нет, всё нормально было. И крупности менял и в фокусе всё. Пошли уже, папарацци!

– Я в туалет и догоню!

Когда он вышел на улицу, Николаев с Сергеевой были уже в автобусе.

– Меня около «Ленфильма» высадите? – залезая на заднее сиденье, попросил водителя Лёха.

Тот вопросительно посмотрел на Лену, потом на Ваньку.

– Как скажешь, Лёшенька, прервала повисшую паузу Сергеева. – Водички хочешь?

– Давай! – Никитин жадно опустошил половину бутылки. – Спасибо, Ленчик!

Он несколько раз зевнул и вдруг, моментально отключившись, захрапел.

– Поехали, быстрее – скомандовала Лена водителю – он проспит минут тридцать, не больше.

– Успеем! – микроавтобус с визгом рванул в сторону студии.

Общий план.

Двор-колодец.

Крупный план.

Ноги человека бегут по ступенькам вниз.

Субъективная камера.

Глазами человека движение по лестнице. План заканчивается яркой засветкой – выход из тёмного подъезда на улицу.

Общий план.

Человек, похожий на Лёху выходит во двор.

Средний план.

Лёха останавливается.

Крупный план.

Лёха удивлённо смотрит по сторонам. Серия смазок с фиксацией камеры в конце плана, по припаркованным во дворе автомобилям.

Крупный план.

Удивлённое, растерянное лицо Лёхи. Он смотрит в камеру.

Крупный.

Отъезд от эмблемы «БМВ» на багажнике чёрного автомобиля. Когда в кадре появляется всё авто, видно, что это не «Москвич», а действительно чёрный «БМВ». «Приехали!» – за кадром произносит Лёха, почему-то не своим голосом.

– Приехали! Просьба освободить салон, автобус идёт в парк! – водитель, гордо посмотрел на Ленку – двадцать восемь минут!

Никитин поднял голову, посмотрел в окно. Автобус стоял во дворе телестудии.

– Блин, ну я же просил тормознуть у «Ленфильма»

– Ты так крепко спал, милый – театрально нежно проговорила Сергеева – не хотелось тебя будить!

– Спасибо за заботу, солнце моё! – в тон ей съязвил Лёха – Я с удовольствием прогуляюсь до дома пешком!

– А на маршрутке слабо?

– Не, у меня и так ощущение, что я сегодняшний день прожил в автобусе! Хочешь, вместе прогуляемся, милая? – опять перешёл на сарказм Никитин.

– Спасибо, мне ещё всё это монтировать, – она повертела в руках кассету и выскочила из автобуса.

– Было бы предложено! Вань, тебе помочь?

– Сам справлюсь, до завтра – Ванька, легко подхватив камеру со штативом, скрылся в дверях студии.

– Почему «до завтра»? – сам себя спросил Лёха. – Я же завтра выходной!

* * *

– Как отработали, как Никитин? – руководитель службы спецпроектов Владимир Михайлович Соколов был, как всегда, немногословен.

– По-моему он ничего не понял – отвечая, Сергеева заметно нервничала.

– Если бы он что-то понял, я бы вас с Игорем убил! Как снял, я спрашиваю?

– А-а-а! – протянула Лена – нормально, Лёша очень хороший оператор.

– Да? А мне водитель сказал, что вроде как с перепоя был твой Лёша!

– Он не мой – смутилась Лена – Нет, правда, всё отлично снял, можете эфир посмотреть, мой сюжет в 19.14., а насчёт…

– Ладно, тебе работать – оборвал её Соколов – завтра что у тебя?

– «Горьковскую» открывают.

– С ним поедешь?

– А можно, Владимир Михайлович?

– Валяй, но смотри у меня, пока в курс дела не вводи! – Соколов погрозил ей пальцем – Это какой? Шестьдесят второй?

– Шестьдесят третий.

– И как будешь выкручиваться, придумала?

– Вы же знаете – я талантливая! – Лена уже успокоилась, и к ней вернулась её обычная манера общения – Да и Ванька обещал помочь.

– Ну, удачи! – Соколов взял со стола мобильный и стал набирать номер, показывая, что разговор закончен.

