Текст книги "Запрет совпадения. Телевизионно-фантастическая книжка"

– Минут пять ещё считаться будет – сообщил он, увидев Лену – кто это тебе так наснимал?

– «Так», это как? – подходя к ним, спросил Лёха.

– Талантливо, но много! Ты что ли? – он протянул руку – Сергей!

– Алексей.

– Я там эффектов понавешал, если комп не сдохнет, должно неплохо получиться!

– Ты что, уже склеил? – удивилась Лена.

– Нет, нарезал так просто, по ощущению. Пошли, я думаю, что уже готово.

– Ни хрена себе! – Лёха был потрясён. Изображение было чёрно-белым. Оно мерцало и иногда подёргивалось. Экран пересекали хаотически двигающиеся полосы. Было полное ощущение, что плёнку отсняли лет двадцать назад, потом лет десять крутили каждый день, а потом она ещё столько же пылилась на архивных полках.

– Талантливо! А на фига?

– Кто платит женщину, тот её и танцует! – с грузинским акцентом сказал Пичугин.

– Соколов будет счастлив – Лена улыбнулась.

– Соколов – это кто?

– Заказчик. Ладно, Лёш, ты иди, мне ещё закадровый текст писать. Я тебе позвоню!

– Я надеюсь, в дверь?

– Как получится!

– Лен, если будешь опять звонить в дверь, то лучше вечером – попросил Лёха.

– Иди уже, остряк! – Лена взяла в руки микрофон.

* * *

На экране плазменной панели сменялись смонтированные и обработанные планы открытия «Горьковской».

– Молодцы! – Соколов выключил телевизор, и повернулся к Сергеевой – То, что нужно! А чья идея снять из кабины?

– Моя! – Лена гордо улыбнулась.

– Ты соображаешь, что делаешь? – неожиданно заорал Соколов – Это же контакт! Они же могли начать разговаривать!

– Они разговаривали… – тихо проговорила Лена.

– Что-о-о?!

– Они разговаривали – голос Сергеевой дрожал – но я контролировала ситуацию.

– Что ты контролировала? Как? А если бы…

– Дёрнула бы стоп-кран! Я рядом специально встала.

– Детский сад!

– Но ведь материал…

– Да плевать мне на материал! Ну и о чём они говорили?

Лена передала разговор Никитина и машиниста Михалыча.

– Странно, значит, нам повезло… – задумчиво произнёс Соколов.

– Ну, и слава богу – Лена облегчённо вздохнула.

– Нам повезло, а не тебе. Ты отстранена от выездов!

– Владимир Михайлович…

– На месяц! Всё, ты свободна!

2 июля 2009 года

Общий план.

Концертный зал старого ДК. Камера поднимается из-за спин слушателей. На сцене известный бард. «Изгиб гитары жёлтой ты обнимешь смело».

Средний.

Бард продолжает петь: «Струна осколком эха пронзит слепую высь».

Крупные планы слушателей.

В зале одни мужчины. Их лица суровы и некрасивы. «Качнётся купол неба, большой и звёздно-снежный».

Крупный, с отъездом до общего.

Камера отъезжает и становится видно, что люди одеты в одинаковую одежду с номерами на груди – концерт происходит в тюрьме. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!»

Лёха открыл глаза. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!» – повторил радио-будильник. Никитин с головой укрылся одеялом, но в этот момент, перекрикивая барда, раздался мерзкий звук зуммера, срабатывающего через три минуты после радио. Он резко вскочил и выключил ненавистное устройство.

– К чему этот сон? – спросил себя Лёха, делая ударение на слове «этот», и отправился в ванную.

После вчерашнего похода в магазин холодильник был полон, и умывшись, впервые за последних несколько дней Никитин плотно позавтракал. Потом он закурил и набрал номер координатора.

– Танюш, привет! Это Никитин. Посмотри, что у меня завтра стоит.

– Музыкалка – через минуту ответила Полякова – в первой студии. С семнадцати тридцати.

– Что за музыкалка?

– Какая-то бардовская тусовка – как здорово, что все мы здесь…

– Понял – оборвал её Лёха – Я так почему-то и подумал!

Сон в очередной раз не подвёл. Можно было бы и не звонить. Он оделся и вышел на улицу. Рядом с «Москвичом» уже стоял Альбинос.

– А где мать? – вместо приветствия спросил Лёха.

– Сейчас спускается – ответил Сашка – ты давай, заводи.

– Куда ехать-то?