* * *

Кружка пива, выпитая в баре у «Петроградской», значительно улучшила состояние, и уже к семи часам Лёха входил в свой двор. Несмотря на сон, «Москвич» был на месте. А вот эмблемка немецкого собрата с багажника исчезла. Cмачно выругавшись, Лёха поднялся на третий этаж и вошёл в квартиру.

– Надо бы глянуть, чего я там наснимал – Никитин поискал пульт и включил телевизор.

По телику как раз начинались семичасовые новости. Сначала диктор что-то вещал, потом пошла нарезка главных событий за день. Лёха добавил громкость и пошёл на кухню. Открыл сначала холодильник, убедился, что он по-прежнему пуст, потом морозилку. Там обнаружился пакетик с горсткой пельменей. Лёха ставил кипятиться воду, когда из комнаты послышалось: «… в сюжете Елены Сергеевой»

Сначала шли фотки Гавриленко, потом на экране возникли планы с какими-то митингами и, наконец, началось интервью.

– А неплохо я снял! – Лёха довольно ухмыльнулся – И это с бодуна-то…

Зазвонил мобильный. Номер был скрыт.

– Привет, дорогой! Новости смотришь? – весело спросила Сергеева.

– По-моему, я снял просто гениально!

– Ну да. А что у тебя так орёт? Убери звук, мне с тобой поговорить нужно – Только сейчас Лёха заметил, что телевизор действительно орал, как ненормальный и Ленкин голос был еле слышен, – тебя же, наверное, только картинка интересует?

– Да уж, на съёмке этой ахинеи наслушался – Лёха нажал кнопку выключения звука.

– Слушай, Лёш, у тебя завтра выходной?

– Да, а что?

– Халтурка есть…

– Сколько платят?

– Хоть бы для приличия спросил, что за работа?

На экране Гавриленко продолжал в тишине отвечать на Ленкины вопросы.

– Лен, а почему тебя не показывают, я ж вроде бы наснимал?

– Ход режиссёрский такой, ты не отвлекайся! Рассказывать дальше?

– Валяй!

– «Горьковскую» завтра открывают.

– Да ладно, её ж только что закрыли на ремонт, года не прошло!

– А они ударными темпами!

Интервью закончилось, пошли планы города.

– И что?

– Нужно сюжетец об открытии снять. Ты как?

– Я никак. Я выходной! – Лёха начал злиться – Ты не ответила, это студийный выезд или заказ?

– Ну, скажем так – заказ на студийный выезд. Это что-то меняет?

Теперь телевизор показывал небольшой двор, забитый милицией, врачами и зеваками. Планы быстро менялись, появилась картинка лежащего на асфальте человека.

– Лен, а кого это замочили?

– Не знаю, да выключи ты, там уже ничего интересного не будет.

На экране появились кладбищенские кресты, церковь, пошел наезд на одну из могил. Лёха нажал на кнопку, и экран погас.

– Извини, дорогая, я тебя очень внимательно слушаю.

– Извини… – обиженно передразнила Лена – Короче, тебе интересно или нет?

– Пока не знаю. А ты меня заинтересуй!

– Понимаешь, они там задумали какую-то фигню с митингом в духе… ну, как раньше было – флаги, транспаранты, речи всякие. Я, честно говоря, не очень это себе представляю, мне бабушка рассказывала, что так раньше было. Мне кажется, прикольно было бы посмотреть

– Прикольно! – усмехнулся Никитин – Вот давай сходим и посмотрим. А потом можем ко мне зайти, кофейку попить, я рядом живу. Дорогая, ты на завтрак кофе как больше любишь, с молоком или в постель?

– Пошляк! Короче, завтра давай к одиннадцати на студию – совершенно не обидевшись на Лёхину шутку, сказала Лена.

– Ага. А потом обратно на «Горьковскую». Издеваешься? Заберите меня у дома.

– Нет, не получится, да и Ванька тебе что-то объяснить хотел перед выездом.

– А я не хочу слушать Ваньку перед выездом!

– Вот сам ему об этом и скажешь! В одиннадцать утра, на студии. До завтра, милый!

– Лен… – в трубке раздались прерывистые гудки. Сергеева отключилась.

1 июля 2009 года

Общий план.

Камера на кране медленно опускается вниз. На станцию метро въезжает поезд.

Средний план.

Двери вагона открываются, толпа выносит Лёху на станцию.

Общий план, от эскалатора.

Люди, заходящие на эскалатор.

Средний план, глазами Лёхи.

Панорама по людям, едущим сверху.

Средний план, обратная точка.

Эскалатор, на котором едет Лёха резко останавливается.

Крупные и средние планы падающих пассажиров.

На последнем плане слышен сигнал, предшествующий объявлению дежурной – Плим-плим-плим!

Средний план.

Голос дежурной по станции. «Граждане пассажиры! Эскалатор остановлен по технической причине. Продолжайте подъём самостоятельно или переходите на соседний эскалатор» Плим-плим-плим!

Общий план от будки дежурной вверх на эскалаторы.

Люди, держась за лампы, начинают перебираться на второй эскалатор, идущий вверх. Плим-плим-плим!

Короткие средние и крупные планы пассажиров.

Сигнал продолжает звучать Плим-плим-плим! Плим-плим-плим! Плим-плим-плим! Постепенно он становится похож на звук дверного звонка.

Лёха открыл глаза. В дверь действительно звонили.

Не сразу, но изображение в глазке сфокусировалось. На лестничной площадке стояла Сергеева. Удивлённый Лёха открыл дверь.

– Что-то случилось?

– Ты кофе на завтрак обещал! – нисколько не смущаясь его внешнего вида, сказала Лена и зашла в квартиру.

– Ну, обещал – растерянно пробормотал Лёха.

– Так давай, милый, действуй!

– А как сделать, чтобы было похоже на субботний семейный завтрак, мне одеться или ты разденешься?

– Короче! У тебя двадцать минут на всё про всё! – рассмеялась Лена.

– На что «про всё»? – не унимался Лёха, но она, не удостоив его ответом, ушла на кухню.

– Слышь, Ленка! А кофе у меня нет! – натянув джинсы, Никитин поплёлся в ванную.

Минут через пять до него донёсся кофейный аромат.

– Ты её с собой принесла? – Лёха тупо уставился на стоящую на плите турку.

– Нет, в ящике нашла, и кофе там же!

– Лен, тогда у меня к тебе просьба – ты в холодильнике не пороешься, может и там что-нибудь полезное откопаешь?

– Уже покопалась! Там у тебя кроме холода ничего нет! И давай быстрее, нас Ванька внизу ждёт.

– О как! А зачем, нам Ванька? Я сам на машине! – сказал Лёха, подумав при этом, что с тех пор, как сделал чудесное приобретение, ещё ни разу на нём никуда не выезжал.

– Ты купил тачку? – удивилась Лена.

– Ну, не то, чтобы тачку, но средство передвижения теперь имеется!

Когда они вышли на улицу, Лена несколько раз обошла «Москвич» и неуверенно спросила:

– Ездит? – она через стекло посмотрела внутрь – надо же, и руль есть!

– Зря прикалывешься, у него движок от вертолёта!

– То есть эта штука ещё и летает?!

– Лен, может быть, поедем? Уже половина одиннадцатого! Лёха, привет! – крикнул из окна вишнёвой «девятки» Ванька.

– Ты как в воду глядел – сказал Лёха, забираясь на заднее сиденье.

– В смысле?

– В смысле – «до завтра». Ты когда вчера уходил, сказал «до завтра»!

– Не помню – Ваня медленно выехал из двора.

Через двадцать минут они подъехали к студии. Ленка первой выскочила из машины.

– Я в редакцию, возьму кассеты и к вам.

– Маленькие бери! – крикнул ей вдогонку Ваня – Лёх, ты кофейку нам возьми и приходи, я пока всё соберу.

– Я уже завтракал, пойду тебе возьму – Никитин зашагал к кофейному автомату.

* * *

– Это что? – Лёха чуть не выронил чашку из рук – опять скажешь, что всё разобрали?

На столе стояла старая, изрядно потёртая кинокамера.

– Да погоди ты, сейчас всё объясню. Тебе же Ленка рассказала, что там за съёмка?

– В общих чертах.

– Ну вот! Там заказчик какой-то странный. Хочет, чтобы всё было, как в… – Ваня не мог подобрать нужного слова.

– Это я понял, дальше

– Что «дальше»?