– На Волковское.

– Далековато…

– Я думал, тебе только в радость будет – покататься-то!

– Так мне в радость – Лёха завёл «Москвич» и лихо подрулил к подъезду. – Здрасьте, тёть Нин!

– Лёш, я не хотела тебя напрягать, это Сашка – заизвинялась Нина Ивановна, садясь на заднее сиденье.

– Пристегните ремни! Мы начинаем нашу экскурсию на ретроавтомобиле! – объявил Никитин, и они выехали со двора.

– Вот видишь, Сашка, молодец какой Лёша. Уже и машину купил, а ты всё со своими компьютерами носишься. Никакой пользы!

– Мам, я не ношусь, я программы пишу – обиделся Альбинос.

– Писатель… Взял бы его Лёш, хоть провода таскать.

– А что, и возьму! Сань, пойдёшь ассистентом?

– Издеваешься? Я, между прочим, высококлассный программист.

– Трепло ты высококлассное – в сердцах сказала Нина Ивановна.

– Лёх, мы недолго – сказал Альбинос, когда они подъехали к кладбищу.

– Да я с вами пройдусь, что мне тут сидеть.

Они прошли мимо церкви, вышли на центральную аллею и, пройдя метров двести, свернули на узкую тропинку.

– Вот здесь – Нина Ивановна показала на ухоженную могилу. – Надо же, как за месяц всё заросло.

– Лёх, сходи за водичкой – Сашка протянул Никитину пластиковую бутылку – там, около церкви есть кран.

Лёха набрал воду и уже собирался идти назад, как что-то внезапно привлекло его внимание. Он абсолютно точно был на Волковском первый раз, но в окружавшем его пейзаже он почувствовал что-то смутно знакомое. Никитин посмотрел вокруг. Церковь, кресты, ржавый водопроводный кран, баки с мусором, несколько памятников у главной аллеи. Стоп! Памятник. Лёха присмотрелся внимательнее. Мозг, привычный к восприятию окружающего мира исключительно телевизионными планами, подсказывал ему, что эту картинку он уже когда-то видел. Но где и когда? Памятник, как памятник. В окружении таких же молчаливых надгробий. Полустёртый рисунок. Облупившаяся краска на оградке. Лёха, не отводя глаз, отошёл к стене церкви, потом быстро пошёл в сторону могилы. Получилось что-то типа медленного наезда. И этот наезд он точно уже когда-то видел.

«Гавриленко И. И. 1959—1988» – было написано на могильной плите. С памятника на Никитина улыбаясь, смотрел позавчерашний депутат. Точно. Эту самую картинку Лёха и видел в Ленкином сюжете за секунду до выключения телевизора. Рука сама потянулась за телефоном.

– Ленка, привет! А как зовут Гавриленку?

– Какую Гавриленку?

– Ну, депутата, которого мы снимали?

– А, Гавриленко! Иван… Игорь Иванович – немного подумав, ответила Лена.

– И.И. – задумчиво произнёс Лёха.

– Ну да, И.И., а почему ты спрашиваешь?

– Лен, я тут на Волковском. Какая-то ерунда. Тут написано, что Гавриленко И. И. умер ещё в восемьдесят восьмом.

– Тьфу, напугал! Это… это его отец, он тоже депутат был, Иван Ильич Гавриленко – тоже И.И.! Его убили действительно в восемьдесят восьмом.

– А-а-а! – протянул Лёха – А я смотрю – одно лицо!

– Да, они, правда, очень похожи. Мы у него интервью и брали по поводу отца. Он особо ничего не помнит, ему тогда лет десять было, но говорит хорошо!

– Да, я помню: «исходя из максимально возможной широты узкого направления» – процитировал Лёха.

– Ну что ты застрял – за спиной раздался голос Альбиноса – мы уже всё сделали, воду только ждём!

– Я перезвоню – сказал в телефон Лёха и повесил трубку. Он протянул бутылку приятелю и ещё раз взглянул на памятник – Я вас у машины жду!

* * *

Никитин влетел в квартиру и включил ноутбук. Пока компьютер грузился, он сходил на кухню, налил себе кофе и сделал бутерброд. «Гавриленко И. И.» – набрал Лёха в поисковике и нажал ввод. Через секунду компьютер выдал несколько страниц ссылок. Никитин нажал первую. «Гавриленко Иван Ильич. Родился в 1959 году в г. Харькове. Журналист. Депутат Ленинградского Совета Народных депутатов. Занимался вопросами средств массовой информации. Погиб в 1988 году в Ленинграде в результате покушения». Следующий десяток ссылок выдал похожие сведения. Никитин набрал «Гавриленко Игорь Иванович» и снова нажал ввод. На это раз ссылок было значительно меньше, и через пять минут Лёха выяснил, что тридцатилетнего человека с таким именем нет, тем более среди нынешних депутатов.