– Кинокамера на фига?

– А ты хочешь на митинге среди красных знамён с Диджиком рассекать?

– Вань, я на кино не снимал никогда – Лёха взял в руки кинокамеру.

– Ничего страшного, это видео.

– Как это видео? – Лёха дотронулся до красной кнопки, и камера истошно застрекотала – Ты что из меня дурака делаешь?

– Ничего я не делаю! Снимали реконструкцию, что-то там про первых космонавтов – Ванька выключил камеру. – Режиссёр захотел, чтобы в кадре был оператор с кинокамерой, а чтобы не терять времени на перестановки, решили, что эта камера тоже должна снимать. Как бы хронику. С кино никто возиться не хотел, да и не работала она толком. Ну, наши умельцы и засунули туда Дивишку. Смотри! – Ванька раскрыл кассету, вместо киноплёнки в ней действительно находился кассетоприёмный механизм обычной видеокамеры.

– А что она стрекочет, как ненормальная?

– Записали на пэзэушку звук настоящей кинокамеры. Нажимаешь кнопку – включается запись и одновременно начинается этот жуткий треск.

– Его хоть потише можно сделать? – с надеждой спросил Лёха.

– Ну да, переборщили ребята с громкостью – согласился Ваня. – Я тебе наушники дам, изолирующие. Всё, пошли переодеваться.

– Чего делать? А, понял, понял! Странный заказчик…

– Штатив бери!

– Мама! Он что – деревянный?

– Деревяннее не бывает!

Лена уже была в костюмерке. На ней было тёмно-коричневое ситцевое платье в белый горошек, а на ногах смешные туфли на толстой платформе. Волосы были зачёсаны назад и закреплены пластмассовой дугой.

– Клёво выглядишь! У моей мамы в молодости такое платье было. Мы из него потом пугало на даче сделали. До сих пор стоит. Только птицы почему-то не боятся. Восхищаются, наверное.

– Вот и ты восхищайся! У тебя какой размер?

– Верх – 48, низ 43.

– Держи – костюмерша Наталья Ивановна покопалась в недрах огромного шкафа и протянула Лёхе костюм с белой рубашкой – воротничок наружу выправишь!

– А ботинки?

– Можешь в своих – придирчиво осмотрев Лёхины стоптанные «Адидасы», махнула рукой костюмерша.

Они вышли на улицу, и подошли к зелёному «газику». Было ощущение, что машина только что вернулась с раллийных гонок. На боку, с трудом различимые из-за грязи виднелись нарисованные белой краской буквы «ТВ».

– И ты ещё над моим «Москвичом» прикалывалась – обиженно сказал Лёха – откуда такое добро?

– С той же реконструкции – ответил за Лену Ваня, и забрался в машину.

– Хоть бы помыли перед выездом, заказуха же. Спонсор ваш будет не доволен.

– Помоем, помоем – сказал водитель и медленно покатил внутрь двора.

* * *

Без десяти двенадцать они подъехали к «Горьковской». Точнее, до метро они не доехали метров пятьсот, потому что вокруг всё было оцеплено милицией. Пришлось идти пешком. Метров за пятьдесят их остановили, Лена и Ваня показали какие-то красные книжечки, и их пропустили.

– Что это у вас?

– Журналистские удостоверения.

– А почему у меня такого нет?

– У тебя удостоверение в руках – кивнул Ванька на Лёхину камеру.

Металлический забор, почти год окружавший наземный вестибюль «Горьковской», был снят и перед входом толпилось около сотни человек. В руках они действительно держали плакаты и транспаранты. «В метро всегда хорошая погода!» «Поезд под вольной Невой!» «Пять минут и ты – на Невском!»

– Из метро выходишь в парк, а за парком – зоопарк! – сказал Лёха.

Ванька возился со штативом, Лена что-то писала в записной книжке, и его шутка осталась незамеченной.

– Мам, смотри какие у дяди кеды – смешной паренёк лет десяти в ярко-синих шортах с подтяжками показывал на Никитинские кроссовки. Почему-то лицо мальчика показалось ему знакомым.

– Пошли, не мешай дяде, дядя кино снимает! Извините, – уже обращаясь к Лёхе и неловко смущаясь, проговорила женщина.

Играла радостная музыка типа «Ну-ка солнце, ярче брызни, золотыми лучами обжигай!» Мощный звук шёл из стоящего неподалёку радиоавтобуса. Иногда музыка затихала, и хорошо поставленный голос диктора сообщал «Дорогие горожане! Сегодня и завтра вход на станцию бесплатный! В честь всенародного праздника!»

– Ну да, а когда её закрыли, был всенародный траур! – мрачно пошутил Лёха.

– Всё, работаем! – Лена была очень серьёзной.

Лёха нажал кнопку записи. Камера застрекотала.

– Держи! Надень, а то оглохнешь! – заорал Ванька, протягивая наушники, и всунул штекер в разъём камеры.

В наушниках играла спокойная музыка. Лёха удивлённо посмотрел на Ваню, тот показал большой палец.

– Лёшенька, – сказал вдруг Ленкин голос – сними общак, а потом крупнячки. Плакаты тоже можно. Короче, снимай всё, что интересное увидишь.

– Крупняки-то зачем? – спросил Лёха и осёкся. Ленка была метрах в двадцати от него, и слышать вопроса не могла.

– А это друзья заказчика! – как ни в чём не бывало ответил голос Сергеевой – я тебе по ходу буду говорить, что снимать.

Лёха снял с десяток персонажей, снял мужика в шляпе, перерезающего красную ленточку, потом детей, читающих стихи и аплодирующую им толпу.

– Достаточно, идём внутрь – скомандовала Лена.

Лёха выключил камеру, и они стали пробираться ко входу в вестибюль. Народ почтительно расступался. Вестибюль пах ремонтом. Всё вокруг блестело и искрилось. Хотя особенно нового Лёха ничего не заметил. В вестибюле тоже играла музыка, звонкий голос читал стихи:

 
Петербургский метро,
мы и в будни, и в праздник с тобой!
Безотказность твоя
нам как в море спасательный круг.
Знаем мы,
что в любую погоду при власти любой,
Ты надежен и точен,
как верный, испытанный друг!
Не представить, метро, без тебя
город наш над Невой.
Мы в твоих поездах
по тоннелям подземным спешим
На работу, на отдых,
к друзьям и обратно домой.
Ты связал воедино все то,
чем живем мы и чем дорожим!
 

Лёха взвалил на плечо камеру и нажал запуск. В замкнутом пространстве треск камеры прозвучал, как бесконечная пулемётная очередь. Поискав взглядом Лену, он заметил, что она жестами просит его надеть наушники.

– Спасибо, что напомнила, я думал мозг разорвёт!

– Не за что! Лёш, сними, как народ проходит через турникеты, и едем встречать поезд.

– Ленка, я читал, что они собирались что-то расширять, эскалаторы добавлять – сказал Лёха, когда они уже ехали вниз – а тут, похоже, только помыли и покрасили. Лампы вон только поменяли, хотя старые, мне кажется, лучше светили! – Он навёл фокус на проезжающую мимо лампу.

Когда они спустились, на станции уже было полно людей, и Лёха с большим трудом смог найти удачную точку для съёмки прибывающего состава. Ванька установил штатив, водрузил на него камеру и в этот момент из тоннеля появился поезд. Почти полностью закрывая обзор машинисту, на кабине висел транспарант «На метропоезде – в светлое завтра!». Вагоны были раскрашены в два цвета. Верхняя часть – светло-зеленая, нижняя – синяя. Между ними шла выпуклая красная полоса.

– Эти бы бабки, да в мирных целях – с грустью произнёс Лёха – Это ж надо – целый состав перекрасили!

Поезд остановился, двери открылись, и люди стали заходить в вагоны.

– «Горьковская», следующая станция «Невский проспект» – донёсся слабый голос диктора, пойманный видимо Ленкиным микрофоном. Вслед за ним заговорила Сергеева – Лёш, ты в кабине поедешь, с машинистом.

Выключив камеру и сняв наушники, Лёха стал пробираться к первому вагону.

– Пап, а мы, правда, под рекой поедем? – мальчик дёргал за рукав, стоящего рядом мужчину.

– Да, сынок, под Невой поедем! Прямо на другой берег!

– Я не боюсь! – с достоинством произнёс малыш и покрепче взялся за отцовскую руку.