– Сань… – Никитин набрал номер Альбиноса

– В ассистенты не пойду!

– Да я не то… Скажи, пожалуйста, может быть так, чтобы человек был, а через поисковик его нельзя было бы найти?

– Он кто? Джеймс Бонд?

– Нет, он депутат.

– Тогда вряд ли… – Сашка задумался – Хотя, чёрт его знает! Ты год рождения знаешь? Я по базе пробью!

– Ну, скажем, с семьдесят пятого по восемьдесят третий – подумав, ответил Лёха – Гавриленко Игорь Иванович.

– Я перезвоню – Альбинос повесил трубку.

Лёха закурил. Странно. Ленка разговаривала с ним спокойно. Когда он спросил, как звали депутата, ответила сразу. Или не сразу. Да, чуть задумалась и ответила. Зазвонил телефон.

– Результат, однако, неоднозначный – проговорил в трубке голос Альбиноса.

– Это как?

– Короче, нет такого чувака. Нигде.

– А почему тогда – «неоднозначный»?

– Ну, если бы был такой, то это значит – однозначно. А если нет, то это значит, что или нет такого, или он есть, но компьютер не нашёл.

– То есть, в твоих базах его нет… А что за базы?

– Тебе об этом лучше не знать!

– Хорошо, а можешь выяснить про детей?

– Что про детей?

– Ну, был человек, у него были дети…

– Ну? И что за человек?

– Гавриленко Иван Ильич, пятьдесят девятого года рождения.

– Сейчас, не вешай трубку – Сашка застучал клавиатурой. – Ага, есть… Дочь, Гавриленко Мария Ивановна, семьдесят восьмого года рождения. Тут и фотка есть. Хорошенькая!

– Не сбрасывай, я сейчас зайду, посмотрю!

– Только быстрее, я уходить собираюсь! – Альбинос нажал отбой.

Лёха снова закурил и набрал номер Сергеевой. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

– Странно всё это – задумчиво проговорил Никитин.

* * *

Сашка жил в соседнем подъезде. Поднявшись на пятый этаж, Лёха позвонил. Дверь открылась, и в нос ударил едкий запах краски.

– Проходи, у меня в комнате ремонт – объяснил Альбинос, – я пока у отца в кабинете обитаю.

Стены альбиносоотцовского кабинета были сплошь заставлены шкафами с книгами. В углу стоял массивный кожаный диван. У окна – не менее фундаментальный письменный стол, на котором в окружении беспорядочно разбросанных бумаг, сиротливо расположился Сашкин ноутбук. На экране светилась страничка с несколькими строчками и фотография достаточно миловидной девушки. «ГУВД Санкт-Петербурга» – прочёл Лёха в нижнем углу экрана.

– Ого! – удивлённо воскликнул он.

– Так, ты этого не видел! Окей?

– Я к тебе даже не заходил! А учился в параллельном классе. И вообще, мне всё – параллельно!

– Ну и отлично, ну и проваливай! – Сашка выключил ноутбук и закрыл крышку. За ноутбуком стояло несколько фотографий в старинных рамках.

– Это кто? – спросил Лёха, уставившись на одну из них.

– Где? А, эта? Это отец.

– А он, какого года?

– Ты что, больной? Ты ещё спроси, не сын ли он твоему Гавриленке!

– Какого года твой отец? – медленно повторил свой вопрос Лёха.

– Пятьдесят третьего. И что?

– И ничего – также медленно ответил Никитин, не отрывая взгляд от фотографии десятилетнего мальчика в шортах с подтяжками. «Мам, смотри, какие у дяди кеды» – прозвучал в голове далёкий голос.

– Лёх, мне идти нужно, извини!

– А у тебя отец… питерский?

– Чикагский! Какой же ещё, конечно, питерский! Коренной Ленинградец. Пошли, я уже опаздываю!

3 июля 2009 года

Средний план из окна квартиры во двор.

По тёмному двору движется фигура человека.

Средний план.

Человек останавливается, воровато озирается.

Крупный план.

Рука отпирает дверь автомобиля.

Средний план.

Капот машины, соскочив с замка, приоткрывается на несколько сантиметров.

Средний план из окна квартиры во двор.

Человек открывает капот.

Крупный план.

Ноги в домашних тапочках бегут по ступенькам.

Общий план на дверь подъезда.

Из подъезда в трусах и тапочках выбегает Лёха.

Средний, глазами Лёхи.

Резкая смазка вправо. Камера останавливается на открытом капоте «Москвича». Смазка влево. Человек, согнувшись под тяжестью, бежит из двора.

Общий план сверху.

Лёха догоняет человека.

Крупный.

На асфальт падает автомобильный аккумулятор.

Крупный.

Рука человека бьет Лёху в живот.

Общий, сверху.

Человек убегает.

Средний.

Лёха поднимает аккумулятор.

Средний.

Никитин подходит к «Москвичу».

Средний, глазами Лёхи.

Наезд на открытый капот. Аккумулятор на месте. У стоящего рядом автомобиля срабатывает сигнализация. Бип-бип-бип-бип…

Лёха соскочил с кровати и выбежал на балкон. Во дворе надрывалась и моргала габаритами стоящая рядом с его «Москвичом» иномарка. На часах было семь утра. Никитин закрыл балкон, снова лёг и укрылся с головой. Звук прекратился, но сон уже не шёл. Лёха встал, позавтракал и вышел во двор.

– Ты что в такую рань? – из соседнего подъезда появился Альбинос.

– А ты?

– Я – нормально, мы с девяти работаем! «Подвезёшь?» – спросил Сашка, подходя к «Москвичу».

– Легко!

– А какого он года рождения? – съязвил Альбинос – Дай прокатиться!

– Вэлком! – не ответив на шутку приятеля, Лёха поковырялся ключом, открыл дверь и сделал приглашающий жест рукой. Сашка осторожно сел на водительское сиденье.

– Дай-ка ключи – Альбинос взглядом поискал замок зажигания.

Замок оказался на торпеде.

– Странная конструкция – он повернул ключ. «Москвич» не отреагировал.

– Не фурычит… – протянул Сашка. Похоже, аккумулятор сел. Или контакт.

– Дёрни капот, теоретик!

– Я еле нашёл, куда ключ вставлять – Альбинос вылез из машины – сам дёргай!

Лёха пошарил где-то под торпедой. Замок сухо щёлкнул, капот открылся. Никитин заглянул внутрь.

– Он у тебя не сел, он от тебя ушёл! – сообщил Сашка из-за спины.

Часть подкапотного пространства действительно была подозрительно пустой. Там же висели два толстых провода с зажимами.

– Опять в руку!

– Что опять? – не понял Альбинос.

– Потопали на метро, говорю – Лёха со злостью захлопнул капот.

– Ты куда? – спросил Сашка, когда они вышли из двора, и Лёха повернул налево.

– На метро!

– Ты что? «Горьковская» уже почти год, как на ремонте!

– Открыли уже.

– Да ладно, – Альбинос не поверил, но послушно повернул за Лёхой.

– Я позавчера открытие снимал – объяснил Никитин.

– Лёх, я со вчерашнего дня всё хочу спросить – у тебя всё нормально? – спросил Сашка, когда они, подойдя к Горьковской, упёрлись в строительный забор.

– Похоже, нет… – неуверенно протянул Никитин.

– Давай проверим! Какого ты года рождения? – Альбинос ткнул приятеля в грудь и захохотал.

* * *

В одиннадцать утра на студии было тихо и пусто. В курилке монтажного коридора на подоконнике сидел Пичугин.

– Привет! – поздоровался Лёха, – ты с кем сегодня монтируешь?

– С детской редакцией. Вот сижу, как дурак, жду! У них режиссёр всегда опаздывает. Живёт рядом, у Петропавловки. А просыпается, только когда пушка бабахает. В двенадцать. Только к часу и появляется.

– А Ленка?

– Сергеева? Да нет, сегодня спецов вроде бы нет…

– Слушай, я хотел тебя спросить про тот материал… ну, про метро. Часто так обрабатывать приходиться?

– Ой, а что это случилось? – не ответив Лёхе, глядя куда-то ему за спину, удивлённо воскликнул Пичугин, – у пушки часы перевели?

Никитин обернулся. У лестницы, улыбаясь, стоял смешной взъерошенный человек.

– Извини, – Серёга встал с подоконника – пойду клеить! Как-нибудь потом поболтаем, ты заходи!