Зайдя в кабину, Лёха вежливо поздоровался с машинистом, и предварительно надев наушники, включил камеру. Машинист неодобрительно посмотрел на Никитина и повернул какой—то рычаг. Поезд тронулся и быстро набрал ход. Лёха, прильнув к видоискателю, как зачарованный наблюдал за тем, как из глубины тоннеля на них набегала темнота и растворялась в прожекторе головного вагона. Неожиданно резко рельсы пошли под уклон. Поезд опять стал разгоняться.

– Под Неву пошли! – донёсся далёкий голос машиниста – Михалыч!

Лёха выключил камеру, снял наушники.

– Простите, что?

– Я говорю – Михалычем меня зовут!

– Алексей.

– Под Невой идём, ещё метров пятьсот, и в гору поедем, ну наверх то есть.

– Я своим треском не очень Вам мешаю?

– Да я, к грохоту привыкший, снимай, если надо! Мне вот эта ерундистика больше мешает, – машинист ткнул пальцем в висевшую за стеклом кабины тряпку-транспарант.

– Спасибо! – Лёха включил камеру и поспешно натянул наушники.

За оставшееся время он успел снять мелькавшие стены тоннеля, несколько разных по крупности планов машиниста, руки, лежащие на рычагах управления. И в тот момент, когда Леха пристроил камеру за головой Михалыча, поезд въехал на станцию «Невский проспект». Получилось очень красиво. Особенно переход из темноты в освещённую станцию.

– Лёш, мы выходим – раздался голос Лены.

– Ещё раз спасибо! – сказал Лёха Михалычу.

– Смотреть-то где? – крикнул тот, но Никитин его уже не слышал.

Когда они вернулись на «Горьковскую» и поднялись наверх, на улице перед входом уже никого не было. Уехал радио автобус, оцепление сняли и студийный «газик» ждал их напротив вестибюля.

– Вань, закинешь камеру? Я пешком пройдусь, мне ж тут рядом – попросил Лёха.

– А деньги ты не хочешь получить?

– Сразу? – удивился Никитин

– Вообще-то обещали сразу – неуверенно протянула Лена.

– Так что пройдёшься пешком от студии – засмеялся Иван.

* * *

Денег, конечно, не дали. Ленка куда-то позвонила, ей что-то ответили, и она беспомощно развела руками.

– Ну, извини! Хочешь, я кассету на монтаж закину, и пойдём, поедим?

– Давай, – Лёха вспомнил про холод в пустом холодильнике – хоть не зря сюда тащился.

– Я быстро!

Зазвонил телефон. На дисплее высветилось «Альбинос».

– Да, Сань!

«Альбиносом» Лёха придумал называть соседа Сашку ещё в школе. Это было вольное сокращение от Александра Борисовича Носова. АлБоНос или Альбинос – так звучало привычнее.

– Ты куда пропал? Я звоню, труба вне зоны действия. Второй день.

– А когда ты звонил?

– Вчера, сегодня. Час назад.

– А, так это я в метро был. А вчера не знаю… А что стряслось-то?

– А что это ты на метро ездишь? Ты же теперь вроде бы как автомобилист!

– Я не ездил, я снимал! Ты не поверишь, с тех пор как мы купили «Москвича», и ты пригнал мне его во двор, я не то, чтобы ездить, я его не открывал ни разу – признался Лёха.

– Слушай, а я чего тебе звоню-то. Мать просит завтра с ней на кладбище к деду съездить. А это у чёрта на куличиках. Ты нас не отвезёшь? Мы там недолго. Заодно и прокатишься. Ты завтра не работаешь?

– Пока нет, – как-то неуверенно произнёс Лёха.

– Ну и отлично! Часиков в одиннадцать нормально?

– Нормально.

– Ну, давай! – Альбинос повесил трубку.

* * *

– Хочешь, посмотреть, что наснимал? – спросила Ленка, когда они вышли из столовой.

– Пошли, только недолго, я ещё в магазин хотел зайти – ты ж мой холодильник видела!

У монтажки курил Серёга Пичугин. Никитин его не знал, но те, кому довелось с ним поработать, говорили, что он очень ворчливый, но при этом талантливый и сообразительный парень.