– А где Сергееву найти? – крикнул ему вдогонку Лёха.

– На третьем этаже! Там металлическая дверь в конце коридора! – Пичугин скрылся в монтажной.

* * *

Никаких надписей на массивной двери не было. Похоже, её поставили совсем недавно – вокруг дверной коробки торчали куски застывшей монтажной пены. На уровне груди в дверь был вмонтирован кодовый замок с прорезью для магнитной карточки и глазком видеокамеры наблюдения. Лёха нажал на кнопку с изображением колокольчика. За дверью раздалась заливистая трель звонка. Никто не ответил. Лёха нажал ещё раз и подождал несколько минут. Никакой реакции.

С другой стороны двери у монитора стояла Лена. Она видела подошедшего Никитина, видела, как тот несколько раз нажимал на кнопку звонка, а потом, развернувшись, ушёл.

Сергеева постояла несколько секунд и направилась в сторону кабинета Соколова.

– Лен! Он сказал тебя не пускать, – попыталась остановить её секретарша.

– Не волнуйся, я скажу, что прорвалась с боем! – Лена влетела в кабинет и быстро села за переговорный стол.

– А что, Анечки в приёмной нет?

– Я её нейтрализовала!

– Сергеева, мне кажется, что ты чуть перегибаешь… – Соколов был в хорошем настроении.

Ему нравилась эта в меру наглая и очень талантливая девчонка. Причём, талантливая во всём. И в наглости в том числе. Иногда у него даже возникало ощущение, что она вообще ничего и никого не боится.

– Боюсь – словно услышав внутренний монолог Владимира Михайловича, сказала Лена, – что мы уже того, перегнули. И совсем даже не чуть!

– Я тебя слушаю. Очень внимательно слушаю!

– Никитин узнал о депутате.

– И что он такого узнал?

Лена рассказала о Лёхином звонке с кладбища.

– Ерунда – оборвал её Соколов, – ничего существенного! Так что ты там говоришь, мы перегнули?

– Я считаю, что уже давно можно было бы с ним обо всём поговорить!

– А вот считать здесь буду я, хорошо? Ты не возражаешь?

Сергеева встала, собираясь уходить.

– Сядь, я тебя не отпускал! Завтра нужно съездить в «Октябрьский», там сборный концерт. Нам нужно снять один номер.

– Я не могу. Я отстранена. На месяц.

– Так ты и не поедешь!

– Как не поеду?!

– Ну, как… Ты отстранена, а снять нужно. Значит, поедет твой детектив один. Точнее с Ванькой поедет.

– Владимир Михайлович… – от обиды у Лены задрожал голос.

– Сама ему позвонишь или мне через секретаря передавать?

– Вы опять не хотите вводить его в курс дела?

– Давай договоримся так: введение Никитина в курс дела – это не твоё дело!

– Баба с возу – кобыле легче!

– По-моему, ты себя недооцениваешь – Соколов хитро посмотрел на стройную фигурку Сергеевой.

– Может быть лучше будет, если ему Ванька позвонит?

– Толково! Но не логично. С какой стати видеоинженер должен звонить оператору? – Соколов потянулся к селектору – Аня, позвони координаторам, пусть Никитина завтра поставят в расписание на спецпроект.

* * *

Никитин дошёл до кофейного автомата, получил капучино и закурил сигарету.

Значит так. Первое. Игорь просит подменить его на съёмке. Лёха соглашается, и утром с жуткого перепоя едет с Сергеевой снимать безумного Гавриленку. Вчера утром Никитин узнаёт, что этот Гавриленко давно умер. Ленка объясняет ему, что они снимали не того, кто умер, а его сына. Но у депутата Гавриленко сына не было. Зато была дочь. С тех пор сергеевский телефон молчит.

Второе. Где они снимали и как туда ехали, Лёха не помнит, так как был в неадеквате. Как ехали обратно, он не помнит тоже, потому что уснул, а его не хотели будить, хоть он и просил, чтобы его высадили у дома. А почему он уснул? Потому что бодун… Стоп! Бодун и сушняк. Перед тем как он отрубился, Ленка дала ему попить воды из бутылки! Чушь. Вода, снотворное… Бред какой-то!

Третье. Когда они прощались, видеоинженер Ванька сказал ему – «До завтра». И завтра они действительно встретились. Ерунда. Совпадение.

– Вот ты где! – по коридору шёл Пичугин, – я в столовку! Пошли, там и поговорим.

* * *

– Я с Сергеевой недавно стал работать. Она каждый день монтирует. В основном реконстрашки какие-то. Или сюжеты ископаемые. Тут вот было двадцать лет, как депутата какого-то грохнули, так они где-то интервью с ним откопали, я еле отцифровал – там вся кассета в подрывах и выпадениях. Старьё, короче.

– Бета?

– Что? А, да, бетакам! Откуда знаешь?

– Ленка рассказывала – уклончиво ответил Лёха

– А иногда притащит кассету обычную, типа архив.

– И что?

– Да ничего, чудно как-то. У нас весь архив уже давно на сервер залит.

– А сегодня не заходила?

– Ленка-то? Нет… Я ж говорю – нет сегодня спецпроектов в расписании! – у Пичугина зазвонил телефон – Иду уже!

– Извини, побегу – быстро проговорил он, допивая сок – увидимся!

* * *

Так. На чём я остановился? А, четвёртое. Они едут снимать реконструкцию. Недалеко от его дома. Он хочет прийти сразу на съёмку, но за ним заезжают Ленка с Иваном и привозят на студию. Ничего не значит. Они переодеваются и берут муляж кинокамеры со встроенной внутрь современной видеокамерой, потому что так нужно заказчику.

– Первая камера – крупный план барда, двойка – его же средний план, тройка – второй чувак, четвёрка – план на двоих, кранчик – на общем медленно влево-вправо, – в наушниках уверенно звучал голос режиссёра – Внимание! Мотор! Поехали, парни!

Ну, допустим. Старенький «Газик» и раскрашенный поезд тоже по карману заказчику. Потом видюшную картинку Пичугин обрабатывает под кино. Тоже ничего удивительного. Сейчас так делают сплошь и рядом. Эволюция. Сначала появилось чёрно-белое немое кино, картинка жутко мерцала и тряслась, потом появился звук. Дальше кино стало цветным, потом изобрели телевидение. Сначала чёрно-белое, потом цветное, потом цифровое, потом высокой чёткости. И как только компьютеры научились обрабатывать видеоизображение, все бросились убирать цвет, накладывать царапины, трясти и мерцать. Так что и здесь без подвоха. Вот только во всю эту стройную историю никак не укладываются Сашкин отец в шортиках с подтяжками и забор вокруг «Горьковской»…

– А что у меня с двойкой? – голос в наушниках был удивлённым.

– А что? Средний план барда… – в видоискателе у Лёхи был средний план мужика с гитарой. «Атланты держат небо на каменных руках» – звучал голос, но губы барда почему-то не двигались.

– Бард – это тот, что сидит без гитары. А с гитарой – аккомпаниатор – раздался спокойный голос – Соберись, двоечка! Пару песен осталось.

А почему, собственно, не укладываются? Никакого открытия станции после ремонта не было. Просто это было пускание пыли в глаза. Должны были открыть к первому июля, но не успевали. Открыли, отпраздновали, отрапортовали и снова закрыли доделывать. А отец Альбиноса? Ну и что? В конце концов, Лёха запомнил только шорты с подтяжками. Да и фото не цветное, может быть, у Сашкиного отца были зелёные шорты, а не как у того пацана – синие. Так что просто совпадение.

– Стоп! Всем спасибо, съёмка окончена! – бодро сказали наушники, – двойке отдельное спасибо, я теперь могу и про аккомпаниатора целую передачу склеить!

С кем бы поговорить? Ленка не отвечает, может с Ванькой? Да нет, ерунда. Ванька – видеоинженер, ему все эти депутаты до лампочки. А что, если делать вид, что ничего не произошло? И спокойно наблюдать. Если это просто случайности, то вероятность повторения чего-то подобного очень мала. Если загадки продолжатся, то можно их соединить с предыдущими историями, глядишь, что-то и нарисуется. Короче так, ни на что не реагировать, вопросов не задавать.

У Лёхи зазвонил мобильный. На экране высветилось «полякова-коорд».

– Никитин? У тебя завтра выезд со спецпроектами. – Полякова на секунду замолчала, сверяясь с расписанием, – в шесть.

– Утра?! – чуть не заорал Лёха.

– Извини, в восемнадцать. – Таня негромко засмеялась.

– Спасибо, я подумаю! – в тон ей ответил Никитин.

* * *

Игорь Светлов шёл по коридору третьего этажа. С тех пор, как он предложил Никитину подменить его на спецпроекте, прошло всего несколько дней. И все эти дни Игорь просидел дома. Телефон молчал, а когда Светлов сам позвонил координаторам, ему сказали, что у спецпроектов выездов нет. Тогда Игорь позвонил приятелю из транспортного, и тот сообщил, что в субботу всё-таки выезд был. И оператором выезжал тот же парень, что и в пятницу. Светлов примчался на студию. Он шёл к металлической двери с кодовым замком, когда вдруг его окликнули. Он обернулся. К нему быстрым шагом приближалась Сергеева.

– Привет, Игорёк. Ты что здесь делаешь?

– Тебя ищу. Поговорить нужно.

– Ой, а мне то, как нужно! – Лена направилась в конец коридора.

– Нет, давай где-нибудь на нейтральной территории.

– Тогда, может быть в кафе?

– Лен, что случилось? – спросил Игорь, когда они, отстояв длиннющую очередь, и взяв по чашке капучино, сели за столик.

– Ничего, а что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду Никитина. Он снимает, а я сижу дома.

– Соколов хочет его взять на спецпроекты.

– А я?

– А что ты? Будете работать вместе.

– Ты уверена?

– Игорь! Со спецпроектов не выгоняют. А если захочешь уйти, тебя никто просто так не отпустит. Ты же всё сам понимаешь.

– Ну, хорошо. Ты, мне кажется, тоже хотела о чём-то поговорить?

– Игорь, Соколов оттягивает разговор с Лёшей.

– А я-то тут причём?

– Ты не при чём, но завтра Никитина поставили на выезд в «Октябрьский». Съезди вместо него.

– Как ты себе это представляешь?

– Пока не знаю, как, но я очень боюсь, что если он поедет, то может понять. Там настолько всё явно…

– Соколов нас убьёт! – протянул Игорь, – во сколько там начало?

– Я тебя обожаю! – Лена, перегнулась через столик и, чмокнув Светлова в щёку, выбежала из кафе. – В четыре, у Ваньки, – крикнула она уже из коридора.

4 июля 2009 года

Общий план.

Старинный железнодорожный вокзал. Камера на кране опускается вниз. Через клубы дыма к перрону приближается состав. Его тянет старинный чёрный паровоз.

Серия средних и крупных планов встречающих.

Все одеты в костюмы начала прошлого века.

Средний.

Кинооператор, спрятавшись за допотопную камеру, крутит ручку аппарата.

Крупный план.

Вращающаяся ручка.

Крупный.

Оператор на секунду выглядывает из-за камеры. Это Лёха.

Общий.

Классический план «прибытие поезда».

Крупный.

Панорама с Лёхиного лица на объектив. В объективе – перевёрнутое изображение паровоза. Паровоз начинает гудеть. Он гудит снова и снова. Снова и снова. Звук нарастает.

Лёха огляделся. На стеклянном столике, бешено гудя, подпрыгивал поставленный на вибрацию мобильный телефон.

– Я тебя не разбудил? – спросил Ванька

– А сколько времени?

– Двенадцать.

– Ну, тогда спасибо, самое то! А то я что-то всё проспал. Ты насчёт вечера? Так мне ещё вчера сказали.

– Ну, извини!

– Слушай, Вань, у меня тут аккумулятор спёрли, а я не знаю даже какой нужен для «Москвича». Не поможешь?

– Могу заскочить на авторынок, когда поеду на студию, а после съёмки тебя с ним до дома подкину.

– Если не сложно…

– Да не проблема! Ты подъезжай часам к пяти. Как раз за час управимся.

– С чем управимся? – спросил Никитин, но Ваня уже повесил трубку.

* * *

Ровно в четыре Игорь появился в ТЖК. Вообще, тележурналистским комплектом, или ТЖК называли комплект съёмочного оборудования для работы на выезде – камера, штатив и свет. Конечно, Светлов никак не мог появиться в тележурналистском комплекте, но так было написано на дверях, и именно так все называли это место на студии.

– Какими судьбами? Сегодня же вроде бы Лёха едет? – Иван искренне удивился.

– Ленка попросила его заменить!

– Ленка? А она же отстранена!

– Да ты что! – теперь удивился Игорь – и что она натворила?

– Неважно. А что ты так рано?

– Так в пять Никитин же придёт!

– О, как! И что?

– Ничего, собираемся и выезжаем.

– Что-то ты темнишь…

– Вань, поверь, так нужно!

– Ладно, мне эти ваши игры, во где! – Ванька провёл рукой по горлу – Давай, бери тарахтелку!

– Ты бы хоть что-нибудь с этим стрёкотом сделал, снимать же невозможно! У меня через пять минут мозг разрывает.

– Уже сделал!

– Другое дело, – улыбнулся Игорь, нажав кнопку записи. Камера застрекотала, но еле слышно.

– Доволен? Ну, пошли!

* * *

Жёлтый микроавтобус РАФ медленно въехал на мойку. Дверь открылась, водитель подошёл к висевшему на стене терминалу. Вставив пластиковую карточку, и посмотрев в какую-то бумажку, он нажал несколько кнопок. Экран высветил «109 81 0». Водитель вынул карточку и сел за руль. Дверь закрылась. В эту же секунду моечное оборудование ожило, и микроавтобус скрылся в облаке пены и брызг.

Через пятнадцать минут к ТЖК подошёл Никитин. Дверь оказалась закрыта. Он подёргал ручку, постучал, потом набрал Ванькин номер.

– Абонент отключён или находится вне зоны действия сети, – бодро отрапортовал голос в трубке.

* * *

Ванька поставил камеру на штатив, выставил горизонт, проверил уровень звука и жестом пригласил Игоря к камере.

– А сейчас наши гости из Каунаса, – объявил конферансье – Встречайте! Танцевальное трио «Экспрессия»!

Игорь включил камеру. На сцену вышли две девушки, в достаточно откровенных одеяниях и молодой человек, одетый не менее экстравагантно. Их лица были излишне ярко накрашены, а лицо танцора вдобавок ко всему, покрывала трёхдневная щетина. Они двигались достаточно быстро, и Игорь еле успевал водить камерой.

– Такое нужно камеры в три снимать! – проговорил Светлов стоящему рядом Ивану.

– Ага, кино-ПТСкой! – съязвил Ванька.

Финал фонограммы утонул в бурных овациях зрителей, Игорь выключил камеру, и они стали пробираться к выходу из зала.

– А её вы что, снимать не будете? – сделав ударение на слово «её», удивлённо спросила какая-то женщина.

– Перезарядимся и снимем – ответил ей Ванька и вытолкал Игоря в фойе.

– Слушай, я не знаю, чтобы из этого всего понял Лёха, но крыша у него точно бы съехала от таких вопросов, – задумчиво проговорил Светлов.

* * *

Никитин сидел на подоконнике около ТЖК и курил одну сигарету за другой. Он уже раз десять набирал Ванькин номер, но слышал неизменное «Абонент отключён». Лёха позвонил координаторам. Оказалось, что никаких изменений в расписании не было. Потом он набрал номер Сергеевой. Её телефон отключён не был, но трубку она не брала.

– Ну, извини, дорогой – проговорила Лена, когда вызов Никитина прекратился, и убрала телефон в карман.

Он выкурил ещё одну сигарету, взглянул на часы, решил, что час ожидания – это более чем достаточно и направился к выходу.

* * *

Войдя во двор своего дома, Лёха заметил сидящую на скамейке Сергееву.

– Привет, я тебе звонил! – сказал он, и сел рядом.

– Лёша…

– Что «Лёша»?

– Я смотрю, машина стоит, думала ты дома. Поднялась, позвонила, никого.

– И что?

– А почему ты не на… – Лена кивнула на «Москвич», – не на вертолёте?

– У моего вертолёта аккумулятор улетел! «Он улетел, но обещал вернуться! Милый, милый…» – процитировал он детского героя с пропеллером – Мой, правда, не обещал!

– Не судьба, значит, покататься… – протянула Сергеева.

– Ты пришла, чтобы мне именно это сказать?

– Тебе Таня не звонила?

– Какая Таня?

– Полякова, координатор наш?

– Звонила. Вчера.

– А сегодня?

– А сегодня, я как дурак, просидел час под дверью ТЖК и ушёл домой! – Лёха начал злиться.

– Я знаю, они там всё перепутали, вызвали Игоря Светлова на час раньше, и он уехал с Ванькой на съёмку вместо тебя.

– Что ты говоришь! Между прочим, Ванька мне утром звонил, и он был в курсе, что я в расписании стою. Что вы из меня клоуна-то делаете? – раздражённо развёл руками Никитин.

– Лёш, ты можешь меня спокойно выслушать?

– Ну?

– Я вот о чём с тобой хотела поговорить. Если Владимир Михайлович узнает…

– Кто это? – оборвал её Лёха.